Текст книги "Lover In Low Light (СИ)"

Автор книги: Chrmdpoet

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц)

Другая девушка всё ещё стояла спиной к ней, и она не сдвинулась с места с тех пор, как подошла Кларк. Она так и не произнесла ни слова. Что-то в ней, даже со спины, казалось родным; длинная шея, часть немного строгого подбородка, которую Кларк может разглядеть с этого ракурса. Волосы убраны в изящный пучок, тонкое длинное тело прекрасно в своих изгибах. Она одета в тёмные слаксы и зелёный топ в тон её спутнице. Кларк не в силах отвести в сторону пристальный взгляд.

У неё глаз художника, и она говорит самой себе: это естественно.

Издав мягкий смешок, Кларк вновь повернулась к женщине, которая всё ещё улыбалась ей, и добавила:

– Ну, картина дорогая, я понимаю, но в ней заключено много любви.

Незнакомка пихает свою девушку локтем и говорит:

– Ты слышишь это? Много любви прошло через эту картину. Этого заслуживает хороший дом.

Когда девушка так и не развернулась, Кларк уставилась ей в спину и прокашлялась:

– Кажется, Вы восхищены ею, – поддразнивала она. – Могу я спросить, что Вы думаете о картине?

Кларк может поклясться, что видит, как дрожит девушка от её слов. Женщина в платье потянулась к своей девушке:

– Ты в порядке, любимая? – тихо спрашивает она, сжав её руку.

Кларк почти ждёт того, что девушка сейчас просто уйдёт или упадёт в обморок. Она никогда не сталкивалась в своей галерее с таким поведением со стороны незнакомого человека, и Кларк думает, что, возможно, не должна была подходить. Может быть, на девушку слишком давят, чтобы она сейчас купила картину, и Кларк будет ненавидеть себя, если кто-то выложит три тысячи долларов, если у них их нет или этот кто-то не хочет отдавать такие деньги за полотно.

Она уже собирается извиниться и дать им время на обсуждение, когда слышит тяжёлое, прерывистое дыхание, исходящее от девушки, и тогда она медленно поворачивается.

Звук разбитого стекла разносится по галерее, когда бокал выскальзывает из рук Кларк и падает на пол. Губы приоткрываются, и прежде чем она успевает подумать о том, что может произойти, её голос эхом отдаётся по всей комнате:

– Ох, чёрт.

Комментарий к Глава 1: Это не то, чем было раньше. Часть 4.

Ох, ребята, наконец-то они встретились. Этот фанфик морально опустошает меня.

Оставляйте комментарии по поводу ваших эмоций и мыслей)

Примечание:

* Arm candy (“конфетка в лапах”) – молодая привлекательная спутница, сопровождающая на приемах, банкетах и т.п. [http://www.multitran.ru/c/m.exe?l1=1&l2=2&s=arm+candy].

========== Глава 2: Так или иначе, всё осталось по-прежнему. Часть 1. ==========

– Может, мы не должны говорить «прощай».

– Что же тогда мы должны сказать?

– То же самое, что мы всегда говорим, когда одна из нас уходит.

– И что тогда?

– Тогда я пойду.

– Ты просто развернёшься и уйдёшь?

– Я не знаю, как ещё сделать это. Если я останусь, если я задержусь, я могу никогда не сесть в этот самолёт.

– Хорошо.

– Хорошо.

– …Я люблю тебя.

– Люблю тебя.

– Лекса, подожди!

– Кларк, это должно было быть нашим “пока”.

– Знаю. Я знаю, просто… это тяжело.

– Я знаю, но это не конец. Мы скажем «здравствуй» вновь. Обещаю.

– Когда?

– Скоро. Я верю в это.

– Хорошо. Скоро.

***

Комната, кажется, каждую секунду в движении. Лекса стоит там, не в силах дышать. Костиа и Кларк пытаются завоевать её внимание, и когда она наконец поворачивается, – всё словно взрывается и останавливается.

Бокал с шампанским Кларк падает на пол, разбивается при ударе и осыпает её лодыжки брызгами золотистой жидкости, но девушка полностью сосредоточена на глазах Лексы. Их взгляды мгновенно встречаются, словно штифты замка выравнялись, и внезапно дверь в прошлое распахнулась.

– Ох, чёрт.

