Текст книги "Клинок по имени Стикс (СИ)"

Автор книги: Blood_and_Tea

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 21 страниц)

Клинок по имени Стикс

Глава первая. День, когда они встретились

«Наши дни. Площадь Благочестия. Имир.»

Миром, в целом, правит Господь.

У продавца бижутерии Имира никогда не возникало сомнений на этот счет. С самого детства, еще с пеленок, матушка рассказывала ему сказки о том, как Господь явил миру свою Длань во времена Тьмы, и человечество, наконец, смогло обрести Свет в жизнях и душах. Святой отец, в школе, на уроках света, разъяснял юным умам истины Господни, Его заповеди, заветы и деяния. Уже повзрослев, Имир сам читал книги о Господе, которые говорили о великой власти Его и Его абсолюте. И даже правитель у всего просвященного мира был лишь наместником Господа в нем, а могущество Архипатриарха церкви было лишь мельчайшей толикой власти Его.

Да, миром, в целом, правит Господь. Но ведь есть еще и деньги.

Имир знал это, так как уже давно крутился в этом бизнесе. Его матушка, в последнее время, постоянно рассказывает ему новые сказки, о том как у нее все болит, как ей нравится в Риме или же какая сумочка из новой коллекции пошла бы ее новой шляпке. Святые отцы не забывают напоминать Имиру о пожертвованиях, которые тому, ясное дело, приходится отстегивать с прибыли. Книжек по истинам Господним Имир не держал в руках уже лет десять (за что часто каялся в церкви), а предпочитал читать накладные и ведомости о доходах. Лишь Архипатриарх не изменился за все то время, что Имир рос, взрослел и матерел, что оставляло в душе продавца явный трепет перед могуществом Господним.

Но бизнес делать как-то надо. И даже в столице просвященного мира – Имире (в честь которого и дали имя продавцу), распродать дорогостоящую бижутерию было нелегким делом. Поэтому Имир, малодушно попросив у Господа прощения, решил, на этот раз, набить цену.

Тем более, что клиент перед ним практически сам напрашивался на это.

Мужчину, стоявшего за крытым прилавком (а торговал Имир на улице, так как считал, что яркая вывеска его первоклассным товарам не нужна), можно было бы уже назвать стариком, но было в его осанке что-то такое, что выдавало крепость тела, не присущую пожилым людям. Казалось, будто этот покупатель может запросто встать на руки, если ему взбредет в голову такая мысль.

Руки-то его и были главным предметом интереса Имира. Длинные пальцы были спрятаны за непроницаемо-черным шелком перчаток, поверх которых сыто и богато сверкали дорогие перстни. Почти что облизываясь на удачную цель, торговец признавал, что немногие из его товаров могут встать на одном уровне с этими украшениями.

Но на лицо мужчина-покупатель выглядел полнейшим простаком. Дорогой темный костюм, перчатки, перстни и даже трость с набалдашником, в виде искусно сделанной головы шакала, не могли скрыть его откровенного изумления красотой изделий Имира. Его широкое, только начавшее покрываться морщинами лицо вытянулось, а глаза радостно блеснули.

Имир даже моргнул, удивившись. Глаза, оказывается, у мужчины были разного цвета. Правый глаз черный, левый почему-то зеленый. Брови черные, но одна выше другой.

– Извините, – мужчина чуть шепелявил и поморщился, будто вежливость принесла ему вспышку головной боли. – Сколько будет стоить... вот этот перстень?

Имир чуть отвлекся на его глубокий и сильный голос, не вязавшийся у продавца с обладателем такого простоватого лица, но быстро пришел в себя и сверился с ценником.

Ценником, который всегда носил при себе.

– Семьдесят тысяч федоров, – сумма на ценнике была меньше на двадцать процентов. – Прекрасный выбор, если вы меня спросите. Этот темный изумруд отлично подчеркнет ваш, э, глаз.

– Семьдесят тысяч, – мужчина сделал вид, что задумался, но опытный Имир увидел, что он только сделал вид. – Хм... А вы знаете – вы мне нравитесь.

