Текст книги "Пряничный домик в черном городе (СИ)"

Автор книги: Dayrin

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 19 страниц)

Небо залито мягким отсветом пасмурности, от которой не видно опостылевшего сияния. Лишь изредка срывается воздух на слабые дуновения ветра, а по заплаканной коже лица скользнули иголочки начавшейся мороси. Я прекратила лить слезы: кажется во мне их уже не было, и оставалось просто сидеть на земле, сгорбившись от давящей на меня грусти. Настоящее опустошение: а ведь я только-только начала возвращать тягу к жизни… Хотелось выть от бессилия…

Рядом раздались чужие мягкие шаги, и я испуганно подняла голову, ловя на себе обеспокоенный взгляд красно-голубых огоньков.

– Птенчик? – Даст опустился рядом, заглядывая в мои заплаканные глаза, и я опускаю их, продолжая судорожно сминать траву дрожавшими пальцами, – что стряслось?

Я не могла выдавить и слова: казалось, что язык прилип к нёбу, вместо слов из груди вылетел рваный выдох. Морось начала усиливаться, пуская табуны мурашек от холода и заставляя пальцы коченеть.

– Кросс… Ушел. Из-за меня, Даст… Я виновата… – смогла, наконец выдавить из себя тихо, глотая слезы, из-за чего в горле встал тугой болезненный ком, мешавший нормально говорить и дышать.

Монстр, до того терпеливо ждавший моих объяснений, мягко взял меня за плечи и притянул к себе, не встречая сопротивления, зарываясь одной ладонью в волосы и целуя макушку.

– Брай, он сказал мне, так что я знаю, – я хотела отстраниться, чтобы посмотреть на мужчину, но он не отпустил меня, сильнее надавливая на лопатки, а душу окуная в свою магию, отчего слабость прошлась по телу, вынуждая продолжить слушать его, прижимаясь ухом к чужой грудине, – Кросс сказал, что вернется, если ты позовешь.

– О чем ты, Даст? – я непонимающе нахмурилась, слыша как под его холодной от мороси одеждой гудит душа, попадавшая с моей в одну тональность. Это даже отвлекло меня, поскольку от такого звука все мое тело словно резонировало в ответ… Наши души звучали в унисон… Это отозвалось во мне каким-то мелким дрожанием с примесью всходящего ростка радости: чувством, которое испытываешь, когда поёшь и попадаешь в ноты. Как… удивительно…

– Я не успел тебе рассказать этого, птенчик, – он выпустил меня из объятий, и я даже не сразу отстранилась, зачарованная звоном чужой жизненной энергии, – помнишь, ты спросила меня, почему чувствуешь мою магию на себе?

– Конечно, – тогда в поле ему не дала договорить Фай, и этот вопрос все еще мучил меня.

– Магия монстров это нечто вроде групп крови у людей, если сравнивать с тем, что было бы тебе понятно. И когда она совпадает – мы чувствуем друг друга… Можем оказывать влияние… Помогать… Слышать и… звать… – его голос лился привычно тягуче, тише, чем всегда, отчего хрипотца тембра была слышна сильнее, а глаза неотрывно следили за реакцией, цепко удерживая на себе мой взгляд.

– Я… не понимаю, что это означает? – вытираю ладонью дорожки слез и накопившиеся на ресницах прохладные капельки слабого дождя.

– Когда такое случается, монстры образуют пару, птенчик. И Кросс понял, что твоя душа его не слышит… Его уход – не удивителен, знаешь… Я бы на его месте поступил бы так же, – Даст немного склонил голову и мягко улыбнулся, – с ним все будет хорошо, не переживай… Поверь моим ленивым костям, – мужчина моргнул, напуская на мою душу новую волну умиротворяющей магии.

Я молча кивнула монстру, шмыгая замерзшим носом и действительно успокаиваясь. В конце-концов, если подумать, смогла бы я сама быть рядом с тем, кого люблю, если бы он не отвечал взаимностью? Словно между нами была бы глухая, непреодолимая, но прозрачная стена. Ты видишь, но коснуться не можешь и не имеешь права. Никогда… Это невыносимо… Нет, я бы тоже так не смогла. Это сломало бы мой стержень, но уже без возможности исцеления. Теперь его поступок выглядел… Правильным? Я лишь надеюсь, что с ним действительно все будет в порядке.

