Текст книги "Похитители любви (ЛП)"

Автор книги: CaptainSlow

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц)

Он не мог мыслить ясно, и он сомневался, что Азирафаэль сможет придумать что-то разумное – не в том состоянии, в котором он был. Он чувствовал себя ужасно неподготовленным к чему-либо такого масштаба, абсолютно неадекватным, оставленным один на один с последствиями. Он уже скучал по Азирафаэлю, которого всегда знал ужасно, по тому, кто имел представление, как именно нужно кого-то знать, но это было просто принятие желаемого за действительное и непростительная трата драгоценного времени, независимо от того, сколько его у них осталось. Единственное, на что Кроули позволил себе надеяться, так это на то, что через некоторое время, когда пройдет первоначальный шок, у них снова будет два разума, анализирующие и принимающие решения, как и раньше, потому что Кроули отчаянно нуждался в помощи сейчас. Но в данный момент было очевидно, что он здесь главный, и от его выбора зависела их жизнь.

– Здесь не безопасно, – тихо сказал он, позволяя своей природной осторожности и паранойе заговорить и взять верх.

Через некоторое время рука ангела соскользнула с бока Кроули, и он снова сел, покорно вздохнув и кивнув головой.

– Ты думаешь, они придут за мной? Твои… Да черт с ним, наверное, я должен называть вещи своими настоящими именами.

Кроули поморщился.

– Теперь наши люди. Придут ли они за мной?

– Я… – Кроули открыл рот, чтобы еще раз повторить это отвратительно скучное «я не знаю», но Азирафаэль не позволил ему.

– Я просто хочу знать, сколько времени у меня еще есть с тобой, – сказал он, бросив на Кроули взгляд, полный такой грусти, что сердце демона снова сжалось в груди. На губах Азирафаэля тоже играла печальная улыбка, и это делало выражение его лица еще более трагичным, когда он осознал, в какую огромную переделку они попали из-за Кроули. – Пока они не затащили меня в Ад. Они ведь сделают это, да?

На этот раз Кроули не смог сдержать стона. Отчасти из-за того, что в голосе Азирафаэля звучала безжизненная окончательность, отчасти из-за того, насколько ужасной была эта перспектива. Отчасти потому, что Азирафаэль, возможно, был прав. Ни один из них не знал, как эти вещи функционируют в их дни – за последние несколько тысячелетий не было ни одного ангела, который упал бы, находясь на Земле, так что не было никакой роскоши прецедента. Они могут прийти, а могут и не прийти, кто, черт возьми, может это знать.

Однако то, что сказал Кроули, прозвучало невероятно – возможно, безумно – храбро даже для его собственных ушей.

– Неужели ты думаешь, что я позволю тому, кто выползет оттуда, так легко отнять тебя у меня?

– Но…

– «Но» ш-што? – прошипел Кроули, и Азирафаэль испуганно посмотрел на него, в его усталых, древних глазах смешались боль и удивление. – Я не знаю, как сейчас дейс-ствуют правила, видиш-шь ли, люди-ангелы в пос-следнее время редко Падают. Они могут прийти за тобой, по какой-то причине, может быть, или просто назло, но… хм… они тебя не поймают. Я ус-строю им чертовски хорош-шую встречу, если они попытаются. Соверш-шенно новый римейк Апокалипсиса.

– Но что, если ты…

– Замолчи, Азирафаэль, – Кроули почти раздраженно покачал головой. – Просто замолчи, ладно? Ты спас мою чертову жизнь, и сделал это не просто так. Ты никуда не пойдешь. Вот и все. Точка. Черт с ними. Я придумаю что-нибудь, чтобы вытащить нас отсюда.

Кроули выдохнул через нос, многозначительно глядя на ангела, пока тот не опустил печальные бледно-голубые глаза на колени и сдержанно не кивнул. Его рука, однако, переместилась на колено Кроули и крепко сжала его. Кроули тут же накрыл его руку своей, крепко сжимая.

– Мне очень жаль, что мы попали в такую переделку.

– Я обещаю тебе, ангел, мы сделаем это так или иначе, – сказал он мягко, надеясь, что он был прав, но он был так далек от уверенности, что это было разрушительно.

