Текст книги "Трансформер (СИ)"

Автор книги: bark

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 26 страниц)

Глава 50 Белоснежка

      – А твой папа не спустится на завтрак?

      – Нет. Он срочно уехал по делам, – безразлично отозвался Родион, не взглянув на Марка.

      – Он считает, что я тебя обманываю, или ему не нравится, что я трансформер? – осторожно спросил омега.

      Отложив приборы в сторону, Родион вытянул руку и накрыл его ладонь:

      – Не бери в голову. Он просто должен смириться с тем, что я сделал свой выбор и теперь меньше времени буду проводить с ним.

      – Ты думаешь, он ревнует?

      – Конечно. После несчастного случая с отцом мы с ним проводили больше времени вдвоем.

      – Он считает, что я отнял тебя у него?

      – Марк, таков ход вещей. Дети заводят собственные семьи и покидают родителей.

      Омега уже собирался ответить, но Родион продолжил:

      – В нашем случае этого и вовсе не случится. На каникулах и после окончания учебы мы будем жить здесь. Ты не против? – добавил альфа в последний момент, словно забыл об этом спросить.

      – Нет, конечно, – поспешил заверить Марк, хотя, если оставаться до конца честным, особенного энтузиазма от этой идеи он не испытал. – А почему твои родители больше не завели детей? – Марк подумал о том, что, наверное, если бы у Родиона были братья, все было бы не так сложно.

      – Первые роды были тяжелыми из-за позднего возраста папы, так сказали врачи. Что-то пошло не так, и ему пришлось удалить матку.

***

      После завтрака Родион решил показать Марку особняк, ведь именно здесь ему предстоит жить в скором времени.

      Дом оказался невероятно просторным. Альфа рассказал, что раньше он принадлежал одной знатной персоне, приходившейся семье Галеко кровным родственником. Проводя экскурсию, он показывал портреты древних родичей по линии папы, рассказывал интересные истории далекого прошлого, упоминая десятки имен и дат.

      Чем больше слушал Марк, тем меньше дом казался родным.

      Он, скорее, чувствовал себя в музее или во дворце, куда забрел по ошибке.

      Высокие расписные потолки, отделанные дорогими породами дерева комнаты, громоздкая вычурная мебель, в некоторых помещениях и вовсе обнаружились печи, украшенные богатыми изразцами ручной работы! Иногда Марк боялся наступать на пол, вдруг он испортит очередной предмет искусства.

      Ощущение подавляло все больше по мере того, как Марк продвигался все дальше; великолепная библиотека, зимний сад, музыкальная комната… плечи уже давно поникли, когда они остановились у резной деревянной двери, смутно показавшейся знакомой.

      – Это комната, где находится отец, – предупредил Родион прежде, чем распахнуть дверь.

Помещение разительно контрастировало с предыдущими. Кроме схожих цветов стен, все остальное представляло собой больничную палату, оборудованную по последнему слову техники. Уйма белого металла составляла одну замысловатую конструкцию, посреди которой находилась кровать, на которой лежал человек.

      Десятки труб, трубочек и проводков тянулись к его лицу, рукам, ногам, попеременно попискивали датчики, мигали огоньки.

      – Знакомься, Марк. Мой отец, Станислав Викторович Сокольников, – Родион подвел Марка ближе к кровати. – Отец, это Марк, моя пара и моя жизнь.

      От таких слов омега смутился, будто лежащий без движения альфа мог действительно слышать и смотреть. Но, увы, опущенные веки так и не поднялись на громкое заявление и никто не протянул руку для знакомства.

      – Присаживайся, – Родион предложил омеге стул, а сам опустился на край кровати.

      – Ты часто сюда приходишь? – помучившись над тем, как правильно спросить, все же произнес Марк.

      – Всегда, когда приезжаю домой, – голубые глаза тоскливо взирали на чахнувшего мужчину. Когда-то жизнерадостный и неуемный пират не давал никому скучать и даже просто сидеть на месте. – Рассказываю ему о делах и партнерах, о папе, о своей жизни. В последнее время ему часто приходится слышать о тебе.

