Текст книги "Трансформер (СИ)"
Автор книги: bark
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 26 страниц)
Часть 13 Кузнечик
Хорошо, что следующий день был воскресным, а значит, никто не увидит его красных зареванных глаз. Сославшись на неважное самочувствие, Марк наотрез отказался идти в кино с родителями, которые выбрали прекрасный, по их словам, фильм – "Интерстеллар".
Притворившись, что заснул, омега поглубже уткнулся носом в собственное плечо, мешая папе заглянуть сыну в лицо перед уходом, и Александру Ивановичу пришлось довольствоваться растрепанной макушкой, куда он с удовольствием чмокнул сына.
До вечера Марк провалялся в своей постели. Иногда ему удавалось поспать, но сон не хотел утягивать его надолго, и он раз за разом приходил в себя, вспоминая, какой же он жалкий и убогий. Такой, о котором легко забыть, и уж точно не тот, с кем можно праздновать самый важный день в году.
Да, конечно Родион не испытывает к нему никаких чувств, но... Приглашение хотя бы из вежливости было бы величайшей радостью для маленького трансформера, если уж в его услугах никто не нуждался. А может, он подыскал себе более привлекательного защитника?
Бип – пискнул вдруг мобильник, вспыхнув голубым светом.
Дыхание замерло в горле.
«Родион?»
Омега подскочил, словно альфа только что вошел в его комнату собственной персоной. Челка упала на лоб, руки мелко затряслись. Марк замер, ошарашенный.
«Зачем он звонит? Для чего? Он все уже дал понять».
Мобильник продолжал попискивать.
– Марк, ты поднимешь наконец трубку или это сделать мне? – раздался из коридора голос папы, проходившего мимо приоткрытой двери.
Омега схватил телефон, едва справляясь с водоворотом чувств, вмиг захлестнувших голову.
«Черт с тобой, альфа.»
– Алло.
– Привет.
Марк попытался сглотнуть, но в горле неожиданно пересохло.
– Привет.
– Ты давно не звонил.
– Зачем? – резче, чем собирался, ответил Марк.
«Он что, издевается?»
– Например, чтобы поздравить меня с днем рожденья.
– Я не знал, – выпалил Марк слишком поспешно, выдавая себя с головой.
– Понятно… А что с твоими оценками?
«Нажаловались, значит.»
– Все нормально.
– А вот твои учителя говорят, что нет.
Ответить на это было нечего. Родион продолжил:
– Если ты не подтянешь предметы, то в университете тебе нечего будет делать. Соответственно, ты не сможешь находиться при мне и выполнять свои непосредственные обязанности...
На глаза омеге навернулись слезы, он закусил губу, чтобы не разрыдаться.
– …тогда зачем мы тратим столько времени? Если тебя устраивает твоя жизнь, то скажи прямо и закончим на этом.
– Меня не устраивает моя жизнь! – сорвался Марк на крик словно вскипевший чайник. – И я трачу много времени, стараясь отвечать твоим ожиданиям! – Накопленная забродившая энергия выплескивалась хаосом злости, обиды, неоправдавшихся желаний. – А находиться я при тебе и так не могу! Тебя нет в школе! Нет дома! И ты не позвал меня на этот чертов праздник… хотя бы просто… так...
От слез, бесконтрольно стекавших по щекам, началась икота. Нечем было дышать. Пальцы свело на зажатой в хватку пластмассе.
– Я сейчас заеду.
И гудки.
Упав на кровать, лицом в подушку, Марк взвыл. Рассержено, горько, с надрывом.
Еще две минуты он позволял себе задыхаться.
Дверь осторожно скрипнула.
– Марк, – совсем тихо.
– Папа! – Александр Иванович понял и, шагнув обратно, прикрыл дверь.
Тяжело втянув столько воздуха, сколько позволили легкие, Марк поднялся. Его пошатывало, а окружающее пространство никак не желало останавливаться. Еле ковыляя, держась за стены, он пошел в ванную приводить себя в порядок.