Меньше чем через четверть часа они уже были в пути – не так уж много нужно было сделать, чтобы подготовить квартиру к отсутствию Кроули, каким бы долгим оно ни было, если он вообще когда-нибудь ее увидит. Ангел остался в гостиной, сидя на диване и все еще потягивая свой напиток – его почти не осталось, Азирафаэль только беспокойно вертел стакан в руках – пока Кроули собирал все свои многочисленные кредитные карточки с различных банковских счетов, которые у него были по всему миру. На самом деле ему и не нужно было – в конце концов, он мог получить почти все, что хотел или в чем нуждался, простым способом подстраиваясь под реальность, – но в этих обстоятельствах он не желал использовать какое-либо магическое вмешательство, чтобы его не заметили некоторые из его начальников. Он не был уверен, что они достаточно умны, чтобы следить за этим, так как Ад был отстал от новых технологий, но никогда нельзя было быть слишком осторожным.

Он держал Бентли на устойчивой скорости шестьдесят миль в час, отчаянно желая нажать на педаль, но не осмеливаясь сделать этого – это потребовало бы слишком много жизней чудесных людей и других транспортных средств на его пути. Он сказал Азирафаэлю правду – он понятия не имел, куда ехать, пока они говорили об этом в Мэйфейре, но как только он сел за руль, его первый выбор стал очевиден – Адам Янг. Он все еще жил в Тадфилде, любя это место так же сильно, как и в детстве, и так как за последние двадцать лет они стали хорошими знакомыми, Кроули видел в нем, возможно, единственного человека, который мог бы помочь им, а если это не сработает – предоставить им кров на ночь. Возможно, было бы неразумно тратить время на ожидание утра где бы то ни было, более разумным было бы отправиться в путь и убраться отсюда как можно быстрее, но проблема заключалась в том, что Кроули не имел ни малейшего представления, куда они могли бы сбежать, и он был так потрясен и измучен, что не мог полностью обдумать всю ситуацию на ходу. Ему нужен был отдых, как и ангелу, и тогда, возможно, он что-нибудь придумает. Кроме того, у Адама могла быть какая-то жизненно важная информация о том, что, черт возьми, происходит.

И все же, когда они добрались до дома Адама, свет был выключен, и никто не открыл дверь, что заставило Кроули разочарованно выругаться себе под нос – почему-то он никогда не думал о том, что Адам может быть где-то еще, и вот они здесь, в предрассветные часы, посреди английской пустыни, Кроули потерял рассудок, что было еще хуже, чем потерять его физически, с ангелом на руках, который больше не был ангелом, и с возможными перспективами быть найденным, пойманным и утащенным в Ад или Рай, с какой бы стороны их ни обнаружили.

– Черт, – повторил Кроули, шагая обратно к Бентли под моросящим дождем, чувствуя себя ужасно беспомощным.

– Никого нет дома? – спросил Азирафаэль с еще меньшей надеждой, чем Кроули.

Кроули слегка покачал головой и бросил на ангела короткий взгляд.

– Не повезло, – вздохнул он. – Давай найдем какой-нибудь мотель.

В конце концов они оказались в одном из домов в трех милях к югу от Тадфилда, невзрачном придорожном строении, которое знавало лучшие времена, но отлично подходило для их целей – если только Ад или Рай не использовали какие-то другие методы слежения, – это было последнее место, где их стали бы искать, учитывая ветхую парковку и старомодную неоновую вывеску, на которой даже не загорались буквы. Скучающая девушка на стойке регистрации бросила на темные очки Кроули веселый взгляд, не удивляясь тому, что Кроули забронировал себе и Азирафаэлю один двухместный номер – времена действительно менялись, и это, по крайней мере, играло им на руку. С его нежеланием прибегать к чудесам им действительно повезло, что большинству людей было наплевать на то, что двое мужчин регистрируются вместе, он не согласился бы оставить Азирафаэля одного, ни за что на свете.

