Текст книги "Чары, путы и кровные узы (СИ)"

Автор книги: Diurdana

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 42 страниц)

– Ты права, мама, я послала тебя к черту.

– Алевтина! – Мать была поражена. – Что ты себе позволяешь?

– А что ты сделаешь, мама? – Хмыкнула девушка равнодушно. – Накажешь меня? Ты сможешь мне сделать что-то хуже, чем то, что произошло сейчас? Ну, давай… попробуй. До скорого.

Аля развернулась и вошла наконец в здание школы. Прошла мимо наблюдавших за сценой, разыгравшейся между ней, Богданом и матерью, с гордо поднятой головой и направилась к своему классу. Она не позволяла себе думать о том, что произошло. Если она будет думать об этом, она сойдет с ума. Нельзя позволить остальным насмехаться над ней. Пострадает она дома. В своей комнате. В гордом одиночестве.

* * *

– Алевтина, собирай вещи. На все каникулы ты едешь в деревню. – Мать, едва сдерживая праведный гнев (Аля это чувствовала затылком), замерла в дверном проеме ее комнаты.

– Нет. – Не поворачиваясь от монитора компьютера, ответила девушка.

– Что, прости? – Она сделала вид, что ослышалась.

– Я никуда не поеду. – Ответила девушка спокойно, сдвинув бровки и увлеченно переставляя цветные камушки в игре «три в ряд».

– Поедешь, дорогая моя, еще как поедешь. – Наталья вошла в комнату дочери и принялась копаться в ее шкафу в поисках подходящих вещей. – За то, что ты вытворяла в течение четверти тебя не в деревню, тебя в интернат для трудных детей отправить надо….

– Так отправь. – Пожала плечами девушка.

– Слушай ты, – женщина, наконец, сорвалась, и стремительно приблизившись к дочери, развернула ее кресло так, чтоб девушка оказалась лицом к лицу с ней, – ты совсем страх потеряла? Собирай немедленно вещи!

– Нет, мама. – Аля встала на ноги и дерзко взглянула в сверкающие зеленые глаза родительницы. – Я туда не поеду, слышишь? Если сможешь отвезти меня туда силой – попробуй, но предупреждаю – я буду сопротивляться.

– Я тебя сейчас выпорю. – Изумленно глядя на дочь вымолвила женщина.

– А я сниму следы побоев и пойду в опеку. – Равнодушно ответствовала девушка.

– Тебя заберут в детский дом! – Кажется, у мамы вот-вот пар повалил бы из ушей, но Аля продолжала дразнить ее.

– И слава Богу, лишь бы подальше от тебя.

– Аля, – мать вдруг сменила настроение и устало опустилась на ее постель, – за что ты так со мной? Ты ужасно закончила четверть….

– На пятерки, как всегда.

– Эти пятерки тебе поставили по старой памяти, дочка. Потому что мама ходила и умоляла учителей не лишать тебя медали. Потому что мама разорилась на помощи школе, лишь бы тебе не портили аттестат, ты что, не понимаешь?

– Понимаю. Но согласись, мама, эта медаль тебе нужна гораздо больше, чем мне.

– Ты провалила третий тур олимпиады, дерзишь мне…. Такое чувство, что ты мне мстишь за то, что твой парень оказался твоим братом, но разве я в этом виновата?

– Нет, не ты. – Аля снова опустилась в кресло у своего стола. – Ты виновата в том, что я ничего не знала о нем.

– Не тебе меня судить, соплячка! – Снова вспыхнула женщина.

– Не мне…. Это все? – Девушка снова вернулась к игре, демонстрируя, что если мать закончила она может быть свободна.

– Значит так, да? – Наталья поднялась на ноги и гордо вздернула подбородок. – Что ж, нашла коса на камень, видимо. Значит война?

Аля в ответ пожала плечами.

– Ну, посмотрим, кому от этого хуже будет. – Она вышла из комнаты, громко хлопнув дверью за своей спиной.

Аля в тот же миг поникла, словно какой-то внутренний стержень в ней переломился с уходом матери. Тот, на котором держалось ее самообладание во время разговора с ней. Она спрятала лицо в ладонях и выдохнула.

Почти три месяца прошло с того дня, когда она бросила Богдана. Три бесконечно долгих, темных, холодных зимних месяца.