***
Наспех одевшись и причесавшись, Марк спешно поправил покрывало на кровати и сел, выставив руки вперед и вбирая коленные чашечки в ладони. Его немного трусило, а в распухших покрасневших глазах горел нездоровый огонь.
Что он наговорил Родиону?
Теперь он…
Теперь его…
Дрожь не желала униматься. Минуты тянулись неимоверно долго, пока не раздался дверной звонок.
Омега подскочил, отчего-то схватив себя за руку, впиваясь коротко остриженными ногтями куда-то выше запястья. Желание бежать от альфы и не убегать, разрывало на части, припечатав к месту намертво.
В заложенных, словно водой, ушах слышался глухой разговор.
Дверь открыл папа. О чем они разговаривали, было не слышно. И очень страшно. Наверное, сейчас Родион извиняется перед родителями и забирает свое предложение о свободе обратно, говорит что сильно ошибся и уходит…
«Уходит?»
Разговор затих.
Хлопнула входная дверь.
Вот и все.
Горло сдавило. Ногти впивались все глубже в кожу, но боли Марк не чувствовал.
Потяжелел воздух, дрогнул под ногами пол. Окружающие предметы поплыли: рисунок на настенном ковре размылся, теряя симметричность; вот вязкая капля тяжело плюхнулась на пол; стул неуклюже сложился под собственной тяжестью, будто придавленный невидимой плитой; всколыхнувшись, кровать пошла буграми волн; протяжно скрипнули длинные щепы шкафа, ребрясь гармошкой.
Марк медленно застывал на месте. Твердое прозрачное стекло обтекало тело, превращаясь в недвижимую хрустальную массу, консервируя омегу словно букашку в огненном янтаре.
И Марк не мог это остановить. Не хотел. Зачем?
Никому вокруг не нужна его никчемная жизнь. Так зачем она ему самому? Вечно мечтать о счастье? О радости? О Родионе?
«Не хочу.»
Стекло мягко скрипнуло, затягивая маленькое тело мертвой хваткой в центр, пряча от всех тревог мира.
Часть 14 Клубника
Дверь приоткрылась.
На пороге стоял Родион. Его губы дрогнули, произнося что-то.
Альфа нахмурился, глядя на странную позу Марка, глядящего на него невидящими, безумными глазами. Хотел сделать шаг. И наткнулся на сплошную стену кристально прозрачного стекла.
Неверяще оглядевшись, он увидел деформированную комнату, словно картина Дали, вырвавшись из рамы, захлестнула пространство вокруг.
Родион ощупал стекло и наконец понял, в чем дело!
Марк увидел изменившееся непонятной гримасой лицо. Кажется, Родион что-то кричал.
Альфа оскалил зубы. Удары посыпались на стеклянную стену. Только она была неприступна.
Так же, как и страх омеги потерять единственное солнце в темной обескровленной вселенной собственного проклятия. Как же оно жгло изнутри, образуя бездонную черную дыру, что не знает пощады и слабости.
«Почему так кричит Родион?»
Родион? Разве он не ушел?
«Что он кричит?»
Марк так отчаянно желал знать, что за слова срываются с любимых губ снова и снова… Его сознание потянулось к альфе и прозрачное стекло стало его частью, его продолжением, его мыслью, его телом, его ушами, его...
– Марк!
«Он зовет меня?»
-Марк! Слышишь? Прекрати это немедленно!!!
Почему он так зол? Отчего его лицо так серьезно? Ему плохо? Желваки на любимом лице дрогнули, беспомощность и непонимание исказили прекрасные черты.
Мое прекрасное наваждение...
– Марк, прошу тебя… прекрати это... вернись...
Марк очнулся.
Альфа никуда не ушел. Он все еще здесь. У его комнаты. Зовет его.
За его плечом родители. Папа рыдает, а отец раз за разом впечатывает окровавленный кулак в неуязвимую стену стекла.
