Текст книги "Похитители любви (ЛП)"

Автор книги: CaptainSlow

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)

– Вот именно, – Кроули кивнул, все еще технически лежа на подушке. – Так что перестань утруждать себя этим и даже не думай снова заводить эту чертову тему искры добра, иначе мне придется вышвырнуть тебя из окна. Мне надоело, что ты все время меня обхаживаешь!

– Это было бы против договоренности, мой дорогой, – улыбнулся Азирафаэль, испытывая огромное облегчение оттого, что демон вел себя так же нормально, как и должен был.

– Да пошло оно в задницу! – Кроули фыркнул, и его пальцы легонько сжались на руке Азирафаэля. – И многие его пункты немного устарели, если тебе интересно.

– И все же мне было бы спокойнее, если бы я мог как-то загладить свою вину. Ты не заслужил такого выговора, – сказал Азирафаэль, гадая, какие пункты в их тысячелетней договоренности они могли бы обновить. Он мог бы придумать несколько, возможно.

– Ну, – озорно ухмыльнулся Кроули. – Может, угостишь меня ужином в Ритце? Для начала.

Настала очередь Азирафаэля приподнять бровь, но он все равно усмехнулся, внезапно почувствовав себя странно, невероятно моложе.

– С удовольствием, – ответил он, вставая со своего места рядом с кроватью Кроули и неохотно расставаясь с теплом руки демона. Его глаза, казалось, не очень стремились покинуть пространство голой кожи торса Кроули, выступающие ключицы, острые локти и все остальное. – Не торопись, я пойду приготовлю нам завтрак. А потом, прежде всего, мы могли бы начать с проверки уток в Сент-Джеймсе.

Выходя из спальни Кроули, Азирафаэль услышал тихий, но очень искренний смех демона и его бормотание о непостижимых ангелах. Он усмехнулся, осторожно закрывая за собой дверь. Первый день их жизни обещал быть хорошим.

***

Словно очнувшись от грез, Азирафаэль оглянулся на демона, все еще стоявшего рядом с растениями. Теперь на его лице не было сажи, а одежда не источала едкого запаха дыма и жженой резины, но в его глазах снова появилось то ужасное, затравленное выражение, которое появилось после неапокалиптических времен, и на этот раз Азирафаэлю показалось, что он понял, что именно подразумевал этот взгляд.

Кроули был одержим любовью, будь то хорошее вино, шикарные костюмы, туфли из змеиной кожи, его растения или сам Азирафаэль, и во второй раз за все время его существования все эти вещи угрожали отнять у него. Он отказался от своей любимой Бентли, чтобы отважиться на затянувшийся побег, на который они потратили последние шесть месяцев; его шикарные костюмы были выброшены через несколько дней после их путешествия, так как было довольно трудно поддерживать их в приличном состоянии, не прибегая время от времени к магии; он вернулся сюда, в сад, полный мертвых растений, которые он так лелеял; и, вдобавок ко всему, Азирафаэлю не давало покоя подозрение, что Кроули терял и его тоже – понемногу за последние месяцы, по частичке. Чего бывший ангел никак не мог понять, так это почему он так долго не замечал изменений в состоянии Кроули – да и в своем собственном тоже.

Как только демон окончательно убедился, что их не ждет ловушка, в которую они могут попасть, поставленная для того, чтобы затащить обоих в места, предназначенные для таких, как они, они провели оставшуюся часть вечера тихо и немного неловко – в конце концов, это был первый раз за последние полгода, когда они были дома. Наверное, вокруг было слишком много места, квартира Кроули казалась огромной после различных гостиничных и мотельных номеров и убогих маленьких домиков, в которых они останавливались. Кроули заказал пиццу по телефону, теперь уже совершенно привыкший делать большинство вещей по-человечески, и чудом раздобыл бутылку вина, так как найти хорошую и доставить ее потребовало бы слишком много суеты. Они поужинали в нетронутой кухне демона, демонстративно избегая темы Рая, Ада и будущего – далекого или близкого, – а затем начали ложиться спать, пока Кроули читал Азирафаэлю. Казалось, что возвращение в Лондон, к жизни, которая так много напоминала о прошлом, дергало какие-то струны в душе Азирафаэля, струны, о существовании которых он практически забыл. Он не открыл ни одной книги с тех пор, как они сбежали, опасаясь, что это вызовет воспоминания о прошлом, которые он не сможет вынести.

