Текст книги "Пряничный домик в черном городе (СИ)"

Автор книги: Dayrin

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 19 страниц)

К завтраку подтянулись и Киллер с Кроссом, неустанно болтая друг с другом, и мне даже показалось, что все было как прежде, без напряжения и натянутых недомолвок. О произошедшем никто больше не спрашивал, оставив после себя напоминанием лишь ощутимый синяк на скуле Кросса, да его редкий, немного затравленный взгляд в мою сторону. Он все ещё чувствовал себя ужасно виноватым, но я знала наверняка – время лечит. Всё постепенно пройдет без следа и заживут душевные раны.

Даст сидел рядом сторожившим меня зверем, выглядя нарочито расслабленно, но его властная аура буквально давила на меня в присутствии чёрно-белого друга и даже Киллера, когда тот был один. Словно так он заявлял на меня свои неоспоримые права. И до того это было одновременно тяжело и приятно, что сбивало с толку, так некстати вызывая в памяти воспоминания о тяжести его тела на себе. От этого жар приливает к щекам, а где-то в висках ухает от сильного смущения пульс. И Даст, словно издеваясь, замечает это и пускает по моей душе мимолетную щекотку, столь быстро и юрко, что я не успеваю поставить барьер, и это выбивает меня из колеи.

Смотрю на его почти нахальную улыбку, открыв от негодования рот и сведя немного брови от возмущения, но сказать ничего не могу. Слова забылись, а присутствие рядом друзей смущает слишком сильно. И контрольным выстрелом звучат его слова, сказанные им в самое ухо, только мне одной предназначенные:

– Птенчик, не смотри на меня так, я могу не сдержаться…

Душа в ответ подпрыгивает от смеси радости и возмущения, желая отыграться, поставить его на место, показать ему, что тоже не промах, и я отвечаю, со всей дерзостью, какую можно было отыскать во всем моем стеснительном существе:

– Не сдерживайся, – мой тихий шепот в ответ на его “угрозу” и понимаю, что мой выстрел засчитан. По костям черепа разливается терпкий красноватый румянец, а голубое свечение в левой глазнице причудливо переливается, почти смешиваясь с красным ободом вокруг.

Я сама подписалась на эту игру с ним, и жалеть о сказанном было слишком поздно. Даст отыграется. Я это точно знала. Чувствовала.

Мои так вовремя выставленные барьеры ощутимо прогнулись от его напора, так, что сама я невольно распрямила спину, сидя у костра со всеми, пока мужчина, как ни в чем ни бывало подкидывал в костер дров, ведя себя непринужденно и общаясь с Килом на предмет сегодняшнего его похода за яблоками к ручью. Словно не он сейчас медленно и тягуче пытался прорвать мой барьер, растягивая это удовольствие и изредка бросая на меня искусно замаскированные весельем взгляды. Но я видела… В его зрачках зарождалось багряное марево, которое тот виртуозно удерживал на задворках сознания.

Я такой потрясающей выдержкой похвастать, увы, не могла. И, сославшись на собственную неусидчивость и любопытство, предложила Файлер пойти в дом, на что та, к моему облегчению, с готовностью вскочила с места, чмокнув удивленного Киллера в уголок рта на прощание. Стрельнув напоследок глазами в Даста, чье лицо выражало спокойствие, я ушла в дом, вздыхая от облегчения и пропуская половину из сказанного подругой мимо ушей. И только на крыльце чувство чужого требовательного давления меня отпускает полностью, давая возможность сосредоточиться на голосе Файлер. Она задала какой-то вопрос и теперь развернулась на крыльце, уточняя:

– Так ты согласна?

– А? Да, да, конечно, – наугад отвечаю ей и не придаю значения ее лисьей улыбке, радуясь, что не обидела ее своим невниманием и входя вслед за этим миниатюрным ураганом в запустелое помещение деревянного дома. В носу защекотало запахом пыли и сухого дерева. Потрясающий в своей изящной простоте аромат, который будоражит столько воспоминаний!

