Текст книги "Не для прессы (СИ)"

Автор книги: AsteriaWright / a-l-i-n-a

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 18 страниц)

Дом Крисс оказался больше чем мой, и в тоже время, больше тех домов, в которых живут Третьи как в нашем городке, так и во всей Каролине. Фасад его был белым, а крыша зеленой. Рождество прошло вот уже как две недели, а на двери все еще висит рождественский венок, остальные украшения, видимо, уже сняли и спрятали. Как мне и полагалось, я держалась на расстоянии от Крисс и Максона. Эта неделя его времени принадлежит Крисс, как до этого принадлежала мне. Все справедливо, но почему мне хочется кричать и рушить все вокруг, глядя на пару впереди. Встреча с родителями Крисс была менее эмоциональной, чем с моими, но довольно теплой в то же время. Сразу видно, что в семье теплые дружеские отношения. По правилам Отбора, Принца Максона и девушек-финалисток могут встречать только самые близкие родственники, таким образом, на пороге, встречая свою дочь и принца стояли только родители Крисс. Проходя мимо рождественского венка, я улыбнулась, вспоминая рождественскую ночь, и что она мне дала. Я с удивлением отметила, что в доме Крисс есть прислуга. Меня проводили на второй этаж в одну из готовых комнат. Максон словно и не заметил моего исчезновения. Он и глазом не моргнул, когда я скрылась на верху лестницы.

В комнате меня уже ждали мои горничные, которые и помогли мне снять дорожную одежду и одеться к обеду. Девушки пытались подбодрить меня, но у них вышло лишь немного уменьшить мою апатию. Меня словно подменили, стоило нам выйти из самолета и стоило Максону переключить все свое внимание на Крисс.

Тем не менее, несмотря на мое подавленное настроение, когда я спустилась вниз, я выглядела достойно и прекрасно, я увидела себя в отражении зеркала в полный рост на площадке между двумя лестничной пролетами. Во время обеда все внимание Максона было уделено Крисс. Они с такой легкостью общались, так заразительно смеялись или просто улыбались, что мне стало дурно. А ведь это только первый день. Впереди еще шесть, надеюсь, я найду в себе силы продержатся до конца недели. Во время обеда мне все время приходилось напоминать себе, как мне хорошо с Максоном, как тепло в его объятиях, как сладки и нежны его поцелуи и ласки, чтобы не сорваться. Тогда, на площади, перед самым отъездом во дворец, когда я увидела, как Аспен приобнял Бет, я думала, что поняла, что такое ревность, на самом деле, настоящую ревность я чувствую только сейчас. К обеду я почти не притронулась. Думаю, не сложно понять почему у меня пропал аппетит. Я слишком поспешно удалилась в свою комнату. Сил чтобы наблюдать за Крисс и Максоном у меня нет. Наверху меня хотя бы ждет спокойный отдых и письмо королевы. Стоило мне оказаться наверху, как все, что было в желудке становилось обратно. Очистив желудок, я легла в постель и, уставившись в потолок, пролежала так не менее часа.

Ни мои служанки, ни кто-то другой меня не тревожили. Меня благоразумно оставили одну. Спустя некоторое время бессмысленного лежания на покрывалах на кровати в маленькой гостевой комнате в доме Крисс, я вспомнила о письме королевы Эмберли. Достав его, я открыла и стала внимательно читать.

«Америка,

Я пишу тебе это письмо потому, что была в твоей ситуации и знаю, насколько это больно и тяжело перенести. В свое время я прошла через это все сама. Я была такой же простой девушкой, как ты, не совсем уверенной в себе и до безумия влюбленной в своего принца. Я видела, как ты смотришь на моего сына. Я прекрасно вижу, насколько сильно ты его любишь и знаю, что мой сын также любит тебя. Вы словно излучаете свет, когда находитесь рядом или смотрите друг на друга. Вы так невероятно влюблены, что я еще не знаю, кто не заметил ваших чувств. Я для своего единственного сына не могу большего и желать.