Слова вылетают из губ Кларк. Это задыхающийся, гортанный звук, и Лекса чувствует его, словно он выпрыгнул из её собственного рта. Брюнетка не удивлена реакции Кларк, не удивлена разбитому стеклу на полу. Единственная причина, почему её бокал до сих пор не разбит, так это потому, что Лекса стискивает его так сильно, что удивительно, как он ещё не рассыпался на маленькие кусочки в её руке.

Кларк не сдвинулась ни на дюйм, и Лекса тоже, всё ещё не имея возможности дышать. Она не может двигаться. Она не может говорить. Она не знает, что делать. Кларк смотрит на неё как на призрака, и Лекса чувствует, что могла бы им быть. Она может быть призраком, потому что её тело слишком неподвижно, внутри слишком тихо, и всё словно застыло во времени.

– Воу, – среагировала Костиа в то время, пока разворачивалась эта немая сцена. – Ты в порядке? – она двинулась в сторону Кларк, чтобы помочь, но девушка не отвечает ей. Художница лишь продолжает смотреть на Лексу, её глаза кажутся дикими, словно у загнанного оленя; словно стоящая перед ней девушка – это автомобиль, вылетевший из-за угла и врезавшийся в неё.

Лекса может чувствовать, как Костиа смотрит на неё, переводя взгляд с одной на другую и, несомненно, ничего не понимая, но Лекса не может повернуться к ней. Она не может перестать смотреть на Кларк. Её голубые глаза – словно мечта, из которой вытянули брюнетку; словно колыбельная, которая убаюкивает её, навевая глубочайший сон, из которого она не сможет выбраться. Невероятно видеть её снова. Невероятно и больно, и невероятно больно, и Лекса чувствует, что она словно одновременно и плывёт, и тонет. Кларк всё так же красива. В белом платье без бретелек и в чёрных туфлях. Такая, какой она всегда была в памяти Лексы, хранившей каждую мельчайшую деталь; такая, какой она была в каждой секретной, сокровенной и невысказанной фантазии, какие вырисовывал мозг Лексы последние пять лет.

Желание сдвинуться с места и бежать к Кларк – огромно; словно инстинкт, который заставляет вытянуть руки в падении и ухватиться за что-то, что находится поблизости. Это естественно, на автомате. Лекса не может не задаваться вопросом: падая, Кларк ухватилась бы за неё?

Глаза щиплет, словно в них попала мыльная вода, стекающая с волос в душе и случайно соскользнувшая не на тот путь. Лекса уже видит, как блеск застилает глаза Кларк. Брюнетка задаётся вопросом: чьи слёзы прольются первыми? Или им обеим повезёт, и они смогут сдержать их? Сдержать, подобно тому, как дамба блокирует отток всего, что когда-то было едино.

Это лишь вопрос времени, думает Лекса: то, когда дамба разорвётся и утянет их обеих, затягивая всех, кто есть в их жизнях.

– Лекса?

Лекса поворачивается, выходя, наконец, из замороженного состояния, когда слышит новый, но тоже до боли знакомый голос. Рэйвен Рейес стоит всего в нескольких футах от неё, уставившись на Лексу так же, как и Кларк: словно она видит призрака, и любой ответ девушки – это не более чем сдавленный беспорядок, который срывается с её языка, проходя через них вообще по какой-то чистой случайности. Это лучше, думает она, чем выдавливание каких-то действенных слов, потому что никакие слова не могут объяснить этот момент.

Колени Лексы дрожат.

Руки Рэйвен обвиваются вокруг неё прежде, чем она успевает заметить, что та вообще начала двигаться, и Лекса напрягается. Она будто бы оцепенела в объятиях, но Рэйвен даже и не думает отпускать её. Она лишь подталкивает Лексу и тихо говорит:

– Прошло пять грёбанных лет, Лекса. Обними меня.

Лекса быстро сморгнула прочь свои слёзы, испустила вздох и ответила на объятия Рэйвен, которые так охотно и с такой любовью предлагаются ей, несмотря на все эти годы.

– Рэйвен, – прошептала она, когда девушка продолжала сжимать её. Она пытается не смотреть, но Кларк всегда была словно солнце, её гравитация, сдерживающая Лексу на своей орбите. Её глаза снова встретились с голубыми из-за плеча Рэйвен, и Лекса видит, как по щекам Кларк стекают слёзы, макияж быстро расплывается и становится нечётким.

