Текст книги "Не для прессы (СИ)"

Автор книги: AsteriaWright / a-l-i-n-a

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 18 страниц)

– Нужно будет их поблагодарить.

– Я уже отблагодарил. Ты не ответила.

– Один из державших меня ударил, когда они догнали меня. Насколько мне известно, они за это получили.

– Америка, ты хоть понимаешь, что с тобой произошло?

– Понимаю. Ты считаешь меня безрассудной и легкомысленной, – я попыталась сесть, повыше подтянуться, все тело тут же заныло. Максон в мгновение ока отреагировал, придержал меня и помог мне. Когда он помог мне сесть, несмотря на боль, я решила не разрывать приятных объятий. Максон точно так же не отстранился, вместо этого он провел рукой по моим волосам и поцеловал меня в макушку.

– Я считаю тебя самой храброй, решительной, веселой, самой красивой и самой честной. Я никогда не видел, чтобы кто-то другой так же яростно сопротивлялся до последнего, как ты. Вот что мы сделаем: первое – тебе нужно отдохнуть, и второе – мы ничего не расскажем отцу, пусть думает, что все, что произошло с тобой – его вина, пусть считает, что это сделали повстанцы, – затем Максон зарылся мне в волосы и глубоко вдохнул их запах, – Больше никогда не оставляй меня.

С того разговора с Максоном прошла неделя. Нога постепенно стала восстанавливаться, а синяки уже или сошли или сходят. Царапины убрали с тела, так что и не догадаешься, что они были. Жар сменился привычной простудой, и, в то время как все занимаются подготовкой к Рождественскому приему-вечеринке, я отлеживаюсь в своей комнате, со все еще больной ногой и больным горлом. Как я узнала от Максона, дворец покинула Элиза, и все тайно надеялись, что за ней последую и я, но не тут то было. Я осталась. Я продолжаю бороться за принца, и мои шансы возросли. Максон все свободное время, или почти все, проводит рядом со мной. Мы играем с ним в шахматы или просто разговариваем. Он часто просит рассказать мне о своей семье и о своей жизни до Отбора. Сначала я рассказывала неуверенно, боясь, что он будет надо мной смеяться, а потом все увереннее и увереннее.

– А потом побежал к своей маме и долго жаловался, что из-за меня он свалился с дерева. Коул был четверкой, и по положению они занимали более высокое положение, чем мы, но ему нравилось играть с Котой, а тогда мы еще были неразлучны с братом. Коулу приходилось мириться со мной.

– Никогда бы не поверил, что ты росла таким сорванцом, – Максон в тот вечер сидел возле меня на кровати и играл с моими волосами. В его глазах топленого шоколада было столько теплоты и восхищения, что у меня просто защемило сердце, и я залилась краской. А еще в них проглядывалась еле заметная боль. Он рос один, и ему, как никому другому, известно, что такое одиночество.

Селеста и Крисс упали духом, я не видела, но мне рассказывали. Моим горничным стоило служить в разведке, они в этом великолепны. Максон все еще время от времени навещает Крисс, но не так часто, как прежде. Все время он предпочитает отдавать мне. Когда я рассказала ему, что повстанцы хотели со мной поговорить, он остановил меня на полуслове и предложил обсудить это потом, там, где нет посторонних ушей и тут же поцеловал меня, не давая возможности страже, приставленной к моей двери, заподозрить, что мы говорили о чем-то, кроме наших отношений. С Аспеном я не виделась. Я слышала, он теперь состоит в личной страже королевы, подальше от меня. Максон все же ревнует. И я бы не сказала, что мне это неприятно.

Мне в очередной раз принесли горячий отвар с лечебными травами и лимонным соком. Мне постепенно становится лучше, и скоро я выздоровею уже полностью.

– Ваше величество, – Люси присела в реверансе, а я поправила халат и одеяло и подобралась. Единственный из королевской семьи, кто меня посещает, при том каждый день, это Максон. Ожидая новой приятной встречи, я обрадованная обернулась. Но, как оказалось, ко мне пришел вовсе не Максон. Меня решила посетить королева Эмберли.