И снова подняв на Даста глаза, я будто заново услышала его слова. “Образуют пару”… От этих слов в груди что-то неуместно радостно ёкнуло, замерев притаившейся птицей. Ладони похолодели еще сильнее: я вдруг занервничала словно подросток, чувствуя за свои эмоции стыд.

– Иди еще поспи, Брай, ты ведь не выспалась, я вижу. Можешь пойти в мою палатку, чтобы не будить Файлер, – Даст встал, поднимая меня за собой, держа за ладони. Его руки казались горячими на фоне моих, и монстр хмуро опустил взгляд на озябшие пальцы, – уже замерзла, – скелет поднес наши сцепленные руки к зубам и выдохнул на них своим горячим дыханием, растирая затем немного шершавыми фалангами, чтобы отогреть. От этих простых действий у меня подкашивались ноги. Стоя так близко к нему, я чувствовала чужой запах чуть сладковатого дыхания и пыльной одежды с табачными нотками. Голова начинала кружиться, и я вытянула руки из сильных пальцев, пряча их в карманы штанов.

– Спасибо, – неловко пробубнила монстру и под его добродушную улыбку поспешила уйти досыпать.

Уже подойдя к палаткам, я неловко потопталась на месте, оценивая предложение отдыхать не у себя… Но когда холодный ветер хлестанул меня по лицу, приводя в чувство, я больше не мялась и юркнула в убежище Даста. Здесь было точно так же, как и у нас с Файлер, за исключением пары валявшихся здесь вещей и запаха, от которого снова закружилась голова.

Злясь на то, как медленно схожу с ума, я поторопилась забраться под старый плед, лежавший на прикрытой соломе, и закуталась в него с головой, унимая дрожь холода, и постепенно окутываемая накатившей дремотой, сжимая в руках букет из мятлика. Лучше ни о чем не думать больше…

Когда я снова проснулась было уже совсем светло и тихо. Нельзя было сказать, который час: из-за усилившегося дождя, мерно шумевшему по сводам палаток, и серости неба, освещение было равномерным и чуть приглушенным, размывая границы времени суток. Я сонно потянулась и выбралась из под пледа, отмечая, что хорошо отдохнула и хочу есть.

Высунув голову из вигвама, я осмотрелась: кое-где уже набрались маленькие лужи, на листьях блестела свежая влага, делая все цвета темнее на пол тона, а воздух полнился свежестью, такой желанной после жарких дней. Впервые дождь приносил так много удовольствия, унося и смывая собой остатки былых страхов и страшных воспоминаний. Загораживая собой последнее напоминание разрушенного мира, которое все это время светило над головой и день, и ночь, будоража и держа все нервы на пределе готовности, растянув их готовящимися лопнуть струнами.

Я с наслаждением подставила лицо струям воды, вставая под дождем во весь рост и полной грудью набирая холодный воздух глубоко в легкие, задерживая его в них подольше и медленно выдыхая. Какое блаженство… Этот землистый запах, который можно почувствовать только летом, когда деревья, покрытые каплями небесной благодати, впитывают собой дождь, даря окружению свой аромат. Запах ивы, мокрого тополя, покрытой лужами земли и грязи. Петрикор… Одно слово, описывающее весь спектр этих впечатлений.

Вспомнились былые времена, когда я часами могла сидеть у окон дома, наблюдая, как стеклянные капли стекают на деревянную раму, отражая в себе огни улицы. В форточку залетал запах сырых каменных стен и рябины, росшей напротив. Шуршали лужи, от проезжавших по ним автомобилей. Люди открывали зонты, яркими пятнами взрывая всеобщую серость улицы. Вывески, ярко мерцали, как проблесковые маячки, а из лавки приятно тянуло свежей выпечкой…

Отгоняя ностальгию, я вздыхаю еще разок и иду к маячившим на крыльце дома силуэтам друзей, которые о чем-то тихо переговаривались, прячась от дождя. Сегодня на улице долго не погуляешь…

– О, Брай проснулась, – радостно улыбалась Файлер, погладив меня по плечу, когда я подошла к ним, – выспалась?

