Текст книги "Пряничный домик в черном городе (СИ)"

Автор книги: Dayrin

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц)

– Да уж… Теперь нам придется отстраивать его заново, Брай, – Файлер похлопала меня по плечу и нырнула в дом, оставив дверь открытой для меня.

Я еще немного постояла снаружи, любуясь непривычно спокойным вечером. Воздух словно пел тысячами уцелевших сверчков, гнездящимися на ночь птицами, легким ветром, потеплевшим за последние сутки. Спокойствие разливалось кругом, между большими стволами сосен, уходившими по склону холма вниз, среди травинок и звонких стеблей хвоща, которые приятно холодили кожу на босых ногах. Вдохнув побольше сладковатого летнего воздуха, я нехотя вернулась в дом, ощущая накатывающую слабость, предупредительно разливающуюся по телу, словно напоминая мне о том, что болезнь ещё не отступила, и отдаваясь в голове неприятной пустотой.

Дома пахло чем-то вкусным, и вовсю потрескивала печь. Файлер разливала по тарелкам суп, а Даст лениво лежал на кровати, где до этого спала я, и смотрел в потолок, заметно оживившись при моем появлении, сверкая цветными глазами и улыбаясь.

– Птенчик теперь совсем иначе выглядит, верно, Фай?

– Да, она – прелесть. И да, Брай, я на тебя наябедничала уже, так что держись, – Файлер весело хихикнула и протянула мне ложку и тарелку, до краев наполненную золотистым бульоном.

За неимением тут обеденного стола, я растерялась, осматривая комнату, чтобы подыскать подходящее для еды место. Даст принял сидячее положение и приглашающе похлопал рядом, принимая от девушки вторую тарелку уже для себя. Я неловко помявшись, села около него, снова чувствуя волну смущения, пробежавшую прохладной волной где-то между лопаток, и толику легкого страха, замеревшего в груди, но вспомнив, что Фай говорила, не бояться этого скелета, немного уняла смятение в душе и принялась за еду. Мой пустующий желудок снова скрючило от непривычной, теплой пищи, но я упрямо опустошала тарелку, пока мои новые товарищи делали рядом тоже самое. Кажется здесь совершенно нормально – есть быстро и молча, и меня такой расклад более чем устраивал.

Поев супа, стало ощутимо теплее, и меня буквально разморило от чувства чистоты и насыщения. Я поставила тарелку в общую кучу на столе и снова села на кровать подогнув под себя одну ногу. Файлер ехидно улыбнулась мне:

– Я еще успею за ивой сходить. Даст, присмотришь за ней? А то убежит еще, – она задорно посмеивалась, пуская искорки своими глазами, и натянула на взлохмаченную голову свою бейсболку.

– Не сбежит, Файлер, уж поверь мне, – он подмигнул девчушке, – правда, птенчик? – монстр наклонился, касаясь своим плечом моего и требовательно уставился огоньками глаз в мои, явно выглядевшими в этот момент напуганными и недоуменными.

Я в ответ лишь кивнула, отмечая, что горло сильно устало от постоянного шёпота, и потерла его рукой, досадуя на сорванный голос. Надеюсь, он скоро вернется, а то моим спасителям постоянно приходилось прислушиваться к моей речи, и это вгоняло в краску.

Файлер натянула на ноги сапоги и шустро выскочила за дверь, оставив меня наедине с ее странноватым другом. Даст словно только этого и ждал, вытаскивая откуда-то сбоку мой кинжал, оставленный напоследок Киллером и задавая вопрос:

– Ну и зачем такой маленькой птичке такое оружие?

Я смотрела, как он ловко крутит в руках острое костяное лезвие, мысленно молясь всем богам, чтобы он не порезался. Мне было боязно брать в руки такую смертоносную вещь, и его ловкие движения гипнотизировали, даря смутное чувство, напоминающее восторг.

– Киллер оставил на случай опасности, перед тем как они ушли обходить озеро.

– А почему они оставили тебя одну? – ещё один безапелляционный вопрос и непрекращающееся движение пальцев с лезвием действовали на меня как детектор лжи. По крайней мере, мне казалось, что это работает примерно так же.