– Добрый вечер, дорогая, – она тепло мне улыбнулась и присела на стул у моей кровати. Совсем забыла, я уже несколько дней как нахожусь в своей комнате. Тут удобней и не смущают больничные стены.

– Здравствуйте, Ваше величество.

– Как ты себя чувствуешь?

– Намного лучше. Только вот лежать надоело.

– Потерпи немного и будешь бегать как раньше. Как твоя нога?

– Уже почти не болит. Доктор сказал, что я могу уже начинать расхаживать ногу. Максон просил без него не начинать, – мне стало неловко при королеве. Она еще подумает, что я отвлекаю ее сына от важных дел.

– Америка, я хотела поговорить с тобой, – королева смутилась, и я невольно задалась вопросом «о чем же таком она хочет поговорить?».

– О чем?

– Я почти с самого начала видела, что мой сын влюблен в тебя. Я знала это еще до того, как он пришел ко мне и сказал, что у него к тебе есть определенные чувства. Максон – мое единственное дитя, и я вижу больше, чем он думает. Я не знаю историю ваших отношений. Мне достаточно того, что я знаю, он тебя любит. Это не пустой звук и не мимолетное увлечение Я узнаю этот взгляд, которым он смотрит на тебя. Так смотрел на мою маму отец. Такой же взгляд я видела у Кларксона. Чувства моего сына к тебе на всю жизнь, – я хотела сказать королеве, что нет причин беспокоиться, но она остановила меня, – Если ты его хоть немного любишь, а я же вижу, что любишь, я прошу тебя, не уезжай. Я понимаю, Максон обещал отпустить всех, кто захочет уехать, и я понимаю, как ты напугана, но я прошу тебя остаться ради моего сына. Не разбивай ему сердце.

– Я люблю вашего сына и не уеду, пока он не отправит меня домой. Пока я нужна Максону, я буду рядом. Он мне очень дорог.

– Это то, что я хотела услышать. Выздоравливай. И я бы очень рада была увидеть тебя завтра на Рождественском приеме, – королева Эмберли очень грациозно поднялась и на мое «спасибо» ласково коснулась моей руки и вышла, оставив меня обдумывать, что это только что было. Королева Эмберли приходила просить меня остаться? А чтобы я сделала ради счастья своего сына? Да все, что угодно. Поистине великая женщина.

– О чем думаешь? – я и не заметила, как в комнату вошел Максон. Сколько прошло времени. Пять минут? Десять? Полчаса? Не знаю, я просто сидела и думала о своем будущем, о том будущем, которое может быть у нас с Максоном.

– Да так. Пустяки, – Максон присел ко мне на кровать и положил свои руки на мои ладони.

– А все же.

– Я думала о нас.

– О чем же? – глаза Максона загорелись, как обычно бывает, когда я в разговоре употребляю «мы», «нас».

– О детях. Я думала о том, какая могла бы быть наша с тобой семья.

– И что же ты надумала? – с легкой дразнящей улыбкой посмотрел на меня Максон и осторожно притянул меня к себе.

– Я хотела бы иметь большую семью. Много детей.

– Трое? – полушутя спросил Максон, щекоча своим мягким дыханием мои волосы у самого уха.

– Я бы хотела пятеро или шестеро, если ты, конечно, согласишься, – чувство дома вновь заполнило меня, и мне стало так хорошо, что я не хотела ничего, кроме как вот так вот сидеть с ним.

– Я против? Я бы сам очень хотел, чтобы этот дворец наполнился детским смехом, и я бы очень хотел иметь упрямых дочек с рыжими, как у тебя, волосами. Подожди немного, я что-то придумаю, и отец не сможет мне запретить выбрать тебя, – я подавила в себе предательскую мысль о том, что у дочек Максона могут быть не рыжие волосы, а темные, как у Крисс, но вовремя вспомнила наш недавнишний разговор.

– Он будет против. Нужно сделать что-то невероятное, чтобы он изменил свое отношение ко мне.

– Значит сделаем. А теперь, чтобы не лишать тебя завтрашнего праздника, давай попробуем пройтись, – Максон высвободился и протянул мне обе руки. Я нерешительно встала и с опаской посмотрела на Максона, – Америка, это всего лишь прогулка.

