Текст книги "Похитители любви (ЛП)"

Автор книги: CaptainSlow

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 16 страниц)

Пока Азирафаэль шел обратно к кабинке, в которой сидел Кроули, демон наблюдал за ним, ошеломленный тем, как противоречиво и неуместно выглядел здесь ангел, его нимб из кудрей освещался пульсирующими огнями, музыка гремела вокруг, он был одет в джинсы, которые сидели как влитые, и его собственную черную футболку, лицо было вытянутым и серьезным, и эти древние глаза смотрели на него издалека. Однако в них было мало света, чтобы Кроули понял, что они ищут не одобрения, а поддержки, и, сам того не ведая, демон облегченно вздохнул, понимая, что прежде чем Азирафаэль успел сказать ему что-то, что привело его сюда, должно быть, было ошибкой. Когда ангел добрался до кабинки, Кроули молча предложил ему свое пиво, и ангел залпом выпил половину, выглядя так, словно в любой момент мог заболеть.

Они не остановились там – двое внешне совершенно обычных посетителей, но, возможно, они были самой странной парой, которая когда-либо посещала берлинские бары: бывший ангел, который любил возмутительно старинные наряды, но теперь был одет в облегающие джинсы и нагло черную футболку, делал то, что он не простил бы себе всего несколько месяцев назад, соблазнял людей на менее благоприятные поступки; и демон в модных ботинках из змеиной кожи, скользкой черной рубашке и наглых очках, скрывающих его щелевидные желтые глаза, полные противоречивой смеси сочувствия и смятения, который, провожая своего напарника к выходу, послал мысль о том, с кем Азирафаэль разговаривал в тот вечер, чтобы хоть как-то смягчить нанесенный ущерб. Он не был уверен, что сможет помочь делу, но попытаться все равно стоило.

Позже той же ночью, когда Кроули вышел из ванной комнаты обратно в комнату – довольно роскошную, поскольку чем больше времени прошло, тем меньше казалось, что кто-то все еще собирается их искать, что они постепенно отказались от некоторых предосторожностей, – он обнаружил Азирафаэля все еще стоящим у окна и смотрящим на спящий город, точно в том же положении, в каком он оставил его полчаса назад. Единственное, что изменилось, это то, что свет был выключен, и он оставил Азирафаэля окутанным тьмой.

Медленно, и с тем ненавистно знакомым замирающим чувством в животе, которое теперь стало его заклятым другом, Кроули тихо подошел к своему ангелу, бесшумно ступая босыми ногами по толстому ковру. Он осторожно положил руки на плечи Азирафаэля, но тот все равно вздрогнул, напугав Кроули, и это ощущение, возникшее у него в животе, отозвалось болезненной сосущей пустотой в глубине груди демона.

– Прости, – прошептал Кроули, позволяя своим рукам скользнуть вниз по рукам ангела, и шагнул ближе, пока не прижался к спине Азирафаэля.

Ангел не ответил, но Кроули мог сказать, что вздох был тяжелым, но явно подавленным, и боль в центре его существа усилилась.

– Прости меня, ангел, – повторил он тихим и хриплым голосом.

Лучше бы ему никогда не приходила в голову эта проклятая идея предложить Азирафаэлю пробовать свои демонические трюки. В глубине души он подозревал, что его главная причина заключалась не в том, чтобы подбодрить Азирафаэля, хотя это могло бы сработать, если бы другой ангел превратился в другого демона. В глубине души Кроули полагал, что на самом деле он хотел знать, как далеко Азирафаэль Пал, в своей эгоистичной попытке убедить себя, что он все еще его ангел, что Падение не изменило его необратимо, что он не превращается в кого-то, кого Кроули позже найдет совершенно чужим.