– Потому что я больше не могла идти, и нам нужен был безопасный ночлег, – я снова немного кашлянула, и Даст перестал крутить кинжал, отправив его на стол одним щелчком костяных пальцев, подернувшихся голубым шлейфом магии.

– Файлер сказала мне, что ты хочешь уйти искать своих друзей. Я не осуждаю твое желание, однако… Поверь, лучше останься с нами. Мы поищем их вместе, в ближайшее время. В этих местах очень небезопасно, особенно одной маленькой птичке, вроде тебя, и мне бы не хотелось, чтобы ты попала в беду снова… Сейчас на счету каждая жизнь, понимаешь? – он серьезно убеждал меня остаться: в его тоне скользила предупредительная интонация, но мне было не совсем понятно, что он имел ввиду.

– Каждая жизнь? Небезопасно? Что ты имеешь ввиду? – хотелось напрямую выбить хоть какую-то информацию, которая могла бы помочь в будущем.

– Потом поймёшь, со временем, птенчик, – он вдруг добродушно погладил меня по голове, вызывая очередной всполох смущения под ребрами, и сменил тему, – любишь выживание, а? Я раньше увлекался этим, ходил в одиночку по диким местам, жарил на костре лягушек и делал блинчики из заболони.

– Я… Ела улиток… Разжигала огонь с помощью батарейки и фольги и делала… из растений лекарства, – неловко потираю шею, отвечая. Кажется, он очень доволен услышанным, широко улыбается и сверкает глазами, невольно вновь притягивая взгляд.

– Твой глаз… Ты им видишь, Брай? – скелет пару раз махнул рукой перед моим лицом. Я кивнула:

– Особенно хорошо – ночью. Как встроенный прибор ночного видения, – улыбаюсь, отмечая, как он вновь склонился поближе, смотря в мой особый зрачок своим гетерохромным глазом, – хотя внешне он странный, – добавляю, погрустнев на миг, вспоминая боль издевательств юности, которую пришлось пережить из-за своего смешанного происхождения и внешнего вида. Когда-то я даже носила повязку на глаз, чтобы скрыть свою черту, казавшуюся мне досадным изъяном.

– Красивый, глупая, – усмехнулся монстр, но тут же немного потупил взгляд, а на скулах проступил едва заметный голубоватый румянец, приятно сочетающийся с цветом его глаз, – как себя чувствуешь? Выглядишь устало, – он переменил тему, снова пристально всматриваясь в меня.

Скелет скрестил на груди руки, чуть склоняя голову, отчего казалось, что его двухцветный зрачок был больше по размеру, чем второй – чисто красный. Хотя, при более внимательном осмотре, я заметила, что это действительно так, но выглядело на удивление гармонично, словно так и было задумано природой. Заметив, что я залипла, рассматривая его, Даст расплылся в блаженной улыбке и щёлкнул меня пальцем по носу, снова скрестив затем руки.

– Мелочь, ты чего?

– А, прости… – я запоздало спохватилась, вновь смущаясь, – слабость есть, но это ерунда. Я обычно быстро выздоравливаю…

– Лучше ложись отдыхать, Брай. Температура опять может подняться, особенно перед ночью, как обычно это бывает. Завтра ещё поговорим, – скелет встал с кровати, освобождая мне место, а сам отошёл к стоявшему рядом старому креслу, заваливаясь на него боком, и свешивая с подлокотника ноги. Я забралась под одеяло, не раздеваясь. Все это время приходилось ходить босой, поскольку мои кроссовки, судя по всему, канули в лету. Вместо них красовались бинты с небольшими пятнами крови. Но сейчас, меня это не волновало. Хотя возможно уже завтра этим вопросом стоит озаботиться, если я хочу поскорее найти ребят.

Глядя на расслабленную фигуру Даста, лежавшего не в совсем удобной позе, в голове зародилось колючее сомнение…

– Где вы спите? – мной был пойман его вопросительный взгляд, – здесь только одна кровать.

– Файлер на чердаке спит, там есть удобное место, что-то вроде раскладушки.