Я откинула назад волосы, чтобы не мешали, и приняла помощь Максона. Странно, как за такое короткое время можно разучиться ходить. На ноги я стала неуверенно, но Максон меня поддерживал, пока я делала неуверенные шаги, прислушиваюсь к своему организму, Максон надежно поддерживал меня, не давая упасть.

Шаг. Второй. Третий. Четвертый… С каждым шагом я чувствую себя все увереннее. Координация нарушена, если был не Максон, я бы уже распласталась на полу. Очень быстро я поняла, что все же не разучилась ходить. Просто мои шаги сейчас неуверенные, как у маленького ребенка, но с надежной поддержкой каждый шаг дается увереннее. Не прошло и 15 минут, как мы очень медленно, но более менее уверенно прохаживаемся по коридору.

– Вот видишь, ты большая молодец. Завтра будешь танцевать, – ласково сказал Максон, когда мы дошли до парадной лестницы из моего закутка. От двухнедельного лежания в кровати, я словно забыла, как ходить.

– Это только потому, что ты меня поддерживаешь, стоит тебе меня отпустить, и я упаду. Никогда не думала, что так могу отвыкнуть от ходьбы, – мне вдруг стало стыдно за свой внешний вид. Мы вдвоем вместе сейчас выглядим нелепо, точнее я, а Максон, как всегда, безупречен в строгих серых брюках и голубой рубашке с закачанными рукавами и 3-мя расстегнутыми пуговицами. Я же, кроме того, что не причесана по-человечески, так и одета в простой зеленый халат.

– Ты самая сильная. Ты быстро восстановишь свои силы. К тому же, мы уезжаем только через неделю. У тебя еще есть время поболеть.

– Куда? – мы повернули и не спеша пошли обратно.

– По традиции, когда девушек остается трое, я должен навестить семью каждой. В течение недели я буду знакомиться с родными, друзьями, соседями каждой из вас. Это делается для того, чтобы я увидел вашу жизнь вашими глазами. Понял, чем вы живете, о чем думаете, что любите. Я буду целую неделю уделять внимание только той из вас, у кого мы будем в гостях, – Максон будет в моем доме, в моей родной Каролине. Он целую неделю будет только мой. Я отдаю себе отчет в том, что тогда все внимание телекамер будет отдано мне. Все фото и видеокамеры будут направлены на меня, но эта новость не может не окрылять. Как же я хочу, чтобы Максон увидел мою жизнь изнутри, – По прошествии этих 4 недель, включая подготовительную, я должен буду объявить свой выбор. Тебе нужно потерпеть месяц. Всего месяц, и отцу придется смириться с моим выбором.

– Кто знает, может, ты выберешь Селесту или Крисс?

– Америка, – Максон глубоко вздохнул, готовясь что-то долго и настойчиво объяснять, но, увидев мою улыбку, понял, что я шучу, – Ты неисправима, – затем его лицо вновь стало серьезным. Мы завернули за угол и остановились под большим широким окном, – Америка, две недели я не смогу приходить к тебе и разговаривать с тобой, помимо завтраков, обедов и ужинов. Все внимание я буду обязан уделять Селесте и Крисс. Ты сможешь смириться с этим?

– Да, – я хотела сначала отшутиться, но поняла, что это все только испортит. Короткое и честное «да» лучший сейчас ответ. Я готова смириться с этим, я готова на две недели отступить в тень, но не больше. Я доверяю ему и верю, что в конце мы будем вдвоем. Я готова рискнуть. Я и так уже поставила на карту все, что у меня есть, сердце и душу, я просто не могу отступить, – Надеюсь, ты сможешь удержаться от поцелуев и всего прочего с Селестой.

– Обещаю не давать тебе повод усомниться во мне, – улыбнувшись, сказал Максон. И, когда я не отвела от него пристального взгляда, добавил, – Обещаю держаться подальше от ее губ и прочего. Чему ты улыбаешься?