– С-спасибо, – торговец смутился, но лишь на мгновение, ибо коммерческая хватка была сильнее комплиментов. – Так что вы скажете? Семьдесят тысяч – сумма немаленькая, но это кольцо того стоит.

– Оно тоже прекрасно, – согласился покупатель и запустил руку под полы строгого пиджака. – Но что насчет небольшого обмена? Прошу прощения, если посягаю на недоступное, но я надеюсь хотя бы несколько сбить вашу цену.

Снова поморщившись на словах извинения, старик вытащил из внутреннего кармана... куриное яйцо.

Имир профессионально прищурился, изучая предмет в руке странного покупателя. Это яйцо было окрашено в абсолютно черный цвет и украшено орнаментом, явно сработанным из чистого золота. Работа была великолепной и определенно выполненной опытным мастером. А когда старик вынул из кармана подставку из все того же золота, только обработанного в темный оттенок, торговец драгоценностями почти утратил самообладание.

Вот уж и старик! Такие ценности обыкновенно хранят дома, в надежных сейфах или, на худой конец, в витринах. Запросто таскать с собой по столице подобное яичко может либо очень отважный, либо очень безрассудный человек. И уж чудак с разноцветными глазами, стоящий сейчас напротив Имира, совсем не выглядит смельчаком или Светлым, способным постоять за себя. Конечно, в столице просвещенного мира такие понятия как воровство и грабеж уже давно и прочно забыты, но, при этом, не все люди просвященного мира так уж честны.

Себе Имир признавался – он не в числе безгрешных.

– Интересная вещь, – кивнул торговец с как можно более незаинтересованным видом. – Разрешите взглянуть поближе?

– Вы мне симпатичны, – снова заметил старик, теперь уже с гораздо большей приязнью в глазах. – И я готов обещать, что эта вещь, при любом исходе нашего разговора, останется у вас.

Он запросто протянул яйцо на подставке Имиру. Работа была и впрямь мастерской, хотя стиль оказался несколько архаичен – такие вещи любили делать в древности, еще даже то тех времен, когда человечество сгибалось под пятой Темных. Но это нисколько не умаляло ценности яичка. И золото приятно утяжеляло его. Пускай в просвещенном веке люди отдают предпочтение святому и аристократичному серебру, золото остается дороже, что для таких как Имир – куда важнее.

– Ну что же, – Имир изобразил на лице скептицизм. – Это яйцо... У него есть название? История?

– Просто поделка, если меня спросить, – старик оперся на трость. – Скажите честно, получится у меня хорошая скидка?

– Замечательная скидка, – великодушно заметил улыбнувшийся Имир. – Я готов уступить вам сорок процентов цены!

Покупатель в голос расхохотался, оглушительно потешаясь над ситуацией. Торговец, конечно, тоже улыбался ему, но делал это напряженно – слишком уж странным ему показался этот безудержный всплеск веселья. А хохот старика, звучный и громкий, меж тем, привлекал внимание.

– Вы мне симпатичны! – закричал разноглазый. – Вот так вот стоять и врать человеку в лицо посреди улицы у своего прилавка – да в вашем просвященном мире такое уже можно равнять к грабежу!

– Позвольте несоглас...

– И все это под аккомпанемент мыслей о Боге! Белиссимо, мой друг! Восхитительно! И ведь вы искренне верите, как и все здесь, верно?

Имир совсем потерял суть мыслей этого чудака.

– К-конечно я верю...

– В Господа?

– Да! – голос торговца зазвучал решительнее.

– А как же тогда вы не стесняетесь? – голос покупателя, наоборот, стал тихим и вкрадчивым. – Я вот и срать под открытым небом стеснялся бы на вашем месте. А ну как узрит меня Бог? Зачем ему на это смотреть?

– Ну это вы перегнули! – возмущенно закричал торговец. – Я сейчас же позову священника! Такие высказывания это...

– А что же так кричать? – пожал плечами старик. – Вон и священник. Священница. Направляется к нам, на шум.

– И отлично! – решительно тряхнул головой торговец, отставляя в сторону (поближе к себе) черное яйцо с золотом. – И даже не думайте бежать!

– Ох, не беспокойтесь. Я же сказал, что вы симпатичны мне. К тому же, здесь так хорошо, под липами...

