Текст книги "Дотла (СИ)"
Автор книги: Balrosme
сообщить о нарушении
Текущая страница: 27 (всего у книги 27 страниц)
– Ты не открыла свой второй подарок, – хрипло пробормотал Бен ей в шею.
– Мммм? – она поцеловала его в макушку, – и что же там?
Аккуратно ссадив девушку с себя, Бен прошел к комоду и вернулся со свертком в руках. Рей повертела его в руках, а потом разорвала обложку.
– Бен, – прошептала.
– Я заметил, что у тебя ее нет.
Девушка молчала, глядя, как расплываются перед глазами буквы. Да, она не забрала с собой из Сан-Диего «Доводы рассудка». Слишком многое в этой книге будило в ней болезненные воспоминания, один ее вид заставлял сердце неровно стучать, причиняя страдания почти физические. Выкинуть подарок Бена у нее рука не поднялась, но и брать с собой не стала, просто оставила в квартире.
– Разреши, я прочту тебе свой любимый отрывок, – Бен мягко забрал у нее книгу.
– Ты прочел? – удивилась Рей.
– Еще в тюрьме, – отозвался Бен, листая книгу, – вот он: «Я не могу долее слушать Вас в молчании. Я должен Вам отвечать доступными мне средствами. Вы надрываете мне душу. Я раздираем между отчаянием и надеждою. Не говорите же, что я опоздал, что драгоценнейшие чувства Ваши навсегда для меня утрачены. Я предлагаю Вам себя, и сердце мое полно Вами даже более, чем тогда, когда Вы едва не разбили его восемь с половиной лет тому назад. Не говорите, что мужчина забывает скорее, что любовь его скорее вянет и гибнет. Я никого, кроме Вас, не любил. Да, я мог быть несправедлив, нетерпелив и обидчив, но никогда я не был неверен. Лишь ради Вас одной приехал я в Бат. Я думаю только о Вас. Неужто Вы не заметили? Неужто не угадали моих мечтаний? Я и девяти дней не ждал бы, умей я читать в вашем сердце, как Вы, полагаю, умели читать в моем. Мне трудно писать. Всякий миг я слышу слова Ваши, которые переполняют, одолевают меня. Вот Вы понижаете голос, но я слышу нотки его и тогда, когда они недоступны для любого другого слуха. Слишком добрая! Слишком прекрасная! Вы справедливы к нам. Вы верите, что мужское сердце способно на верную любовь».
– Бен, – прошептала Рей, обхватив его лицо обеими руками, – господи, Бен.
– Я люблю тебя, Рей, всегда любил только тебя и всегда буду любить только тебя. Я думал, что смогу жить без тебя, но это не так. Не смогу, не теперь.
– Зачем же жить без меня, глупый, – сквозь слезы улыбнулась девушка, – когда можно жить со мной. Мы же будем счастливы, Бен, правда?
– Будем, – он крепко обнял ее, поцеловал в уголок губ, – вот поужинаем сейчас и будем еще счастливее.
Рей расхохоталась.
– Тогда неси меня на кухню!
И, укутав ее в простынь, Бен так и сделал.
_______________________________________________________________________________
1. Испанское книжное издательство, располагается в Барселоне, имеет представительства в Мексике и Аргентине.
2. Первое поселение англичан на территории современных США.
========== Эпилог ==========
Комментарий к Эпилог
Визуал: https://ibb.co/Z2RvjsJ
Врач был уже немолод, в волосах его проглядывала благородная седина, а глаза, спрятавшиеся за старомодными очками-половинками, смотрели снисходительно и мягко. В нем было что-то от того молодого парня, что смотрел на нее сочувственно восемь лет назад в отделении скорой медицинской помощи. И Рей стало еще больше не по себе.
– Ну, миссис Соло, не вижу никаких отклонений в ваших анализах, да и УЗИ отличное. Не стоит так волноваться.
