Текст книги "Не для прессы (СИ)"

Автор книги: AsteriaWright / a-l-i-n-a

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 18 страниц)

– Что значит поставила на ноги? – я с недоверием обратилась к ней. А почему, собственно, я должна доверять им? Они сначала похитили меня, а потом еще чуть и не избили.

– У тебя был жар. Мы целых два дня отпаивали тебя лечебным отваром Мириам. Как видишь, он помог. У нее золотые руки, – я пригубила отвар, и по горлу растеклось тепло. Вкус у него был на удивление очень приятный и вкусный, и я очень быстро осушила кружку.

– Спасибо. Что вам нужно? Что вы хотите от меня?

– Прости нас за то, что Джайлз и Джером так с тобой поступили. Мы не собирались причинить тебе вреда. Поверь, они будут серьезно наказаны.

– Что же вы тогда от меня хотите? – девушка на самом деле оказалась доброй и открытой. Если на минуту предположить, только предположить, что они не хотели мне зла, что ж тогда им нужно? Какая их цель?

– На все эти вопросы тебе ответит Алисер, он у нас главный. Я не так уж много знаю, чтобы ответить тебе.

– Два дня? Ты говоришь прошло два дня? – целых два дня Максон ничего обо мне не знает. Если бы он пропал, я бы сошла с ума не зная о его местонахождении целых два дня. Мне было бы очень плохо. Что сейчас чувствует он? А Аспен? Что с ним? Последний раз, когда я его видела, он свалился от огнестрельного ранения в плечо.

– Да, два дня. Алистер просил сообщить ему, когда ты окончательно придешь в себя, – я вообще не понимаю, что происходит. Если они хотели бы меня убить, так почему они спасали меня? В наше время даже богатые люди время от времени умирают от сильного жара, что ж тогда говорить о представителях более низких каст. Может, они и в самом деле не хотят мне зла? Зачем же они тогда меня связывали и везли в повозке, словно я какой-то груз? Это если забыть о пощечине и насмешках.

– А Максон? Что с принцем? Как он? – вопреки намерению не доверять повстанцам, я не могла не поинтересоваться, не могла не спросить.

– Принц жив и здоров. Мы не тронули никого из королевской семьи и никого из остальных девушек. Алистер дал нам четкое указание. Ему нужна ты. Он хочет с тобой поговорить, и он не причинит тебе вред.

Девушка поднялась со стула и улыбнулась.

– Я пойду скажу Алистеру, что ты пришла в себя, а ты отдохни, – Я опустилась вновь на кровать и стала думать о том, как же изменилась моя жизнь за последние полгода. Раньше я думала, что моя жизнь предопределена, что я выйду замуж за Аспена, стану шестеркой, рожу ему много детей и всю жизнь буду прислуживать другим. Я распланировала свою жизнь на десятки лет вперед. А теперь? Теперь я участница Отбора, и не просто участница Отбора, а девушка, вошедшая в Элиту, теперь я люблю принца и готова ради него на все. Еще 6 месяцев назад я считала его самовлюбленным мажором, а теперь он для меня самый лучший мужчина в мире. А именно в данный момент я нахожусь в логове повстанцев, только потому, что кому-то якобы захотелось со мной поговорить.

Девушка вернулась спустя четверть часа. В руках она держала туфли-лодочки и простую вязанную кофту.

– Возьми. Это не то, что ты носила во дворце, но лучшее из того, что я смогла найти, – я сунула ноги в лодочки и поморщилась от боли. Ноги словно не мои. Я подняла одну ступню и посмотрела на подошву, на ней виднелись неглубокие, но кровяные порезы. Молодец. Еще успела и порезать ноги. Я все же встала, чувствуя себя разбитой, и, натянув предложенную мне кофту, руками пригладила волосы.

– Спасибо.

– Алистер хочет тебя видеть. Он попросил привести тебя. Можешь идти? – больше всего на свете мне хочется, чтобы это как можно быстрее закончилось. И чем быстрее, тем лучше. Мне хочется отсюда быстрее вырваться.

