Текст книги "Ещё один шанс (СИ)"
Автор книги: Anless
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 25 страниц)
Поскольку Милисент не могла ни пошевелиться, ни ответить, она пронзала своего врага острым горделивым взглядом.
– Снейкиус, Мерлина ради! Отпусти девушку, бестолочь проклятая!
По тропинке от оранжерей бежал Барнели (Гермиона подумала, что он долго, и тут же получила объяснение – его тогда задержал очередной цветок, к тому же, он не хотел снова влезать в ссору, пока не увидел, что та зашла слишком далеко).
Не успел Снейкиус возразить, Барнели направил палочку на Милисент и закричал: «Свободна!». Плети растения выпустили бедняжку из своих удушающих объятий. «Акцио, волшебная палочка!» – сказал Барнели и палочка Снейкиуса оказалась у него в руках.
– Как такое возможно? – тут же задала вопрос Гермиона. – Ведь палочка слушается только своего хозяина.
– Так было не всегда, – пояснил Барнели, – защитные чары придумали позже, чтобы минимизировать количество преступлений и вреда, совершающихся на почве того, что палочки способны ходить по рукам.
Гермиона нашла это возмутительным, но промолчала, снова отвлекшись на просмотр.
Юный Лагримус помог Милисент подняться на ноги и поддерживал под руку, пока она приходила в себя и отряхивала мантию.
– Милисент, – неловко сказал он, – прости его, ради всего святого. Он сущий неотёсанный чурбан и не ведает, что делает. Но в следующий раз ты можешь бить его ногами. Ему будет полезно. Может быть, он даже поумнеет.
Милисент грустно улыбнулась и помотала головой:
– Боюсь тебя разочаровать, драгоценный Лагримус, – спокойно сказала она, – но твой приятель не поумнеет никогда. Он, похоже, не той масти.
– То есть, ты считаешь меня тупицей, избалованная доченька слабоумного Годрика? – хмыкнул Слизерин, что всё это время бросал ревнивые взгляды с друга на девушку и обратно. – Я учусь лучше тебя, да будет тебе известно.
– Как будто оценки – это единственный показатель ума – пожала плечами Милисент и, презрительно фыркнув, прошла мимо, всё так же держа Лагримуса под руку.
Снейкиус жадно посмотрел им вслед, а потом бросился бежать в сторону замка, проклиная её, себя и всё на свете, и обещая в следующий раз сжечь ей сердце. Он даже не скрывал в своей тираде, что страстно влюблен, но не знает, как бороться с этим неведомым до сих пор ему чувством.
– Я не думаю, – сказала Гермиона, глядя то на Дамблдора, то на Барнели, – что Малфой испытывал ко мне нечто похожее.
– Истории не обязательно одинаковы, – уклончиво ответил Дамблдор, – возможно, только несколько общих деталей. Какие-то главные штрихи.
Гермиона кивнула, но успокоения не почувствовала. Сперва Милисент словно озвучила её собственные мысли, сидя в доме Кассандры, теперь эта ситуация, с разницей хоть и в ощутимую, но всего одну, деталь. Всё было слишком похоже, и слишком странно.
К ним бежала профессор Спраут. Вид у нее был словно у совы после долгого полёта, а лицо хмурое.
– Простите, что задержалась, – сказала она, – моя помощь вам всё равно не понадобилась бы. Могу сказать, что ревизия дала ужасные результаты. Половина из здешних растений либо исчезли, либо были строжайше запрещены к использованию. Не удивительно, что в давность было так много чёрных колдунов. Расскажу об этом коллегам. Помону это позабавит.
– Идёмте, профессор. Нам нужно возвращаться – мягко сказал Барнели.
Всё вокруг завертелось, закружилось с огромной скоростью, и Гермиона обнаружила, что они стоят на большой поляне, укрытой густой травой и густо поросшей деревьями. Многолетние дубы, молодые ивы, то самое дерево, похожее на каучук, что обвивало ноги Милисент, связанной Снейкиусом. Густота была очень плотная, а тьма – непроглядная. Они почти синхронно произнесли «Люмус!», и палочки засияли, освещая дорогу.
Шли долго, пробиваясь сквозь заросли. Иногда профессор Спраут успокаивала бушующие, кричащие или стонущие ветви заклятьями, а, уже на выходе из лесу, Дамблдор одним заклинанием заставил свалиться огромный дуб.
– Теперь ваша очередь, мисс Грейнджер, – сказал он, – вам нужно найти ключ, чтобы мы вернулись. Ищите. Наблюдайте.
