Текст книги "Научи меня всему (СИ)"

Автор книги: Cold February

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)

– Что теперь мы будем делать? – с опаской интересуется Сигюн, ненамеренно стискивая зеленый камзол на спине чуть сильнее.

– Ты – сидеть и не дергаться.

– В каком смысле? – она непонимающе переспрашивает.

Это она все начинает. Перекладывать всю ответственность на него – немыслимо!

– Тебя все равно никто сейчас не станет слушать, – точно читая ее мысли, парирует надвигающийся выпад Локи.

Сигюн ожидаемо поджимает губы.

– Я поговорю с твоими родителями один. Хотя с уверенностью могу сказать, что это мало что даст… И тебе, и мне придется залечь на дно до твоего совершеннолетия.

– А после? – надрывно спрашивает Сигюн. – Разве что-то изменится после? И есть ли смысл разговаривать с мамой и папой сейчас? Они на взводе.

– Если я не приду с повинной сейчас – будет только хуже, – усмехается Локи. – А после твоего совершеннолетия у тебя хотя бы будет право голоса. И, возможно, моя затея выгорит.

– Какая затея? – она хмурится, но встречается лишь с неопределенным прищуром. – Локи, скажи мне!

– Тебе не нужно забивать этим голову, милая…

Он медленно наклоняется, прижимаясь к искусанным от стресса губам. Таким желанным, точно с последней встречи прошло пару недель, а не часов. Но этот поцелуй больше полон не радости воссоединения, а прощания. Потому что каждый из них понимает: до совершеннолетия месяц. Месяц, который они вряд ли – точно – не увидятся. А потому они оба спешат друг другом насытиться.

Локи чувствует, как его затеянное мероприятие близится к опасной грани. Вся нервотрепка перерастает в возбуждение. Опасное возбуждение. Он мягко отстраняется и резко выдыхает.

– Не лучшая была идея…

Сигюн протестующе мотает головой с кроткой улыбкой.

– Нет. Лучшая.

Время поджимает. Слишком долгое наложение зацикленной иллюзии царевны Хеймдалль может заметить.

– Мне нужно идти, моя дорогая племянница, – Локи лукаво тянет улыбку. – Будь послушной девочкой и не зли лишний раз маму с папой. Я заберу тебя в день твоего рождения.

– Обещаешь, дядя? – принимает Сигюн его невеселую игру, которая, впрочем, заставляет уголки губ чуть подняться.

– Даю слово.

Он неожиданно порывисто прижимает ее к себе, почти делая больно. Впивается в тонкую шею мечущим поцелуем. Оставляет на нежной коже свое клеймо. Локи поднимает голову и страстно шепчет Сигюн на ухо, перед тем как отпрянуть и исчезнуть:

– Я вернусь. И ты снова будешь нагой. Чистой. Невинной. Моей.

***

Это с самого начала походит на самоубийство. Стража настолько в шоке от такой выдающейся дерзости, что даже не пытается что-то сделать, а просто провожает его скопом до тронного зала. Мда. Во времена правления Одина такой халатности не было. Будь ты хоть трижды на верхушке у власти – тебя бы повязали еще на попытке сделать первый шаг. Хела воистину вырезала самых лучших воинов Асгарда. Все, что остается после, – недоученные дети, спешно призванные из-за недостатка военнослужащих. Те дети, которые еще на своей шкуре помнили, как Локи бился за их жизни на мосту Биврёст. Вот у Тора реакция куда больше подходящая случаю…

Локи материализует свое настоящее тело, когда под всеобщий вздох ужаса старейшин через иллюзию в центре золотого зала проносится секира. Он чуть поодаль с усмешкой расставляет руки в стороны.

– Я тоже рад тебя видеть, Тор!

– Как у тебя только наглости хватило сюда явиться! – возмущенный бас отражается от высокого потолка и массивных стен, проносясь меж толстых колонн и членов Верховного совета Асгарда.

Локи морщится. Ну точно сын Одина… Аж тошно.

– Я верил тебе! Считал, что ты изменился! А ты!..

– Завел роман с твоей дочерью? – услужливо подсказывает он.

Члены Совета заходятся в пресловутых шепотках. Боги… Он, стараясь не обращать внимания, весело поджимает губы и продолжает:

– Согласен. Племянница – был не лучший выбор.