Родительский дачный дом, который не смотря ни на что, я очень любила. Долгие вечерние посиделки с чаем на улице и ночлег у теплой печи на старых, но таких удобных раскладушках. Запах досок и дров. Потрескивание прогретых теплом деревянных стен и потолка. Выращенный и собранный в вёдра урожай клубники, который мама перебирала и обрабатывала до поздней ночи… Запах сладкого варенья… Детство…

Провожу ладонью по аккуратно обшитым досками стенам, чувствуя их лёгкую, приятную шершавость зашкуренной древесины. Пыльно. Здесь очень давно никого не было. В душе тут же заворочалось знакомое, зудящее чувство желания навести порядок. Мой вечный спутник убитых напрочь нервов…

– Хей, Брай, вы где будете, в комнате с печкой или ближе к веранде? – спрашивает откуда-то из кухни Фай, гремя там посудой.

– Эм… У веранды давай, – памятуя о том, что не всегда хорошо переношу удушливый жар печи, соглашаюсь на более прохладный вариант, но тут же слух режет ей сказанное, и я почти возмущённо спрашиваю, – погоди, вы? В каком это смысле?

– Кроватей не так много. Ты же сама согласилась спать вместе с Дастом недавно, – Фай выглянула из кухни с широкой улыбкой во все зубы, – вы же парочка, будет теплее, – девушка хихикнула и упорхнула в комнату, предоставляя мне право исследовать дом по своему маршруту.

А я все ещё стояла столбом какое-то время, переваривая услышанное. Сама не пойму, от чего был такой контраст эмоций. Одно дело спать вместе в палатке, не имея альтернатив, в спартанских условиях. И для меня было совсем иным делом ночевать в одном доме и… в одной постели с мужчиной… С монстром, которого… действительно люблю. От этого по телу пробежали мурашки, а под ложечкой засосало. Спешно стряхивая с себя это наваждение, решаю пойти посмотреть на комнату, где предстоит отдыхать.

Она была смежной с открытой верандой и, открыв дверь, меня обдало прохладой пустого помещения, в котором почти все тесное пространство комнатки занимала довольно узкая кровать. Она была застелена старым покрывалом, оставившим ее белье недосягаемым для слоя пыли. Сдернув его, она взметнулась его полами в воздух целой тучей, и я несколько раз чихнула. Одеяло тоже было одно, но зато теплое, набитое гусиным пухом и приятно шуршавшее. Я не сдержала улыбки и плюхнулась на кровать животом, зарываясь носом в подушки. Матрас подо мной приятно пружинил, и по телу тут же разлилась приятная истома. Каждая косточка моего тела вопила о том, что больше не встанет с этого восхитительного места. Боже, как хорошо…

Скидываю с ног ботинки и поджимаю одно колено к себе, все ещё лёжа спиной вверх. Подушка пахнет приятно, на удивление нет никакого запаха сырой затхлости, какой часто селится в нежилых домах. На улице слышны голоса друзей, и это так убаюкивает. Не хватает лишь тиканья давно вставших часов с кукушкой, висевших над изголовьем кровати. С другой ее стороны было небольшое окно, от рам которого сочился прохладный уличный воздух, немного леденя нос, который я снова поспешила спрятать в мягком ворохе постели. Закрываю глаза, наслаждаясь, буквально млея от ощущений полного расслабления и отдаляясь от всего происходящего. Переворачиваюсь на спину и со всей давно накопленной сладостью потягиваясь, до хруста в коленях и руках, до приятного звона где-то в затылке, крепко жмуря глаза. По всему телу пробегает дрожащая волна удовольствия, от которой я не сдерживаю тихого сладкого стона блаженства.

И меня застают врасплох. Снова.

Ощущаю чужие руки под своей всё ещё прогнувшейся спиной и, раскрыв глаза, тону в алом пожаре его глаз, тут же падая в омут голубой глубины в нем.

– Когда ты так делаешь, я просто не могу бездействовать, Брай, – его хриплый голос почти рычит, вспугивая мурашки на шее.

Он очутился на кровати словно хищник, никак не выдавая своего присутствия, пока не коснулся, и это заставляло мою кровь закипать. Как он так тихо оказался здесь, надо мной? Ответов не было, и я просто испуганно смотрела на Даста во все глаза, смущенная своей уязвимостью, которую ему невольно показала.

