Текст книги "Чары, путы и кровные узы (СИ)"
Автор книги: Diurdana
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 42 страниц)
– Это как же у тебя получится? – Она недоверчиво посмотрела на мужчину.
– Мы увезем ее в Питер. Ты же собиралась туда ехать на следующей неделе? Так поедем раньше! Все вместе. Устроим Новогодние каникулы в северной столице, и заодно подготовим Алевтину. Поверь, так будет лучше. Она немного оторвется от своего парня, а потом аккуратно скажем ей. Когда она будет к этому готова. Не сейчас. Не завтра.
– Знаешь, – Наталья поднялась с постели и задумалась, – а ты прав. Ладно, Рит, – в ней снова проснулся энтузиазм и жажда деятельности, – раз уж взялась помогать, закончи здесь, а я пойду собирать Алькины вещи для поездки. С билетами, скорее всего проблемы возникнут….
– Все решим, дорогая, – убедительно заявил ее муж, – иди, собирайся.
Вот за это она когда-то Аркадия и выбрала. За то, что вместе с уступчивостью и мягкостью в этом мужчине непостижимым образом уживались уверенность в себе и способность на самом деле решить любую проблему.
Остаток Новогодней ночи прошел в подготовке к неожиданной поездке….
* * *
Утром первого января, наконец, выглянуло солнце. Снег перестал сыпать с неба еще ночью, и сейчас голубое небо было совершенно чистым – ни облачка. Людей на улице не было, совсем никого, что и не удивительно – наступил Великий Бодун.
Богдан усмехнулся своим мыслям и отвернулся от окна. Навалился спиной на подоконник и посмотрел на все еще спящую в его постели Алевтину. Голенькая девушка во сне прижимала к груди край одеяла, обнимая его бедром из-за чего ее спина и все что ниже, предстало его жадному взгляду во всей своей обнаженной красоте. Бо поднес к губам чашку с горячим кофе и почему-то вспомнил классика.
Допивая кофе и бросив недовольный взгляд на часы, Богдан пожалел о том, что не в силах остановить это мгновение покоя, тишины и умиротворения. На часах почти полдень, Але пора возвращаться домой и принимать воздаяние за проведенную Новогоднюю ночь. Им обоим предстоит его принять. Ему возможно даже в большей степени, чем девушке, но оно того стоило!
Если бы Богдана сейчас спросили, были ли эта ночь лучшей в его жизни, вряд ли он сразу ответил бы – да. По крайней мере, он отдавал себе отчет, что техника у Али прихрамывала. Хоть она и старалась, и во всем его слушалась, с готовностью следуя за любыми его желаниями. И ее зажатость и стеснительность стирались даже быстрее, чем он рассчитывал. А уж вчерашняя ее инициатива ошарашила и обрадовала его одновременно – определенно у девушки был потенциал. Но все же опытом наделяет только время, а времени, наверное, прошло не слишком много…. И скорее всего он просто еще не отвык от полугодичной связи с тайфуном по имени Алина. Алина трахаться любила и умела, и опыт, как оказалось, у нее был обширным. Вообще Бо давно начал подозревать, что у бывшей любовницы диагноз – наверное, именно таких называют сексоголиками. С Каралей все было по-другому. Абсолютно все – мысли, чувства, ощущения. Алю он не трахал и сексом он с ней не занимался, он ее любил. И только так. А разница между этими понятиями для него была очевидна. Неумелая и неопытная Караля умудрилась коснуться чего-то внутри него. Каких-то доселе молчавших струн его души. Того, чего раньше не удавалось тронуть ни одной женщине, какой-бы раскованной и опытной она не была. Духовная связь? Всего год назад он рассмеялся бы над этим определением и назвал бы его бредом, свойственным только женщинам. Для мужчин не существует понятий «любовь» и «душа». Вернее они существуют, но остаются чем-то неведомым, незнакомым и неиспользованным в обиходе. Так, иногда, в постели, как определенный код, открывающий мир удовольствия, заключенный в теле женщины.
Невозможно представить себе то, чего никогда не испытывал. Любое абстрактное понятие становится фактом лишь только на опыте. Вы не можете рассуждать о любви, пока сами ее не познаете. Богдан познал. И все что когда-то казалось ему романтической фигней, вдруг предстало перед ним, накрыло с головой и в корне изменило все представления о жизни в целом и отношениях в частности.