Однако сегодня вечером, увидев, как Кроули достает из сумки книгу и кладет ее на прикроватный столик с его стороны кровати, у Азирафаэля возникло желание снова погрузиться в историю, которая была не чем иным, как освежением, и давала Азирафаэлю еще одну надежду. Кроме того, Кроули был хорошим слушателем, так же как и хорошим рассказчиком. Его голос звучал приятным, ровным баритоном. Его артикуляция была безупречной. Она текла, но не как лесной ручей или горный поток, а как глубокая, мощная река, спокойная на поверхности, но скрывающая под собой черные водовороты и сильные течения. Она пленила, очень нежно, убаюкивала, заставляла довериться ей, а потом уводила в неизвестность. Завораживающий вид неизвестного, многообещающего, дразнящего и манящего. Он также неплохо пел, иногда немного фальшиво, скорее в стиле рок-н-ролльной звезды, чем в каком-либо другом, и пел на удивление хорошо, подпевая Queen, но что Азирафаэль действительно ценил в тех редких случаях, когда демон соглашался почитать ему, когда тишина ночи наполнялась историями, которые оживали в его голосе, так это щекочущее чувство, которое ни один ангел не имел права иметь – но был ли Азирафаэль когда-нибудь обычным ангелом?

Когда Азирафаэль попросил его почитать вслух, Кроули бросил на него несколько странный взгляд, словно скомпрометированный проблеском надежды, но не осмеливаясь позволить ей расцвести, не позволяя ей успокоить его, и Азирафаэль не мог винить его за это. Однако он согласился, ни о чем не спрашивая, и бывший ангел был благодарен ему за это. Он хотел поделиться с ним некоторыми выводами, к которым пришел недавно, но так как сам почти ничего не понимал, то пока не решался на это.

Однако Азирафаэлю не удалось как следует послушать Кроули. Отчасти это была усталость после мучительно долгого путешествия, которое они проделали, но в основном Азирафаэль просто не мог оторвать глаз от демона, как будто впервые за долгое время мог по-настоящему хорошо его видеть, и снова спросил себя, почему он так много пропустил в последнее время.

Губы Кроули шевелились. Выглядя чувственными и сочными, они, казалось, обладали чарующей силой, каждая линия, каждая складка кожи пылко обещали что-то запретное, но приятное. Полная, чувственная нижняя губа, граничащая с тонкой гранью между невинностью и непристойностью; более резкий, несколько дикий изгиб верхней, более тонкой. Рот Кроули, думал Азирафаэль, наблюдая за ним, был совершенным олицетворением самого демона – чувственным, красивым и нежным, но полным скрытой остроты. Результат, который вызвал этот контраст, был совершенно опьяняющим. Азирафаэль моргнул, сглотнул и снова бесстыдно уставился на губы Кроули.

В том, чтобы быть демоном, были свои особенности – Азирафаэль все еще не мог понять, что он был одним из них, он определенно не чувствовал себя таковым, во всяком случае, в большинстве аспектов, – которые отличались от восприятия себя как ангела, и самым заметным из них было то, что теперь он мог чувствовать желание намного острее. Дело не в том, что он не чувствовал этого, будучи ангелом, на самом деле, он чувствовал, и он не мог быть уверен, было ли это типично для всего ангельского рода, или это было только его личной чертой – точно такой же, как решительно недемократическая способность Кроули любить и сочувствовать, – или он просто провел слишком много времени среди людей и, возможно, в компании определенного демона. Дело было в том, что ему было намного легче держать все под контролем, пока он был еще божественным, а теперь, как будто все выключатели были выключены, позволяя ему впервые за тысячелетия понять, какие страсти управляли людьми всю их жизнь. Неудивительно, что Ад использовал их желания против них самих; они были так уязвимы перед искушением, желая чего-то, что могло быть самой прекрасной вещью в мире.

