Текст книги "If you try to break me, you will bleed (ЛП)"

Автор книги: Dialux

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 17 страниц)

– Он приходит и уходит, как призрак. Хотя пару недель назад Дейси Мормонт прислала ворона, написав, что он проводит довольно много времени с Лианной. Думаю, это может к чему-то привести.

– А Бран, как я понимаю, в Сероводье?

– С Детьми Леса, – согласилась Санса. – И с Ридами. Честно говоря, он почти не покидает его. Робб живет во Рве Кейлин вместе с матерью и отцом. Хотя, он больше любит выезжать и решать где строить замки, а мать и отец занимаются административной работой.

– Они счастливы? – С любопытством спросила Арья. – Я разговаривала с ними в прошлом году – на собрании в Скагоси, – но мама тогда болела, а отец выглядел уставшим.

Санса что-то неопределенно промычала.

– Отцу нравится там. Он начал обучать местных мужчин владению меча. Ты же знаешь, у Робба никогда не получалось преподавать.

– Да, – криво усмехнулась Арья. – Родрик всегда говорил, что Робб – гений в обращении с мечом, даже если он никогда никому не сможет объяснить, как этому научиться.

– Мама занимается управлением замком и двадцатью прилежащими крепостями – она тоже, наверняка, счастлива. – Санса пожала плечами. – Они проводят там очень много времени. Хотя они навещают меня чаще, чем Брана, и я уверена, что это происходит лишь из-за того, что мама ненавидит оставаться в Сероводье.

– И они ни разу не навестили меня. – Арья откинула волосы и снова направилась к воротам. – Ты можешь приезжать, если хочешь, – неожиданно предложила она.

– Чтобы увидеть, как Джон получить двадцать стрел сразу же, как только оскорбит кого-то? – Санса покачала головой. – Мне и здесь хорошо. Это мой дом, Арья.

– Вообще-то он принадлежит Роббу, – проворчала она в ответ без всякого энтузиазма.

Санса закатила глаза и вошла в замок, сбросив пальто.

– Робб решил жить во Рве Кейлин, потому что я ему надоела.

– Потому что он устал от тебя и Джона, – поправила её Арья.

– Ничего не знаю, – сказала Санса.

Что ж. Может быть, Робб решил переехать из-за того, что застал Сансу и Джона в довольно компрометирующем положении недалеко от своих покоев. Может быть, он решил уехать незамедлительно, вместо того, чтобы подождать завершения строительства. Может быть, только может быть, Санса и Джон приложили к этому руку.

Но это не значит, что Санса готова это признать.

– Конечно же, нет, – фыркнула Арья.

Санса покачала головой, и на её губах заиграла улыбка.

– И еще, если у тебя есть лишняя минутка, поговори с Санной. Она была одержима с тех пор, как встретила тебя в прошлом году. И если бы ты была чуть менее кровожадной, чем обычно, я была бы тебе благодарна.

– Менее кровожадной? – Насмешливо спросила Арья. – Думаешь у меня получится?

– Будь Арьей Мстительной, – сказала Санса. – А не Хладнокровной Королевой.

– Ладно, ладно. Попытаюсь какое-то время побыть милой маленькой леди. Боги ведают, девочке нужен достойный пример для подражания.

– Сделаю вид, что ты этого не говорила, – мягко сказала Санса.

– Хорошо, потому что я молчала. – Арья прикусила губу. – Могу я отвезти её в лагерь одичалых?

– … мне нужно будет спросить Джона. Хотя если ты будешь осторожна, то проблем не возникнет.

– Тогда мы повеселимся, – сказала Арья и пошла прочь.

***

Когда Санса и Джон вернулись после Великого Раздела – так теперь назывался распад Вестероса – они оставили Эдмура Талли управлять Королевской Гаванью.

Санса рассказала ему о корбле, полном дикого огня, который все еще был спрятан в бухте, и Эдмур пообещал оставить это в тайне. Когда Дейенерис Таргариен пришла с тремя драконами, Эдмур был в Риверране. Человек, которого он оставил за главного, Сир Марк Пайпер, отказался преклонить колено перед армией Дейенерис.

В ответ она подожгла Королевскую Гавань.