– «Не лучший»?! Да у тебя совести нет! Ты вышел за все существующие рамки, Локи! Не будет в этот раз тебе прощения! – Тор вздымает руку, призывая секиру обратно.

Локи хмурится. Ох, не хорошо…

– Угомонись, Тор! Я не биться с тобой пришел, – быстро проговаривает он. – Не в этот раз.

– Но битву ты получишь! – звонкий женский голос оглашает тронный зал в аккоомпанемент клинка, вынимаемого из ножен.

Локи усмехается, отступая на шаг назад. Он узнает этот воинственный тон из тысячи, даже не оборачиваясь. Сиф.

– Ты ответишь за содеянное головой!

– Давай поспорим, что ты не посмеешь меня даже тронуть, – змеиный шелест заставляет своей уверенностью всех вокруг передернуться.

Тор понимает, о чем идет речь, первым. Он невесело посмеивается.

– Вот почему я говорю, что ты не меняешься, брат. Чуть что – ты идешь на все крайности, только чтобы защитить свою шкуру. Принять трон Йотунхейма, чтобы ни я, ни Сиф не посмели тебя тронуть, – Тор останавливается в нескольких шагах от напряженно сжавшего челюсти Локи. – Отличный ход. В твоем стиле. Вот только плести интриги больше нет смысла. Никто больше не станет слушать тебя!

– Но послушать тебе все же придется… Я здесь…

– Довольно! – пресекает его громким выкриком брат. – Я изгоняю тебя из Асгарда! За… – он колеблется, – совершенное тобой преступление Совет вынес приговор смертной казни. Но так как ты теперь у нас царь, – едко выплевывает Тор, – то развязать междумировой конфликт мы не можем себе позволить. Отправляйся в Йотунхейм. Но если посмеешь…

– Да-да-да, можешь не продолжать… – закатывает Локи глаза. Так ожидаемо и предсказуемо, что даже скучно. – «Совершенное мной преступление»? Это какое же, не просветишь?

– Вздумал насмехаться?!

Тор опасно сжимает рукоять секиры в руке. Пара шальных молний проходится у него между пальцев. Но жесткая хватка миниатюрной руки на предплечье останавливает его от задуманного.

– Ты растлил мою дочь. Вот твое преступление.

Холодный тон царицы заставляет всех присутствующих обратить внимание на недовольно цокнувшего Локи. Отлично, Сиф! Так держать! Теперь у Тора появляется еще больший стимул стать братоубийцей.

– Не я сделал первый шаг к этому, – он искоса бросает взгляд на застывшего брата, не знающего: то ли вмазать посильнее предателю, то ли дослушать до конца.

– Что ты хочешь этим сказать?..

Локи скалится, почти ощущая кончиком языка неуверенные дрожащие нотки.

– О, ты прекрасно знаешь, Сиф, что я хочу сказать.

– Блеф? Не желаю слушать!..

– В чем дело, Ваше Величество?.. – он делает уверенный шаг вперед, понимая, что прочувствовал нужное русло беседы. Русло, которым может манипулировать. – Боитесь услышать правду? А что насчет тебя, Тор? Мне продолжать?

Задумчивое молчание дает немое согласие. Локи хмыкает.

– Первым, кто сделал первый шаг, была Сигюн, а не я. Я не соблазнял ее.

– А что ты сделал? – с желчью произносит Сиф. – Она с детства была чрезмерно лояльна к тебе. Скажешь, не твоих рук дело?! Не твоих манипуляций ею?! Она всего лишь наивная девочка… Пройдет время, и Сигюн поймет, что чувства к тебе были ошибкой!

– «Поймет, что это было ошибкой»?! Ой, да не мели чушь, Сиф! – кривится Локи. – Ты лучше меня знаешь, что это не так! Иначе зачем норнам нарекать ее Богиней Верности?! О, и… «чрезмерно лояльна»? – он взбешенно скалится. – И почему, как считаешь?! О-о-о, не нужно перекладывать всю вину на меня!.. Ты сама создала для нее этот запретный плод, пресекая общение со мной. Ну же, – он наступает, оттесняя ее назад, – скажи мне, что это не ты в детстве науськивала ее держаться от меня подальше. Не ты взращивала в ней ощущение контраста с россказнями и тем, что она видела на самом деле! Не ты ли подарила своей дочери желание узнать меня таким, каков я есть, а не таким, каким ты меня видишь?! – Локи нездорово посмеивается. – Забавно, что у тебя даже мысли не возникает, что я был искренним. Ты так любишь делать меня виноватым, дорогая! Но вот в чем ирония… Виновата здесь только ты.