Как оказалось, он действительно был уверен, что Азирафаэль, каким бы демоном он ни был сейчас, все еще не особенно любил причинять вред не обращающим на него внимания людям, но вместе с каким-то утешением, которое он принес с собой, это также заставило Кроули почувствовать такое отвращение к самому себе, что ему захотелось выть. Ну, во всяком случае, он, как оказалось, не сильно изменился. Он все еще был демоном, созданным для того, чтобы причинять боль тем, кто его окружает. Это, в свою очередь, принесло еще одно осознание, к которому он приходил так много раз до этого, которое беспокоило его практически ежедневно, которое показывало, что он просто не был создан, чтобы давать утешение. Даже в такие моменты, когда Азирафаэль страдал, Кроули все равно ставил свои интересы превыше всего, верно?

С тревогой он обнял Азирафаэля за талию и уткнулся лицом в изгиб его шеи. Его губы оставили бессильный поцелуй на коже, который, конечно же, не мог исправить каждую ошибку, которую он сделал, поэтому Кроули двинулся, пока его лоб не уперся в плечо Азирафаэля.

– Прости меня, – пробормотал он, и эти слова тоже причинили ему боль, не такую сильную, как любовь, конечно, но искреннее извинение тоже не одобрялось Адом.

Ответа по-прежнему не последовало, но теплая рука Азирафаэля сжала его предплечье, крепко и ободряюще, так же крепко и ободряюще, как само его присутствие всегда было для Кроули.

Позже той же ночью, в темноте, прижимая к себе ангела, не желая ничего больше, чем искупить то, о чем он просил его, и не находя нужных слов, Кроули занялся с ним любовью, на какую только был способен, он осыпал поцелуями, прикосновениями и приглушенными, шепчущими словами кожу Азирафаэля. Когда, спустя долгое время, они лежали, прижавшись друг к другу, – по мнению Кроули, это была лучшая часть дня, те мгновения после занятий любовью, потому что тогда это казалось почти нормальным, – печаль в глазах ангела сменилась теплым сиянием посткоитального насыщения, демон вспомнил то, что удивило его тогда, в баре.

– Ангел? – тихо позвал он, коснувшись губами шелковистых завитков на макушке Азирафаэля, и когда тот промычал в знак согласия, продолжил. – Мне показалось, что ты очень хорошо знаком с ночной жизнью Берлина.

– Не все из тех, кто нуждается в спасении, проводят время в библиотеках и театрах, – сказал Азирафаэль через некоторое время так тихо, что Кроули едва расслышал его. – Теперь это клубы, раньше кабаре, еще раньше – таверны, люди ходят туда, и их отчаяние чувствуется за милю. Я ходил туда делать свою работу, как и ты.

Демон открыл рот, отчаянно желая что-то сказать, отчаянно нуждаясь придумать что-нибудь, что могло бы передать, как ему жаль, что он втянул Азирафаэля в эту глупую затею с искушениями. Он должен был быть мудрее, но не был. После этого он больше никогда не просил Азирафаэля никого искушать, и Азирафаэль, к искреннему облегчению Кроули, не выказывал ни малейшего желания это делать.

Они спокойно двинулись дальше.

***

*«Голливуд» Ник Кейв и плохие семена

========== Глава восьмая ==========

Иногда немного веры может помочь

Пройти долгий, долгий путь.

Твоя душа – мой якорь,

Хоть я никогда и не просил об освобождении.

Спи сейчас, спи сейчас,

И бери от меня столько, сколько тебе нужно,

Потому что я просто жду твоего возвращения.*

©

***

В течение шести месяцев, последовавших за Падением Азирафаэля, они путешествовали по большей части мира, избегая мест, испытывающих грубый участок особой политической или военной нестабильности. Посещение их, скорее всего, потребовало бы того или иного чуда, хотя бы ради того, чтобы остаться в живых, поскольку развоплощение просто вернуло бы их в Ад, что было, конечно, неприемлемо, и ни один из них не желал привлекать слишком много внимания к своей персоне, творя чудеса направо и налево. Теперь, спустя полгода, это казалось менее важным, и все еще не было никаких вестей ни от Рая, ни от Ада, но они оба согласились, что лучше перестраховаться, чем сожалеть, прибегая к перестройке реальности только тогда, когда это было особенно необходимо.

