Текст книги "Падение (ЛП)"

Автор книги: dalightiscomin

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц)

– Я слышала, как ты спорила с Маркусом. Звучало довольно серьезно.

– А, это? – говорит, говорит Лия, фыркнув. – Ничего особенного. Какая-то пи*да сказала Маркусу, что я его на*бываю. Я сказала ему идти к черту.

– Лия! – в ужасе шепчу я. – Ты должна быть осторожна с ним.

Обняв меня за плечи, она притягивает меня к себе и смеется.

– Успокойся, Скар. Он ведет большую игру, но я не боюсь этого парня. И его вонючий маленький член.

Ее зеленые глаза мерцают в темноте, и я вздыхаю, качая головой.

– Ты сумасшедшая. Я люблю тебя, но ты сумасшедшая.

Сразу после двух ночи Бекка отводит меня в сторону, когда я собираюсь сделать перерыв.

– У тебя клиент в VIP-номере.

Каблуки натирают ноги, и мне нужно выпить воды.

– А есть кто-нибудь еще? Я как раз собиралась…

– Нет. Я хочу, чтобы ты его увидела.

Она ведет меня через зал в VIP-зону, настойчиво положив руку мне на поясницу.

– Кто он?

Бекка улыбается, блестящие красные губы растягиваются над фарфоровыми зубами. Она поправляет мою прическу и ремешок на топе.

– Просто позаботься о нём, ладно?

Я выдергиваю волосы из ее рук, перебрасываю их через плечо, подальше от нее. Этот материнский тон не в ее стиле. На самом деле это немного стремно.

– Разве это не то, что мы всегда делаем?

Она скрещивает руки на груди, ее ярко-розовые акриловые ногти упираются в тощие бицепсы.

– Просто будь предельно внимательна. Он важная шишка.

Надев свою лучшую фальшивую улыбку, я проскальзываю через VIP-зону в маленькие частные комнаты.

«Blush» известны как лучшие VIP-зоны – чистая роскошь. Кожаные кресла, плюшевое ковровое покрытие, от которого почти исчезает боль в ногах, безукоризненно оформленные интерьеры и, конечно же, полная сдержанность.

Нельзя, чтобы какого-нибудь подражателя-президента поймали с лицом между двумя сиськами, когда у него дома жена и дети.

Он сидит во второй комнате. Могу сказать, что его костюм дорогой, ботинки стоят больше, чем моя недельная зарплата, а виски в его стакане – с верхней полки. Его волосы темные, гладко зачесанные назад. Я видела его лицо раньше, но у меня едва хватает времени на сон, не говоря уже о чтении новостей. Я мило улыбаюсь, и он улыбается в ответ. У него темная экзотическая кожа, привлекательные черты лица, но волосы у меня на руках встают дыбом от взгляда его глаз. В них есть что-то опасное, почти хищное, когда он оглядывает меня с ног до головы.

– Привет, красавчик.

Мой голос не дрожит, но я чувствую, как мое сердце трепещет от страха.

Он снимает пиджак с плеч и ставит стакан на столик.

– Привет, Роуз.

Сегодня у меня длинные волосы. Темно-шоколадные волны, которые доходят до нижней части спины. В прозрачной белой кофточке и короткой юбочке, Роуз практически ангел.

Я сажусь рядом с ним, давая ему возможность немного понаблюдать. Скрестив длинные ноги, я наклоняюсь ближе, кладу руку ему на бедро. Его рука лежит на спинке сиденья, ладонь прижата к моей пояснице. Это считается безопасной зоной, но от его близости все еще чувствую себя некомфортно.

Мы немного поболтали, и я придвинулась ближе, изо всех сил стараясь казаться заинтересованной.

– Сколько тебе лет? – спрашивает он, многозначительно глядя на мою грудь. Он проводит рукой по моей руке, и мне кажется, что моя плоть умирает от его прикосновения.

Ответ на этот вопрос меняется от клиента к клиенту. Что-то в этом парне заставляет меня сказать: – Девятнадцать.

Медленная улыбка расползается по его лицу, и его рука скользит вверх по моей спине, пока не оказывается на затылке. Надеюсь, он не почувствует, как я дрожу от его прикосновения.

– Хочешь потанцевать для меня, детка?

Я киваю, застенчиво улыбаясь. Он убирает руку с моей шеи, и я тут же встаю вне его досягаемости. Я беру телефон с док-станции и начинаю прокручивать песни.