Номер был тесным, но, по крайней мере, достаточно чистым, двуспальная кровать, две прикроватные тумбочки и крошечный столик с двумя простыми стульями, все сгрудилось в не очень просторной области. Это место было далеко от стандартов комфорта Кроули, но он не стал ни к чему придираться сегодня вечером. Учитывая все обстоятельства, им уже повезло, что их еще никто не нашел. Ангел вошел первым и устало двинулся к окну, когда Кроули запер за ними дверь, предпочитая не включать свет. Он последовал за Азирафаэлем внутрь, снял куртку и небрежно бросил ее на спинку ближайшего стула – она неминуемо скомкалась бы, приземлившись там, но Кроули, создание комфорта, обеспечиваемого мгновенными чудесами, едва ли обратил на это внимание.

– Ложись спать, ангел, – сказал он, положив руку на плечо Азирафаэля и почти обняв его. – Поспи немного, я присмотрю и постараюсь что-нибудь придумать.

Он не знал, что им теперь делать, и чувствовал себя усталым, потерянным и испуганным. Единственное, что приходило в голову Кроули в качестве временного решения, – это заснуть и разобраться со всем завтра утром, – именно это сам Азирафаэль советовал ему в столь многих предыдущих случаях. Он сомневался, что это действительно хорошая идея, но пока не видел никакого выхода, и ночь тоже брала свое.

Азирафаэль тихо вздохнул и после недолгого колебания повернулся к нему лицом, между ними все еще оставалось несколько добрых дюймов, но это не помешало сердцу Кроули пропустить удар. Темнота и их близость друг к другу создавали близость, к которой Кроули стремился годами, десятилетиями, веками, и вот она наконец наступила, и горькая ирония ситуации не ускользнула от него – все было по-прежнему неправильно. В каком-то смысле это было правильно, но…

Страдальческий взгляд Азирафаэля был тем, что помешало беглому ходу мыслей Кроули полностью убежать. В нем было столько замешательства, как будто он больше не знал, где находится, и это вполне могло быть правдой – как и Кроули, если быть честным. Почти осязаемая агония в глазах ангела была невыносима, поэтому Кроули просто сдался, сделав полшага ближе и наконец заключив Азирафаэля в свои объятия. Его губы в конце концов прижались ко лбу ангела в мягком, немного опасливом поцелуе, а потом он просто стоял, прижимая его к себе, чувствуя, как тело Азирафаэля сдается и прижимается к нему так, как Кроули мечтал целую вечность, как могло только тело любовника.

– Хочешь, чтобы я… – Кроули замолчал, но взял себя в руки и заставил себя продолжать – теперь уже не было смысла притворяться, что он даже не знает, сколько у них осталось времени, —…пошел с тобой?

Он почувствовал, как Азирафаэль судорожно вздохнул у него на шее, а затем услышал, как он сглотнул.

– Не оставляй меня, – прошептал он, и Кроули почувствовал, как его руки сминают ткань рубашки. – Пожалуйста.

– Никогда, – ответил Кроули тихим, но твердым голосом. – Я могу обещать тебе, что не сделаю этого. Я никогда не оставлю тебя, ангел. Не до тех пор, пока я существую, в той или иной форме.

Он услышал сдавленный всхлип у себя на плече и почувствовал, что дрожит от волнения. С желанием. Со страхом. С явной беспомощностью.

– Пойдем, – прошептал он и попятился к кровати, таща ангела за собой.

Азирафаэль не сопротивлялся ни в малейшей степени, следуя за движением демона, пока они не приняли более горизонтальное положение, полусидя на подушках и с руками Кроули, все еще обернутыми вокруг него в защитном крепком объятии. Теперь он стоял лицом к Азирафаэлю, их носы были всего в нескольких дюймах друг от друга, и он не был уверен, были ли они когда-нибудь так мучительно близки друг к другу, по крайней мере, пока оба были трезвы. Он чувствовал дыхание ангела на своем лице, теплое и влажное, с легким оттенком виски, твердое присутствие его тела так близко к его собственному, тепло, которое оно излучало, и, самое острое из всех, рука Азирафаэля наконец остановилась на его шее, большой палец коснулся места чуть ниже уха.