Несмотря на всю красоту мира, которую им довелось увидеть в дороге, бегство было утомительным занятием, и после нескольких месяцев постоянных переездов с места на место, ночевок в чужих кроватях в незнакомых отелях в местах, которые были одновременно знакомыми и резко отличались от того, где они когда-то были, и с постоянной необходимостью быть начеку, Кроули чувствовал себя все более опустошенным. Он был не стражем, а всего лишь посредственным демоном, призванным искушать, вредить и развращать души невинных. Он не должен был любить, и даже если он, вопреки всему, оказался способен на это, это не означало, что он делал это особенно хорошо.

Во время своего бегства непонятно от кого они останавливались на несколько дней в одних местах и на несколько недель в других, и, оценивая свой темп по человеческим меркам, продвигались довольно неторопливо. Но с другой стороны, людям обычно требовалось около трех дней, чтобы привыкнуть к новому окружению, и насколько Кроули был обеспокоен, он провел последние несколько сотен лет в Лондоне и еще ни капельки не устал от него. Все это неспешное продвижение начинало казаться ему чертовски сумасшедшей погоней, и теперь он начинал чувствовать себя более чем запыхавшимся.

Молчание обеих Сторон тоже было странным. Они могли обманывать их, держаться в тени, но Кроули все еще был склонен полагать, что если бы Небеса или Ад действительно хотели найти их, то они были бы найдены в самый день Падения Азирафаэля. Несмотря ни на что, их до сих пор не было, и если вначале это казалось облегчением, то теперь неизвестность становилась почти настолько же плохой, как и постоянное ожидание возможного плена. Во-первых, это давало Кроули надежду. Она была слабой и едва теплилась глубоко внутри него, но все же это была надежда, надежда на то, что, может быть – только может быть – им сойдет с рук еще один большой провал. Что, возможно, их наконец оставили в покое. Что, вероятно, их пощадили и дали им драгоценный шанс жить своей собственной жизнью. Но отношения Кроули с шансами были непостоянными – он знал по горькому опыту, что их легко потерять, и не смел надеяться на будущее, которое у них с Азирафаэлем все-таки могло быть.

Ад – это не то место, где все сходит с рук. Что же касается Рая, то Кроули больше ничего не знал и не хотел знать, после того как они позволили Азирафаэлю Пасть. Кроме того, что касается демонов или людей, то Небеса никогда не были особенно милосердны. Нет, ждать доброты, прощения или сострадания от любой из этих Сторон было безнадежным делом, и все же, несмотря на все это, Кроули слишком надеялся на собственное благо.

***

Тем временем они находились в Перу, неторопливо проезжали по стране, наслаждаясь захватывающим дух пейзажем, несмотря на не особенно благоприятную погоду. Закаты над Андами почти каждый вечер вызывали благоговейный трепет, хотя воздух был кристально чист и полон экзотических ароматов. Конечно, они оба видели все это и раньше, но прошло уже немало времени с того момента, как они с Азирафаэлем отважились уехать далеко от Лондона, и созерцание знакомых, хотя и несколько забытых мест освежало.

В настоящее время они отдыхали на вершине радужной горы, с которой, как утверждала туристическая брошюра, открывался великолепный вид на чудо природы. К счастью для них, несмотря на сезон дождей, так оно и было, поэтому кучка туристов, все с фотоаппаратами и одетые в тяжелые походные ботинки – единственной вещью, отличающей их друг от друга, были различные оттенки кислотных цветов их куртки – суетились вокруг, делая тонны снимков и едва обращая внимание на настоящий великолепный вид. В этом месте вообще была удивительно странная атмосфера, которую Кроули не мог уловить – ничего действительно необычного, но в то же время это было неуловимо успокаивающе. Это был странный выбор слов, чтобы описать действительно красивый, но все еще обычный холм в середине ничего, но это было самое близкое, что Кроули мог сказать, чтобы охарактеризовать его. Азирафаэля попросили о помощи несколько их товарищей по путешествию, и он подчинился с любезной, вежливой улыбкой владельца книжного магазина, делая различные снимки и время от времени вступая в светские беседы. К Кроули не обращались за помощью, но, с другой стороны, к нему в общем редко обращались. К его искреннему удивлению, ему, однако, предложили сфотографироваться.