И сейчас Азирафаэль видел одну из самых красивых вещей, одетую только в боксеры и черную футболку AC/DC, растянувшуюся на животе на матрасе с книгой в руках, купающуюся в мягком свете бра над кроватью. Кроули отрастил волосы длиннее, чем носил в последнее время, и теперь несколько выбившихся прядей падали ему на лоб, почти до уровня глаз.

У него были прекрасные волосы, у Кроули. Черные, как вороново крыло, и гладкие, как шелк, они начинали слегка покачиваться, если достигали определенной длины. За те шесть тысячелетий, что Азирафаэль знал его, он носил множество различных причесок, большинство из которых были уложены по последней моде той эпохи, конечно, вполне предсказуемо – Кроули был оригинальным искусителем, в конце концов, и хотя он никогда не говорил об этом сам, Азирафаэль подозревал, что на самом деле он дал начало большому количеству модных тенденций за эти годы. Что ни в коем случае не должно было удивлять – он всегда был по-настоящему, почти ангельски красив, а жесткие линии и острые углы, вырезанные на его лице за последние шесть тысячелетий существования демоном, только делали его внешность более соблазнительной. Если убрать из него всю резкость, случайный подозрительный прищур глаз, жесткие линии, бегущие от краев носа к уголкам губ, жесткие очертания рта, то, возможно, получится образ ангела, которым он когда-то был. Кроули восхищались многие – как мужчины, так и женщины, – ему пели песни, ему посвящали оды и писали портреты, и Азирафаэль втайне был убежден – хотя у него и не было никаких доказательств, – что довольно много мужчин и женщин клали прядь его волос в медальон, который они носили на шее в предыдущие века.

О, Кроули был достаточно хорош собой, чтобы ему подошла практически любая стрижка, но больше всего Азирафаэлю нравилось то, что, по его мнению, подходило ему больше всего и действительно подчеркивало неуловимую уязвимость его черт, когда Кроули позволял волосам немного отрастать. Ему нравился – или лучше сказать, обожал – этот слегка взъерошенный вид, эти волосы, как когда-то выразился сам Кроули с самодовольной ухмылкой, кривя губы, когда Азирафаэль имел неосторожность сделать ему комплимент (и, о ангел, тебе вообще позволено любить такие вещи? тогда он почти мурлыкал, но Азирафаэль просто отмахнулся от него).

Обычно, как заметил Азирафаэль, Кроули специально не позволял им расти слишком долго. Он специально был стильным. Специально одевался столь убийственно. Специально выглядел яркой, везде заметной сволочью. Растрепанный вид и длинные волосы обычно появлялись, когда Кроули, казалось, на мгновение забывал о своей цели. Так было и в Содоме, и в Гоморре, и во времена тиранического правления Калигулы в Риме, и в пресловутом четырнадцатом веке. Ближе к концу Второй мировой войны, а также каждый раз, когда он был полностью потрясен тем, что человечество делает с собой, хотя он никогда бы не признался в этом за свою жизнь.

Жизнь здесь, на Земле, тоже подействовала на него, подумал Азирафаэль со странной, пронзительной нежностью. Кроули любил человечество, но иногда то, что оно делало, опустошало даже его, порождение Ада, которым он был, и Азирафаэль любил его за это еще больше.

Бывший ангел снова посмотрел на эти блестящие, гладкие черные волосы, подавляя желание протянуть руку и заправить выбившуюся прядь за ухо Кроули, поскольку это скорее всего отвлекло бы его от чтения, а он этого не хотел. Свет от бра придавал его профилю яркую палитру оттенков, подчеркивая острый нос и резкие скулы, а длинные ресницы то и дело подрагивали, отбрасывая на щеки темные тени. Влажный кончик его нечеловечески проворного языка резво метался по полной нижней губе. Его голос звучал спокойно, но он волновался даже сейчас – Азирафаэль знал его слишком хорошо, чтобы различить маленькие, едва уловимые признаки, которые выдавали его, – волновался до сих пор, даже когда Азирафаэль сам почти остановился.