Сначала Аля очень остро переживала разлуку с парнем. Ее терзали муки совести за то, что она обманула его. Может быть, ему было бы легче, узнай он правду? А может быть наоборот, сложнее. Девушка задавала себе вопрос, что хотела бы она и понимала, что лучше бы она не знала о том, что Бо ее брат. Возможно, если бы он вот так неожиданно и больно порвал с ней, она смогла бы рано или поздно возненавидеть его. Ведь не зря говорят, что между пылкой любовью и жгучей ненавистью очень тонкая грань. Она смогла бы возненавидеть его, а ненависть выжгла бы любовь из ее сердца. Она смогла бы жить дальше в счастливом неведении, не зная боли и горечи потери, не мучаясь от стыда. Так, как она желала ему жить.

Он – мужчина, и рано или поздно найдет ей замену. Его гордость пострадала, а уязвленное самолюбие все равно потребует сатисфакции. И тогда он встретит другую. Даже если для того чтоб отомстить ей – все равно…. Он сможет забыть ее, как дурной сон. И не думать каждую ночь о том, как зыбко счастье. Не проклинать судьбу и кровные узы навсегда связавшие их.

Потом она немножко успокоилась. Время частично излечило ее терзания, и она даже смогла спать по ночам. Спать, а не вертеться юлой по кровати, путая сон и явь, видя кошмары и поливая подушку слезами. И когда наступил март с его весенним ветром, капелью и птичьими трелями все еще по-зимнему холодным утром, на смену всему этому пришла тоска. Аля отчаянно скучала по Богдану. По тем временам, когда она не знала, что он ее брат и была счастлива как никогда прежде. И иногда, ночной порой в ее голову приходили мысли о том, что лучше бы она и дальше не знала об их родстве. Аля гнала скверные, греховные мысли подальше от себя, но соблазн переживать в который раз счастливые мгновения своей жизни и представлять, как все могло быть дальше, не отпускал ее сознание. И в этом Аля нашла какое-то подобие утешения. В несбыточных мечтах….

И часто холодными ночами она прижимала к груди те самые носочки, что не сумела вернуть ему. Словно чувствовала что это не тот подарок, который требуется возвращать при разрыве, как красивый дорогой браслет. Или она просто не смогла расстаться с ними.

Их вязали для нее. Катись все к чертям, но их она оставит себе!

И вполне естественно, что учеба ее покатилась под откос, ведь прежнего стимула у девушки уже не было. Она не хотела в Питер, не хотела золотую медаль, не хотела учиться, и радовать маму она тоже не хотела. После всего случившегося Аля поняла, что пережила самое страшное несчастье в своей жизни. После этого открытия все остальное, что было важным, все чего она раньше боялась и что уважала, лопнуло, как мыльный пузырь. И в душе тихой и послушной девочки поднялся бунт. Аля не смогла бы объяснить, спроси ее, против чего она подняла восстание, это было какое-то необъяснимое, подсознательное противоречие всему, что внушала ей мать. Словно какой-то механизм ее психики дал сбой в результате потрясения и начал работать наоборот. Она не боялась, не слушалась и не уважала мать. И демонстрировала это всеми доступными способами, доводя ту до белого каления.

Мстила? Возможно.

Аля не могла простить матери жестоких слов. Не могла простить ей то, как она вынудила ее поступить с Богданом. Может быть без давления, без угроз Але не пришлось бы врать Бо о несуществующей измене. Это мучило ее, ведь Алечка никогда никого не обманывала и гордилась этим, а мелкая ложь родителям ведь и не считается. Но в глазах парня она теперь навсегда останется изменницей, предательницей…. А что может быть хуже предательства?

Третья четверть прошла, словно в каком-то сне. Девушка прожила эти три месяца на автомате – она приходила в школу, сидела за своей партой, пыталась вникнуть в то что видела перед глазами, мыслями витая где-то очень далеко. Она не видела и не слышала ничего вокруг себя и не ответила ни на один адресованный ей вопрос учителя правильно. И, кажется, среди педсостава поползли слухи о том, что Аля переутомилась. Так бывает, когда отличник, отдавая все свои физические и эмоциональные силы учебе, в какой-то момент доходит до грани и… вдруг наступает информационный вакуум. Словно все знания, умения и навыки стирает из памяти. Все активно сопереживали бедной девушке, доведшей себя до такого состояния излишней прилежностью и конечно, пошли навстречу уговорам ее матери, сделав все возможное для того, чтоб не испортить ей потенциальную медаль. Но Наталью предупредили – если ситуация не изменится в корне, в следующей четверти, уже сделать ничего будет нельзя – на носу экзамены, а их результаты зависят только от самой Алевтины. Напоследок посоветовав максимальный отдых для светлого ума ученицы. Никакой нагрузки до начала четверти. Практически нирвану….