– Ага-а, – тяну я, широко зевая и прикрывая ладонью рот. От этого в уголках глаз проступили слезинки.

– Завтрак подан, я успела его сделать до того, как пошел этот ливень. Между прочим, Даст нашел яйца, так что сегодня настоящая яичница, – девушка протянула мне тарелку с аппетитно пахнущей едой, от вида которой живот радостно заурчал. Не помню уже, как давно не ела яичницы. Взяла тарелку и изумленно смотрю на сидевшего в плетеном кресле Даста, закинувшего ногу на ногу, а рукой подпиравшего подбородок. В его глазах снова плясали искры. Киллер стоял рядом, облокотившись спиной о перила и мрачно дожевывал завтрак. Он был огорчен… Из-за Кросса… Душу кольнуло чувство вины, и я расстроенно поджала губы.

– Спасибо… – беру вилку из рук подруги и усаживаюсь на пластмассовый стул напротив ребят, чтобы поесть. Фай понимающе улыбается и смотрит на Кила с искренним сопереживанием.

Я же чувствую себя предателем… Но ведь я не виновата! Душа протестующе взметнулась, убеждая в этом. Словно волной поднялась злость на обстоятельства, повлиять на которые никто был не в силах, и я сжала столовый прибор в руке до побелевших костяшек пальцев, медленно выдыхая. Раздражение стучало в висках в ритм сердечного, а в горле стоял дребезжащий комок неприятной эмоции. Когда уже это все закончится… Когда можно будет зажить нормальной жизнью… Когда я смогу забыть обо всем этом, как о страшном сне…

Никогда…

Это будет с нами навечно. Со всеми нами. Останутся глубокие, никогда не заживающие следы, в душах, сердцах и мыслях… Такое не забывается. Даже если бы можно было начать жизнь сначала, с нуля, повернуть время вспять, все равно это ничего не изменит, и мы будем помнить это каждой клеточкой тела, каждым нервом и каждой струной души, которая будет звенеть жалобно и тоскливо, стоит только тронуть память. И единственное, что остается – смириться…

Доев завтрак, я даже не ощутила его вкуса, глубоко погруженная в самокопание. Удивление коснулось моих мыслей, стоило заметить, что Файлер и Киллер уже ушли, а я осталась на крытой веранде дома с Дастом, который все это время внимательно смотрел за моими стадиями принятия реальности: от отрицания через гнев до окончательного смирения, которые я прошла буквально за полчаса. Заметив мой осознанный взгляд, монстр улыбнулся, а его огоньки глаз засияли ярче.

– Спасибо за завтрак, – поблагодарила Даста, отставляя тарелку на покрытый пылью стол, – что будем делать сегодня?

– Жить, – чуть помолчав, ответил скелет, немного запрокидывая голову и щуря глазницы.

– Прекрасный план, – улыбаюсь ему в ответ, чувствуя себя теперь лучше.

Дождь поутих за то время, что мы сидели на веранде, и сквозь облачный заслон начало пробиваться солнце, казавшееся белым из-за заметно упавшей температуры. Теплых вещей у меня не было, и я зябко ежилась, не зная чем себя занять. Спать не хотелось, слабое чувство остаточного голода нужно было игнорировать, чтобы лишний раз не тратить запасы, а новых дел сейчас не было. Я то и дело размышляла, стоило ли нам оставаться здесь или пробовать найти других выживших, искать уцелевшие клочки изуродованной земли или придумать что-нибудь ещё. Но жить в этом месте с друзьями не казалось мне плохой идеей, страша лишь тем, что стихия может не пожалеть и этот оазис. Второе землетрясение было хоть и слабее, но от того – не менее пугающим.

– Брай, почему ты никогда не говорила, что костер с помощью фольги больно разжигать? – вдруг спросил Даст, отвлекая меня от созерцания поля.

– А? Да как-то… Об этом думаешь в последнюю очередь, когда речь идёт о выживании, – я задумчиво посмотрела на загрубевшие подушечки пальцев правой руки: следы систематического ожога.

