Текст книги "Lover In Low Light (СИ)"

Автор книги: Chrmdpoet

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)

Спустя восемь месяцев Лекса познакомила Кларк с Аней, показала ей их старую потрёпанную квартиру в противоположной стороне города. Только Кларк она рассказывала ночью, как они познакомились с Аней, когда их поселили к приёмным родителям. Лексе было тринадцать, Ане – шестнадцать; какой это был жуткий опыт, но даже после того, как их выгнали из дома, они сохранили контакт; и как, когда Лекса была уже достаточно взрослая, за шесть месяцев до окончания старшей школы, она покинула систему и съехалась с сестрой.

Аня была первым человеком, кому Лекса верила или кого любила, и она всегда хотела защищать её, держаться рядом. Она хотела, чтобы их отношения с Кларк были твёрдыми и серьёзными, прежде чем привести её в эту маленькую семью, к Ане.

Они встречались около двух лет, когда Лекса поделилась с Кларк самыми ужасными историями из её жизни в этой системе. И не развалилась на части от этого рассказа.

Боль – это что-то, что ассоциируется с горем, печалью и одиночеством. Она знает её как свои пять пальцев и может иметь с ней дело. Она может вынести это, но говорить? Это другое. Ей всегда это давалось с трудом.

Слишком тяжело говорить о том, что она перенесла, о том, что она потеряла, включая и Кларк, потому что испытывать это и тащить на себе – более чем достаточно. С этим она справляется. Это – всё, что она может взять и продолжать проживать день за днём. Она не говорит о прошлом, а у неё редко спрашивают, и, может, неверно было молчать о Кларк раньше, но так всегда было проще: нести груз в тишине, пусть прошлое и остаётся в прошлом.

Это делает жизнь гораздо более терпимой.

– Я подала заявку на стажировку в компании на год прежде, чем окончила обучение, – скрежещущим голосом выдаёт Лекса.

Костиа подползла ближе к ней:

– В ту компанию, где ты работаешь и сейчас?

Кивнув, Лекса скручивает на пальце одеяло и смотрит на потолок.

– Я никогда не думала, что получу её. Филиалы компании охватывают полстраны, и принимали они только по три интерна в год. Это было рискованно, но то была одна из самых больших и успешных в стране компаний по кадрам и планированию. Когда я не получила от них извещения, окончив университет, то подумала, что уже никогда не получу и отпущу эту ситуацию.

– Но ты всё-таки получила извещение, – сказала Костиа, и Лекса снова кивнула.

– Получила, – ответила она. – Но они позвонили мне с предложением интернатуры только через четыре месяца после выпуска. Кларк открыла свою первую галерею двумя месяцами ранее, и её работы уже начали притягивать публику. Она только что получила задание от самодеятельного театра – рисовать фоны к их летним и осенним шоу. Она не могла сорваться и уехать, не тогда, когда всё начинало получаться. Я бы не стала просить её ехать со мной, а она – просить остаться. Хотелось, чтобы у нас обеих были возможности и успех, поэтому мы решили, что я уеду и мы будем поддерживать отношения на расстоянии, пока интернатура не закончится и я не вернусь домой.

Голос Лексы сорвался, и она тяжело вздохнула:

– Мы пытались, – сказала она, и это получалось до тех пор, пока я не стала слишком занята. Я всегда находилась в офисе, всегда на каком-то мероприятии. Я редко видела свою квартиру и редко получала возможность поспать в собственной кровати. Я жила на фаст-фуде, чипсах и посылках, которые мама Кларк отсылала для меня каждую неделю. У меня едва было время, чтобы жить, не говоря уже о времени на звонки по телефону или по скайпу. Это сломало нас, но мы старались. Кларк старалась. Она позволила мне уехать потому, что знала, что я вернусь домой в конце года. Она знала, что мы сможем собрать нас по новой, если я вернусь домой. Но когда…

Голос подвёл снова, Лекса отнимает руки от матраса и прижимает к блестящим глазам. Она чувствует, как влага касается пальцев, и девушка испускает ещё один шаткий вздох. Каждое слово выходит сломанным и грубым, словно гравий.