– …если бы ты позировал там со своим чудесным парнем, разве это не было бы просто чудесным фото, милый? – щебетала дама лет пятидесяти, тоже одетая в ярко-розовую куртку и походные ботинки. Она выглядела кричаще британской и имела ярко выраженный оксфордский акцент.

Несколько мгновений Кроули пристально смотрел на нее сквозь почти полностью непрозрачные линзы своих солнцезащитных очков, раздумывая, не спросить ли ее, с какой стати она решила, что у них именно такие отношения, в то время как леди продолжала мило улыбаться ему, пока, в конце концов, у него не осталось другого выбора, кроме как согласиться. Он не упустил возможности фыркнуть и закатить глаза за темными стеклами очков, но леди, похоже, это нисколько не обескуражило.

– Ангел, – позвал он в сторону своего «парня».

Слышать, как это говорит незнакомец, было несколько удивительно, но приятно. Глаза леди метнулись к Азирафаэлю, и улыбка, грозившая превратиться в усмешку, еще больше растянула уголки ее рта. Однако она взяла себя в руки. Кроули удивлялся, как ангел все еще может очаровывать людей, не делая ничего, кроме чрезмерной суетливости, хотя он знал, что теперь это в основном притворство, просто его регулярное поведение в разговорах с незнакомыми людьми. Он протянул свой телефон женщине.

– Иди сюда, – позвал он Азирафаэля, когда тот обернулся и вопросительно посмотрел на него. – Время семейных фотографий.

Азирафаэль так и сделал, хоть он и выглядел немного ошарашенным, но все равно ослепительно улыбнулся слегка кривой улыбкой. Может быть, это было просто освещение здесь, но внезапно его лицо оказалось таким открытым и безмятежным, как будто не было всех этих долгих месяцев постоянных забот позади. Его улыбка была легкой и открытой, солнце за его спиной превращало его волосы в ореол света, а глаза казались почти синими. Он тоже был одет в черные брюки и ярко-синюю куртку, оттенок которой напоминал демону лазурный цвет, которого ему так не хватало.

Но тут рядом с ним оказался Азирафаэль с удивительно беззаботной улыбкой на губах, а потом женщина проворковала банальное «сыр», и ангел положительно улыбнулся ей, его ладонь легонько легла на плечо Кроули, а сам Кроули, слишком загипнотизированный красотой Азирафаэля, не успел даже повернуть голову, чтобы посмотреть в камеру. В конце концов, они получили фотографию настолько явную в своей подлинности и искренности, что они не могли бы сделать лучше, если бы они целенаправленно позировали хоть сто раз.

– О, вышло просто замечательно! – воскликнула дама, явно удовлетворенная.

– Большое спасибо, дорогая, – сказал Азирафаэль женщине, забирая у нее телефон и возвращая его обратно Кроули, который по какой-то причине все еще не мог справиться с тем первоначальным приступом необузданных эмоций, который поразил его несколько мгновений назад.

Он не обращал внимания на фотографию – все, о чем он мог сейчас думать, это как необычно жизнерадостно выглядел Азирафаэль – и вел себя – как будто все предыдущие месяцы не случались с ними вообще, и он все еще был самим собой, ангелом, иногда сволочью, но все еще неизбежно божественным и сияющим. Ни с того ни с сего Кроули охватило непреодолимое желание просто подойти к нему, обнять и уткнуться носом в это облако непослушных кудрей, вдыхая его запах, саму его сущность, и греться в надежде, которую он когда-то мог ему дать.

– Вы англичанин, верно? – спросила женщина между тем, непринужденно.

– Совершенно верно, – кивнул Азирафаэль с довольным видом. – Мы из Лондона.

– О, я именно так и подумала!

– А вы?