Сиф в шоке открывает и закрывает рот. Она все это знает. Все это знает. Но услышав в лицо, внутренне делается окончательно раскрошенной в пыль. Его слова ранят. Ранят не хуже любимых кинжалов. Пожалуй, даже в разы сильнее.

– Зачем ты явился? – холодно вопрошает Тор.

Локи хмыкает, отмечая в брате новые черты: безразличие и сухость. Интересно. Все-таки власть идет ему на пользу…

– Наконец-то кто-то решил начать задавать правильные вопросы, – ерничает он и с наигранной благодарностью склоняет голову. – Спасибо, Ваше Величество.

– У тебя еще хватает нахальства на свои шутки?

– Я полностью серьезен, брат, – изумрудные глаза суживаются, принимая прямое зрительное взаимодействие с одним голубым. – Я хочу, чтобы ты знал: я не в восторге от того, что женщина, запавшая мне в душу, оказалась твоей дочерью. Этого, – намекает он на ее происхождение, – я не выбирал.

– Зачем ты явился, Локи? – все так же холодно повторяет Тор.

Локи рвано усмехается. Сразу к сути, значит?.. Ну что ж…

– Я пришел не как твой брат. И не как царь Йотунхейма. Я пришел как ас. И я прошу руки твоей дочери.

То, как ошарашенно округляются глаза Сиф, уже заранее говорит ему, что она будет против. Ожидаемо. А вот Тор… его взгляд неясен. В нем, бесспорно, отменная доля потрясения, гнева, боли, обиды. Но есть там и что-то еще. Что-то, что было там всегда, но немного в другом ключе. Локи внезапно вздергивает внутри от осознания. Понимание. Он читает в одном единственном глазе брата столь присущее тому понимание. В тернистой душе закрадывается кроха надежды. Локи вздымает голову вверх и говорит:

– Твое слово, царь Асгарда.

Тор хмурится и до боли сжимает челюсти. На секунду скашивает взгляд на доселе держащих молчание старейшин. Невольно проходится по замеревшей в ожидании супруге. Тор говорит:

– Нет.

***

Прошла неделя с того момента, как все в жизни Сигюн повалилось в бездну отчаяния. Повалилось тем, чего она так трепетно ждала, – инициацией. Это какая-то злая ирония…

Сигюн устало выдыхает, даже не пытаясь встать с кровати. Хотя уже давно бы пора это сделать. Она медленно и лилейно проводит пальцем по древку черного лука, спрятанного под одеялом. Натягивает и отпускает тетиву, слушая дребезжащий звук. Никто не навещал ее с самого момента заточения. Ни отец, ни мать. Про Локи и речь не ведется. Сигюн видит только надзирательниц в виде валькирий, что сменяют друг друга, как сторожевые дворняги, у дверей в передней и камеристок, приходящих одеть, раздеть, накормить. Больше формальность и обязанность, чем визиты. Ни у одной из них Сигюн не осмелилась бы спросить, как прошла встреча Локи с ее отцом и матерью. А главное: чем та закончилась.

Чувство сумасшедшего беспокойства просто съедает изнутри. Неопределенность не дает нормально дышать. А неведение – спать.

Все дни сейчас – просто зацикленные повторы в пучине терзаний и стенания сердца. Глубоко внутри обстоятельства поселяют рой пчел, с упорным рвением запасающих в нервных клетках патоку из негатива.

Двери спальни ожидаемо растворятся в отведенное время – пунктуальность, вымуштрованная веками. Все вновь идет по кругу. Как скучно… Все эти водные процедуры, лесть и увещевания, попытки разговорить ее. Естественно, тщетные. Чья она ученица в конце концов? Сигюн видит невооруженным глазом, как каждая из камеристок время от времени обменивается с другими взглядами и какими-то ехидными улыбками. Она неожиданно жестом останавливает девушку, принявшуюся укладывать рыжие кудри в прическу. Сигюн все это опостылело.