– А ты? – не получив полного ответа, я решила дожать волновавшую меня тему.

– Ну… Я спал на кровати до сегодняшнего дня. Не беспокойся, птенчик, скелет может и в шкафу поспать, – он усмехнулся неудачному каламбуру, подмигивая мне со своего уголка. Мое чувство вины вспыхнуло с новой силой, выжигая дыру изнутри. Это было слишком…

– Даст, сейчас… Выбирать не приходится… Ложись, я подвинусь. Поверь, завтра все будет болеть, – я серьезно нахмурилась, полностью отдавая себе отчёт в том, что именно говорю. Но я не могла поступить никак иначе. Монстр не заслуживает такого неудобного места; лучше бы я сама легла на полу, но чувствую, что скелет этого не позволит… Кроме того, места действительно было много, сейчас на руку играл мой маленький рост и худощавое телосложение. В подтверждение своим словам, я отодвинулась к стенке так далеко, как только могла, показывая, что не приму возражений, попутно заталкивая щекочущее в затылке чувство волнения куда подальше.

– Что ж, ладно, Брай… Что касается “поспать”, то тут я всегда за, малыш, – Даст усмехнулся и телепортировался с кресла прямо ко мне, вызвав непроизвольный громкий вздох от неожиданности.

– Хах, что? Твой бойфренд так не умеет? – скелет хитро блеснул глазами и улёгся на спину, заняв собой большую часть постели. Благо, лежал поверх одеяла.

– Чего? Нет у меня… Никого, – я скривилась от слова “бойфренд” – оно меня почему-то всегда раздражало, а из его уст прозвучало просто ужасно.

– Извини, птенчик. Давай спи. Если станет плохо, разбудишь, – монстр сладко зевнул и закрыл глаза.

Я устало вздохнула, отмечая, что мысли опять вернулись к друзьям, возобновляя тягучее чувство тревоги, от которого сердце словно начинает болеть и биться реже, но при этом мощнее, отдаваясь в висках неприятным чувством. Страх неизвестности бередил душу, и ни на один вопрос не получалось найти логичного ответа… Кажется, Даст прав, и мне действительно стоит поспать…

Я не заметила, как уснула и когда, но посреди ночи меня начало окатывать волнами болезненных мурашек. Каждый волосок на теле будто бы стоял дыбом, причиняя противную боль тысяч нервных окончаний под кожей, от чего все мышцы периодически сводило продолжительными судорогами дрожи. Словно в кожу вогнали тысячи рыболовных крючков и теперь оттягивали их в сторону. Все горело, но при этом было мучительно холодно, стучали друг об друга зубы, и сквозь липкую дремоту мне чудился ночной ливень, застилающий нос и рот, мешающий дышать и бесконечно леденя тело до ломоты в костях.

Мерцавшие в глазах эфемерные зарницы несуществующих молний порождали воспоминания далёкого прошлого, когда на даче у родителей в жуткую грозу мне пришлось покинуть старый деревянный дом, избегая очередного пьяного скандала. Тогда дождь смывал с разбитого носа кровь, унося ее мелкими ручьями сквозь глинистый песок просёлочной дороги. Смешивал с грязью мою боль… Безжалостная в своем равнодушии стихия вторила моим слезам, размывая дорогу назад… От этого стали горько душить слезы, сдавливая и без того больное горло. Холодно… Как же холодно…

Снова виделась страшная ночь, пожирающая мой истошный крик, высасывающая волю к жизни. И потерянные друзья, на залитых кровью развалинах родного города…

– Брай! – в эхе ужасного звона в ушах удалось вычленить собственное имя, потянуться к нему забитой травинкой, жаждущей солнечного света и ощутить вполне реальное тепло, к которому незамедлительно хотелось прижаться.

– Птенчик, проснись, – меня кто-то тормошил, прогоняя страшные образы прошлого, оставившего на сонных глазах и разгоряченной коже дорожки казавшихся холодными слез. Я шла на этот зов, с усилием разлепляя глаза, чувствуя гудящую головную боль и новую, скручивающую все тело волну мурашек и дрожания.