Несмотря на то, что драконам был не страшен обычный огонь, дикий огонь был совершенно другим зверем. Два дракона погибли в жутком пламени, унеся с собой три четверти флота Дейенерис. Она же, все еще веря, что способна завоевать Вестерос – она думала, что никто просто не успеет собрать армию для контратаки – собрала свое войско и двинулась вглубь страны.

И все же, Эдмур Талли не сидел, сложа руки все это время. Его связи с Долиной все еще были крепки, и Лорд Ройс приказал Лорду Пенроузу захватить корабли, оставленные Дейенерис. Когда она только собиралась выступать из Королевской Гавани, её уже ждала армия знаменосцев Талли и Тиреллов, и они оттеснили её обратно в Сумеречный Дол.

Там её встретили мятежники, которые когда-то подчинялись ей. Она оказалась в стране, которую никогда прежде не видела, в замке, в котором умер её отец. Дейенерис подписала бумаги, отказываясь от престола, и вернула корабли.

Или, как сказал Бронзовый Джон Королеве Драконов:

– В Вестеросе больше нет места для Таргариенов, Ваша Светлость. Возвращайтесь в Эссос, забирайте своего последнего дракона и не позволяйте ублюдкам в Заливе Работорговцев вновь править. Вы не принесете здешним людям ничего хорошего, лишь хаос и горе. Возвращайтесь домой.

Или, как выразилась Арья, только Санса могла случайно убить двух огромных драконов и не заметить этого.

***

Через два дня после того разговора Арья и Джон встретились в богороще.

– Я слышала, что вы назвали Берона в честь Брана?

Джон рассмеялся и присел у основания чардрева, прислонившись спиной к коре.

– Кто тебе рассказал?

– Твоя дочь.

– Ну. – Его губы чуть дрогнули. – Она не соврала, не совсем. Хотя и не сказала всей правды.

– Черт возьми, у тебя целых две дочери и только одна сестра, неужели так сложно назвать хотя бы одну в мою честь? – Арья фыркнула, все еще сердито глядя на него, хотя её губы тоже дрожали.

– Это вышло случайно! – Запротестовал Джон. – Мы не планировали этого. Робб раздул из мухи слона, как и всегда, а Джо всегда была его любимицей и, ну… она просто начала за ним повторять.

Арья села куда более резко, чем требовалось.

– Объясни.

– Когда Санса была беременна – и в этот раз мы были уверены, что это будет последний ребенок – она сказала Брану и Роббу, что назовет ребенка в честь того, кто будет в Винтерфелле на момент родов. Потому что, когда родилась Санна, здесь был Бран, а на рождении Джо – Робб, и Санса хотела, чтобы они оба были в замке в этот раз. – Он покачал головой. – Все забыли об этом, потому что это была просто шутка. И, как оказалось, Бран и Робб действительно планировали приехать вместе, так что все шло хорошо.

– Но, все пошло не так.

Джон кивнул.

– Одна из повозок Робба увязла в грязи, и Бран обогнал его. А у Сансы как раз начались преждевременные роды, и мы были заняты. Поэтому, когда родился наш сын, Бран уже был в Винтерфелле, хотя никто из нас этого не знал.

– И ты назвал сына Бероном? – спросила Арья.

– Мы давно выбрали это имя, как бы оно ни было похоже на Бран.

– Робб закатил истерику?

– Робб закатил истерику, – согласился Джон. – Ходил злой как буйвол. Весь красный. Он не позволял Брану находиться в одной комнате с Бероном, если его там тоже не было. Именно поэтому, наверное, Бран так долго здесь пробыл. Он дождался когда Робб уедет на переговоры с Карстарками, а потом провел здесь еще месяц, просто чтобы досадить ему.

У входа послышался шорох, но из тени вышла только Санса и встала рядом с Джоном.

– Сир Родрик тебя искал, – тихо сказала она, а затем повернулась к Арье. – О чем вы говорили?

– Об имени Берона, – сказал Джон.

Санса расплылась в улыбке.

– Ах. Это ведь даже не самая смешная история. Он тебе не рассказывал, что он до сих пор не простил Робба? – спросила она Арью.

– Только не это, – театрально простонал Джон. – Неужели ты не можешь оставить мне хоть каплю достоинства перед младшей сестрой?

– Не простил Робба за что? – С любопытством спросила Арья.

Улыбка Сансы стала кривой.

– За то, что тот был слишком мил с Джоселин.

