Текст книги "Не для прессы (СИ)"

Автор книги: AsteriaWright / a-l-i-n-a

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 18 страниц)

Как он мог так поступить? Он обещал. Он обещал быть верен, и что? Слезы подступили к глазам, но я уговорила себя не плакать. Так же быстро, как мне захотелось плакать, мне захотелось все рушить. Рушить, ломать, крушить, разбивать, как раз так, как это сделал со мной Максон. Я тут не останусь больше ни секунды.

Я забегаю в свою комнату, которую временно занимала и, распахнув шкаф, начинаю искать дорожную сумку, в которую после начинаю в хаотичном порядке запихивать вещи. С меня хватит. Он просил, чтобы я ему доверяла, и я доверила ему все, а он? Почему он так со мной? Из глаз ручьем текут слезы, что существенно замедляет и затрудняет сборы. Я не останусь ни тут, ни во дворце ни минуты. Он обещал мне, что не станет ничего делать с другими, он клялся, что любит меня. Где его любовь сейчас? Он целовал Крисс, целовал на глазах у всех. Это выглядело так, словно он сделал выбор и совсем не в мою пользу. Пусть женится на ней, пусть рожает Крисс ему детей. А нашего, нет своего ребенка, я защищу от него и его отца. Я не дам в обиду ребенка. Это его отец предал меня, а не он.

Когда я взяла в руки очередную вещь, которую я заберу с собой, в комнату вошли, но я не обернулась.

– Что ты делаешь?

– Собираю вещи, – всхлипнув сказала я. Голос задрожал, и от этого я разозлилась еще больше. Я не позволю вытирать об себя ноги. Максон знает что-то о понятии верить?

– Зачем?

– Я здесь больше ни минуты не останусь. Я уезжаю, – я попыталась всунуть в сумку коробочку, но небольшая сумка и без того была заполнена и не хотела вмещать в себя еще что-то.

– Америка, послушай… – Максон встал и подошел ко мне. Он все еще немного растрепанный, в темно-сером костюме и бледно-желтой рубашке. Он как всегда прекрасен. Как же я давно с ним просто не говорила. Так, Америка, опомнись, ты уезжаешь и увидишь его в следующий раз разве что на экране телевизора.

– Нет, это ты меня послушай. Мне надоело это все. Ты или со мной или с ней. Я не игрушка, я же живой человек. Где твоя любовь? Куда она делась? Ты оставил меня одну, совсем одну. Всю эту неделю я была очень одинока и подавлена. Ты обо мне забыл. Словно меня и не было. И это ничего, я бы может и дотерпела бы до конца, но поцелуй…. Максон, я так больше не могу. Отпусти меня, – я злюсь, даже больше того, я в ярости и смятении, я унижена и растеряна, но в то же время есть еще одно чувство, которое сильнее остальных – боль. Сильная душевная боль. Под ее весом я сгибаюсь все ниже и ниже.

– Америка, пожалуйста…, – Максон хотел что-то сказать, но замер, увидев выражение моего лица. Мы оба прекрасно понимаем, что если я решусь окончательно уехать – я уеду.

Дверь открывается, и в комнату входит Эрин с целым ворохом одежды. Получилось так, что с двери видно только меня. Максон же стоит скрытый шкафом. У меня закрутилась голова, и я хватаюсь за столбик кровати. Это не осталось незамеченным ни для Максона ни для Эрин. Только вот моя служанка отреагировала раньше принца. Эрин поспешила ближе ко мне со словами.

– Леди Америка, Вы все-таки не сказали Его Величеству о ребенке? Хватит Вам уже изводить себя. Вам сейчас забота нужна, а не напрасные волнения. К тому же он – отец и имеет право знать о ребенке, – Эрин проходит немного ближе ко мне, и только тогда она замечает, что я не одна. Она смущается, совершенно точно осознав, что только что сделала, – Простите, леди Америка, я не знала, что Вы не одна. Ваше Величество, – Эрин кланяется Максону, кладет на кровать стопку белья и поспешно ретируется, осознав, что она сейчас тут совершенно лишняя.

Думаю, не стоит говорить, что момент, когда я скажу Максону о ребенке, я представляла совершенно по другому. Это все должно было произойти по-другому, и Максон должен был быть более счастливым, чем растерянным.