Передо мной совсем близко мерцали глаза, светясь маяками в почти полной темноте, окрашенной слабым туманом предрассветного часа, мерцая красно-голубым цветом. Я не сразу смогла отделить сон от реальности, а потому оттолкнула от себя этот образ, испугавшись, но тут же ощущая успокаивающий голос и чужую холодную руку на лбу.

– Ну-ну, птенчик, тихо. У тебя температура высокая. Проснулась? – лицо Даста приняло наконец реальные черты, полностью заменяя собой причудливые узоры кошмаров, и я слабо кивнула, чувствуя во всем теле болезненную ломоту, – давай ка выпьем вот это, – к моим губам поднесли что-то в бутылке, и я с жадностью прильнула к ней, чуть привставая, унимая жгучую жажду. Это было что-то до жуткого горькое, но я узнала привкус травы, отмечая, что это должно быть отвар ивовых ветвей, а потому пила как можно больше.

– Вот и умница. Скоро станет легче, – я разглядела его удовлетворенную улыбку, и слабо улыбнулась в ответ, вновь ложась и натягивая одеяло до подбородка.

Монстр еще немного понаблюдал за мной, а затем встал и вышел куда-то на улицу, не сказав ни слова. Но мне и не хотелось сейчас ни о чем говорить… Сон больше не шел, и я просто прислушивалась к ощущениям постепенно уходящего жара, радуясь, что нехитрый способ помог достаточно легко. А вместе с облегчением приходил и стыд, от осознания того, какой я была обузой для них, и какую слабость позволила увидеть, чего очень не любила и никогда себе не позволяла. Словно теперь на моей груди нарисовали мишень, ярко видимую издалека.

Хотелось уйти, оставить все как есть, наплевать на собственную уязвимость и слабость и отыскать потерянных друзей. Я не видела их так недолго, но уже успела начать тосковать. Душа, словно с открытой раной, пульсировала болезненно, всячески выказывая, как сильно тоскует. Я скучала не только по этим двум монстрам. Тоска по привычному миру застилала глаза пеленой слез. Вспомнились посиделки в кофейне с Чесс… Чашка какао дома у окна, в часы золотого заката… Весенние проделки ручейков, весело звеневших на склонах асфальтных дорог… Слабый, но целеустремленный пух одуванчиков, летящих к новым неизведанным местам в начале июня… Майский гром и цветные зонтики… Рыбки в аквариуме магазина… Веселый и добродушный продавец-старичок, пускающий забавные, безобидные шутки… Смех детей на детской площадке…

Я очень давно так горько не плакала…

Комментарий к Боль прошлого

Сама че-то всплакнула, когда писала последний абзац…

========== Афтершок ==========

Через пару дней постельного режима, на котором новые знакомые настаивали едва ли не силой, я все же встала на ноги и даже обрела более-менее приличный голос. Долго позволять себе отлеживаться было неприемлемо, особенно в сложившейся ситуации. Время было не на моей стороне, но все же ребята действительно проявили участие, каждый день отправляясь на поиски моих друзей, пока я взяла на себя ответственность ведения скромного хозяйства в нашей хижине. Наличие у меня обсессивно-компульсивного расстройства подразумевало постоянное желание навести в ней порядок, пока одновременно с этим такой же порядок наводился в душе, унимая дребезжание натянутых, словно струны, нервов.

Этим же я занималась и сейчас, бесцельно перекладывая на столе малочисленную посуду, подметая старым, видавшим виды, веником темные доски пола, протирая пыль куском старой ветоши на единственном подоконнике, где стекла окна заменял плотный полиэтилен, через который едва ли что-то можно было различить кроме неясных цветных пятен улицы. Складывая вещи и одежду ровными стопочками, я прислушивалась к себе, ловя тревожное тянущее чувство, не покидавшее меня все то время, что я здесь. От нервного напряжения по утрам сильно дрожали руки, мешая нормально работать: иногда из них всё валилось.