Так что если бы его спросили в то солнечное утро наступившего года, о порядковом номере этой ночи в списке самых лучших, он, хмыкнув, ответил бы, что кощунственно включать ее в подобный список. Потому что она была другой, особенной и к счастью не последней. И ничего другого отныне для него не существовало.
Аля повернулась на спину и потянулась. Прищурилась от яркого света и потерла рукой глаза, от чего подвески на ее браслете тихо щелкнули одна об другую. И когда его внимание привлек этот браслет, в памяти всполохом вспыхнуло воспоминание – его ладонь, стиснувшая ее запястье чуть пониже этого браслета и прижимающая руку девушки к подушке над ее головой….
Вчера он не позволил ей его снять. И по какой причине его так торкнуло от зрелища этого украшения на ее руке, он не знал. Да и не думал, если честно. Торкнуло и торкнуло…. Но ему нравилось, как перекатываются бусины браслета по тонкому ободку и звуки, что эти движения вызывали. Особенно в сочетании со стонами девушки и его тяжелым дыханием….
Бо унес пустую чашку на кухню. Вернулся в спальню со стаканом воды, в котором что-то шипело и пузырилось как «минералка», поставил стакан на тумбочку и прилег на кровать, прижимая к себе спящую девушку и покрывая легкими поцелуями ее закрытые веки.
– Малышка, – шептал он между поцелуями, – просыпайся….
Аля нахмурилась, недовольно простонала что-то неразборчивое и отвернулась. Богдан тут же прошелся губами по ее спине вдоль позвоночника, сжал ладонью попку. Не сдержался, спустил резинку спортивных штанов и вошел в нее, сонную, нежную….
– Бо…. – Не открывая глаз, простонала Алевтина. – Ты опять?
– Ты сама виновата, – не прекращая движений в ней, ответил парень, – не захотела просыпаться без стрелочки от будильника.
Он повернул ее на живот, устроился сверху, подсунул под нее свою подушку и эгоистично решил присвоить себе одному все удовольствие от близости, не разделяя его с любимой. Ну, вот так получилось, что сегодня утром их биоритмы не совпали, и девушка не откликнулась на его ласки. Но хоть не сопротивлялась, и то хорошо.
– Алька-Каралька, а у меня к тебе предложение есть, – заявил он довольно, откинувшись на спину и притянув ее к себе так, чтоб смотреть в ее глаза, – только должен сразу предупредить, что отказы не принимаются. Да и вообще, это формальность, так как я уже все решил.
– И? – Аля замерла в ожидании, а он словно нарочно тянул время, пристально глядя на нее и лаская тыльной стороной ладони ее щечку.
– Переезжай ко мне? – Выдохнул на полном серьезе, в одно мгновение сбросив с себя шутливый тон.
Аля напряглась, отстранилась от него и села на постели, натянув край одеяла на свою обнаженную грудь. Протянула руку к стакану.
– Что это?
– Сказал же – предложение.
– Нет, – она глазами показала на стакан, – это.
– Это аспирин. Пей. Мне кажется, ты вчера злоупотребила с шампанским.
Аля пожала плечами и сделала глоток.
– Ну, так что? – Бо напомнил ей о том, что все еще ждет ее ответа.
– Ты издеваешься, да? – Она поставила стакан на тумбочку, сильно стукнув донышком о ее поверхность.
– Нет, – он не понял, чем обидел ее, – нисколько…. Так да или нет? Или ты не хочешь жить со мной? Вместе засыпать, вместе просыпаться…. И чтоб не приходилось разлучаться, искать повод остаться наедине. Скажи, что не хочешь, и я отстану с подобными предложениями….
– Да я хочу этого больше всего на свете! – Воскликнула девушка. – Но ты же знаешь, что это невозможно! Знаешь и все равно предлагаешь, словно подразнить решил.
– Пока не возможно, малышка. – Он снова привлек ее к себе. – Пока…. Но стоит лишь подождать, всего полгода, и ты сама сможешь принимать решения. Хочешь, я заберу тебя, прям в день твоего рождения? Скажи только, я с радостью!