– Есть предпочтения?

Он качает головой, я выбираю что-то медленное. Мое сердце продолжает биться в неровном ритме, и я делаю все возможное, чтобы успокоить его, танцуя для этого мистера. Он скользит рукой по моему бедру, его пальцы тянутся к краю моих стрингов.

Улыбаясь ему через плечо, я покачиваю пальцем, кладя его руку обратно на колени.

– Это моя работа.

Он ухмыляется, приподнимая уголок рта, и я сразу же думаю, как уродливо он выглядит.

– Дразни, – тихо говорит он.

Слова Бекки звенят у меня в ушах. Будь предельно внимательна.

Я продолжаю улыбаться, пока мои бедра медленно двигаются, вращаясь, раскачиваясь, перекатываясь на его коленях в такт. Я не обращаю внимания, когда он кладет руки мне на бедра. Однако, когда он начинает наклоняться, и его руки сжимают плоть на моем бедре, в его пальцы скользят к моей заднице, я начинаю задаваться вопросом, почему я действительно здесь.

– Он сказал, что у тебя красивый рот, – практически стонет он, глядя на мой рот.

Я соблазнительно трепещу накладными ресницами и спускаю бретельку лифчика вниз по руке, пытаясь отвлечь его.

– Ах вот как? Кто тебе это сказал?

Он смотрит вниз, наблюдая, как лямка скользит вниз по моей груди. Когда он снова поднимает голову, его глаза смотрят на мой рот.

– Держу пари, это доставляет тебе массу неприятностей, – его рука лежит на моей голове, а большой палец так сильно прижат к нижней губе, что я чувствую, как губная помада размазывается по коже.

Я отшатываюсь, отталкивая его руку.

– Давай, милая, – шепчет он, снова наклоняясь вперед, когда его рука обхватывает мои бедра, удерживая меня на коленях. На этот раз я не могу скрыть потрясения, которое чувствую, когда он прижимает меня к эрекции, натянутой на его брюки. – Не играй в игры.

– Игры? – эхом откликаюсь я, кладя руки на его предплечья, когда он снова тянется ко мне.

На этот раз он смеется, качая головой.

– Думаешь, я плачу только за то, чтобы посмотреть на твои сиськи? А? – он крепче сжимает мое бедро, пытаясь снова потянуть меня вперед. – Думаешь, что ты исключение?

– Я понятия не имею, о чем ты говоришь.

Он смеется и откидывается назад, чтобы расстегнуть ширинку на брюках.

– Что такое…

В то же самое время, когда он лезет в штаны, чтобы вытащить себя, он скользит рукой в мои волосы и грубо хватает меня за голову.

– Давай. Найди хорошее применение своему хорошенькому ротику?

Не заботясь о том, что он вырвет половину моих волос, я отталкиваю его руку и, даже не думая, сильно бью его по лицу.

– Убери от меня руки!

Он сидит с ошеломленным видом, закрыв лицо руками. Я хватаю свой топ и выхожу, давая всему танцполу бесплатное вип-шоу, пока мчусь через клуб, пытаясь снова его надеть. Мое сердце бьется так сильно, что кажется, будто меня вот-вот вырвет. Адреналин скачет по венам, и к тому времени, как я добираюсь до Маркуса и Бекки, мои руки трясутся. Я толкаю дверь, и она ударяется о стену позади меня.

– Ты сказал этому мудаку, что я буду сосать его член? – кричу я, переводя взгляд с Бекки на Маркуса. Они оба молчат. Должно быть, я выгляжу сумасшедшей с растрепанными волосами и красной помадой на подбородке. – Сколько я стоила, Маркус, а? Сотню? Сто пятьдесят? Какова нынче ставка на минет в «Blush»?

Маркус на мгновение замолкает, наблюдая за мной с другого конца офиса.

– Триста.

У меня отвисает челюсть. Триста долларов.

– Садись, Скарлет, – приказывает он.

– Пожалуй, я постою.

Маркус слегка приподнимает голову и смотрит мне прямо в глаза.

– Сядь.

Бекка мягко кладет руку мне на плечо и ведет в кресло напротив него. Он на мгновение прижимает пальцы к вискам, делает глубокий вдох и снова поднимает глаза.

– Как давно ты здесь? Шесть месяцев? Семь?