Никаких лип рядом и в помине не было, и Имир убедился, что перед ним оказался так называемый «сумасшедший». Человек больной не телом, но разумом – какой только в мире не существует отравы для обычных людей. И передача такого субъекта в руки священства – дело есть богоугодное, как помощь ближнему своему.

Священница, тем временем, уже почти подошла к лотку Имира, строго смотря на обоих спорщиков. Она была молода, эта девушка с короткими светлыми волосами. Ее наряд был гражданским, что немного сбивало с толку, но на правой руке блестел тяжелый перстень священнослужителя, и торговец на секунду задумался, к какой группе относится такая молодая адептка.

– Что за шум? – тем временем подошла девушка.

Имир, отведший от нее взгляд, чтобы бросить его на безумца, решительно посмотрел на девушку, собираясь, как есть, донести на сумасшедшего, все так же стоящего у прилавка. Собрался и...

Утонул. Как есть утонул в красоте этой юной девы. Казалось, будто в образе адептки пред ним предстал ангел Господень – посланник Его. Такой совершенной красоты торговец драгоценностями никогда не видел ни в столице, ни даже на картинах. Никто и не говорил ему никогда, что люди могут быть такими красивыми. И даже не красивыми, но истинно прекрасными!

– Лаула, – между делом представилась девушка, уже осознав реакцию Имира и повернувшись к сумасшедшему. – Стикс...

– Девушка! – тут же выпучил глаза торговец, с которого спало оцепенение. – Ну что же вы себе позволяете?! Как можно поминать дьявола при честных людях? Побойтесь Бога! Ради всего Светлого!

– Пиво тоже бывает светлым, – кротко заметил разноглазый сумасшедший.

Имир задохнулся от возмущения и обличительно указал на него пальцем.

– Вот! Подумайте! Этот человек пришел ко мне и пристал с подобной ересью! А еще он говорил... ох, такое странно будет произносить вслух. Девушка, я прощаю вас за сквернословие, но прошу – уведите этого человека. Он явно опасен!

– Тут уж вы правы, – глубокомысленно потянула Лаула и нахмурилась, придавливая Имира взглядом. – Но попрошу вас, верующий, не встревать, когда я говорю со своим Клинком. Итак, Стикс, что ты тут вытворяешь?

До Имира, задохнувшегося от повторного упоминания дьявола, секундой позже дошел и смысл остальных слов адептки, так быстро превратившейся из ангела в авторитетную священницу.

– В-вы сказали: «К-клинок»?

Она назвала сумасшедшего своим Клинком. И она не носила рясы. Поначалу Имир подумал, будто у девушки просто выходной от службы день, или же что она еще слишком молода, чтобы принять настоящий сан, так что просто носит перстень, говорящий о ее статусе, но нет! Она. Назвала. Мужчину. Клинком.

Так говорить о людях могли только особые священники – Персты Указующие. И если встретить настоящего адепта Света, способного призывать его себе в помощь, всегда считалось добрым знаком, то встретить Перста, как исключение, всегда считалось дурным.

А все от того, что Персты были судьями и карателями. Они были охотниками на Темных.

Пускай миром правил Бог, тьма в людских сердцах оставалась даже под его ясным взором. Имир знал это. Он видел репортажи с мест, где оказывались падшие на сторону Тьмы люди. А случай тройного убийства, в котором пострадали две маленькие девочки, два года назад, до сих пор, при воспоминании, заставлял торговца, лишний раз, истово возносить хвалу Господу.

И ведь поймана была убийца тогда именно Перстом. Но им хвалы не достается. Потому что каждый Перст Указующий имеет в подчинении Клинка.

Самого настоящего Темного, окутанного печатями и подчиняющегося своему личному тюремщику. По приказу Перстов падшие убивают падших.

Лаула, уловившая перемену в глазах торговца, быстро взяла дело в свои руки:

– Вы – хозяин этого прилавка?

– Д-да, – Имир задрожал от мысли, что минуту назад разговаривал с Темным.

– И Ст... кхм, мой подчиненный пытался у вас что-то купить?