– Хочу! – Уверенно ответила Аля. – Я – хочу! А ты уверен, что через полгода не передумаешь?
– Пф… – фыркнул Богдан. – Я даже не буду пытаться тебя переубедить – смысл?
Он встал с кровати и стянул с нее одеяло.
– А теперь давай, собирайся, любимая. Пора нам возвращать тебя домой. Не хочу дразнить твоих родителей и сердить их еще больше. Перекроет нам твоя маманя кислород, будет гораздо сложнее любить друг друга, поверь.
Аля, сверкнув глазами, ушла в ванную комнату, сердито топая.
А через час, наскоро позавтракав и торопливо собравшись, они садились в машину, направляясь навстречу тому неведомому, что ожидало их дома у Алевтины.
* * *
Как только щелкнул замок на двери в Алину квартиру, Богдан задвинул девушку за свою спину, приготовившись грудью встречать неприятности. А в том, что они их ожидают, парень практически не сомневался. Надеялся только на какое-то понимание, все-таки два месяца они с Каралей встречались в официальном статусе. Бо с того обеда не появлялся больше у нее дома и не мозолил ее матери-гарпии глаза, но она всегда знала где и с кем проводит свободное время ее дочь. И вряд ли ей это нравилось, хоть и палки в колеса их отношений женщина не ставила.
– Наталья Андреевна, – поприветствовал он замершую на пороге женщину, окатившую его тяжелым взглядом, – с наступившим вас! А Аля….
– О, Богдан! – Нарочито веселый тон ее никак не вязался с выражением зеленых глаз. Но поди разбери их, женщин – на уме одно, на языке другое. Что остается? Принимать на веру видимое, но оставлять себе право на сомнения. Что Богдан и выбрал. – Заходите.
Она посторонилась, приглашая их в квартиру.
– И пусть моя дочь уже покажется мне на глаза. Чего ты ее прячешь, будто я ее сейчас съем?
– А вдруг? – Пискнула Аля из-за спины парня. А потом все-таки вышла, глядя на мать исподлобья.
– Некогда мне сегодня, Аля. Нет времени на разборки и на наказания. Самолет у нас вечером….
Богдан увидел у порога собранные чемоданы.
– В Питер летим.
– Как? – Выдохнула девушка. – Когда? Зачем? Мама, ты же одна собиралась!
– Собиралась. – Кивнула она. – Но папа меня переубедил. Мы так давно не проводили время вместе, моя дорогая! – Мать была полна энтузиазма, словно в мыслях своих она уже там, в северной столице. – Это будут чудесные каникулы – будем гулять, ходить в театр. Ты же хотела когда-то сходить на «Щелкунчика»? Вот и сходим!
– Нет, мама! – Аля попятилась от нее как от ядовитой змеи. Уперлась спиной в грудь Богдана, и он тут же сцепил руки на ее талии. – Я уже не хочу! Я никуда не поеду! Как же Богдан? Мы собирались провести вместе каникулы. Его родители ждут меня, для того чтоб познакомиться. После каникул снова подготовка к олимпиаде, снова две недели не увидимся.
– А Богдан, – женщина выразительно посмотрела на парня, словно нуждалась в его поддержке или просила помочь уговорить дочь, – Богдан меня поймет, я думаю. Богдан ведь понимает, что Аля иногда должна проводить время с родителями, что ее жизнь не принадлежит пока только ему. Богдан не станет лишать тебя каникул в Петербурге, не будет ограничивать тебя. Он ведь понимает, что… – с нажимом, – …я вам не мешала. Не так ли Богдан? А подготовка к олимпиаде? Что ж, может, я не буду так категорично лишать вас свиданий. Может, я тоже захочу стать лояльной и понимающей мамой.
Отлично….
Господи, как у такой гадюки могла родиться такая прелесть, как Алечка?
Наталья только что четко дала ему понять – либо он играет на ее стороне, либо спокойным встречам с Алевтиной придет конец. А ведь она и правда не мешала им встречаться. Как бы она не относилась к нему, препятствий не ставила, за исключением Нового года. Ну и естественно, о ночевках вместе и речи не было.
– Мама, – тон Алевтины стал жалобным и просящим, – ну пожалуйста, можно я останусь с Богданом? Прошу тебя, мама!