– Хватит. – Она все равно никуда не выйдет из этих четырех стен. Зачем вообще наряжаться?! – Оставьте меня.

Дверь спальни хлопает, и Сигюн опускает на руки голову, зарываясь пальцами в волосы.

– Что, тошно?

Знакомый голос с извечно веселыми нотками заставляет подскочить. Она почти что не верит своим глазам, на эмоциях подлетая и стискивая в объятиях подругу.

– Брунгильда! Ты не представляешь, как я рада тебя видеть!

– Да представляю… – та невесело усмехается. – У тебя тут почти что тюрьма.

Сигюн с неожиданным напором вцепляется ей в предплечья. Заглядывает в карие глаза с мольбой и надеждой.

– О-о-о… не смотри так на меня! – предупреждающе поднимает палец вверх Брунгильда.

– Пожалуйста! Я же знаю, что он был во дворце. Просто скажи мне, что с ним все в порядке!

Валькирия раздосадованно воздымает лицо к потолку с тихим стоном. «Рада ее видеть», значит?.. Хотя желание влюбленной девчушки понятно. И почему нужно вечно оказываться между двух огней? Сиф послала ее как миротворца проверить все ли хорошо с дочерью, которую сама же и заперла. В чем тут смысл? Почему бы просто не прийти самой и наконец-то уже не помириться?! Брунгильда отстраняется и усаживается на ближайшее кресло. Достает флягу и делает глубокий глоток. Она нехотя говорит:

– В порядке твоя рогатая любовь. Приходил с наглой рожей, просил твоей руки. Наши царь с царицей ему, естественно, отказали. Потом Лакей получил от Тора пинок под мягкое место в свои льды. Конец рассказа.

– Льды?.. – непонимающе переспрашивает Сигюн, мысленно все еще отходя от того, что Локи заочно сделал ей предложение.

– А, да… еще из последних новостей: Локи, сын Лафея, официально взошел на трон Йотунхейма. Сама немного в шоке, если честно… Я даже не знала, что он йотун, – она с шутливо расширенными глазами и вздернутыми бровями пригубляет забористую настойку. – Именно из-за этого ему и не снесли голову в первые же минуты, кстати.

– Ясно… – медленно проговаривает Сигюн, переваривая информацию. Благодарно кивает и отводит взор в сторону. – Спасибо.

– Да не за что… – Брунгильда секунду колеблется. Стискивает челюсть и вертит головой, прикрывая глаза и себя проклиная. Глухо рычит и спрашивает с наигранной непринужденностью: – Мне просто интересно… Ты бы согласилась? Предложение, – уточняет она, ловя непонимающий взгляд.

– Я люблю его, – с невеселым смешком молвит Сигюн. – Сама-то как думаешь?

Она коротко вскрикивает, когда ей в голову прилетает тяжелая черная ткань, запутывая в своих пологах новоприобретенную жертву. Сигюн откидывает материю с лица и сводит брови. Недоуменно интересуется, вертя неопознанную вещь в руках:

– Что это?

– Мантия, – безразлично пожимает плечами Брунгильда. – Ты собираешься бежать к своему трикстеру или нет?

Вначале Сигюн кажется, что она ослышалась. Но мантия как подтверждение все еще покоится в руках. Она застывает в неверии. Тупо прожигает подругу взглядом.

– Но… почему?..

– Потому что с самого начала видела все с независимой позиции.

Брунгильда хмыкает и обводит взглядом маленькую бедную затерроризированную девочку. Девочку, в которой бушует огонек для чего-то большего, чем просто сидения в клетке из своей комнаты. Тот огонек, который бы валькирия с удовольствием разожгла, вступи маленькая царевна в Валькириор. Но шутница-судьба решает иначе.

– Послушай… я прожила намного больше, чем Тор или Лакей. Или Сиф. Мне никогда особо не было интересно, какая и чего я богиня. Я всегда была просто одним из воинов Одина. Но я точно знаю, что божественное предназначение выносится норнами не просто так. И от него никуда не деться. Это то, что изменить нельзя, как нельзя изменить тот факт, что ты влюблена. Возможно, не в того в кого надо, – она, кривясь, покачивает головой, – но факт остается фактом. Я не знаю Лакея так хорошо, как твой отец с матерью, но точно смогу сказать, что за последние годы он довольно изменился. В лучшую сторону. Наверно… – как-то неопределенно хмурится Брунгильда и делает жадный глоток. – Хотя после визита к Фрейе мне таки хотелось прибить его.