– Могу я кое-что попробовать, птенчик? – он с интересом наклонился, скидывая одну ногу со второй на дощатый пол, – не бойся, это быстро, – добавил он усмехнувшись на мое напряжение. Звучало одновременно очень интригующе и в то же время немного пугающе. Что он хочет сделать? Но, он же просил верить ему, так? Значит, стоит поверить и в этот раз… Душа сама тянулась к нему, и я не могла противиться ее слишком сильной воле, покорно кивнув.

Мужчина встал, медленно подойдя и, не делая резких движений, присел передо мной на корточки, доверительно заглядывая в глаза яркими гетерохромными глазами с волшебными дрожащими искорками в них. Вблизи выглядело это еще более притягательно и гипнотизирующе. Хотелось смотреть в них не переставая… Но я моргнула, отмирая, и опустила взгляд на руки, одну из которых взяла его костяная ладонь.

Он касался почти невесомо, мягко потянув на себя и выставляя перед собой мою правую ладонь. Прижался к ней всей поверхностью своей, пальцами расправляя мои, растопыривая таким образом наши соединенные фаланги веером. Его рука была больше моей, но не выглядела при этом несуразно. Косточки были достаточно широкими, прямо как пальцы человека, чуть шершавые на первых фалангах и гладкие ближе к ладони. Горячие… Нагретые внутренней магией, которая текла внутри него, как во мне течет кровь.

Я вновь посмотрела на Даста, чье лицо, чуть скрытое тенью капюшона, немного светилось мягким румянцем и алым отсветом глаз. Он поймал мой интерес в глазах и широко улыбнулся, пуская к моей душе языки магии, которые теперь я чувствовала кончиками пальцев, касавшимися его. Приятное прохладное покалывание сотнями маленьких электрических разрядов прошлось по всей руке, забираясь под ребра и щекоча душу, от чего в груди клубком свернулось тугое волнение. Но зрительный контакт мы не разрывали: стало интересно, кто выиграет в эти гляделки, хотя обычно я никогда не побеждала в подобном. Слабая отговорка… Мне просто не хотелось отводить глаза…

Магические потоки словно гладили меня изнутри, дозываясь до души, которая поначалу немного суетилась в груди, но после, я ощутила, как из нее что-то потянулось обратно, к моей руке, навстречу чужой душе… Моя собственная магия, разбуженным сонным комочком тянулась по чужому шлейфу, оглаживая его собой, закручиваясь в невидимые, но ощутимые спирали… И когда она дошла до души Даста, я увидела это в его глазах… Всколыхнувшейся нежностью… Яркими звездами глубокой голубизны левого глаза, похожего на океан, окруженный пламенем… Хоть и нечетко, но я ощутила его собственные эмоции, но так коротко и быстро, что не успела разобрать, испугавшись на миг, от чего моя магия вскользнула обратно в душу испуганным теплым комочком, выбивая из меня выдох.

– Здорово, птенчик… Спасибо, – вдруг сказал Даст, рассоединяя наши руки и улыбаясь почти с восторгом. Отчего-то мне казалось, что его улыбка всегда была немного грустной, хоть и очень искренней… Словно жизнь в нем что-то надломила… Я успела ощутить эту боль чужой потери в нем, резанувшей меня притупленным лезвием печали, и теперь лишь подтвердила свои догадки о том, что он действительно переживал и носил в себе. Он терпел эту боль, никому ее не показывая… И только я сумела ее увидеть. Он… позволил мне это сделать…

Я опустилась со стула к нему на прохладный и немного влажный от сырого воздуха пол под его полный удивления взгляд и, затолкав свою неловкость куда подальше, обняла Даста, прижимая его голову к своей груди… Он наверняка слышал, как гудит моя душа, сливаясь со звоном его в единую мелодию, с нотками летнего кратковременного дождя. Продолжая обнимать мужчину, я посмотрела на свою правую ладонь, которую до сих пор немного щекотало остаточным чувством.

На пальцах больше не было старых ожогов…

Комментарий к На кончиках пальцев

Тишина из фанфика – заразительна, читатели молчат, как истинные выживальщики.

(☞ ಠ_ಠ)☞

Хочу туда, где тусят герои работы… Поле, дождь и ветер… ಡ ͜ ʖ ಡ

Всем хорошего дня!