– В конце года они предложили мне должность директора по организации мероприятий на полную ставку с гарантированной перспективой роста, если буду работать на компанию и приводить новых клиентов, и это было ещё более невероятно, чем сама стажировка. Я не могла сказать нет, так что я этого не сделала, и Кларк не винила меня, но это стало последней каплей. Это было слишком, слишком тяжело. Это был наш конец.

Лекса чувствует, как Костиа двигается, и следом тёплые губы прикасаются к рукам, которые до сих пор прижаты к лицу, и Лекса ломается окончательно. Она позволяет себе освободиться на мгновение, позволяет времени идти, а слезам катиться. Она позволяет себе это в течение нескольких болезненных секунд, после чего вытирает слёзы и тянется к своей девушке.

– Извини, Костиа, – сказала она. – Знаю, как это, должно быть, выглядит, что я настолько эмоциональна, но ты должна понимать, что Кларк – первый человек после Ани, кто полюбил меня. Она никогда не намекала о моём прошлом и никогда меня не принижала. Она была не просто моей первой любовью. Она была моей семьёй – она и её родители, и Рэйвен, и Аня. Они были моей семьёй.

– Ну, ты потеряла намного больше, чем просто отношения, – прошептала Костиа, и Лекса ложится на матрас, почти сердито вытирая новые слёзы. Костиа тянет её ближе и гладит рукой вдоль спины.

Лекса ненавидит саму себя за то, что она представляет руки Кларк, когда Костиа обнимает её.

– Это нормально, – шепчет Костиа, и Лекса чувствует вспышку боли между рёбрами.

«Нет, – думает она. – Это не нормально».

========== Глава 2: Так или иначе, всё осталось по-прежнему. Часть 3. ==========

– Кларк, ты должна вылезти из постели.

– Я не могу, – пробормотала Кларк, не в силах посмотреть на мать. Она остаётся глубоко под одеялом, бормоча из-под толстого материала и вдыхая собственный неприятный горький запах изо рта. Она не вставала из своей постели, из их постели. Днями.

– Тебе надо принять душ и поесть, – констатировала Эбби; встав у кровати и уперев руки в бока, она смотрела на дочь и Рэйвен, которая плюхнулась к Кларк и делает всё возможное, чтобы успокоить подругу. – Ты заметно похудела и воняешь.

Кларк закрыла глаза под одеялом и попыталась отгородиться от своей матери, отгородиться от всего мира:

– Не волнует.

– Дорогая, знаю, это больно, – сказала ей Эбби. – Я знаю, каково это, потерять человека, которого любишь, и я тоже из-за этого страдаю. Все мы страдаем, но я не верю, что это – действительно конец, и я не верю, что ты сама в это веришь.

– Да, Кларк, – сказала Рэйвен, поглаживая бедро Кларк через одеяло. – Сейчас, возможно, у вас перерыв, но все знают, что ты и Лекса в итоге будете вместе. Именно так и должно быть.

Испустив громкий всхлип, Кларк откидывает одеяло и садится на кровати. Она чувствует, как всклокочены сейчас её волосы, они сальные и местами склеились, рот ужасен из-за того, что она днями не чистила зубы, но Кларк это не волнует.

– У нас не перерыв, – отрезала она Рэйвен. – Мы не общаемся уже какое-то время. Ясно? Мы расстались. Всё кончено. Она выбрала остаться там, и всё. Это конец.

– Тебе всё равно придётся жить, – сказала Эбби, и Кларк вскидывает руки к лицу, когда слёзы снова льются из её больных глаз. Она плакала все эти дни.

– Как я должна это делать? – плачет Кларк. Её голос ломается от этих слов. – Как я должна идти дальше… когда нас больше нет… как всё это вообще может быть нормально?

Эбби опускается на кровать и тянет Кларк в свои объятия. Она целует её в мокрую щёку и качается с ней взад и вперёд, пока девушка плачет.

– Ты просто будешь двигаться дальше, дорогая.

***

– Я хочу умереть.

– Кларк, стоп, – сказала Рэйвен, толкнув Кларк в бок локтем. Они лежат в кровати Рэйвен и разглядывают потолок.