– Какой ребенок? Ты беременна? – карие глаза широко раскрываются, а рот немного приоткрывается, что при других обстоятельствах можно было бы счесть забавным, но вовсе не сейчас.

– Да. Я беременная. Я ношу под сердцем ребенка. Твоего ребенка, – на последних словах я различаю благоговение от мысли, что отец моего ребенка – Максон, вперемешку с болью от осознания того, что он предал все, что было между нами.

– Теперь ты совершенно точно не можешь уехать, я не отпущу тебя, – растерянность и удивление Максона сменяются непоколебимой решимостью.

Я совершенно точно не собираюсь оставаться и дальше терпеть предательство и унижения. Я устала от этого, очень устала. С меня хватит, – я достала из тайного карманчика в платье кольцо и с болью, раздирающей сердце положила его на кровать в сторону. Он словно не понимает, насколько я сейчас серьезна. Я действительно больше не могу. С меня хватит. Лицо Максона искажается, словно он только сейчас понимает, насколько все серьезно.

– Я люблю тебя, – тихо надрывающимся голосом говорит, почти шепчет, Максон, и у меня начинают трястись руки и подгибаться колени. Так хочется подойти и утешить его, забрать себе все плохое, но что будет потом? Он с таким пылом целовал Крисс, что он еще с ней делал? Что он говорил ей? Я не хочу даже задумываться, сколько из нашего рая было ложью.

– Ты ей это тоже говорил? – я хотела бы, чтобы голос звучал язвительно, но получилось так, что он оказался скорее уязвимым, растерянным и подавленным.

Я злюсь еще больше оттого, что не могу даже уйти из его жизни, из нашего будущего, высоко подняв голову. Я запихиваю еще несколько вещей в сумку, прежде чем Максон оказывается возле меня и, выхватив у меня из рук фоторамку, кладет ее на сумку и берет мои руки в свои.

– Я не говорил ей ничего, потому что не люблю ее. Мне нужна только ты, – я допускаю одну из самых серьезных ошибок и смотрю ему в глаза. Несколько мгновений, может даже секунд, мы смотрим друг на друга, глаза в глаза. Злость и боль смешались воедино, и их ничем не разбавить. Я теряюсь и не знаю, что делать. Мне нужно бежать, бежать, чтобы не было большей боли, но меня тянет к нему, тянет немыслимо. Я закрываю глаза, разрывая контакт и собираю все силы, которые только остались у меня, и уже открывая глаза, надеюсь, что сил хватит, чтобы уйти от Максона. Максон бледнее, чем когда пришел. Мне приходиться напомнить себе, что он делал с Крисс, чтобы не броситься ему на шею. Прежде, чем я могу отступить, происходит немыслимое. Максон Каликс Скрив, наследный принц Иллеа, опускается передо мной на колени.

– Пожалуйста, – тихий, едва слышный шепот слетает с его губ, в нем столько отчаянья и мольбы, что мое сердце гулко застучав, падает вниз. Когда он обхватывает мои бедра руками, и утыкается лицом мне в живот, мои ноги подкашиваются, и я едва удерживаю равновесие.

– Зачем? Что изменится, если я останусь? Ты уйдешь к Крис, а я снова буду тут одна. Ты будешь целовать ее, а я буду сходить с ума. Ради Бога, не будь ко мне так жесток. Я словно перестала существовать для тебя, стоило нам улететь из Каролины. Ты выглядел таким счастливым рядом с Крисс, – мой голос ломается на последних словах. От Максона исходят волнами жар и тепло, способные лишить меня воли. Я его люблю, и не могу ничего с этим поделать.

–Я играл. Все это было для отца, он не должен был знать вплоть до последней секунды, что я выбрал тебя. Я не могу рисковать и потерять тебя. Только не сейчас, и потом тоже я бы не смог, – в голосе Максона столько муки. Я не могу противиться ему. Я все больше и больше понимаю, что если не уйду прям сейчас, не уйду никогда.

– Ты уже потерял меня, – я тянусь к его рукам чтобы расцепить их, выбраться из хватки и уйти, Максон лишь судорожно прижимается ко мне. Свою гордость он отставил в сторону, а я, идиотка, все еще цепляюсь за свою.