– Постой… что?! – Сигюн вытягивает лицо в полном изумлении, наталкиваясь на хитрый прищур.

– Ой, брось. Ты же сама мне обо всем рассказала. Я что, по-твоему, идиотка? О ком ты мне разбалтываешь, было ясно с самого начала.

– Что п-правда?..

– Ага, – она поигрывает бровями и весело фыркает. Оленье выражение лица девчушки бесценно.

– Тогда почему ты никому не рассказала?

– Ну… – неясно тянет Брунгильда, – это, вроде как, не мое дело. К тому же ты попросила держать это в секрете. А я держу свое слово, – она нехотя добавляет: – Да и ты светилась после его приезда, как начищенная монета, так что…

– Спасибо!

Сигюн со всей искренностью чистого сердца порывисто стискивает подругу в объятиях. Та является к ней как лучик долгожданной надежды. Как спасительница. Как подарок судьбы.

Судьбы.

«Ожидание не лучший выход».

Теперь внезапно становится ясно, кому именно были адресованы слова Скульд.

– Пока еще не за что, – справедливо остужает пыл Брунгильда. – Даже если ты выберешься из дворца и доберешься до Хеймдалля, не факт, что он откроет тебе мост.

– Ой…

Сигюн внезапно дергается. Но тут же облегченно выдыхает. Она настолько привыкает жить, скрываясь, что поддерживать постоянное заклинание сокрытия уже входит в привычку. В самом начале своего домашнего ареста Сигюн накладывает его, скорее, из вредности. Кто же знал, что в свое время оно будет так кстати?

– «Ой»?

– Нет, ничего! – она радостно мотает головой. – Мне не нужен Биврёст, чтобы попасть в Йотунхейм!

– Это как? – заинтригованно щурится Брунгильда, не донося горлышко фляги до рта.

– Тропы между мирами, – со знанием дела пожимает плечами Сигюн. – Локи меня научил.

– Ну кто бы сомневался… Этот уж везде пролезет, куда не надо… Без обид… – на распев тянет валькирия под веселый смешок. – Ты, кстати, в этом идти собираешься? – кивает она на расшитое бисером платье. – Не спорю, оно красивое, но…

Сигюн без дальнейших слов подрывается с места, уносясь в гардеробную. Брунгильда страдальчески стонет.

– Боги… во что я ввязываюсь…

Она отпивает вина, наблюдая за скачущей по спальне девчушкой. О чем думали Тор и Сиф, пытаясь пресечь ее отношения с Лакеем, Брунгильде до сих пор непонятно. Ясно, конечно, что трикстер тот еще засранец… Но разделять две влюбленные стороны… Еще тогда, во время визита в Фолькванг, Фрейр говорил ей, что этим двоим суждено пережить любовные муки. Страдания, которые сделают их привязанность друг к другу только сильнее.

Любовь, что кажется абсурдом. Йотуна и асиньи. Любовь, что кажется кощунством. Дяди и племянницы. Слишком разные. Слишком странные. Запретная любовь в самом прямом ее проявлении. Фрейр испокон веков был неравнодушен к таким союзам. Испокон веков жаловал их и оберегал своим покровительством.

«Только мое покровительство не значит, что все будет хорошо. Это лишь значит, что их чувства не разобьются о скалы невзгод».

Наверное, именно поэтому Брунгильда и помогает маленькой рыжей бестии. Лучше сожалеть о том, что сделал, чем о том, что не сделал.

Она невесело хмыкает. Она как никто знает, как тяжело расставаться с любимыми. Терять их, понимая, что это уже навсегда. Но оставаться с прожигающей грудную клетку болью от еще неусохнувшего чувства. Таково ее прошлое.

«Болезненные воспоминания».

Лакей называет его так. Но правда в том, что оно является таковыми не только из-за падения женского ордена. Не только из-за жестокой гибели валькирий под мечами Богини Смерти. Брунгильда до сих пор, несмотря на прошедшие сотни лет, может закрыть глаза и увидеть как наяву горящий взгляд Кримхильд. Кримхильд, закрывающую возлюбленную своим телом от последнего рокового удара Хелы.