– Перстень! Девушка, спасите меня! Уберите его! Я просто пытался продать перстень! Пожалуйста! Л-Лаула, верно? Меня зовут Имир. Имир Нало. Я простой человек, и я... Пожалуйста, уберите его! Я просто пытался продать перстень...

– Вы симпатичны мне! – по-доброму посмеялся Темный, смотря прямо в душу Имира своими безумными глазами. – Хотя бы и потому, что не рассказываете, как пытались меня обмануть.

– Вот как, – Лаула вздохнула и строго посмотрела на Имира. – Будете возражать ему? Я готова вам поверить, но я чувствую ложь. Да и Стикс никогда не врал мне.

Темный за ее спиной только пожал плечами, продолжая преспокойно сверлить взглядом Имира. Торговец, в свою очередь, понял, что его загнали в тупик. Конечно, реального преступления он даже не совершил, но неподалеку зеваки останавливались, чтобы проследить за развитием событий их маленькой сценки. Едва ли эти простофили даже часть их разговора слышали, иначе бы бежали кто куда – рассказывать всем знакомым, что сегодня видели самого настоящего Темного.

Но Темный этот был на поводке у Перста. У этой красавицы, такой молодой, но уже такой уверенной в себе. Потихоньку в душе Имира возгорелась гордость. В конце-то концов! Он же не сделал ничего плохого.

– Я только собирался заломить цену, девушка, – он снисходительно улыбнулся ей и, вопреки этикету, не назвал светлой. – Я сразу почувствовал в этом... Темном что-то неладное. Но вы мне лучше скажите, зачем вы его так называете? Дьяволом. Неужели, в силу молодости, вы решили попугать простых верующих?

Прекрасное лицо ангела будто вырезали из камня. Лаула явно оказалась задета этой фразой, и Имир мысленно похвалил себя. Каков! В обиду не дастся!

Но тут заговорил Темный:

– Ох Имир, дружище, вы раз за разом делаете ошибки, и, рано или поздно, попадете в беду. Не расширили дело, когда было нужно, и теперь торгуете на улице, считая, что так вам будет выгоднее. Терпите убыток и начинаете обманывать покупателей. Так и до серьезных преступлений недалеко, просто не заметите, как ступите на этот путь. Или ввергнитесь в отчаяние, что тоже запросто может привести вас к Тьме. Поверьте, я никогда не видел Темного, что стал таковым от большого ума.

Имир побледнел. Но почему то он не мог ответить. И в его глазах фигура говорившего Темного будто бы росла в размере, приковывая внимание только к себе.

А Темный продолжал говорить:

– И ведь целому Персту нагрубили. Ни за что, по сути. А ведь только она отделяет вас от меня. Эта хрупкая и красивая девочка не дает мне вас сожрать.

Торговец взвизгнул, а дьявол продолжил:

– Но я и рад этому. В конце концов, я вижу, что вы невкусный. Вы даже мошенник ненастоящий. Как и большая часть вашего просвященного мирка. Фи... Большинство – такие же, как вы. Как кастраты.

– Стикс, – остановила его, наконец, Лаула.

И голос Перста, в этот миг, показался Имиру самым божественным звуком, который он когда либо слышал. Пускай девушка в очередной раз назвала своего Клинка Стиксом, торговец уже готов был поверить, что перед ним и правда был величайший Темный всех времен – сам Сатана и дьявол во плоти.

– Мы уходим, – решила священница, еще раз наградив Имира тяжелым взглядом. – Советую вам, верующий, посетить ближайший храм. Очень вдумчиво посетить.

Она уже развернулась, чтобы уйти, а Темный все стоял, ждал, когда она пройдет мимо, чтобы вновь оказаться за ее спиной. Механически, Имир отследил его взгляд. Демон смотрел на свое черное яйцо.

– Постойте! Заберите это! – уже в совершенной панике закричал торговец. – Сделка... не состоялась.

– Оставьте, дружище, – благодушно улыбнулся Темный, отчего Имиру поплохело. – Я же обещал вам, что эта безделушка останется у вас вне зависимости от исхода нашего разговора.

Он скосил взгляд и увидел красноречивое молчание своего Перста.