      Родион взглянул на омежку, и слабая, но такая чистая, сияющая добротой и счастьем улыбка отразилась на его лице, что Марк невольно порозовел.

      – Вряд ли твоему папе это интересно.

      – Наверняка интересно, – качнул Родион головой, отвергая предположение пары. – Ему всегда и все интересно… было.

      Омега уже собирался потянуться к любимому, как в кармане альфы завибрировал телефон.

      – Извини, дела, – вздохнул Родион.

***

      Оставшись один, Марк встал и подошел ближе. Действительно, пират – решил он про себя. Густые курчавые, до плеч, волосы с едва заметной проседью, кустистые брови, орлиный нос… и болезненная бледность.

      Немного удивившись, омега отметил, что Станислав Викторович гладко выбрит, да и волосы не разметались в беспорядке, а лежат аккуратными прядями на подушке.

      Интересно, как бы он отреагировал, если бы знал, кого привел в дом Родион. Мысль не принесла спокойствия, уж больно внушительно выглядел человек перед ним.

      – Привет, Марк, – раздалось из-за спины, заставив омегу вздрогнуть и обернуться:

      – Здравствуйте.

      Перед ним стоял Алексей Степанович, доктор, который осматривал его после падения на злосчастной вечеринке.

      – Рад тебя видеть в добром здравии. Как у тебя дела?

      – Спасибо, хорошо.

      – В гости или насовсем? – бета был приятным и улыбчивым, он понравился Марку ещё при первом знакомстве.

      – В гости. Мы с Родионом приехали на выходные.

      – Очень рад, что у вас с молодым хозяином все сложилось.

      Марк зарделся, помня тот разговор, когда доктор проявил очевидное волнение за судьбу Родиона.

      – Ты все же признался ему, что пара?

      – Нет, он сам догадался.

      – Узнаю Родиона, – бета весело хохотнул. – А теперь, значит, знакомишься со Станиславом Викторовичем?

      Получив от омеги согласный кивок, бета переместился за пульт управления одного из приборов и нажал на кнопку. Изголовье, на котором лежала голова бессознательного альфы, немного поднялось.

      – Скажите, доктор а почему из комы так сложно выйти? – Странная болезнь или недуг – Марк не был уверен, как правильно классифицировать состояние отца Родиона, казался непонятной загадкой. Раньше о коме Марк слышал только в папиных мыльных операх.

      – Сложно ответить вот так просто, Марк. Начнем с того, что причины ее возникновения чрезвычайно разнообразны. Это может быть травма, как в нашем случае, но и другие поражения головного мозга могут спровоцировать вегетативное состояние, будь то кровоизлияние в мозг или эпилепсия. Даже болезнь различных органов, печени, почек, может явиться причиной. Я уже молчу об отравлениях и вирусных инфекциях. Лечить ее можно различными препаратами или оперативным путем, то есть провести операцию.

      – Но не в случае Станислава Викторовича?

      – Ты прав. У Станислава Викторовича образовалась внутренняя гематома, ну, что-то вроде пузыря с кровью, который мы не можем удалить. Видишь ли, когда мы откачиваем из него кровь, он заполняется снова, а эти мелкие канальцы, откуда поступает кровь, нужно зашивать вручную. Через полость пузыря мы не можем этого сделать – слишком тонкая работа, а постоянно поступающая кровь мешает обзору.

      Если же попытаться проделать это с других сторон, требуется серьезная трепанация, но если хотя бы что-то пойдет не так, мы вряд ли сможем… сможем поручиться за жизнь Станислава Викторовича.

      – То есть… выхода нет?

      – Пока нет, Марк. Но медицина не стоит на месте, и новые методики и оборудование появляются каждый день, так что мы не теряем надежды.