Азирафаэль подавил вздох и еще немного понаблюдал за Кроули. Под глазами у него залегли темные круги, и в дополнение к еще более заметной изможденности его лицо выглядело бледным и измученным. Его губы были натерты, потому что он продолжал бессознательно покусывать их снова и снова, иногда достаточно сильно, чтобы пустить кровь. Его руки тряслись, когда он переворачивал страницы, пальцы нервно теребили уголки, пока они не становились похожими на собачьи ушки. Потом он молча разглаживал их, но через некоторое время все начиналось снова.

И вдруг у Азирафаэля возникло совершенно другое воспоминание, почти захватывающее дух своей яркостью. Он помнил то время, когда эти изящные руки были ловкими и уверенными, пальцы смело порхали по черным и белым клавишам, никогда не пропуская ни одной ноты, никогда не запинаясь.

***

Это была Вена девятнадцатого века, мечтательно вспомнил бывший ангел, глаза расфокусировались на губах Кроули и сосредоточились внутри на совершенно другой обстановке. Ференц Лист давал там концерт, и билеты было почти невозможно достать за две недели до выступления, и совершенно невозможно – за несколько часов до его начала. Ни один из них не потрудился получить их заранее – Азирафаэль, потому что он даже не планировал оказаться в Вене, Кроули из-за простого факта, что он никогда не удосуживался получить какие-либо билеты вообще, если только ворчание Азирафаэля не становилось абсолютно невыносимым.

И все же они собирались пойти на концерт. Ангел не был уверен, что хочет знать, как именно демон собирается предоставить им места, но он подозревал, что это было равносильно тому, что какая-то респектабельная пара в первых рядах внезапно почувствовала себя плохо, или получила незначительное пищевое отравление, или незначительное дорожное происшествие и таким образом эффективно и очень удачно не смогла прийти на представление. Азирафаэль никогда не спрашивал Кроули, как ему в конце концов удалось достать билеты. Искушение увидеть это было слишком велико для него, чтобы продолжать праведные разглагольствования о моральных ценностях демонов. Во всяком случае, Кроули не стал бы его слушать.

Их места были в третьем ряду, очень близко к сцене, что позволяло прекрасно видеть пианино и самого пианиста. Кроули извинился незадолго до начала представления, заставив Азирафаэля открыть рот от негодования, но прежде чем он успел что-то сказать, рука демона легла на его запястье, слегка сжимая, когда он сказал, что скоро вернется. Азирафаэль поджал губы, но промолчал. Когда все уже было готово начаться и поблизости по-прежнему не было видно Кроули, он начал гадать, что задумал старый змей. Он мог поспорить, что это было бесполезно, конечно, но он даже не мог начать представлять, какую шутку демон мог иметь в виду на этот раз.

Однако ему не пришлось долго ждать. Аплодисменты внезапно оборвались, продолжительные и громовые, привлекая внимание Азирафаэля к сцене, где появилась высокая стройная фигура, одетая в черный, хорошо сшитый костюм. Его первой мыслью, пока он хлопал в ладоши вместе с остальными зрителями, было то, что венгерский пианист-виртуоз выглядел сегодня особенно потусторонним. А потом пришло осознание, и Азирафаэль замер на своем месте, уставившись на пианиста и не веря своим глазам. Должно быть, ему это приснилось. Он моргнул, но Кроули – ибо это был Кроули, одетый по последней моде, – остался на месте, прямо на сцене, неторопливо шагая к роялю. Он улыбался. Нет, поправил себя Азирафаэль. Демон положительно светился, буквально излучая веселье и озорство волнами.