– Нет. Еще нет. Я не могу потерять тебя. Ты нужна мне. Я не смогу без тебя. Прошу тебя, останься.

– А я не могу больше терпеть. Я уезжаю.

– Останься. Вы мне нужны. Если ты уйдешь, королевский род так и прервется на мне. Мне не нужен никто кроме тебя. Раньше я искал кого-то, кто мог бы заменить мне тебя, если ты уйдешь, но сейчас понимаю, насколько напрасно это было. Нет никого, кто заменил бы мне тебя. Мой женой и матерью моих детей станешь или ты или никто, – Максон проводит нежно по моим бедрам и вниз до щиколоток, я едва не падаю на подогнувшихся ногах. Вместе с тем, как я опускаюсь возле него на колени, падает и моя решимость и растет злость на себя, на него, на весь мир. Он притягивает меня к себе, а я бью его кулачками по груди, слезы текут рекой.

– Ты обещал мне любить меня одну. Обещал быть со мной рядом, а сам? Если все было для твоего отца, почему ты так поцеловал Крисс? Почему? Ты обещал, обещал мне не делать этого, но сделал, – Максон не сопротивляется, просто поддерживает меня, пока я вымещаю злость и боль на его груди. Его рубашка становиться мокрой от моих слез, но кто на это обращает внимание?

– Она заслужила нормальный поцелуй, но он для меня ничего не значил.

– А я? Я заслужила? Ты себе не представляешь, что я пережила за все эти дни. Как мне было больно.

– Прости. Вы – самое ценное, что у меня есть. Я не могу отпустить вас. Я люблю вас, люблю обоих. Пожалуйста, останься.

– Если мы с ребенком тебе так важны, закончи Отбор не через несколько дней, а сейчас. Я уеду в любом случае. С тобой или без тебя, но оставаться тут я больше не могу. Максон, я так с ума сойду, – слезы во всю текут, а Максон старается стереть их, нежно проводя пальцами по моим щекам. Похоже, пудра смазалась и стали видны круги у меня под глазам, раз Максон неожиданно замер. Его руки так и замерли у меня на лице. Он напрягся, а я насторожилась вместо того, чтобы пытаться убежать, я замерла в объятиях Максона. Я не хочу уходить, я не хочу снова оказаться одна. Как же хорошо в его объятиях.

– Боже, что я с тобой сделал? Америка, милая, любимая, мы завтра едем домой, и я постараюсь искупить свою вину. Я заставлю тебя забыть все это, я окружу тебя заботой, – я ничего не сказала, я не стала спорить. Совсем неожиданно силы отказали мне, и я в буквальном смысле я ослабла в руках Максона. Он же нежно обнял меня так, что я была захвачена в плен его руками.

– Прости, в последнее время я себя неважно чувствую, нервы, ко всему прочему еще и беременность.

– Это я должен молить у тебя прощение. Я видел, как тебе плохо, я наблюдал за тобой, но я не представлял, насколько же все на самом деле серьезно, – Максон подхватывает меня на руки и кладет на кровать. Его руки ни на мгновения не оставляют меня. Так хорошо. С ним так хорошо. Он ложится рядом. Все еще боится, что я убегу? Почему я этого не делаю? Я не хочу убегать.

– Ты действительно заканчиваешь Отбор? И больше никаких Крисс?

– Да, моя милая, самая родная, я не могу отпустить тебя, – Максон ложиться подле меня и притягивает к себе. Я слишком быстро ослабела.

– Ты так мне нужен был, а я была совсем одна. Почему тебя не было рядом?

– Я думал, так будет лучше. Везде были камеры, и я знаю, отец наблюдал как за мной, так и за тобой. Я не мог ничего тебе сказать. Он мог сделать все, что угодно. Ты не представляешь, как меня тянуло к тебе, но я не мог подойти. Для отца ты должна была быть грустной, так нужно было. Прости, я сделаю все, чтобы ты забыла о прошедших днях.

– Я так испугалась. Мне было страшно. Ведь беременность так рано.

– Америка, все будет хорошо.

– Ты счастлив? Рад, что у нас будет ребенок?