Кроули моргнул, уставившись в такие знакомые и такие необычные глаза Азирафаэля, что их зрачки расширились от недостатка света. Он мог различить каждую морщинку на его лице, тончайшую паутинку, бегущую от уголков глаз, – самые заметные; ресницы Азирафаэля, светлые и почти прозрачные на самых кончиках; его светлые брови и форму носа; очертания губ, пухлых и таких соблазнительно мягких, за которыми, как он знал, виднелся ряд белых зубов. Как и много раз до этого, Кроули задавался вопросом, каково это – провести по ним языком. Он сглотнул, подавил дрожащий вздох и снова уставился в глаза Азирафаэля. Его встретили с таким несчастным, но таким нежным и полным любви взглядом, что он почувствовал жжение в собственных глазах, и это тоже было в новинку – он не мог ясно вспомнить, когда позволил себе пролить хоть одну слезу.

– Мы шли к этому слишком долго, да? – печально пробормотал ангел.

А потом он вдруг пошевелился, почти незаметно, и, в мгновение ока, его губы прижались к губам Кроули, совсем чуть-чуть, и демон почувствовал, как его парализует само ощущение поцелуя, которого он так долго ждал. И, как это ни смешно, он не мог пошевелиться. Он даже не мог ответить ангелу должным образом. Все, на что он был способен, – это неподвижно прижиматься к губам Азирафаэля, впитывая это чувство, стараясь быть именно в этот момент, стараясь отогнать от себя весь остальной мир. Желая запомнить каждое маленькое ощущение на случай, если этот первый поцелуй станет их последним. Он не хотел думать об этом, но, хах, каковы были шансы на обратное в действительности?

– Мне так жаль, – едва слышно прошептал Азирафаэль, касаясь губами губ Кроули.

Все, что демон смог придумать в ответ, это сглотнуть и покачать головой.

– Не жалей, – скорее выдохнул он, чем сказал.

Затем Азирафаэль снова поцеловал его, и на этот раз Кроули был немного более подготовлен. С третьей попытки он наконец почувствовал влагу, а с четвертой – вкус ангельских губ. Это было все еще не что иное, как ангельское, или так он думал, во всяком случае, откуда ему было знать, у него никогда не было шанса поцеловать Азирафаэля, пока он все еще был божественным – эта головокружительная, знакомая смесь – впечатление – запаха теплого чая и специй и солнечного света, от которого Кроули так сильно зависел. Он тихо всхлипнул в губы ангела, его рука медленно – почти благоговейно – скользнула с плеча Азирафаэля, вдоль его руки, вдоль его бока, вниз по бедру, а затем снова поднялась вверх.

– Ангел, – пробормотал он дрожащим голосом и позволил своим пальцам запутаться в мягких кудрях Азирафаэля. – Ты мой ангел, Азирафаэль. И так будет всегда.

Он потерся острым кончиком носа об Азирафаэля, чувствуя, как рука последнего скользнула к его затылку, снова подталкивая его ближе. Через некоторое время Кроули наконец-то получил возможность узнать, каково это на самом деле – водить кончиком языка по зубам Азирафаэля.

Это было божественно.

Он не имел ни малейшего представления – и не особенно хотел знать, – как долго они занимались этим, целуя друг друга так мучительно тщательно, потому что, несмотря на все его старания, они могли продолжать делать это в течение столетия, и он не мог насытиться этим, когда Азирафаэль наконец отстранился, к своему искреннему разочарованию.

– Кроули, – прошептал он прямо ему в губы, немного запыхавшись, когда его рука переместилась с затылка на плечо и слабо сжала его. Кроули, который не хотел возвращаться к каким-либо реальным проблемам, которые у них были в данный момент, просто двинулся вперед, пока его рот снова не прижался к губам ангела. – Кроули, мой… пожалуйста, дай мне минутку…

– Ш-ш-ш, – прошипел Кроули и снова попытался поцеловать его. – Я никогда не причиню тебе боль, Азирафаэль…

Но, к его удивлению, Азирафаэль даже фыркнул и покачал головой, и это заставило Кроули остановиться.

