Текст книги "Чары, путы и кровные узы (СИ)"
Автор книги: Diurdana
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 42 страниц)
– Наташенька, – бабушка протянула к матери слабую худую руку, – сядь. Мне сказать тебе нужно….
Алевтина встала, уступив матери место рядом с умирающей. Сама она забралась на колени к отцу, сидящему в кресле у кровати, и уткнулась в его плечо.
– Наташенька, умоляю, помирись с Томой…. Ведь двадцать пять лет вы с ней не общаетесь, а мне как матери, такая боль от этого. Наташа, ведь кроме нее у тебя родных-то не осталось. Сироты вы теперь… обе. Я не просила тебя, но теперь прошу – помиритесь. Ради меня, дочка. И сообщи ей…. Я хочу, чтоб она проводила меня в последний путь. Сделаешь?
Мать помолчала минуту, а потом ответила:
– Сделаю.
– Ты помиришься с сестрой?
– Да.
– Позовешь на похороны?
– Конечно.
– Ты обещаешь? Пообещай, Наташа! – Казалось, у старушки откуда-то взялись силы, так горячо и лихорадочно она вопрошала старшую дочь.
– Обещаю. – Вздохнув, покачала головой та. – Обещаю, мама.
Бабушка выдохнула и упала на подушки. Видимо силы ее закончились. Через полчаса она впала в забытье, а позже так и умерла, не приходя в сознание, тихо и незаметно.
Алевтина была потрясена. Так много всего обрушилось на нее – смерть бабушки, настоящая, не плод ее воображения и страхов. Какая-то неизвестная тетушка…. Она что, попала в мыльную оперу? Девушка решила выяснить все, как только мама отойдет от горя. Но тут ее ждал новый сюрприз.
Ее мать…. Она не упала на колени у смертного одра бабушки, не рыдала и не горевала, заламывая руки. Она стояла в изножье кровати, скрестив руки на груди и, глядя на тело собственной матери, произнесла:
– Как же не вовремя, мама…. Аркаша, – не поворачивая головы, обратилась она к мужу, – запри дверь и скажи консьержке, чтоб не пускала к нам никого, пока я сама не позволю. Сейчас сюда слетятся стервятники, думаю, «скорая» им уже сообщила. Я позвоню знакомому агенту, он все сделает в лучшем виде. По крайней мере, я в свое время ему помогла получить в наследство всю квартиру, минуя брата, с минимумом затрат. Похороны послезавтра…. Черт, – внезапно о чем-то вспомнив, расстроилась мать, – послезавтра важная сделка…. Придется отдать ее Рите. Хотя нет – Рита мне будет нужна….
– Мама! – Не выдержала Аля. – Ты вообще о чем? Ты что не понимаешь? Бабушка умерла, а ты…. Тебе твоя работа что, важнее всего?
– Если бы моя работа не была мне важнее всего, дорогая дочь, мы бы жили сейчас впроголодь, и ты не могла бы просить на день рождения телефон, стоимостью, как папин компьютер. Так что не касайся этой темы, хорошо? А лучше пойди, повтори французский.
– Oui, maman (да, мама – фран). – Зло бросила Алевтина и убежала в свою комнату.
Там она упала на кровать и горько расплакалась. Ей казалось, что ее жизнь кончена – ее бабушка умерла, а мама…. Маму она просто не узнавала. Нет, она знала, что мать ее – сильная и строгая женщина, но девушка и не предполагала, что ее не смягчит даже смерть бабушки.
Позже к ней в комнату вошел отец.
– Алечка, – он погладил дочь по голове, – не обижайся на маму. Ты же знаешь, какая она у нас. Но работа для нее все….
– А мы?
– Ну, мы – это не обсуждается, Аля. Но может быть, мама так привыкла быть сильной, что не может показать даже нам свою слабость. Вот и прячется в том, что ей близко, знакомо. Там, где она преуспела – в работе.