– Да ладно вам, это же очевидно! – Возразил Джон. – Меня не было около трех месяцев, а Робб заставил мою собственную дочь отвернуться от меня!

– По правде говоря, Джоселин все еще любит Робба больше чем его, – прошептала Санса Арье.

– Эй!

– Она очень боялась Призрака, – объяснила Санса, а Джон смотрел на неё, сдерживая улыбку. – Джоселин едва исполнилось пять, но Джону пришлось гостить у Мандерли, поэтому Робб приехал сюда. Это очень важный период в развитии ребенка – они начинают проявлять любопытство. И ты же знаешь, Серый Ветер всегда ладил с детьми.

– Как и Призрак.

– У Серого Ветра нет красных глаз, – решительно сказала Санса Джону и продолжила. – И Джоселин влюбилась.

– Если бы дело было только в этом, я бы не возражал, – пробормотал Джон.

Улыбка Сансы стала еще шире.

– Робб тоже влюбился в её кудряшки и счастливые глаза. Водил её на заседания Совета, сажал себе на плечи, пока принимал крестьян. Ругал Санну, когда она заставляла её плакать. Он был невыносим. Серьезно, мне иногда казалось, что он видит Джоселин больше, чем я.

– И тебя это устраивало? – Удивленно спросила Арья. Ей всегда казалось, что Санса будет более строга со своими детьми.

Санса закатила глаза.

– Мне хватало заботы о Санне. Если Робб был готов взять на себя часть этой ноши, то я не собиралась отказываться. – Санса слегка наклонилась к Джону. – Тем не менее. Когда Робб уехал, Джоселин плакала. И отказалась разговаривать с Джоном и Призраком на целую…

– Вечность.

– … неделю.

– Которая показалась мне вечностью. С тобой когда-нибудь отказывалась разговаривать пятилетняя девочка? – Джон вздрогнул. – Это больнее меча.

– Поэтому, – закончила Санса. – Джон все еще дуется на Робба.

– Мне кажется это не такая уж серьезная причина.

– Он настроил мою дочь против меня!

– В следующий раз, когда Джоселин вновь спросит поездке в Ров Кейлин, а Джон запретит ей, ты поймешь, о чем я говорю. – Сказала Санса, прежде чем сжать руку Джона. – Но у каждого из троих детей есть свои любимчики: у Санны – ты, у Джоселин – Робб, а у Берона – Бран. Мне кажется это справедливо.

Арья нахмурилась.

– А как же Рикон?

Джон поперхнулся.

– Рикон бы обмочился, если бы узнал, что кто-то из них считает его «крутым взрослым».

Санса хлопнула его по плечу.

– Не будь таким грубым, – упрекнула она его. А потом с легким сожалением добавила. – Хотя ты прав. Я всегда относилась к нему как к ребенку, и он привык.

– Он пользуется этим без зазрения совести. – Сказал Арье Джон. – Он столько раз сбегал из Винтерфелла, что не сосчитать. А ты, – он указал на Сансу, – позволяешь ему все это. Ему же уже почти тридцать!

– Самое смешное в том, – заметила Санса, – что ты думаешь, будто я ничего не вижу.

– Если это не так, то почему ты позволяешь ему?

– Потому что, – сказала она, наклоняясь вперед, – ты слишком волнуешься за него.

Арья резко выпрямилась.

– Нет! – Громко крикнула она. – Нет, вы не будете целоваться прямо перед моим лицом, уходите. Разве Санса не говорила, что тебя ищет Сир Родрик? Прочь. Сейчас же.

Джон отстранился и скорчил гримасу Арье, но она просто скрестила руки на груди и свирепо уставилась на него, пока он не ушел.

Как только они с Сансой остались наедине, Арья нахмурилась; ей нужно было срочно перевести тему, иначе сестра её изведет.

– Я хотела спросить… – Арья на мгновение заколебалась, а затем продолжила. – Насколько я слышала, Элис и Вилла служили в твоем совете. Но теперь никто не знает где они.

– Я велела им уйти, – ответила Санса. Арья замерла, и Санса выгнула бровь. – Вот только не надо строить из себя недотрогу, тебе это не идет.