– Не сдерживаться, говоришь? – он коварно улыбнулся, проницательно всматриваясь в мои глаза, ища в них что-то, – а сможешь ли ты сама сдержаться, если я сделаю так? – Даст опустился к шее, буквально впиваясь в нее сладким поцелуем, прикусывая нежную кожу, под которой билась мягкая венка и проводя по ее пульсации чертовски горячим языком. Из груди против воли вылетает полный изумления выдох, и Даст, воспользовавшись моим смятением, резко запускает в меня шлейф своей магии, против которой я не успела выставить заслон. Его отвлекающий маневр удался с пугающей лёгкостью, и монстр ликовал. Я чувствовала его эмоции в себе, словно он взял меня в плен и теперь вдоволь наиграется.

Накажет за дерзость.

Я хотела было сесть, запоздало заерзав и опираясь на руки, но их перехватили за запястья, опрокидывая меня на спину и заводя их почти над головой.

– Попалась, птенчик, – довольно урчит мужчина, щёлкая пальцами, и теперь мои руки держит его магия, не давая возможности к неуместному теперь бегству.

Даст садится на меня верхом, вжимая в матрас ощутимым весом, и я чувствую тяжесть и пышущий жар его подвздошных костей и крестца, давящих на мой таз. Это моментально запускает во мне самой процесс завязывания узла, там же, где сидел он, посылая во все тело чувство странного томящего натяжения. Своей душой, которую все сильнее теснила чужая магия я чувствовала сносящий крышу ураган эмоций. Моих и его…

Его желание овладеть… Моё желание сдаться в плен с боем.

Выказываю сопротивление, выпуская свою магию, толкая его и ставя преграду. В его глазах бордовое зарево сотен спрайтов{?}[Вид молний, бьющих вверх, огромного размера.]. Жгучий азарт моей непокорности, которую так хочется сломать. Подчинить себе. Удивлен моей силой, улыбается.

– Решила поиграть, малышка? – тянет почти задумчиво, но напор усиливает, ожидая моей капитуляции. О да, я знаю он ждет, что я сдамся. Ждет, но не хочет этого. Ему нравится чувствовать под собой горячее сопротивление напополам с желанием. Странно, но чертовски интересно.

– Сначала доберись до меня, – мой собственный голос звучит немного хрипло и тихо то ли от эмоций, то ли от сдерживаемого напора чужой силы.

Пускаю собственную магию к нему, скользя по чужому шлейфу, словно по влажным рельсам, вырывая у монстра вздох удивления… Даст прикрывает глаза… Подбираюсь к его душе все ближе и ближе, чуть сдавливая заворачивающиеся спирали, прижимаясь теснее и касаясь его пульсирующей жизненной энергии. Такой лихорадочно жгучей. Пьянящей…

Жарко…

Он наклоняется, хищно скалясь, скользя руками по моему животу, выше и выше, к ключицами и снова обратно почти до самого низа, упираясь ладонями с нажимом. Вверх и вниз… И снова, и снова, и снова… От этого поглаживания внутри все сводит судорогами, становится ужасно душно. Барьер выгибается, как и мой позвоночник… Самообладание трещит по швам, расходится горячими ниточками… И Даст не выдерживает, с утробным рыком подминая под себя и впиваясь требовательным поцелуем, кусая в нетерпении и страсти губы, но не делая это грубо. Преграда жёстко протыкается, разлетаясь щекотными трещинами, и я понимаю: шутки кончились. Магия пульсирует, хватаясь за мою, прижимая собой словно алчущий совокупления зверь, рокоча и вибрируя внутри меня и него, сжимая в тисках, вырывая тихий стон от скольжения друг об друга. Кружится голова…

Руки над головой отпускают, позволяя чуть большую свободу, и я не медля замыкаю чуть дрожавшие пальцы на массивных шейных позвонках за скинутым капюшоном, ощущая идущий от костей огонь текущей в них магии. Внутри расплавленным оловом от души стекают капли жизненной энергии. Я чувствую, как они окрапляют меня изнутри, прижигая всё, чего коснутся, сбивая дыхание…

И громкий голос Киллера, раздавшийся за дверью заставляет резко разорвать завязывающуюся тугую связь, с шипением и болью, от которой на мгновение потемнело в глазах, и смысл сказанных слов друга дошел далеко не сразу…

– Народ, мы нашли радиоприемник! И он работает!