– Ты видела её, Рэйвен? – вздохнула Кларк. Взгляд немного замылился, когда она посмотрела наверх. Шесть рюмок водки уже добираются до неё. В голове нечёткость, но приятная теплота затопляет её тело и окрашивает щёки. Сейчас она чувствует себя хорошо, и это далеко от того, что она ощущала недавно. – Мы даже не говорили друг с другом, и ты видела, как она постоянно смотрела на меня?

– Так, словно она снова нашла свою цель в жизни? – ответила Рэйвен, с ухмылкой повернув голову к подруге. Речь слегка смазана, но Кларк, наконец, перестала плакать, и Рэйвен, наконец, перестала плакать потому, что Кларк перестала, так что брюнетка думает, что с девушкой всё хорошо. Кларк в порядке. Всё в порядке. – Да, я видела это.

– Она не нашла.

– Очень даже.

– Боже, она прекрасна.

– У тебя есть парень.

– Я знаю.

Рэйвен повернулась на постели к лицу Кларк. Верхний свет ослепительно сверкает в голубых глазах, всё ещё блестящих, но она больше не плачет.

– Ты же знаешь, что у него даже нет шанса, да?

– У кого? – спросила Кларк, повернув лицу к подруге. – У Финна?

Рэйвен издаёт свистящий тихий вздох в свою подушку:

– Его не стало для тебя тогда, когда Лекса зашла в галерею.

– Нет, – сказала Кларк, думая, что слово не звучит дерзко. Оно не прочно и не в её власти. Фактически, это кажется наиболее обнадёживающим, чем что-либо, и Рэйвен старается не думать об этом слишком легко. Она знала, что рано или поздно сердца разбиваются, что людей это гложет, но Кларк и Лекса всегда были идеалом. Девушки убедили её, что она никогда раньше не вкладывалась в свои отношения слишком сильно, и если они в конце-концов не будут вместе, тогда… ну, какой в этом смысл? – Это больше не то. Мы не те: я и Лекса. Всё кончено. Всё кончено уже давно.

Рэйвен вздохнула, глаза медленно опустились:

– Это никогда не было кончено, Кларк. Ты знаешь это.

– Знаю.

– И ты не хочешь умереть, – прошептала Рэйвен, скользя рукой по животу Кларк и притягивая её ближе к себе. – Думаю, впервые за долгое время ты действительно хочешь жить.

***

Она старается не выходить лишний раз, чтобы случайно не встретиться с Кларк. Нет. Это не то, что она делает. Лекса идёт в «Great Grounds» не потому, что это любимое кафе Кларк. Она идёт туда потому, что они делают превосходный карамельный макиато и ещё лучше делают ванильные булочки, или, по крайней мере, они знают её вкусы и уже привыкли делать то, что любит Лекса, поэтому она туда и тянется.

Это так. Только и всего.

Тот факт, что кафе находится на другой стороне города, в двадцати минутах ходьбы от работы, не имеет никакого значения. Тот факт, что свой законный перерыв Лекса и Кларк всегда тратят на полуденный кофе, а никак не завтрак, тоже не имеет значения. И тот факт, что у Лексы не перестаёт трепетать желудок с момента начала перерыва, уж точно не имеет никакого значения.

Факт, что Кларк стоит в очереди у прилавка, когда Лекса входит в дверь, совсем не важен.

Когда колокольчик прозвонил, оповещая о приходе Лексы, Кларк оборачивается, будто ждёт её, и их глаза встречаются. Это происходит на автомате, словно на магните, и это уже не впервые. На самом деле это уже третий раз за последние десять дней с момента их ужасной, неловкой встречи в галерее Кларк, когда они случайно столкнулись друг с другом.

Первый произошёл на углу рынка в центре города, где раньше они часто покупали лапшу-рамен за три доллара. Это дерьмовый маленький магазинчик, в котором постоянная суматоха, и он вечно грязный. Но там есть сироп практически любого вкуса, который только можно представить, а Лекса имеет слабость к вишнёво-ванильно-черничным Dr. Pepper. Они с Кларк столкнулись на входе, когда одна только приехала, а другая уже уезжала. Они остановились, Кларк подпёрла локтем дверь. Вселенная буквально визжала от их почти насильственной встречи, но ни одна не произнесла ни слова. Казалось, что они обе забыли, как говорить. Вместо этого они просто стояли и смотрели, а затем на лице Кларк появился маленький намёк на улыбку, грустную, но прекрасную, и, прежде чем уйти прочь, Лексе пришлось сделать над собой усилие, чтобы не следовать за девушкой. Инстинкт сделать это был подавляющим.