Он улыбнулся публике – сдержанной, но почему-то все еще необъяснимо озорной улыбкой – и слегка кивнул в знак признательности. Люди вокруг Азирафаэля разразились еще более громкими аплодисментами, по-видимому, не замечая ничего необычного, в то время как он просто продолжал сидеть, сложив руки на коленях, и его челюсть – он был совершенно уверен и довольно неприятно осознавал это – тянулась к полу. Он поспешно придал своему лицу чуть более приемлемое выражение – настолько приемлемое, насколько вообще мог – и покачал головой в полном недоумении, глядя на дерзко – почти нагло – ухмыляющегося демона всего в нескольких метрах от него. Кроули подмигнул ему в ответ и грациозно занял свое место за инструментом.

А потом зазвучала музыка, и вся аудитория погрузилась в молчание с тихим вздохом благоговения, и Азирафаэль совсем забыл о своем первоначальном взрыве негодования. Мелодия текла по залу, прозрачная, как капельки тающего весеннего снега, нежная, как песня соловья в Сент-Джеймсском театре, становясь все сильнее с каждым прикосновением пальцев Кроули. Они порхали над клавишами с такой скоростью, которая была бы решительно невозможна для человеческого тела, и Азирафаэль почувствовал себя совершенно потрясенным во второй раз подряд. На этот раз из-за того, как прекрасен был танец этих пальцев. Рукава рубашки демона были закатаны почти до локтей, обнажая предплечья, мускулистые мышцы и сухожилия играли под холстом бледной кожи, когда его руки вальсировали, заставляя музыку пульсировать, набухать и извиваться. Голова Кроули двигалась в унисон с ней, и эта вездесущая, неуловимая улыбка никогда не сходила с его губ.

Боже милостивый, но он наслаждался собой, заметил Азирафаэль, и не без теплоты. Он был положительно ошеломлен невыносимой дерзостью демона, и в глубине души он действительно с некоторым беспокойством думал о том, что Кроули сделал с самим маэстро, но в то же время он просто не мог удержаться от своей собственной, мягкой и очень нежной улыбки, натянувшей уголки его рта. Кроули отлично проводил время – простите за каламбур – и делал это с достоинством. Очарованный, Азирафаэль позволил себе плыть вместе с музыкой, не сводя глаз с этих уверенных, точных и столь несомненно талантливых рук. Конечно, у него было значительное преимущество в навыках по сравнению с людьми, но к этому моменту Азирафаэлю уже было все равно. Его демон действительно был зрелищем.

Позже, когда он закончил симфонию, Кроули неторопливо сошел со сцены, явно довольный собой и хорошо сделанной плохой вещью, сопровождаемый ревом аплодисментов. Через несколько минут Франц как ни в чем не бывало вернулся на сцену. Зрители полностью пропустили трюк и на этот раз. Азирафаэль оставался на своем месте до конца концерта. Кроули, как он скажет ему потом, слушал остальных за кулисами. Позже он угостил Азирафаэля лучшим ужином в одном из самых роскошных Венских ресторанов, казалось, физически не в силах перестать улыбаться, как пресловутый кот, съевший сливки. Азирафаэль, в свою очередь, ни за что на свете не мог сердиться на того, кто буквально сиял, как Кроули. Он не мешал демону хвастаться, время от времени бросая короткий восхищенный взгляд на его тонкие руки, с каким-то благоговением вспоминая, как они творили чудеса над клавишами фортепиано.

***

Теперь, мысленно вернувшись в спальню Кроули, Азирафаэль наблюдал, как эти руки закрыли книгу, которую он читал, почти благоговейным жестом. Его губы шевельнулись, и бывший ангел понял, что демон явно что-то ему говорит.

– Прости, мой дорогой? – спросил он, когда видение полностью исчезло, и встретился взглядом с Кроули.

И, о, в них все еще была улыбка, но она была другой. Это была та самая улыбка, которая мало говорила о веселье и о чем-то, граничащем с тревогой. Сердце Азирафаэля упало, когда он отстраненно подумал, как долго этот взгляд пронизывал все, что делал Кроули, и почему он никогда не замечал его до недавнего времени.