– Да, смогу, – легче было сказать, чем сделать. С ногой явно что-то не то. Вся верхняя часть левой ноги опухла и очень болит. Сгибать колено удается с трудом.

– Нога все еще болит? Мы с Мириам сделали все, что могли. Прикладывали к твоему бедру холодные лечебные компрессы каждые несколько часов. Тебе нужно срочно к врачу, – конечно нужно, но как я к нему попаду?

– Как я попаду к врачу?

– Я же говорила, Алистер хочет с тобой просто поговорить, он не причинит вам вреда, – я позволила незнакомке помочь мне, и мы вместе с ней очень медленным темпом шли по коридору, на удивление совсем короткому коридору, – Кстати, меня зовут Эрин.

– Меня Америка, – я растерялась, что тут вообще происходит? То со мной относятся как с ненужным хламом, то вдруг ухаживают за мной, лечат меня и крайне дружелюбны со мной.

– Я знаю, – Эрин рассмеялась тепло и дружелюбно, – Вас все знают. И прежде, чем оставить вас Алистеру, я вас возможно, уже не увижу, я хотела сказать, что я на твоей стороне. Мне бы очень хотелось, чтобы нашей следующей королевой стала именно ты, – я попыталась улыбнуться девушке, не знаю, что из этого вышло. Эрин постучала в дверь, а затем исчезла, – До свидания. И простите нас за тех болванов.

– Входите, – раздался приятный мужской голос из-за двери. Я открыла ее и, сильно прихрамывая, вошла внутрь.

– Здравствуйте, мисс Сингер. Рад, наконец, с вами познакомится, – мужчине, сидевшему за большим письменным столом, лет 40 не меньше. У него густые прямые темные, с легкой сединой волосы и строгие черты. Карие глаза с интересом разглядывают меня, и мне тут же вспоминается как другая пара карих глазах обычно наблюдала за мной. Почему-то мысли о принце настойчиво не хотят покидать мою голову.

– Вы должно быть и есть тот самый Алистер, о котором я слышала уже не раз.

– Да меня зовут Алистер Прескот. Не волнуйтесь, я ничего вам не сделаю.

– Я и не волнуюсь. Ваши люди и так уже неплохо постарались.

– Приношу вам свои извинения. Эти два болвана уже наказаны. Поверьте, у нас и в планах не было причинить вам вреда.

– Но вы его уже причинили.

– За что я и прошу у вас прощения, – у мистера Прескота, так его проще называть, оказался довольно приятный голос, но внешность бывает обманчива, и за внешностью приличного человека может скрываться кто угодно.

– Мне сказали, что вы хотели бы поговорить со мной.

– Да, я действительно хочу поговорить с вами. Присаживайтесь, – мужчина указал на стул у своего стола. При других обстоятельствах я бы сказала что-то в роде «Нет, спасибо. Я постою», но, когда болит нога, выбирать не приходится. Я села на мягкий оббитый бархатом винного цвета стул и посмотрела на мистера Прескота.

– Что вам от меня нужно?

– В первую очередь я хотел бы сказать, что мы на вашей стороне, – да уж, на моей стороне. А до такого состояния я сама себя довела? Если бы не они, я спокойно продолжала бы жить во дворце, – Вы можете мне не верить. Да и какая у вас на то причина? После такого обращения я бы и сам ни за что не поверил бы себе. Я вас не виню.

– Если вы на моей стороне, зачем вы тогда устраивали все эти набеги во дворец? – мужчина рассмеялся, и его глаза вдруг заблестели, он откинулся на спинку стула и с задумчивым видом посмотрел на меня.

– Я думал, вы уже догадались зачем. Я слышал от своих людей, что вы довольно умная и сообразительная. Редкие качества у участниц Отбора, – я решила не акцентировать внимание на пренебрежении в его голосе.

– Дневники Грегори Иллеа?

– Зачем вы их ищите?

– С их помощью можно одним махом свергнуть правящую королевскую семью с престола. Наш народ только начал видеть насколько жесток на самом деле король Кларксон. Вы знали, что убийство сестры леди Натали его рук дело?