Удивительно, в её глазах видна любовь, но там ещё и боль. Этот единственный взгляд, словно зеркало, отражающее всё, что происходит внутри Лексы.

– Здравствуй, – произносит одними губами Кларк, и Лексу словно раскололо на части. Даже без звука, это короткое движение губ смешивает что-то дикое, замечательное и ужасное внутри Лексы. Она закрывает глаза на секунду и высвобождает тихий вздох, прежде чем обратить взор вновь на Кларк и позволить сорваться с губ своему собственному:

– Здравствуй.

Это – давно минувшие годы. Годы, оставшиеся позади. И Лекса никогда не думала, что столь болезненное может быть и настолько прекрасным.

Когда Рэйвен освобождает её из объятий, глаза девушки тоже наполнены слезами, которые пока не скатились к щекам. Она смеётся над собой же, сотрясая руки в воздухе.

– Самое время вернуться домой, – сказала она. – Когда ты вернулась? Как долго ты уже здесь? Погоди, ты снова живёшь тут?

Губы расплываются в широкой улыбке, пока она закидывает Лексу вопросами, но быстро останавливается, когда пристальный взгляд Рэйвен проносится мимо брюнетки в сторону девушки позади неё. Лекса видит, как глаза Рэйвен расширились до такой степени, что они практически вылазят из орбит. Она чувствует, как страх окутывает её нутро.

Точно, думает она. Лекса не знает, что делать в ситуации, в которой они оказались, потому что до этого дня Костиа и не подозревала о том, что Кларк Гриффин когда-либо существовала.

Когда Лекса и Кларк разошлись, было слишком больно говорить о ней, так что Лекса этого не делала. Она думала, что дальше будет легче, но этого так и не произошло, так что брюнетке было проще похоронить всё это в прошлом. Похоронить в тёмном, тихом местечке внутри себя и никому не давать доступ к этому сокровенному.

Костиа никогда не спрашивала о бывших, а Лекса никогда не говорила ей. Вообще, они никогда много не говорили о прошлом.

Сейчас же прошлое стоит перед Лексой, и Костиа смотрит на неё, словно у неё уже есть какие-то объяснения происходящему, но брюнетка не хочет касаться этого столба.

– Ну, вы определённо знаете друг друга, – сказала Костиа, прежде чем у Лексы появляется хоть какой-то шанс ответить на вопросы Рэйвен, и её желудок кренится, поскольку начинается второй раунд.

***

Грудь Кларк болезненно сжимается, когда девушка видит, как Рэйвен без каких-либо мыслей, без колебаний движется, чтобы обнять Лексу. Она задаётся вопросом, что она почувствует, если Лекса обнимет Кларк; будет ли она чувствовать себя вновь как дома.

Она рассыпалась бы в объятиях? Разверзлась бы в ней дыра размером с пещеру? Она бы плакала?

Она уже плачет.

Кларк глубоко вздыхает, когда взгляд Лексы встречается с её взглядом, и, не контролируя себя, одними губами она произносит:

– Здравствуй.

Это единственное слово даётся тяжело, подавленно, как и весь этот момент, и Кларк боится: что если Лекса сейчас тоже задаётся вопросами? Что если Лекса знает, что происходит сейчас с блондинкой? Она спрашивает себя, знает ли Лекса о том, что это «здравствуй» происходит из их прошлого и настоящего, и во все слоги болезненно вложено «это не должно было произойти так».

Это не должно было произойти так.

– Ну, вы определённо знаете друг друга.

Кларк вырвал из её мыслей практически насильно звук голоса девушки. Посетительница выставки, которая всего минуту назад хотела купить её картину; незнакомка, которая, как поняла Кларк, является девушкой Лексы.

Она быстро покачала головой:

– Эм… Д-да, – закрыв глаза, Кларк проклинает себя за то, что не может нормально говорить. Она чувствует себя искривлённой и порванной, её вытряхивает из собственной кожи. Внутренности словно выползают наружу, выцарапывая горло по пути.

– Да, – говорит она снова после того, как прокашлялась и быстро вытерла мокрые щёки. Она переступает с ноги на ногу, когда работник галереи устраняет беспорядок у её ног. Парень предложил ей маленькую салфетку, и она взяла её, чтобы вытереть липкие от алкоголя ноги и лодыжки.