      – А как долго человек может находиться в таком состоянии? – Марк оторвал взгляд от доктора и перевел на неподвижное тело рядом.

      – Известен случай, когда пациент находился в коме двенадцать лет.

      Марк не сказал, что это ужасно, вот так пролежать на месте целых двенадцать лет, но отчего-то ему стало очень жаль Родиона и особенно Валентина Игнатьевича. Каково ему смотреть каждый день, как тихо чахнет часть твоей души прямо на глазах и не быть в состоянии что-либо изменить.

Глава 51 Беременный

***

      Неделя тянулась за неделей, учеба шла своим чередом, и Марк все меньше вспоминал визит к папе Родиона. Правда, первые несколько дней омега постоянно возвращался к мысли, что ему предстоит жить в этом огромном, одиноком доме вместе с тем, кто не хочет видеть его под своей крышей.

      Еще он часто вспоминал Пирата, как решил звать про себя отца-альфу. Может, от того, что Валентин Игнатьевич близок к тому, чтобы потерять мужа, он сильнее волнуется за сына и не хочет его никому уступать? Если причина действительно в этом, то Марк сделает все, от него зависящее, пытаясь наладить отношения с будущим свекром.

      Родион уже сообщил ему, что свадьба состоится через четыре с половиной месяца, вызвав у Марка приступ паники. На что любимый поспешил его успокоить, заверив, что все заботы он возьмет на себя (благоразумно промолчав о том, что все приготовления возложены на плечи папы, так как у Родиона совершенно не хватает времени ни на что другое, кроме бизнеса и обожаемой пары, постель которой он желал греть каждую ночь).

      Поначалу Марк было заерепенился, пытаясь уговорить альфу на простую регистрацию. Но Родион был тверд, и сказал, что у них должна быть свадьба, единственное, на что он готов пойти, это на меньший размах мероприятия. В итоге Марку удалось уговорить неприступного Сокольникова на скромную церемонию бракосочетания для самых близких, блеснув хрустальными капельками в глазах – Родион капитулировал почти сразу.

***

      Марк, как обычно, занимался в библиотеке после легкого перекуса и отдыха. В последнее время сонливость нещадно одолевала даже днем, хотя он и пытался ложиться пораньше. Причиной тому, скорее всего, были учеба и яркие ночи, которые они с альфой устраивали друг другу. Поэтому, отдохнув полчасика, он переместился в обитель знаний, где контролировать желание прикрыть глаза становилось немного легче, чем на собственной мягкой кровати.

      Стремительную походку Марк уловил боковым зрением почти сразу. Невысокая фигура пронеслась через просторный зал и остановилась напротив омеги.

      – Привет, – бросил Лекс, резко падая на стул.

      – Привет, – увидеть бывшего друга так внезапно Марк не ожидал.

      – Хочу поговорить. Есть минутка?

      Омега кивнул, не представляя, что тому могло понадобиться.

      – Скажи, у Филиппа кто-то появился?

      Вопрос застал врасплох, Марк растеряно пожал плечами:

      – Не знаю. Разве он не с тобой?

      Лекс клацнул зубами и сжал кулаки.

      – Что ты знаешь? – почти грубо спросил он, проигнорировав вопрос Марка.

      Честно признать, Марк действительно ничего не знал. В последнее время он и вовсе не обращал внимания на угрюмую тень рядом с Родионом, в его голове бродили совсем другие мысли. Он даже не мог точно сказать, продолжает ли Филипп с Лексом свои странные отношения – оказывается, что все это время запах скользит мимо его внимания, точно так же, как и новости об этих двоих.

      Медлительность Марка злила омегу, сидящего напротив.

      – Ты знаешь хотя бы что-нибудь? – едва подавляя шипение, переспросил Лекс.

      – Говорю же, нет. Это ты с ним спишь, а не я, – неожиданно вспылил Марк. Почему, в конце концов, он должен в чем-то отчитываться Лексу?! После всего того, что тот натворил!