Через этот этап Отбора прошли все королевы нашей страны. Для кого то он был менее, для кого то более болезненным. Все зависит от степени привязанности между принцем и избранной. Чем больше ты его любишь, тем больнее видеть его, принадлежащего другой. Я помню, как сама сходила с ума две недели, не зная, как найти себе место, пока Кларксон встречался с другими. Таков порядок. Принц должен по неделе уделять внимание только одной из финалисток. Когда устанавливались эти правила, никто не подумал о чувствах девушек, и я считаю это огромным упущением, но тут уже ничего нельзя исправить. Все, что нам остается – смириться.

Я видела твою вспыльчивость и поэтому прошу тебя, ради сына, просто переживи эти дни. Чтобы не происходило, не позволяй этому встать между тобой и Максоном. Я очень хорошо знаю своего мальчика. Он не отступится от тебя, сделай же ты для него тоже самое. Не оступайся. Ты сильная девушка. Очень сильная. У тебя хватит сил и терпения пройти через это, ты только попытайся. Я бы хотела помочь тебе и поддержать тебя, но каждая принцесса должна пройти через это в одиночку. Тем не менее, я буду мысленно с тобой, дочка. Терпения тебе и сил.

Эмберли»

Я перечитала письмо несколько раз, хотя бы для того, чтобы понять, что хотела мне сказать королева. Королева в письме назвала меня «дочкой». Значит ли это, что она принимает меня, как будущую невестку? С каждой строчкой уверенность в себе росла и уже к тому времени, как в комнату вошли мои горничные, осторожно заглядывая, словно боясь меня потревожить, я встретила их улыбкой. Они казались более взвинченным, чем раньше. Они сначала осмотрелись по сторонам и надежно закрыли двери. Зачем такая предосторожность?

– Как Вы себя чувствуете, миледи?

– Уже лучше.

– У вас голова не кружится? – встревоженно спросила Люси, и ее подхватила Мэри.

– А слабость есть? Вы с утра потеряли сознание и мы беспокоимся.

– Все хорошо, правда. Вот встану, оденусь и спущусь к ужину, – я улыбнулась, и решив продемонстрировать им, что со мной все хорошо, резко поднялась с постели. Голова тут же закружилась, и я осела на кровать.

– Не пойму, что со мной происходит в последнее время, – я опустила голову на руки. Странно, что девушки расслышали мой тихий шепот.

– А нам кажется, мы знаем, – одобрительно сказала Энн, а Эрин протянула мне коробочку. Я взглянула на нее и отбросила в сторону. Ну уж нет. Они ошибаются.

– Почему вы думаете, что это мне нужно? – встревожившись, я не заметила, как мой голос задрожал, а ведь они вполне могут быть правы. Мои служанки могут быть правы, но почему я тогда боюсь даже взглянуть на коробочку?

– Миледи, – нерешительно говорит Энни, все же пододвигая ко мне злосчастную коробочку, – мы не предполагали ничего такого, но все указывает, что дела могут обстоять именно так.

– Этого не может быть! – я почти кричу горничным, а сама начинаю дрожать то ли от страха, то ли от возбуждения.

Эрин, самая смелая и независимая из всех хмыкнула.

– Леди Америка, это вполне возможно. Или Вам объяснить, как это происходит?

– Я знаю, как это происходит, но я не могу быть… – я даже не решаюсь закончить мысль. Почему мы с Максоном никогда не думали, что этим все может закончится? Почему мы вообще не думали?

– беременной? Но почему? Вы же с принцем…, – я не выдержала и кинула в Эрин подушкой, а затем совсем неожиданно разрыдалась.

Люси тут же поспешила утешить меня. Присела рядом и погладила по спине.

– Леди Америка, может Вы носите будущего принца.

– Или королевского бастарда, – все так и ахнули. Все опешили от такой возможности. Но если я действительно беременна, а Максон выберет Крисс, я рожу бастарда, пусть и королевского, но все же бастарда. Не хочу воспитывать ребенка без мужа.

О чем я это думаю?

Я.

Не.

Беременна.

– Этого просто не может быть, – я пыталась убедить сначала себя, но руки уже дрожали и я никак не могла остановить дрожь.

– Миледи, у вас задержка уже 10 дней, а раньше у вас все было регулярно, ни дня отклонения, – тихо сказала Энн.