–Нет. Это неправда, – как бы ни был жесток король, он все же не стал бы убивать члена семьи девушки из Элиты, которую одобрили его советники и он сам. Или же мог? Если он так обращался с собственным сыном, ему ничего не стоило убить ни в чем не виновную девочку.

– Вы сами в это верите? Не вам ли он угрожал? – тон у мистера Прескота был похож на тот, каким разговаривают с неразумным ребенком. Близким, но все же более уважительным.

– Откуда вам это известно?

– Мои люди работают во дворце. Прекрасно подготовленные гвардейцы и горничные. Вы каждый день видели их, но не подозревали, что они не являются простой прислугой или служащим. Поверьте мне, я осведомлен почти обо всем, что происходит во дворце.

– Мои горничные? – что если мои горничные принадлежат к повстанцам? Мои боевые горничные, которые за меня горой станут. Что, если они все это время шпионили для повстанцев? Нет, невозможно. Я помню, как Люси испугалась повстанцев. У нее была истерика, нет, не может быть.

– Нет. Они простые горничные. Хотя ваша малышка Мэри охотно делится с моим гвардейцем информацией касательно вас, – Мэри? Так получается, она меня все это время предавала? – О нет, вы меня неправильно поняли. Ваша служанка и знать не знает о его работе. Бедная девушка по уши влюблена в него и искренне верит, что Скотт на самом деле просто интересуется вашим благополучием и не меньше самой Мэри верит в то, что из вас выйдет прекрасная принцесса. Он на самом деле так думает, просто время от времени передает полученную информацию мне.

– Почему же вы тогда не найдете дневники с помощью этих ваших людей?

– Потому, что крайне рискованно для них. Мне нужна информация и поэтому они должны быть вне подозрений.

– Я не понимаю. Зачем вы тогда нападаете, раз во дворце ваши люди? Вы же и их подвергаете опасности.

– На самом деле опасность не грозит никому. Каждый наш набег проводился с двумя целями: напугать и попытаться найти дневники.

– Почему же во дворце всегда такой погром после набегов?

– Я же уже сказал, для того чтобы напугать, – мистер Прескот посмотрел на меня так, словно это и без того понятно.

– Но зачем?

– Чтобы держать короля Кларксона на одном месте. И страх лучше оружие, чем открытое нападение. К тому же, в таком случае все обитатели замка скрываются в убежище, и нам никто не мешает осмотреть дворец.

– Но дневники вы так и не нашли?

– Нет. Я вижу вы все еще мне не верите, хотя я слишком много вам рассказал из того, что говорить не следовало.

– Почему я должна вам верить? Вы сказали, что в смерти сестры Натали виноват король Кларксон, но до сих пор не привели ни одного доказательства, – мистер Прескот открыл один из ящичков стола и достал несколько фотографий и передал их мне, – На первых двух фотографиях настоящие повстанцы во время нападения на семью Натали Луки, – я взяла в руки две фотографии и по ним сразу можно было увидеть отличия. На одной из них я различила светловолосую девушку, Эрин. Я сравнила это фото с другим. Одежда похожая, но все же другая. И как же эта одежда не похожа на те отрепья, в которые были одеты повстанцы во время последнего нападения на дворец. Все люди на фото одеты одинаково: в тёмно-синие довольно комфортные на вид костюмы. На предплечьях вышиты или выбиты золотые знаки. На втором же фото они отсутствуют и костюмы на тон светлее. Очевидное оспаривать не имеет смысла.

– Что вы хотите конкретно от меня? – я не могла понять главного: зачем им я?

– После вашего выступления с проектом, нам в голову пришла мысль, что вы можете дать нам больше, чем дневники Грегори Иллеа, – в его голосе послышались странные нотки удовольствия.

– Но чем?

– Вы очень решительная девушка. Я знаю и о вашей реакции на публичном наказании Марли Теймс, и о вашей драке с Селестой Ньюмарк, о вашем споре с гвардейцами в ночь приезда, и о прекрасно проведенном приеме. Я могу приводить много примеров, но суть от этого не измениться. К тому же вы правильно понимаете положении вещей, и ко всему прочему, вы бы не стали создавать свой проект, если бы не понимали, что кастовая система прогнила и только усложняет развитие нашей страны. Ели вы станете королевой, вы сделает как раз то, что необходимо нам и всей стране.