– Тому, что одну неделю ты будешь только мой, – холодное морозное солнце осветило светлые волосы Максона, что сделало их еще более светлыми, и я не удержалась и протянула к ним руку. Волосы такие же мягкие, как я помню. Правда, за последнее время они стали немного длиннее. Максон быстро отреагировал и, притянув меня к себе, накрыл мои губы своими. Я обеими руками обвила его шею, боясь упасть. Не оттого, что я не держусь на ногах, совсем нет. Поцелуи Максона действуют на меня опьяняюще. То, что мы стоим в коридоре и в любой момент кто-то может увидеть нас, что у меня травмирована нога и даже то, что я не до конца оправилась от простуды перестало иметь значение. Мир закружился, и Максон оказался тем якорем, за который я ухватилась. Его руки обвили мою талию и прижали крепко к его телу. Я запоздало поняла, что мой халат непостижимым образом развязался. Ладони Максона от моей кожи отделяет тонкий шелк неприлично короткой ночной сорочки. Мои горничные очень решительно настроены сделать меня принцессой. С хваткой главнокомандующего войском они взялись, в первую очередь, за мой внешний вид. Поэтому не стоит удивляться тому, что ночная сорочка карамельного цвета едва прикрывает бедра. В любой другой ситуации я почувствовала бы себя неловко, но не сейчас. Поцелуи Аспена не дарили такого удовольствия и ощущения полета. Максон в каждый поцелуй вкладывал всего себя. Его губы неспешно исследовали мои, словно на это у нас целая вечность, а не несколько минут. Его руки неспешно поглаживали по спине.

– Леди Крисс, вас на чай ожидает королева Эмберли, – за девушкой не отставая шел страж. Королева приказала ему доставить к ней в ее личные покои леди Селесту и леди Крисс. С леди Селестой у Аспена проблем не возникло. Совсем другое дело леди Крисс.

– Я только посмотрю как Америка и сразу же к королеве.

– Леди Америку вы можете навестить и после королевы, – до чего же все девушки упрямы, начиная с его сестер и Мер и заканчивая этой упрямой, но робкой на вид темноволосой красавицы. Аспен должен был признать у принца Максона хороший вкус. Он оставил возле себя самых красивых участниц Отбора. И самое важное, что больше всего раздражало Аспена, этот богатенький сынок, которым он считал принца, влюбил в себя его Америку и не отпускает ее.

– Я только поздороваюсь и все, – они завернули за угол ведущий в закуток где находилась комната Америки.

– Я еще раз повторяю: мне велено проводить вас к королеве, – То, что открылось их глазам, огорчило обоих. Посреди коридора перед большим окном стояли Америка и Максон. Они целовались. Принц придерживал ее за талию, а она беззастенчиво прижималась к нему. Зеленый теплый халат не был в состоянии скрыть, что девушка одета в непозволительно короткую ночную рубашку, едва закрывающую бедра. Аспена охватила злость. Что себе позволяет этот мажор? Совсем недавно Америка с таким самозабвением отвечала на его, Аспена, поцелуи, а теперь просто тает в руках этого принца. Крис и Аспен отреагировали по-разному. В то время как Аспен сжал кулаки и с трудом сдержал желание оторвать Америку от принца Максона, Крисс поникла, ее хорошее настроение вмиг улетучилось. Девушка не могла ставить своей подруге в вину то, что она целуется с принцем, ведь Америка ясно дала понять, что она будет бороться за принца. К тому же того, что случилось с ней, не пожелаешь никому. Крисс и понимала, что сейчас двигает принцем, но боли это не уменьшило.

– … вас к королеве, – сквозь затуманенный рассудок я услышала чей-то голос, и то же случилось с Максоном. Мы почти одновременно отпрянули друг от друга. Я в растерянности посмотрела сначала Максону глаза, в них отражалось точно такое же недоумение, а затем уже и туда, откуда донесся голос. Вид Крисс и Аспена быстро вернул нас с небес на землю. Нас все же застукали. Меня, такую растрепанную и полуодетую, и безукоризненного Максона. Как жаль, что это оказалась Крисс. Я не хочу ей причинять боль, но и не могу жалеть о поцелуе, к тому же о таком. Я обещала ей честную борьбу, но ничего не говорила про то, что не буду целовать Максона. Все же легкое чувство вины закралось ко мне в душу, и первое что я сделала, завязала халат.