========== Черный вихрь тревоги ==========

Всё имеет своё начало и свой конец, независимо от продолжительности. Так было и с нашей краткой передышкой, которую нам щедро подарила судьба. По крайней мере, это касалось того хрупкого душевного покоя, которого удалось достичь за все эти недели относительного спокойствия, сменяясь на новые переживания, пробужденные полученными в этот день знаниями об изменившемся мире.

Я с Файлер отправилась на сбор хвороста, чтобы немного проветриться и погулять, заодно набрав воды у дальнего ручья: подвижки земной коры не сумели перекрыть его живительного течения, и оно дарило нам самое необходимое. С собой мы всегда брали снаряжение в рюкзаках, если отходили от дома: сейчас нельзя было доверять ничему, кроме друг друга, ведь полагаясь на волю случая и удачи, легко можно было распрощаться с жизнью…

Над бегущим течением черной водяной жилы склоненными силуэтами нависали деревья, опуская на нее мягкую послеполуденную тень. Стало ощутимо прохладнее в последние дни: уступив место холодным воздушным массам, летний зной ненадолго покинул нас. Беспокоясь о том, чтобы я вновь не простыла, утром, перед нашим уходом Даст подозвал меня и повязал на мою шею красный шарф, который сам носил не снимая… Это согрело не только тело, но и душу, ведь этой вещью он дорожил более всего, и я относилась к такому подарку как никогда бережно. Он сказал мне, что его когда-то носил младший брат… Аккуратно переступая через лесные дебри, я то и дело зарывалась в него носом, чувствуя сладковатый запах дыхания Даста, навсегда запутавшегося в мягкой ткани…

– Брай, а расскажи о своих родителях? – вдруг просит Файлер, немного спотыкаясь на мшистом покрове около русла и смешно расставляя руки, чтобы не упасть.

– О… Знаешь… У меня с ними не очень сложилось… Мягко говоря… – передергиваю плечами от неприятных вспышек воспоминаний.

– Просто, они ведь были разные, да? В смысле, человек и монстр… Ну, это как, например, я и Кил, – Фай замялась, непривычно начав стесняться. Я даже остановилась, бросая на нее лукавый, весёлый взгляд.

– Хе-хе, Фай, да ты можешь не скрывать. Со стороны хорошо видно, что между вами двумя что-то происходит, – я вновь пошла вдоль ручья, параллельно рассматривая противоположный берег, – да, мать была человеком. Но не очень хорошим, если честно. Я так и не поняла, почему отец от нее не ушел и терпел ее вздорный нрав. А когда появилась я, то она отыгрывалась на мне… Возможно, у нее самой была несчастливая жизнь, но мою она чуть не сломала, во всем добиваясь подчинения и полного… контроля, – тяжело вздыхаю, погружаясь в прошлое. Но Фай можно было довериться: она никогда меня не осуждала, слушала и слышала. Как Даст и… Кросс…

– А как они познакомились? – девушка залезла на широкий ствол дуба, давным-давно упавшего через ручей.

– В институте, вроде. Отец был старше ее на несколько лет. В общей компании познакомились и сошлись на почве общих интересов. Они любили туризм, часто путешествовали вместе.

– Ха, почти как ты и Даст! – радостно объявила Фай, хлопая меня тыльной стороной ладони по предплечью.

– Ну, эм… Мы с Дастом вроде как не… Я если честно, не знаю, Фай, – в памяти всплыл недавний день, когда мы коснулись наших душ магией, а после, я обняла мужчину. Мы ничего не сказали друг другу, запутавшись в обоюдном смущении, проявление которого я не ожидала от скелета, и это заставляло меня чувствовать будоражащее душу смятение ещё сильнее… Вот и сейчас я ощутимо покраснела, вспомнив это.

– Ой, да что ты не знаешь? Он же так на тебя смотрит, милая, как и ты на него, – девушка мечтательно вздохнула, – ты наполовину монстр. Понимаешь их лучше, чем я. Мне вот порой бывает… сложно, – Файлер ухмыльнулась под мое немое изумление. Мне как-то не приходило до сих пор в голову, что людям еще сложнее понять связь между монстрами и их магию. Черт, да я сама ведь узнала о чем-то таком совсем недавно, родители и вовсе о подобном не говорили, возможно между ними никогда и не было никакой особой связи. И после всего этого особых проблесков в отношениях с Дастом и не было. Я даже не могла быть точно уверенной, что у нас вообще есть отношения, поскольку в этих делах была более чем неопытна, и мне казалось, что я многое надумываю или не понимаю, хотя свою тягу к Дасту я действительно не могла отрицать. Как и того, что он медленно толкает меня к чему-то. Но подумать об этом просто не хватало времени, а иногда и сил.