– К тому же Вы сами говорили о неожиданных головокружениях и обмороках, – добавила Мэри.

– И частые смены настроения, – тихо проговорила Люси.

– К тому же, с Рождественской ночи прошло две недели и тест сможет показать правда или нет, что вы ждете ребенка, – вставила Эрин. Неужели я и правда беременна? Боже, о чем я только думала? Где была моя голова? А ведь все сходится. Тошнота, слабость, обмороки, перепады настроения.

– Вас кто-то с этим видел? Вы хоть представляете, что произойдет, если кто-то узнает? – меня охватила паника. Если кто-то узнает, что мои служанки покупали тесты на беременность, пострадают все: девушки, моя семья, ребенок, если он, конечно, есть. Король никого не оставит в покое. Достанется всем. В первую очередь мой семье, а уж потом король отыграется на мне. За что? А ему разве нужен особый повод? Король меня ненавидит. Ему лишь бы добраться до меня, а там сгодится все.

– Нет. Тесты достала Эрин.

– Что? Мало кто знает о том, что я ваша горничная, я брала в самых отдаленных аптеках и везде говорила, что для себя, – Эрин хитро подмигнула мне, а я занервничала еще больше. Все четверо выжидательно посмотрели на меня. Разбаловала же я их. Но как же я привыкла к ним, и все же они переживают за меня. Набравшись вконец храбрости я взяла пакет, коробочку и направилась в ванную.

Сделав все, как написано в инструкциях, я стала терпеливо ждать, замечая, в зеркале как краска сходит с лица. Прошла минута, две, три, пять. Я трясущимися руками стала перебирать тесты и все как один оказались положительными. С каждым тестом я все больше переставала дышать. Потом, когда я все же осознала, что это значит, все тесты вывалились из рук, а я стала оседать по стенке на пол. Я провела рукой по распушенным волосам, которые закрыли мне весь обзор, упав тяжелыми медными волнами на глаза, убирая их назад.

Я не знаю, то ли радоваться, то ли плакать. До чего же мы оказались с Максоном беспечными. Мы не думали ни о будущем, ни о настоящем, только о том, что нам хочется. Думать о последствиях мы забыли. А ведь должны были в первую очередь подумать о том, что я могу забеременеть. Ну ладно Максон, он то и мира за пределами дворца не видел толком. А я же с малых лет знаю, как все это происходит, что случается с незаконнорожденными детьми. Я презирала родителей, которые толкают свое дитя на такие муки. Ведь ребенок с рождения Восьмой. Я не понимала, как можно быть такими беспечными и вот на тебе, я такая же беспечная девушка, забеременевшая до брака. Я не понимала, как так можно бросится в омут с головой, без оглядки, пока не сделала того же. Что теперь мне делать?

В то же время меня охватил невыразимый трепет от мысли, что внутри меня растет частичка Максона, крепкая ниточка, связывающая нас настолько крепко, что не разрубить ничем. Этот ребенок самое ценное, что у меня есть. Во мне зародилась новая жизнь. Что-то от меня и что-то от Максона. Переполненная страхом и благоговением я положила руку себе на живот.

– Ну здравствуй, малыш. Прости, что у тебя такие беспечные родители. Не злись на нас. Мы все исправим.

В ванную комнату на звук падающих тестов прибежали мои горничные. Они застыли на пороге, смотря как я сижу у стены, а вокруг меня разбросаны тесты, все как один говорящие, что я жду ребенка от принца. Один тест мог показать ошибку, два, три, но не десять же в конце концов. Ошибки быть не может. К тому же все симптомы на лицо.

Я беременна.

Беременна от Максона.

Если Максон не женится на мне, наш ребенок обречен.

Победа вдруг перестала быть чем-то необходимым мне лично для меня, теперь победа – это шанс для моего ребенка быть хоть кем-то в этой жизни. Я не должна выиграть, я обязана это сделать.

Эрин вышла вперед и взяла один из тестов. Я замерла, ожидая осуждения горничных, но его не последовало.

Эрин улыбнулась.

– Похоже, наш следующий принц очень даже может оказаться рыжеволосым. Будет забавно, Вам не кажется?