– Я говорю, что ты несчастен, правда? – повторил Кроули.

Азирафаэль открыл рот, чтобы возразить. А потом закрыл, тоже опустив глаза, не в силах выдержать взгляд своего демона. Голос Кроули был мягким, но не вопросительным. Откровенная ложь не сработает – они слишком хорошо знали друг друга для подобных трюков.

Тем не менее, он рискнул:

– Нужно время, чтобы привыкнуть, верно?

– Я не имел в виду это как выговор, ангел, – тихо вздохнул Кроули, и взгляд Азирафаэля метнулся к нему.

Конечно, он знал, что Кроули, очевидно, не имел ввиду этого, но грустная улыбка демона была достаточным упреком для Азирафаэля, и он считал, что заслужил его. Зная Кроули так же хорошо, как и он сам, он должен был также понимать, что демон, вероятно, взял на себя всю вину за то, что не смог заставить его чувствовать себя в мире с самим собой.

– Нет, наверное, не несчастен, – наконец признался он, слегка покачав головой. – Но… – он замолчал, не уверенный, что сможет передать словами то, о чем размышлял в последнее время.

– Но? – подсказал Кроули, и этот неосторожный, полный надежды взгляд в его глазах снова заставил сердце бывшего ангела сжаться.

– Я думал недавно… в последние пару дней, на самом деле…

Глаза Кроули расширились, когда он произнес это, и вспышка беспокойства и страха в них, такая сильная и осязаемая, заставила Азирафаэля снова замолчать.

– Ты ведь не собираешься уходить, правда? – внезапно выпалил Кроули, костяшки пальцев, державших книгу, заметно побелели.

– Что? – спросил Азирафаэль, совершенно сбитый с толку.

– Я… – Кроули опустил глаза, выглядя одновременно несчастным и взволнованным. – Просто… ты знаешь, когда я Пал, я встретил тебя позже, и это… – Кроули сделал долгий, дрожащий вдох, Азирафаэль смотрел на него с полнейшим благоговением, зная, что Кроули очень волновался из-за него в последние месяцы, но никогда не подозревая о степени этого. – Ну, я думаю, ты мог бы сказать, что это спасло мою жалкую задницу тогда, и я понял, что не так хорошо помогал тебе справиться со всем этим сейчас, так что… – он фыркнул, звук вышел таким горьким, что Азирафаэль почувствовал, как его кожа покрылась мурашками. – Может быть, это моя вина, что я не могу сделать твою жизнь лучше для тебя, я пытался, ангел, но если…

– Кроули? – Азирафаэль прервал его прежде, чем он успел сказать то, что собирался, пораженный этим внезапным открытием и более чем ошеломленный.

Кроули замолчал и бросил на него взгляд, одновременно униженный и удрученный, отчего сердце Азирафаэля упало.

– О, мой дорогой… – пробормотал он и потянулся к своему демону, к этому чудесному, прекрасному, добрейшему существу, которое он когда-либо знал, и притянул его в свои объятия, Кроули сдался достаточно охотно, его собственные руки обхватили тело ангела с одинаковой силой. – Я так ужасно виноват…

Он почувствовал, как демон покачал головой у него на груди, но только еще крепче прижал его к себе, не позволяя возражать, потому что теперь, когда он только начал по-настоящему понимать степень затруднительного положения, в которое они попали, он не собирался молчать, не имел права молчать.

– Ты застрял со мной, – прошептал он. – И не смей винить себя в том, что случилось, слышишь? О боже… – пробормотал он, все еще ошеломленный, остро ощущая каждым квадратным дюймом своего тела, как отчаянно демон цепляется за него. – Это совсем не то, о чем я собирался поговорить с тобой, я…

И в этот момент Кроули вдруг напрягся в его объятиях, отодвинувшись на мгновение назад. Его глаза широко распахнулись, щелевидные зрачки расширились так внезапно, что стали казаться почти человеческими, и от выражения чистого, безмерного ужаса у Азирафаэля перехватило дыхание. Тело демона затвердело рядом с его собственным, как будто каждый мускул в нем напрягся одновременно.