Омега сглотнул, стряхнул оцепенение.
Хрустальная масса лопнула мириадами крошечных трещин в один единственный миг. Хрустнула. Разлетелась вдребезги, но ни один осколок не навредил близким людям или ему самому, потому что уже в следующий миг кристаллы снова превратилось в воздух.
Марк вдохнул.
Запах клубники ударил в нос, когда Родион впечатал в себя омегу.
Часть 15 Альфа
Захлебываясь головокружительным запахом, Марк вцепился тонкими пальцами в мягкий свитер.
– Марк, – раздался над ухом голос папы, – все хорошо, милый. Отпусти Родиона.
Но омеге этого совсем не хотелось. Он не сомневался ни секунды, что как только разожмет руки, альфа уйдет. И уже навсегда. То, что он устроил, чуть не убило его самого, а значит, он не может себя контролировать.
О какой защите могла идти речь, если он не в состоянии справиться с собственными эмоциями? А если он однажды причинит боль окружающим? Ранит Родиона?
Пальцы сжались крепче, костяшки побелели. Уткнувшись носом в грудь альфы, он не отвечал, молясь, чтобы время остановилось и он вечно мог вдыхать сладкий запах с изводящей душу кислинкой.
Волос коснулась теплая рука, погладила по затылку. Плечи немного расслабились.
– Хочешь подышать свежим воздухом? – Родион говорил спокойно, будто и вовсе не злился.
Помедлив немного, омега кивнул, все также пряча лицо.
– Вы не возражаете? – Вопрос был обращен к родителям. – Мы ненадолго.
Марк не был уверен, но кажется молчание продлилось довольно долго, а смелости взглянуть в родные лица не было. Что он мог увидеть там? Разочарование? Сожаление о том, что собственный сын свихнувшийся псих?
Послышался шорох тапочек о паркет.
– Они ушли, – еще через минуту сказал Родион. Его рука зарылась в волосы и пальцы легонько поглаживали голову. – Соберешься?
Омега кивнул и, оторвавшись от свитера, чуть отстранился, не глядя на альфу.
– Подождать снаружи?
Еще один кивок.
Родион тут же повернулся и пошел на выход, прикрыв за собой дверь.
Он был одет и не собирался переодеваться, ему просто хотелось немного побыть одному. Совсем немного.
Что же он натворил?
Сначала сорвался на альфу и наговорил того, что не следовало. А потом и вовсе потерял голову.
Марк оглянулся. Комната выглядела прежней: застеленная синим покрывалом кровать, застывшими буграми, старенький с выщерблинами шкаф, слегка покосившийся ковер, кажется все еще с орнаментом привычного рисунка, но тихий шепоток делился с омегой страшной тайной – «Смотри, я тот же самый, но ведь мы с тобой знаем, что случилось…»
Дрожь цапнула низ позвоночника и, вгрызаясь мелкими противными зубками паразита, стала ловко взбираться выше и выше, пробирая живот, грудь, забираясь в самое сердце. Омега кинулся вон.
Хлопнув дверью, он бросился в коридор. Там было пусто, и некому было остановить парнишку, опрометью несшегося вон. Стукнувшись и тормозя о мягкую обивку входной двери, Марк судорожно схватил ботинок и принялся неуклюже впихивать ногу, не позаботившись о том, чтобы лучше развязать шнурки.
– Марк?
Из кухни появился Родион, а за ним папа. Александр Иванович никогда не видел сына таким испуганным и уже хотел сделать шаг навстречу, когда альфа, заметив его движение, остановил словами.
– Я сам.
Старший омега застыл, провожая альфу взволнованным взглядом, пока тот не подошел к сыну и не перехватил его запястья, отрывая от запутавшихся шнурков.
– Марк.
Омега поднял затравленный взгляд и какое-то время таращился на Родиона.
– Не торопись. Давай, я тебе помогу. Хорошо? – медленно произнес он.