Мэри подошла и присела около меня.

– Какую бы Вы хотели прическу сегодня к ужину? Пусть эта неделя и леди Крисс, но Его Высочество не должно забывать о Вас ни на секунду.

– Может оденете то чудесное сиреневое платье с завышенной талией? – спросила Люси, занимая место с противоположной стороны от меня, – оно придает Вам особой нежности и очарования.

– Леди Америка, Вам нельзя сидеть на полу, Вы должны теперь думать за двоих, – серьезно сказала Энн, но тем не менее тепло улыбнулась. Мы все дружно рассмеялись, когда оказалось, что я умудрилась сползти по стене, потащив за собой вниз махровое полотенце и теперь сижу на нем. Я смахнула слезы, подступившие к глазам. Иногда, важнее всего, особенно в самые важные моменты своей жизни, понять, что ты не один, понять, что есть кто-то, кто тебя поддержит и поймет. Моя семья, королева Эмберли, девушки.

Когда я спустилась к ужину слезы иссякли, нервное возбуждение прошло и нервозность ушла, потрясения как и не бывало. Осталась тихая умиротворенная радость. Девушки просто волшебницы, они сделали из меня настоящую красавицу из растрёпанной бледной заплаканной беременной девушки. Я чувствовала в себе некоторую уверенность. Если уж сама королева решила поддержать меня, то какое я имею право хандрить и жалеть себя? Родители Крис причудливо рассадили всех за столом. Оказалось так, что я сидела подле Максона. Крисс посадили напротив него. Почему? Я даже не знаю. Забавное упущение или специально чья-то задумка, мне все рано. Я не могла не радоваться тому, что мы сидим рядом за столом. Максон повернулся ко мне поздороваться, и я увидела блеск в его глазах, мне стало спокойнее. Пусть он потом быстро повернулся к Крисс и продолжил беседу с Крисс, я знала, что он все еще помнит обо мне. Большего пока и не нужно. Ко всем прочим титулам Максона прибавился еще один – он отец моего будущего ребенка. Я улыбнулась, думая о нити, связывающей нас. Наша любовь теперь нечто большее, чем была прежде. За ужином я была немного рассеянной и съела совсем немного, но желудок не взбунтовал, и то хорошо. Я опустила руки на колени и стала слушать разговор мистера Эмберса и Максона. Совсем неожиданно теплая широкая ладонь под столом нашла мою, и накрыла ее. Никто не увидел этого, но я поняла этот знак. Максон крепче сжал мою ладонь, словно говоря «Я тут. Я с тобой. Я тебя не забыл».

========== Глава 11. Письма Кэтрин. ==========

Приподнятое настроение испарилось сразу же, как только с моей ладони исчезла ладонь Максона. Когда закончился обед, все прошли в гостиную, и там завязалась оживленная беседа на темы, которые мне непонятны. Сколько бы я ни храбрилась, присутствие духа меня очень быстро покинуло. Я слышала о чем они говорят, но не понимала. Это больше касалось Крисс и ее родителей, но уж никак не меня, а Максон, будучи всесторонне развитым, разбирался во многих областях. Мы с Крисс в свое время договорились «играть по-честному», но вот уже в первый день она начинает блефовать. Она дочь профессоров и сама по себе очень образована. Всем известно, что во время Отбора во дворце Максон восхищался ее умом. Она решила использовать это в свою пользу, тем самым выставляя ничтожеством меня. Я знаю лишь то, что нам преподавали во дворце. Дома я получила прекрасное образование, но оно музыкальное, не более того.