– Я знаю, что ты этого не сделаешь, – взгляд ангела на мгновение скользнул вниз к губам Кроули, а затем вернулся обратно к его глазам.

Он улыбнулся, немного грустной улыбкой, от которой у демона болезненно сжалось горло. Вздохнув, он мягко поцеловал Азирафаэля в губы, облизал свои собственные и отодвинулся, ожидая, что же именно так срочно понадобилось сказать ему.

– Просто… я просто хочу, чтобы ты это знал, пока я чувствую, что еще могу это сказать. Боюсь, что скоро я не смогу говорить подобное…

– О нет, сможешь, – выпалил Кроули, поняв, что именно имел в виду Азирафаэль, и покачал головой.

Ему пришлось уточнить, потому что на лице ангела появилось выражение крайнего недоумения. Что ж, он имел право быть озадаченным – за те шесть тысячелетий совместного существования они никогда по-настоящему не обсуждали любовь – по крайней мере любовь в отношении демонов и их демонической природы. Так что Кроули продолжил, наконец сказав Азирафаэлю то, что он заслужил услышать давным-давно.

– На самом деле это не так сложно сказать, как ты думаешь. Я люблю тебя, ангел. Видишь?

Он улыбнулся, натянуто, с закрытым ртом, улыбкой, ожидающей боли. Она не колеблясь появилась, резкая и такая неизбежная, но, тем не менее, он продолжал улыбаться. По крайней мере, выражение абсолютного изумления на лице Азирафаэля стоило улыбки. Другая причина заключалась в том, что он сознательно хотел сказать именно это в течение последних четырехсот лет или около того.

– Но… – Азирафаэль замолчал, широко раскрыв глаза и удивляясь, и впервые со времени того ужасного инцидента, который произошел ранее, на его лице не было ни малейшего выражения потери и печали. – Но ты… ты можешь…?

– Я могу, ангел, и делаю это, – Кроули придвинулся ближе и прижался губами к уху Азирафаэля. – Я люблю тебя, – повторил он, поморщившись.

На этот раз боль была сильнее. Он задумался, сколько раз он мог бы сказать это, прежде чем это станет настолько невыносимым, что он заткнется. Или до того, как он закончит с полным ртом собственной крови. Не все в Аду было продумано, но в том, что касалось причинения боли, им не было равных.

– Но почему ты никогда… мы никогда… – голос Азирафаэля звучал совершенно ошарашенно. Его система мироустройства рушилась на глазах, и Кроули не мог винить его за это. – Почему тогда демоны никогда… или только ты?

– Никогда не говорил этого? – спросил Кроули и отстранился, чтобы снова взглянуть на Азирафаэля.

Он сглотнул, невесело улыбнулся и на этот раз показал зубы. Он искренне надеялся отложить этот разговор до более подходящего случая, но, похоже, шансов избежать его больше не было. И, вероятно, больше нет смысла избегать. Все карты были на столе, и сейчас, пожалуй, самое подходящее время.

В комнате было темно, но какое это имело значение для двух сверхъестественных существ? Удивление в глазах Азирафаэля медленно сменилось шоком, и когда он перевел взгляд с глаз Кроули на стекающие струи крови с его рта, в них начало зарождаться понимание.

– Мой… – Азирафаэль замолчал в благоговейном страхе. – О, мой дорогой…

Его рука поползла к щеке Кроули, нежно поглаживая ее, но Кроули все равно поморщился, когда большой палец ангела коснулся его нижней губы. Он ощущал рваные кусочки кожи языком во рту. А потом Азирафаэль притянул его к себе, не целуя по-настоящему, а просто прижимая его рот к своему, осторожно, держа покрытое потом лицо Кроули в своих руках, о, такое мягкое и нежное. Конечно, это не излечит множество крошечных ран во рту, но то, что ангел попытался, было большим облегчением.

– Это не сработает, Азирафаэль, – наконец сказал Кроули, отстраняясь. – Ты не вылечишь.

– Но… почему? – голос ангела звучал по-настоящему мрачно, и Кроули очень пожалел, что они не отложили этот разговор на потом. За последние несколько часов он достаточно насмотрелся на него, но не было смысла скрывать правду.