– Что… – начал было бывший ангел, но едва успел произнести первое слово, как Кроули уже поспешно высвободился из его объятий.

– Черт! – прошипел он, и в этом коротком проклятии было столько эмоций. – Не сейчас, не сейчас!

– Кроули…

Но Кроули уже вскочил с кровати, схватил с тумбочки термос со святой водой и бросился – буквально бросился, делая это так поспешно, что чуть не споткнулся о собственные ноги, – к двери спальни. Он выглядел почти комично, одетый в эту черную футболку AC/DC и боксеры, высокий и стройный, пока его волосы были в беспорядке, он носился по комнате, но его испуганные, бормочущие проклятия – это «о черт, о черт, о черт» повторялось как мантра – не смогли вызвать у Азирафаэля никакого желания смеяться. Если уж на то пошло, они посеяли в нем чувство ужаса, смешанного с потрясением, настолько сильным, что все, что он мог сделать в течение следующих нескольких мгновений, это сидеть и смотреть вслед Кроули в тупом параличе, его глаза были широко открыты, а сердце колотилось в груди. Он еще не вполне понимал, в чем проблема, но его внутреннее чувство было уверенным, что проблема существует, и очень большая.

– Оставайся там! – это все, что он услышал через распахнутую дверь.

И тут его тоже внезапно осенило. Комната наполнилась запахом – зловонием, на самом деле – сильным и едким, и Азирафаэлю пришла в голову только одна мысль, откуда он исходит. Значит, они все-таки пришли. Ад, должно быть, пришел за ними обоими.

– О, черт… – Азирафаэль наполовину вздохнул, наполовину пробормотал себе под нос, вставая с кровати с гораздо меньшей грацией, что было совсем не важно сейчас, и с гораздо меньшей скоростью, что было.

Кроули стоял где-то там, лицом к лицу – он даже не знал с чем, – полуголый, расстроенный и уязвимый. С дурацким растением, наполненным до краев святой водой. А что, если это ловушка? Что, если они использовали его против Кроули? А что если…

– О, черт возьми! – снова выругался Азирафаэль, уже выходя из спальни.

***

* «The Bottom Line» by Depeche Mode

========== Глава десятая ==========

Кто измерил расстояние от планет

До твоего большого синего вращающегося мира,

И сердцебиения, и слез, и нервного смеха,

Проливающегося на тебя, девочка, которая этим миром была?

Кто вы ни были, знайте, что мы круты,

И мир продолжает вращаться с нами.*

©

***

Зловоние серы усилилось, когда Азирафаэль приблизился к гостиной, а затем низкий, протяжный голос достиг его ушей.

– Кро-оули, – прогудел он из-за угла, и бывший ангел ускорился, шлепая босыми ногами по лакированному деревянному полу.

Он не знал точно, что будет делать, когда доберется до Кроули и того, кто там был, но твердо решил не оставлять своего демона наедине с тем, что надвигалось. Голос звучал так, будто мог принадлежать Хастуру, но опять же, голоса демонов обычно сливались в какой-то неприятный гнусавый протяжный звук, настолько непохожий на собственный голос Кроули, что можно было только догадываться, кто был их незваным ночным гостем.

– Убирайся отсюда к чертовой матери!

Азирафаэль услышал голос Кроули, звучавший так взволнованно, словно он был на грани срыва на крик. В мгновение ока он, наконец, смог – к счастью – увидеть демона.

– Вы оба, убирайтесь к чертовой матери! Сейчас же. Я не шучу.