– На память. Как наказание.

Девушка задумчиво посмотрела на Клинка, потом на торговца и, наконец, на яйцо. Она не чувствовала в подарке Стикса ничего странного. Хотя ее чувствительность к Тьме уже была на высочайшем уровне.

Наконец, она кивнула.

– Постойте! – в который раз закричал торговец. – Что с ним?! Что с яйцом?! Оно отравлено? Проклято? Заражено? Оно убивает?

Стикс улыбнулся растерянному человечку. Честное слово – его совершенно не хотелось есть.

– Совсем нет, – ответил Темный. – Как я уже сказал – всего лишь поделка. Я увлекался ими... лет тысячу назад.

И Перст с Клинком ушли, оставив опустошенного Имира стоять за прилавком.

– Это правда?

Вопрос, который задала Лаула Стиксу был ее первыми словами с тех пор, как они, половину часа назад, оставили за спинами испуганного торговца драгоценностями.

– Будь добра, выскажись полнее, дорогая, – отозвался Темный.

– Ты сказал, что никогда не встречал еще Темных, ставших таковыми от большого ума.

Стикс широко улыбнулся, и Лаула угадала ответ еще до того, как он сказал это:

– Я соврал. Только правдой я говорю с тобой.

Девушка кивнула. Так и должно было быть. Ее Печати, наложенные на Стикса два года назад, вообще-то давали возможность пресекать или, хотя бы, распознавать ложь Клинка, но Стикс был совершенно не тем уровнем, который можно было удержать такими правилами. Впрочем, он все равно никогда ей не лгал. Его опыта хватало на то, чтобы не прибегать к прямой лжи. Тем не менее, это не означало, что величайший Темный всех времен был всегда откровенен со своим Перстом.

Хотя он ей и симпатизировал. Был ее учителем. И, зачастую в образе Старика, открывал разные стороны бытия Темных, Светлых и древних. Ведь он был самым древним из всех.

Тьма немного сгустилась, но Лаула привыкла не вздрагивать каждый раз, когда это происходит. А уже в следующий миг высокий молодой юноша со отличным телосложением широко оскалился и громко, на всю улицу, припомнил:

– Кажется, я решил это правило для себя, когда мы впервые встретились? Ты помнишь, Лулочка?

«Лулочка» коротко вздохнула, понимая, что перечить темному попросту бесполезно. Впрочем, она вскоре улыбнулась, проводя рукой по коротким светлым волосам.

Помнила ли она первую встречу с величайшим кошмаром этого мира? Она бы соврала, если бы ответила: «Нет».

*****

«Два года назад. Тюрьма Содержания Темных Анубис. Епископат Африка.»

Узкий длинный коридор тюрьмы Анубис давил одной своей атмосферой. Все камеры, расположенные друг от друга на расстоянии в два метра, и идущие так по всему коридору, сейчас были наглухо закрыты на все ключи, заслонки и Печати.

Но не по ее, Лаулы, честь. А по честь того, за кем она пришла.

По его же честь прямо сейчас ее сопровождал низенький старик в рясе, от которого одаренная девушка чувствовала могучую Светлую силу. Епископ Массеус – комендант тюрьмы, и один из одиннадцати великих Епископов просвещенного мира. Выше него в духовенстве были только Патриарх и Архипатриарх.

– Вы нервничаете, юная светлая, – вежливо и добродушно заметил Епископ. – Вас так напрягает грядущая встреча?

– Конечно, сир, – Лаула смахнула с лица длинную прядь. – Но, признаться, меня еще больше напрягает то, что за ней последует.

– Ну же, ну же, – помахал старик рукой. – Вам предстоит миссия по доставке, ничего страшного. Не верите же вы, что и впрямь станете его Перстом?

– Так сказали, но... В таком случае... Владыка мог бы и сам... Ну, знаете – прибыть сюда для... упокоения С...

Лауле было девятнадцать лет. Она была молода и талантлива. Даже слишком талантлива для просвещенного мира – год назад ее Свет был почти таким же ярким, как у Архиепископа, и эксперты в унисон твердили, что, если ее аномальное развитие не остановится, она имеет все шансы стать новой главой Церкви еще до тридцати. Первым Матриархом за все пять веков мира.