Но Рей волновалась, сжимала руки, лежащие на коленях, коротко и нервно дышала, затравленно глядя на доктора.
– Беременность протекает совершенно нормально.
Беременность, которой уже десять недель. Беременность, о которой она так и не нашла в себе силы сообщить Бену, потому что тогда пришлось бы объяснять свой панический страх, пришлось бы рассказать о том, что случилось тогда в их квартире в Лемон Гров.
– У меня…– пробормотала Рей, увлеченно разглядывая свои руки, – был выкидыш восемь лет назад. Я несколько…волнуюсь, – выдохнула девушка, предпочитая не упоминать о том, что выкидыш был после употребления наркотиков, – доктора говорили, что у меня могут быть проблемы с зачатием и вынашиванием.
– Понимаю, – кивнул врач, – но уверяю вас: пока повода для беспокойства нет. Приходите на прием через два месяца. Если что-то начнет беспокоить, тогда раньше. Мои поздравления мистеру Соло.
– Спасибо, – вымученно улыбнулась Рей, поднимаясь с неудобного стула.
На улице вовсю цвела весна, напоенная ароматом цветов, травы и нежно-зеленой листвы, еще не тронутой городской пылью, время пробуждения жизни, время начала чего-то нового.
Впервые за этот год Рей не хотела возвращаться в их дом, который они с Беном выбирали долго, споря и препираясь. Небольшой двухэтажный особняк неподалеку от ее городской квартиры, все в том же благопристойном районе возле так полюбившегося Рей Линкольн-парка, респектабельный и уютный, где она лично выбирала краску для стен и контролировала рабочих, придираясь на каждом шагу так, что даже Бен не выдерживал ее дотошности. Но это место, которое Рей полюбила всей душой, должно было быть идеальным. Идеальным дом, конечно, не стал, но это был их с Беном беспорядок, а еще место, где можно было укрыться от всех невзгод внешнего мира, куда приезжал Хан, и куда наведывались друзья из Сан-Диего. Сюда накануне свадьбы приехали Ребекка и Кира, быстро нашедшие общий язык и хором ругавшие Рей за скромную церемонию только для самых близких. Это было место откровений, долгих разговоров, смеха, слез, ссор и примирений. Самое лучшее место на свете. Ее тихая гавань, куда Рей всегда возвращалась с неизменным теплом на сердце. Но не в последнее время.
Рей помнила тот день, час, миг, когда узнала, что беременна. Две полоски на тесте горели приговором, погружая девушку в пучину иррационального ужаса, воспоминаний, которые хотелось бы вытравить из памяти. Той ночью Рей снились кошмары, полные крови и боли, она проснулась с криком, перепугав Бена, и напрочь отказалась что-то объяснять. Словно они вернулись в своих отношениях на год назад, когда говорить, обсуждать, рассказывать было так трудно. И молчала Рей до сих пор, весь прошедший месяц.
Бен мрачнел, ссорился, пытался поговорить, что заставляло Рей только сильнее замыкаться в себе. Этим страхом и этой болью поделиться с ним она не могла. Не знала, как.
Ей нужно было объективное мнение, поэтому Рей пошла к врачу. Но по-прежнему не знала, как сказать Бену. У нее не было достаточной смелости для этого.
Они не раз и не два за прошедший год говорили о том, что хотят ребенка, но пока этого не случилось, пока это были только разговоры, мечты и шутливые споры по поводу имени того, кого еще даже не существовало, Рей не переживала настолько сильно. Но не теперь. Бессонными ночами думала о том, что будет с ней, если она потеряет это дитя, если не сможет выносить, если роды пройду с осложнениями. Что станет с ними с Беном? Ведь это будет только ее вина.