– Твою мать… – тихо выдыхает старший монстр, бережно слезая с меня и переводя тяжелое дыхание рядом, – птенчик, я тебя утащу в лес в следующий раз…

– Сначала поймай меня, Даст, – улыбаюсь ему в зубы и ловлю на себе плотоядный взгляд.

Комментарий к Жизнь с начала

Как думаете, если бы их прервал Кросс, через сколько секунд там бы выросла кучка пепла? XD

========== Белый шум и спелые яблоки ==========

Из комнаты я вышла безусловно помятая и раскрасневшаяся, вызывая у Файлер своим внешним видом коварную улыбку. В ее лучистых глазах плясали бесенята, а весь ее вид светился пониманием того, из-за чего я так выгляжу, и это ужасно смущало. Спешно поправив взлохмаченные волосы, пройдясь по ним пятерней, я с интересом уставилась на друзей, старательно игнорируя внимательный взгляд Даста, который буквально ощущался между лопаток.

– Вы сказали – радио? И оно ловит что-нибудь? – спрашиваю у ребят, действительно взволнованная новостью.

Это был шанс найти другие лагеря, выживших, быть может целые живые поселения, узнать информацию: хоть что-нибудь, что способно было убрать этот железный занавес неизвестности. Любая надежда, за которую мы все цеплялись, словно за соломинку.

– Ага, Фай на чердаке откопала, когда искала постельное белье. Мы на удачу засунули батарейки и включили – работает, но только помехи идут. Белый шум и всё. Похоже, что без питания схемы внутри не прогорели от этой чертовщины, – объяснил Кил, задумчиво почесав затылок и поглядывая на мнущуюся рядом в нетерпении девушку.

– А ты все частоты прослушал? – спрашиваю друга, нервно заламывая пальцы. В комнату к нам, тем временем, вошёл Кросс, которого ребята тоже позвали и мрачной, но заинтересованной фигурой застыл в дверях. Даст как-то незаметно, почти по-звериному тягуче перетек ко мне, вставая за спиной властной тенью защиты. Вся эта рокировка произошла буквально за несколько секунд, но не осталась мной незамеченной. Между ними двумя всё ещё было ощутимо сильное напряжение.

– Да я мельком включил просто посмотреть, работает ли. А потом мы сразу вас позвали, предлагаю вместе поискать что-то в эфире, – Киллер потёр ладони друг о друга в нетерпении, – так-с, приступим, – он поднял с пола маленький чёрный радиоприемник и вытянул костяными пальцами антенну, а затем перевел ползунок поиска волны на самое начало, включая прибор.

Тишину дома разрезало шипение белого шума: однотонное, шелестящее и такое знакомое. И хоть многие и считают этот звук неприятным, сейчас это живое напоминание былой жизни было не хуже концерта в какой-нибудь филармонии. Я так тосковала по подобным вещам… Сразу вспомнилось старое, громоздкое радио на даче родителей, которое не смотря на возраст умудрялись ловить зарубежные радиостанции, и могла часами слушать передачи с другого континента…

И вместе с тем, становилось грустно. Чем дальше вел ползунок Киллер, тем больше приходило осознание, что не осталось ни одной волны. Полная тишина мертвого эфира, где единственным звуком остались помехи глухого стационарного шума. Так звучит опустошение.

Ничего.

Когда бегунок остановился в самом конце, а прибор тихо выключили, я все ещё продолжала сверлить его взглядом, ощущая, как внутри разгорается злость и жгучая досада…

– Ну… Мы хотя бы удостоверились, – уныло промямлил Кил, глядя на наши помрачневшие лица.

– Эй, да ладно, в самом деле! – громко воскликнула девушка, от чего я даже вздрогнула, переводя на нее недоуменный взгляд, все ещё затуманенный раздражением, – мы ведь живы! Всё ещё живы, и мы вместе, ясно? У нас и вовсе не было никакого радио раньше, так откуда у таких же выживших могла бы взяться радиостанция для передачи сигнала или оборудование? Да это даже не значит ничего, так, баловство и чистый интерес, – Фай активно жестикулировала и улыбалась, моментально разрядив обстановку и убедив нас этими словами, насколько это было возможно.