– Я безумно счастлив. Пусть это так не вовремя, но я счастлив. Я о большем и мечтать не мог, – я открываю рот, но он прикладывает палец к моим губам, – Милая, ты измучена, тебе нужно отдохнуть, хорошо отдохнуть. Мы еще успеем поговорить.

– Ты останешься? – Максон отстраняется немного, поднимая меня. Я только немного позже понимаю, что он помогает снять платье. Когда я оказываюсь только в нижнем белье, он снова укладывает меня на постель.

– Конечно. Не волнуйся, – Максон снимает с себя лишнюю одежду, забирается ко мне в кровать и укрывает нас одеялом. Затем он тесно прижимается к моей спине и обвивает меня своими руками, – Спи, моя Америка. Я с тобой.

========== Глава 13. Домой, во дворец. ==========

Я высыпаюсь, впервые за всю неделю. Я давно так не отдыхала за последнее время. Я и забыла, что такое сон. Максон и Крис лишили меня покоя. Я пытаюсь подняться, но широкая теплая ладонь не дает мне этого сделать. Я хмурюсь, пытаясь понять, что мне помешало. Долго думать не приходиться, так как я тут же слышу приглушенный смешок.

– Далеко собралась?

– В ванную комнату. Утренняя тошнота не заставит себя ждать, – открыв глаза, я встречаюсь взглядом с глазами цвета корицы, – Максон? Что ты тут делаешь?

– Ты просила остаться с тобой, – Максон улыбается и берет мою медную прядь в свою ладонь. Он выглядит таким расслабленным и, кроме того, таким родным.

– Мне так плохо было? – улыбка сползает с его лица, он тянется и гладит меня по волосам. Я слишком слабовольная, я поддаюсь его теплу и ничего не делаю, чтобы отстранится от него. Я проснулась тесно прижатая к нему. Я не сразу поняла это, но дело в том, что я спросонья редко бываю внимательной.

– Ты жалеешь, что осталась? – осторожно спрашивает Максон, его рука перемещается на мое плечо, а затем спускается на спину. Он словно не может не касаться меня, – Америка, не оставляй меня, не уходи. Пожалуйста.

– Ты же знаешь, если бы я хотела, я бы уехала. Меня бы уже здесь не было, но это вовсе не означает, что я все забыла. Я все еще чувствую пустоту и одиночество всех этих дней. Ты оставил меня одну, как такое забыть? – Максон притягивает меня к себе еще ближе и держит еще крепче, словно я и правда могу уйти, его руки беспрестанно гладят мою спину.

– Америка, родная, я должен был так поступить. Милая моя, я понимаю, что боль, причиненную тебе, я в полной мере загладить не смогу, но я обещаю тебе, я заслужу твое прощение, – Максон тянется ко мне, и я не могу не позволить ему поцеловать себя, но стоит ему коснуться моих губ своими, как утренняя тошнота дает о себе знать. Я вскакиваю с кровати и бегу в ванную комнату.

– Америка, что с тобой? – я отчетливо слышу его обеспокоенный голос, но не могу ответить.

– Максон, тебе нельзя сюда. Ты не должен видеть всего этого, – говорю я, когда хоть немного прочищается желудок, но Максон словно не слышит меня, вместо того, чтобы уйти, он опускается рядом со мной. Я хотела снова попытаться выставить его, но новый приступ тошноты и рвоты не заставил себя ждать. Я склонилась над унитазом, а Максон стал поддерживать мне волосы. Когда все закончилось, он подал мне полотенце и помог подняться, так как вся эта процедура отобрала у меня много сил.

– Америка, я буду с тобой всегда. Я больше не оставлю тебя. Я клянусь быть всегда с тобой. Даже вот в такие моменты, – Максон словно отвечает на мой невысказанный вопрос о том, почему он это делает. Странно, что принц, наследник королевского трона, делал то, что он делал, поддерживал мои волосы пока мой желудок выворачивало наизнанку. Сложно представить, что член королевской семьи вообще станет принимать участие в чем-то подобном.