Зрелище, открывшееся взору Азирафаэля, заставило его остановиться у самого подножия лестницы. Кроули, выглядевший глубоко испуганным, но в то же время смертельно решительным, стоял посреди своей гостиной, погрузив босые ноги в тот самый белый ковер, который когда-то был свидетелем полного уничтожения одного из их нынешних и очень нежеланных гостей. Термос был крепко зажат в руке демона, сухожилия торчали на его запястье, как веревки. Его трясло, но едва заметно. Азирафаэль на мгновение задумался, что же понадобилось для того, чтобы заставить Кроули быть таким устойчивым.

В комнате находились два смуглых человека, обильно источавших зловоние серы. Самый громоздкий из них, скорее всего Хастур, одетый в потрепанное пальто и еще более потрепанную шляпу, держал руки поднятыми в притворной пародии на капитуляцию.

Издевается, подумал Азирафаэль, потому что его глаза оставались холодными и решительными даже несмотря на термос, наполненный святой водой всего в нескольких метрах от него, направленный прямо в его сторону. Второе существо, более худое и высокое, одетое в грязный плащ, практически съежилось немного позади него. Конечно, это должен был быть Лигур; а поскольку он был Лигуром, то неудивительно, что выглядел несколько более неуютно, чем его коллега. Молодой антихрист действительно вернул его к жизни, но у него было право чуть ли не умереть повторно при одном виде Кроули, подумал Азирафаэль с совершенно неуместным приступом сочувствия к этому существу.

– Не будь идиотом, Кроули, – продолжал Хастур, отвратительно ухмыльнувшись, обнажив полный рот решительно непривлекательных зубов, а затем его глаза метнулись к Азирафаэлю, и его ухмылка стала еще шире. И еще противнее. – О, а вот и он! Неудачное для тебя время суток, мистер Азирафаэль. Каково это – впасть в немилость? Опыт на всю жизнь, правда? – он ухмыльнулся, насмешливо приподняв шляпу в пародии на приветствие. Азирафаэль молча остался на месте.

– По-моему, мы уже давно не имели удовольствия видеться, – пробормотал он, все еще держа руки в воздухе. – И, кажется, я должен извиниться перед тобой, сэр. Это правда, мое мнение о тебе не было таким уж высоким в прошлом, но я должен признать, что ты произвел на меня большое впечатление за последнее время. И не только на меня! Наш босс особенно заинтересовался тобой.

– Заткнись, Хастур, или твоему боссу придется собирать жалкую кучку пепла, оставшуюся от тебя, прямо с этого самого ковра, – прошипел Кроули, его голос звучал одновременно возмущенно и чуть ли не истерично.

Азирафаэль внутренне поморщился. Это звучало не очень хорошо.

– Он все еще твой босс, Кроули, или ты слишком расслабился, чтобы помнить об этом? – Хастур сплюнул, но даже не взглянул в сторону Кроули. Его холодные глаза не отрывались от Азирафаэля. – Так что на твоем месте я бы следил за своим языком. Считай это дружеским советом.

– Пошел ты, – рявкнул Кроули, снова ухватившись за термос.

– Итак, на чем я остановился? Ах, я очень впечатлен тобой, мистер Азирафаэль. Для начала меня поразило это превосходное владение холодным оружием, когда ты хладнокровно убил того человека, – Хастур ухмыльнулся, получая особое удовольствие от произнесения слова «убил». Азирафаэль почувствовал, что сам стиснул зубы. – По правде говоря, мы не ожидали от тебя такой прыти и такой кровожадности, – злобно усмехнулся он. Азирафаэль вздрогнул, на этот раз не внутренне, против своей воли вспомнив безжизненное тело человека, пытавшегося убить Кроули. – И те трюки, которым научил тебя наш Кроули, разве ты не выполнил их с блеском? Последствия, которые ты вызвал, не были чем-то исключительным, но и у них были некоторые неприятные отголоски. Ускорение машин, незначительные аварии здесь и там, дорожная ярость, люди опаздывают на работу, люди вымещают гнев на своих друзьях и семье, какое-то милое домашнее насилие…

Азирафаэль перестал дышать. У него внезапно перехватило дыхание. Он не мог этого сделать, не мог причинить столько вреда… или мог?