– О, откуда-то из Оксфордшира, – довольно уклончиво ответила женщина, сделав неопределенный жест рукой. – Каким вы находите это место? Великолепный пейзаж, не правда ли?

– О, мы просто в восторге…

Похоже, Азирафаэль внезапно нашел себе хорошую компанию, и Кроули позволил себе ненадолго отключиться, ничего не делая, а просто наблюдая за своим партнером. Он был очарован тем, как ветер дразнил его кудри, и морщинками, которые появлялись вокруг его глаз, когда он щурился на солнце, и тем, как его губы формировали слова, когда он произносил их с безупречным британским акцентом. Он просто стоял рядом с Азирафаэлем и этой леди, пока они вели светскую беседу, засунув руки в карманы джинсов, не в силах не восхищаться ангелом. Он не мог не любить его, не волноваться за него, не желать его – смесь эмоций, в которой было слишком много любви и нежности, чтобы ее мог испытывать демон. И, время от времени, с тех пор, как он начал их испытывать, они угрожали наконец задушить его.

– …может показаться странным, учитывая красоту этого места, – говорила женщина, – но я действительно скучаю по Лондону. Я никогда бы не подумала, что буду скучать, – не с этим абсолютно чудесным пейзажем! Но знаете, возможно, этот местный моросящий дождь и вызывает у меня тоску по дому.

Азирафаэль добродушно рассмеялся и согласился, что да, действительно, лондонская погода имеет тенденцию раздражать и оставаться там надолго, не упуская возможности оплакивать тепловые волны, которые становились все более распространенными даже в Англии.

Когда они прощались, сверкающие глаза женщины улыбались Кроули так же открыто, как и Азирафаэлю, но по какой-то непостижимой причине ему показалось, что в ее взгляде, странно устремленном на него, сквозила тревога. То, что она сказала дальше, было еще более запутанным.

– Было так приятно наконец встретиться с тобой, – сказала она Кроули, пожимая его руку и держа ее чуть дольше, чем ему хотелось бы. Ее ладони были сухими и теплыми, и, как ни странно, от этого прикосновения по всему его телу пробежала волна покалывания. Кроули почувствовал легкую дрожь, не в силах отнять руку, пока она сама ее не отпустила. – И с тобой тоже, – она повернулась к Азирафаэлю, пожимая его руку таким же образом, но позволяя ей оставаться в ее руке еще дольше. – Ты позаботишься о нем, хорошо?

И вот так, внезапно, беззаботное отношение ангела исчезло, его глаза потеряли фокус, как будто он был загипнотизирован. Кроули уставился на него, сердце бешено колотилось в груди, мысли метались в голове: «с-святость, вот оно, эта женщина – агент, работающий либо на Верх, либо на Низ, либо на них обоих».

Но затем, прежде чем он смог что-либо сделать, в глазах ангела снова появилось понимание, и он уставился на миниатюрную леди со странным благоговением, его челюсть немного отвисла, чтобы дополнить весь образ. Кроули уже открыл было рот, чтобы потребовать объяснений, но прежде чем он успел это сделать, женщина отпустила руку Азирафаэля и с улыбкой, которая выглядела так, словно она смотрела не на двух незнакомцев, которых только что встретила на каком-то невзрачном холме в Перу, а на двух своих старых знакомых, повернулась и зашагала по тропинке, извивающейся вниз, как змея.

Они обменялись взглядами, ангел все еще выглядел немного ошеломленным, а демон вопросительно поднял бровь, его сердцебиение все еще отдавалось эхом в ушах, когда остатки адреналина, который он только что испытал, растворились в его крови.

– И что же, черт воз-зьми, это должно оз-значать, а? – спросил Кроули, слишком встревоженный, чтобы прогнать шипение из своего голоса.

Азирафаэль только слегка озадаченно посмотрел на него, а затем пожал плечами, его глаза вернулись к женщине, которая уже исчезла из виду.

– Я… не знаю, мой дорогой, – сказал он, наконец, приглушенным голосом, как будто он был внутри церкви, а не стоял на вершине продуваемого ветром холма.