– Ты точно уверен, что всегда готов быть рядом со мной? Только со мной и больше ни с кем? Всю жизнь, каждый день. Готов? – Максон сначала кивает, а потом хочет что-то сказать, но я не даю ему это сделать, повернувшись к нему лицом и приложив палец к его губам, – Я верю, что ты серьезно хочешь быть с нами, со мной и с нашим ребенком, и как бы не пошатнулась моя вера в тебя, я дам тебе шанс. Умоляю, используй его как должно. Я не могу простить тебя сейчас, но я согласна дать тебе шанс.

– Америка, – шепчет Максон и с таким чувством, что я просто не могу не растаять. Он обнимает меня, и я приникаю к его широкой теплой груди, – Все будет хорошо. Я обещаю, что позабочусь, чтобы ты больше никогда не плакала ни из-за меня, ни из-за кого-то другого.

Максон поднимает меня на руки и заносит в комнату, где нас уже чудом поджидают мои горничные. Максон вовсе не показывает, что его смущает то обстоятельство, что девушки видят его в одном белье. Он укладывает меня на кровать и, укрыв одеялом, целует в лоб.

– Дамы, прошу Вас позаботиться о том, чтобы вещи леди Америки были уложены как можно быстрее. Мы через 2 часа вылетаем во дворец.

– Максон, а твои вещи? А как же предупредить всех во дворце?

– Все уже решено. Телефон творит чудеса. Уже почти все готово, – Максон приподнял мое лицо и внимательно посмотрел мне в глаза. Что он хочет мне такого сообщить важного? – Америка, милая моя, мне нужно поговорить с Крисс. Я должен объясниться с ней, – я не знаю, что именно отразилось на моем лице, возможно, часть того отчаяния, смешанного с чем-то, сродни разочарованию, но Максон нежно коснулся подушечками пальцев моей щеки, – Милая, это будет всего лишь разговор и все. Ничего больше не будет, и потом я только твой, лишь твой и все. Америка, пожалуйста, поверь, это последний раз, когда я тебя ненадолго оставлю и не переживай, это может повредить нашему маленькому.

– Если ты не вернешься через час, я уеду, – я говорю серьезно, но Максон лишь улыбается.

– Мне понадобиться гораздо меньше времени, милая, – затем Максон целует меня в лоб и уходит.

Пока Максон разговаривает с Крисс, я решила принять душ. Я все еще не могу убедить себя в том, что это не сон, что я не проснусь, и это все не окажется лишь плодом моего воображения, и я не буду вынуждена смотреть, как Максон флиртует с Крисс. Вместо горечи, боли и одиночества поселился страх, что все это происходит не на самом деле, а лишь в моих фантазиях. Сняв с себя всю лишнюю одежду, я шагаю в душевую кабинку и включаю воду. Теплые, не горячие струи воды, лаская кожу, успокаивают взвинченные нервы и расслабляют тело. Я просто закрываю глаза и отдаюсь на время блаженному чувству безмятежности, когда ни за что не переживаешь, и ничто тебя не беспокоит. Волосы быстро тяжелеют, намокнув. Я рада этой тяжести, она мне нравится, никогда не понимала смысла в коротких волосах. Мои горничные заботливо оставили для меня мою шампунь с неизменным ароматом лайма и корицы. Намылив волосы, я ощущаю, как привычный аромат, словно легчайшее одеяло, окутывает меня. Я улыбаюсь, вспоминая, как Максону нравится, что мои волосы и тело пахнут именно им. Сколько буду жить, больше никогда не откажусь от этого аромата. Я настолько ухожу в блаженство, что совсем не слышу, как после того, как я смываю шампунь, открывается дверь душа, к которой я стою спиной, и кто-то забирается в кабинку. Я лишь тогда понимаю, что не одна, когда талию обвивают две сильные руки. Я от неожиданности подпрыгиваю и обязательно об что-то стукнулась бы, если бы сильные руки отпустили меня.

– Тише, милая, тише. Это всего лишь я, – я прижимаюсь к его спине и поддаюсь приятному ощущению, что больше не одна. Мне не хочется даже двигаться. Мне все еще кажется, что это лишь плод моей фантазии, но его тело, прижимающееся ко мне реальное, и все мои чувства обострились, как и все нервные окончания.

– Ты меня напугал, – тихо говорю я ему. Максон некоторое время ничего не говорит. Его руки просто обвили мою талию и так и замерли, лицом он прижался к моим волосам, а его обнаженная грудь тесно соприкасается с моей спиной. Я закрываю глаза и отдаюсь ощущению его близости.