Второй раз был полной случайностью. Они встретились на тротуаре, недалеко от магазинов и старого кафе, куда Кларк часто заглядывала вместе с мамой. Лекса старалась не поворачиваться. Она старалась не смотреть назад, когда блондинка прошла, но не смогла с собой совладать и взглянула через плечо, обнаружив, что Кларк тоже обернулась. Слова сорвались с уст Лексы прежде, чем она смогла их остановить:

– Здесь холодно, – сказала она через плечо, надеясь, что слова не погибнут на холоде по пути к Кларк. Глаза защипало от слёз, губы практически расстались с улыбкой прежде, чем Кларк сказала ей в ответ.

– Здесь прекрасно.

Лекса продолжала говорить себе, что это лишь совпадение, что она просто отступает к старым привычкам и устоям давних лет, когда она ещё жила здесь, но часть её знает: то, что она делает, – это ищет человека, которым не должна быть. В конце концов, во всех её старых привычках и устоях фигурирует Кларк Гриффин. Или, вернее, фигурировала.

Какая-то часть её знает: она должна сожалеть, но нет, она не сожалеет. Видеть Кларк, быть рядом с ней… заставляет чувствовать себя хорошо, слишком правильно, чтобы быть ошибкой.

Лекса делает шаг в сторону Кларк, она поворачивается в её сторону, и, хотя в кафе есть несколько человек, им кажется, будто здесь только они. Воздух густой и тяжёлый, Лекса смотрит на затылок Кларк и вспоминает, каким образом она раньше водила пальцами по белокурым прядям, и это всё, что ей нужно. Ей достаточно просто стоять здесь и смотреть, но затем Кларк делает заказ и отходит, и Лекса устремляет свой пристальный взгляд вперёд, вынуждая себя не следить за тем, как Кларк уходит.

Имя Кларк звучит прежде, чем Лекса успевает сделать заказ, и глаза девушек встретились буквально на мгновение, когда блондинка забрала свой напиток. Лекса думает, что вот оно. Они разделят этот взгляд, определённо ради которого девушка шла все эти двадцать минут, а затем Кларк уйдёт, и они вернутся к их обычным дням. Они вернутся в их разные жизни.

Когда Лекса взяла свой напиток и развернулась, чтобы уйти, она видит, что Кларк сидит за столиком для двоих спиной к ней. Сердце Лексы готово остановиться от перегрузки, её внутренности суматошно скручиваются. Кларк хочет, чтобы она присоединилась? Это знак, что Кларк хочет пообщаться?

Теперь они видели друг друга четыре раза, учитывая и ночную встречу в галерее, и только единожды они почти обменялись фразами, вслух, друг с другом. Они не воссоединились и не нагнали все эти годы. Они не касались друг друга и не обнялись. Словно они на цыпочках ходят у невидимой границы, боясь её пересечь, несмотря на то, как отчаянно обе хотят это сделать.

Может, глупо думать, что Кларк хочет с ней общаться. Может, Кларк просто наслаждается холодным днём на любимом месте. Может Кларк себя прекрасно чувствует на своей стороне невидимой границы.

Достаточно всего семи секунд, чтобы Лекса убедила себя, и она делает быстрый шаг в сторону выхода, чуть ли не бегом проносится мимо Кларк и терпит крах у стеклянной двери. Её тело, видимо, имеет другие планы, потому что она делает три уверенных шага и внезапно садится на стул напротив своей бывшей.

Глаза Кларк фокусируются на Лексе, когда та села, и на мгновение девушка думает, что блондинка сейчас попросит её уйти, но вместо этого она улыбается. Она улыбается, словно это всё, чего она хочет, и облегчённый вздох выходит из губ Лексы прежде, чем она смогла остановить его. Это вызывает у Кларк тихий смех, и брюнетка, не понимая, что происходит, тоже начинает смеяться.