– С тобой все в порядке, ангел? – спросил Кроули, не менее озадаченный, чем сам Азирафаэль, бессознательно сгибая руку, которую пожимала женщина.

Это было странно, но он не мог понять, что именно в этом было странным. Это не было больно, и это не было совсем неприятно или что-то в этом роде. Это было просто так – странно покалывало.

– Да, – сказал Азирафаэль, и его голос был таким тихим, что Кроули пришлось напрячь слух, чтобы уловить слова. – Да, думаю, что да. – Затем он протянул руки, положил их на плечи Кроули и нежно поцеловал его в щеку. – Я… ты ведь знаешь, да? – тихо прошептал он в уголок рта Кроули, а затем отпустил, позволяя своим ладоням скользить вниз по рукам демона, пока они не достигли его пальцев.

Кроули кивнул, прекрасно понимая, что хотел сказать Азирафаэль, но промолчал. Он коротко сжал руки ангела, окинув его внимательным взглядом. Между его бровями залегла тревожная складка, но на самом деле он не думал, что что-то не так. Азирафаэль выглядел так, словно был просто занят воспоминанием о чем-то, что вертелось у него на кончике языка, но потом неумолимо ускользало.

Однако Кроули неразумно пожалел, что Азирафаэль не сказал этого вслух, не сказал, что любит его. Это было, конечно, эгоистично, потому что он все равно знал это, и никому не нужно было бесполезное кровопролитие, но он чувствовал, что услышать это сейчас будет достаточной гарантией того, что с Азирафаэлем действительно все в порядке, в конце концов, это подействовало бы на него, как обезболивающая мазь – на рану. Потому что, вздрогнув, Кроули осознал, что рана – Азирафаэль – отдаляется от него каким-то неуловимым, неопределенным образом, причиняя ему боль, которую он не мог объяснить. Как будто его душа раскалывалась на слишком много частей, больше, чем его рассудок мог выдержать. Сначала, давным-давно, часть его была уничтожена Падением – или, по крайней мере, это то, что он всегда думал – и теперь ангел, который был единственным существом, способным заполнить эту зияющую пустоту, также падал, отдаляясь, забирая с собой больше, чем он изначально дал ему, забирая какую-то неизбежную часть самого Кроули.

***

В тот вечер, совершенно неожиданно и застав Кроули врасплох, Азирафаэль осторожно предложил ему вернуться домой.

Они пили сладкое местное вино на открытой террасе перед своим гостиничным номером, и, к тревоге Кроули, казалось, что весь вечер Азирафаэль смотрел на него так же странно, как и британка, которую они встретили на том холме, – это был напряженный, изучающий взгляд ангела, пристально вглядывающегося в Кроули. Он сделал полубезумную попытку обдумать, что бы это могло значить, что там произошло между той леди и Азирафаэлем, и чем вызвано это странное покалывание по всему его телу, но он был слишком пьян, чтобы начать анализировать это прямо сейчас. Больше всего его занимало то, как выразился Азирафаэль. Значит, домой. Дом, если подумать, был всем, о чем мечтал Кроули с того самого момента, как они сбежали из него несколько месяцев назад.

Дом – это Сент-Джеймс и утки. Дом определялся поздними обедами в Ритце, где было слишком много вина и слишком много десертов, большинство из которых он все равно скормил бы Азирафаэлю. Домом был старый скрипучий диван в книжном магазине, такой потрепанный и ободранный, что это был позор для всего диванного вида, но такой уютный и знакомый и все же удобный. Дом подразумевал Бентли с ее наглой манерой отказываться играть что-либо, кроме лучшего из Queen. Дом был наполнен запахом морских водорослей после дождя и свежесваренного кофе из крошечной кофейни рядом с его квартирой в Мэйфейре, где также подавали те довольно простые бисквиты, которые Азирафаэль непостижимо любил. Дом состоял из рядов и ларьков с книгами, пылинками и раздражающим звоном колокольчика над дверью. Дом включал в себя различные растения, и эта мысль отозвалась в груди Кроули резкой болезненной болью. Какими бы бойцами они ни были, они не смогли бы выжить в эти последние месяцы в одиночку.