Точно так же как Крисс могла чувствовать себя чужой в моей семье, я чувствую себя чужой здесь и сейчас. С первых же часов пребывания здесь мне дали понять, что мне здесь не рады. Мне открыто не выказывали неприязнь и даже улыбались мне, но вежливость эта оказалась на редкость холодной. В лица родителей Крисс я видела, что они видят во мне вовсе не человека, а помеху счастью их единственной дочери. Мое присутствие лишний раз напоминает всем, что Отбор еще продолжается и Принц еще не сделал свой выбор. Теплый прием, который оказали мои родные Крисс и Селесте был забыт, и никто вовсе и не собирался вести себя со мной похожим образом. Холодная благовоспитанность и вежливость семейства Эмберс угнетает куда больше, чем открытая вражда Селесты. Пока они разговаривали о политике, истории и еще непонятно о чем, я сидела в стороне и все больше ощущала свою никчемность. С чего это я решила, что из меня выйдет хорошая принцесса? Когда я столько всего еще не знаю? Я слишком вспыльчива, импульсивна и категорична. Другое дело милая, воспитанная и образованная Крисс, с ровным, тихим характером.

Мистер Эмберс что-то сказал и все рассмеялись, в то время как я рассеянно заморгала, никто не обратил на меня внимания. Максон что-то шепнул на ухо Крисс, что та засмущалась и ласково улыбнулась в ответ. Мой взгляд, который я пыталась отвести в сторону, совершенно неожиданно упал на руку Максона на талии у Крисс. Это, в тот вечер, стало последней каплей. Я тихо встала ушла. Максон явно получал удовольствие находясь рядом с Крисс и вел себя так, словно меня и вовсе не было там.

Вернувшись в свою комнату, я забралась в постель и проревела весь вечер и ночь. Утром, обессилев, я уснула. В тот день я не выходила из комнаты вообще. Мои горничные приносили мне еду, поили успокоительными отварами, безвредными для ребенка, но хоть немного успокаивающими меня. Девушки то сидели со мной, то уходили, когда мне хотелось остаться одной.

Вчера, на третий день пребывания у Крисс, ситуация изменилась, стала еще более невыносимой. То, что происходило в первый день было менее болезненным. На второй день я сослалась на плохую переносимость полетов, что было ложью. Ко всему прочему появилась утренняя тошнота. Вчера в доме Крисс было много ее кузенов и кузин и то, что для Крисс было невыразимой радостью, для меня обернулась адом. То ли жаркий климат юга, то ли мой ребенок под сердцем повлияли на меня, и вот уже второй день у меня постоянное легкое головокружение. А может всему виной стресс и отсутствие аппетита? В любом случае, я по лестнице поднималась только держась за поручень и на всякий случай старалась находится ближе к чему-то, за что я могу ухватится, если неожиданно закружилась голова. Многочисленные кузины крутились около Крисс и Максона, ловя их каждое слово, а сами звезды вечера блистали, смеялись, шутили, они были счастливы. Я притаилась возле камина. Мне почему-то холодно, и я не могу объяснить, почему. Просто холодно. Даже идущий теплый воздух от камина не спасал меня. Чувство одиночества постепенно начало топить меня в море безысходности. Максона не было рядом, а мне так отчаянно до дрожи хотелось, чтобы рядом была хоть одна живая душа, которая хоть немного, но будет рада моему обществу. Как бы я не хотела вернуть время назад, я оказалась в этой ловушке. Это дом Крисс, это семья Крисс, и Максон сейчас выглядит так, будто он принадлежит Крисс.

– Леди Америка, как приятно Вас видеть, – ко мне вальяжной походкой подошел один из кузенов Крисс. Я могла бы счесть его красивым: темные волосы, серые глаза и обаятельная улыбка. Он приятный, но волосы у него слишком темные, а глаза слишком светлые, они скорее как серая дымка, а не растопленный шоколад. Глаза не лучатся уверенностью и нежностью, хотя и шоколадные глаза больше даже не смотрят в мою сторону. Этот парень выше ростом и более худощавый. У него есть самый большой недостаток, он – не Максон.

– Простите не могу сказать того же.

– Понимаю. Вам неприятно видеть мою очаровательную кузину вместе с Принцем. Но что ж поделаешь? Такова игра. Вы сами подписались на это.

– Да, и отступать не собираюсь, – не знаю, зачем я выплюнула эти слова в лицо человека, ничего мне не сделавшего, но мне совершенно точно не хотелось обсуждать Крисс и Максона с кем бы то ни было и совершенно точно, с родственником Крисс.

– Я подозревал, что Вы с характером. Очаровательная бунтарка. Может, когда закончится Отбор, Вы согласитесь на свидание со мной?