Это мягко и синхронизировано, они обе погружаются в это на мгновение. Смех прекращается мягким вздохом Кларк, которая подпирает подбородок рукой и облокачивается на стол, глядя на Лексу.

– Ты хорошо выглядишь, – подмечает она, и слова еле слышны, словно Кларк не хотела их произносить, но тем не менее Лекса их ловит.

Губы растянулись в улыбке, и брюнетка покачала головой, отвечая:

– Ты тоже, Кларк.

Они обе останавливаются на том, как голос Лексы окутывается вокруг имени Кларк, словно старый, любимый свитер – тепло и нежно, такой ласкающий и родной. Она слышит его на своём языке и упивается тем, как это заставляет Кларк закрыть глаза с тихим мурлыканием.

– Странно, что ты снова здесь живёшь, – сказала Кларк, и Лекса кивнула.

– Сюрреалистично.

– Ты счастлива?

– А ты?

Они смотрят друг на друга в тишине, а следом Кларк, тихо рассмеявшись, качает головой:

– Я скучала по тебе.

И этого достаточно, чтобы у Лексы закружилась голова. Этого достаточно, чтобы сердце начало безудержно биться. Достаточно, чтобы напомнить ей обо всех их совместных посиделках, и достаточно, чтобы напомнить о том, что она должна испытывать чувство вины за то, что шла сюда двадцать минут ради надежды, которая вспыхивала каждый раз при их встрече; за то, что смех Кларк заставляет её желать потратить весь свой день здесь, на этом стуле, в этом кафе, напротив человека, который раньше был всем для Лексы.

Прокашлявшись, Лекса удобней устроилась на стуле. Она не может встретиться с пристальным взглядом с Кларк, когда признаётся:

– Я боялась, что ты можешь ненавидеть меня.

– За что?

– За то, как всё кончилось, – сказала Лекса, чувствуя, как слова деформируются в её сухом горле. – За то, что я не вернулась домой.

– Эх, – вздохнула Кларк, кивая, ничего не говоря больше. Лекса не может не чувствовать, что это, возможно, плохой знак. – Что ж, ужин на следующей неделе.

– Да, – простонала Лекса. Она не знает, что делать, но продолжает плыть по течению. – Извини за это, Кларк. Я говорила Костии после нашего ухода из галереи, что двойное свидание – плохая идея. Ты можешь отменить его. Я даже придумаю какую-нибудь отговорку для тебя, если нужно.

Усмехнувшись, Кларк покачала головой:

– Думаю, что смогу сама справиться, но спасибо, – она ёрзает на своём месте, и Лекса предполагает, что знает, что сейчас будет. – Поговорим о моей галерее, пожалуй. Почему вы были там? Разве ты не думала, что может создаться неудобная или, как минимум, неловкая ситуация?

Лекса кивнула и убрала волосы со своего лица:

– Извини и за это тоже, Кларк. Я не знала, что это твоя галерея. Если бы я знала, я бы точно не стала тебя смущать своим присутствием. Костиа наткнулась на листовку и просила сходить с ней, и я согласилась. Я не читала флаер и даже не видела имени организатора. Я… – она колеблется и закрывает на мгновение глаза. – Я ходила к твоей старой галерее на следующей день после приезда в город.

Понимание расцвело на лице Кларк, и она мягко кивнула:

– Оу.

– Я думала, ты ушла.

– Ну, думаю, небольшая неловкость никого никогда не убивала, – сказала Кларк, тихо смеясь, и Лекса улыбнулась.

– Могло быть и хуже, – язвительно ответила она. – У тебя могла бы быть огромная картина с твоей голой задницей, висящей позади тебя.

Щёки Кларк залило ярким румянцем, который прекрасно смотрелся на её бледной коже.

– По крайней мере, это милая попка, – сказала она, и Лекса, не сумев сдержаться, засмеялась. Смех буквально выскакивает из неё, требуя свободы, и брюнетка благодарна ему, потому что он истощает висящую в воздухе напряжённость, и на мгновение они стали теми, кем были раньше.

Вибрация телефона Кларк разрушила этот момент, она посмотрела на экран и вздохнула:

– Мне нужно идти. У меня личная встреча с коллекционером через час.

Смех Лексы рассеивается, но улыбка остаётся, и она отвечает:

– Я говорила тебе, Кларк.