– А принц Максон?

– Отношение к принцу мы пересмотрели в последнее время. Поэтому мы решили приложить усилия для того, чтобы свергнуть с трона короля Кларксона. Принцу Максону мы готовы предоставить шанс. Ему нужна лишь подходящая женщина рядом. Я наслышан и о его проектах, и о действующих бесплатных столовых. А самое главное для нас сейчас, мы знаем, как он дорожит вами. Я сам видел его влюбленный взгляд направленный на вас, – мне от чего-то стало легче, когда он сказал, что Максону ничего не угрожает. Постепенно, в ходе разговора, я поняла, что начинаю верить мистеру Прескоту. В его словах присутствует логика.

– Принц Максон может выбрать кого угодно, – мужчина напротив меня рассмеялся.

– У него нет шансов. Вы даже в неважном состоянии выглядите прекрасно.

– Спасибо, но вы не поняли меня. Он вправе сделать любой выбор. Он может выбрать, к примеру, Крисс Эмберс. Она любимица народа, и ее одобряет король, – раз мы выяснили, что повстанцам известно о угрозах короля, нет смысла скрывать то, что король не одобряет мою кандидатуру.

– Нам стало известно, что лишь вы одна попали в Элиту по выбору принца, остальных выбрали вместо него.

– Это так, но с того времени ситуация изменилась.

– Вы говорите о его интересе к Крисс Эмберс? – он и об этом знает? – Я же говорил вам, во дворце много моих людей.

– Да.

– Насколько мне известно, их отношения носят теплый дружеский характер. В них нет и намека на те чувства, которые существуют между принцем и вами, – слушая его, мне вдруг стало интересно: сколько он знает о нас с принцем, и стало противно от того, что повстанцы вмешиваются в мою личную жизнь. В самые интимные моменты жизни во дворце я с принцем не была только вдвоем.

– И сколько ваши люди за нами наблюдали?

– Я понимаю ваше возмущение, но могу вас заверить: мы наблюдали за вами со стороны, а после Хэллоуина мы не смотрели за вами. Я сам видел вас с принцем Максоном во дворце на празднике.

– Вы были во дворце?

– Конечно. Мы тоже время от времени развлекаемся, – на губах у предводителя повстанцев заиграла лукавая улыбка , и он вдруг стал лет на 5 моложе.

– А что же вы собираетесь делать с нелюбовью народа ко мне?

– Тут вы тоже заблуждаетесь.

– Ну уж нет, я своими глазами видела журналы с голосованием.

– Во дворце? – слегка насмешливо спросил мужчина и, когда я кивнула, продолжил свою мысль, – А вы никогда, леди Америка, не задумывались,, для чего эти журналы оказались перед вами? Король хотел, чтобы вы это увидели. Он заподозрил, что вы не так просты и глупы, чтобы беспрекословно ему подчинятся, и, кроме этого, вы непостижимым для него способом влюбили в себя его сына.

– Зачем ему, чтобы я видела эти журналы?

– Чтобы вы пали духом. Вы никогда не думали, что то голосование может быть подставным? – в смысле подставным? Что он хочет этим сказать?

– Разве оно не отображает действительность.

– Нет, – мистер Прескот повернулся на своем стуле и взял стопку газет и положил их передо мной, – Смотрите сами.

Я взяла в руки сначала одну статью, затем вторую, третью, четвертую, не в силах поверить своим глазам. В разных газетах в разное время писалось о моем лидирующем положении, о надежде народа, что я стану следующей принцессой Иллеа. Когда я взяла в руки газету последнюю по дате, журналист, написавший ее, был очень расстроен тем обстоятельством, что я пропала из дворца, и в самом конце назвал меня «наша принцесса».

– Но как такое возможно? – я подняла на моего собеседника удивленный взгляд. Эти статьи разительно отличаются от того, что я читала в журнале Селесты.

– Народ полюбил вас еще в аэропорту, как только вы приехали. Всем очень понравилось, как вы мило обратились с маленькой девочкой. А после вашего проекта и вашего стремления несмотря ни на что помочь вашей подруге вы покорили их сердца. На самом деле любимица народа вы, яркая и решительная, а не леди Крисс.