      – Проблемы? – рядом, из ниоткуда возник Родион. Иногда он присоединялся к Марку во время библиотечных бдений для того, чтобы украдкой потискать малыша.

      – Никаких, – злобно зыркнул Лекс из под длинных ресниц.

      – Тогда, думаю, тебе лучше уйти.

      – Мы с Ильёй ещё не договорили.

      – А я считаю, что вы закончили, – взгляды двоих впились друг в друга, готовые растерзать на части.

      – А мне все равно, что ты считаешь, – в ярости загудел Лекс. Таким злым Марк видел его лишь однажды.

      – Не зарывайся, Филипп тебя больше не спасет.

      – Я и не просил, – при упоминании проклятого имени лицо Лекса передёрнуло. – Я просто общался с Ильей. Это, что запрещено?

      – Тебе – да.

– Может, спросим у него самого? Илья, – Лекс резко обернулся к застывшему омеге. – Ты сам принимаешь решения или от беременности у тебя последние мозги отшибло вместе с остатками самоуважения?!

      Марк, ошарашенно задыхаясь, уставился на Лекса, словно у того вдруг отросли рога и хвост:

      – Беременности?

      «Беременности? Что?»

      – Конечно, беременности, или ты для разнообразия решил поблевать чуть ли не после каждого обеда? Или, может, анорексия снова в моде, – раздраженно фыркнул Лекс.

      – Заткнись уже, – не выдержал Родион.

      – Беременность… – прошептал Марк одними губами, теряя последнюю краску с лица.

      Сонливость, легкая усталость и странный аппетит, просыпающийся ближе к вечеру, когда Марк накладывает на ужине еды гораздо больше, чем обычно...

      – Ты не знал? – Лекс, похоже, успокоился и теперь пялился на Марка, словно рога выросли у него. – Ну конечно, свой собственный запах мы мало различаем, а этот – презрительный кивок в сторону альфы, – не мог тебе сказать, – унизительный намек на отсутствие нюха зацепил Родиона, заставив поджать челюсть, – больше ты ни с кем не общаешься… но ведь Филипп не мог не почувствовать? – недовольный тем, что мерзкий придурок подвернулся в речи, Лекс захлопнул рот.

      – Ты знал? – Марк глядел в любимое лицо, ожидая ответа. Родион кивнул. – Но почему ты ничего не сказал?

      – Я как раз думал, как бы сделать это, не напугав тебя, – честно ответил Родион.

      – Не стоит благодарить, – мрачно фыркнул Лекс, встал и пошел прочь, оставляя альфу сверлить его спину злобным взглядом.

      – Он доиграется.

      – Оставь его… идем лучше в комнату, а?

      Марк поднялся чтобы собрать книги, замер, потянувшись рукой к собственному животу – но вовремя одернул себя.

      – Пошли, – протянул Родион руку любимому, не в силах оторвать взгляд от его зардевшегося личика.

Глава 52 Омеги

      Живот заметно округлился, позволяя Марку впервые надеть рубашку большего размера, которые заказал Родион сразу после того, как Марк случайно узнал о беременности.

      Сильно нервничавший вначале, он быстро успокоился, когда его альфа сообщил ему в ушко о том, как счастлив и как ему повезло в жизни. Любимый рядом, и теперь в нем потихоньку растет его маленькая частичка, их собственная. От этих мыслей в голове поплыла сладкая эйфория и разморённый счастьем Марк позволил паре на деле доказать свою любовь, приняв более удобное горизонтальное положение.

      Тихое счастье ему почти не с кем было разделить. Родители и друг были все так же далеко, новых друзей у него не появилось, а папа Родиона вообще не отреагировал на новость о внуке, окончательно уверив Марка в неприязни. Родион тогда ушел и долго не появлялся – должно быть, разговаривал с Валентином Игнатьевичем, и вернулся глубоко за полночь, когда уставший от тяжелой встречи Марк уже уснул.

      Больше они это не обсуждали.