Она срывалась, плакала, работала до поздней ночи, смутно осознавая, что ведет себя совсем неправильно, подрывая свое здоровье и здоровье той крохотной жизни, что зародилась в ней. Но остановиться не могла. Бен мрачнел день ото дня, подолгу задерживался на работе, пытался поговорить и натыкался на холодное: «все в порядке». Но она была не в порядке. И снова рушила все вокруг себя, прекрасно осознавая, что ведет себя неправильно. Стоило собрать волю в кулак, стоило открыть рот и поговорить, наконец, с Беном. Рей собиралась с мыслями, с силами и отступала в последний момент, ругая себя, называя жалкой трусихой, так и не смогла сказать Бену, в чем дело. Быть может, она просто еще не была готова к тому, чтобы стать матерью?
Бена дома не оказалось, что стало слишком привычно в последние недели. Он бежал из этих стен, оставляя Рей одну наедине с ее страхом, но она не могла его за это винить. Рей ведь и сама не хотела, чтобы он разделил ее боль, так что поведение Соло было вполне логично, но пустые стены, расцвеченные теплым светом заходящего солнца, давили.
Борясь с внезапной головной болью, расхаживая из угла в угол по дому, Рей не могла заняться никакими делами: все валилось из рук. Даже в издательстве уже заметили рассеянность хозяйки, но ничего не говорили. Малейший шорох среди почти неживой тишины дома заставлял вздрагивать, нервы звенели натянутыми струнами, заставляя девушку нервно кусать губы. Ей нужно было с кем-то поговорить, с кем-то, кто будет бесстрастен и кто в курсе ее страха. Бросив нервный взгляд на часы, Рей набрала номер Киры.
– Привет! – голос у сестры был уставшим, в последнее время The San Diego Time оказалась втянута в череду судебных процессов, и Кира работала день и ночь, стараясь сохранить репутацию газеты. Дед только руки потирал, не уставая напоминать обеим внучкам, что он так и думал, что они развалят все, что он строил. Кира держалась стойко и в полемику с дедушкой не вступала, а Рей, расстроенная тем, что происходит в ее жизни, с ее семьей, только огрызалась и бросала трубку, даже не желая разговаривать с Шивом после подставы с переходом издательства в ее единоличное владение. Все сложилось к лучшему, они выплыли, но могло быть и совсем иначе. И за это Рей до сих пор на деда злилась. Кроме того Шив не уставал комментировать ее замужество, что обсуждать с ним Рей совершенно не собиралась.
– Как дела с газетой? – тихо спросила Рей, ей было стыдно, что последние недели она почти не вникала в дела сестры, слишком поглощенная собственными переживаниями.
Кира ее удивила.
– Все нормально, – ответила быстро, – справляемся. Как твои дела? – с нажимом спросила сестра, – мы почти не общались все это время. Прости, я совсем замоталась.
Рей почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы, она присела на ручку кресла, потерла лоб, увлеченно рассматривала узор на тюле.
– Рей? – позвала сестра.
– Я беременна, – выпалила Соло, решив, что не стоит тянуть, – нужно сказать прямо и просить совета. Или хотя бы выговориться.
– Это же прекрасно! – воскликнула сестра, вдруг привнося в кромешный мрак, что окружал Рей, немного света, ярких красок, вспышку радости, – какой срок? Уже можно узнать, кто у вас будет? Что Бен? Наверное, проходу не дает своей заботой? Ты хорошо питаешься? А отдыхаешь? Может, тебе взять отпуск ненадолго?
Рей молчала, спазм сдавил горло, не давая нормально дышать, с губ сорвалось придушенное рыдание. И Кира осеклась.
– Рей? Сестренка? Ты…не рада? Ты не хочешь?
– Мне страшно, – прошептала Рей, – так страшно, Кира! Что, если я потеряю этого ребенка, как было с…– она задохнулась от ужаса, сковавшего грудь, – я не смогу! Не выдержу снова!
Слезы лились по щекам, мир снова погрузился в беспросветный мрак.
– Шшшш, – произнесла сестра, – тише. Но ты же хочешь этого ребенка? Вы же его хотите?