Аля ни с кем не спорила и никого не пыталась переубедить. Переутомилась и ладно – вполне приемлемый аргумент для ее состояния. Они сами нашли его и не лезут к ней с вопросами – что еще нужно? Еще бы родители отстали….

За три месяца, что Богдан не давал о себе знать, не преследовал ее и не пытался вернуть, Аля привыкла к мысли, что он смирился с разрывом. И успела поверить в то, что они никогда больше не встретятся. Тем сильнее было ее удивление, когда пешком возвращаясь из школы домой, она вдруг неожиданно напоролась на препятствие. Этим препятствием оказалась грудь Бо, на которого она налетела из-за того что шла, витая в облаках и глядя исключительно себе под ноги.

Аля ходила пешком из школы каждый день. Несмотря на погоду, будь то январский мороз, февральский ветер или мартовская капель, она неторопливо брела домой, погрузившись в свои мысли. Это были ее единственные прогулки, вернувшись домой она запиралась в своей комнате и не выходила из нее до того момента пока не нужно было ложиться спать. И все же, как бы ни отключалась девушка от окружающего мира, она впервые налетела на кого-то.

– Простите, – пролепетала Алевтина, уверенная в том, что это случайный прохожий, но подняв глаза и напоровшись на до боли знакомый взгляд голубых глаз, вдруг потеряла дар речи на мгновение.

– Бо…. – Выдохнула от неожиданности и тут же поспешила откланяться. – Привет и пока.

– Погоди, Аль. – Он поймал ее за руку, мешая сбежать.

– Ну что? – Не скрывая своего недовольства, спросила девушка.

– Сто лет не виделись. Может, поговорим?

– О чем? – Иронично скривившись, заметила она, вкладывая в свой вопрос все то, что невидимой стеной отделяло их сейчас друг от друга.

– О жизни. – Спокойно ответил Богдан. – Твоей и моей. Вот ты, например, как живешь?

– Не твое дело. – Нервно ответила Аля, всей душой желая повиснуть на его шее, а разумом стремясь сбежать как можно дальше.

– Послушай, – не теряя хладнокровия, произнес парень, – Аля, нас очень много связывает с тобой. Мы не чужие люди и никогда ими не станем. И ты не враг мне, а я не враг тебе. И не хочу им быть. И после всего что было, я не хочу, чтоб при случайной встрече ты сбегала от меня, не удостоив и парой слов. Да, мы не сможем быть друзьями, после всего что произошло, но почему мы не можем просто поговорить? Мы были близки, мы любили друг друга, и сейчас я не понимаю, почему ты пытаешься сбежать от меня. Я тебя обидел?

– Нет. – Аля вглядывалась в его лицо, пытаясь понять, как он изменился за время, что они не виделись. А уж в том, что он изменился, она не сомневалась, просто пока чувствовала это. Кажется он был слишком спокоен. Тот Богдан, встречу с которым она порой представляла в своих фантазиях, был гораздо эмоциональнее этого. Тот Богдан твердил бы, что любит ее, умолял бы вернуться или психовал на нее, злился. Только не был так холоден и рассудителен, как этот.

– Тогда я хочу угостить тебя чашкой кофе в кофейне тут неподалеку. Это нормально, Аля, когда двое расстаются без ненависти друг к другу. Ты ненавидишь меня?

– Нет. – Покачала она головой, отрицая подобные предположения. На самом деле ведь он ни в чем не был перед ней виноват. Тогда почему она ведет себя как злобная стерва? Алина нервозность разбилась о его спокойствие.

– Тогда пойдем? – Он протянул ей согнутый локоть, предлагая уцепиться за него – март, месяц скользких тротуаров и аврала в травмпункте. Аля поколебалась не много и все же приняла предложение.

– А ты пешком? – Удивленно заметила она, понимая, что не видит нигде его машины. – Где твой субарь?

– На станции.

– Что-то случилось? – Заволновалась девушка, тут же нафантазировав себе всевозможные горести, приключившиеся с машиной и ее владельцем. – Ты попал в аварию?

– Нет, там другое…. – Как-то неохотно отмахнулся он от ее вопроса. – Идем же.