– Хах, твоя правда, мелочь. Это ерунда полная, но было занятно, – хохотнул Даст, – хотя я бы предпочел заявиться попозже, – тише добавил монстр незаметно для всех толкая мой предусмотрительно выставленный барьер своей магией, до сих пор не успевшей остыть.

Я тихо кашлянула, но ничего не сказала, оставляя его подначивание и намек замаскированным от друзей. Ещё не хватало от его шуточек потом и перед ними пунцоветь, словно варёный рак.

Не желая давать Дасту лишний повод и задумав самую малость его подразнить в отместку за недавние выходки, от которых до сих пор внутри было натянуто смятение, я утянула Файлер на улицу, под ее полные изумления взгляды и лёгкую досаду на лице старшего скелета. А Киллер и Кросс продолжили что-то тихо обсуждать, рассматривая радио и планируя его разобрать и что-то в нем модифицировать.

– Брай? Мы куда? – посмеиваясь, спрашивает подруга, которую я буквально тяну за рукав ее свитера, уводя от дома в залитое солнцем поле.

– Да просто погулять, – отпускаю руку, а свои засовываю в карманы джинс и ухожу чуть вперёд.

– Погулять? Мы это делаем почти круглосуточно, милая, – Файлер вовсю хихикает, прикрывая рот ладошкой. На ее щеках снова пляшут милые ямочки.

– Даст за мной охотится. Мне нужна передышка, – неловко хмыкаю и гляжу на нее исподлобья, немного краснея.

– Ахаха, милая, ну вы даёте… – девушка вдруг перестала смеяться, округляя глаза, – о, боги, мы вам помешали, да? Блин, я убью Кила. Говорила же попозже надо было…

– Файлер! Черт…

– Прости, я правда не знала! – она начинает активно размахивать руками, пока я их не перехватила, прерывая ее поток начавшегося сумбура.

– Стоп! Все нормально, Фай, правда… Просто… Не говори об этом так громко и много, это… Это смущает очень… – отпускаю подругу и отворачиваюсь, любуясь полюбившимся мне полем.

– Ой, ладно, – она понимающе улыбается и встаёт со мной бок о бок, глядя как ветер качает ковыль, – мы с Килом уходили из лагеря для верности, – она заговорщически приложила ладонь к губам, открывая свою маленькую тайну.

– А? Вы что… Уже? – я в шоке уставилась на девушку. И когда только успели? Хотя они действительно иногда уходили вдвоем набрать воду или ещё что-нибудь, но я и подумать не могла, что в это время они могли…

– Ага. Конец света, милая. Не стоит тратить слишком много времени на размышления, если вы оба знаете всю правду, – она доверительно улыбнулась и погладила меня по плечу.

– Эм… И как? Ну… Человек и монстр… – неловко потираю шею, сомневаясь в уместности вопроса, но Фай охотно отвечает мне.

– Хах, со своей позиции могу сказать, что много лучше, чем человек и человек, – Фай немного порозовела, – сама скоро узнаешь, я думаю, ты ведь больше похожа на людей. Даст тебя поймает, как бы ты не бегала от него, – она игриво толкнула меня локтем, и я засмеялась, признавая ее правоту.

Но мы сами затеяли нашу потрясающую игру, и обоим она нравилась до дрожи. Так что забава ещё не завершена, наполняя нас томительным, сладким ожиданием нового хода и новой ошибки, которая так и манит оступиться и поддаться.

– Фай, а пойдем мы за яблоками сходим к ручью? – предлагаю ей прогулку, – а Киллер пусть поможет вещи в дом затащить в это время, мне кажется, это сейчас будет разумнее.

– О, а пойдем, я так хочу яблок поесть! Я помню те, что там растут, у них бока красные, вкусно выглядят. Пойду Килу скажу.

– Только не говори Дасту, пожалуйста. И Кил пусть пока молчит.

– Почему? – девушка с интересом оборачивается, уже было помчавшись к любимому.

– Он меня убьет за это, а я хочу пройтись и… яблок очень хочу тоже, – честно отвечаю ей, и девушка легко соглашается, проявляя чудеса женской солидарности, хитро улыбаясь в ответ и убегая в дом.