– Говорила мне что?

– Что ты станешь кем-то.

Кларк долго смотрит на девушку, затаив дыхание и сохраняя молчание, прежде чем поднять голову в потолок. Глаза мокрые. Девушка испускает раздражённый вздох. Она твёрдо кивает и поднимается со своего стула:

– Увидимся за ужином на следующей неделе.

Лекса кивает и позволяет ей уйти, прежде чем самой подняться со своего места. Она хватает свою сумку, берёт недоеденное печенье и уже остывший кофе. Она делает глоток и выходит из кафе.

Она обхватывает себя руками на холоде и заходит за угол. Девушка находится не слишком далеко, чтобы услышать, как её имя рассекает воздух.

– Лекса!

Брюнетка обернулась вокруг себя, и её сердце подпрыгнуло до самого горла. У неё есть время только для того, чтобы сделать глоток, прежде чем Кларк добежала до Лексы. Облака дыхания проносятся перед нею с каждым быстрым шагом, брюнетка наблюдает за каждым, когда они выходят изо рта Кларк и рассеиваются. Последнее облачко было уже напротив лица самой Лексы за секунду до того, как Кларк обхватила шею девушки и прижала к себе в сильные, тесные объятия.

Холодный воздух сдавливает, проникает в лёгкие и прожигает на выходе, словно слеза, которую девушка только что видела на лице Кларк. Эта сдавленность, так или иначе, уменьшилась и опаляет, словно кислота. Она не колеблется, когда грудь блондинки прижимается к ней, когда руки Кларк оборачиваются вокруг неё и одна скользит по её волосам. Лекса обвивает свои руки вокруг талии девушки и держит её близко к себе, стараясь не пролить кофе; склоняет лицо к шее Кларк и вдыхает её родной аромат с примесью незабудки. Пусть этого будет достаточно, чтобы прожить всю жизнь…

– Я никогда не могла тебя ненавидеть, – прошептала Кларк ей на ухо, и Лекса знает, что это не так.

Этого недостаточно.

Этого никогда не будет достаточно.

========== Глава 2: Так или иначе, всё осталось по-прежнему. Часть 4. ==========

– Лекса, ты не можешь взять и уйти. Ты уже так много сделала. Ты просто должна продолжать.

Лекса вьёт завитки на своей подушке, телефон зажат между материалом и ухом. Это первый раз за недели, когда она может спать в своей постели. Но она не может. Лекса не спала практически всю ночь, и когда солнце встало, такое чувство, словно глаза горят. В стене дыра от телевизионного пульта, в мойке – разбитая тарелка, подушка – всё ещё влажная от слёз. Брюнетка не думает, что она никогда столько не плакала, но бросать вещи, ломать что-то – это ново.

Она чувствует себя опустошённой.

– Какое это имеет значение? – ворчала она в телефон. Голос скрипучий и напряжённый от плача. – Что вообще может иметь какое-то значение, если я не могу поделиться этим с ней?

– Это важно, Лекса, – сказала Аня. – Ты знаешь, это важно.

– Важнее, чем Кларк?

– Ты должна перестать делать это, – сказала Аня ей, вздыхая в телефон. – Ты не можешь сравнивать карьеру со своей девушкой, потому что ты не должна выбирать. Лекса, я знаю, что-то, что ты имеешь с Кларк – это редкое и особенное и, блядь, в основном, это прекрасно, но ты должна жить своей жизнью. Кларк здесь живёт своей. Она могла бы быть в кавардаке сейчас, но она добивается успехов. Она продаёт свои работы. Она делает то, что планировала, и ты делаешь то же самое. Ты рвала задницу ради оценок, так что ты можешь жить для себя. Этот путь лучше, чем тот, с которого мы начинали. Ты уехала туда, чтобы воспользоваться этой возможностью и сделать всё самостоятельно, а потом посмотреть, как далеко ты сможешь продвинуться. Они предложили тебе полную ставку. В этой-то компании. И, Лекса, это огромное достижение.

– Я знаю.