Ко всему, она была воспитанной светлой девушкой, а потому не могла так спокойно говорить «это» слово при великом Епископе.

Сам Епископ только посмеялся над ее стеснительностью:

– Стикс, верно? Вы же хотели сказать «Стикс», Лаула? – девушка вздрогнула, когда он это произнес. – Не стоит бояться того, что вам скоро предстоит увидеть. В конце концов, вы же станете его конвоиром. Он даже будет вам подчиняться. Разве имеете вы право робеть?

– Имею или нет, а робею, – честно ответила Лаула. – Сир, вы же знаете С... его уже очень давно. И понимаете его лучше всех. Подскажите мне, как с ним быть?

Епископ нейтрально хмыкнул в бороду, продолжая вести девушку по коридору. Казалось, будто вопрос адептки поставил его в затруднительное положение. И так оно и было. Только природу этого затруднения не угадал бы ни один светлый.

– Вам не стоит особенно бояться его, но я посоветую держать ухо востро, – заключил, наконец, мысли в слова Массеус. – Я знаю его дольше всех живущих светлых, но я не утверждаю, что когда-либо понимал его. Вы знаете историю, Лаула? Конечно знаете. В школах до сих пор хорошо учат этому. Чтобы не забывать. Мир не всегда был таким, каким мы с вами его знаем.

– Я знаю, – поспешно бросила Лаула, опасаясь начала длинной и нудной лекции перед важнейшим, возможно, событием в ее жизни. – Раньше не было ни Света, ни Тьмы.

– Люди жили в относительном мире, – кивнул Епископ Массеус. – Верили в Бога, изучали науку, даже покоряли небо и звезды. Представьте себе, у них даже были разные языки!

– А потом появился новый закон природы – Власть Тьмы, и Темные стали править миром, – сжала возможную лекцию до минимума Лаула. – И гнет их длился две тысячи лет. Но пришел Святой Федор и дал Тьме бой. Пятьсот семьдесят лет назад армии Тьмы проиграли. Мир принял Свет.

Когда она говорила это, Лаула почувствовала в душе холод, сменяемый теплом. Ужасы двадцати веков Тьмы уже почти истерлись из памяти верующих, но Темные, редко, но появляющиеся среди них, не давали забыть до конца.

И Церковь была их защитой.

– Все так, как вы и сказали, и я уверен, в моих устах это была бы скучная лекция, – раскрыл план Лаулы Епископ. – Но в том-то и суть, юная леди. Все то, что для вас является скучной историей и забытыми мифами – это жизнь Стикса. Он был там, когда Власть Тьмы еще не опустилась на наш мир. Он был там, когда людей считали за скот. И он же был там, где ступала нога Святого Федора – первого из Светлых. Через все это вы должны понимать, какое древнее вам предстоит встретить существо. По сравнению с ним, я – младенец, что только открыл рот, чтобы расплакаться.

– Звучит так, будто вы рекламируете мне его, – опустила плечи девушка. – Просто хотите поскорее избавиться от него в своей тюрьме?

Не стесняясь, сир Церкви расхохотался.

– Правду говорят, что наглость – второе счастье! Как жаль, что в ваши годы я не был таким же пробивным, как вы. Многое, пожалуй, потерял. Что же касается вашего вопроса – я привык к Стиксу за все эти годы. И тюрьма Анубис принадлежит мне не больше, чем ему. Вы знали – ее построили вокруг того места, где он впал в спячку.

– Правда?

– Всего лишь легенда. Это же было почти шесть веков назад! Даже Святой Федор не прожил так долго. Никто не прожил. Только Стикс. Поэтому, как я и говорил – будьте настороже, но не слишком-то бойтесь. Древний Темный, пожалуй, уже и сам порядком устал от зла. Мне даже кажется, что он с радостью пойдет на собственную казнь к Архипатриарху.

Они, наконец, пришли. Дверь в конце коридора выглядела так же, как и обычные. С той лишь разницей, что остальные двери закончились еще двадцать метров назад. А это, в свою очередь, означало, что Стикса держали в камере, которая составляла немалую часть тюрьмы.