Кофейня, куда Алевтина пришла в сопровождении Бо находилась неподалеку от лицея, стоило лишь пройти несколько домов по широкой аллее. И всю дорогу они не обменялись с ним ни словом. Шли и молчали. Аля не понимала, почему согласилась на это. Возможно оттого, что не смогла подыскать контраргументы к доводам парня. И так было всегда. Он всегда мог убедить ее в своей правоте, а она доверяя ему, всегда безусловно принимала на веру его слова. А еще она понимала, что вопреки всему, сейчас она чувствует себя совершенно иначе, чем полчаса назад. Она замечала то, что происходит вокруг нее на улице, замечала, что весна уже практически вытеснила из региона суровую зиму. Замечала, что теплый ветер пахнет грядущими переменами, так, как он всегда пахнет в конце зимы. Словно она очнулась ото сна, отогрелась в лучах еще высокого, но уже весеннего солнца. Словно ее ледяной кокон, в который она погрузилась после расставания с Бо, дал трещину и выпустил ее в суматошный и настоящий окружающий мир.

Только рядом с ним она жила, а без него мир погружался в зыбкий сон. В кошмар….

Почему же все так несправедливо вышло?

– Аля…. А-аля-я…. – От размышлений ее отвлек голос Богдана. – Где ты витаешь?

– Я? – Девушка захлопала ресницами, прогоняя дурман. – Нигде. Все нормально?

– Будешь пирожное?

– Нет, спасибо. Только какао.

– Ты же любила эти пирожные.

– Раньше любила. Теперь – нет.

– Как знаешь? – Богдан отложил в сторону меню. – Рассказывай тогда.

– О чем? – Аля смотрела на него и терялась в собственных ощущениях. Было невыносимо от его дружелюбного тона. От его присутствия рядом и от того что он вел себя как ни в чем не бывало. Это окунало ее в прошлое и душу раздирали противоречивые чувства – с одной стороны она видела перед собой своего парня, своего возлюбленного. Того, кого она знала как себя, знала всего его, любила его и принадлежала ему. А с другой стороны он теперь был для нее чужим. Недосягаемым. И таким и должен был для нее остаться. И от этого она чувствовала себя некомфортно, неуютно. Ей безумно хотелось вспомнить и еще раз ощутить его прикосновения, и в то же время она отчаянно боялась этого. Хотелось, чтоб он вернулся к несостоявшемуся разговору о причинах расставания, и в то же время она понимала, как сильно это все усложнит. И ни к чему хорошему не приведет.

– Как учеба? – Богдан ворошить прошлое видимо не спешил. Или не хотел.

– Нормально. – Аля немного расслабилась.

– Раньше было отлично.

– Теперь удовлетворительно.

– Серьезно? – Он нахмурился. – Как же твоя медаль?

Аля неопределенно повела плечами.

– А олимпиада?

– Третий тур провалила, на четвертый не попадаю.

– Что ж ты так, малышка?

– Бо!

– Прости. Вырвалось…. – Он помолчал, а потом осторожно спросил. – Как же твоя мать отреагировала?

– Мне наплевать. – Аля отвернулась к окну, посмотрела на прохожих, спешащих мимо. Потом, кое-что вспомнив, спросила:

– Так что с машиной? Сломалась?

– Нет. – Бо ответил неохотно. – Она готовится к кузнецкой жаре.

– Не поняла. К лету что ли? Так вроде рано еще….

– Кузнецкая жара – это соревнования.

– Какие? – Девушка начала догадываться. – Кто соревнуется?

– Это гонки, Аля. Гонки на машинах. Смотрела фильм «Форсаж»?

– Бо, ты с ума сошел? – Пораженно спросила она, представив все опасности подобного увлечения. – Ты же папе обещал.

– Чуть не сошел. – Задумчиво ответил он. – А папа еще хлеще развлекался в молодости и ему никто не мешал.

Аля не знала, что сказать и стоит ли вообще говорить. Стоит ли лезть в его жизнь с советами. А следующий его вопрос застал ее врасплох, хотя она должна была ожидать его с самого начала, потому что ее волновал тот же.

– Ты с кем-нибудь встречаешься?

– Нет.

А надо было сказать «да». – Подумала девушка, но сказанного, как известно, назад не воротишь. Поэтому она спросила и его тоже.

– А ты?

– Смотря, что ты имеешь в виду. – Равнодушно ответил он. – Отношений у меня нет.

Аля прислушалась к себе, пытаясь понять, что означает для нее тот факт, что Бо спал с кем-то кроме нее во время из разрыва. И поняла – не смотря на то, что они расстались, и она не имеет права предъявлять ему претензии, а он не должен хранить ей верность, все же ей неприятно представлять Бо в постели с другой. Мягко говоря, неприятно. И скорее всего сегодня ее ждет «веселая» ночка, наполненная муками ревности….