Марк выдохнул и распрямился, опуская напряженные руки и не мешая. Родион опустился перед омегой и завязал ботинки, затем снял курточку с крючка и помог ему одеться, натянув шапку на сбитые колтуном волосы.
– Идем?
Не дожидаясь ответа, Родион кивнул родителю и вышел крепко сжимая тоненькое запястье в собственной руке.
Александр Иванович проводил сына взглядом и побрел в спальню к мужу.
Дойдя до кровати, он упал, позволив осунувшемуся альфе поглаживать себя по спине сотрясающейся рыданиями.
***
Выйдя на улицу, Родион потянул омегу к машине, дверь которой уже распахивал Павел. Он бросил на ходу пару слов, но Марк едва понимал, что происходит вокруг. Он плюхнулся на заднее сиденье пустого прохладного салона и вдохнул пропитавший обивку аромат. Тут же рядом прижалось бедро его обладателя. Родион сел вплотную так и не выпустив руку.
Машина тронулась, Марк покачнулся. Он не смог бы сказать, как долго они ехали, даже если бы от этого вопроса зависела его жизнь. Он был просто рад оказаться вне ненавистной, страшной комнаты. И с каждой секундой он удалялся все дальше и дышать становилось все легче. Пусть он знал, что это не конец этого кошмарного дня, но уже тот простой факт, что расстояние между ним и тем жутким местом неуклонно росло с каждой новой секундой, заставлял жадно всасывать тихое нездоровое облегчение.
Машина затормозила, Марка снова качнуло, и вот Родион тянет его наружу.
Они оказались на Пушкинской, прогулочной улице недалеко от центра. Как и любая туристическая улочка, Пушкинская могла похвастаться ухоженными деревьями, остриженными на зиму и чистыми тротуарами, но в отличие от более людных соседок, где толпился народ в теплое время года, здесь всегда было спокойней и тише. А зимой, после того как сумерки проглатывали хмурое небо, улочка и вовсе пустела, оставляя редкие парочки в полном уединении, беспорядочно гася сферические фонари до которых мало кому было дело, когда температура опускалась ниже нуля, замораживая необходимость в частых вечерних прогулках.
Выйдя на главный тротуар, едва ли расходящийся на четыре метра в поперечнике, альфа и омега двинулись вдоль мокрых пятен очищенной от снега плитки.
Чем дольше они шли, тем легче становилось на душе. Словно и не было этого ужаса, чуть не раздавившего омегу. Под куполом синей бездны с тусклыми нитями жемчужин, указывающих путь и крепкой теплой рукой сжимавшей запястье, болезненный страх медленно покидал тело. На его место приходила апатия, расползаясь по телу усталым спокойствием и немым безразличием.
– Поговорим? – спросил Родион.
Омега выдохнул теплый пар, позволяя дымке цепляться за пушистые смешно загнутые ресницы и собираться влагой.
– Да.
– Что это было?
– Я не знаю. – Он не лукавил. – Такое со мной впервые.
– Это твоя сила, так?
Прятаться негде.
– Так.
– Ты понимал, что происходит?
– Тогда – нет.
Родион задумался:
– Как ты остановил это? – И почувствовал как мышцы на руке, задеревенели.
Омега сжимал кулаки.
– Я услышал… ты звал меня, и я… ты просил прекратить.
Альфа ничего не ответил, заставляя омегу сильнее втягивать шею в плечи.
– Почему это началось?
Объяснить было невозможно. Он и так слишком много наговорил тогда по телефону.
– Я не знаю. – Ложь – последнее, что у него оставалось.
Руку неожиданно дёрнули, заставляя развернуться. Омега широко распахнул глаза, ошарашено вперившись в суровое хмурое лицо.
– Хватит врать!
У Марка затряслись поджилки. Альфа крепко сжимал его подбородок, заставляя запрокинуть голову назад и смотреть прямо.