– Я… мне… мне нужно к королеве. Я рада, Америка, что тебе уже лучше, – сбивчиво и очень тихо сказала Крисс. На глаза у нее выступили слезы. Куда бы она не пошла сейчас, это точно будут не покои королевы и не Женская комната. Чувство дежавю захлестнуло меня. Я вдруг вспомнила, как сама оказалась на месте Крисс, и как же мне было больно видеть его с Селестой. В одном мы с Крисс уж точно солидарны, лучше видеть Максона с кем-то из нас, чем с Селестой. Но боли Крисс это не отнимет. Крисс, прошептав «Ваше величество», подобрала юбки и, развернувшись, удалилась. Почему только я не подумала, что нас может увидеть Крисс? Я настолько была опьянена дурманящей близостью Максона, что просто не думала вообще ни о чем.

Аспен? А на Аспена я просто боялась смотреть. Я ему сказала, что люблю принца и хочу быть с ним, но он рисковал ради меня жизнью. То, что я полюбила другого, не изменило его чувств. Я посмотрела Максону в глаза. В них не было сожалений. Он, как и я, не жалел о поцелуе, но ему было неприятно от того, что мы ранили чувства Крисс. У него доброе сердце. Ему сейчас явно хочется успокоить девушку. Максон просил довериться ему, поверить, напомнила я себе. Нетвердо стоя на ногах, я все же отошла от него и направилась к себе в комнату. Освобождая его от выбора действий. Он не должен выбирать между мной и Крисс. Я буду с ним столько, сколько нужно. Я не психану и не уеду домой из-за того, что он сейчас пойдет к Крисс.

Я не прошла и пяти шагов как ноги подкосились, то ли от усталости, то ли от того, что я две недели бревном лежала на кровати, от поцелуя или от нервного напряжения, неважно. Ноги подкосились, и я почувствовала, что вот-вот упаду. Слава Богу, я оказалась недалеко от стены. Но прежде, чем мои руки коснулись гладкой поверхности стены, чьи-то руки обвили меня за талию.

– И далеко ты собралась? Ты еще недостаточно сильна, чтобы вот так убегать, – услышала я над ухом голос Максона. Он подхватил меня на руки, я сопротивляться не стала.

– Я думала, ты пойдешь успокаивать Крисс.

– В последний раз, когда произошло нечто подобное, ты побежала собирать вещи, – в его голосе не слышалось упрека, одна лишь забота.

– Тогда я была на месте Крис, и ты целовал Селесту. Я и сейчас уехала бы, поступи ты так же, как тогда.

– Мистер Леджер, вы свободны. И да, передайте матушке, что мы с леди Америкой обедать будем в комнате леди Америки, – я услышала тяжелый раздраженный вздох и граничившее с грубостью «Хорошо, Ваше Величество». Затем раздались шаги, и вновь наступила тишина.

– Я очень рад твоему доверию. Меня радует, что ты благородно решила уступить меня сегодня Крисс, но я не хочу давать тебе повода не верить в серьезность моих слов или отношения к тебе. Я знаю, что Крисс больно сейчас, без этого, увы, никак, но мысль, что ты чувствовала бы себя брошенной, для меня весомее. Ты не поставила меня перед выбором. Я сам себя поставил перед ним. Америка, пока я буду уверен, что нужен тебе, я всегда выберу тебя, – Максон, тем временем, занес и усадил меня на кровать.

– Спасибо, – пошептала я, и мы некоторое время просто не сводили глаз друг с друга, – Но все же мне стыдно. Это ведь Крисс. Она не заслужила такого.

– Мы не сделали ничего плохого, и Крисс всегда знала, что между мной и тобой есть нечто большее, чем между мной и другими,– Максон опустился возле меня на корточки и прикоснулся к поврежденному бедру, – Сильно болит?

– Да. Нога действительно очень разболелась, и все, что я смогла сделать, это стиснуть зубы.

– Какая ты все же у меня храбрая. Другая бы уже заныла, – улыбнулся мне Максон, глядя мне в глаза снизу вверх.

– Я не другая.