Прикинув это, Лаула была готова поверить в то, что Анубис возвели вокруг дьявола, когда он спал.

Внутри их уже ждали. И это был не Стикс. Это были пятеро коллег Массеуса – великие Епископы и наместники регионов. В этом действительно огромном зале, сегодня, собралась большая часть высшего духовенства мира.

– Твой смех было слышно отсюда, – недовольно заметил самый молодой из Епископов – Арнольд Якуб, который был старше Лаулы всего на пять лет.

– Как и я говорил ранее, – заметил его сосед – высокий Думад. – Массеус просто готовил юную светлую к ритуалу.

– Ничего сложного, – улыбнулась Лауле пожилая Епископ Елена. – Нас здесь шестеро, и все будет под контролем.

– Если все это не ловушка, – мрачно фыркнул Арнольд, бросая беглый взгляд в центр пятиугольника, который образовывали Епископы.

Поначалу Лаула облегченно выдохнула, приняв пожилого мужчину там за обслуживающий персонал тюрьмы. В конце концов, он не походил на древнейшего монстра из ужасов, и не испускал ни малейшего дуновения Тьмы.

Но потом он повернулся к ней, обращая свое внимание, и Лаулу накрыло волной.

*****

«Наши дни. Парк имени Архипатриарха Дональда. Имир.»

– Тогда я почувствовала, каково быть бабочкой, которую поймал в руки ребенок, – усмехнулась Лаула, идя со Стиксом по парку Имира. – Ты меня напугал, буду честна.

– Обожаю пугать красавиц, – усмехнулся помолодевший Клинок. – Образ вечно-молодого вампира – героя-любовника, ах... Между прочим, женская кровь вкуснее всего.

Девушка хмыкнула, зная, что этот облик Темного вампиром, как раз, и не был. Впрочем, взглянув на него, она нахмурилась. Пока говорил, походя, он рвал с деревьев листья. В образе Юноши он был достаточно высок, чтобы доставать сразу много листьев там, где их не обрезали службы озеленения.

Когда листьев стало достаточно, Стикс удовлетворенно вымазал обе руки их соком, давя их своей нечеловеческой силой так крепко, что зеленый сок даже собирался в капли на его пальцах.

Эти тягучие капли и были целью того, кто привык жить с руками, по локоть в крови.

Стикс понял, что Лаула пристально наблюдает за ним, и тут же спрятал руки за спину, начав насвистывать так, будто ничего не произошло.

Вот уж к этому девушка не смогла привыкнуть за все два года. С того дня, когда они встретились впервые, она таки стала его постоянным Перстом. И ничто из его выходок не сравнится с его поведением в повседневной жизни.

Он мог быть шутом, дураком, умудренным старцем или душой компании, но он никогда не переставал быть самым большим чудовищем в истории этого мира.

Две сотни лет войны между Светом и Тьмой именно он был полководцем всех сил зла.

*****

«Два года назад. Тюрьма Содержания Темных Анубис. Епископат Африка.»

После тяжелого, морально и физически, ритуала наложения печатей, Лаула чувствовала себя очень больной и измученной. Опытные Епископы держались бодро, но и в их движениях и взглядах девушка видела следы прошедшего напряжения.

Единственным, кто выглядел бодро и непринужденно, был пожилой Стикс, все так же спокойно осматривающий присутствующих. Тогда молодую Лаулу поразила его невозмутимость, и только гораздо позже она узнает, насколько действительно неутомим и безразличен к испытаниям древнейший Темный.

Чуткий Массеус дал девушке время на отдых. Он организовал проводы остальных Епископов, пригласив и ее, и Лаула, заимевшая своего Клинка, могла еще некоторое время привыкнуть к мерно вышагивающему за ее спиной Стиксу, находясь в обществе великих Светлых.

Но всему приходит конец.

– Я желаю вам удачи, – вздохнул, наконец, Массеус, на пороге своего кабинета. – Вам обоим. Вам, молодая светлая, желаю успеха и, пожалуй, терпения. Поверьте, Темный, что стал вашим Клинком, его еще испытает.