– Так… а ты спроси у Киллера напрямую. Знаешь, мне кажется, он тебе не откажет рассказать какие-то тонкости, Фай, – я приметила на другом берегу неплохую кучу сухостоя, осталось только перебраться на тот край по упавшему дубу, – вон, смотри сколько хвороста, давай переберемся, – я уверенно схватилась за корень и, балансируя на стволе, перешла ручей. Следом на землю мягко спрыгнула ловкая Файлер.

– Думаешь, можно? А это не будет слишком? Ты у Даста спрашивала о чем-то таком? – она задумчиво почесала подбородок.

– Да, спрашивала, – киваю в ответ и нагибаюсь за тонкими ветками рядом.

– Ого, а про что? – Файлер сняла с плеча свёрнутую кольцом верёвку, чтобы перевязывать ей собранные хворостины.

– Про энергию души. Знаешь, я сама не до конца поняла ещё, что это значит, поэтому лучше спроси обо всем этом чистокровного монстра. Я даже внешне больше человек, – указываю на свой красный глаз с узкой полоской вертикального хищного зрачка, который явно не вязался с моим зашуганным и мягким нравом.

Мы собирали ветки и перехватывали их веревкой, чтобы потом можно было нести такую связку, перекинув ее через плечо на спину. Окончив с рутиной, и сидя у воды, чтобы набрать ее в бутылки, я отвлеклась на зеркальную гладь небольшой заводи чуть левее, где ручей разливался широкой темной лужей, показывая на своем неглубоком дне просветы золотого песка. Я поднялась и подошла ближе к этой запруде, в торфяном мраке которой виднелись черные спинки головастиков. Они забавно толкали друг друга круглыми боками, пуская крошечными хвостиками еле заметную рябь по поверхности, в которой крупным осколком отражалось небо, обрамленное колкими краями буйной растительности.

Странная деталь, выбивавшаяся из общей картины пейзажа, заставила поднять глаза и задержать дыхание, натыкаясь на что-то неизвестное вдалеке. Словно далеко за лесом к небу поднимался черный пыльный вихрь, плавно танцуя в тишине диких мест. Его тонкое гибкое тело медленно гнулось дугой то в одну сторону, то в другую, а само явление медленно смещалось куда-то вдаль.

Быстро оглядевшись по сторонам, я пыталась осмотреться, но стоявшая кругом молодая роща почти не давала обзора за исключением этой небольшой площадки, открывавшей вид на запад.

К счастью, наш дом находился совсем в другой стороне, но от этого было не менее тревожно. Что это? Это опасно? Выглядит как смерч, но ведёт себя странно…

– Файлер! – позвала я подругу, которая возилась с бутылками и рюкзаком.

– Чего там, Брай? – девушка подошла ближе, заинтересованная моим вниманием и напряжённой позой.

– Смотри, что это за чертовщина? Ты видела такое когда-нибудь?

– Охренеть, это смерч? А почему он черный? Выглядит жутко, – Файлер приподняла кепку, всматриваясь в неспешное качание далёкой аномалии.

– Это точно не смерч, но узнавать, что это у меня нет желания… Нужно вернуться в лагерь… – ловя взволнованный взгляд подруги, мы не сговариваясь кинулись к вещам, торопясь домой.

Хворост решили оставить здесь же, не рискуя напрасно и спешно залезая на бревно вместе с Фай. Вдвоем оказавшись на середине, я невольно оглянулась с этого возвышения, силясь рассмотреть загадочное явление, но от разворота нога предательски соскользнула, чуть повернув отсыревший ствол, и мы обе полетели в холодный источник, бывший к счастью небольшим.

– Черт, Брай! Цела? – Файлер ловко вскочила, передергиваясь от студёной воды и подавая мне руку.