– Зачем это королю?

– Все очень просто, он видит в вас угрозу. А теперь посмотрите на экран. Думаю, после этого ваши сомнения относительно принца Максона развеются.

Я оглянулась назад и в правом углу заметила большой телевизор, который вмиг загорелся. На экране появился Максон. Таким бледным и растерянным я его еще не видела. Со стороны могло показаться, что он в порядке, но я знаю его очень хорошо, чтобы увидеть, как он растерян и как ему больно.

– Ваше величество, как вы прокомментируете похищение леди Америки?– возле Максона возник Гаивриил Фарадей с серьезным, что для него очень непривычно, видом.

– Я очень расстроен сложившимися обстоятельствами. Я никогда не хотел, чтобы кто-то из девушек пострадал, тем более леди Америка. Никто из девушек ни в чем не виноват. И я больше не намерен подвергать их опасности. Я отпущу каждую, кто захочет уехать. Держать их около себя и подвергать опасности я не собираюсь. Они вправе сами выбрать: остаться в Отборе или уехать домой. Мне искренне жаль, что подобное случилось с леди Америкой. Я надеюсь, что она цела и невредима. Скажите, что вам нужно, и мы сделаем все, что вы хотите, только оставьте мисс Сингер в покое и верните ее во дворец. – Максон замолчал, и я заметила следы пудры на его лице. Как же он должен себя чувствовать, если для простого интервью ему нужен грим?

Экран потух, а я все еще пыталась понять, что происходит. Я забыла и о больной ноге, и о растрепанных волосах, и о порванном платье, и о простуде. Душа болела за Максона, хотя пострадала я сама.

– Вы его любите, – мистер Алисер Прескот подошел ко мне и протянул мне носовой платок. Я рассеяно коснулась щеки и только тогда поняла, что плачу.

– А как же северяне? Что они хотят от королевской семьи?

– Вы еще не поняли? Северян нет, точно так же как и южан. Раньше были, но мы давно уже объединились.

Повстанцы вернули меня ко дворцу, когда близился рассвет. Они оставили меня одну, когда показались очертания дворца, и сказали, что дальше не пойдут, чтобы не нарываться на неприятности. С мистером Алистером мы распрощались еще в доме лесника. Как оказалось, это был вовсе не штаб повстанцев, а лишь маленький перевалочный пункт. На прощание мистер Алистер сказал, что они будут продолжать следить за дворцом и он еще со мной свяжется. Меня никто не приводил в порядок. Так в порванном платье, с растрепанными волосами и босиком я добралась до закрытых ворот дворца. До дворца было недалеко, но с моим больным бедром я до него добиралась словно целую вечность. Я успела замерзнуть, и, когда я нажала обессиленной рукой на замок, у меня уже зуб на зуб не попадал. Стоило мне нажать на маленькую бежевую кнопочку, как из парадных дверей выскочил гвардеец, словно моего появления ждали круглосуточно.

– Леди Америка! Это леди Америка! Она жива!

В окнах загорелся свет, и послышались крики.

========== Глава 3. Возвращение. ==========

Гвардеец, вышедший ко мне на помощь, сразу поднял меня на руки и стал заносить во дворец, перед этим накинув на меня свое пальто. От холода мне захотелось спать, но я знала, что при переохлаждении сон может означать смерть, поэтому я постаралась сконцентрировать свое внимание на всем, что только можно. Я пыталась отвлечься на разные мелочи, только бы не уснуть. Так я умудрилась рассмотреть старомодный дверной молоток и позолоченные дверные ручки. Несмотря на столь ранний час, дворец вмиг оживился. Перед глазами то и дело мелькали люди, а меня все несли дальше. Вокруг меня раздавались охи и ахи, их можно было бы услышать и за версту.