– Бен не знает, – тихо ответила Рей.
Кира снова замолчала, Рей слушала дыхание сестры, закрыв глаза. Было в этом что-то успокаивающее, как в далеком детстве, когда они спали на одной кровати, и Рей слушала сонное сопение сестры.
– Почему? – задала вопрос Кира.
– Потому что я не знаю, как ему сказать, – ответила Рей, – как объяснить, чего я боюсь, почему я боюсь. Тогда придется рассказать все. Понимаешь? Все! А я не могу! – выкрикнула, – не могу ему сказать!
Послышавшийся сзади шорох заставил Рей подпрыгнуть от неожиданности и резко обернуться. Бледный Бен смотрел в упор на нее, взгляд темных глаз прожигал насквозь, а в уголке губ зарождалась неприятная, жестокая усмешка.
– Я перезвоню, – прошептала Рей, сбрасывая вызов, поднимаясь навстречу мужу, – Бен.
Шагнула ближе, а Бен подался назад. В полумраке гостиной его лицо было страшным, словно высеченным из мрамора, так он был бледен, с застывшей неживой усмешкой и такими же неживыми глазами. Не выдержав темноты, что их окружала, Рей резким нервным движением включила настольную лампу, комната озарилась мягким желтоватым светом, дающим спокойствие и уют. Но только не сегодня.
– Бен, – снова повторила Рей, пытаясь дозваться.
– И что же ты не можешь сказать мне, Рей? – мужчина демонстративно медленно вытащил сигарету, щелкнул зажигалкой, заставив девушку вздрогнуть, закурил.
– Я, – Рей сжала руки, отвела взгляд, – я хотела сказать…
– Это, наверное, имеет отношение к твоему настроению в последние недели? – нарочито мягко произнес мужчина, сузив глаза, – к твоему молчанию и твоим слезам. Что такое, малыш, стало невыносимо жить со мной?
Такого она не ожидала. Рей была готова к любому обвинению, но не к такому. Она отшатнулась, нервно выдохнув, округлив глаза, шокировано смотрела на Бена, не в силах понять, как он вообще мог такое подумать. Как он мог допустить мысль, что ей плохо рядом с ним? Неужели за этот год вместе она была так плоха в проявлении своих чувств, что Бен не понимал, как сильно она его любит? Да, она не всегда могла откровенно говорить, да, где-то проявляла неуместную и порой глупую самостоятельность, но она старалась, изо всех сил старалась дать ему свою любовь! И Рей казалось, что Бен видел это, чувствовал, понимал. И вот теперь, оказывается, что нет?
Бена же несло дальше.
– Не смогла простить? – он скривился, – поняла, что ошиблась и поспешила с замужеством? Быть может, – он остро взглянул на нее, – нашла себе кого-то?
Это был абсурд, невыносимый кошмар наяву, сродни тем, что мучили ее во сне.
– Остановись! – выдохнула Рей, выставив вперед руку, – остановись, пожалуйста! Все, что ты говоришь, неправда!
– Тогда что? – яростно затушив сигарету в пепельнице, Бен метнулся к жене, навис над ней, – что происходит, Рей?! Я молчал, я ждал, когда ты расскажешь сама. Я спрашивал, но не давил на тебя. Думал: дай ей время, Бен, она все расскажет сама, когда будет готова. Но ты по-прежнему молчишь! И отдаляешься, мать твою! Отдаляешься от меня! Что происходит, Рей?! Чего ты не можешь мне сказать?! Ну?!
Бен схватил ее за плечи, обдавая холодным и острым запахом одеколона, который она сама просила его не менять, а теперь вдруг пожалела об этом, потому что этот аромат будил в ней страх, липкий омерзительный ужас полуторагодичной давности.
– Я беременна! – выпалила Рей, не в силах терпеть этот страх, желая только, чтобы муж отпустил ее.