– Они же любили тебя, – горячо сказала Арья. – Как ты…

– Глупость. Они были безумно влюблены друг в друга, но не хотели ничего предпринимать. Хотя все было понятно с первого взгляда. Даже Джон заметил, а он никогда ничего не замечает.

Арья недоверчиво посмотрела на неё.

– Так ты знала?

– Еще с Королевской Гавани. Конечно же я знала, Арья. За кого ты меня принимаешь? За слепую?

– Я не уверена, что ты можешь осуждать кого-то за то, что они вели себя неподобающе, – проворчала Арья, немного расслабившись. – Ты выгнала нашего брата из родного замка только потому, что не смогла сдержаться при виде мужа.

– Джон тоже не особо сдерживался, – объявила Санса, и руки Арьи взметнулись вверх, закрывая уши.

– Я ничего не хочу слышать.

– Ты уверена? – Спросила Санса, слегка смеясь. – Нет ни одного мужчины, с которым ты разделила постель? Никаких клятв под чардревом? Я могу дать тебе пару советов.

– Замолчи.

– Ладно, ладно. – Санса вздохнула. – В общем, Элис и Вилла отказались разбираться со своими чувствами, пока состояли в моем совете, поэтому я их отослала. Они обе были непреклонны в том, что не допустят никаких скандалов, способных омрачить мою репутацию, что, конечно, мило, но глупо. И поэтому я сказала им, чтобы они ушли и создали отряд, подчиняющийся только мне. Чтобы он узнавал о происходящем в других замках и отправлял мне донесения.

– Шпионская служба, – сказала Арья. – Впечатляюще.

– Особенно потому, что они оказались слишком уж ответственными, – сказала Санса и протянула Арье руку. – Нам пора возвращаться. Уже темнеет.

По дороге в замок Арья обернулась.

– Как думаешь, они счастливы?

– До омерзения, – ответила Санса.

В душе Арьи вспыхнуло счастье, и она вздохнула – меньше недели в Винтерфелле, а она уже стала такой мягкотелой.

Но, несмотря на то, что она не смогла найти здесь свое счастье. На то, что ей нравилась ярость хорошей драки и резкий ветер на её щеках. Несмотря на то, что Арья не могла жить в спокойствии – она знала, что Санса была другой. Они с сестрой давно разрешили свои разногласия. И теперь она была счастлива: то, что она делала, было важным для Севера и для нее. И она не могла представить себе другой жизни, которую предпочла бы прожить.

***

– Вилла, – позвала Элис, тяжело дыша, когда они добрались до вершины другого холма.

Вилла уже направлялась к следующему, более высокому, упрямо хромая вперед.

Ветер трепал её зеленые волосы, развевал их словно флаги Тиреллов. Она повернулась, чтобы посмотреть на Элис, и солнечные лучи осветили её лицо, окрашивая щеки в расплавленное золото. Элис оступилась и онемела.

Она, наверное, должна что-то сказать, подумала Элис.

Они провели столько лет, служа Сансе, танцуя между быстрых улыбок и затаенных взглядов, выполняя работу, на которую были способны только они. А потом им дали шанс сделать нечто большее…

Мир не вспомнит ни Виллу Мандерли, ни Элис Карстарк. Они отказались от этой мечты, когда покинули совет Сансы. Но это не означало, что они не смогут сделать мир лучше, наоборот: меч, пристегнутый к бедрам, улыбка на губах, теплая протянутая рука, тихое и искреннее предложение помощи тем, кому больше не к кому было обратиться.

Элис, задыхаясь, подошла к Вилле.

– Выглядишь великолепно, – прошептала Вилла ей на ухо.

Элис знала, что она раскраснелась, кожа покрылась красными пятнами, волосы выбились из косы – но они никогда не врали друг другу. Она склонила голову набок.

– Я подумала о том же, – ответила она, протягивая руку и зарываясь в волосах Виллы. Они провели слишком много времени в дикой природе. – Словно золотая роза.

Губы Виллы изогнулись в слабой улыбке.

– Если я роза, то ты…

– Шипы?

– …шторм, – твердо закончила Вилла. Затем, ухмыляясь, добавила. – Красиво, но смертельно опасно. И ты приносишь воду, чтобы я могла цвести.

Элис улыбнулась в ответ, толкнув Виллу плечом. Они должны были добраться до города до заката, чтобы встретиться с девушкой, которая послала им ворона, в котором рассказала о лорде, что оставил её беременной и сбежал. Им нужно было идти.