– Простите, но вряд ли. Еще не известно, кого выберет Принц. Простите, мне нехорошо, – я подобрала юбки и очень быстро скрылась из виду.

Я сильная. Я выдержу.

Я быстро поднялась к себе в комнату, и замерев на середине комнаты, упала на пол, сломавшись за эти дни вконец и зарыдала горько.

Я достала из тайного карманчика кольцо и поцеловала его нежно, как цветок.

– Максон, пожалуйста, не оставляй меня. У меня не осталось больше ничего. Даже капли гордости и той нет. Я не смогу жить без тебя. Не оставляй меня, – я не поднималась так с пола долгое время. Пришли мои служанки и попытались переложить меня на кровать, но я не поддалась. Я все плакала и плакала, пока не выплакала всю влагу в глазах. Как оказалась я в постели, я не знаю. Но проснулась я посреди ночи в кровати.

После того, как я проснулась в три часа ночи, я так и не смогла больше уснуть. Вместо этого я встала и спустилась вниз, желая выпить теплого молока. Может хоть оно успокоит нервы? Одним словом, я спустилась вниз. Кухню оказалось не так сложно найти. Открыв холодильник, я достала кувшин молока, налила в стеклянную чашку и поставила в микроволновую печь подогреться. Я не думала злоупотреблять гостеприимством, но кто же встанет в 3 часа ночи подогревать мне молоко? Вот именно, никто. Тем более с таким приемом, который оказали мне тут, никто не стал бы быстро выполнять мою просьбу. Я не Крисс, я – соперница.

За проведенные здесь три дня я успела принять факт своей беременности. Отрицать уже произошедшее нет никакого смысла и есть всего два вариант: или принять это как должное и радоваться будущему ребенку, или понапрасну злиться, огорчатся и сетовать на раннюю беременность. С теми волнениями, что приходится переживать мне сейчас, напрасные терзания могут стать фатальными для ребенка. К тому же, я не представляю, как можно не любить своё дитя. Неважно, при каких обстоятельствах он зачат, и в какое время ты узнаешь о его существовании, он – твой ребенок и ты его или принимаешь или отвергаешь. Я выбрала первый вариант. Чтобы со мной не происходило, но этот ребенок важен мне, я уже люблю его. Да, я забеременела совсем не вовремя, а узнала о нем в самое неподходящее время, но ребенок будет желанным и любимым. Теперь мое сердце словно разделено надвое. Одна его часть принадлежит Максону, как и моя душа, а вот вторая часть принадлежит новой жизни, зародившейся во мне. Разговоры с ребенком, пожалуй, единственное, что отвлекает меня от мрачных мыслей, но это я могу позволить себе только находясь в своей комнате. На обратном пути я заметила, что дверь в библиотеку приоткрыта. Во время моего путешествия на кухню я заметила, что в библиотеке горит свет, но дверь тогда была плотно закрыта, сейчас же ее приоткрыли. Не знаю почему, но любопытство взяло вверх над апатией, и я решила заглянуть внутрь, чтобы посмотреть, кто тут. Я осторожно еще больше приоткрыла дверь и заглянула вовнутрь.

Все книжные полки, вплоть до потолка приставлены к стенам, а посередине расположены диваны, кресла, столики и прочее, что может обеспечить комфортное чтении, присутствуют тут и несколько письменных столов, немного напольных цветов. Все это, тем не менее, не то, что первым бросилось мне в глаза. Сразу я заметила одинокую фигуру, сидевшую на диване за одним из столиков.