Но Бен не отпустил, сжав пальцы еще сильнее, он ошарашено уставился на жену. Рот его смешно приоткрылся, в темных глазах вспыхнула радость и тут же померкла. И тогда он разжал пальцы, лицо его приобрело брезгливое выражение.
– Не хочешь этого ребенка? – процедил Соло.
Рей захотелось рассмеяться и разрыдаться одновременно. Как же так? Что же она делала не так все это время, что Бен думает, будто она…Инстинктивно обхватив пока еще плоский живот руками, Рей подняла на мужа совершенно больной взгляд. Молчать больше не было сил. Наверное, все это должно было быть не так. И, видит Бог, Рей не хотела бы, чтобы Бен вообще узнал. Но тайное рано или поздно всегда становится явным.
– Я хочу этого ребенка, – твердо произнесла Рей, – я его люблю. Но я очень боюсь его потерять, потому что, – она глубоко вздохнула, бросила быстрый взгляд на Бена, лицо которого приобрело растерянное выражение, – потому что у меня однажды уже был выкидыш.
Бен нахмурился, открыл рот, чтобы что-то сказать, но Рей заставила его замолчать нервным движением руки.
– В день твоего суда, восемь лет назад. Я даже не знала, что беременна. Думала: просто нервничаю, вот и нарушен цикл. А потом…потом это случилось. Врачи говорили мне, что, скорее всего, я вообще не смогу иметь детей. И мне очень страшно. Понимаешь? – глаза девушки лихорадочно горели, – мне очень страшно, Бен!
Бен молчал долго, только прошелся пару раз по гостиной, бросая на Рей мрачные взгляды, пару раз порывался что-то сказать, но так и не решился. Или же не посчитал нужным. Рей села на диван, устало откинулась на спинку. Гадать, что же будет дальше, какой будет реакция мужа, не было сил. Опустошение накрыло ее с головой, хотелось закрыть глаза, и чтобы все это оказалось дурным сном.
– Скажи что-нибудь, – устало вздохнула девушка, когда Бен застыл у окна, глядя на улицу, – неужели, я не заслужила хоть слова?
– Мне казалось, что и я заслужил, – вздохнул Бен, развернулся, помедлил мгновение, а потом широкими шагами пересек гостиную, сел у ног жены, положил подбородок ей на колени, – мне казалось, что о таких вещах говорят, Рей.
– Я не могла, – просто ответила девушка, – слишком больно, понимаешь? До сих пор больно.
– Хочешь сказать, что если бы не выкидыш, оставила бы ребенка? – вскинул бровь Бен.
– Ты не можешь спрашивать такое всерьез! – тут же вспыхнула Рей.
Бен только тяжело вздохнул, приподнялся, стаскивая Рей с дивана, заставив ее охнуть от неожиданности, и опустился на пол, укладывая жену поверх себя. Рей уткнулась лбом ему в грудь.
– Какие еще страшные тайны ты хранишь? – полушутливо, но с затаенным страхом, спросил Бен, – давай выясним все сейчас.
Прижавшись к мужу крепче, Рей зажмурилась.
– Никакие, – ответила глухо, – это была последняя. И я не хотела, чтобы это было так. Вообще не хотела, чтобы ты узнал.
– А я бы хотел знать, – тихо ответил Бен, – хотел бы разделить твою боль и твой страх.
– Бен, – всхлипнула девушка, чувствуя себя гаже некуда. Ее муж хотел помочь ей, поддержать ее, а она, как всегда сплоховала. Слезы все-таки полились из глаз, Бен гладил ее по голове, шептал какую-то успокаивающую чушь. С этими слезами уходили горечь и яд, обессилевшая, уставшая, прижавшись к груди Бена, Рей постепенно затихла, осознав, что только сейчас они, наконец, окончательно закрыли дверь в прошлое и могут жить дальше.
***
Двойняшек, родившихся в ноябре, назвали Лея и Шон, в честь матери Бена и отца Рей.