Едва осознавая, что делает, и совершенно забыв о предложении Азирафаэля, Кроули сглотнул и впился зубами в нижнюю губу, когда в горле образовался неприятный комок. Мысль о его растениях оказалась куда более тревожной, чем она имела право быть.

– Кроули? – голос ангела вернул его в реальный мир, и демон поднял глаза, чтобы встретить его обеспокоенный взгляд. – Как ты…

– Прекрасно, – Кроули покачал головой. – Просто немного пьян, вот и все.

Азирафаэль бросил на него еще один странный взгляд и кивнул.

– Ну и что ты об этом думаешь?

– О возвращении?

– Да.

– Думаешь, там будет безопасно? – спросил Кроули, покусывая нижнюю губу и неторопливо вращая бутылку вина, наклоняя ее то в одну, то в другую сторону, пока она, наконец, не выскользнула из его рук и не накренилась слишком сильно, и Кроули прошипел проклятие, когда темно-красная жидкость внезапно пролилась на белую скатерть. Прежде чем он успел что-то сделать с растущим пятном, рука Азирафаэля легла на его ладонь, такая теплая и уверенная, что он нежно сжал свои замерзшие пальцы. Внезапно он буквально почувствовал тревогу Азирафаэля, но не мог точно сказать, чем она вызвана. Винное пятно исчезло со скатерти само собой, прямо у него на глазах. Он посмотрел на ангела, но Азирафаэль не обращал никакого внимания на то, что он только что чудом убрал грязь. Он пристально смотрел на Кроули, и между его бровями снова появилась складка, которая, несомненно, говорила о большом беспокойстве.

– Дорогой…

– Я в порядке, – повторил Кроули. – В порядке. С-серьезно. – Он замолчал и вместо этого пренебрежительно пожал плечами.

Он не хотел говорить, что просто чертовски устал. Ну, это было, по крайней мере, больше похоже на усталость. С каждым днем он все больше и больше убеждался в том, что, должно быть, потерпел сокрушительную неудачу.

– Значит, ты считаешь, что теперь можно спокойно вернуться? – спросил он, правда, невнятно, потому что был пьян.

Азирафаэль улыбнулся немного усталой кривой улыбкой, а затем пожал плечами.

– Думаю, что да… если бы они действительно хотели нас найти, то давно бы это сделали, как ты думаешь? В любом случае, за последние пару месяцев мы почти ничего не скрывали.

Кроули хотел возразить. Параноидальная сторона его личности хотела возразить, что и Ад, и Рай могут вечно ждать своего шанса, но Азирафаэль, конечно, был прав, говоря, что это все еще не должно было быть слишком сложным для обеих сторон – выяснить, где они оба находились. Кроме того, он чувствовал себя невероятно усталым и слишком пьяным, чтобы возражать.

Поэтому он не возражал. Вздохнув, он кивнул головой.

– Думаю, да, – сказал он.

– Кроули?

– Я просто пьян, ангел, – фыркнул он. – Надо протрезветь, наверное.

– Тебе нужно поспать, – покачал головой Азирафаэль, и вдруг его рука исчезла. Кроули дернулся и был вынужден встретиться взглядом с ангелом, потеряв привычное, твердое тепло.

– Мне не нужно… – запротестовал он, с некоторым удивлением заметив, что он не просто немного пьян, он был достаточно пьян, чтобы его язык стал вялым и не желал сотрудничать.

– Конечно, – последовал быстрый ответ, и в мгновение ока Азирафаэль оказался рядом с ним, засунув руки под мышки. – Пойдем, дорогой, я уложу тебя в постель.

– Я не собираюсь спать, ангел, – упрямо пробормотал Кроули, но позволил Азирафаэлю помочь ему подняться со стула. – Я останусь на с-страже, мне надо с-следить…

– Конечно, конечно, теперь пойдем. Ты ведь можешь оставаться на страже и в постели, верно? – взволнованный шепот Азирафаэля перешел в теплое дыхание где-то сбоку от горла Кроули.