– Прости, милая. Я не хотел тревожить тебя. Твои горничные сказали, что ты принимаешь душ, я решил просто побыть рядом. Прости, увидев тебя, я просто не смог удержатся и не составить тебе компанию, – я слышу, как на последних словах он улыбается, мое сердце замирает. Я так чутко на него реагирую.

– Как прошел разговор с Крисс? – тихо спрашиваю, боясь даже пошевелиться, а вдруг он исчезнет?

– Примерно так же, как я и ожидал. Истерик не устраивала, но пришлось долго объяснять, почему я выбираю не ее. Должен отдать ей должное, она стойко перенесла эту новость и то, что ее неделя так и не будет пройдена до конца. Мы уезжаем сегодня. Во дворце предупреждены, хозяева дома тоже осведомлены о том, что мы уезжаем, и что их дочь не станет принцессой, – Максон повернул меня к себе и снова крепко прижал к своей груди. Близость Максона опьяняет, лишая способности двигаться и, кроме того, я на время забываю, что вообще обижена на него.

– И как они отреагировали? – тихо спрашиваю я, выводя узоры на его плече, а к другому прислоняю голову. Теплые струи воды льются на нас сверху, но мы словно забываем о них.

– Они совсем не обрадовались. Миссис Эмберс немного забылась, пришлось напомнить ей, с кем она разговаривает, – Максон осторожно приподнял мое лицо к себе и заглянул в мои глаза, словно всматриваясь в саму душу, а мокрые потемневшие медные волосы прилипли к его рукам, – Я так скучал по тебе. Невероятно сильно скучал. Мне так тебя не хватало.

Максон прижался к моим губам в исступленном голодном поцелуе, словно мы не были вместе не долгих 5 дней, а несколько месяцев. Он словно не может насытится поцелуем, и со мной происходит тоже самое. Чтобы не упасть, я ухватываюсь за него, как за якорь, обвив руками его шею. Максон, целуя, безостановочно гладит мою обнаженную спину и мокрые волосы. Он старается притянуть меня к себе как можно ближе. Небольшая разлука только усилила, казалось бы, и без того сильное притяжение. А ведь всего-то 5 дней мы были отдельно друг от друга. В этом поцелуе я растворяюсь полностью, без остатка, вновь отдав всю себя ему одному, Максону Каликсу Скриву, наследному принцу Иллеа. Губы Максона такие знакомые и родные, что просто невозможно не поддаться им. Он умоляет, не просит, не приказывает, а именно умоляет впустить его обратно в мое сердце, в мою душу, но как можно пустить туда, что отдано ему давно и безвозвратно? Боль от его предательства не ушла, но я не могу противиться ему, не могу находиться вдали от него.

В каждом поцелуе я чувствую его раскаяние, его тоску по мне и его нерешительность, боязнь, что его не примут обратно.

– Я все еще не могу поверить, что ты тут, со мной. Я думала, я тебя потеряла, – пробормотала я, когда мы все же были вынуждены оторваться друг от друга, так как попросту оба стали задыхаться от нехватки кислорода. Я прижимаюсь к широкой груди Максона, он делает напор воды тише и теперь с упоением перебирает мои волосы. Услышав мои слова, он отстраняется и поднимает нежно мое лицо к своему, чтобы я посмотрела непосредственно ему в глаза.

– Америка, я жизнь положу, чтобы ты забыла не только эту неделю, но и все, что так или иначе связано с Отбором, все плохое, что когда-то происходило между нами. Я окутаю тебя любовью и заботой.

Растроганная его словами, я лишь киваю, не в силах вымолвить и слова, а Максон очень крепко прижимает меня к себе. При хорошем воображении можно представить, что мы стали единым целым.

– Максон, не так сильно. Ты же можешь навредить ребенку, – он немного ослабляет хватку.

– Почему ты мне сразу не сказала о ребенке, как только узнала? Зачем изводила себя напрасными волнениями в такой важный период? – тихо шепчет принц мне на ухо.

– Я не хотела бы, и сейчас все еще не хочу, чтобы ты выбрал меня только из-за ребенка. Я хотела и хочу, чтобы ты выбрал меня потому, что любишь меня. Да и ты все время был занят Крисс.