– Почти восемь, – огрызаюсь я. Я все еще горю, но чем дольше я сижу здесь, ожидая, что Маркус скажет свою речь, тем больше мой гнев начинает превращаться во что-то темное.

Маркус скрещивает руки на животе и откидывается на спинку кожаного сиденья.

– Каковы твои карьерные цели? Где ты видишь себя через два года?

Карьерные цели? Не работать здесь, это уж точно.

– Я не думала так далеко вперед.

– Ты не видишь, что зарабатываешь больше? Больше, чем в закусочной.

Я смотрю на Бекку, чувствуя себя сбитой с толку, как будто они собираются устроить мне засаду.

– Ну и…

Маркус кивает.

– А что, если я скажу тебе, что сейчас ты можешь заработать вдвое, даже втрое больше? Что бы ты сказала?

Я провожу пальцами по волосам, внезапно занервничав.

– Я бы спросила, в чем подвох.

Маркус одаривает меня одной из своих редких очаровательных улыбок.

– Умная девочка.

– Ты хоть представляешь, Скарлет, сколько запросов мы получаем? – спрашивает Бекка, слегка подавшись вперед со своего места.

Я медленно пожимаю плечами.

– Ты популярна, – отвечает она. – Наверное, самая популярная девушка. Но ты и сама знаешь.

Бекка смотрит на Маркуса, который наклоняется вперед в своем кресле, сцепив руки и положив их на стол.

– «Blush» гордится тем, что может воплотить в жизнь очень специфические фантазии, Скарлет. У нас есть самые привлекательные, талантливые девушки, самая богатая среда, и способность дать мужчинам именно то, что они хотят. Однако есть люди, очень богатые, с очень хорошими связями, у которых есть определенные… склонности, скажем так, выходящие за рамки приватного танца.

Как будто все замедляется.

– Какие склонности? – спрашиваю я сквозь стиснутые зубы.

Маркус снова улыбается.

– Такие, за которые готовы платить хорошие деньги.

Мой разум спешит зафиксировать связную мысль. Мой рот открывается и закрывается, когда я смотрю на них в шоке.

– Скарлет, у тебя невинный вид котенка, которого все хотят. Ты выглядишь молодо, и никто не узнает, что ты вытащила ребенка из своего тела. Ты – милая маленькая сладость, от которой они все хотят кусочек, и я думаю, что ты могла бы заработать серьезные деньги на этих парнях.

Вдруг вся эта история с парнем в VIP зоне обретает смысл – на ум приходит воспоминание о Бекке на коленях, а потом все щелкает. Конечно, Маркус знает, что она трахается с парнями из-за денег.

– Ты что, издеваешься?

– Это будет безопасно. В плане здоровья. Бекка проверяет мужчин.

Я фыркаю.

– Ты хочешь сказать, что она проверит их кошельки? Тот, кто больше заплатит, трахнет меня?

– Не надо сердиться, – тихо говорит Бекка, настороженно глядя на Маркуса. – Просто у нас возникла идея. Мы не давим на тебя.

– Тебе не надоело зарабатывать тридцать долларов за танец? – спорит Маркус. – Ты хоть представляешь, какие деньги можешь сюда притащить?

– Спать с мужчинами за деньги? – я плюю. – Быть проституткой?

– Ты не хочешь хороших вещей для своего сына? – тихо говорит Бекка, и я открываю рот, мои глаза сужаются, кровь практически кипит. – Велосипед на день рождения? – она продолжает, игнорируя мой ненавистный взгляд. – Хорошая школя? Хорошая одежда?

– Квартиру получше? – говорит Маркус. – Что-нибудь получше той дыры, в которой ты сейчас живешь.

Я смотрю на Маркуса, мое горло сжимается от нервов и гнева. Мой голос срывается, звук его выдает водоворот эмоций, кружащихся во мне.

– Откуда ты знаешь где я живу?

Его глаза сужаются.

– Не задавай глупых вопросов. Я знаю о тебе все, Скарлет Рейнольдс.

Внутри сильное желание убежать. Дрожащими ногами я встаю.

– Я не могу сделать это. Извините. Ответ: нет.

Бекка кладет руку мне на плечо.

– Подумай.

Я вырываю свою руку из ее хватки и отступаю назад, оставляя некоторое пространство между нами, чтобы не схватить ее за горло.