– Ну, – сказала Элис, сжимая волосы Виллы в кулак, делая шаг вперед и запечатлевая резкий поцелуй на её губах. – Боги ведают, я всегда буду рада помогать тебе цвести.

Они повернулись и зашагали прочь, к каменистым горам, и Элис была уверена, что никогда не найдет более счастливого пути, чем этот.

***

Оберин пропал без вести на четыре года.

Дорану хотелось бы сказать, что он был удивлен, когда спустя столько лет его брат вновь появился со шрамом на голове и в тяжелой одежде других краев, но это было не так.

Пока Доран не увидит тело Оберина, не прикоснется к нему своими пальцами, он всегда будет считать его живым. В конце концов, у Оберина всегда была отвратительная привычка быть самоуверенным и наглым, и выходить из самых ужасных передряг, в которых он оказывался.

Но Оберин вернулся ко двору Дорна, с пустыми руками.

Уже позже – недели спустя – он признался, что убил Грегора Клигана. Еще спустя месяц он признался, что потратил два года на то, чтобы научиться делать вино. А через год сказал, что посетил Остров Лиц и серьезно подумывает о смене веры.

Доран наблюдал, как Оберин заново изучает обычаи Дорна, наблюдал, как его младший брат общается со своими дочерями мягче, чем когда – либо. И он понял, что впервые за многие годы Оберин не испытывал той жгучей потребности в мести за Элию.

За последние годы Доран ни разу не брал в руку перо. Иногда он наблюдал за воронами, которых обучали летать в Винтерфелл, но никогда их не использовал. И все же мысленно он знал, что написал бы в письме. Он знал, что скажет Сансе Старк, если когда-нибудь увидит её снова.

Вы вернули мне моего брата. Вы дали ему справедливость. Вы дали моей сестре, погибшей двадцать лет назад, справедливость. Нет более доброго поступка, миледи. Весь Дорн вам благодарен.

***

Эдмур, несмотря на то, что люди называли его закоренелым холостяком, знал, что такое быть влюбленным.

Когда-то, среди многих лет уговоров, бегства и тихих, тайных поцелуев, Эдмур любил мужчину. Он оставил его в Королевской Гавани в знак своего уважения к Марку, в знак доверия к нему. А потом пришла Дейенерис Таргариен и сожгла Королевскую Гавань дотла, убив Марка и тысячи невинных людей. Эдмур отомстил так, как только мог. Ни один дракон больше не прилетит в Вестерос.

Но это не исцелило его сердце.

Возможно, когда-нибудь Эдмур сможет взять себе жену. А до тех пор у него было полно забот: обезумевшая сестра, королевство, которое он должен кормить и защищать. Он должен был доказать, что достоин.

И поэтому он продолжал вести себя так же как и всегда: покорно, достойно и несгибаемо.

***

Эддара передала чашу с вином Теону и опустилась в кресло рядом с ним.

– Твоя сестра приедет сюда?

– Она хочет, – сказал Теон. – Хотя возможно она будет занята. Но… Аша обычно делает то, что хочет, так что да, скорее всего, она приедет.

Они были женаты уже почти десять лет. Эддара видела, как он ушел на войну, не ведая о своих чувствах; она видела, как он вернулся, истекая кровью, едва живой. В первое же утро, когда он смог встать с постели, она поцеловала его.

Они были женаты уже десять лет, и Эддара хорошо знала своего мужа: она видела тихое, измученное негодование в его глазах, опущенные уголки губ. Она видела, какое бережное уважение он питал к своей сестре и каким хрупким было это чувство.

Её всегда любили больше, сказал он однажды, когда вино развязало его язык.

– Попроси её привезти и твою мать, – тихо сказала Эддара и увидела, как его глаза загорелись.

Я всегда буду на твоей стороне, любимый. Она улыбнулась и улыбнулась, мягко и нежно, потому что Теон слушал её; он видел её спокойную натуру и не называл это слабостью.

Эддара любила его именно за это.

***

Тирион потратил годы на восстановление Западных Земель.

Он потратил еще больше времени на восстановление своей семьи – но это уже другая история.

(Когда Джейме впервые вызвал его на дуэль, вновь достаточно сильный, чтобы потребовать это, Тирион рассмеялся над своим братом. Вечером он закрылся в своих покоях и продолжал смеяться, пока не почувствовал вкус соли на своих щеках.)