Даст не возвращался ещё с прошлого вечера, сказав, что поищет монстров на “дальних кордонах”, а Файлер ушла рано утром, сказав, что побродит по берегу озера, ища их следы. Я хотела пойти вместе с ней, но девушка упрямо настояла на том, что мне стоит побыть дома хотя бы ещё один день. Спорить было бесполезно… Но меня не покидало отчего-то плохое предчувствие, нависнув над сердцем грозовой тучей ледяного беспокойства.

Закончив с уборкой и поняв, что это мне не сильно помогло, я решила походить возле дома и подышать свежим утренним воздухом, наивно надеясь на то, что это хоть немного уймет противно зудящее чувство. Натянув на подзажившие ноги старые трекинговые ботинки, которые нашлись в хижине Файлер специально для меня и, предупредительно прихватив с собой рюкзак и кинжал, с которыми теперь было боязно расставаться, я вышла на залитую солнцем тропинку у хижины, с удовольствием кутаясь в толстовку, не потерявшую своего странного, немного горького табачного запаха. Над головой привычно мерцала колкая корона Авроры, предупредительно вытягивая и втягивая обратно свои причудливые острые пики зеленоватого света.

Я поежилась, наблюдая за этим загадочным танцем и опустила взгляд на покачивающиеся от ветра уцелевшие столбы старых сосен. Здесь было красиво, а до землетрясения наверняка еще прекраснее: сейчас вид портили появившиеся повсюду буреломы из вековых стволов, перемешанных с колкими лапами кустов и более мелких широколиственных деревьев, вроде ольхи, ивняка и молодых берез.

В негустом подлеске здесь было просторнее, чем в чаще, обступавшей озеро: тут и там мелькали яркие огоньки лесного разнотравья, характерного для мест у границы с полем. В лучах солнца приятно играли точечные лавандовые блики цветущего вереска, а ветер откуда-то издалека доносил лимонный, тонкий аромат багульника. Надо будет потом, при случае, набрать разных трав и засушить их впрок, на случай болезни или травмы. Кто знает, возможно лекарства больше вообще не удастся достать и стоит озаботиться хотя бы отдаленно подходящей альтернативой. Было бы неплохо найти крапиву, поскольку ее вообще можно было много где использовать: как настой, для остановки внутреннего кровотечения, так и в пищу, сварив из нее прекрасный, полнящийся витаминами, сладковатый суп.

Я медленно шла по тропинке, автоматически отмечая, что солнце светило четко в лицо, запоминая таким образом направление. Под ногами приятно шуршала мягкая хвоя и многочисленные веточки. Где-то вскрикнул коротко ястреб, а на плечо села красивая бабочка. Я остановилась, рассматривая узор ее крылышек, витиеватыми черными линиями испещрявшему оранжевые пятна крошечных чешуек пыли на них. Усики оканчивались крошечными булавками, потешно покачиваясь от легкого дуновения ветра. Хоботок спиралькой развернулся, пробуя мою одежду на вкус, но не найдя ничего сладкого, насекомое невесомо взмахнуло крыльями, приятным шуршанием исчезая в ближайшем кусте дикого терновника.

Я взглянула на эти заросли, замечая в них синеву спелых ягод, словно манящих к себе россыпью голубой и почти черной тени, спрятанной под сочными листьями, скрывавшими острые длинные шипы узловатых веток. Тело само шагнуло к ним, а руки потянулись к крупным ягодам, успевшим уже набрать в себя сладкое тепло летнего солнца, и пережив ужасные события вопреки всему, упрямо протягивая колючие, плодоносящие ветви к небу.

Ягоды приятно орошали немного пересохший язык, даря удивительную сладость вкупе с вяжущим чувством после. Такой сладкий тёрн я ела только на юге, когда еще в колледже мы все ездили в экспедицию, и тогда же удалось много нового узнать о разных растениях и даже собрать неплохой гербарий из тех видов, что не росли у нас. Порадовало их большое количество, и не смотря на то, что я изрядно исколола пальцы, удалось не только хорошенько наесться, но и собрать много ягод в пакет, который все еще был в рюкзаке.

Не так уж значительно, но зато угощу своих новых приятелей, которые возможно не знали, что терновник не только вкусный, но еще и очень полезный.