      Сомнений в том, что родитель остался при своем мнении, не возникало, и зачем себя зря тревожить, Марк не знал. И потому просто оставил все как есть, полагая, что насильно мил не будешь, а для собственного счастья у него было все, что нужно.

      К тому же, он приобрел еще одного нежданного друга, если можно было так назвать человека, пролежавшего в коме более двух лет.

      Каждый раз, по приезду в дом Сокольниковых в пятницу вечером, их ожидал неизменный «пыточный» ужин. Следующие два дня папу Родиона не было видно, должно быть, он намеренно избегал омегу, а Родион часто отлучался по делам, объясняя, что если он хочет как можно дольше находиться с Марком, следует решать вопросы как можно быстрее, не собирая дополнительных сложностей и проблем.

      Марк понимал – и оставался один.

      Как правило, он прятался в библиотеке. Устраивался в огромном мягком кресле, раскрывал сказки и читал. После учебы в руки не шли сложные произведения, от которых неизбежно хотелось спать, а вот красивые яркие истории захватывали воображение. И Марк читал вслух, тихонечко шепча будущему сыну о том, что все будет хорошо.

      Однажды с ним пришел пообщаться доктор. И неожиданно почаще предложил заглядывать в больничное крыло дома.

      – Уверен, у вас найдутся благодарные слушатели, – подмигнул он.

      И уже в следующий свой приезд Марк нес любимую книгу со сказками в палату Сокольникова.

      Там обычно было пусто, лишь доктор регулярно заглядывал проверить, как дела у пациента. Марк смущался, замолкая и пряча обложку, но доктор не вмешивался, не шутил на этот счет и никогда не проявлял интереса к книге, занимаясь своими делами и предоставляя Марку полную свободу.

      Скоро Марк привык к тому, что у него появилось сразу два благодарных слушателя. Иногда он просто разговаривал с припухшим животиком, иногда рассказывал о себе Станиславу Викторовичу, иногда просто молчал и размышлял о жизни.

      О том, как несправедлива судьба к людям. Если раньше ему казалось, что только его жизнь непомерно тяжела и жестока, то теперь, видя перед собой отца Родиона, находящегося не пойми где, он больше так не считал. Даже красавец Лекс несчастлив, наконец понял Марк, когда видел того в последний раз в библиотеке.

      – Но тебя я защищу от всего, – тихо поклялся Марк собственной жизнью, поглаживая маленькую округлость, где жила его новая любовь.

***

      Марк проспал. В последнее время с ним это стало случаться все чаще, а вредный Родион не желал работать будильником.

      «Если ты так крепко спишь, что звонка не слышишь, значит, тебе нужен отдых, а учеба никуда не денется», – говорил он, улыбаясь, когда Марк вылавливал его после первой или второй пары, в зависимости от того, когда все-таки вставал, и собирался высказать все, что он о нем думает. Тогда Родион распахивал объятья и тискал омежку на глазах у всех, заставляя мальчишку шипеть и краснеть… и забывать, зачем он, собственно, пришел.

      Несясь вдоль коридора, Марк надеялся, что успеет до звонка и не столкнется с альфой, иначе тот ему уши надерет за беготню.

      Он как раз прикрывал за собой дверь в аудиторию, когда прозвенел звонок. Опаздывать на практику перевода было бы непозволительным неуважением к заведующему кафедрой, который (Марк огляделся), кстати говоря, отсутствовал. Облегченно вздохнув, Марк поспешил к своему столу, надеясь приготовиться к занятию до того, как придет профессор.

      «Блин! Учебник забыл!»

      Зная Леонида Аристарховича, надеяться на снисхождение не приходилось. Бежать поздно – он не успеет. Попросить у кого-нибудь? Эту идею Марк отмел сразу – после того «показательного выступления с кольцом и меткой», которое Марк устроил сам не зная зачем, к нему и близко никто не подходил, вероятно считая заносчивой выскочкой.

      На лбу выступили капельки пота – вызвать неодобрение профессора жутко не хотелось!