– Я знаю, что ты знаешь, так что прекрати. Прекрати говорить об увольнении. Прекрати говорить о том, как это того не стоит, потому что это стоит. Ты заслужила этого. Ты заслужила эту возможность, для которой ты упорно работала, так что прими это, потому что ты сама знаешь, что должна. Ты знаешь, что хочешь этого, и ты знаешь, что Кларк тоже хочет этого для тебя.

– Кларк хочет, чтобы я вернулась домой, – Лекса издаёт скрежет напротив своей подушки и тянется, чтобы протереть щипящие глаза. – Она хочет, чтобы я вернулась домой.

– Да, она хочет, и это потому, что она любит тебя, – сказала Аня, – но она всё равно хочет, чтобы ты добилась успеха. Она хочет, чтобы ты воспользовалась такой возможностью, и Кларк хочет, чтобы у тебя были мечты, и, Лекса, это всё потому, что она любит тебя.

– Я потеряю её, – прошептала Лекса, её грудь болела так сильно, что ей необходимо рукой нажимать на неё. – Я потеряю её, Аня, и не думаю, что я выдержу это.

– Знаешь, что я думаю?

– Что я веду себя как ребёнок?

– Нет, – сказала Аня с мягким смехом. – Я думаю, жизнь может удивлять нас. Я никогда не думала, что найду семью, ты знаешь, особенно не в тощем ребёнке, который ударил взрослого мужика в лицо за то, что попытался дотронуться до меня. Я никогда не думала, что кого-то полюблю, Лекса, но у меня есть ты, а я есть у тебя, и я думаю, что это именно так, как и должно быть. Тоже самое с тобой и Кларк.

Лекса сглатывает ком в горле и снова трёт глаза. Они болят, словно были затоплены всё это время. Девушка не думает, что у неё хватит ещё слёз, чтобы пролить.

– Предопределено быть вместе? – прошептала она в телефон.

– Предопределено.

***

Это, без сомнения, самая неловкая ситуация Кларк, в которой она когда-либо побывала. Их с Лексой однажды даже поймал один из художественных профессоров Кларк. Они были прижаты к стене пустого класса буквально с руками в штанах друг друга. Но, тем не менее, ужин – хуже, намного хуже.

Клиенты ресторана бормочут друг другу, тихо, кажется, беспрепятственно переговариваются, в то время, как за их столом ничего. Тишина убивает, она прерывается лишь скрипом, звуками, с которыми вилки трутся о тарелки и то, как вилки немного ударяются о зубы. Кожа Кларк содрогается. Она уже на третьем бокале вина и отчаянно хочет прекратить этот ужин, просто убежать домой, закопаться головой в подушку и кричать, пока голос не сорвётся.

Зачем, зачем она на это согласилась?

О, да, точно – потому что она чувствовала себя виноватой в неловкой ситуации в галерее, виновна в нарисовании этой картины, которая всё ухудшила; ну, это ладно, а ещё и Финн принял приглашение прежде, чем Кларк смогла открыть рот для ответа.

Кларк не может взглянуть на Лексу. Это происходит каждые десять секунд, как по маслу. Она поднимает взгляд, и, словно девушка чувствует, Лекса тоже смотрит на блондинку. Их глаза встречаются на доли секунды, прежде чем снова вернуться к своим тарелкам, вновь прячась в этой напряжённой тишине, которая превратила этот ужин в полную противоположность того, что должно было быть.

– Мы можем узнать друг друга, – говорила Костиа той ночью. И сейчас вот они, сидят и едят в тишине, которая сохраняется ещё с того момента, как им показали на столик и официант принял у них заказы.

Финн прокашлялся, вытаскивая Кларк из собственных мыслей. Она закрыла глаза при этом звуке, молча молясь, чтобы Финн всосал обратно этот звук и понял, что он всё-таки не хочет пытаться начинать разговор. Кларк хочет, чтобы это жуткое молчание заставило лететь их прямо к концу этой катастрофы как можно быстрее, и любое прерывание только замедлит этот процесс.

– Еда вкусная, – сказал он, не получая ничего, кроме двух любезных улыбок от Лексы и Костии и еле сдерживаемый стон от Кларк.

– Эм, Лекса, – попытался он снова, – вы с Кларк встречались, да?