– Сообщите принцу Максону о том, что мы нашли леди Америку у ворот, а затем отправляйтесь к их величествам, – я была сильно слаба, чтобы что-то сказать. У меня лишь хватало сил на то, чтобы просто смотреть на людей. Пока меня несли в госпиталь, я успела увидеть и Сильвию, и своих горничных с открытыми ртами, и остальных участниц Отбора. Селеста очень смешно выглядела с заспанными глазами и растрепанными волосами. Крисс же, как и следовало ожидать, была сосредоточением благородности, в то время как Элиза расплакалась.

Когда меня внесли в больничное крыло, там уже нас поджидали врачи и медсестры.

– Она очень замерзла. Ей нужно согреться, – меня уложили такую грязную и мокрую на чистую кушетку, не заботясь о том, что я испачкаю ее. Несколько рук одновременно стали осматривать меня.

– Мисс, как вы себя чувствуете? – надо мной склонился рыжеволосый доктор в очках с толстыми стёклами, носом крючком. Странно, что в таком состоянии я способна подмечать подобные мелочи.

– Мне холодно, и все тело болит. А еще очень болит нога, бедро, я его повредила, и локоть печет, там, наверное, много царапин, а ступни, кажется, расцарапаны в кровь. И да, у меня два дня был жар, и, возможно, он начнется вновь, – меня заставили сразу же принять слегка теплый душ, дабы не сделать организму чего похуже. К моей радости, мне помогли мои служанки, и душ оказался всего в двух шагах.

Как только меня посадили вновь на кушетку, в комнату влетел Максон. Светлые волосы спутаны, карие глаза с нетерпением и паникой осматривают больничное крыло, пока не натыкаются на мой взгляд. Что-то в нем меняется. Словно какой-то ком внутри него лопается, освобождая что-то, чего не видел никто прежде. Максон многое рассказал мне, но я никогда не видела его таким, полностью открытым мне. Я физически ощущаю каждый разделяющий нас миллиметр. Боль и усталость отходят на второй план, так хочется прижаться к нему и позволить себе слабость, просто расплакаться у него на плече. Так хочется доверить ему не только свое сердце, но и душу, и жизнь. Каждый вдох и выдох все больше натягивает нервы. Жадным взглядом я впитываю каждую черточку его лица. Какой же он бледный и уставший, такое ощущение, словно он не спал днями. Из него словно вытащили душу. Составляя контраст его изможденному небритому лицу, темные глаза с твердой решимостью и легким страхом осматривают меня. Не знаю, сколько бы прошло времени, прежде чем один из нас хоть пошевелился , если бы у меня не вырвалось его имя, слишком неестественно тихо. Настолько тихо, что мне показалось, что я вообще его не произнесла. Реакция Максона стала мгновенной. Он сорвался с места и почти бегом кинулся ко мне, отбросив этикет ко всем чертям. Благоразумные доктора, я и не предполагала, что их тут столько, отошли в сторону. Стоило ему оказаться рядом со мной, как усталость вернулась с утроенной силой, и я почувствовала себя беспомощной как никогда прежде.

Принц, не говоря ни слова, притянул меня к себе настолько крепко, что я почувствовала каждое из моих ребер.

– Ты жива! – все, что Максон смог прошептать мне на ухо, зарывшись в мои волосы. Это больше, чем два слова, это словно отголосок того отчаяния, что он испытал вперемешку с болью, испытанной им, и робкой надеждой. Два слова отражают все, о чем он думал, чего неистово хотел и что страшился потерять. Его дыхание сбилось, и он неровно задышал. Наши дыхания смешались, и я почувствовала себя как дома, что и разрушило все барьеры во мне, и, так как адреналин вышел из моей крови, прорвалась естественная реакция на произошедшее. Уткнувшись в грудь Максона, я разрыдалась. Слезы, казалось, освобождают меня от растерянности и страха за саму себя и за него. Максон долго не отпускал меня, давая мне прийти в себя. Когда буря стихла, он приподнял мой подбородок и посмотрел мне в глаза. Я увидела, насколько он все же измучен и устал. На нем нет лица.

– Ты здесь. Все закончилось. Ты со мной, – он нежно, еле касаясь кожи, вытер мои слезы.

– Поцелуй меня, – тихо попросила я.

– Что? – Максон растерялся, явно не ожидая от меня сейчас подобной просьбы.