Аля поверила отцу. Вечером приехал Егор, она ненадолго вышла с ним в машину, где рассказала о произошедшем инциденте. Егор повторил слова отца – ее мать такая женщина. Женщина, которая никогда и никому не позволит быть свидетелем собственной слабости. Аля еще слишком юная, чтоб ее понять, но она должна уважать решения своей матери. Поняв, что жених солидарен с ее отцом, Аля подумала, что видимо только она одна чего-то не понимает и постаралась успокоиться. Егор был обходителен и мил, он обнимал ее, целовал макушку, успокаивал…. Потом поехал в ближайший магазин и подарил ей плюшевого медведя.
Расставаясь, Алевтина отдала ему разбитый телефон незнакомого парня и попросила сдать его в ремонт по дороге домой. Егор пообещал, не задавая лишних вопросов.
Девушка успокоилась, и жизнь ее снова стала казаться ей прежней. Все вставало на свои места, кроме одного – ее бабушки больше не будет рядом. И от этого снова захотелось плакать. Однако Алевтина была молода, и жизнелюбие в ней неизбежно должно было победить страхи смерти. Просто для этого требовалось немножко больше времени.
Спала в ту ночь Аля плохо. И медведь, которого она обнимала, лежа в своей кровати, не помогал заснуть. В голову лезли разные мысли, и девушка старалась дословно воспроизвести в памяти слова бабушки. И уснула лишь тогда, когда мысленно выстроила завтрашний разговор с мамой по поводу всего услышанного.
* * *
– Мам… – Алевтина вошла в комнату бабушки, где ее мама перебирала что-то в комоде, где лежала одежда.
– Не сейчас, Алевтина…. – Ответила женщина, не поворачивая головы.
– Но мне надо спросить…. – Настаивала девушка.
– А мне нужно выбрать одежду для бабушки, платье, в котором ее будут хоронить.
– Мама, кто такая Тамара? – Алевтине надоело ждать подходящий момент. – У тебя что, есть сестра?
– Нет. – Мать, наконец, обратила на нее внимание. – У меня нет сестры.
– Но бабушка…
– У бабушки две дочери. – Нехотя пояснила мать. – Старшая – я, а младшая живет в другом городе.
– Тогда нам надо сообщить ей, не откладывая….
– Нет! – Отрезала мать. – Мы никому ничего сообщать не будем.
Она задвинула ящик комода и повернулась к дочери, прислонившись спиной к столешнице.
– Но мама, – Аля не поверила своим ушам, – ведь ты обещала!
– Обещала. – Подтвердила мать. – А что я, по-твоему, должна была сказать? Я пообещала, потому что твоя бабушка умирала и хотела услышать именно это. Она умерла со спокойной душой, уверенная в том, что мы с Тамарой помиримся, но этому не бывать!
Аля смотрела на мать, распахнув глаза и не веря ушам своим. Та спокойно выдержала ее взгляд и, медленно повернувшись, выдвинула другой ящик и продолжила заниматься своим делом.
Разговор был окончен, и Алевтина больше за целый день ничего не сказала матери. Она напряженно думала и выводы, которые нашептывал ей разум, не усваивались в ее душе. Ее мать – чудовище. Разве с этим можно смириться? Разве можно это принять? Не известить дочь о смерти матери, не дать ей шанс проводить ее в последний путь – разве это человечно?
Наверное, мама в шоке. Она потом пожалеет о том, что сделала. Аля вдруг подскочила среди ночи на кровати – она должна не допустить такого. Мама ей потом спасибо скажет.
Девушка откинула одеяло и выскользнула из комнаты. На цыпочках прокралась в комнату бабушки. Здесь должно быть что-то, что навело бы ее на след загадочной Тамары. Но что?
Аля осторожно выдвинула один ящик комода. Порылась в лежащих там вещах.
Ничего.
Во втором и третьем ящиках ее так же ждала неудача.
Где искать?
Неожиданно взгляд ее упал на сотовый бабушки, все еще лежащий там, куда его положила рука хозяйки. Аля схватила устройство, включила его и торопливо открыла список контактов. И сразу же нашла то, что искала.
Не думая о том, что на часах два часа ночи, не заботясь о чувствах человека, которому она собралась звонить, Аля нажала на вызов. И спустя череду гудков услышала встревоженный голос:
– Да, мам…. Что случилось?
– А-а… – растерялась Аля, не зная, как объяснить кто она, – это не ваша мама. Вы Тамара?