***

Мира устала.

Вплоть до костей. Даже глубже. Жойен пережил войну с Иным, но умер в их доме. Сероводье оставило ему желтоватую кожу и трясущиеся руки; ночью он кричал от боли, а днем не произносил ни звука. Мира умоляла его уйти. Не было никакой надобности оставаться в Перешейке. Санса дала бы им убежище, если бы они только попросили.

Но Жойен отказался.

– Я умру здесь, – объявил он, и Мира прорычала в ответ «Почему?»

– Потому что, – сказал он, – это мой дом. Я так долго здесь не был. Не уныние убивает меня, Мира.

– А твои ведения, – решительно сказала она.

– Старые Боги дают, – просто ответил Жойен. – Старые Боги забирают. Нет никаких причин. Возможно, мне следовало умереть много лет назад.

И так продолжалось годы. Мира уговаривала его, плакала, кричала, но Жойен был непреклонен. Он смотрел на неё своими всевидящими глазами, мрачными и понимающими, и Мира уверена, что еще не встречала мужчину более эгоистичного, чем её брат. Спустя десятилетия она похоронила отца и приняла титул Владыки Перешейка, а Жойен все еще цеплялся за жизнь, бледнея и слабея с каждой минутой.

Я выживу, думала Мира даже в самые холодные дни, когда копье прирастало к её рукам, а слезы застревали в горле. Я выживу, даже если никто другой не сможет. Битва у Последнего Очага, их путешествие за стену, их возвращение – Мира похоронила друзей, семью, которую любила и врагов, которых ненавидела. Это сделала она, черноволосая болотная девчонка. Она была уставшей, злой, но ей нужно было позаботиться о замке. У неё был долг – и Мира, несмотря на весь свой смех, всегда выполняла его.

Я выживу, подумала она и вернулась в дом.

***

Роберт Аррен вновь встретился с матерью, когда ему исполнилось шестнадцать. Было что-то жалкое в её тонких, длинных прядях волос, подумал он, напоминание о том, что когда-то было прекрасно.

Предательница, называл её Бронзовый Джон за убийство отца Роберта. Однажды, когда он был очень пьян, он выплюнул шлюха.

Но Роберт знал, что происходит с людьми, когда им говорят, что они должны любить только тех, кого им скажут. Возможно, вместе с глазами матери он унаследовал и её сердце. Возможно, другие назовут это слабостью.

Несколько месяцев назад Бронзовый Джон усадил его и рассказал, что происходит с женщинами, у которых есть внебрачные дети – он увидел, как Роберт целует служанку на кухне.

Если бы кто-нибудь рассказал это его матери, если бы она влюбилась… Роберт видел свое будущее в глазах матери. Он видел, как сам становится ею.

– Мой бедный мальчик, – прошептала она, ковыляя вперед и обнимая его бледными руками.

Роберт видел, как скривился в отвращении Бронзовый Джон. Он чувствовал, как внутри него самого закручивалась жалость.

Но он был взрослым человеком.

Он глубоко вздохнул, крепче обнял её, женщину, которую едва помнил и сказал:

– Я скучал по тебе, мама.

***

Робб любил свое королевство.

Он любил Север, он занимал в его сердце так много места, что оставался лишь маленький кусочек, который занимала его семья. Откуда же было взяться месту для любви?

Конечно, он мог бы жениться на какой-нибудь красивой и хорошей женщине, родить наследника для Севера. Он мог бы, если бы это было необходимо.

Но ведь в этом не было необходимости, не так ли?

***

У Маргери были и другие любовники, когда Аша уехала, и она знала, что у Аши тоже были любовники.

И все же.

Все же.

Был безумно жаркий день, они были пьяны от вина, и Маргери смастерила корону из соли и водорослей. Она надела её на свои тяжелые каштановые кудри, и Аша побледнела, а потом вспыхнула от желания.

Возможно, это была не совсем любовь, но что-то близкое к ней. Когда-то Маргери захотела бы большего, но возраст научил её сдержанности. Поцеловав Ашу, она почувствовала на языке привкус соли, и Маргери поняла: соль – не только вкус слез.

Это вкус свободы.