«Их всех постигла жестокая участь».

Ключевое слово: всех. Не важно: жив ты остаешься или мертв. Каждому отведена своя боль. Свои страдания. И свои сожаления. Брунгильда до сих пор, несмотря на прошедшие сотни лет, может закрыть глаза и увидеть как наяву дрожащие губы, складывающиеся всего в одно слово:

«Живи».

***

«Лучше всего, если собираешься от кого-то скрываться, – говорит Брунгильда, – бежать налегке. Брать только самое необходимое. И быть в удобной одежде для боя».

Сигюн прислушивается к этим словам с особой тщательностью. Надевает самые комфортные для телодвижения вещи: свой кожаный боевой костюм. Длинную юбку с прорезями на бедрах. Рубашку с затягивающимся на шнурках воротом. Корсет с золотыми вставками, переходящими в наплечники. Наручи. Колготки. Сапоги выше колена. Портупея с ножнами для кинжалов. Из-за места назначения приходится утепляться. Сигюн забирает волосы в высокий тугой хвост и накидывает черную мантию. Вешает на себя колчан со стрелами и лук на плечо за тетиву.

«Лучше всего, если собираешься от кого-то скрываться, – говорит она подруге с усмешкой, – бежать под заклинанием полного сокрытия».

Сигюн оставляет Брунгильду с какой-то горечью в сердце. И даже долгие объятия не делают положение лучше. Безусловно, ни мать, ни отец не спустят валькирии это с рук. Но Сигюн знает: ее подруга не из тех, кто не в состоянии за себя постоять.

Чтобы выбраться из охраняемых покоев, приходится ни много ни мало пройтись по резному карнизу, залезть в чужую спальню уже оттуда начинать свой путь. Недолгий путь, несмотря на вереницу коридоров и лестниц. Все внутри так колотится от страха быть пойманной, что это подгоняет не хуже кнута.

Сигюн останавливается перевести дыхание лишь в шаге от разлома миров. Она оглядывается вокруг. Почему-то именно сейчас голову пронзает пугающая мысль, что, возможно, это последний раз, когда она видит солнечный золотой Асгард с его водопадами. Мир, который дорог всем сердцем. Мир, где она выросла. Встретила лучшую подругу. Мир, где она встретила Его. Сигюн с каким-то лилейным трепетом проходится по нагретой солнцем каменной поверхности свода. Этот дворец был для нее всем все эти годы. Вся жизнь была заключена в его стенах. И Сигюн этого было достаточно. Но теперь – уже нет. Она с сожалением обводит взглядом сочную зелень сада. Его она тоже уже вряд ли увидит… Как и родителей. Сердце щемит от ноющей боли. Она должна была попрощаться с ними. Но это бы значило свести всю возможность попасть к Локи на «нет». А потому Сигюн тяжко вздыхает. Поворачивается лицом к совершенно неприглядной стене и делает шаг.

Лицо тут же обдает холодным морозом. Йотунхейм предстает во всей своей застывшей во льдах и сугробах красе. Сигюн изменяет тканевую мантию на теплую меховую и прибавляет к ней перчатки. Мерзлый мир. Мертвый мир. Она поднимает ладонь, чтобы поймать падающие снежинки. Теперь, возможно, это место навеки станет ей домом… Сигюн надрывно вздыхает. Прочь сомнения! У нее есть причина двигаться дальше! Но сначала ее (его) нужно найти…

Она крутит вокруг головой. Здесь все одинаковое, так что даже неясно: куда следует направиться в первую очередь. В какую сторону, чтобы попасть в ледяной дворец? В детстве, во время первого посещения мира йотунов, Сигюн видела дворец лишь вдали. Локи, в конце концов, отказался от идеи следовать своим планам и просто вернулся с ней в мир богов. Но куда он тогда направлялся? По каким отметкам ориентировался? Сигюн вспомнить не может. Это было слишком давно. Да и тогда она не обращала внимания на такие мелочи. Тогда она была поглощена невиданными ранее просторами. Невиданной ранее теплой веселостью дяди. Невиданной с ним ранее близостью. Теперь же Сигюн одна. Но идти куда-нибудь – хоть куда – все же надо. Стоять на месте – не вариант. Так она просто замерзнет.