– Точно так же ты заявляла, что не моя милая. Но в этот раз я с тобой согласен, ты – необыкновенная, – принц быстро поднялся на ноги, – где лекарства?

– За ширмой, – по глазам Максона я увидела, что он смеется, – Что? Я их уже видеть не могу. Ты бы знал, как они мне надоели.

– Я сейчас принесу гели. Никуда не уходи, – шутя, посоветовал принц и направился к ширме в другой половине комнаты.

– Куда же я убегу? – Я откинулась на подушки и с нежностью смотрела вслед Максону. Надеюсь, мне никогда не придется учиться жить без него. Я так привыкла ко всему этому, даже к платьям, а особенно к постоянному присутствию принца в моей жизни. Странная штука – жизнь, всего каких-то полгода назад я считала его заносчивым хлюпиком, маменькиным сыночком и думала, что не смогла бы его полюбить, даже если бы очень хотела, а сейчас вон как все обернулось.

Из-за ширмы послышался смех, но в следующий момент произошло то, что заставило нас обоих замереть.

– Ваше величество, – в комнату вошел король в своей решительной манере. Если он хотел своим неожиданным появлением смутить, у него это получилось.

– Отбросьте эти условности, леди Америка. Я здесь не за тем, чтобы обмениваться любезностями. Что от вас хотели повстанцы? – из-за ширмы не донеслось ни звука. Максон замер на месте, вслушиваясь в каждое слово.

– Я не поняла. Они ничего мне не сказали.

– Вы думаете, я в это поверю? Если я узнаю, что вы связанны с ними, поездкой вы не отделаетесь. За измену казнят.

– Ваше величество, вы забываете, в каком состоянии я вернулась во дворец. Разве я могла сама с собой такое поделать? – вполне могла, да и сама частично виновата в своих ушибах, но Максон прав, королю об этом знать вовсе не обязательно.

– Я Вас предупредил. И да, я слышал, мой сын уделяет вам особое внимание. Думаю, не стоит объяснять Вам, что выбор окончательный за мной. Чтобы он вам не обещал, он сделает то, что я ему скажу. И не смейте ставить мне палки в колеса. Помните, я вас вмиг могу растоптать. Достаточно пустить слух и вас или казнят или Максон вас возненавидит всей душой.

– Максон волен сам сделать свой выбор, – он не дождется моего страха. Даже в таком беззащитном положении я не позволю ему запугивать себя. Хотя у него это получилось.

– Не переходите мне дорогу, – жестоко добавил король и так же решительно, как появился, исчез.

Я совсем забыла, что все это слышал Максон. Я забыла, что все это время он стоял за ширмой. Из моих глаз потекли слезы, и я не осознавала ничего, пока сильные руки не притянули меня к себе.

– Ш-ш-ш. Все будет хорошо, я не позволю ему сделать с тобой что-то, – услышала я заботливый голос Максона. Я подняла на него заплаканное лицо.

– Как?

– Я сильнее, чем он думает. Он давно угрожает тебе?

– С того дня, как я должна была уехать домой, – всхлипывая, ответила я.

– Почему ты мне ничего не сказала?

– Он сказал, что тут же отправит меня домой, а я не могу тебя потерять, – я вновь расплакалась, а Максон еще крепче прижал меня к себе.

– Ничего у него не получится. Мы ведь не сдадимся? – нежно спросил он, вытирая с моих щек слезы. Я решительно кивнула.

========== Глава 4. Рождество. ==========

“…Я гляжу на эту тихую юную женщину – почти девочку, – чьи глаза говорят больше, нежели любые слова, на эту женщину, боязливую в душе и неизменно отважную в поступках, умеющую любить не унижаясь, не прося прощения за то, что она борется за своего мужчину…” Пауло Коэльо

– Миледи, не вертитесь, Вы только прическу испортите, – возмущенно выговорила меня Энн. Она уже целый час колдует над моими волосами. Прием начнется через 30 минут. Я замерла на пять минут, пока Энни заканчивает колдовать над моими волосами. Так как не все синяки сошли, перед моими горничными стало задание пошить платье с рукавами. Они, как всегда, справились на ура. Девушки пошили прекрасное платье в пол из прочного шелка цвета морской волны. Рукава узкие и доходят до кистей рук. В верху они же лишь слегка прикрывают плечи, а затем переходят в глубокий лиф. Платье до уровня бедер повторяет изгибы фигуры, а затем свободными волнами струится вниз. Оно полностью скрывает мои ноги, что позволяет мне обуть не шпильки, а простые балетки.