– Поцелуй меня, пожалуйста, – я не знаю, то ли его убедил мой взгляд, то ли он сам этого хотел, так же, как и я, но в следующий момент его губы осторожно коснулись моих. Поцелуй оказался легким, как дуновение ветра. Максон вложил в него всю нежность, которую чувствует ко мне. Поцелуй оказался тем, что мне так было нужно в этот момент.

– Ваше величество, мисс Сингер нужно отдохнуть. Она измучена. Ее организм истощен, и к тому же она ранена, – один из докторов откашлялся, привлекая к себе внимание принца.

Максон словно пришел в себя от шока и уложил меня на кушетку, так как мои силы уже были истощены и находились на пределе. Я только сейчас заметила, что он одет в простую серую пижаму.

– Прости. Я так испугался за тебя. Никто не мог найти тебя. Я уже думал, что потерял тебя.

– Я тут. Теперь я здесь, и ты еще не скоро от меня отделаешься, – на меня навалилась усталость, и я почти мгновенно уснула, не зная, ушел ли Максон или остался возле меня.

– Доброе утро, – когда я открыла глаза, первое, что я увидела, оказалось лицо Максона. Он казался менее бледным и уже намного более отдохнувшим.

– Привет, – первой моей мыслью стало вовсе не как я себя чувствую, а как я сейчас выгляжу. Это, наверное, ужасно. Волосы спутаны, вся белая и побитая.

– Как ты себя чувствуешь? – Максон внимательно вглядывается мне в лицо.

– Уже лучше. Я долго спала?

– У тебя 4 дня был жар. Вся надежда была только на тебя. Лучшие врачи не могли ничего сделать. Ты могла умереть в любую секунду.

– Но я ведь пришла в себя, – я слабо улыбнулась Максону. Я чувствую себя лучше, но все еще очень слаба.

– Я не знаю, что бы делал без тебя. Знаешь, а ведь эти все события помогли мне понять, что я никогда не смогу отпустить тебя, но из-за меня ты подверглась опасности. Посмотри, что с тобой сделали. Я виноват во всем, что с тобой случилось. Если ты захочешь уехать, я отпущу тебя, – принц сейчас выглядит подавленным и раздавленным. В ушибе виновата я. Я не могу позволить ему думать, что мои увечья из-за него.

– Я не уеду. И не надейся. Я останусь ровно на столько, на сколько я тебе нужна, ни секундой дольше. Ты просил довериться тебе, и я тебе доверяю свою судьбу. Только ты можешь решить, что будет со мной, останусь ли я с тобой или уеду домой залечивать раны. Максон, ты хотел честности? Так слушай, я люблю тебя. Знаю, это неожиданно, я слишком долго разбиралась в себе, но это так. Я все чуть не испортила. Я верю тебе, теперь верю, но я не могу, слышишь, не могу закрывать глаза на твои встречи с Крисс или с Селестой. Это меня ранит. Я не хочу быть второй, третьей. Я не стремлюсь к короне, и ты это знаешь, мне нужен только ты сам. Я не могу смотреть на то, как ты смотришь на Крисс или на Селесту. Я устала думать о том, что ты делаешь, когда ты с ними, что ты говоришь им. Я не хочу быть одной из… или я, или они. Максон, я так больше не могу, – я подняла на него свои глаза, в них блестят слезы. Я не знаю, что на меня нашло. Наболело просто. Что для него все это значит? Если раньше я могла быть уверенна в том, что я для него единственная, так теперь у него есть Крисс и даже Селеста. Я действительно устала. Да, я ревную, очень ревную, но это и понятно почему.

– Америка, – Максон шокирован. Он хочет протянуть ко мне руку, но затем убирает ее. Его руки в хаотичном порядке стараются найти свое место, но от нервов он постоянно что-то делает. Первое время Максон не смотрит на меня, – Америка, – повторяет он еще более неуверенно, – ты знаешь о моих чувствах к тебе. Они не изменились. Ты – само совершенство, несмотря на свое упрямство. Мне кажется, я полюбил тебя в первую нашу встречу, ты перевернула всю мою жизнь вверх ногами, – Максон все же остановился и взял мою руку крепко в свою, – Я больше не чувствую себя одиноким. В моем сердце всегда теперь только ты. Я пытался увидеть кого-то кроме тебя, но тщетно. Я не вижу других. Ты столько меня отталкивала, что я просто растерялся, когда все изменилось. Первое время я не знал, как себя вести, и от этого чувствовал себя еще больше неловко. Но ты мне нужна, очень нужна.