– Я, – осторожно ответил голос, – а ты видимо, Алевтина?
– Да, – зачем-то кивнула девушка, словно собеседница могла ее видеть, – это я. И у меня плохие новости….
* * *
Организация похорон отвлекла Наталью от гнетущих мыслей. Она не позволяла себе раскиснуть и расклеиться. Она должна была быть сильной. Как всегда.
Как бы жестоко это не звучало, но она давно приучила себя к мысли, что ее мать умирает. А последние месяцы были так тяжелы для старушки, уставшей и от болезни и от жизни, что Ната никак не могла отделаться от мысли «отмучилась», преследовавшей ее с того момента, как мама испустила последний вздох.
И как всегда, даже последними словами матери были слова о Тамаре.
Мама двадцать пять лет была для нее немым укором. Она боялась обвинять дочь вслух, но Наташа знала, что мать не простила ей разрыва с младшей дочерью. Знала она и то, что Томка звонила маме периодически. И то, что мама регулярно звонила ей. Томка посылала ей письма с фотографиями, но Наталья, не открывая бросала их в мусорное ведро. Все, кроме одного, последнего. Почему-то когда она держала его в руках, любопытство заставило ее вскрыть конверт. Внутри был исписанный почерком сестры лист бумаги, Наташа не стала его читать, а вот фотографию к глазам поднесла. На снимке была изображена сестра с мужем и взрослым сыном. Женщина зачем-то сохранила снимок. Возможно когда-нибудь намеревалась показать его матери. Может быть….
А вообще ее жутко раздражало то, что сестра никак не может навсегда исчезнуть из ее жизни. Что она даже на расстоянии продолжает преследовать ее, напоминая о том унижении, которому ее подвергла, когда увела жениха.
Наташа достигла поставленных целей – она самореализовалась, удачно вышла замуж, добилась всего, о чем мечтала. Но сестру простить так и не смогла. И мысль о том, что с Игорем тогда она ошиблась, к себе не подпускала.
После отъезда сестры, после новогодних праздников, Наташа пришла на обучение в агентство недвижимости. Обучение было не легким – беготня по городу в январские морозы, пешком; встречи с разными людьми – адекватными и не очень; вопросы, на которые она не знала что ответить; ноги, стертые до мозолей и к вечеру в прямом смысле слова, гудящие от усталости….
Но она справилась. И месяца не прошло, а она вышла на первую сделку, и как водилось в коллективе, где она работала – на свои комиссионные она закатила на работе банкет. Тогда ее по-настоящему приняли в семью, как называли себя работники агентства.
А всего через полгода она вышла замуж за своего директора. Причем в отличие от Игоря, она не тратила времени на его обольщение – это он ухаживал за ней. И оказался на самом деле очень интересным мужчиной – добрым, щедрым, воспитанным и галантным, нежным и любящим. У него был только один недостаток – его жена, но Аркадий смог решить эту проблему малой кровью. Он развелся. А детей у них почему-то не было. И когда Наташа подарила ему дочь, он добровольно отдал ей свой бизнес. Да, Наталья возглавила агентство недвижимости мужа и благодаря ее уму и предпринимательской жилке, предприятие процветало и держалось на плаву, не боясь конкуренции.
Наташа не боялась рисковать, не упускала малейшей возможности увеличить прибыль, регулярно проходила курсы, семинары и прочие мероприятия, благодаря которым ее собственная «стена славы» пополнялась дипломами и сертификатами. Она уговорила мужа открыть еще несколько филиалов в разных районах города и теперь на нее работала целая армия специалистов, каждый из которых приносил доход.
Аркадий ни разу не пожалел о принятом решении. Он, конечно, все еще считался генеральным директором предприятия иногда приезжал в офис, где сотрудники источали мед и лесть, дабы он не сомневался, кто главный. Но если бы он навестил один из новых офисов, его, наверное, не узнали бы сотрудники.
Муж Наташу обожал, и пылинки с нее сдувал, и она чувствовала себя в этом браке королевой. Так как она всегда хотела себя чувствовать рядом с мужчиной. И недостаток роста супруга вполне компенсировался его высокими моральными качествами и небывалой щедростью.