– Я не… – Марк отвел глаза и попытался отстраниться, понимая всю тщетность попыток и все же действуя инстинктивно.
Мышцы на лице альфы чуть подернулись раздражением, и уже в следующее мгновенье он грубо подтянул его за ворот куртки, впечатывая собственные губы в губы омеги.
Марк дернулся от испуга, заскулил, пока напористый неосторожный поцелуй терзал крошечный рот, ни разу не ведавший самца. А в следующее мгновенье рука, державшая подбородок, надавила в район челюсти, заставляя рот приоткрыться. Язык альфы жестко огладил нёбо и зубы, толкнулся глубже в горло.
На глазах у Марка выступили слезы.
Так грубо…так сладко.
Нежная ягода кружила голову, властная хватка навязывала новые законы. Тело осело, прижимаемое сильными руками, позволяя творить с собой все, что угодно. Веки опустились, прочерчивая тонкие красные дорожки в уголках сомкнутых глаз.
Марк несмело коснулся языком своего хозяина, по телу прокатилась судорога.
Родион ответил, лаская маленький язычок все так же напористо, так же собственнически, не спрашивая, нужна ли такая ласка, хочет ли этого омега. Ноги подкосило, и омега окончательно повис в крепкой хватке, позволяя ядовитой ртути разливаться по венам, скручивать тело, причинять муку на грани блаженства, пожирать альфу жадно со всей отдачей, забывая обо всем на свете.
Марк снова задыхался, но эта смерть казалась слаще горькой одинокой жизни.
Его вдруг оторвали, словно вырывая корни, робко пущенные в чужое тело.
– Ты моя пара?
– Да, – ответил Марк, голова которого до сих пор шла кругом.
Секунды.
Серые глаза распахнулись в ужасе.
Родион смотрел холодным немигающим взглядом, словно и не было захлестнувшей их страсти. Альфа прекрасно себя контролировал и его расчет оказался верным.
Марк с ненавистью сжал зубы, готовый зарычать от досады и обиды. Его обвели вокруг пальца, так просто, так божественно жестоко.
Снова.
Часть 16 Пара
Вложив всю силу, всю злость, Марк рванулся из объятий.
Родион не держал. Упав на землю и больно ударившись, омега вскочил и кинулся прочь, желая оказаться как можно дальше от того, кто так жестоко играет с его самыми сокровенными чувствами, словно это была какая-то шутка, розыгрыш, дурацкий, ничего не значащий факт.
– Остановить, – послышалось сзади.
И уже через мгновенье перед ним выросла пара высоких мужчин, словно вынырнувших из тени. Они преградили дорогу, Марк затормозил, непонимающе оглядываясь.
Со всех сторон его окружали люди.
Только теперь омега понял, что за странность витала над его затылком все то время, что они гуляли. Несмотря на отсутствие людей, воздух наполнял разреженный коктейль незнакомых ароматов принадлежащих… альфам!
Марк не успел толком испугаться, как к нему уже подошёл Родион и, небрежно вытянув руку из кармана, снова перехватил костлявое запястье, дернул к машине. Неосторожно, без лишней заботы, и все же больно не было. Только мерзко. И противно. Словно он какая-то вещь.
Тушуясь под массой незнакомых недоброжелательных взглядов, Марк ничего не сказал, хотя и мешал Родиону как мог, когда альфа попытался затолкать его в машину.
Оказавшись внутри, он потребовал:
– Отвези меня домой!
Родион не ответил.
– Я хочу домой! – взвился Марк.
Никакой реакции.
– Родион, я с тобой разговариваю! – Омеге стоило смелости произнести вслух имя альфы так громко, так отчетливо.
– Здесь не место. Поговорим у меня дома.
– Я не хочу! – взвинченный вскрик резанул уши.
– Я не спрашиваю! – холодная, едва сдерживаемая ярость окатила Марка, заставив сжаться и глубже забиться в сиденье. Щеки покраснели, волосы на затылке встали дыбом, сердце чуть не обрывалось, заходясь в груди.