Желание соскользнуть со стула и спрятаться под столом никогда не было настолько сильно, и Кларк просто физически заставляет себя не сделать этого. Она почти убедила себя, что никто не заметил бы, если бы она как крыса залезла бы под стол и устроила бы перерыв. С другой стороны, она уже может чувствовать скучающий взгляд Лексы, устремлённый на её лицо, словно девушка может читать её мысли и молча кричит: «Не смей сваливать, Кларк!»

Лекса сглатывает мучительно большой ком боли и вытягивает из себя улыбку для Финна, что почти вызывает смех у Кларк:

– Да, – ответила она, и это всё, что она сказала – одно короткое, обрезанное слово, которое для любого, кроме Финна, читалось бы как предупреждение.

Финн, тем не менее, просто кивает и спрашивает:

– Как долго вы двое были вместе?

– Четыре года.

Финн давится креветкой, которую только что затолкал в рот, и голос Лексы звучит монотонно. Она выгибает бровь и спрашивает:

– Ты в порядке?

Кларк жадно выпивает своё вино и хорошенько, твёрдо хлопает по спине парня.

– Да, извините, – сказал он, прочищая горло. – Я просто не ожидал такого. Это долгий срок.

– Меня тоже это удивило, – сказала ему Костиа, и Финн слегка рассмеялся.

– Ну, думаю, это прекрасно, что мы все можем быть друзьями, – сказал она, и Кларк фыркнула в свой пустой бокал. Когда Лекса подняла взгляд на неё из-за этого звука, Кларк может только пожать плечами и постараться не расхохотаться. Этот ужин настолько неловок, что граничит с мучением. Кларк даже может почувствовать высокую температуру, приливающуюся к её щекам и подрывающую способность дать отпор.

– Надеюсь, можем, да, – ответила Костиа, и Кларк снова фыркнула, на этот раз громче. Она чувствует жёсткий пинок по своей голени под столом, и этот пинок, она знает, послала ей Лекса, но она не может взять себя в руки. Это – грёбанная катастрофа.

Финн вытягивается и сжимает её колено, но он иначе понимает её поведение. Фактически, никто не понимает верно это её поведение. Они продолжают ужин со своими неестественными разговорами, будто Кларк там вообще нет, но когда Финн задаёт следующий вопрос, Кларк не может сохранять спокойствие.

– Итак, как вы познакомились?

– О, дай мне рассказать это! – прокричала Кларк, потянувшись за бокалом вина, но потом она вспомнила, что он уже пуст. Девушка пожимает плечами и вместо своего тянется к бокалу Финна, чтобы сделать один большой глоток перед тем, как начать говорить.

***

Кларк сокращает путь. У неё есть всего десять минут, чтобы припарковаться и найти дорогу к верному зданию прежде, чем её кампус соберётся, чтобы приступить к делу. Она бы приехала сюда ещё раньше, однако движение было жуткое, чего она могла бы избежать, если бы ей не пришлось ехать, но весь материал был в машине. Она собирается пойти в свою комнату общежитии после ориентирования.

Она облегчённо вздохнула, когда заметила вишнёво-красный Camaro, выезжающий с уже переполненной парковки, и это – первая удача за всё это утро. Её тёмно-синий Mustang ревёт, когда Кларк быстро выруливает на стоянку и скользит в свободное пространство, как только Camaro освобождает его. Кларк улыбается: она может не опоздать, в конце концов.

Схватив маленький синий рюкзак, Кларк перекидывает его через плечо, заглушает машину и вылезает с водительского места. Она ещё даже не выпрямилась, когда кто-то начал практически рычать на неё сзади.

– Сядь обратно в машину!

Кларк разворачивается на месте к лицу этого человека, и она на мгновение замолкает в шоке, видя её: высокая, длинноногая брюнетка с необузданными, вьющимися волосами и ошеломляющими зелёными глазами, словно обширный лес.

– Что? – пролепетала она. – Я?

– Да, ты! – выпаливает брюнетка. – Сядь в машину, развернись и вали с моего места!

– С твоего места? – спросила Кларк, поигрывая с ремешком её маленького рюкзачка одной рукой и другой пытаясь разгладить морщинку на её серой университетской футболке. – Э-эм, я почти уверена, что оно не зарезервировано или не закреплено. Это – общественная парковка.