У нее была чудесная дочь – послушная, красивая, умная. Наталья достойно воспитывала девочку – в строгости, да. Но именно благодаря этому Алевтина уважала мать, не перечила ей и училась на пятерки благодаря своей прилежности, а не армии репетиторов, как дети многих ее друзей. Избалованные детишки, с которыми родители не знают, что поделать…. Нет, ее Алевтина не такая – она гордилась и дочерью и собой. Аля получит золотую медаль в конце обучения, поступит в университет, выйдет замуж на нужного человека, и ее жизнь сложится вполне успешно. Так же, как ее жизнь.
Все сложилось правильно, но думать о том, что в свое время она могла выйти замуж не за того, категорически не хотелось. Нет, проще было лелеять в душе обиду и думать о том, что это она сделала Аркадия таким. И что Игоря она тоже могла таким сделать, вот и все. Тома нарушила исполнение ее жизненных планов и испортила настроение перед Новым годом, и больше Томы нет, и не будет в ее жизни. А мама не узнает о том, что она нарушила слово. Маме, по сути, уже все равно. На то, что будет чувствовать сестра, когда узнает о смерти матери и прошедших похоронах, Наташе было наплевать. И может быть, это была такая маленькая детская месть сестре? В любом случае, Наталья была уверена, что больше никогда не увидит сестру. Но она ошибалась.
Удивлению ее не было предела, когда рядом с гробом в прощальном зале городского крематория, вдруг нарисовалась ее убитая горем сестрица, облаченная в траурные черные одежды. Ната не позволила себе устроить скандал и вышвырнуть незваную гостью. Она натянула на лицо дежурную улыбку и поприветствовала сестру кивком головы. Однако, когда после церемонии, Тома подошла к ней и попыталась разделить их общее горе, Наташа остановила ее жестом и, положа руку на плечо сестры, отстранила ее от себя.
– Наташа, – пролепетала Тома (она совсем не изменилась, кстати), – давай забудем обиды. Мама бы этого хотела….
– Мама хотела, а я нет. Кстати, как ты здесь оказалась? Откуда узнала?
– Мне позвонила твоя дочь.
– Интересно…. – Протянула женщина, найдя глазами дочь. Аля испуганно заморгала, смутилась и отвела взгляд.
– Слушай, Тома, – повернулась Наталья к собеседнице, – ничего не изменилось. Простишься с матерью и исчезни из моей жизни, хорошо?
– Как скажешь. – Ответила Тома, расправив плечики. Видимо инициатором примирения всегда была только мать и Томка, возможно, всего лишь выполняла ее волю. Что ж, тем лучше для всех.
Почти сразу после этого разговора Тома исчезла с похорон. Во время поминального обеда в ресторане, по крайней мере, Наталья ее не видела.
А вернувшись домой, она почувствовала себя такой уставшей и эмоционально выжатой, что упав в кресло, захотела только одного – покоя и одиночества.
И коньяка.
Однако у нее осталось еще одно маленькое дельце, после которого можно позволить себе, наконец, расслабиться.
– Аркаша, – позвала она мужа, – плесни мне, пожалуйста, пятьдесят грамм и позови Алевтину.
Когда дочь нарисовалась на пороге гостиной, Наташа встала с кресла и молча подошла к ней. Остановилась рядом и, не произнося ни слова сверлила ее внимательным взглядом, под которым девушка вся скукожилась, пытаясь сжаться в комочек. А потом так же молча отвесила ей оплеуху.
Аля вскрикнула, схватилась за ушибленную щеку и испуганно посмотрела на мать.
– За что? – Пискнула обиженно.
– За то, что инициатива наказуема, ты не знала? Зачем ты позвала Тамару?
– Потому что бабушка этого хотела.
– А я тебе, что сказала по этому поводу?
Алевтина молчала.
– Значит так, дорогая моя дочь, этот поступок я расцениваю как предательство. А предателей я презираю, ты слышишь меня? Ты меня очень сильно разочаровала. Убирайся в свою комнату, ты наказана до конца жизни. Сиди там и думай на тему «Несостоявшиеся планы на день рождения вследствие дурного поведения и непослушания». Надеюсь, ты понимаешь, что нового девайса тебе не видать, как своих ушей. Учитывая то, что свой айфон ты потеряла, делай выводы сама. Все, свободна.