– Нет. – Отрезала категорично женщина. – И не рекомендую тратить время на уговоры – бесполезно.
– Ну почему?
– Да ты в своем уме, девочка? Ты родную мать просишь оставить тебя с парнем на десять дней! Может мне тебя еще и благословить на такое распутство? – С Натальи слетела маска, но она тут же взяла себя в руки и добавила: – Ты несовершеннолетняя, Алевтина, если с тобой вдруг что-то случится, вдруг! – она жестом остановила попытки Али оспорить ее предположения, – кто будет нести за тебя ответственность?
– Богдан….
– А Богдан тебе кто? Муж? Ты понимаешь, что есть такие медицинские процедуры, подписать которые могут только родители или опекуны?
– Ну, ма-а-ама…. – Беспомощно протянула Алевтина. – Да с чего со мной должно что-то случиться?!
– Нет. – Наталье видимо надоел этот бесполезный разговор.
– Богдан…. – Аля повернулась и вскинула на него взгляд своих глаз, в которых уже закипали слезы от беспомощности. И как же он черт все раздери, ее понимал! – Ну что ты молчишь? Сделай что-нибудь….
Ее голосок уже дрожал, а он ничем не мог помочь. Он готовился к обвинениям и собирался защищать ее и оправдывать. Но тут ничем таким и не пахло. Наоборот. По мнению ее матери, каникулы в Питере – это подарок, а не наказание. И что делать в такой ситуации он реально не знал. Да еще и завуалированные ультиматумы…. Пока Алька живет дома с ними придется считаться.
– Малышка, – Бо прижал ее к себе, и сказал то, за что сразу же захотел откусить себе язык, – твоя мама права. Ничего страшного, это всего лишь десять дней. Отдохнешь от меня, развеешься, развлечешься. На балет сходишь, ты же на самом деле хотела. Всего десять дней!
– А твои родители? – Цеплялась Аля за соломинку.
– Они переживут. Подождут. Съездим в первые же выходные, не страшно. Только не плач, прошу тебя, Аля.
Пытался ее успокоить, а у самого дыхание спирало от ощущения грядущей катастрофы. Так, словно он сам толкал ее к пропасти, вместо того чтоб спасти. А должен был! Должен был сказать – «Знаете, Наталья Андреевна, шли бы вы на хуй вместе со своим Питером!», забрать Альку из этого террариума и будь, что будет….
Полгода, Бо, – успокаивал он себя, гладя Алю по волосам, – полгода. А пока пусть думают, что победили….
– Давайте я вас отвезу. – Предложил он, рассчитывая на то, что ему позволят побыть с Алей до отъезда.
– Нет, не стоит. – Отмахнулась Наталья. – Мы вызовем такси.
– Зачем? – Стоял на своем Богдан. – Зачем такси, когда я могу?
– Ну, – заюлила женщина, – у тебя, наверное, дела. Сегодня как-никак продолжение праздника….
– Все мои дела только что закончились. Я бы с вашего позволения остался с Алей, все-таки она уезжает на все каникулы.
– Ну хорошо, – без особого энтузиазма согласилась Наталья, видимо не найдя аргументы прогнать его, – оставайся. Да только долгие проводы – лишние слезы.
А слезы уже рекой лились, впитываясь в его трикотажную кофту.
– Аля, – он потормошил девушку за плечо, – давай, покажи мне, где живешь.
Она вытерла слезы, взяла его за руку и повела в свою комнату. Там усадила на свою кровать, а сама пошла к шкафу в котором хранился подарок, что она ему приготовила.
– Держи. – Протянула небольшую коробочку, обернутую яркой упаковочной бумагой.
– Что это? – Удивился Богдан.
– Это ремень. – Шмыгнув носом, ответила девушка. – Открой.
– Можно потом?
Алевтина покивала, отбросила коробочку в сторону, залезла на его колени и, уткнувшись ему в грудь, снова горько расплакалась.
* * *
– Зря разрешила. – Наталья нервно мерила шагами кухню, иногда косясь в сторону комнаты дочери. – Лишнее это….
– Почему ты такая злая, Наташа? – Удивился Аркадий. – Тебе что, совсем ее не жалко?