Спустя пять минут мы уже резвой трусцой мчали по полю, весело хихикая, как нашкодившие школьницы, чувствуя каждой клеточкой тела задор и опасность быть замеченными зоркими глазами старшего монстра, который незримо нёс некое главенство в нашей небольшой группе. Моя душа ликовала от чувства свободы, предвкушения и такого будоражащего ощущения небольшого побега в минуту отступивший опасности, чтобы насладиться этими моментами сполна вместе с породнившимся мне человеком.

Мы вбежали в кромку леса, прячась за тенистым пологом листвы, смотря друг на друга и заливаясь смехом, словно вспоминая, что значит веселиться, и это было чертовски необходимо нам обеим. Это приводило в чувство. Возвращало к жизни, пробуждало ото сна, давая бодрость душе, даря новую грань наслаждения новой жизнью. Радость дружбы. Прекрасное чувство, полное свободы и простора.

До ручья мы дошли уже спокойно, весело болтая о разных мелочах и глупостях, вспоминая нелепые шутки и глупые анекдоты, смеясь и подначивая друг друга, пока наконец не добрались до старой, на удивление одинокой яблони. Ее ветки клонило к земле под тяжестью налившихся соками плодов, чьи рыжие бока заманчиво сверкали в лучах солнца. Яблок было очень много: узловатые старые ветви были ими усыпаны, и многие уже попадали на землю, прячась в тенистом пологе подлеска.

– Какая красота! – в восхищении говорит Файлер, поднимая одно яблоко с земли и вытирая его об рукав, чтобы тут же вгрызться в сочную, спелую мякоть.

– Самые вкусные растут сверху. Ты по деревьям лазать умеешь? – скидываю на землю рюкзак и спрашиваю, но Фай отрицательно качает головой, активно при этом жуя и снова кусая плод, – а я умею. Тогда стой внизу и лови. Только не слишком близко, а то ещё по голове попадёт…

Ловко хватаюсь за нижнюю ветку и подтягиваюсь, аккуратно переступая и хватаясь за следующую, придерживаясь за витиеватый ствол. По яблоне лазать несравненно легче, чем на любое другое дерево, где прямой ствол мог идти вверх прямым ровным столбом и не за что было уцепиться. Но сейчас – другое дело. Раскидистые крупные ветки шли под причудливыми углами, часто – горизонтально, давая возможность легко хвататься и даже вставать почти в полный рост.

Распрямившись на одной из таких я немного полюбовалась россыпью наливных яблок вокруг меня. Прекрасные, яркие и медовые, выращенные чистым солнцем, дождем и ветром, манящие к себе и такие аппетитные, что сводило зубы и желудок. Не выдержав, срываю одно и тут же кусаю, ощущая во рту потрясающий кисло-сладкий сок, тут же орошающий прохладой горячее после пробежки горло, унимая разгоревшийся голод и жажду. Потрясающе вкусно! Неторопливо поглощаю этот дар природы, осматривая тихие окрестности и слушая звук бегущего рядом ручья.

Присутствия диких зверей не было: птицы щебетали без намека на тревогу, которую легко можно было различить. Многие виды имели особый сигнал, предупреждающий об опасности, и я неплохо знала многие из них, используя общение птичьих голосов как ориентир. К примеру, приятный перелив и свист иволги, напоминавший флейту, при угрозе или появлении хищника превращался в неприятный почти кошачий визг, многократно разносящийся по лесу и слышимый издалека. А сейчас всё было тихо и спокойно. Где-то даже слышно кукушку…

Отвлекаясь от созерцания природы, срываю самые спелые яблоки и кидаю их Файлер, стоявшей снизу. Девушка ловко ловила круглые плоды, складывая их в почти пустой рюкзак, параллельно кусая новое яблоко. Устоять было действительно невозможно, слишком это было вкусно, особенно на голодный желудок.

Внезапно прямо под деревом, под веткой, где сидела я, материализовался Даст, смотря на Файлер в упор, и не замечая меня сверху.

– Хей, что за дела? Киллер должен был идти вместо вас и… Где Брай? – Даст сердился. Это было мило и забавно, я с трудом сдерживала улыбку, и решив разыграть его, ловко свешиваюсь с ветки вверх ногами, прямо перед его изумленным и обеспокоенным лицом.