– Для тебя это имеет значение? – Спросил он, внимательно наблюдая за ней.

– Никакого. – Пытаясь врать правдоподобно, ответила она.

Богдан улыбнулся и промолчал. А потом невзначай взял ее ладонь в свою и поднес к губам.

– Богдан! – Аля выдернула руку и вскочила с места. – Мне пора, рада была увидеться.

– Алевтина, подожди, – он вскочил следом и вынудил ее снова опуститься на стул, – сядь. Я обманул тебя. Я заманил тебя сюда, потому что хотел поговорить….

– Бо, пожалуйста!

– Не перебивай меня! – Резко потребовал он. Так, что Аля тут же замолчала, и только смотрела на него, хлопая ресницами.

– Я много думал, Аля. Долго думал. Я дал себе достаточно времени для того, чтоб быть уверенным в своем решении. Аля, я люблю тебя. Без тебя не могу. Забыть не получается, ненавидеть тоже. Поэтому я готов забыть твою измену и начать все с начала. Я хочу чтоб ты знала – я на все готов ради тебя. Я даже готов понять и принять твою полигамность – что поделать, иногда такое бывает. Если я не способен удовлетворить тебя, разве в том твоя вина? Я все смогу пережить, только о будущих изменах мне не рассказывай….

– Вернер, ты что несешь?! – Аля изумленно смотрела на него. – Ты с ума сошел? Ты… – она задохнулась подбирая слова, – я не верю! Ты не такой, ты – собственник и вообще…. Я тебе изменила, переспала с другим парнем, а ты готов забыть об этом!

– Ты уверена? – Неожиданно его маска слетела и девушка, наконец, увидела его таким, каким предполагала, он должен был быть после расставания – глаза горят, скулы ходуном ходят, руки сжимаются в кулаки. – Почему я должен тебе верить? Ты, значит, понимаешь меня, изучила меня, знаешь, на что я способен, а на что наоборот – не способен, а я полный идиот? Моя девушка любит меня, верит мне, ее увозят от меня чуть ли не силой. Она звонит мне сто раз в день, рассказывает о каждом мгновении своей жизни, проведенном вдали от меня. Не может дождаться, когда мы увидимся и тут…. Скажи, малышка, с кем и когда ты умудрилась мне изменить? Или ты этим занималась в процессе переписки со мной? Что-то мне не верится. Я тебя знаю, хорошо знаю – ты не ляжешь в постель к кому-то просто так. Ты мне не изменяла, Алевтина, прибереги свое вранье для кого-то глупее меня. И теперь я хочу знать, что побудило тебя сказать мне эту отвратительную ложь.

– Мне пора! – Аля снова вскочила со стула и устремилась к выходу. Но на улице Богдан догнал ее, схватил за руку, разворачивая к себе.

– Аля, послушай меня, послушай, любимая, – он прижал ее к себе, – пока есть я, и есть ты, все остальное ерунда, слышишь? Мы справимся со всем, но будет гораздо лучше, если я буду знать. Просто скажи мне! Просто скажи и обещаю, ты больше не будешь мучиться одна.

– Нет. – Аля отстранилась и исступленно мотала головой. – Нет, Бо! Ты ничего не сможешь сделать, ничего! Если бы ты знал, ты бы и сам это понял.

– Ну, тогда расскажи мне!

– Нет, я не могу. Прости, я не могу! – Как заведенная твердила она.

– Можешь, – он снова притянул ее к себе, – можешь, милая. Это просто – открываешь рот и говоришь – «Бо, мы не можем быть вместе потому что….»

– Потому что ты – мой брат! – Не выдержала Аля и выкрикнула, зажмурившись. Закрыла глаза и боялась взглянуть на него, увидеть, что сделала с ним эта правда. – Ты сын моей тети, сестры моей матери. Я – твоя двоюродная сестра….

Богдан стоял рядом и молчал. Он сжимал ладонями ее плечи и, наверное, смотрел на нее – Аля не видела, но чувствовала его взгляд.

Что он скажет? Что подумает? Что сейчас в его глазах? Отвращение? Смятение? Ужас?

Аля медленно открыла глаза и посмотрела на парня. И пораженно поняла, что он улыбается и выглядит так, словно у него гора с плеч упала.

Встретив ее взгляд, он прикоснулся кончиками пальцев к ее щеке и выдохнул:

– Ну, наконец-то, Караля! – А потом сгреб ее в свои объятия и шепнул в ушко: – Теперь все будет хорошо, любимая. Обещаю, теперь все будет хорошо!