      – С тобой все в порядке?

Марк обернулся. Слева, за соседним столом, сидел Игорь, один из его одногруппников.

      – Учебник забыл.

      – Иди к нам, – махнул тот ладонью на себя. Рядом с Игорем замер Виктор, бета с очень серьезным выражением лица. Эти двое давно подружились и всегда ходили вместе. Виктор учился на отлично и подтягивал за собой Игоря, любившего повитать в облаках.

      Секунда сомнений.

      Дверь в аудиторию распахнулась, впуская профессора.

      Марк мигом метнулся за соседний стол.

      Практикум прошел хорошо. Марка спросили трижды, и все три раза он на отлично справился с ответом, а вот не будь у него книги…

      – Спасибо, вы меня очень выручили.

      Как оказалось, учебник принес Виктор, а Игорь оставил свой там же, где и Марк – где-то.

      – Не за что. Может, пообедаешь с нами?

      Замявшись немного, омега не знал что ответить. Может это очередная попытка унизить его при всех?

      – Не волнуйся, – вмешался Виктор, заметивший настороженную нерешительность. – Мы никогда не считали, что чужие дела нас касаются.

      Друзья переглянулись, обменявшись взглядами, и снова уставились на Марка в ожидании ответа.

      Закусив нижнюю губу, Марк уверенно кивнул.

***

      Бешено ревущие наушники, бутылка текилы, убранная на две трети и рваная рана где-то посередине его души.

      – Сука-а-а! – кричал Лекс, бессильно ударяя сжатыми кулаками по измятой постели. Как же он ненавидит! Что вообще за хрень происходит в этой долбаной ублюдской жизни!

      Не нашарив рукой стакан, запутавшийся где-то в одеяле, Лекс приложился к горлышку, не обращая внимания на капли теплого напитка, стекавшие по горлу прямо на рубашку. Лицо мокрое, ничего толком не видно. Слабый свет ночника, брошенного сбежавшим соседом, давал ровно столько света, чтобы разглядеть нагромождение барахла, собранного парой омег: ворох вещей, цветные ядовитые постеры на стенах, десятки фенечек и шарфиков, валяющихся повсюду.

      Рев. Сдавленный, придушенный, горький, он рвался из этой чертовой черной трещины, оставшейся в груди.

      Во всем виноват он! Этот бл&дский ублюдок, что вытащил все дерьмо наружу, заставляя омегу тонуть в собственной мерзости, в собственном отвращении к самому себе.

      Трахнул, мразь. А как надоело, свалил.

      Ничего нового, но отчего же так больно, почему же так хочется сдохнуть…

      Нет! Он раздавлен, но не побежден, сколько бы грязных полос не чертило душу и не вбивало в грязь. Он не сдастся. Никому и никогда не сломать его. Ему есть ради чего дышать и ползти на содранных коленях и локтях дальше!

      Топящий глоток отвратного пойла. Бутылка полетела в сторону, зацепив графин. Режущий хруст стекла приятно прошелся трещинами по ошметку сердца.

      Едва стоя на ногах, Лекс дополз к прикроватной тумбе, со второго раза схватился за ручку и рванул на себя ящик. Среди непонятного мусора не сразу отыскал нож.

      Вот он.

      Щелчок, и отполированное перо поймало блик.

      «Отрежу тебе яйца, сука!!! Поймешь тогда!»

«…Сам зная о себе, что он злодей,

Других считал преступнее и злей.

Про честного он думал: лицемер!

И ставил дерзкого ему в пример.

Он знал, что ненавидим, нелюбим,..

...Он удивлял, он был в поступках смел,

Но презирать его никто не смел.

Ты червяка раздавишь, но с тоской

Помедлишь над уснувшею змеей.

Червь погибает, смерть не отомстив,

Змея умрет, но враг не будет жив:

Его петлей опутает она,

Раздавлена, но не побеждена.»

Байрон, «Корсар»