В галерее толпа вернулась к просмотру работ, и Кларк благодарна, что лишние глаза не устремлены на неё. Блондинка смотрит на Рэйвен, которая до сих пор стоит рядом с Лексой. Они обе обращают внимание на Костию, и на их лицах практически идентичное выражение: они стоят с широко раскрытыми глазами, безмолвно кричащими о спасении.

Рэйвен первая приходит в себя, и Кларк испускает тихий вздох облегчения, когда другая девушка улыбается во все тридцать два зуба и говорит:

– Ага, мы, эм, мы раньше дружили. В колледже.

– Оу! – сказала Костиа, расширив глаза. – Мне было интересно, встретимся ли мы с кем-нибудь из старых друзей Лексы, когда сюда переедем, – она подошла к Рэйвен и протянула руку. – Я Костиа, девушка Лексы.

– Костиа, – повторила Рэйвен, кивая и тряся руку девушки. Она посмотрела на Кларк, и Кларк уже знает, что они всю ночь будут говорить об этом и пить, определённо пить. – Рэйвен. Приятно познакомиться.

Костиа тоже потрясла руку Рэйвен и повернулась к Кларк, выжидая.

–Ты говорила, ты Кларк, правильно?

Прокашлявшись снова, Кларк кивнула и подала руку Костии:

– Кларк, да.

Она ждёт увидеть признание в тёмных глазах Костии, ждёт тонкого вздоха или понимающего кивка. Она ждёт утвердительного понимания, что-то вроде «Оу, так ты та самая Кларк». Будто сотни художников по имени Кларк Гриффин разбросаны по этому городу, которые имели обыкновение лежать в постели с Лексой и говорить о том, существует ли Бог, о том, как они назовут будущих детей. Да, эта самая Кларк Гриффин.

Но когда Костиа так и не понимает, кто перед ней, Кларк чувствует боль в груди. Боль не перерастает в пламя, ведь как она может винить Лексу. Они, в конце концов, кажется, ещё больше похожи, чего, возможно, никогда не понимали.

– Лекса никогда не говорила мне, что дружила с таким талантливым художником.

Рукопожатие Костии крепко, её рука мягкая и гладкая, и Кларк прилагает все усилия, чтобы не думать сейчас о том, как эти руки обычно скользят по телу Лексы; как часто, насколько глубоко. Тем не менее, такие мысли всё-таки закрадываются и бьют её с каждым новым проблеском.

– Оу, ну, спасибо, – ответила Кларк. Слова, кажется, слишком тяжелы для её языка. Кларк на мгновение думает о том, что могла бы сейчас разорвать это рукопожатие.

– Ты, должно быть, сильно была удивлена, раз выронила свой бокал, – сказала Костиа, и её бровь слегка приподнялась.

Кларк может поклясться, что это было утверждение. Она чувствует его вес, понимает, что это – больше, чем вопрос. Это замечание, и Кларк точно знает, что интересует Костию.

– Это было давно, – говорит Кларк, избегая прямого ответа, но, посмотрев на Лексу, она видит, что ответ стоит перед глазами брюнетки. Кларк даже с короткого расстояния чувствует, как он буквально вырывается из горла девушки.

Правда будет литься, словно чёртов потоп, и нет ничего, что способно было бы остановить это. Так что всё, что они могут сделать, – сдерживать этот потоп.

– Мы встречались, – выпаливает Лекса, и Кларк закрывает глаза. Вот оно.

Когда она снова открывает глаза, Финн уже стоит рядом, подойдя к ним с противоположной стороны галереи, оттуда, где находится бар. Он посмотрел сперва на Кларк, потом на Лексу, и спросил:

– Кто встречался? Вы двое?

Кларк вздохнула и кивнула:

– Да.

– Хах, – сказал Финн, слегка пожимая плечами. Он перенёс вес с одной ноги на другую и протянул руку Лексе. – Финн Коллинс.

Лекса посмотрела на Кларк, потом перевела взгляд обратно на Финна:

– Хорошо, – сказала она. Это прозвучало скорее как вопрос, чем как утверждение, и она пожала его руку. – Ты работаешь на Кларк?