– Америка, я выбрал тебя еще до рождественской ночи. А всю эту неделю, я же тебе говорил, я играл роль для отца. Он угрожал тебе и твоей семье, а значит он не позволил бы мне выбрать тебя, если бы я не дал ему повода думать, что я могу выбрать Крисс. Ты знаешь моего отца, иногда с ним нужно играть в его же игры. Прямотой его не победить, только хитростью. Пусть до самой последней секунды гадает, кого же я выбрал. Пусть предполагает, что я выбрал Крисс. Я никому не позволю забрать тебя у меня. Никому не отдам тебя, – я, словно загипнотизированная, смотрю на Максона, а он наклоняется и целует меня со всей нежностью, на которую только способен, и в то же время со всей жаждой измученного, пусть и такой короткой, но все же разлукой.

Его руки ласкают каждый кусочек моего тела, и вслед за его прикосновениями я чувствую, как превращаюсь в воск, нежные и неторопливые поцелуи сменяются куда более страстными и неистовыми, но Максон все с такой же нежностью и трепетом поддерживает меня, словно боится, что я упаду и разобьюсь. Наши дыхания смешиваются и сбиваются, сердца стучат невпопад, то слишком быстро, то пропускают удары. Мы напрочь забываем о воде. Да, о той воде, что льется на нас сверху. Мы забываем об окружающем нас мире. Максон отстраняется, когда в легких заканчивается воздух, и тут же переключаются на шею, затем на плечо, осыпая его поцелуями и будоража мои нервные окончания своим горячим дыханием.

– Максон, нам нужно остановиться, – хриплю я, так как голос становиться неподвластен мне, и из-за сбившего дыхания выговорить что-то проблематично. Руки Максона не перестают бродить по моему телу, и мои мысли, как и разум, уже бесследно исчезли в неизвестном направлении, – Нас могут увидеть. Будет скандал.

– Твои девушки сюда никого не пустят. А если и так, ты – моя невеста, что они нам смогут сделать? А последствий и быть не может. Ты уже беременна. Поэтому наша свадьба состоится очень скоро. Как думаешь, мы мою маму уговорим на 3 недели подготовки? Больше я не выдержу, – руки Максона опускаются ниже, я просто уже не могу устоять на месте, Максон слегка поворачивает меня, и я прижимаюсь к одной из стенок душевой кабинки.

– Ты сошел с ума, – выдыхаю я судорожно, когда его губы начинают прокладывать дорожку из поцелуев вниз от шеи.

– Причем безнадежно и лечению не подлежу.

Прием душа затягивается, но ни мои горничные, ни камердинер Максона ничего не говорят. Я замечаю лишь их хитрые взгляды после того, как Максон долго целует меня на прощание и уходит, чтобы привести себя в порядок перед отлетом в Анджелес, домой. Некоторое время мы просто молчим, но девушки не выдерживают тишины, их нетерпение прорывается наружу.

– Вы помирились? – первой сдается Люси. Ее глаза так и светятся любопытством.

– Да, Люси, мы помирились, но я вовсе его не простила. Пока что не простила, – я не могу сдержать улыбки. Да, я Максона не простила, но как же я его люблю.

– И правильно, миледи. Принцу не помешают угрызения совести и немного мучений, – хитро подмигивает мне Эрин.

– Так мы теперь улетаем во дворец как горничные невесты Принца Максона? – улыбаясь, переспрашивает Энн.

– Да. Только, девушки, нам нужно поторопиться. Или, когда вернется Принц, я все еще буду в нижнем белье.

– Думаю, Его Высочество будет не против, – подмигивает Мэри, и я укоризненно смотрю на нее.

– Мы не можем опоздать на нашу помолвку. Его Высочество не захочет расстраивать Королеву, – после моих слов девушки с удвоенной силой начинают приводить меня в королевский вид, и когда они заканчивают, я признаю, что они сделали все идеально, я похожа на принцессу. Впрочем, я ею скоро и стану, но Максон стоит того, чтобы смирится со всем, чем угодно.