Убрав урожай и застегнув молнию на рюкзаке, я пошла по тропе вниз: кажется она действительно спускалась к чаше лесного озера. Насколько далеко – неизвестно, я не спрашивала об этом ни у Фай, ни у Даста – все равно бы не ответили, решив, что я могу удрать. Но не мне их судить… Возможно ими руководил страх остаться одним? Не исключаю такого расклада событий, потому что… я тоже этого очень боялась… Буквально до оцепенения, стоило только подумать об этом и представить.

В стороне от тропы я заметила знакомый нежно-салатовый цвет листочков в самом нижнем ярусе растительности и подошла к этим пятнышкам, привлеченная знакомым видом растения.

Это была кислица, любимая мной с раннего детства, когда еще в семье иногда проскальзывала адекватность, и мы, вместе с матерью и отцом, гуляли по лесу, собирая ягоды и грибы. Я часто любила искать приятные широкие лепестки нежного растения и с наслаждением жевать их, получая удовольствие от их кислого, но при этом очень нежного вкуса. Присев на корточки к крохотным стебелькам, я нарвала ее побольше, и разом отправила в рот, медленно разжевывая, вспоминая очарование момента прошлого. Словно на секунду возвращаешься в счастливое воспоминание, которых у меня было не так уж и много. Тем ценнее они были сейчас…

Вдоволь насладившись очередным природным лакомством, я встала, стряхивая с себя малочисленные росинки, попавшие с листьев растущего тут мелколесья на заштопанные джинсы. Свет отчего-то показался мне чуть ярче, чем требуется, невольно перетягивая на себя внимание. Я подняла голову, замечая, как сияние, видимое даже при солнечном свете, вдруг полыхнуло и задрожало волнами, затмевая собой солнце и вынуждая прищуриться, закрывая чувствительный глаз рукой, будто его опалило ярким лучом прожектора, принося в голову отголосок боли и тут же утихая.

Чувства пришли быстрее понимания, и я судорожно завертелась, ища открытое место, подгоняемая паникой. “Блять, только не снова, пожалуйста!”– пронеслось в голове, противно бухая ошалевшим от страха сердцем где-то под нижними ребрами. Певшие до этого птицы и насекомые замолчали разом, словно все кругом погрузилось в глубокий вакуум, не пропуская ни намека на было звучание воздуха, который будто задрожал передо мной сильнейшим маревом, чего я прежде никогда не видела. Кажется, можно было протянуть руку и дотронуться, но пугающее колыхание воздуха не выглядело безопасным, вынуждая отступить в поисках других возможных площадок, открытых хотя бы немного. Но кругом стоял, хоть и редкий, но лес, равнодушный к моему страху. И едва сияние вернуло себе прежнюю интенсивность, как тут же почву под ногами сотряс гул, словно подо мной столкнулось два крупных ледника, разнося глубоко под ней звуки надломившейся земной коры.

Меня словно сбило с ног ударной волной, больно впечатывая в ствол старого дерева, начавшего дрожать каждой веточкой от все более раскачивающегося под ним слоя земли, по которой словно пошли океанические волны шторма, переворачивающего все, что на ней росло и стирая прежние очертания одним жестким махом. Крупные разломы коверкали все окружение, осыпая тысячи тонн глины и плодородного верхнего слоя в свои голодные, черные провалы.

В один из таких чуть было не затянуло и меня, но я успела ухватиться за такой же цепляющийся за жизнь как и я корень, подтягиваясь к нему из последних сил и вылезая на неровный край поверхности, тут же поднимаясь и отбегая в сторону от медленно падающего с надрывным скрипом ствола сосны. Кругом все еще дрожало и раскачивалось, но медленно затихало, успокаиваясь как рассерженный зверь, унимая жуткий гул и недовольство разъяренной стихии. Этот удар был слабее первого, но все равно очень ощутимым, уничтожая то, что успело уцелеть в прошлый раз…

В груди громко бушевало мое перепуганное насмерть сердце, дыхание было напрочь сбито, но я была жива. Снова… На щеке жгло расцарапанную ветками кожу, но это ничто… Ноги дрожали и подкашивались от пережитого страха и какой-то инстинктивной радости от того, что удалось выжить, которую подминало под себя болезненное беспокойство, перерождающееся в ужас. А как же Даст и Файлер? Кросс… Киллер… Пережили ли они этот удар? А что если нет? Что если… я осталась одна?