– О, нет, – он засмеялся, заправляя выпавшую прядь волос за ухо, а следом трясёт протянутую в ответ руку. – Мы вместе.

– Оо, – заикается Лекса, и это, конечно, привлекло внимание Кларк. Их глаза встретились снова, один жёсткий, напряжённый взгляд, а затем Лекса прерывает контакт. – Приятно с тобой познакомиться, Финн. Я Лекса.

Кларк делает всё возможное, чтобы привлечь внимание Рэйвен. Она смотрит на неё так пристально, что даже удивлена, что не может прочесть её мысли. И это срабатывает, ведь через секунду Рэйвен поворачивается к ней, и Кларк подаёт ей знак бедствия. Если кто и может разбавить обстановку, так это Рэйвен, так что Кларк могла только надеяться и молиться, что у подруги есть что-нибудь в рукаве.

– Эм, круто, нам всем приятно познакомиться, – сказала Рэйвен, прокашлявшись и выдавливая из себя улыбку. – И Лекса, классно вновь тебя увидеть, серьёзно. Мы должны договориться, чтобы собраться всем вместе в ближайшее время и наверстать все эти годы, но сейчас не лучшее время для беседы. Кларк, как ты знаешь, общается с людьми, пытается продать картины, и мы, вроде как, мешаем потоку людей, так что…

– О, да, точно, – сказала Лекса, быстро возвращаясь в реальность, и отходит от огромной центральной картины. – Не будем вам мешать. Костиа, ты готова?

Кларк не может сдержать себя от слышимого вздоха облегчения и уже готова отходить, когда слышит, как Костиа покашливает и говорит:

– Оу, теперь я вижу, – замечает она картину, и желудок Кларк падает внутри. – Вот, почему ты не хотела покупать эту картину, Лекса. Это ты.

Лицо значительно побледнело, дух Лексы словно оставил её тело, и Рэйвен, отходя от неё, выглядела точно так же. Желудок Кларк скрючился, горло пересохло, а с языка не сходит ни слова. Этот момент, кажется, не может быть реальным.

Когда она проснётся от этого ночного кошмара?

– Ну, должна сказать, Кларк… – говорит Костиа, облизывая передние зубы, прежде чем вывести улыбку на своём лице. Эта улыбка граничит с мучением. – У тебя довольно детальные воспоминания.

– Эм, – бормочет Кларк. – Я… Моя работа, эм… – прокашлявшись, Кларк собрала все силы в кулак и попыталась вновь. Она отталкивает правду как можно дальше, ведь от этих слов потом никогда не уйти. Часть её, тем не менее, глубокая и болезненная, хочет сказать им:

Ничто никогда не вдохновляло меня больше, чем форма ее бёдер, этот лёгкий изгиб её губ, когда она улыбалась, сонно и довольно; как она шептала «навсегда» у моей кожи.

Но вместо этого она произнесла:

– Я специализируюсь на женских телах, особенно обнажённых. Уверена, ты заметила это, исходя из основной части работ здесь. Художники постоянно рисуют по памяти. Ничего личного. Мы используем людей из наших жизней как моделей для работы, и, эм…

– О, да, это точно, – встревает Рэйвен, чтобы встать на сторону Кларк. – Кларк всех рисует. То есть ты должна увидеть все картины, на которых она изобразила меня обнажённой, как с моей ногой, так и без.

Рэйвен стучит рукой по своей левой ноге, пока говорит, и Кларк ненадолго закрывает глаза, выпуская воздух через нос. Блондинка никогда не рисовала Рэйвен нагой – не то чтобы та была против; но она знала, что девушка просто хотела помочь ей сейчас. И она чувствует, что такого рода «помощь» может ухудшить положение или сделать обстановку ещё более неловкой.

– Это как: Господи, сколько раз ты должен видеть меня голой, – сказала Рэйвен, громко смеясь, чтобы не выглядеть притворной. – Ну, я думаю: она настолько хороша, так что кто я такая, чтобы сказать нет, понимаете? Должно рисоваться больше картин с голыми женщинами с протезами, я права? И Лекса выглядит тут классно, ты должна согласиться. Это такая прекрасная работа, пр…

– Остановись, – пробормотала Кларк, толкая её локтем в бок, и Рэйвен сразу закрывает рот. Когда она замолчала, Кларк опять прокашлялась и сказала:

– Хорошей вам ночи.