– Не прикасайся ко мне. Никогда.

Подняв глаза, я сосредотачиваю всю свою энергию на том, чтобы не кричать.

– И если ты еще раз упомянешь моего сына, клянусь, я вырву тебе глотку.

Дверь хлопает так сильно, что я чувствую вибрацию на спине.

Я хочу вырваться. Прыгнуть в машину, и уехать, не оглядываясь. Но у меня дома лежит просроченный счет за аренду, и еще стопка таких же.

Все, что я могу сделать, это жить со своим гневом.

К тому времени, как я заканчиваю в пять тридцать, меня измотало напрочь. Я просто хочу убраться отсюда к чертовой матери. Я хочу уехать далеко-далеко, оставив все это дерьмо позади.

Запихивая вещи в сумку, я качаю головой, захлопывая шкафчик.

Мы с девочками ждем, когда Маркус отдаст нам деньги. Кристен так пьяна, что едва может держать глаза открытыми, и несколько девушек уже держат в руках бутылки пива, готовые отпраздновать конец еще одной ночи.

– Кто-нибудь видел Лию? – спрашиваю я, оглядываясь по сторонам.

– Маркус сказал, что она ушла раньше, – говорит Кейт, пожимая плечами. – Думаю, он отправил ее домой.

Я быстро пишу ей сообщение, просто чтобы проверить, и убираю телефон обратно в сумку. Секунду спустя дверь распахивается, и Бекка следует за Маркусом, стоя в стороне, пока он раздает конверты.

– Отличная работа, леди.

Он бубнит о продажах баров и напоминает нам всем, что любого, кого он поймает за скрытием чаевых, он уволит. Но все это уходит на задний план, когда я пересчитываю деньги в конверте. В моем чеке больше на сто пятьдесят долларов.

– Маркус?

Он только закатывает глаза. Бекка перехватывает, качает головой и кладет руку на мою, когда я пытаюсь сунуть ей купюры.

– Просто возьми, – тихо говорит она. – Считай это стимулом.

Я смотрю на ее прекрасные черты: тонкий нос и миндалевидные глаза, длинные ресницы и пухлые губы, все покрыто густым макияжем, чтобы скрыть желтоватую кожу и темные круги, которые портят ее в остальном прекрасное лицо. Как такой умный человек может быть таким глупым?

– Мне не нужен стимул. Мне нужны дополнительные часы, а не сутенер.

Выражение ее лица остается нейтральным.

– Просто возьми это. Иди домой, посмотри на своего мальчика и подумай еще немного, а потом приходи ко мне на следующей неделе, хорошо?

Гордая часть меня отчаянно хочет сунуть деньги обратно ей в лицо. Я чувствую себя грязной. Как будто часть моей души была оплачена этими деньгами. Но логическая часть моего мозга знает, как мне это нужно.

– Мой ответ по-прежнему отрицательный, – выплюнула я, запихивая деньги в сумочку и выходя через заднюю дверь.

Я почти рада, что Джастин спит, когда я возвращаюсь домой. По телевизору показывают старый черно-белый фильм, и он выглядит милым, откинув голову на подушки и вытянув перед собой длинные ноги. В квартире холодно, за исключением коридора и комнаты Коди, где стоит обогреватель. Я достаю из шкафа одеяло – единственное, что осталось у меня от города Форкса, с которым не связаны плохие воспоминания. Светло-голубая шерсть мягкая и теплая, в одеяле есть несколько крошечных дырочек от моли, но оно чистое. Я накидываю его на Джастина, иду искать пульт, нахожу его рядом с подушкой и выключаю телевизор.

Я думаю о том, как легко было бы сесть и прижаться к нему. Как мягко его поношенная футболка будет касаться моей щеки, и как ровный ритм его сердца будет приятно стучать, пока я засыпаю. Но когда он ворочается во сне, я чуть ли не подпрыгиваю и бегу в свою спальню, боясь, что он проснется и увидит, что я стою над ним, как придурошная.

Я ворочаюсь около двух минут, прежде чем засыпаю. Сны о темных волосах, глазах, блуждающих руках и вкусе его пальцев во рту преследуют меня всю ночь, и когда я просыпаюсь через несколько часов, мне кажется, что я почти не спала.

Коди шуршит в своей комнате, когда я встаю в поисках кофе. Джастин ушел, как я и ожидала, но на кухонном столе лежит записка.