Сигюн решает идти прямо – к тем расщелинам в горах, вид которых открывается по прибытии. И какого же настает удивление, когда из них появляется чужая фигура. С телосложением и ростом аса. Которая может принадлежать в этих льдах лишь одному. Сигюн радостно улыбается и ускоряет шаг, почти переходя на бег. Ноги предательски застревают в грузных и вязких сугробах. Она восторженно кричит его имя, когда между ними остается лишь пара метров. Но вместо ответного радушного приветствия получает нахмуренный гневный взгляд. Локи подлетает к ней размашистым шагом и из его уст извергается ошалелое яростное шипение:

– Ты что здесь делаешь?!

– Пришла к тебе! – довольно провозглашает Сигюн, кидаясь ему в объятия.

Она полностью игнорирует его откровенное недовольство ее появлением. Слишком сильно снедало все это время чувство разлуки. Слишком яркой вспышкой для сознания стало долгожданное воссоединение.

– Что значит «пришла»?! – Локи отрывает от себя ее руки и стискивает жесткой хваткой вздрогнувшие предплечья. – Ты должна была тихо-мирно сидеть в Асгарде и ждать меня! Я бы вернулся за тобой и сделал царицей Йотунхейма с твоего полноправного согласия. Но нет! Мы любим действовать в самоволку! Почему ты вечно рушишь мои планы?!

– Рушу?! – мгновенно взбешивается Сигюн. Все тяготы прошедшей недели вырываются в гневный всплеск. – Ты хоть знаешь, через что я прошла, чтобы попасть сюда?! Брунгильда пожертвовала своим положением, чтобы помочь мне сбежать!

– Не ожидал от нее такого… – искренне удивляется он.

А она, между тем, продолжает:

– Ты просишь моей руки у моих родителей, но ни слова не говоришь мне! Серьезно думаешь, что я буду просто сидеть на ровном месте после этого?! – Да она схватилась за первую попавшуюся возможность! – Хочешь сделать меня своей царицей – делай! Ничего не мешает тебе выполнить это сейчас, когда я уже здесь! – она резко дергается, ударяя кулаками в широкую грудь. – Хватит держать меня за беспомощного ребенка, йотун побери!

– Это предложение? – неожиданно с откровенной насмешкой осведомляется Локи.

Он наклоняется к Сигюн впритык. Сбивает своим выпадом с толку, сводя весь пыл на «нет». Она тупо переспрашивает сквозь тяжелое дыхание:

– Что?..

– Прибрать тебя, – красноречиво приподнимая брови, уточняет Локи. – Это предложение?

Их взгляд тонет друг в друге, с каждой секундой все увеличивая напряжение, стойко требующее сексуального выплеска. Сигюн внезапно лучезарно улыбается и обеими руками ловит Локи за шею. Она говорит, прежде чем увлечь его в абсолютно безумный поцелуй:

– Это приказ!

***

Дворец Йотунхейма совсем не похож на дворец Асгарда. Тут мрачно. И холодно. Тут все испещрено льдом, без намека на какие-то атрибуты или украшения интерьера. Пока Локи ведет Сигюн по длинным широким и промерзлым коридорам, она не видит ничего живого в округе. Только парочку йотунов (настоящих великанов!), от вида которых трясутся поджилки. От вида которых она боязливо прячется за широкой спиной и сжимает большую ладонь. В отличие от облика Локи, они кажутся устрашающими даже в своем безразличии к ее скромной персоне. Красный взгляд смотрит колюче и пристально, точно на какую-то зверушку в клетке. Все залы, переходы и скользкие лестницы дворца пустынны. Как и апартаменты царя Йотунхейма. В них есть только кажущаяся настоящей диковинкой широкая кровать с высоким пологом, застеленная мехами, и в неизменной традиции этого места пара ледяных сундуков. Да толстоворсый ковер у подножья. Здесь нет источников света, рассеивающих вечный сумрак. Тот сгущается темно-синей дымкой от пола до самого потолка.

Но для Сигюн это все неважно. Как она говорит Локи: этого ей достаточно. Достаточно просто быть рядом с ним.