– Нет. – Она посмотрела на него и пожала плечами. – Не жалко. Жизнь полна разочарований, чем раньше она это поймет, тем легче ей будет потом. Она еще молодая, глупая, ей сейчас кажется что мир рушится. Потом она будет вспоминать об этом и не понимать, отчего так страдала. А сейчас эти слезы – всего лишь гормоны, всего лишь специфика возраста. Это нормально. Поплачет и перестанет. Отвлечется в Питере, и думать забудет об этом парне. Да она встречается с ним мне назло!
– С чего ты это взяла? – Опешил муж.
– Все элементарно – это нам с тобой месть за Егора. Да, надо признать, мы не спросили ее мнения, но она вроде как была не против. Да и потом, какое к черту мнение в тринадцать лет-то? А потом эта ситуация в клубе, каникулы у твоих родителей – вот она и взбрыкнула. Нашла парня, зная, что он мне наверняка не понравится – полную противоположность жениху и вот.
Женщина развела руками, совершенно убежденная в своей правоте.
– Наташа, мир не крутится вокруг тебя.
– Ага.
– Аля влюбилась в него, потому что она девушка, а он – парень. Здесь нет никакой мести….
– Ну-ну. – Она покосилась на часы. – Господи, да когда уже…. Может, пораньше поедем?
– Зачем?
– Ненавижу чемоданное настроение!
– Успокойся, Наташ, – пытался остепенить ее муж, – лучше пойди, напоследок проверь, ничего ли не забыли. Оставь дочь в покое.
Наталья вдруг остановилась и, вздернув бровь, окинула мужа насмешливым взглядом.
– Скажи-ка, Аркадий, – начала она, как ни в чем не бывало, и скрестила руки на груди, – ты не был бы против Алькиных отношений с двоюродным братом, да? Тебе по большому счету, наплевать. Лишь бы доченька единственная счастлива жила. Ну и пусть что в инцесте, м, дорогой мой?
– Был бы, – неубедительно буркнул муж, – ты же видишь, что мне не наплевать. Мне просто Алю жалко. В отличие от тебя, мне не доставляет удовольствия рушить сейчас ее счастье, хоть и не моя вина в том, что приходится это делать.
– Пф, – женщина вернулась к своим делам, она в который раз проверяла, куда положила документы, – аргумент, конечно. Ладно, пора ехать. Дальше некуда тянуть.
* * *
Аля так и просидела на коленях у Богдана все время до отъезда. Сидела, молчала и молилась, чтоб чудо или счастливый случай избавил ее от этой поездки.
После обильно пролитых слез наступило опустошение. И ей так много всего хотелось ему сказать, и в то же время это сейчас было совсем не нужно и не важно. Гораздо важнее было ощущать его близость столько, сколько позволит равнодушная стрелка на часах.
Богдан тоже молчал. Но его состояние так явно выражалось в силе рук, прижимающих ее к его телу, в нежности его губ, периодически прикасающихся к ее макушке, что девушке не нужны были слова. Наоборот, она даже благодарна ему была за это уютное молчание рядом. Если он заговорит, хоть слово скажет своим срывающимся голосом, она снова ударится в истерику. Изойдет вся на слезы.
У Алевтины было сейчас такое чувство, будто ее мир рухнул. Только что, несколько часов назад, еще утром, она была так счастлива, она строила планы, собиралась провести каникулы, не разлучаясь с человеком которого любила ни на день и что? Все каникулы она проведет за четыре тысячи километров вдали от него!
Да, они разлучались и на больший срок, но…. Он всегда был рядом. Он дышал с ней одним воздухом. И по вечерам, Аля в окно видела его машину, припаркованную во дворе. Она не говорила ему о том, что знает, как он проводит вечера, зачем? Ей просто было так хорошо от этого, словно он был рядом с ней. И это согревало ее почти так же как его объятия.
Четыре тысячи километров – это пропасть.
Десять дней вдали от него – это вечность.
Сердце девушки было разбито, она горевала так, словно у нее кто-то умер….
Умерли ее надежды и мечты. Разбились о чужую волю. Опять. И это чувство беспомощности перед чужими решениями снедало девушку. Окунало в бездну отчаяния. Давило на грудь и сжимало сердце тисками.