– А как же Крисс?

– Что Крисс? Крисс – приятная и очень добрая девушка, но не более того. Я не люблю ее. Я пытался сделать что-то, что могло бы пробудить что-то между нами, но нет, мы всего лишь друзья. Она очень светлый человек, но слишком покладиста, – Максон смущенно улыбнулся, и во взгляде его было столько нежности и любви, что у меня защемило сердце. Ну как я могла сомневаться в нем, – мне нужно больше озорства и упрямства.

– А Селеста?

– Я же уже тебе говорил, Селеста для меня ничего не значит, она тут из-за отца.

– Но ты ведь с ней целовался в тени, и ты не испытывал при этом отвращения.

– Ты все еще помнишь об этом? Прости, то была мимолетная слабость. Мне крайне необходимо было тогда отвлечься, а ты на меня все еще злилась. Я никак не ожидал, что ты там можешь появиться.

– Почему? Почему они еще тут? Если ты любишь меня, почему девушки еще тут? Ведь после ночи в убежище, я думала, ты понимаешь, что значишь для меня.

– Я не могу сейчас выбрать тебя. Только не сразу после твоего скандального проекта.

– Все из-за вопроса о доверии? Я ничего не сказала повстанцам. Они ничего не услышали от меня и не услышали бы никогда, даже если стали бы пытать меня, – Максона передернуло от моих слов, – Я бы никогда не сделала ничего из того, что может навредить тебе, как ты это не понимаешь.

– Нет, дело совсем не в этом. Мой отец. Он не позволит тебе сейчас стать моей женой. Только не сейчас. Только не когда он так зол на тебя. Прошу тебя, потерпи немного. Ты нужна мне.

– Если бы я только могла быть уверенной в завтрашнем дне.

– Как бы я не хотел предоставить тебе защиту и уверенность в будущем, но я не могу. Я всего лишь принц, король он. Его слово важнее, – Максон нежно провел костяшками пальцев по моей щеке, и я закрыла глаза, – Но одно могу сказать тебе точно, я твой и только твой. Я не могу тебя потерять.

– Я бы не пережила это. Ты помнишь, что было со мной после разрыва с Аспеном? Если я останусь без тебя – это просто убьет меня.

– Если мы сделаем все правильно, это не понадобится, – в его голосе столько убежденности, что я сама невольно стала в это верить, – Но для начала ты должна поправиться. Что с тобой сделали эти варвары?

– Ничего. Ну почти, – лицо Максона, он сейчас явно ничего не понимает. Да я и сама не поняла бы, если бы он был на моем месте, – Ногу я повредила, когда падала с их повозки.

– Зачем? – глаза принца еще больше округлились.

– Чтобы хотя бы попытаться сбежать. Правда, я тут же грохнулась вниз, как мешок картошки, а повозка ведь ехала. Они не сразу заметили, что меня нет, и поехали дальше вглубь леса.

– Вглубь леса? Ты собиралась бежать через лес, зимой, в одном платье? – голос Максон стал тихим и вкрадчивым. Он словно сомневается в моем душевном состоянии.

– Да. А потом я еще и оцарапала ноги пока бежала.

– Босиком? По снегу?

– Ну да. А разве у меня был выбор? Мне нужно было хотя бы попытаться уйти. Не могла же я позволить управлять собой. Я не знала, чего они от меня хотели, – ну вот, Максон посчитает меня душевнобольной. Какой здравомыслящий человек будет так убегать, как это было со мной?

– А что у тебя с щекой? Ты не могла так сама себя, – я дотронулась до щек, но ничего не нащупала, кожа оказалась гладкой, как у младенца, я вопросительно подняла бровь.

– Доктора использовали все, что могли, лишь бы ничего не осталось на лице.