Всю дорогу никто больше не сказал ни слова. Тихий перестук поворотников, глухой плеск разрезаемых шинами луж и леденящий душу призрак надвигающейся бури.
Марк никогда, ни разу не слышал, чтобы Родион повышал голос.
Оказавшись у дома Сокольниковых, машина затормозила и Родион, не дожидаясь водителя, вышел, посмотрев на сжавшегося внутри салона омегу:
– Сам пойдешь?
Поколебавшись секунду, Марк дернул подбородком в знак согласия и спешно выполз наружу, избегая взгляда альфы.
Рядом припарковались еще два джипа, один впереди, другой сзади. Появившиеся из автомобилей охранники расходились в определенных направлениях. Большая часть осталась с Родионом, сопроводив их двоих к дому. Впрочем, порога они не переступили.
Дверь закрыл дворецкий, пока Марк шел следом за Родионом, не осмеливаясь ничего спросить. Вязкая слюна никак не проходила, заставляя омегу сглатывать снова и снова, пока в горле окончательно не пересохло. Да, он боялся, боялся так сильно, будто на глазах одноклассников и учителей поднял камень и запустил им в директорское окно.
Родион остановился и Марк от неожиданности врезался прямо в него.
– Ты хоть когда-нибудь под ноги смотришь?
Краска залила лицо. Дар трансформера был не единственным его проклятием, вторым была неуклюжесть.
Они вошли в комнату, вспыхнул яркий свет. Альфа остановился у стены и нажав какие-то кнопки, сделал освещение глуше, мягче. Не глядя на Марка застывшего у двери, он прошел в глубь помещения, скидывая на ходу пиджак и расстёгивая верхнюю пуговицу рубашки.
Только сейчас Марк вдруг отчетливо осознал, что он омега, который находится в комнате альфы. И что бы здесь не случилось, никто не придет на помощь…
Родион развернулся к проходу, в котором так и топтался струхнувший омега. Плечи альфы расслабились, отпуская натяжение безупречной осанки, руки непроизвольно легли в карманы.
– Подойди.
Несмотря на дрожь в коленях Марк все же оторвал свинцовые ноги от пола и пошел ближе.
– Садись, – кивнул Родион на край кровати, а сам развернул стул и сел напротив, закинув ногу на ногу. Марк скромно примостился на краешек просторного ложа и уставился взглядом на колени.
– Как давно ты это почувствовал?
Больше таиться не имело смысла.
– В седьмом классе… Ты, наверное, не помнишь, но я однажды сбил тебя с ног в коридоре, убегая от … – рассказывать о том, как его донимали любимые одноклассники, совсем не хотелось, словно это унижало его гораздо больше, чем сам факт преследования, – в общем я налетел на тебя из-за угла и мы упали. Тогда я впервые почувствовал твой запах, – голос звучал очень слабо, а под водолазкой стало душно. – На следующий день у меня началась течка.
Последнее слово и вовсе утонуло в нерешительности. И Марк не сказал, что спровоцированная течка началась слишком рано и ему пришлось долго пить таблетки, пока здоровье не восстановилось.
– Почему за два года ты ни разу не подошел ко мне?
Омега опешил и забыв о смущении, поднял раздраженный взгляд:
– То есть, ты думаешь, что трансформер может вот так просто подойти к лучш… к Родиону Сокольникову и сказать – привет, я твоя пара!
– Ты должен был найти способ дать мне знать.
– Конечно! Написал бы записочку и попросил Принца передать тебе. Как я сразу об этом не подумал?!
Негодование на дурацкие вопросы было настолько сильным, что Марк ни капельки не боялся говорить откровенно, выплескивая на альфу годами сдерживаемую досаду. Сколько ночей он мучился, сознавая, что жизнь наградила его самым умопомрачительным альфой на свете, да к тому же уже имевшим пару!