Аля убежала прочь, а Наталья снова упала в кресло. Перед ее носом появился пузатый бокал с темной жидкостью, а когда бокал оказался в ее руке, на плечи легли ладони мужа и слегка помассировали их.
– Зря ты так с ней, Наташ. Она просто еще молоденькая и много чего не понимает. Ты сегодня разрушила ее идеальный мир.
– И правильно сделала. Теперь она будет понимать то, что нельзя совать свой нос, куда не просили. Как и то, что мир не идеален.
– Про день рождения…. – Осторожно начал муж. – Ты же пошутила?
– Нет. – Хмыкнув ответила она.
– Наташ…. – Умоляющим тоном не сдавался Аркадий.
Женщина выдохнула и поставила бокал на журнальный столик у кресла.
– Я подумаю. Но прежде ей нужно извиниться и покаяться.
– Думаю, она так и сделает. – Поспешил убедить ее муж. И Наталья не сомневалась в его словах. Она давно поняла, что муж и дочь вступили в сговор. Но здесь она была не властна. Эти отношения были единственным аспектом ее жизни, на который она не могла повлиять.
* * *
Аля плакала всю ночь.
Мама никогда раньше не поднимала на нее руку. На нее даже папа никогда руки не поднял. Даже по попе в детстве ладонью не шлепал, а она…. Было больно и ужасно обидно. Ведь она хотела, как лучше. Она думала, мама ей спасибо скажет за то, что она не допустила свершения такой ужасной, непоправимой ошибки, а в результате?
И это – ее мама? Разве это ее мама? Неужели, она на самом деле не планировала извещать сестру о смерти бабушки? Не может быть! У Али не было ни брата, ни сестры, но она была достаточно сообразительной девушкой для того, чтоб представить себе, каково это. И перед глазами ее был пример Маруси и Егора. Уж как бы они не ругались, что бы ни случилось, но трудности только сплачивали их.
Перед сном к ней зашел папа. Он принес ей бутерброд, чашку чая и попытался успокоить. Он много говорил ей о характере мамы, о событиях, на которые она не должна была пытаться повлиять. Но девушка не слушала. Все то, за что она с радостью ухватилась еще вчера, теперь пролетало мимо, не достигая цели. Ей больше не нужны были оправдания поступкам матери, образ, представший перед ней сегодня, слишком глубоко врезался в ее сознание. Аля была в шоке, она не узнала свою маму в этой черствой, холодной и жестокой женщине. Она чувствовала себя в ловушке, бессильной что-либо изменить, и ей было очень плохо.
Все же слова отца она уяснила – с матерью надо мириться. Сейчас она слишком зависима от нее.
Что ж, ладно. Она сделает то, о чем говорил ей отец, но уже никогда больше не будет так относиться к маме, как раньше. Она вспоминала всю свою жизнь и отчетливо видела, что ее мать – домашний тиран, а они с папой пляшут под ее дудку, потому что она работает и обеспечивает им достойную жизнь. И обижалась все больше и больше жалела себя.
Перед сном ей позвонил Егор на домашний телефон, и она долго жаловалась ему на свои беды. Егор успокоил ее, пообещав, что завтра непременно уговорит Наталью Андреевну отменить наказания, и сам на день рождения подарит ей телефон. Может не такой, как она хотела, но без связи ее точно не оставит. И тогда Аля поняла, что Егор – ее единственный шанс вырваться из-под опеки и тирании ее матери.
Осталось потерпеть всего год, а потом они с Егором уедут в другой город и никогда не вернутся. С этой мыслью девушка уснула, а на следующий день попросила у матери прощения за необдуманный поступок, пообещав, что больше этого никогда не повторится. Мама улыбнулась, призналась, что погорячилась из-за нервного напряжения последних дней, извинилась за пощечину, поцеловала. Но девушка чувствовала, что нечто в ее душе изменилось необратимо и ничего уже не будет, как раньше.
Глава 2
Дура чокнутая!