Его почерк мальчишеский, все буквы – заглавные.

ЗАЕДУ ЗА ВАМИ В ОДИННАДЦАТЬ.

Коди входит в гостиную, зевая, его светлые волосы падают на глаза и вьются над ушами. Мальчику действительно нужно подстричься. Я думаю о том, что мне нужно сделать по дому: стирка, уборка, множество других занятий. Но идея провести весь день взаперти, не имея ничего, кроме мыслей в голове, звучит так непривлекательно.

С кофе в руке я проскальзываю обратно в спальню и беру телефон с зарядного устройства.

Увидимся в одиннадцать. C. х

Глава 11

Скарлет

Холодный ветер врывается в окна мустанга Джастина, мои волосы развеваются вокруг лица. Снаружи солнечно, небо ярко-голубое и кристально чистое. Мы с Коди одеты в самые толстые куртки, и хотя на улице немного прохладно, воздух приятно щекочет кожу. Рука Джастина удобно лежит на рычаге переключения передач рядом со мной, его длинные пальцы сгибаются, когда он переключает движение. Я не знаю, что такого особенного в его руках, или предплечьях и кистях, но мысль о том, чтобы протянуть руку и коснуться его, посылает теплую волну через мое тело и волну желания глубоко в живот.

Не могу поверить, что одной мысли о том, чтобы взять его за руку, достаточно, для того, чтобы мое сердце забилось быстрее. Я на работе постоянно касаюсь людей, но не могу вспомнить, когда в последний раз я так хотела прикосновения.

Не обращая внимания, Джастин сидит на водительском сиденье, а я смотрю в окно со стороны пассажира, задаваясь вопросом, каково будет чувствовать прикосновение его пальцев к моей коже.

Как он пахнет.

Какие его губы на вкус.

– Прости, что уснул прошлой ночью, – говорит он, глядя на мои руки, лежащие на коленях.

Мои щеки горят, когда он смотрит на меня, и будто меня поймали за чем-то постыдным, словно все мои чувства написаны на лице.

– Ты шутишь? – успеваю сказать я, пытаясь сморгнуть неуместные образы с моих глаз. – Не извиняйся. Этот диван такой неудобный, что мне кажется, я должна извиниться перед тобой.

Джастин лениво пожимает плечами.

– Все не так плохо.

– Ты действительно выглядел так, будто тебе удобно, – признаю я, вспоминая его длинную, худощавую фигуру, растянувшуюся на моем диване.

Его губы растягиваются в едва заметной улыбке, и он смеется.

– Я спал в местах и похуже.

– И все же, – добавляю я. – Мне жаль, что тебе пришлось спать на моем дерьмовом диване, когда ты можешь быть в своей постели, – я смотрю на Коди, сидящего сзади и наблюдающего за проносящимся мимо миром. – Серьезно. Дай знать, когда тебе понадобится выходной. Эйзади не против сидеть с ним.

Джастин кивает, постукивая пальцами в такт музыке, играющей по радио.

– Ты уже говорила.

– Я знаю, – говорю я, наклоняясь вперед, чтобы согреть пальцы перед вентиляционными отверстиями обогревателя. – Мне кажется неправильным, что ты присматриваешь за Коди каждые выходные.

Джастин смотрит на меня, когда машина останавливается у знака «Стоп», его карие глаза скрыты за темными очками.

– Если я скажу, что подумаю об этом, ты будешь счастлива?

Я улыбаюсь.

– Да.

Удовлетворенно кивнув, он поворачивается к дороге, и машина катится вперед.

– Хорошо.

Я пришла к выводу, что Джастин не многословен. Он говорит, когда хочет, и тщательно обдумывает то, что говорит, как будто каждое слово может стоить ему чего-то. Но, как бы малы и далеки ни были его слова, я поняла, что цепляюсь за каждую фразу, желая большего.

Я не спрашиваю его, куда мы идем, и что будем делать. Достаточно запаха чистого свежего воздуха, смешанного с удовольствием от пребывания в его компании.

Мы проводим утро разъезжая по городу. Джастин везет нас через промышленные зоны, давит на педаль до упора, заставляя Коди хихикать, когда двигатель ревет, а ветер хлещет в окна. Мы спускаемся к докам, где в ожидании погрузки стоят огромные контейнеровозы, и даже выходим на пляж, где Коди, Джастин и я гуляем по пустынному пирсу.