Она не может стоять здесь больше, не может ощущать напряжённую атмосферу в воздухе и в своём теле. Она не может вынести изучающий взгляд Лексы даже тогда, когда взгляд брюнетки должен быть устремлён на Костию. Кларк начинает чувствовать приступ тошноты.

Блондинка уже начала уходить, таща за собой Рэйвен и жестом показывая Финну идти за ней, но прежде чем она успевает сделать пять шагов…

– Подожди.

Комментарий к Глава 2: Так или иначе, всё осталось по-прежнему. Часть 1.

Ооочень затяжная сцена. Но она прекрасна.

Жду ваши мнения)

========== Глава 2: Так или иначе, всё осталось по-прежнему. Часть 2. ==========

Мне нужно идти, Кларк, – сказала Лекса, видя своего босса, который машет ей через всю комнату. На лице женщины суровое выражение, поскольку Лекса сейчас занимает рабочий телефон, так что брюнетка уже знает, что её ждёт лекция о личных разговорах во время работы. С другой стороны, она постоянно на работе. Домой редко получается уйти.

– Что? Нет! – стонет Кларк. – Лекса, мы на телефоне только две минуты, и я не преувеличиваю. Буквально две минуты, и это самый длинный разговор, который у нас был за неделю!

Лекса прислонилась к стене и понизила голос:

– Знаю, Кларк, но я на работе.

– Ты всегда на работе, – сказала Кларк, и её голос оборвался. Усталый и с оттенком обиды. Лексе больно слышать этот голос.

– Знаю, – прошептала она, – я знаю, и мне жаль. – Так и есть. Каждый раз Кларк вздыхает в трубку, Лекса извиняется. Каждый раз Кларк кричит о том, что скучает, а Лекса извиняется. Каждый раз голос Кларк тихий и холодный, и Лекса извиняется. Она постоянно извиняется, потому что эта интернатура открывает так много дверей в её будущую карьеру, но закрывает так много в её отношениях. Лекса чувствует, как разрывается на две части. – Мне нужно идти.

– Тебе всегда нужно идти, – вздыхает Кларк. – Ты понимаешь, что практически каждый наш звонок ты обрываешь из-за того, что тебе нужно идти? Тебе всегда нужно идти, Лекса.

– Кларк, пожалуйста, постарайся понять, – стонет Лекса, снова оглядываясь на начальницу. Женщина стучит по своим часам и качает головой. Дерьмо. – Ты знаешь, я не должна быть на телефоне.

– Тогда зачем отвечаешь, когда я звоню? Почему ты просто не переводишь меня на голосовую почту, как обычно делают? Почему ты просто не оставишь меня молоть чепуху в сообщения, которые ты, возможно, потом не прочитаешь ещё месяц?

– Потому что я скучаю по тебе, – сказала Лекса. Слова выходят из неё чуть громче, чем шёпот. Горло слишком сжато. Голос ломается, трещины распространяются по нему, как и по сердцу, когда боль Кларк кровоточит сквозь телефонную мембрану.

– Скучаешь по мне? – огрызается Кларк. Голос резкий и злой. – Тогда почему у тебя больше никогда нет на меня времени, Лекса? Такое чувство, будто я – твоё бремя теперь. Мы разваливаемся, и тебе пофиг!

Лекса ощетинивается на это обвинение, она слишком устала и не может подавить гнев, который уже начинает ходить волнами внутри. Она слишком устала, чтобы не дать отпор.

– Ну, мир не крутится вокруг тебя, Кларк! – она прикусывает губу, чтобы остановить себя. – Ты можешь регулировать свой рабочий график, но я – нет. Я не могу говорить с тобой по телефону каждую секунду. Я пытаюсь построить собственную жизнь!

Ничего, кроме тишины, не раздаётся в телефоне в течение долгих секунд, и Лекса прикусила язык, поскольку только сейчас начала осознавать произнесённое. Она знает, что сейчас должна повесить трубку, но сдерживается. Брюнетка ждёт, крадётся за угол так, чтобы начальница не могла её видеть, и вбегает в соседнюю комнату, где люди обычно едят. Лекса тихо защёлкивает дверь за собой и, обернувшись к ней спиной, тихо спускается на пол в тёмной комнате.