Абсолютно невменяемая девица!
И… что все это значит?
Богдан растерянно вертел в руках розовый бабский телефон.
Что он вообще сейчас должен был с ним делать? Зачем он ему?
Парень уже замахнулся рукой в сторону мусорной корзины, но все же передумал.
– Ромыч? – Позвал он друга. – Слышь, у тебя номер препода есть? Андрея Анатольевича….
– Есть. – К нему подошел друг, замешкавшийся в сторонке в тот момент, когда безумная телка налетела на него. – Тебе зачем?
– Надо. – Богдан полез в карман джинсов за дежурным средством связи – стареньким, потертым сотовым, времен начала века. – Продиктуй.
– Это чей? – Ромка кивнул на айфон.
– Нашел. – Не вдаваясь в подробности, ответил парень. – Диктуй, давай номер, у меня онлайн-консультация срывается.
Богдан не успел набрать номер, когда розовый айфон разразился попсовой песней, а на дисплее его высветилась какая-то рыжая девица с буферами. Не всегда буфера девиц помещались в фото на звонок. У этой поместились. И как же ей бедной пришлось изогнуться для этого. Богдан никогда не понимал девиц, кривляющихся на фотографиях. Взять хоть этот дакфэйс…. Каждая вторая выпячивает губы, не понимая, насколько нелепо выглядит….
– Ого! – Ромка прилип глазами к дисплею. – Классные сиськи! Ну-ка, дай, – он протянул руку за телефоном, – давай-давай, я отвечу, у тебя же там что-то срывалось вроде.
– Держи, Ромео, – Богдан протянул другу телефон, – только вернуть не забудь.
– О`кей, – кивнул тот, нажимая на прием и уже в трубку пропел, – аллоу. Нет, это не Вася. Девушка, что вы шепчете, говорите громче. Что? На зачете? Что подсказать? А – знаю-знаю…. Тогда слушайте и записывайте, но знайте – с вас свидание.
Дальше Богдан не слушал, так как в этот момент он дозвонился до Андрея Анатольевича и, извинившись за обрыв связи, продолжил разговор с ним.
– На чем мы остановились? – Спрашивал он научного руководителя. – На цене конечно? Андрей Анатольевич, ну зачем вы так? Какие прослушивания? К чему мне это? Мне диплом нужен, а не вас подставлять. Ну, так что?
Когда парень закончил разговор о дипломной работе и всем что связано с грядущей защитой, почувствовал, как друг хлопнул его по спине.
– Пляши, Вернер! – Роман был чрезвычайно доволен собой. – У тебя скоро свидание, я договорился.
– А я тебя просил? – Богдан протянул руку, требуя возврат телефона.
– Меня не надо просить. – Рома вложил айфон в протянутую ладонь. – Я наперед знаю, что тебе нужно.
– И что?
– Хорошего траха, дружище.
– У меня он есть. – Прожал плечами Богдан. – Стоит только позвонить Алине, и – вуаля!
– В том-то и дело, Бо, – Роман приобнял друга за плечо и заговорщицким тоном продолжил, – ты уж извини, но не пора бы тебе послать подальше эту Алину?
– Охренел? – Усмехнулся Богдан. Если честно он знал, что любовница поперек горла стоит его другу, но ему на это было наплевать. Так же, как и на то, что его друг поперек горла стоит любовнице. Пока они лицемерно улыбались друг другу, источая яд, но его в свои распри не втягивали, его это не касалось.
– Ничуть. – Невинно хлопая глазами, ответил Роман. – Ты не планировал с ней ничего кроме секса и посмотри, куда все зашло.
– Куда? – Нехотя спросил Богдан. Он бы не стал обсуждать свою жизнь с другом, если бы не знал, что тот все равно не отстанет. Проще дать ему выговориться. – У нас и так ничего кроме секса. Алина не моя девушка, она всего лишь подружка для интимных встреч.
– Я предполагал, что ты ответишь именно так, – с облегчением выдохнул друг, отстранился, сунул руки в карманы джинсов и продолжил, – посему приготовил несколько аргументов против.
– Ну, давай, излагай.