– Парнишке нужно подстричься, – говорит он, указывая на Коди, который гоняется за чайками прямо перед нами. Ветер растрепал его волосы. Они вьются у него над ушами и на затылке, и ему все время приходится смахивать их с глаз, но они снова падают.

– Обычно я делаю это сама, но я так занята, – Коди смеется, когда группа чаек хлопает крыльями и каркает, взлетая вокруг него. Ветер усиливается, я закутываюсь в куртку и натягиваю капюшон на голову. – Он ненавидит парикмахеров. Он так волнуется, начинает кричать, как будто его пытают…

– Ну… я знаю одного парня, – размышляет Джастин, потирая рукой подбородок.

– Ну уж нет…

Он так близко, что я чувствую, как его рука скользит по моей, когда он засовывает руки в карманы джинсов.

– Ты доверяешь мне, верно?

Повернувшись, я смотрю на него из-под капюшона, отбрасывая волосы, которые хлещут меня по лицу. Его лицо непроницаемо, глаза, которые обычно так выразительны, все еще скрыты за темными очками.

– Я доверяю тебе.

Он улыбается, уголки его рта подергиваются, и я могу сказать, что он подавляет настоящую улыбку, такую, которая может расцвести во что-то взрывоопасное.

– Тогда я знаю одного парня.

***

Если это вообще возможно, у парикмахера больше тату, чем у Джастина. Между костяшками пальцев и линией подбородка нет ни единой полоски чистой кожи; все это огромная мешанина цвета и оттенков, которая покрывает каждый дюйм. Он улыбается и смотрит на нас с Джастином, потом на Коди и обратно.

Он выглядит в равной степени смущенным и удивленным, и не понимает, как мы с Коди здесь оказались.

– Так вот куда ты теперь приводишь своих подружек? – он шутит, протягивая руку, чтобы пожать Джастину. Мне приходится скрывать улыбку, когда Джастин стреляет в парня взглядом. Когда я оглядываюсь, на щеках Джастина появляется легкий румянец, и он качает головой, выглядя немного неловко.

– Малышу нужно подстричься, – говорит он, указывая на Коди, который смотрит на парня в чернилах широко раскрытыми глазами.

Парикмахер протягивает мне руку. Его рукопожатие крепкое, глаза блестят, и я не упускаю от внимания то, как он пожимает мне руку.

– Вы пришли по адресу. Я Сет.

– Скарлет.

Сет наклоняется на уровень Коди.

– Как тебя зовут, малыш?

Я чувствую, как рука Коди сжимает мою ногу, он встает позади меня, используя мое бедро, чтобы защитить свое лицо.

– Это Коди, – отвечаю я, кладя руку на его белокурую голову.

– Коди любит Мстителей, – говорит Джастин, и глаза Сета загораются.

– Ах, вот как?

Может быть, это накидка с суперменом или татуировка Капитана Америки на его руке, но Сет не только умудряется усадить Коди в кресло без единой слезы, но, когда он стрижет ему удается заставить его сидеть спокойно и даже смеяться.

– Он хороший, – говорю я, слегка удивленная, наблюдая, как Сет работает, иногда останавливаясь, чтобы поговорить о супергероях с моим сыном.

– Он единственный, кому я позволяю трогать свои волосы, – говорит Джастин.

Я смотрю на его волосы. Я не часто вижу их, так как обычно они скрыты под кепкой или капюшоном.

– Ты не производишь впечатление парня, который только и думает о своих волосах.

Он искоса смотрит на меня и почти смущенно проводит руками по голове. Этот жест заставляет меня улыбнуться.

– Я не думаю только о них.

Я смеюсь, и он тянется, чтобы натянуть шерстяную шапочку мне на глаза.

– Я не говорила, что это плохо, – хихикаю я, убирая волосы с лица и поправляя шапку. – Ты просто не похож на парня, который тратит час на укладку волос по утрам.

– Одну вещь я понял о Джастине, – говорит Сет, которого я даже не сразу заметила. – Не смей говорить о его машине, тату или волосах. Он становится немного обидчивым.

Джастин корчит гримасу.

Смех Сета гремит по парикмахерской, когда Джастин скрещивает руки на груди.

– Видишь? – говорит он мне, кивая головой в его сторону. – Обиделся.

Я одариваю его заговорщической улыбкой.