У меня тут же перехватило дыхание. Не одна я брожу по чужому дому поздно ночью. Хотя исходя из событий последних дней, этот дом может стать и его вторым домом. На диване склонив вниз голову с опущенными плечами сидит Максон. Его волосы слегка растрепаны. Меня всегда завораживал их вид в таком состоянии. Светлая голова опущена так низко, что он не может видеть меня. Он одет в брюки и простой серый свитер, в сравнении с его обычным стилем одежды этот выглядит удивительно неофициальным и домашним, хотя я никогда не забуду его в одежде Коты. Максон не замечает меня, он не знает, что я здесь, а я стараюсь не выдать своего присутствия. Принц смотрит на газету, которая лежит перед ним на стеклянном столик. Мне не нужно видеть ее, чтобы знать, что именно он читает. На первой полосе всех газет Иллеа, вчера выпущенных в продажу, размещена статья о нашей с ним прогулке по моему городу. Оказывается, тогда, когда у меня с головы слетела шапка, а Максон скинул свою нас сфотографировали на том перекрёстке. Самую лучшую фотографию с нашим поцелуем все газеты разместили на первой полосе. Заголовки разные, как мне вчера сообщили горничные, но все сводится к тому, что никто не может понять, что мы такого делали в странной одежде на улицах провинциального городка. Газета «In time» выпустила свою статью с заглавием «РОМАНТИЧЕСКАЯ ПРОГУЛКА ИЛИ ПРИНЦ ИЗ НАРОДА». Я вчера читала статью, но сейчас уже и не вспомню о чем там написано.

Максон о чем-то задумался и даже не слышал, как я приоткрыла дверь.

Сначала я хотела вбежать в библиотеку, бросится ему на шею, и чтобы он развеял всю горечь последних дней, их опустошенность и тоску. Я хотела, чтобы он расцеловал меня, и я забыла все тревоги и смогла сказать ему о ребенке, нашем ребенке, но отчаяние, заполнившее мое сердце, не позволило мне сделать и шагу. Я смотрела на Максона и почти ощущала пропасть между нами. Мое тело все еще помнит его ласки, губы помнят его губы, а уши все еще словно слышат его голос, полный нежности и любви. Мое сердце все так же как прежде стремится к нему, но между нами образовалась пропасть из его отчуждения и моей боли и обиды. Максон сумел подарить мне рай, но в то же время выбил почву у меня из под ног своей отчужденностью и игнорированием. Я едва ли не схожу с ума видя его с Крисс, а он словно и не замечает меня.

Сейчас Максон выглядит подавленным и мне хочется утешить его, но я отступаю назад, как раз за секунду до того, как он поднимает голову, почувствовав мое присутствие. Я ухожу в тень и как можно бесшумнее добираюсь до отведенной мне комнаты.

Оставшееся время до рассвета я провожу у окна, пытаясь понять, как нам разрушить эту пропасть с Максоном. Но ничего не могу придумать, перед глазами то и дело мелькают моменты, где он так счастлив с Крисс, и когда приходят девушки, я начинаю всхлипывать.

Люси обнимает меня, Мэри расчесывает мне волосы.

– Леди Америка, зачем Вы себя изводите? Расскажите Его Величеству о ребенке и это все очень быстро закончится, – возле меня присаживается Эрин, явно обеспокоена моим состоянием.

– А если он не захочет его?

– Принц Максон не захочет ребенка от Вас? Простите, леди Америка, но у Вас явно помутнение рассудка, – смеется Эрин и девушки, но когда я не отвечаю, все обеспокоенно смотрят на меня.

– Леди Америка, он Вас любит. Разве Вы это забыли? Вы забыли, как были счастливы всего несколько дней назад? Он всегда выбирал Вас, оставлял Вас столько, сколько мог. Он делал все, чтобы оставить Вас рядом с собой. Почему Вы теперь решили отступить? Сегодня четвертый день, а значит осталось еще три дня. Три дня и останетесь только Вы и Принц, никто и ничто не будет Вам мешать, – Эрин не выдержала и стала отчитывать меня как маленькую девочку. Я и правда что-то захандрила, но это так больно, больно видеть его с Крис.

– Ему все это нужно? Максону все еще нужно, чтобы я его ждала? Ему нужна я?

– Леди Америка, Вам сейчас больно и одиноко, но Вам нужно еще немного потерпеть.

– Потерпеть? Вы видели их вместе? Видели, не говорили бы.

– Миледи, мы более чем уверены, что он притворяется, – вступилась за Максона Энни. Я хотела что-то ответить, но тут живот скрутило, и я поспешила в ванную комнату. Я очень долго приводила себя в порядок. Я не хотела спорить с девушками, подтверждать или опровергать их слова, поэтому просто надежно скрылась в своей ванной комнате. Сначала я приняла душ, понежившись для порядка, а потом присела на табурет и огладила свой живот, ища утешения у своего ребенка.