– Все миледи, Ваша прическа готова, – я посмотрела на себя в зеркале. Мои горничные снова превзошли сами себя. Моя прическа, платье и макияж вновь оказались образцом простоты и элегантности.

– Спасибо. Энни, я говорила уже что вы – волшебницы? – девушки засмеялись, а я улыбнулась своему отражению в зеркале.

– Леди Америка, – когда я собралась уже выходить, в комнату проскочила служанка.

– Марли, это ты? – спросила я, увидев ее лицо.

– Да, – я не дала ей что-то еще сказать, так как тут же притянула ее к себе. Как же я по ней соскучилась. Мы не виделись уже около месяца. Марли улыбнулась.

– Ты хорошо выглядишь. Я так переживала за тебя, но теперь вижу, ты поправилась. Ты очень храбрая, я бы не выдержала всего этого.

– Ты выдержала большее. Ты счастлива с Картером?

– Да. Я ни о чем не жалею. Лишь о том, что не могу увидеться с родителями, – на лицо подруги легла тень печали, но затем она вновь улыбнулась, – Максон просил передать тебе это, – Марли протянула мне две бархатные коробочки.

– Я не ношу украшений, и он об этом знает. Мне не нужно чужое, – Марли лишь хитро улыбнулась на это.

– Поэтому он просил передать тебе и это, – подруга дала мне маленький чистый конверт. В нем находилась записка. Я тут же узнала почерк Максона. Он, как и сам владелец, такой же аккуратный с легким наклоном.

«Америка,

Я прекрасно помню, что ты не особо любишь украшения, но мне бы очень хотелось, чтобы ты сегодня надела этот набор. Отказ не принимается. Это подарок. Тебе. Учти, я сам тебе его выбирал и мне будет обидно, если ты вернешь его обратно. Кстати, это аквамарин. Их дарят своим любимым в знак верности и преданной любви.

Твой Максон»

Ну и как после этого можно проигнорировать украшения? Сама мысль о том, что он сам подбирал мне что-то и что эти украшения мои, теплом разлилась по моему телу. Когда я взяла у Марли эти коробочки, ее хитрая и лукавая улыбка стала еще шире. Открыв эти самые коробочки, я увидела красивое, но достаточно скромное (все же Максон изучил меня) и элегантное колье и серьги к нему.

– Поможешь? – раз Марли принесла все это, пусть тогда и поможет одеть.

– Конечно, – ответила подруга и взяла в руки колье, – Я слышала, у вас все замечательно. Знаешь, не будь ты моей подругой, я все равно не пожелала бы Максону кого-то другого. Вы замечательная пара.

– Надеюсь, у нас и дальше все будет так же. Я не знаю, как буду возвращаться к привычной жизни, если он отправит меня домой, – если и можно поделиться с кем-то своими страхами, то это с Марли.

– Ты его любишь, – то ли вопрос, то ли утверждение получилось у Марли, но при этих словах у нее загорелись глаза.

– Люблю.

Марли ушла так же незаметно, как и появилась. Когда она этому научилась? Так незаметно исчезать, словно растворившись в облаке. Вот с ней говоришь, а в следующую секунду ее уже нет. Стоило ей исчезнуть, я, попрощавшись с девушками и попросив их не ждать меня, – им тоже стоит отдохнуть, и у них ведь тоже праздник – вышла и двинулась по проходу к парадной лестнице.

– Леди Америка, принц Максон просил проводить Вас на прием, – возле лестницы передо мной возник гвардеец. Мне стало приятно от заботы Максона обо мне, но привычка самой о себе заботиться слишком укоренилась во мне.

– Я сама могу найти дорогу.

– Принц Максон предупредил, что вы можете отказаться. И просил сказать Вам, что это просьба, а не приказ, – значит он решил, что я могу воспринять это как приказ? Хотя, вполне могла бы. До похищения может так и сделала бы, а вот после него во мне что-то изменилось.