Парни тем временем уже вышли из стен института и стояли на крыльце, прикурив по сигарете. И кстати, многим, кто смотрел бы сейчас на них со стороны, могло показаться, что они похожи, как братья. Но при ближайшем знакомстве становилось понятно, что они совершенно разные. Да, оба были примерно одного роста, у обоих были светло-русые макушки и на этом сходство заканчивалось. Как внешнее, так и внутреннее. Однако, не смотря ни на что, парней связывали узы настоящей пацанской дружбы.
И общее жилье, как бы это не звучало.
Богдан познакомился с Романом при поступлении в институт. Сначала на экзамене, когда Ромка пристал к нему с просьбой дать шпаргалку, которой у парня не было. Потом, после зачисления, незадолго до начала занятий, их обоих, вместе с прочими будущими первокурсниками, заставили готовить ВУЗ к учебному году – драить аудитории, двигать мебель и перетряхивать пыльную груду учебной макулатуры. В первый же день они встретились на кафедре в обществе милой, но некрасивой лаборантки, неопределенного возраста. И, не сговариваясь, смогли убедить девушку проставить им дни отработки на неделю вперед. Та, смущаясь и рдея под шквалом обаяния и комплиментов, отвешенных ей парнями, согласилась. Те, целуя ей руки и вознося хвалы, удалились. А когда дверь кафедры закрылась, беззвучно смеясь, хлопнули друг друга по ладоням.
Удалившись от здания педагогического ВУЗа, парни познакомились ближе, разговорились. Оба они приехали поступать на факультет русского и литературы из близлежащих городков. Богдан ради того, чтоб отдать дань уважения отцу, настоявшего на подобном выборе. После дипломирования парень точно знал, что будет получать второе высшее, но уже техническое. Ромка надеялся избежать службы в армии и провести время в обществе девушек. Все знают, что самые красивые девушки учатся именно на этом факультете. И парень точно знал, кто и за что на протяжении пяти лет будет делать за него контрольные, лабораторные, курсовые и прочие работы. Богдан поселился в родительской «двушке», Роман – в общежитии. Правда к концу первого семестра был с позором изгнан из его стен за дебош и разврат. Слава Богу, парень с правильно подвешенным языком, сумел, чудом не иначе, избежать отчисления. Тогда Богдан, понаблюдав неделю за скитаниями друга, любезно предложил ему свою жилплощадь.
Потом он, конечно, пожалел об этом, поскольку Роман относился к тому типу людей, про которых говорят – не переслушаешь. Заставить его замолчать удавалось редко. Морально-эмоциональный эксгибиционизм друга поначалу шокировал его, ведь Роман был начисто лишен такта и стеснения – все, что было у него в голове, то вертелось на языке. Причем ему было абсолютно наплевать, что своей откровенностью он мог ранить, смутить или просто докучать окружающим. Стоит ли говорить, сколь красочно и подробно он предпочитал описывать свои постельные подвиги и эксперименты. И сколько свиданий испортил другу не в строчку сказанным словцом о барышне или ее порядковом номере в постели друга.
Пару раз Бо испытывал страстное желание нанести товарищу тяжкие увечья, после чего прогнать с позором на улицу. Потом он понял, что Роман – такой. И ни побои, ни просьбы не вмешиваться в личную жизнь никакого результата не принесут – таким парень и останется. И привык. Поэтому впоследствии так много ему позволял.
Как, например, сейчас.
– Вот смотри, Вернер, – начал друг, – иметь девушку для интимных встреч, значит видеться с ней не каждый день в течение полугода, как вы с Алиной, а всего раз или два в месяц. То есть, предположим ты идешь в клуб для того чтоб снять там телку. Но по какой-то причине тебе это не удается….
– По какой, например? – Перебил Богдан, старательно делая вид, что ему интересен этот разговор.
– Не важно. Может просто день был не твой. Или денег не хватило?
– Ладно, продолжай.
– Ты берешь телефон и открываешь список одноразовых подружек и начинаешь обзванивать их, начиная с самого верха. И тогда вы с Алиной встречаетесь только потому, что имя ее начинается на первую букву алфавита, а вовсе не потому, что она тебя вполне устраивает. Смекаешь? То есть если бы ее звали Яной возможно до нее очередь доходила бы раз в пятилетку.