– Вот же ж… Да, бежим, – понимаю, что вся нижняя часть тела безнадёжно мокрая, и скрываюсь следом за подругой на бег.

Молодой лес расступался перед нами нежно-зелеными пятнами, подсвеченными холодными солнечными бликами, слепя и мешая разбирать дорогу, из-за чего лицо периодически встречало хлесткие пощёчины веток и противные касания жёсткой паутины. В плечи врезались лямки рюкзака, противно елозя по коже при каждом скачке даже через рубашку, которую тоже частично задело водой ручья, но сейчас не было возможности с этим разбираться.

И не описать то облегчение, которое я испытала, вылетая вместе с подругой на наше поле, где всё так же царило безмятежное спокойствие нетронутого островка безопасности.

Оказавшись на середине, я испуганной ланью остановилась, оборачиваясь назад. Черная труба странного вихря все ещё виляла вдалеке, заметно отступив, но мое сердце и душа метались за грудиной в отчаянном страхе.

Ещё в детстве мне часто снились смерчи. Их опустошающая, неизбежная мощь и разрушительная сила, которая не оставляет после себя ничего живого, превращая в переломанное месиво всё, чего коснется. Этот страх детства был сейчас перед моими глазами, за тем лишь исключением, что выглядел совсем иначе – необъяснимо, а от этого ещё более устрашающе. Файлер уже успела добраться до палаток, сообщая мужчинам звонким, как колокольчик, голосом об опасности, отчего те вылетели навстречу, готовые в любой момент дать отпор незримому врагу. Я обернулась, услышав свое имя издалека: Даст искал меня глазами, в которых даже отсюда я увидела тревогу… которая сменилась облегчением, едва взгляд коснулся меня. Он… волновался?

Быстрым шагом подхожу к друзьям. Джинсы мокрые насквозь, липнут к ногам, а влажную рубашку в районе левой лопатки неприятно леденит ветер. Даже конец шарфа намочила, растяпа…

– Вот там, – указываю им на темнеющую трубу аномалии и попутно всматриваюсь в горизонт в поисках ещё таких же необъяснимых явлений. Но кругом было чисто. Безмятежное прохладное небо, частые пятна белых облаков под ярко-белым дневным солнцем и неизменная Аврора, ставшая бледнее в эти холодные дни. Дыхание сбилось от быстрого бега через дикую поросль, сердцебиение колотилось сумасшедше: коснись меня и почувствуешь этот грохот, льющийся по горячим венам мощными ударами. Киллер внимательно смотрел на уходящий и теряющийся за кромкой леса хвост аномалии, а Фай стояла рядом и переводила дух, заметно успокоившись, чем я похвастать, увы, не могла.

– Что бы это ни было, оно ушло, – Киллер облегчённо выдохнул, – Даст, ты такое встречал? Что это может быть?

– Хах, видел, Кил. В столице… Нечто вроде пыльного дьявола, с той лишь разницей, что этой срани лучше не касаться, – он мрачно усмехнулся, расслабляясь, когда аномалия исчезла из нашего поля зрения, – ладно, благо оно ушло… Значит, больше не появится… Лучше скажите, чего вы такие мокрые, дамы? Для конкурса мокрых маек сегодня прохладно, – монстр обращался ко мне, быстро окинув взглядом с головы до ног, но останавливаясь где-то на щеке или губах, что трудно было понять, особенно учитывая, как чертовски холодно становилось, пока тело остывало после спринта в мокрой одежде. Его слова ужасно смутили: захотелось отвернуться спиной и поскорее переодеться. Киллер рядом на его комментарий усмехнулся, поддерживая товарища и улыбаясь во все зубы порозовевшей Файлер.

– Уж точно не для того, чтобы вас порадовать. Мы упали с брода в ручей, – немного обиженно надув губы спасла меня от ответа Фай, нахохлившаяся, словно мокрый воробей.

– Упали? Не ушиблась? А ты, Брай? – Киллер сменил беззаботность на неподдельное беспокойство, бросая на нас сочувственные взгляды, но мы успокаивающе отнекивались.

– Ладно, жаль мы хворост там оставили… Надо было всё-таки забрать. Одежду бы хоть просушили, а то у меня замены вовсе уже не осталось, – Файлер с досадой цокнула языком, обхватывая себя руками.