Страх снес все мои барьеры, возводимые с особой тщательностью, подгибая колени окончательно, заставляя осесть на взрытую землю.

– Нет! – громко воскликнула я, насколько позволял восстановившийся голос, все еще отдающий небольшой хрипотцой после болезни и криков. Я в отчаянии закрыла лицо ладонями, борясь с панической атакой, ускорившей ритм сердца до небывалых частот, норовя и вовсе вырвать его из груди. Разрывающая нутро тишина оборвалась вновь возникшими, казавшимися неуместными трелями птиц и несмелым, словно вопросительным стрекотом кузнечика, где-то недалеко от меня. Но внезапно окрик где-то позади заставил меня встрепенуться, буквально взлететь с колен на ноги и повернуться на зов.

– Бра-а-ай! – звали меня где-то в стороне хижины, и этот голос звучал отчаянно, почти умоляюще, заставляя побежать к нему, как к единственной надежде на выживание.

Перелезая через поваленные стволы, я спотыкалась, падала, неловко подворачивая в кочках ноги, но спешила изо всех сил, с трудом вспоминая как дышать, отчего в голове разливался неприятный звон. Едва я взбежала на покосившийся и растрескавшийся пригорок, как увидела фигуру Даста, который в бесполезной попытке силился разобрать уничтоженную хижину, которую стихия еще и щедро завалила бревнами сломленных деревьев. Услышав позади себя мое сбитое, перепуганное дыхание, он порывисто обернулся, от чего полы его немного порванного красного шарфа взметнулись в стороны, а на меня уставился его гетерохромный, слегка обезумевший взгляд.

Меня колотило дрожью ужаса и страха, погружая в пучину неадекватности и я, ища хоть какой-то защиты и желая удостовериться, что и сама еще не спятила, кинулась к скелету, отчаянно обнимая, вжимаясь в его покрытую пылью толстовку, сцепляя где-то за спиной ходившие ходуном ладони и пальцы. Тяжелое дыхание и птицей бившееся за ребрами сердце и душа медленно успокаивались, пока я каждым вдохом чувствовала грудью чужие жесткие ребра, врезавшиеся чуть сильнее при его собственном дыхании, которое тоже было немного рваным. На спине сошлось крепкое кольцо мужских рук, а чужая ладонь зарылась в мои волосы, даря такое нужное сейчас ощущение безопасности.

– Дьявол, Брай… Не пугай так больше, мои кости чуть не рассыпались от страха, – он выдохнул мне в макушку, привычно растягивая предложения, справляясь с собственными эмоциями, вопреки моим, все еще паникующим и бьющимся в такт ускоренного ритма сердца.

– Файлер, – выдохнула я, отстраняясь от Даста и заглядывая в его глаза в поисках ответа.

– Я уже нашел ее, все нормально. Как ни странно, но чаша озера выдержала этот афтершок: там сейчас все еще безопасно, хоть и немного мокро от расплескавшейся воды, – он с беспокойством смотрел на меня, все еще придерживая за предплечья, словно боялся отпустить, – тебя не задело? – он провел пальцем по царапине на щеке, невесомо очерчивая кожу на ней, от чего мурашки пробежались до шеи, отвлекая меня от собственного страха.

– Нет… Даст… Если бы я не пошла гулять, то… – я неверяще посмотрела ему за спину, понимая, что если бы осталась, то от меня бы сейчас и мокрого места не нашли.

– Тсс, птенчик. Не думай об этом… Но… Если честно, ты очень везучая птичка, Брай, – он наконец улыбнулся, возвращая мне связь с реальностью, и почему-то я снова ощутила твердую почву под ногами от его улыбки.

– Я тёрн собирала, там внизу, – я указала за спину, не в силах оторвать взгляд от его глаз: боялась увидеть царивший кругом кошмар.