Мое платье длинное в пол, сделано из бархата цвета слоновой кости и покрыто легкой россыпью жемчуга от лифа до подола. Открытый лиф заостряет внимание на груди, как и высокая талия. На шее красуется двойная нить королевского жемчуга. Максон через девушек попросил надеть гарнитур, состоящий кроме нити еще из серёг и браслета.

Девушки как раз заканчивали с макияжем, когда в дверь постучали. Я думала, что вернулся Максон. Я все еще чувствую боль одиночества и мне по-прежнему начинает казаться, что мне все приснилось и Максон со мной вовсе не было ночью и этим утром. Только сияющие лица горничных помогают поверить, что все это правда, да и душ не может быть всего лишь плодом моего воображения. Слишком хорошо мне было, слишком приятно и чувственно, чтобы быть выдумкой. Его поцелуи и ласки творили со мной невообразимое. Такое придумать сложно. Я начинаю краснеть и глупо улыбаться, вспоминая то, что мы вытворяли в душе, совсем не подобающее поведение для представителя королевской семьи. Я оборачиваюсь, но вместо отца своего ребенка вижу Крисс. Она нерешительно заходит в комнату, девушки незаметно исчезают.

– Мне теперь называть тебя, Ваше Величество? – тихо спрашивает Крисс, подойдя ближе ко мне.

– Крисс, я ведь даже не его невеста, – пытаюсь примирительно говорить. Крисс одета в такое же платье, как и я, но я замечаю, что на мне оно смотрится куда лучше, а значит притянет ко мне больше взглядов. Если я хочу быть с Максоном, я должна привыкнуть быть в центре внимания, всегда на виду. Я к этому готова. Лишь бы быть с Максоном.

– Но ты сегодня вечером ею станешь. Поверь, я не пришла к тебе с упреками, я пришла попрощаться. Я не хочу ссориться, нам обеим это ни к чему.

– Я согласна с тобой. Мы обе знали, что он выберет одну из нас. Это его выбор, не стоит перекладывать ответственность за него на кого-то из нас, – говорю я и ощущаю вину за ее боль, но по-другому тут никак. Кому-то из нас в любом случае было бы больно. Одно сердце в любом случае было бы разбито. Весь вопрос состоял в том, чье это сердце?

– Тут ты ошибаешься. Все знали, что он выберет тебя. Он больше ни на кого так не смотрел как на тебя. Я допустила ошибку, позволив себе понадеяться, что все же он может выбрать меня. Я не держу на тебя зла. Знаешь, а я ведь не смогла бы отдать его кому-то, кто любил бы его меньше, чем ты. Я знаю, ты сделаешь его счастливым. Я искренне желаю вам счастья.

– Спасибо, – говорю я в ответ и нерешительно обнимаю ее. Я должна злиться на Крисс. Я должна ненавидеть девушку за свою боль, но я не чувствую ненависти. Крисс не виновата в том, что полюбила моего принца.

– Я тебя еще увижу?

– Возможно, но не скоро. Мне нужно время чтобы отойти от всего этого. Я уеду на несколько лет в Европу, у нас теперь денег предостаточно для длительного путешествия, но я буду за вами наблюдать.

– Счастливого пути, Крисс, – улыбаюсь я.

– Тебе того же, Америка. Будь счастлива, – Крича обнимает меня как подругу, но можем ли мы стать ими? Максон всегда будет стоять между нами. Он всегда будет стоять между мной и Крисс.

– Я не помешал вам? – на пороге комнаты остановился Максон, он с удивлением и улыбкой смотрит на нас.

– Конечно, не помешал. Оставляю вас одних. Прощай, Америка, прощай, Максон, – не дожидаясь нашего ответа, Крисс словно растворяется. Максон подходит ко мне и обнимает меня, притягивая к себе, сокращая между нами расстояние.

– Кажется, я сошел с ума. Ты просто необходима мне. Мне нужно постоянно видеть тебя, касаться тебя. Разве тебе нужен такой безумец?

– Очень нужен. Я нахожу такое безумие очень привлекательным, – мое дыхание сбивается от нахлынувших эмоций, особенно когда он убирает волосы в сторону, и его губы касаются моего плеча.

– Привлекательным? Значит не против если я сделаю так? – ухмыляясь, Максон касается губами моей шеи. Я дышу прерывисто и лишь киваю.