– Почему же? – переспросил он и горько усмехнулся. Азирафаэль снова опустил ошеломленные глаза к губам. – Они не должны заживать, потому что я не должен говорить такие вещи. Не до тех пор, пока они подлинны, и, как ты можешь видеть, они действительно искренни. Они заживут сами по себе, позже, конечно, и в этом весь смысл, тебе не кажется?

– Это… это жестоко, – голос Азирафаэля звучал глухо и хрипло.

– Ад жесток, ангел, – вздохнул Кроули и убрал с его лба друга кудрявую прядь волос. – Мы способны воспринимать любовь, вопреки распространенному мнению. Это на самом деле все, что можно хотеть после Падения. Просто какая-то чертова любовь, просто какая-то ее малая часть способна заставить любить и быть любимым снова, точно так же, как это было раньше. И почему, ты можешь говорить об этом сколько угодно, но есть цена, которую нужно заплатить, и ты видишь. И чем больше ты говоришь об этом, тем больше ты истекаешь кровью, тем больше тебе больно, и в конце концов, ты больше не хочешь никакой любви, потому что она – это боль, и понимание этого заставляет тебя ненавидеть ее, ненавидеть больше всего на свете, потому что это действительно все, чего ты хочешь, и ты не можешь любить всю свою жизнь, и это только больше причиняет боль.

Демон вздрогнул и моргнул, поморщившись, потому что говорить тоже было больно.

– Кроули, – Азирафаэль взял его лицо в ладони, очевидно пытаясь заставить замолчать. – Кроули, дорогой мой, не надо…

– Нет, ангел, – упрямо покачал он головой и усмехнулся. Он подозревал, что его ухмылка теперь выглядела не иначе как дикой, с кровью и остатками кожи, но ему было наплевать. – К черту их, – выплюнул он, – потому что я люблю тебя, Азирафаэль. Люблю тебя, люблю, буду повторять это до тех пор, пока… – он наполовину всхлипнул, наполовину захихикал. – Люблю тебя, ан…

А потом губы Азирафаэля оказались на его губах, и он наконец не смог ничего сказать, и руки Азирафаэля держали его достаточно крепко, и он целовал его, о, благослови его, и он чувствовал слезы Азирафаэля – или, может быть, это были его собственные – на его щеках, и о, как они жгли! Но Кроули больше не обращал внимания на боль. Она была повсюду. Это причиняло боль Азирафаэлю, это причиняло боль ему самому, это причиняло боль, потому что его рот был полон его собственной крови, это причиняло боль, потому что он понятия не имел, что с ними будет и сколько времени им осталось.

– Мой дорогой, мой дорогой… – голос Азирафаэля был всем, что он мог слышать. Его голос, дыхание и тихое сопение. – Я…

Глаза Кроули мгновенно распахнулись.

– Не надо.

Азирафаэль только покачал головой.

– Я знаю, – повторил Кроули, стараясь говорить убедительно, но в его голосе прозвучала скорее мольба, чем что-то еще. – Я знаю, что хочешь. Хватит кровопролития, мы всегда можем…

Внезапно кто-то легонько, но твердо прижал большой палец к его жалящим, окровавленным губам. Азирафаэль покачал головой.

– Ангел… – Кроули снова попытался заговорить, но теперь ему было больно говорить, потому что изо рта у него текла кровь.

– Я не знаю, что будет потом и будет ли это «всегда» для нас, – прошептал Азирафаэль. Кроули это не понравилось, нет, совсем не понравилось. Но он продолжал молчать. – Я люблю тебя, – продолжал Азирафаэль, и то, как он вздрогнул и на мгновение сжал губы, не ускользнуло от внимания Кроули. – Кажется, я любил тебя с незапамятных времен. С самого Сада, может быть, даже еще раньше. Я люблю тебя, Кроули, всегда любил и всегда буду любить. Мне только жаль, что я не сказал тебе этого раньше, когда…

– Ты упр-рямый идиот, – пробормотал Кроули, его голос потонул в судорожном рыдании, и его губы в одно мгновение оказались на губах Азирафаэля.