– Я справлюсь, – голос Лаулы дрогнул, но взгляд – нет. – Печати крепкие, а слова активации... Будет трудновато произнести их случайно. Так что я не волнуюсь.

Тут она покривила душой. Пускай ритуал и исполнялся силами целых шести Епископов, перепечатать из стен тюрьмы в печати Лаулы абсолютно всю Тьму величайшего Темного не получилось. Правда, теперь его наличные силы были равны, примерно, десятку убийств.

Другими словами, за ней по пятам следовал монстр, который убил десятерых человек. В просвященном мире таких Темных можно было не встретить и за всю жизнь.

Впрочем, Светлого ее уровня вообще невозможно было бы встретить.

– Это хорошо, – кивнул Массеус, распознав, конечно, ее маленькую браваду. – Что до тебя, Стикс... Я надеюсь, что ты найдешь то, что ищешь, и уйдешь с миром.

В тот раз Лаула впервые почувствовала, как колеблется Тьма, когда Стикс меняет облик. Ее предупредили об этом, конечно же – из-за того, что не вся Тьма Клинка была запечатана, он сможет использовать свою любимую особенность, которой и во времена расцвета Тьмы владели немногие Темные – смену облика. Девушку коробило от осознания того, что Стикс использует свои Темные силы для таких глупостей, ведь она знала, что каждая крупица его силы – это боль, ужас и смерть, принесенные им в давние времена.

И когда пожилой мужчина обратился Юношей, Лаула вздрогнула.

– Не скучай тут без меня, старик, – оскалился Стикс, и так Лаула впервые услышала его голос. – И передай остальным, чтобы не шалили без папочки. Теперь я на страже закона!

Он рассмеялся, но не зло или демонически, а вполне обычно и задорно. Епископ, не стесняясь, поддержал смех Темного и даже похлопал его по спине, когда они уходили.

Тогда Лаула всерьез задумалась, неужели древний Темный смог так втереться в доверие своему собственному тюремщику?

– А ты знаешь тюрьму, – заметил новоиспеченный Клинок из-за ее плеча. – Хорошая память на карты?

– Я... бывала тут, – голос Лаулы звучал неловко.

Ну а что было делать? Она еще никогда в жизни не разговаривала с дьяволом!

– Хм? Ты точно не несла здесь службу, – продолжил мысль Стикс и, между делом, провел ногтем по ближайшей стальной двери, оставляя на ней глубокую борозду. – Хе-хе, я знаю всех тюремщиков.

На миг Лаула представила, скольких тюремщиков видел Стикс за пятьсот лет заточения.

– Я была посетителем, – на выдохе ответила она и закрыла тему сама для себя.

Впрочем, Стикс лишь понятливо кивнул и не стал продолжать разговор. Он, конечно, был бы рад поиграть со своей молодой «начальницей», но это еще успеется. Конкретно сейчас у него на уме была другая игра.

Когда они выходили за ворота, светлые махали им руками. Большинство из них были спокойны, и только в глазах у пары коллег Лаула различила беспокойство и опаску. Остальные же, судя по всему, разделяли отношение своего Епископа к главному заключенному Анубиса.

Заключенному, впервые покидающему это место за половину тысячелетия.

Стоило ему сделать шаг за ограждение, как Лауле показалось, что тюрьма издала тихий стон. Девушка даже остановилась, прислушавшись, и Стикс, заметив это, широко улыбнулся.

– Мои ребятки почувствовали мой уход, – непонятно пояснил он. – И испытали определенные... ощущения.

Лаула неплохо разбиралась в энергиях Света и Тьмы – на экзамене по этому предмету, в Храме Воли Его, она была лучшей. Так что, уже через пару секунд до нее дошел смысл сказанного.

Заключенные в тюрьме – Темные. И все они, раз попали в Анубис, были могущественными. А значит – чувствительными к энергиям. И как только энергия древнейшей Тьмы мира покинула тюрьму, они ощутили это.

Вероятно, для них это было сродни потере руки. Ведь все они привыкли к Тьме, обволакивающей это место.

Со все той же широкой улыбкой Стикс сделал шаг назад. А потом шагнул вперед.