Когда Кларк снова начинает говорить, слова, словно пули, врываются в грудь Лексы, разрывая плоть, мышцы и кости – смертельный исход обеспечен.

– Видимо, я больше не часть той жизни, которую ты себе создаёшь.

Её голос рваный и грубый. Лекса знает, что Кларк сейчас плачет. Это только заставляет чувствовать её хуже. Это заставляет её ненавидеть себя за то, какому стрессу она подвергает Кларк. Злость и усталость одерживают над ней верх. Она сломалась, слёзы вырываются из её глаз, горло замыкается так, что она через силу произносит следующие свои слова.

– Не говори так, Кларк, – хрипит она. – Ты знаешь, что это не правда.

Кларк испускает тихий всхлип и произносит:

– Ты говорила, что это навсегда, Лекса. Ты говорила, что мы будем вместе вечно.

При этих словах невозможно сдержать слёзы. Лекса выпускает дрожащий вздох и стучит головой о дверь.

– Я верила в это, Кларк. Верила. Я до сих пор верю.

Её голова кружится под тихий ропот Кларк «Что с нами происходит?». Линия переговоров затихла, она словно мертва, и Лекса хочет кричать. Она хватает ближайший объект, лежащий рядом – коробку бумажных полотенец – и с силой швыряет в противоположную стену комнаты, позволяя единственному всхлипу вырваться из груди, пока коробка летит.

Когда коробка сильно ударилась о стену и упала на пол, Лекса вытерла глаза и встала на ноги. У неё нет времени, чтобы разваливаться.

***

– Что ж, это было неудобно, – сказала Костиа, когда они с Лексой зашли в свою квартиру после ужина. Поход в ресторан прошёл в основном в тишине, неловкости и напряжении, и Костиа перестала пытаться начать разговор после третьего раза, когда её девушка отделалась односложным ответом.

Лекса только вздохнула и прошла в дальний конец квартиры, по пути снимая рубашку. Она не хочет говорить об этом, но знает, что разговор произойдёт вне зависимости от её попыток увернуться. Это, однако, не останавливает её от попыток.

– Не сейчас, Костиа, – говорит она, потирая глаза, которые до сих пор щипало, и надевая пижаму. – Я устала.

– А я запуталась, – отвечает Костиа, следуя за Лексой в спальню. Она шлёпается на кровать и смотрит, как девушка переодевается. – Почему ты мне не говорила о Кларк?

– Ты никогда не спрашивала.

– Я никогда не знала, что мне есть, о чём спрашивать, – парировала Костиа, тряся головой.

– Что я могла тебе сказать о своей бывшей? – спросила Лекса, поворачиваясь лицом к девушке. – Нормально ли изливать информацию о своих бывших любимых нынешним? Потому что мне кажется, что это то, чего нужно избегать.

В ответ на это Костиа приподняла одну бровь:

– Изливать информацию?

– Что это значит? – вздохнула Лекса, игнорируя вызов. – Это в прошлом, так же, как и другие моменты, которые мы никогда не обсуждали и, вероятно, не будем обсуждать.

– Я не спрашиваю у тебя о прошлом, Лекса, потому что это прошлое, очевидно, приносит тебе боль, – сказала ей Костиа. – Я думала, это из-за времени, проведённого тобой в системе приёмных семей; возможно, в какой-то мере так и есть, но теперь мне ясно, что основная боль – из-за отношений, о которых я ничего не знаю. Что она сделала?

– Ничего, – выпалила Лекса. Голос вдруг стал резким и прямым, словно вспышка защиты загорелась в её груди. – Она ничего не сделала, Костиа. Я стала причиной нашего расставания, и я беру на себя полную ответственность за это.

– Хорошо, – медленно сказала Костиа, поднимая руки в знак капитуляции. – Извини. Я не знаю, но, может, именно поэтому ты и должна рассказать мне. Мы увидим её снова, так что думаю, мне нужно иметь хоть какое-то представление.

Лекса испускает рваный вздох и прижимает руки к лицу.

– Я не могу поверить, что ты пригласила их на ужин, Костиа. Она уже уходила, и ты вернула её, чтобы пригласить, будто то, через что мы только что прошли, было недостаточно неловко. О чём ты вообще думала? Это – полнейшая катастрофа.