– Я здесь, Даст, – улыбаюсь задорно и весело, и его мечущий искры взгляд смягчается. Рядом хихикает Фай.

– Брай, я же говорил, чтобы ты не уходила, – тихо и почти обиженно тянет монстр, неотрывно глядя в глаза.

– Я очень хотела яблок и… Вообще в целом голодная. Попробуй, это потрясающе вкусно, – протягиваю ему наливное яблоко, все ещё болтаясь на ветке вверх тормашками, наблюдая за происходящим и думая, как бы мне слезть и не навернуться на глазах у Даста.

Жаль, об этом я не подумала раньше и теперь буду выглядеть ужасно глупо… Но вида не подаю, усердно притворяясь, что всё под контролем и наблюдая, как Даст берет угощение и смачно откусывает от него едва ли не половину. Капелька сока стекает по подбородку, и это не укрылось от моего внимания. Я инстинктивно облизнулась, смотря на его зубы, а Даст, заметив это, как-то подозрительно улыбнулся.

– Вкусно, птенчик… Файлер, вы уже собрали? – он повернулся к подруге, ещё раз откусив кусок плода с громким хрустом.

– Ага, целый рюкзак натолкали. Я пойду отнесу, а ты помоги Брай слезть, она наверное зацепилась и сама не спрыгнет, – ехидно отвечает девушка под мое несдерживаемое возмущение.

– Хей! – это всё, на что хватает моей фантазии. Стыдобище…

– Хах, вот как. Иди, Фай. Мы догоним, – беззаботно тянет мужчина, прислоняясь спиной к стволу и увлеченно доедая угощение.

Маленькая фигура девушки тут же шустро скрылась в зарослях, все ещё хихикая. Ну я ей потом устрою! Диверсантка! Недовольно пыхчу: ноги, согнутые в коленях устали, но если распрямлю, то рухну прямо головой в землю.

– Что, птенчик, застряла? Нужна помощь? – нарочито безразлично говорит монстр, поднимая во мне волну раздражения и упрямства.

– Нет, все нормально, – уверенно отвечаю и собираюсь с духом, чтобы совершенно неэстетично свалиться вниз.

Ноги уже начинают соскальзывать, а душа уходит в пятки в предвкушении падения, но прежде, чем я что-то успеваю понять, меня стягивают вниз и подхватывают на руки, тут же ставя на землю и прислоняя к стволу. От такой резкой перемены голова закружилась, и я вцепилась во что-то мягкое, удерживая потерянное равновесие.

– Какая же ты упрямая… Как мне это нравится… – тягуче говорят рядом, и я поднимаю глаза на Даста, смотрящего чуть насмешливо, но тепло и ласково. Он придерживал меня за плечи и улыбался, согревая огоньками своих глаз.

– Спасибо, – бурчу в ответ недовольно, отводя глаза в смущении.

– Посмотри на меня, птенчик, – просит монстр тихо, и я снова поднимаю голову, тут же вовлекаемая в нежный поцелуй со вкусом спелых яблок.

И в этот раз всё было действительно очень мягко и нежно, без жёсткого напора, сметающего любую преграду, если того пожелает. Даст словно постепенно показывал все свои грани… Каким может быть…

И сейчас он был так нежен, ласков и нетороплив. Мягко касался языком нёба, не толкался в неистовой страсти, действуя предупредительно, осторожно. Руками оглаживая талию, мягко сжимая ладонями и тут же отпуская, чтобы вновь скользить и дарить теплую ласку. Его сладковатое глубокое дыхание щекотало скулы и нос. Восхитительно приятно, до мягкого трепета за рёбрами. Душа мелко дрожала от его действий…

Мужчина отстранился, утыкаясь в мой лоб своим и улыбаясь.

– Пойдем домой, моя маленькая бунтарка. Не убегай, не сказав ничего… Я боюсь потерять тебя снова, птенчик…

Виновато выдыхаю, обнимая мужчину и прижимаясь к его грудине, за которой рокочет и ворочается довольным зверем душа монстра.

– Давай, постоим так ещё немного? – спрашиваю, зачарованная этим звуком.