Они больше ничего не говорили в течение очень долгого времени. Поцелуи тоже не очень хорошо работали, теперь, когда у них обоих было достаточно ран во рту, которые делали их скорее мучительными, чем приятными. Никто из них не спал. Тянулись минуты, один мучительный отрезок времени за другим, сливаясь во что-то, что Кроули не мог точно измерить. Небо на Востоке все еще было лишено каких-либо следов приближающегося рассвета, так что это не могло быть очень долго, но демону показалось, что он и Азирафаэль попали в какой-то кошмар, где время, должно быть, полностью прекратило свое существование, оставив их двоих беспомощными в темноте.

– И что теперь? – голос Азирафаэля наконец нарушил тишину, заполнившую маленькую суровую комнату, ставшую их маловероятным убежищем на ночь, заставив демона внутренне съежиться от отсутствия какого-либо вразумительного ответа.

Судя по его голосу, он не был на грани очередного нервного срыва, но Кроули подозревал, что это было вызвано главным образом тем, что он был совершенно измотан и, вероятно, физически не способен на очередной приступ слез. Но больше всего, внезапно осознал он, ему хотелось, чтобы Азирафаэль вернулся в прежнее состояние. Может быть, не к его ангельскому «я» – теперь это уже не обсуждалось, конечно, – но к его уверенному, оптимистичному, невыносимо невыразимому «я». К своему искреннему огорчению, Кроули понял, что это ужасное происшествие, возможно, было слишком большим для него, чтобы справиться с ним в одиночку; он не был уверен, что действительно способен стать тем, на кого они оба могли бы положиться, во всяком случае, ненадолго. Именно он всегда жаждал и искал надежного присутствия Азирафаэля и его поддержки, его успокаивающего сияния и ободряющего света знания, осознанного или нет, и именно Азирафаэль всегда утешал. Кроули просто не был создан для этого, с любовью или без любви.

Это не означало, что он не собирался делать все возможное – и на этот раз, это действительно было лучшим – чтобы они вдвоем продержались как можно дольше. Возможно, ему не хватало ангельской доброты и милосердия, по крайней мере той доброты и милосердия, которыми всегда обладал Азирафаэль, но он знал, что такое любовь, он чувствовал ее в каждой клеточке своего смертного тела и пронизывал каждую частичку своего существа.

Он уже много раз бывал рядом со своим ангелом; он дарил Азирафаэлю улыбки – настоящие, искренние, а не обычные иронические хмурые взгляды – в моменты общей радости; он предлагал ангелу много бокалов вина, горячего чая или своего любимого какао, в зависимости от того, в каком состоянии он находился; он был крепким плечом, на которое можно было опереться, когда очень пьяный ангел плакал на нем в тот день, когда его сына осудили; он держал необычно холодную и дрожащую руку Азирафаэля, стоя на крыше Вестминстерского аббатства, когда Лондон, их семья и дом, был обстрелян и разбомблен во время Блица; он наблюдал за беспокойным и таким редким сном ангела в каком-то полуразрушенном доме в охваченном войной Париже после того, как Азирафаэль провел несколько дней, ухаживая за раненым солдатом. Там Кроули не смог придумать ни одного оправданного предлога, чтобы остаться рядом с ангелом, но, как оказалось, в этом не было необходимости. Глаза Азирафаэля, такие огромные на его изможденном и совершенно ошеломленном лице, выражали что-то, что говорило громче любых слов, невысказанную мольбу к Кроули остаться. И Кроули, конечно же, провел ночь, сидя у кровати, продолжая бодрствовать и тоскливо желая, чтобы у него была способность успокаивать, как у Азирафаэля. Совсем чуть-чуть, совсем чуть-чуть, чтобы его ангел не ворочался на матрасе в смятом клубке простыней. Но, к его разочарованию, все, на что он был способен, – это наблюдать.

А потом, двадцать два года назад, он стоял бок о бок с Азирафаэлем на авиабазе Тадфилд, бросая вызов… ну, всем.