***

Ширен вышла замуж за Эрика Дейна в септе, которую она заново отстроила из синего и зеленого стекла.

Именно перед алтарем, стоя напротив молодого человека, который был прекраснее любой звезды, она впервые почувствовала себя красивой.

(И этот раз не был последним.)

***

Робб все еще не выбрал себе супругу. Теперь на него никто не давил, как и на любого другого короля – в конце концов, у Сансы было трое детей, и когда-нибудь им понадобятся короны.

Арья правит одичалыми, и она сама выберет себе наследников; Бран выберет нового древовидца, который будет носить корону из чардрева; Рикон же скорее покрасит волосы в синий и начнет ходить на руках, чем заинтересуется правлением. Оставались только Санса и Робб – как и всегда.

Старшие. С внешностью Талли, с суровыми сердцами и глубоко укоренившемся стремлением защищать дорогих людей – вот что они из себя представляли. Гордые наследники королевства, которое они создали.

В глубине души Санса знала, кого назовет своим наследником. Много лет назад Бран рассказал ей о снах Алисанны. Когда она станет совершеннолетней, то, скорее всего, отправится в Сероводье, обучаться своему дару. Но даже без этого, Алисанна слишком любит свободу, а королевы – наследницы серебряной короны Сансы – всегда должны быть надежными, чтобы суметь противостоять любому шторму. Они должны быть словно корни дерева, крепко держать на себе королевство. И когда стемнеет, именно они должны будут нести факел.

Такой была Джоселин, которая превращала свою доброту и в меч, и в щит. Она много и часто плакала, но Санса знала на собственном примере, что мягкость не всегда слабость. Её дочь была её наследницей.

Робб, скорее всего, возьмет с собой Берона – хотя сейчас было глупо что-либо говорить. Может быть, Арья захочет родить наследника, а может быть, Робб все-таки женится. Пройдет еще много времени, прежде чем её детям придется выбирать свой собственный путь, и, несмотря на желания Сансы, это будет их выбор. Как и выбор Сансы много лет назад.

И все же, все они становятся старше. Никто из них не молодеет.

Санса все чаще чувствовала, как скрипят её кости. Когда выпал снег, она почувствовала, как холод пробирается внутрь её, поселяется между ребер. На лице появились морщины, которых она никогда раньше не видела, а в когда-то ярко-рыжих волосах можно было заметить первые едва заметные седые пряди.

Но это были хорошие перемены, самые лучшие. Из тех, что показывают, что ты жив, что тебя меняет мир вокруг. И что ты тоже меняешь этот мир.

***

(Первые несколько лет их дети умирали еще в утробе. Санса хоронила их, если могла, и плакала каждую ночь, чувствуя, как боль сжимает ей горло. В какой-то момент они с Джоном прекратили пытаться.

Санна была чудом, девочкой, в глазах которой она видела блеск трех других детей. Вслед за ней появилась Джоселин, а потом и Берон. Вместе с ними пришли и силы для восстановления Зимнего Городка.

Вместе с ними пришла новая жизнь.)

Когда Санса давала имена своим детям, она выбрала самые лучшие и благородные имена Старков. Однако она отказалась называть их в честь какого-либо умершего родственника: они никогда не будут нести на себе грехи своих предков. Пусть они пишут свою историю своей собственной рукой.

Санса никогда не заставила бы их нести такую ношу.

***

Когда-то Санса уже прожила одну жизнь. Но теперь она казалась ей лишь ужасным, далеким сном, полным кошмаров. Ту жизнь она уже почти не помнила. Та жизнь была другой, и она больше не имела никакого значения.

Каждое утро она будила Джона поцелуем и надевала на голову корону с волком, драконом и голубем. Она завтракала вместе с тремя детьми, которых безумно любила. Вечера она проводила за чтением писем от родителей и братьев, а ночи – в постели с любящим мужем.

***

Мы Старки и мы не отворачиваемся, подумала Санса. Её спина прямая, голова высоко поднята, подбородок чуть вздернут. Мы видели несправедливость этого мира. И мы будем вырывать её с корнем, дюйм за дюймом, секунда за секундой, неуклонно и неумолимо. Мы, Старки, не отворачиваемся, не молчим, не сидим сложа руки. И мы справимся с каждым препятствием, что вы поставите перед нами.

Мы будем терпеть, как и всегда.