– Ну, я не знала, что это была катастрофа, Лекса, – прокричала Костиа, и Лекса чувствует надлом в её голосе, когда девушка встаёт с кровати, чтобы уйти. – Я пыталась быть милой, потому что эти люди, кажется, важны для тебя! Ты вообще представляешь, каково это было для меня: стоять перед этой огромной картиной с изображённой моей голой девушкой, нарисованной, напомню тебе, моей девушке от её бывшей, которая тоже была там? Ты хоть представляешь, Лекса? Ты представляешь, каково это было для меня?

Лекса мнётся на месте, разваливаясь на части от слов Костии. Она была настолько охвачена тем, что снова увидела Кларк, была в вихре собственной боли и шока, что она даже не попыталась остановиться и подумать, какие чувства испытывала Костиа в галерее.

Дотянувшись до Костии, Лекса возвращает её на кровать, и они вместе садятся.

– Извини, – потупилась она, выпуская на волю дрожащий вздох. – Ты права, я сволочь.

Костиа ложится к Лексе, кладёт руки вокруг талии девушки и дышит ей в шею.

– Я не говорила этого, – бормочет она, целуя тёплую кожу, а следом поднимает голову, чтобы посмотреть ей в глаза. – И я не хочу чувствовать такого, потому что да, этот момент в галерее был неловким и очень некомфортным, но ты не хотела, чтобы это произошло, и не знала о том, что произойдёт. Мы были там только потому, что я притащила нас туда, так что это не твоя вина. И тот факт, что ты мне никогда не говорила о Кларк не означает, что я могу сейчас обижаться из-за этого. Ты права, что мы никогда не говорили много о прошлом, и это было касается нас обеих, но сейчас я спрашиваю, Лекса. Я хочу знать… Если ты хочешь рассказать мне.

Кровать вздрагивает, когда Лекса плюхается на спину, и одеяло слегка помялось. Когда Костиа расположилась рядом с ней, взгляд брюнетки сфокусировался на потолке, а её девушка хранила молчание. Лекса знает, что она ждёт, ждёт, что она начнёт, ждёт, что расскажет ей их историю, скажет что-то, что угодно.

Лекса сглотнула ком в горле и громко вздохнула.

– Мы были вместе в колледже, – прошептала она. – Это было… сильно.

– Первая любовь всегда такая, – мягко сказала Костиа, мило рассмеявшись. – Я предполагаю, она была твоей первой любовью?

– Да.

– Как долго вы были вместе?

Облизнув губы, Лекса закрыла глаза:

– Четыре года, начиная с того времени, когда мы были в колледже, и немного позже.

– Воу, – прошептала Костиа, и Лекса могла слышать, каким удивлённым голосом это было сказано. – Это долгий срок.

– Да.

– Ты сказала, что расставание было твоей виной?

Лекса почувствовала острый приступ боли в груди и кивнула. Она не видела Костию, но знала, что та смотрит на неё и ждёт большего.

– Аня сказала бы иначе, и, возможно, Кларк тоже.

Тяжело произносить её имя вновь, проталкивать эти звуки через губы, но это всё равно приятно. Похоже на освобождение; или, вернее, на возвращение домой, и, вероятно, это должно пугать Лексу, но это не так. Это слишком приятно, чтобы бояться.

– Может, это не было чьей-либо ошибкой, – прошептала она. – Я делала то, что считала лучшим на тот момент, что я и до сих пор считаю, было верным для меня, но я чувствую ответственность. Постоянно.

– Что ты сделала?

Лекса снова и снова сглатывала, пытаясь прекратить душивший спазм в горле, но это не помогало. Её голос напрягается, когда она старается выдавить из себя слова; хочется остановиться. Она хочет дать словам умереть, дать истории вновь отойти на задний план. Она хочет доползти до подушки и закрыть глаза, проспать всё это горе, забивающее её горло и пульсирующее в груди.

Она никогда не была хороша в том, чтобы говорить о своём прошлом, только не об этой части. Они с Кларк были вместе уже почти четыре месяца, когда Лекса сказала, что она сирота, и целых шесть месяцев отношений с Костией потребовалось, чтобы рассказать ей. Даже тогда она лишь мимолётом об этом упомянула, короткими фразами, которые показали, что она слишком свыклась с этим, чтобы ситуацию оценивали, чтобы её жалели, смотрели свысока.