Богдан неуверенно пожал плечами, выбросил окурок и направился к машине, припаркованной недалеко от крыльца. Роман шагал рядом, продолжая приводить аргументы.
– Отношения без обязательств, дружище, это когда ты зовешь ее только потому, что все другие заняты и не смогли приехать, когда нет особой разницы она или другая. И хорошо, когда у девчонки тоже есть парень и она пишет ему СМС, мол, легла спать, не буди, завтра позвоню сама. Тут же вызывает такси и едет к тебе. Ты понимаешь меня или нет?
– Чего тебе надо, Ромка? Достал ей-богу! Мы с Алиной давно договорились.
– О чем?
– О том, что мы просто любовники и все.
– О, да-а, – с сарказмом протянул друг, – и все. Ты еще скажи, что вы просто друзья, брат. Вернер, ты дурак? Вы полгода, ты слышишь меня? Полгода спите – это раз, и это – полбеды. Вы вместе приходите в институт, вместе уходите, вместе ходите в клуб и на дни рождения друзей, дарите подарки от вас двоих и иногда она ночует у нас. Причем это происходит все чаще, ты не заметил? И это уже не просто секс, это от… от… – Ромка делал вид, что подавился. Словно это слово застряло ему поперек горла. – …Отношения.
Парень скривился так, словно съел лимон и демонстративно поежился, выражая свое презрение к данному аспекту жизни.
– Допустим ты прав. – Поразмыслив согласился с ним Богдан. – Но тебе-то что?
– Как что? – Округлив глаза, возмущённо спросил друг. – Ведь мы с тобой – два закоренелых холостяка. Я беспокоюсь о тебе, о том, сколько разнообразия проходит мимо тебя пока ты с этой Алиной. К тому же ты знаешь, мне она не по душе. Она – настырная баба, прицепилась к тебе как клещ, а ты ничего не замечаешь….
– Может ты на нее глаз положил? – Улыбаясь, предположил Богдан.
– Кто, я? – Поторопился ответить Ромка. – Господь с тобой, Вернер. Мне такие бабы никогда не нравились. Сейчас она окрутит тебя, и ты не заметишь, как вы съедетесь. Она будет жить в твоей квартире, повсюду распихивая фарфоровых ангелочков, а ты будешь ходить в своем доме на цыпочках и в тапочках, курить на балконе и покупать продукты по списку в супермаркете. По списку, слышишь?! – Роман всем своим видом продемонстрировал, что данное занятие порочит образ настоящего мужчины и продолжил тоном, в котором стали проступать нотки жалости к себе и упрека. – А твой лучший друг, тем временем будет скитаться, бездомный, в поисках недорогого жилья, которое найти сейчас совсем непросто….
– Так во-от в чем дело, – с выражением понимания на лице протянул Богдан, – все дело в халявном жилье? Ну, спасибо за заботу, лучший друг.
– Ну, – невинно ответил тот, – ты же знаешь, что снимать хату сейчас безумно дорого, а жить у бабушки, сдающей комнату, не по мне.
– Это точно, – рассмеялся Богдан, – бабушка не переживет бесконечного потока новых девушек в твою комнату и пожалуй примется изгонять из тебя беса прелюбодеяния.
На самом деле Роман беспокоился не только за крышу над головой. Он искренне считал, что когда Богдан вляпается в серьезные отношения с какой-либо девицей, он тут же станет потерянным для общества друзей. Все, никаких больше походов в клубы, оргий дома и прочих мелочей, делающих жизнь холостяка счастливой.
Нет ничего хуже влюбленного мужчины. Когда из его рта с частотой пулеметной очереди вылетает имя возлюбленной, когда каждый вечер приходится выслушивать слащавые телефонные разговоры и споры о том, кто первым должен положить трубку или кто кого на самом деле больше любит. Когда видишь друга постоянно уткнувшим нос в телефон и набирающим СМС-ки. И понимаешь, что некогда веселый и склонный к приключениям парень, с которым делили на двоих огонь последней спички, воду, водку, медные трубы и сестер-близняшек превратился в унылое говно….