– Конечно, ангел, как скажешь.

Он позволил Азирафаэлю идти впереди, пол предательски накренился под его ногами, и как только они успешно добрались до кровати, он позволил ангелу раздеть себя и уложить в постель. Через некоторое время Азирафаэль скользнул под одеяло рядом с ним и выключил свет взмахом руки, заставляя демона указать на то, что это уже слишком много легкомысленных чудес для одного вечера, но алкоголь в его организме в сочетании с усталостью, которая, казалось, поселилась в самом центре его существа так давно, сделал его довольно бесполезным в артикуляционном смысле. Полный решимости сдержать свое слово и не заснуть, он подумал, что просто закроет глаза на несколько минут, наслаждаясь этим твердым, теплым, заботливым присутствием рядом с собой, притворяясь, что все так, как должно было быть, как было, а потом протрезвеет и выполнит свой долг. Еще одна минута, ну, может быть, две. Покидать теплые объятия ангела было слишком кощунственно, поэтому он просто позволил себе еще несколько минут покоя.

***

Как и следовало ожидать, Кроули крепко заснул, впервые за много месяцев заснул по-настоящему, прижавшись к Азирафаэлю, уткнувшись носом в регулярно вздымающуюся и опускающуюся грудь бывшего ангела, а руки Азирафаэля крепко обнимали его, удерживая в объятиях, которых он жаждал с самого начала времен, защищая его в чем-то теплом, безопасном и любящем.

Это была первая ночь после Падения Азирафаэля, которую Кроули проспал крепко и которую сам Азирафаэль провел совершенно бодро, благодаря маленькой струйке магии, которую он влил в свое тело, чтобы оставаться неспящим. Ему нужно было многое обдумать, и единственное, что его по-настоящему удивляло, – это почему ему понадобилось шесть месяцев, чтобы начать это делать.

За ночь не произошло ничего необычного, а на следующий день Кроули мучился жутким похмельем. Он провел всю ночь и все утро, ни разу не изменив позы, лежа на боку, обняв Азирафаэля за талию и уткнувшись лицом в изгиб его шеи. Когда он пришел в себя, Азирафаэль позволил своим собственным объятиям немного ослабиться, чтобы дать ему больше места, и Кроули откатился от него с жалким стоном, он прикрыл глаза кистью руки, очевидно, чтобы блокировать дневной свет.

– Черт, – пробормотал он. – Не надо было ложиться спать пьяным, – а потом, когда он, по-видимому, понял, что именно это и произошло, спросил: – Я отключился на всю ночь?

– Всю ночь и половину дня, мой дорогой, – улыбнулся ему Азирафаэль, осторожно убирая руку Кроули от лица, чтобы иметь возможность обхватить ладонью его щеку.

– Что… – начал демон, но внезапно замолчал, когда Азирафаэль чудом избавился от его похмелья, его глаза тревожно сфокусировались на лице Азирафаэля. – Это… это вряд ли было неприятно, – пробормотал он, нахмурившись.

– Ну, конечно, не было, это была демоническая сила, а не божественная, она не должна была ранить тебя так, как моя, – мягко сказал Азирафаэль, удивляясь, что он не чувствовал столько печали, говоря об этом. – Как ты себя чувствуешь?

Кроули окинул его долгим взглядом, словно пытаясь понять, как чувствует себя сам Азирафаэль, но потом слегка ухмыльнулся.

– Хорошо, я думаю, – пробормотал он, наклоняя голову так, чтобы кончики пальцев Азирафаэля могли провести от его щеки к шее, открывая кожу для ласки. – Ох, очень хорошо.

Азирафаэль улыбнулся, не зная, когда в последний раз он чувствовал такое странное умиротворение, и снисходительно поцеловал Кроули в слегка приоткрытые губы. Демон ответил улыбкой, и от одного только ощущения ее на своих губах сердце Азирафаэля наполнилось еще больше.