Даст молчит, утыкаясь в мою макушку носом и смыкая за моей спиной свои крепкие руки.

Так сладко пахнет яблоками…

Комментарий к Белый шум и спелые яблоки

Походу заболеваю, народ. Если пропаду из эфира на время, значит слегла, не теряйте, пожалуйста(

========== Космос внутри меня ==========

Теплый вечер подкрался так незаметно в этот раз. Впервые день прошел полностью беззаботно, словно мы все собрались здесь не по воле случайных и страшных обстоятельств, а приехали в отпуск, наслаждаясь чарующими днями бесконечного спокойствия. Я даже могла сказать теперь, что мне здесь нравилось. Это место научило меня смотреть на жизнь иначе. Видеть во всем особый смысл, заключавшийся в простоте самой сути того, что я видела. В возможности видеть и жить вообще, являться уцелевшей частью, быть связанной с кем-то особенным в такой момент и иметь друзей, проверенных смертью.

Я не могла сегодня налюбоваться небом. Его утомленной чернотой, которой оно наливалось с каждой минутой, без злополучного сверкающего зеленью зарева.

Тысячи звёзд… Миллионы… Миллиарды… Сливаясь в пятна разлитой темно-фиолетовой краски Млечного пути, пересекающего весь купол, от края до края. Свет этих туманностей и точек далёких, чужих светил давал неясный отблеск на влажную от ночной росы траву в поле, в котором я лежала сейчас, не в силах налюбоваться и напитаться этим моментом. И даже холод от росы, щекотавший спину и пустивший дрожь в коленях, не мог согнать меня с этого места, в отдалении от нашего дома, где сейчас были мои близкие. Да, я всех их теперь считала своей семьёй, единственной в уцелевшем клочке мира.

В черном зените ночи дорожку прочертил синеватый метеор. А спустя ещё долгое время снова, другой. И так тихо… Только поют вдалеке цикады, сидящие на самых вершинах спящих деревьев. Они трещат на одной низкой ноте, звеня так размеренно, целеустремленно. Наполняя тишину живостью голосов, от которых на душе теплится уют.

Мягкий порыв ветра качает ковыль вокруг, и его колоски с приятным шелестом трутся друг об друга, будто причудливый музыкальный инструмент. Летний зной дня степенно сменился остывающим дыханием ночи, пуская едва заметный туман по низинам. И я даже наслаждаюсь тем, как замёрзла, чувствуя в пальцах онемение холода, что заставляло меня ещё острее понять, что я жива, как никогда прежде. Даря поразительную тягу и стремление в будущее, за которым царствует неизвестность, в которую хочется ворваться смелым потоком энергии… Когда прошел эту грань смерти, то жизнь ценишь особенно. Лишь едва не сорвавшись в пропасть, можешь на самом деле ощутить ее глубину и осмотреть красоту, открывшуюся на вершине, с которой чуть не упал…

От медленного потока глубоких мыслей меня отвлёк отзвук ищущей магии. Даст пытался меня почувствовать, и я тут же позволила душе отозваться, словно вздрагиванием сбитого ритма, пустившего сноп невидимых искр, по которым он точно меня ощутит. И хотя я всем сказала, где буду, мое долгое отсутствие вероятно затянулось слишком сильно. В любом случае, оно того стоит: небо впервые снова стало таким глубоким, темным и будоражащим воображение своей бесконечной наполненностью космосом… Рядом послышались чуть пружинящие по мягкой почве шаги, остановившиеся рядом. Около меня на землю опустился Даст, внимательно смотря на то, как я неотрывно изучаю небо.

– Птенчик, все хорошо? Надолго ушла… – монстр лег рядом, смотря на мой темный профиль, подперев ладонью скулу, а локтем упираясь в пучок травы рядом.

– Смотри, как красиво, Даст, – шепчу скелету, указывая на звездную россыпь, и он укладывает голову около моей, всматриваясь в бесконечную высоту.

И мы молчим, глядя в невидимый горизонт бескрайности. Не скрытый ничем, обнаженный в своей первозданности. И нет ничего прекраснее в этот момент, чем дар – любоваться этим вместе с ним… Словно я могла подарить ему весь этот мир, просто дав увидеть.