– Постараюсь запомнить. Сколько я тебе должна?

Он фыркает и машет рукой в воздухе.

– Нисколько.

– Нет, Сет. Ты уверен?

– Конечно, – говорит он. – Просто пообещай, что больше никогда не подойдешь к тому чуваку с ножницами, хорошо?

Я смеюсь, но все равно обещаю. В конце концов, я настаиваю, чтобы мы купили Коди средство для волос, чтобы он мог уложить их так, как подсказал Сет. Он не дает мне ему заплатить, так что я убираю деньги обратно в кошелек.

Коди проверяет свое отражение в каждой отражающей поверхности, мимо которой мы проходим на обратном пути к машине, маленькая сумка с нашими покупками болтается у него под пальцами.

– Ребята, вы голодны? – спрашивает Джастин, придерживая для меня дверь, чтобы я могла пристегнуть Коди к креслу.

Я выпрямляюсь, и Джастин закрывает дверь.

– Тебе разве не нужно куда-то идти? Полдень воскресенья.

Он хмурится, между бровями появляется морщинка.

– Куда, например?

Я пожимаю плечами.

– Семейный обед, или церковь, или… я не знаю.

– Это просто пицца, Скарлет, – говорит он, открывая мне дверь. – Если бы мне нужно было быть в другом месте, я был бы там.

***

– Могу я задать тебе вопрос? – спрашиваю я, ковыряя в тарелке остатки пиццы.

Джастин медленно жует, и я вижу сомнение в его глазах. Но сегодня мне все равно. Если я иду сломя голову, то так тому и быть.

Он вытирает пальцы салфеткой и кивает.

– Сколько тебе лет?

– Это ты хотела спросить? – спрашивает он со смехом. – Мне двадцать восемь.

– Ты здесь вырос?

– Недалеко отсюда.

У меня в голове вертятся тысячи вопросов, один за другим, но он опережает меня.

– Когда у тебя день рождения?

– В сентябре. Мне будет двадцать четыре, – отвечаю я.

– А Коди?

– Через две недели ему исполнится пять.

– Какие планы?

– Ничего экстравагантного, – отвечаю я. – Он хочет торт с динозаврами, и я думаю, что у меня хватит денег, чтобы купить ему велосипед.

– Никаких родственников не будет? – спрашивает он, помешивая соломинку в содовой.

Моя нога касается бедра Джастина, когда я закидываю ее на другую.

– Нет. Как я уже сказала – здесь только мы.

Он хочет что-то сказать. Я знаю, что хочет. Он хочет что-то сказать, но не скажет.

– Просто спроси, – говорю я, толкая его бедро коленом.

Он колеблется еще немного, но потом напряжение покидает его мышцы, и он вздыхает, наклоняясь немного вперед, достаточно близко, чтобы я могла почувствовать тепло его руки рядом со своей.

– Что случилось с отцом Коди?

– Он в тюрьме.

– Почему?

Я фыркаю.

– Наркотики, воровство, нападение с применением смертоносного оружия – и это еще не все.

Брови Джастина поднимаются.

– Коди его помнит?

– Не могу сказать точно. Он знает, что у него есть отец, но я не думаю, что он сможет опознать его.

– Ты не боишься, что он будет искать его, когда выйдет из тюрьмы?

Скомкав салфетку, я качаю головой.

– Сначала он должен найти нас. Так или иначе, он отказался от родительских прав, когда Коди было полтора года.

Я поражена, как легко говорить об этом. С Джастином, сидящим рядом со мной, есть отчетливое чужое чувство, как будто все это случилось с кем-то другим.

– Значит, нет… – глаза Джастина сужаются. – Как его зовут?

– Эрик.

– Ни братьев, ни сестер?

Я качаю головой.

– И никаких близких родственников.

Я поворачиваюсь и смотрю на Коди через окно кафе, провожая его взглядом, пока он в десятый раз съезжает с горки.

– Мой отец умер несколько лет назад, – я поворачиваюсь к Джастину. Жалости во взгляде, которую я ожидаю увидеть, нет. Но все равно я чувствую на себе тяжесть его взгляда. – Рак.

– А твоя мама?

Я пожимаю плечами, безразлично улыбаясь.

– Я не видела ее с двенадцати лет.

Вздохнув, Джастин откидывается на спинку сиденья, дешевое пластиковое покрытие скрипит под ним.