Кроули был рядом с ним во всех этих случаях и даже больше, и теперь он был полон решимости быть рядом с Азирафаэлем всегда. И все же стражем был Азирафаэль, а не он. Он был всего лишь посредственным демоном, с лучшим вкусом в одежде и гораздо большим чувством юмора, чем у большинства обитателей Ада, когда-то искушавшим кого-либо, да, но все же не более чем средний демон, пешка в великой схеме вещей. Он понятия не имел, как долго сможет держать их вдвоем в полном одиночестве. Он боялся, что этого будет недостаточно.

Он крепче прижался к Азирафаэлю, едва сознавая, что делает это, едва сознавая, что делает это ради поддержки, к которой так привык за те шесть тысячелетий, что они провели бок о бок.

– Я не знаю, Азирафаэль, – сказал он наконец, и в его голосе прозвучало больше отчаяния, чем он хотел показать.

Он нашел руку ангела и крепко сжал ее, чувствуя себя настолько безнадежно неадекватным, что это приводило в уныние. Азирафаэль протиснулся обратно.

Минуты тикали, и Кроули задумался, действительно ли ангел пытается уснуть, а если да, то поможет ли это ему хоть в малейшей степени. Если бы он все еще был ангелом или даже человеком, это могло бы помочь, но ха, тогда бы не было и самой проблемы. Но, однако, он был демоном.

Кроули подавил дрожь – «Азирафаэль» и «демон» просто отвратительно сочетались. Мир, должно быть, совершенно сошел с ума, если такое случилось. Кроули точно знал, что демонический сон не был – не мог быть – большим расслаблением, но он не мог заставить себя рассказать об этом Азирафаэлю. Слишком много абсолютно ужасных вещей уже произошло, и он не хотел, не чувствовал, что у него хватит смелости, действительно, рассказать об еще одной и позволить Азирафаэлю узнать о кошмарах. Он просто надеялся, что, может быть, из-за какого-то сбоя в программе или слепого везения, или поскольку сейчас они находились не в Аду, а на Земле, их не будет. Если бы он мог молиться, он бы молился, чтобы сон ангела был спокойным. Он это заслужил.

***

*«Девушка в янтаре» Ник Кейв и плохие семена (Nick Cave and the Bad Seeds – рок группа)

========== Глава третья ==========

Во мне то чувство, от которого невозможно избавиться,

Во мне то чувство, которое никуда не исчезнет,

В тебе оно есть тоже,

Просто продолжай отталкивать, отталкивать и отталкивать Небо.*

©

***

Что же касается сна, то, если не считать того случая в опустошенной войной Франции, когда Кроули просто напоил его настолько, что он не мог бодрствовать, а Азирафаэль был слишком измотан, чтобы протрезветь самостоятельно, ангел наконец сдался и попытался поддаться сновидениям, возможно, впервые за много веков, вскоре после неудавшегося Апокалипсиса. Кроули искушал его попробовать еще целую вечность до этого, но Азирафаэль всегда улыбался своей безмятежной маленькой улыбкой, которая говорила о том, что, хотя идея Кроули, возможно, и не была совершенно нелепой для других, он лично находил ее таковой, но был слишком вежлив, чтобы сказать это ему в лицо. У него есть дела, говорил он Кроули почти извиняющимся тоном, с раздражающей улыбкой на пухлых губах, и совершенно нет времени, чтобы тратить его на такую обыденную и бесполезную вещь, как сон. В конце концов, ему вовсе не нужно было спать, и Кроули тоже, как он сам заметил, что еще больше разозлило бы демона.

Однако, когда одиннадцатилетний антихрист в мгновение ока поставил весь великий план с ног на голову и, в качестве запоздалой мысли, сделал их обоих практически ненужными, освободив их от соответствующих обязанностей, число «дел» Азирафаэля, казалось, значительно уменьшилось. Правило «не связывайся с людьми», введенное Адамом, включало в себя обе стороны, вернее, неучастие обеих сторон, так что через несколько месяцев ангелу, наконец, пришлось признать, что, возможно, у него есть немного свободного времени. И все же, несмотря на все предложения и искушения Кроули, он упрямо утверждал, что все еще может найти себе массу занятий, даже учитывая отсутствие необходимости в его вечном бдении над человечеством.