– Отлично, у нас будет славный перекус. К сожалению вне дома, но всё же… Теперь, думаю, можно переместиться к Файлер. Она там места себе не находит из-за тебя, – скелет добродушно склонил к плечу голову, и вся его поза едва ощутимо расслабилась, словно он взял контроль над собственными эмоциями и вновь готов проживать этот день, не теряя самообладания. Я ему завидовала, ведь похвастать такой выдержкой, увы, не могла. Я кивнула, после чего, Даст, одной рукой продолжая держать предплечье, щелкнул пальцами второй руки, чуть отводя ее в сторону, и моментально окружение сменилось, словно кто-то кистью резко размазал все краски, тут же смешав их заново и построив в одно мгновение новый пейзаж.

Голова чуть поплыла от незнакомых ощущений, но я не подала вида, оглядевшись и немного качнувшись в сторону, тут же, впрочем, восстановив равновесие. Меня сразу чуть не снесло теплым, невысоким вихрем, активно защебетавшим на ухо беспорядочный поток слов и стискивая в на удивление крепких объятиях чуть ли не до хруста в ребрах.

– О, Боже, Брай, ты жива! Прости, прости, прости! Надо было тебя с собой взять, о, Боже, если бы с тобой что-то случилось, никогда бы себе не простила, Брай! – мне кажется, что девушка даже начала плакать, и я успокаивающе приобняла ее, борясь собственным смятением и растерянностью. За спиной Фай простиралась знакомая озерная гладь, подернутая слабой рябью гулявшего по нему ветра, и кругом будто ничто не намекало на прошедшуюся только что по земле рваной судороге очередного землетрясения. Поистине мощное место, способное вынести такие чудовищные события, и это не могло не удивлять. Кажется, этот мир еще не раз сможет меня изумить… К нам тихо подошел Даст, улыбаясь и скрещивая на груди руки, вместе со мной всматриваясь в неровные края каменных берегов. Файлер отлипла от меня и спешно вытерла слезы, осматривая с головы до ног.

– Тебя не ранило, милая? Как ты уцелела? – Фай никак не могла поверить, что видит перед собой не призрака и не мое изувеченное тело, а вполне живую, хоть и очень растерянную девушку-монстра.

– Да я погулять вышла… Кстати, я собрала терновника, он сладкий, – в подтверждение своим словам, я сняла себя рюкзак, выуживая из него пакет с крупными ягодами и открывая его, демонстрируя товарищам его содержимое. Тут же в него нырнула костяная рука, ловко набирая горсть сочных плодов и отправляя их в рот повеселевшего обладателя шустрых костей.

– Хей, это вкусно, малыш, молодец. Не знал, что они съедобны, всегда стороной обходил, а оказывается – зря… Чем-то сливу напоминает, – поделился монстр своими впечатлениями, пока Файлер с интересом повторяла за ним. По ее удивленно округлившимся глазам, я поняла, что угощение ей тоже пришлось по душе, и мы устроились прямо на покрытой белым мхом земле, чтобы перевести дух и подкрепиться так кстати собранным урожаем.

Я ела мало, уступая друзьям свою порцию, поскольку успела наесться ягод прямо с куста, и просто сидела на прогретом ковре дикой поросли, наслаждаясь временным спокойствием… Радуясь тому, что не потеряла своих знакомых, которым была так многим обязана… В этом новом, непредсказуемом мире, мне было теперь гораздо страшнее остаться один на один с этой реальностью, чем умереть. И сейчас, глядя на то, как они с явным удовольствием едят рядом со мной, мне хотелось жить не столько ради себя, сколько ради них. Быть частью их жизни, чтобы не потеряться в наступившем безвременье. Попытаться найти друзей, на что у меня, к сожалению, оставалось все меньше надежды. Это было невообразимо больно…

И в то же время, вера не угасала окончательно, оставив в душе крохотную искорку ожидания. Звучит немного эгоистично, но таков он – этот новый, жутковатый в своей неизвестности мир. Как сказала Файлер, нам придется отстраивать его заново. И гораздо легче делать это не в одиночку…