Когда она услышала, как открывается дверь и голос матери, зовущий ее, она зажмурила глаза, всем сердцем желая оказаться сейчас на краю света, подальше от нее, только с Богданом и чтоб никого больше не было. И крепче обхватила руками его торс, пряча лицо на груди парня.
– Ну же, Алевтина, – раздраженно говорила мать, – прекрати разводить сырость и устраивать трагедию на пустом месте. Вытирай слезы и собирайся, я вызвала такси.
– Зачем, Наталья Андреевна, – удивился Богдан, – я все равно поеду в аэропорт провожать Алю.
– Правда? – Она сделала вид, что впервые слышит о его предложении отвезти их, – а я думала, вы распрощаетесь здесь. Зачем тебе ехать?
– Бо, пожалуйста…. – Взмолилась Аля, цепляясь за его руку. Ей казалось, что он сейчас поддастся и послушает доводы матери. И не поедет ее провожать, как обещал.
– И все же я поеду. – Твердо ответил Богдан всем своим видом давая понять, что отступать не намерен.
– Хорошо, ладно. – Сдалась женщина. – Аркаша, – позвала она мужа, – отмени машину, нас отвезет Богдан.
Алевтина облегченно выдохнула – у нее есть еще пара часов побыть с ним. Девушка понимала, что перед смертью не надышишься, но ничего не могла с собой поделать. Не хватило у нее сил проститься дома, хотелось использовать каждое мгновение из того времени что у них отнимали.
В аэропорт ехали долго. Алевтина прекрасно знала, как Богдан управлял своим автомобилем. Ей потребовалось совсем немного времени понять, что в его машине лучше пристегиваться ремнем безопасности. Она конечно Богдану доверяла и практически не боялась уже быстрой езды, но так болтало по салону на крутых виражах, в которые Богдан превращал обычные перекрестки и повороты, ее гораздо меньше. И тут…. Крейсерская скорость, ни обгонов – ничего. Аля сначала не поняла, а потом догадалась – все дело в ее родителях, сидящих на заднем сидении. Продемонстрируй Бо сейчас свою удаль, и она в его машину больше не сядет никогда. Он это почувствовал раньше нее.
В аэропорту, в ожидании регистрации, Богдан поймал девушку за руку и увлек в какой-то закуток просторного зала. Прижал спиной к каменной колонне, прижался к ней своим телом, зашептал торопливо:
– Аля, малышка моя, ты мне звони, ладно? В любое время дня и ночи, не думай про разницу и часовые пояса – наплевать на все это. Каждый раз, когда захочешь поговорить, когда я буду тебе нужен – звони. Хорошо?
– Хорошо. – Аля торопливо покивала.
– Все будет нормально, вот увидишь. Ну, подумаешь, каникулы. Их еще столько будет в нашей жизни, правда же?
– Да. – Аля взяла в ладони его лицо и смотрела так, словно наглядеться не могла. Словно они в последний раз в жизни виделись. На глаза снова навернулись слезы.
– Не надо, – он стер их пальцами с ее щек, – прошу тебя, родная, ты мне сердце рвешь в клочья своими слезами. Я же не железный, малышка!
– Прос…ти-и-и, – она, как ни старалась, не могла сдержать себя, и горло уже перехватило спазмом, и вдох застрял в горле, а грудь сдавило так, что стало больно.
– Горе мое…. – Он прижал Алю к себе, устроив ее головку на своем плече, погладил по волосам, как ребенка, отстранился. – Пойдем.
– Куда? – С надеждой спросила девушка, на одну короткую секунду до его ответа нарисовав в своем воображении, как он похищает ее из-под носа родителей и увозит в неизвестность. Туда, где их никто никогда не сможет найти….
– Воды тебе надо попить. Успокоиться.
Иллюзия спасения растаяла как дым и Аля, наконец, смирилась с происходящим. Ей даже удалось успокоиться, и она смогла о чем-то разговаривать и даже шутить над отцовскими шутками, но ощущение грядущей разлуки висело над ними дамокловым мечом и ни на секунду не отпускало.
Наконец пришла пора идти в самолет. Аля крепко-крепко, в который раз за этот день, прижалась к парню. Она хотела поцеловать его, но стеснялась присутствия родителей. А они словно нарочно не сводили с нее глаз. Мать при этом нервно пристукивала ногой и казалась ужасно раздраженной. И причину, по которой она так психует, Аля никак не могла понять.