– Хорошо, – гвардеец удивился, но затем предложил мне руку. Хотя я сегодня и храбрилась весь день, все еще неуверенно хожу. Поэтому, я была только рада помощи. На первый этаж мы спустились не спеша. Гвардеец оказался очень терпеливым и доброжелательным. Пока мы медленно спускались по лестнице, он не сказал ни слова и не высказал нетерпения или раздражения. Так, не спеша, мы прошли до входа в Парадный Зал, где и проводится прием и остановились у входа.

– Спасибо.

– Не за что. Мне было приятно оказать Вам помощь, если я Вам понадоблюсь, я буду около этой двери, – я улыбнулась и другой гвардеец уже взялся за дверную ручку, но тот, который привел меня сюда остановил его и повернулся снова ко мне, – Леди Америка, я хотел Вам только сказать, Вы не одни и Вам не стоит никого боятся, мы Вас защитим, – о чем это он? – Эрин просила передать Вам привет и пожелать удачи с принцем, – так вот, что тут происходит? Он – повстанец. Он один из них. Они действительно во дворце, а со стороны и не отличишь от обычных гвардейв. Я посмотрела на двух других стражей, замерших у дверей, они кивнули, и они тоже. Сколько же всего повстанцев во дворце? Десяток, сотня, тысяча?

Гвардейцы не дали мне опомниться и тут же открыли передо мной тяжелые дубовые двери. Прием уже начался без меня. Я немного опоздала, все уже находились тут. Поправив соболиную накидку, я вошла в ярко освещенный зал. Вопреки моим ожиданиям, тут оказалось не так уж много людей. Кроме семей финалисток Отбора, а нас осталось всего трое, тут присутствовала семья королевы, королевская чета Свендвеа, королевская семья Италии и еще несколько представителей монарших семей Европы и несколько послов с их семьями.

– Леди Америка, как я рада Вас видеть. Вы хорошо выглядите. Я так рада Вас видеть, – ко мне решительной походкой стала приближаться принцесса Николетта. Она неотразима в своем вечернем туалете цвета бургундского вина. Ее черные густые волосы убраны назад и собраны в очень простую, но элегантную прическу. Украшений она, как и я, одела немного. Главным украшением являются ее озорные живые карие глаза. Общение с ней – один из плюсов статуса принцессы. Если я выйду замуж за Максона, мы сможем стать подругами.

– Принцесса Николетта, что Вы, это Вы потрясающе выглядите, а я все еще бледная, – с ней просто. В общении с ней наша разница в социальном положение почти незаметна, и мне это нравится.

– Вы очень храбрая. Я слышала о Вашем похищении. Мы с кузинами переживали за Вас, но теперь я вижу, что Вы в порядке и готовы к продолжению борьбы. Вы же не собираетесь сдаваться? – в глазах принцессы загорелся дерзкий огонек.

– А Вы как думаете?

– Раз Вы все еще здесь, значит у девушек просто нет шансов. До меня уже дошли слухи, что в последнее время Максон почти все свое свободное время уделяет Вам. Вы замечательно справляетесь. Бедные девушки, похоже они не оценили Вашего влияния на принца.

– Вы о чем?

– Пока Вас не было, от принца не отходила одна из Ваших соперниц. В очень вызывающем платье, – ясно. Селеста. Только одна она могла виснуть на шее у Максона. Сначала я почувствовала, что начинаю злиться, но вспомнив об обещание Максона, тут же успокоилась, – Но принц Максон открыто скучал. Она или настолько слепа, что этого не увидела или невероятно самоуверенна.

– Тут скорее всего второе, – и мы обе рассмеялись. А с ней легко, – как поживают Ваши кузины?

– О, они прекрасно, – Николетта, несмотря на манеры истинной принцессы все время живая, ее лицо меняется в зависимости от эмоций, но я ни разу не заметила на ее лице безразличие, – Ноэма просила передать Вам, что обязательно ждет Вас у себя в гостях, отказ она не принимает.

– Возможно, после Отбора мы с принцем приедем в Италию.