– Как думаешь, малыш, твоему папе мы все еще нужны? – ответа конечно не последовало и не могло, но мне стало легче. Пропало ощущение того, что я совсем одна. У меня есть мой ребенок, – Да, я помню, как он говорил, что любит меня, помню все его поцелуи. Знаешь, твой папа может заставить забыть даже свое имя. Я помню, как он был нежен и заботлив. Как смотрел на меня. Я до сих пор верю, что это все еще где-то есть, но то ли он притворяется с тетей Крисс, то ли он притворялся со мной. Я всей душой надеюсь на первый вариант. Малыш, твой папа, он замечательный. Его невозможно не полюбить. Может поэтому я так себя извожу? Мне плохо без него. Но мы же с тобой сильные? Мы ведь справимся? Да, малыш? Я обещала твоему папе продержатся до конца.

Разговор с ребенком, скорее монолог, подействовал на меня немного ободряюще. Настолько, что я согласилась спустится к завтраку, хотя вовсе этого и не планировала. Мне легче сказать, что я приболела, легче сказать, что у меня болит голова, что я отравилась или что болит живот, да все что угодно, лишь бы не идти вниз, но я нашла в себе силы одеться с помощью девушек и спустится вниз.

Завтрак ничем не отличался от предыдущих. Все как и вчера. Много родственников Крисс, холодная вежливость, воркование Крисс и полное игнорирование меня Максоном. Я обещала себе быть сильной, хотя бы ради ребенка, но откуда же эти силы брать. Чтобы не рассыпаться окончательно, я стала в уме перебирать все самые счастливые моменты с Максоном, первый поцелуй, ночь в убежище, попытку соблазнения и его фотогалерею, предложение в оранжерее и даже нашу первую ночь вместе, когда и был зачат наш ребенок. Я вспоминала каждое его нежное и ласковое слово, каждую ласку, поцелуй, да что там, каждую нашу ссору, с нежностью и трепетом перебирала каждый момент и на некоторое время меня это отвлекает. Я немного даже забываю, где нахожусь и с кем. Я растворяюсь в прошлом, так как мое настоящее не несет с собой ничего хорошего. В воспоминаниях лучше, там светлее и теплее, там я не одна. Я снова почти ничего не ем и причина не только в отсутствии аппетита, я чувствую отдаленный отголосок тошноты, словно она ждет своего часа.

– Леди Америка, Крисс рассказывала, что Вы очень красиво поете, это правда? – ко мне совсем неожиданно обратилась миссис Эмберс и как хорошо, что я ее услышала.

– Да, миссис Эмберс. Не знаю, насколько хорошо, но мой голос меня вполне устраивает, – я опустила вилку, а затем сложила руки на коленях, еле удерживая себя, чтобы не прикрыть живот.

– А не могли бы Вы спеть нам после завтрака? Нам всем очень интересно было бы услышать Ваш голос, – перспектива развлекать семью Крисс, меня, мягко говоря, не обрадовала. Совсем не обрадовала. Когда к вам относятся так, как они относятся ко мне, то пропадает всякое желание делать людям хорошо.

– Простите, но у меня сегодня с утра что-то разболелась голова. Может в другой раз? – я пытаюсь быть вежливой, как учила меня Сильвия и чего ждет от меня королева Эмберли.

– Мы просто подумали с мистером Эмберсом, как было бы замечательно, если бы Вы спели на свадьбе нашей дочери и Его Величества, – вполне невинно заявила мама Крисс, но ее четко нацеленный удар достиг своей цели. Я оторопела, но у меня хватило самообладания оставаться внешне спокойной. Я потеряла дар речи, мне стало больно, очень больно от этих слов. Не могу даже представить, чтобы Максон был настолько жесток, что захотел бы, чтобы я пела на его свадьбе, свадьбе с Крисс, даже для того, чтобы угодить будущей теще. Насколько же могут быть эгоистичны люди. Мои родители из уважения к девушкам и не заикались о возможной свадьбе, а тут вот такое.