Она теснее прижимается к нему. Украдкой воровато очерчивает кончиками пальцев кромку черных волос. На лицо налезает глупая счастливая улыбка. Раньше Локи всегда будил ее, чтобы сопроводить в покои. Сигюн никогда не удавалось застать его безмятежно спящим. Он либо задумчиво перебирал пятерней ее пряди во время пауз, либо беспокойно дремал. Ему никогда не удавалось расслабиться. Сейчас же бушующий шквал нервов и переживаний, крутящихся невыносимым колючим клубком всю последнюю неделю, нашел выход в разрядке и просто заставил Локи заснуть. Извечно насмехающегося, веселящегося или хмурого выражения лица нет. Морщинка, отпечатавшаяся временем на лбу, разглажена умиротворением. Дыхание мерное и нечастое. Никто, кроме Сигюн, не может видеть его таким. Никто не подбирается к нему так близко. Никого Локи не любил так, как ее. Она теперь в этом уверена. И в правильности своего побега тоже. Впервые за долгое время Сигюн чувствует себя абсолютно спокойной. Абсолютно на своем месте.

– Пытаешься меня соблазнить? – шутливо усмехается Локи с закрытыми глазами.

Она слегка дергается, но руку, как раньше, в привычном смущении, не убирает. Он приоткрывает глаза с заядлым интересом.

– Что, осмелела?

– Тебе не нравится? – Сигюн чуть склоняет голову, продолжая перебирать длинные волосы.

– Отнюдь…

Локи поворачивается на бок и подпирает голову рукой. Окидывает племянницу пристальным собственническим взглядом. Он вкрадчиво спрашивает, выдержав довольно долгую паузу:

– Не жалеешь, что променяла Асгард на эту глушь?

– Нет, – она мотает головой в стороны с широкой улыбкой. – Мое место здесь – рядом с тобой. А уж в Асгарде или Йотунхейме – неважно.

Сигюн давно принимает для себя эту истину.

– Ты, действительно, нечто… – после некоторого промедления как-то сам себе на уме хмыкает Локи. Он с трепетной нежностью прослеживает тыльной стороной ладони контур ее лица. – Мне никогда еще так не везло…

– Думаю, тебе повезло бы больше, будь я не царевной Асгарда.

– Это теперь можно исправить.

– О чем ты? – она недоуменно округляет глаза.

Как исправить то, кем она была рождена?

– Я уже говорил… – Он ловит ее кисть и преподносит костяшки пальцев к губам. – Я хотел забрать тебя и сделать своей женой. А так как я теперь царь… – он смешливо кривится, – то и браки заключать могу.

– Что, даже собственный? – Ее искренне удивление, заставляет его усмехнуться.

– Даже собственный.

Локи целует кончики ее пальцев, и Сигюн ощущает легкую тяжесть на безымянном пальце, еще до того, как золотое кольцо появляется на нем с зеленым свечением.

– Нужно лишь только твое согласие.

Она с некоторыми неверием и взволнованностью переводит взгляд с кольца на изумрудные глаза. Глаза, застывшие ожидании. Было вполне очевидно, уже начиная с первых слов, к чему Локи ведет. Но столкнуться с этим лицом к лицу оказывается настоящим потрясением. Сердце пропускает удар и заходится в учащенном ритме. То, о чем Сигюн в детстве не могла даже мечтать, совершается наяву. И она с присущей ей пылкостью говорит:

– Да! – Сигюн обнимает его, заставляя с широкой улыбкой чуть прижаться сверху. Обнимает и говорит: – Да!

– В таком случае, властью данной мне… мной, – Локи весело морщится, вызывая в ней смешок, – я объявляю тебя, Сигюн, дочь Тора, моей женой и царицей Йотунхейма.

– И где же моя корона, раз я царица? – вопросительно вскидывает брови вверх его новоявленная супруга.

– У тебя слишком большие запросы, милая.

Он с коварным оскалом резко наваливается на сверху и вовлекает в поцелуй, сразу оказываясь в плотном кольце тонких рук. Темные кудрявые пряди путаются в рыжем золоте, раскинутом ореолом по изумрудным подушкам. Сигюн, безусловно, идеально смотрится в его постели. Локи закидывает ее ногу себе на бедро, медленно ведя линию ладонью от колена до ребер. Прерывает поцелуй, впрочем, не отрываясь от ее губ совсем. Ловит ее взгляд из-под опущенных рыжих ресниц и томно шепчет:

– Думаю, самое время для первой брачной ночи.