В какой-то момент, понимая что их уже не оставят наедине, Аля потянулась к губам Богдана, потому что понимала – уедет без поцелуя и все, жалеть об этом будет все каникулы. Без этого прощание будет неполным, об этом она хотела вспоминать каждый день каникул. Тогда она решила наплевать на родителей. Да и разве это преступление, целовать своего парня?
И тут мать не выдержала. Она налетела на нее взбешенной фурией, схватила за руку и практически оторвала от Богдана. Вырвала из его рук, а он ничего не смог поделать с этим.
– Да сколько можно прощаться! – Наталья тащила ее к дверям. – Что ты здесь устроила, я тебя спрашиваю? У тебя что, совсем совести нет? Что ты себе позволяешь, как себя ведешь?
– Да мама! – Аля вдруг встала как вкопанная. – Пусти! – Она вырвала руку из захвата ее пальцев. Развернулась и бросилась бежать к Богдану, который стоял на том же месте и, играя желваками, наблюдал за ними. Подбежала, обняла за шею и поцеловала крепко, от всей души его поцеловала. Важно ли ей было, что думает ее мать? Нет. Ушли куда-то ее стеснение и страх. И желание еще один последний раз прижаться к нему, вложить все, что чувствовала в свой поцелуй, победило.
Целовала самозабвенно, так, словно время остановилось, пока он сам не прервал поцелуй и, тяжело дыша, прошептал:
– Ну все, малышка, иди. Иди! – Он отступил на шаг назад, выпуская ее из объятий.
Аля, собрав все свои внутренние резервы по кусочкам, развернулась и на слабых ногах поплелась к матери, ни разу больше не обернувшись….
Несколько минут спустя, Богдан стоял у своей машины, затягиваясь сигаретой, и смотрел на самолет, набирающий высоту в синем небе.
– Буря, – процедил он, цитируя Горького, – скоро грянет буря….
Почему-то он не сомневался в том, что эти каникулы неспроста свалились им на голову. Знать бы еще заранее, чем они закончатся….
Богдан выбросил окурок и сел в машину. Прислушавшись к себе и с досадой отмечая чувство внезапной пустоты внутри, где-то в районе желудка, он нехотя поехал домой.
* * *
Поездка в Петербург не оправдала надежд Натальи. Алевтина все десять дней не выпускала из рук телефон, общаясь с ненавистным Вернеровским отпрыском с помощью бесплатных приложений. Часто женщина заставала дочь за сеансом видеосвязи с парнем, а уж сообщения она ему тыкала просто каждую свободную минуту.
Не помогало ничто – ни достопримечательности северной столицы, ни ее насыщенная культурная жизнь. Аля даже отказалась от балета. Это же уму не постижимо – ее мечтой было посмотреть эту постановку. И когда она все же уговорила девочку пойти, та откровенно скучала и ждала антракта для того, чтоб вновь уткнуться в телефон. Воспитание не позволяло ей сделать это во время действия.
Тогда Наталья решила пойти другим путем.
– Аля, собирайся, нас ждут великие дела! – Заявила она, зайдя однажды утром в ее комнату. На каникулы они арендовали двухкомнатную квартиру – она вышла им гораздо дешевле гостиницы, благодаря старым знакомствам. Алевтина не шевельнулась – она с трудом адаптировалась к четырехчасовой разнице. Вернее, совсем не адаптировалась, ведь по ночам вместо сна она болтала с Вернером. Что ж, это ее проблемы.
– Что, мама? – Сонно отозвалась девушка, приподнялась на локтях, а потом снова рухнула в постель, намереваясь продолжить прерванный сон.
– Просыпайся, соня! – Наталья не сдавалась.
– Пожалуйста, мама, – не открывая глаз, сопротивлялась девушка, – у меня же каникулы….
– Подъем. – Наталья будто не слышала ее. – Ты же не хочешь, чтоб я окатила тебя водой?
– Нет. – Недовольно ответила Аля на эту угрозу и наконец, села на постели.
– Итак, – с энтузиазмом принялась женщина делиться планами на день, – сейчас мы позавтракаем где-нибудь. Только ты и я….