– Ты мог найти способ, – упорствовал Родион, оставаясь глухим к метаниям омеги. – Кто еще знал? Твой друг?
– Нет. Антон ни о чем не догадывался, – по крайней мере, он не знал, что Родион являлся его парой.
– Но?
Немного поколебавшись, Марк все же ответил:
– Но папа недавно догадался.
– Ясно, – задумавшись о чем-то, согласился альфа. – Почему ты не спрашиваешь, отчего я не чувствую в тебе пару?
– Но ведь ты не… – начал Марк, зная, что нюх Родиона сильно пострадал от болезни, и спохватился только на середине фразы, что ему доверили эту тайну совершенно случайно. Гамма эмоций, промелькнувшая на растерянном лице, сказала за омегу все.
– Кто проболтался? Доктор?
Стало жутко стыдно за себя самого, но и взваливать вину на невиновного было несправедливо:
– Ник нечаянно проговорился.
– И почему я не удивлен, – Родион нахмурился. – Почему ты не сказал мне после? С Арсением нас больше ничего не связывает, а отсутствие нюха объяснило, почему я тебя не ощущаю.
Горькая улыбка коснулась губ омеги:
– Ты бы поверил?
Родион даже не задумался:
– Поверил.
– То есть, ты мне веришь?
– Верю, – внимательный взгляд не дрогнул ни на мгновенье.
– Но почему? Ведь я могу обманывать! – искренне поразился Марк.
– Ты? – Родион одарил Марка насмешливым взглядом. – У тебя бы на это не хватило ни ума, ни наглости.
Оскорбившись, омега ссутулился, пряча ладони между колен и сжимая кисти рук изо всех сил.
– Я не виноват, что не очень сообразительный, – слезы стояли в горле.
– Совсем не сообразительный, – поправил альфа, заставив омегу покраснеть еще сильнее.
– Тогда я поступил правильно, что не стал навязываться и ничего не сказал, раз уж ты считаешь меня идиотом,– с обидой огрызнулся Марк, потупя взгляд.
В следующее мгновение его резко откинуло назад и пригвоздило к кровати. Альфа рукой держал омегу за горло не сдавливая, но ясно давая понять, в чьей власти он находится. Родион нависал грозовой тучей, когда в ухо раздался свирепый хрип.
– Это решать не тебе! Ты не имел права скрывать это, – он хотел сказать что-то еще, когда раздался входящий сигнал мобильника. Не отводя взгляда, полного ледяной ярости, от застывшего Марка, Родион достал мобильник и нажал на прием.
– Добрый вечер, Александр Иванович.
«Папа!»
– Нет, мы не задерживаемся. Марк не придет сегодня, – на другой стороне повисла пауза, а затем папа что-то быстро затараторил. – Все в порядке, не переживайте. Просто моя пара останется со мной, пока я не решу, что делать дальше, – и он сбросил вызов, отключив трубку, чтобы больше их не беспокоили.
Все время пока длился разговор, у Марка холодели конечности, пальцы на ногах поджались, грудь сдавило от напряжения.
– Я… мне нельзя домой? – со слезами испуга проговорил Марк, еще больше показывая как неопытен и беспомощен.
– Нет, – хрипло произнес альфа. Он опустился ниже, утыкаясь носом за ухо омеги и старательно втягивая воздух, теплое дыханье альфы коснулось кожи.
Родион провел языком по крошечной полоске нежной кожи, заставив Марка всхлипнуть от прокатившегося по телу удовольствия. От этого движения его передернуло, словно полюса сместились в теле, отодвигая страх и сумбур одолевавших его чувств на второй план. Живот скрутило крепким жгутом, и к собственному стыду, Марк почувствовал, как увлажняется между ягодицами. Кружащий голову запах его(!) самца оседал на языке, еще немного, и Марк сможет его проглотить.
Родион будто читал его мысли:
– Чем я пахну для тебя?
– Клубникой.
– Любишь клубнику?
– Да.