Не часто я чувствую тоску по дому, меня охватывает тоска по чему-то более зеленому и светлому. Глядя на город, покрытый серыми лужами, я понимаю, что, возможно, не возражала бы против небольшого открытого пространства. Маленький клочок знакомой лесной зелени. Но когда я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на Джастина, и его карие глаза снова находят мои, чувство ослабевает. Тепло ресторана и компании, в которой я нахожусь, наполняет меня чувством удовлетворения, которого я не ощущала с тех пор, как покинула Форкс.

Джастин не давит, и я больше ничего не говорю. Честно, мое прошлое – это то, что я более чем счастлива забыт, и мне действительно нравится Джастин, поэтому я не хочу делиться с ним кровавыми подробностями о том, как я оказалась здесь.

Коди стоит на вершине горки и машет рукой. Я машу в ответ, и он бросается вниз, подняв руки вверх. Когда он снова встает на ноги, я не могу не заметить, что его брюки немного коротковаты, и ботинки выглядят старыми и серыми по сравнению с детской площадкой, полной блестящих новых кроссовок.

Глядя на это, маленькая, крошечная часть меня, заинтересована в том, какие деньги обещает Маркус. То, что я могу сделать для Коди и для себя, с такими деньгами я изменю свою жизнь. Но когда я думаю о том, что мне придется сделать, от чего мне придется отказаться, чтобы заработать эти деньги, у меня сводит живот и мурашки бегут по коже. Снять одежду за деньги – это одно, но отдать единственную оставшуюся часть себя – это уже за пределами. Я в отчаянии, но не настолько.

– Ты в порядке?

Мне даже не нужно поворачиваться, чтобы понять, что Джастин смотрит на меня. Я его чувствую. Я чувствую, как его взгляд согревает мою кожу.

Я встречаюсь с ним взглядом и киваю.

– Просто думаю о работе.

– Хочешь поговорить об этом?

Моя инстинктивная реакция – сказать «нет». Но когда я поднимаю взгляд, в его глазах появляется искренность. Поэтому я рассказываю ему о предложении Маркуса, о мужчине в VIP-комнате, о том, как Бекка сделала минет какому-то парню, и о растущем страхе, что Маркус имеет надо мной власть, которая идет глубже, чем просто рабочий контракт. Это приятно, как будто разговор освобождает шар напряжения, который строился в течение последних нескольких недель. Я не понимала, сколько держала в себе, пока этот вес не исчез.

Когда я заканчиваю, Джастин откидывается на спинку, его взгляд устремлен куда-то над моей головой. Он делает глубокий вдох, его футболка растягивается на груди.

–Он… – он сглатывает так сильно, что я вижу его кадык. – Он прикасался к тебе?

– Нет. Но он пытался.

Я вижу его руки под столом, когда он трет их вверх и вниз по бедрам, его пальцы белеют, он крепко сжимает ноги. Если бы я знала, что он так отреагирует, то ничего не говорила бы.

– Он делал тебе больно?

Я смеюсь, вспоминая пощечину, которую дала ему.

– Нет. Но он получил по заслугам даже за попытку.

Челюсть Джастина сжата так сильно, что я вижу, как тикают маленькие мускулы.

– Сомневаюсь, – тихо говорит он и наконец смотрит на меня. Как будто что-то темное и тяжелое упало в его глаза, чернота, как источник чего-то опасного. Что-то яростное, от чего у меня сводит живот и учащается пульс.

– Что-нибудь подобное случалось раньше?

Я качаю головой.

– Я бы никогда не взялась за эту работу, если бы знала, что происходит.

Он на мгновение замолкает, и мы оба смотрим, как Коди носится по площадке.

– Почему ты работаешь на Маркуса? – говорит он через минуту. – Ты можешь танцевать где угодно.

– Ты имеешь в виду место возле аэропорта? – говорю я, закатывая глаза. – Или место в городе, где нанимают несовершеннолетних девушек? – лицо Джастина остается пассивным. Я продолжаю. – Нигде не платят столько, сколько платит «Blush». Кроме того, Маркус может быть и осел, но это все еще лучший клуб в городе. Девочки хорошие, и до вчерашнего вечера я всегда чувствовала, что за мной присматривают. Честно говоря, всё хорошо. Я просто хочу делать свою работу и не беспокоиться о каком-то парне, пытающемся купить себе место в моих трусах.