– О, а у меня есть, пойдем отдам кое-что из своей одежды, малая. Великовата будет, но зато сухо и тепло, – Киллер уверенно подхватил подругу под локоть и увел за собой под ее слабый протест и извиняющимся перед нами взглядом, оставляя меня наедине с Дастом, который наблюдал за всем происходящим с непоколебимым спокойствием. Я даже смотреть на него боялась, стоя рядом мокрым столбом, чувствуя себя максимально глупо…

Спрашивается, зачем так бежали? Ну, хотя бы выяснили, что кроме марева есть ещё чего опасаться, а предупрежден, значит вооружен. Риск ради жизни близкого сейчас был как никогда оправдан… Я… Волновалась за Даста… Больше, чем за кого-либо ещё, к моему стыду. Вздыхаю, слишком громко и дрожу от холода…

– Ну а ты, птенчик? Чего не идёшь переодеваться? – скелет скрестил на груди руки, строгим голосом спрашивая о причине моего бездействия.

– Да, иду, – коротко киваю ему и ухожу в нашу с Файлер палатку.

Залезаю внутрь и замираю, шумно выдыхая… Не во что мне было переодеться, а Дасту о таком сказать просто язык не повернулся. Хотелось сгореть живьём от неловкости и злости к себе одновременно, и я зарываюсь руками в волосы, сгибаясь пополам и садясь на теплую солому. Рюкзак тоже промок, и я откидываю его подальше, чтобы не мочить постель. Лбом упираюсь в мокрые, холодные колени, периодически ходившие ходуном от дрожи. “Дура, дура, дура” – стучало в голове, а душа негодующе толкалась внутри, требуя немедленно сознаться в таком мелочном вранье. Но выйти наружу не позволяла вновь всколыхнувшаяся от пережитого стресса социофобия, пригвоздившая меня к месту намертво. Я бы сейчас даже к Файлер не выползла, если бы она позвала.

Слышу снаружи чужие шаги и замираю, как мышь, но ничего такого не происходит. Лишь в палатку пролезает костяная рука, лаконично протягивающая мне стопку сухой одежды под мой полный изумления вдох. Я аккуратно взяла вещи, и рука скелета тут же исчезла, как и звук удаляющихся шагов… Такое простое действие, от которого стыдно меньше не стало, но спокойнее – да. Я нетерпеливо переоделась, быстро избавляясь от холодных вещей, включая нижнее бельё и надевая все сухое… И даже мужские боксёры, за неимением альтернатив, которые мне предусмотрительно предоставили. Чуть влажный красный шарф я оставила, аккуратно заворачивая его поверх мужской толстовки. От безвыходного смятения хотелось закрыть глаза и побиться головой обо что-то твердое, приводя себя в чувство. В груди отчего-то ужасно щекотало, а руки тряслись, от холода или напряжения – я уже не понимала и не хотела разбираться, торопливо выбираясь из палатки, словно оставшиеся там мысли могли мне навредить.

Друзей снаружи не было, и я просто бесцельно пошла по полю, придирчиво рассматривая горизонт, словно в любой момент там могла появиться новая опасность. Волнение, волнение, волнение… Как же мне надоели его острые иглы в душе, и стараясь отвлечься, я закрыла глаза и подняла голову к небу, останавливаясь. Позволяя ветру перебирать волосы, играться с кончиками шарфа, высушивая его, приносить запахи полевого разнотравья, в котором преобладал медовый аромат ромашек и терпкий – солнечной пижмы. Слушая, как высоко свистят редкие ласточки, а на дальнем конце заброшенной пасеки заводит свой стрёкот коростель.

– Другое дело, Брай, тебе идёт, – слышу позади мужской голос и вздрагиваю, порывисто обернувшись, – легче, птенчик, – очень тихо говорит Даст. Под алыми огнями глаз едва видно слабый румянец, словно глаза дают слабый отсвет на белоснежные кости или как если бы напекло солнце, – держи, – он протянул мне незамеченную прежде кружку, полную травяного чая с явным ароматом земляники, которую я так любила, но ни разу не видела в лесу здесь. Где же он ее находит?