– А папа?
– Папа подождет нас здесь.
– А потом?
– Потом? О, потом мы пойдем выбирать университет!
– Зачем? – Аля проснулась мгновенно.
– Странный вопрос, – удивилась Ната, – вообще-то ты, вроде как, поступаешь в этом году. Ну, не сложилось с Егором и Москвой, тогда пока мы здесь, может, рассмотрим варианты? Вдруг тебе что-то подойдет.
– Нет, – категорично заявила Аля и вскочила с кровати, – я не собираюсь поступать ни здесь, ни в Москве. – Она нервно мерила шагами комнату. – Я уже выбрала универ. Дома.
– Алевтина Аркадиевна, вы с ума сошли? – женщина изобразила искреннее недоумение. – Доченька, ты… ты что же, решила свою жизнь, свое будущее потерять из-за парня? Ты серьезно? Зачем он тебе, похоронщик? Хочешь всю жизнь слушать истории про похороны? Да ты даже рассказать о профессии мужа будешь стесняться! Ты вообще, чем думаешь?
– Мама, я люблю его.
– Е-рун-да! – Она выдохнула, чувствуя, что заводится. А сейчас это лишнее – Алька тут же встанет в оппозицию ей назло. – Аля, девочка, неужели ты не наигралась?
– Мама, – Аля смотрела на нее и совершенно серьезно утверждала, – я не играла. У нас все серьезно. Все по-настоящему.
– Чушь! У вас с Егором тоже было все по-настоящему. И что ты чувствуешь сейчас к нему? Правильно, ничего! Это все временно, пойми, детка! Это скоро пройдет. Аля, ты не знаешь, какие парни учатся здесь, это же небо и земля!
– И не хочу знать!
– Послушай, – Наташа села на кровать дочери, потянула ее за руку, усадила рядом с собой, – давай не будем ссориться?
– Тогда не предлагай мне такое, мама.
Наталье очень хотелось дать дочери подзатыльник, дабы выбить из нее все дурные мысли, но она сдержалась и вместо этого погладила ее по волосам.
– Я не буду предлагать, но и ты должна знать от чего отказываешься. Чтоб потом не обвинять меня в том, что я не настояла.
– Я и не буду.
– Ты не можешь знать. А вдруг? Вдруг через пять или десять лет ты придешь ко мне и спросишь, почему, когда выдалась такая уникальная возможность получить престижное образование, остаться в столице, стать кем-то, я не убедила тебя, не показала тебе, от чего ты отказываешься?
Аля молчала и Наталью это вдохновило.
– Я куплю тебе квартиру. Станешь петербурженкой, а твои дети уже не будут приезжей лимитой. Выйдешь замуж за достойного парня из хорошей семьи, потом даже не вспомнишь своего Богдана. А если вспомнишь, то содрогнешься от мысли, что чуть не потеряла все это из-за него. Ну? – Она улыбнулась и погладила ее по спине. – Едем?
– А если я поеду, ты не будешь возвращаться к этому вопросу?
– Нет, – она подняла правую руку, развернув ее ладонью к дочери, – клянусь!
– И даже если мне не понравится, и я откажусь? Не будешь настаивать?
– Я постараюсь. – Примирительно кивнула женщина. – Собирайся.
Она вышла из комнаты дочери. Ждала ее, сгорая от нетерпения – она большие надежды возлагала на свой план. Аля не знает, не понимает, от чего отмахивается, как от ненужной мелочи. Сейчас ей кажется, что главное – быть рядом с ее парнем. Но на самом деле, она ведь умная девочка. Немного помешавшаяся от влюбленности, но умная! Она не сможет сделать неверный выбор, ведь она ее не такой воспитывала. И всегда пыталась привить девочке прагматизм, практичность. Учила ее принимать решения всегда в свою пользу, а не в пользу окружающих ее людей. Учила любую возможность использовать, если она вела к получению прибыли. Почему все ее уроки не усвоились в Алиной голове так, как она хотела? Но может быть все это сидит в ней? Может быть нужен лишь толчок? Так пусть этим толчком станет обещание матери подарить ей, наконец, свободу, но…. Свободу здесь, в Петербурге, свободу под грифом «Обучение».