Гермиона собралась с силами. Она заметила, что ствол дерева лежит так, точно это мост, по которому нужно пройти. Неуверенно посмотрела на своих проводников, из которых только профессор Спраут улыбалась ей. Ступила вперёд. Сделала шаг, другой, третий. Сделала ещё один шаг. Она уже шла по импровизированному мостику, остальные двигались следом за ней. Это было долго, очень долго, но не было видно ни конца, ни, хотя бы, просвета. У неё болели ноги, ныли колени. Подняв голову, она заметила, что двуликая луна всё яснее отпечатывалась на небе, нависая над землёй, а туман развеивается. Она снова огляделась вокруг.
Они стояли посреди большой тёмной поляны, захламлённой мусором. Напрягла память, и голова тут же заболела.
– Профессор, – обратилась она к Спраут, – это место хорошо для поиска лети-ключей. Предполагаю, что мне необходимо отыскать подходящий, чтобы вернуться?
– Правильно, – улыбнулась она, – но загадка в том, какой ключ подходящий. Это сложно.
С помощью палочки Гермиона стала переворачивать горы мусора, пытаясь найти хоть что-то подходящее, за что мог бы зацепиться взгляд. Старые ботинки, грязные носовые платки, потрепанные шляпы – нет, всё было не то.
– Разве не подойдёт лишь бы что? – не скрывая раздражения, спросила она.
– Нет, – возразила профессор Спраут, – здесь это не сработает. В том времени, где мы сейчас, лети-ключом мог быть любой деревянный мусор. И ничего другого.
Гермиона подумала, что магические технологии развивались быстрее, чем она когда-то предполагала.
Дерево. Мусор из дерева. Что бы это могло быть? Снова почувствовав злость от того, что ей никто не помогает, она отправилась на новые поиски. Здесь был огрызок табуретки, старое кресло без сиденья, стул с одной ножкой. Она касалась всего, но ничего не подходило.
Гермиона вздохнула. Так, надо думать. Каким образом она очутилась в школе во время путешествия к Кассандре? С помощью зеркала, такого же, в какое, когда она покинула Круглую комнату, смотрел профессор Флитвик. Значит, нужно искать подсказки, опираясь на то, что есть сейчас там, в комнате, с которой всё началось. Но что же это может быть?
Она шла всё дальше и дальше, по горе мусора, ругая себя, что так низко пала, оглядывалась, видела, как трое её проводников следят за ней со спокойной задумчивостью, как Спраут переговаривается о чём-то с Дамблдором.
Дерево. И профессор Спраут, которая преподаёт уход за магическими растениями. Именно её Дамблдор взял в качестве преподавателя-проводника (хотя Гермиона так и не поняла, какая в ней польза). Это не было случайностью, не могло быть.
Она потёрла виски. В ужасе подумала, что стала соображать гораздо медленнее. Возможно, это Милисент так на неё влияет?
Приказав себе думать, она сосредоточилась на том, что видела в Круглой Комнате, пока не отправилась путешествовать вслед за влюбленными потомками основателей. Как именно профессор Спраут связана с этим? Она раскладывала листья какого-то растения по углам комнаты, когда они только вошли туда. Она же распихивала эти листья по карманам. Что это должно значить? Не было ни одной идеи.
Гермиона снова укорила себя за глупость. Нужно было сразу поинтересоваться, что за листья такие, с какого дерева, в руках у профессора Спраут? Она опустилась на колени, чтобы рассмотреть всякие мелочи, которых здесь было пруд пруди. Сломанные перья, старая одежда, потрёпанные игрушки. Игрушки? Сердце её замерло, как только она увидела одноглазого плюшевого медведя, лежащего на остатках табуретки. На грязной ткани, которая раньше была его одеждой, красовался лист. Схватив добычу, Гермиона ринулась к преподавателям.
– Профессор, – обратилась она к Спраут, – покажите, пожалуйста, те листья, которые вы брали с собой. Я бы хотела убедиться, что мои мысли верны.
– Пожалуйста, мисс Грейнджер, – Спраут достала лист из кармана и положила ей на ладонь.
Гермиона улыбнулась.
– Это он, да. Она посмотрела на Дамблдора: – Профессор, если мои предположение верно и все ключи назад связаны с тем, что находится в Круглой комнате нынче, то я нашла лети-ключ. Это игрушка.
– Эта юная мисс чрезвычайно умна, – довольно улыбнулся Барнели, – ты был прав, Дамблдор.
– Умница, – кивнул Дамблдор, – идёмте. Пора возвращаться, время играет не в нашу пользу.
Они взялись за грязную игрушку, и Гермиона почувствовала, как ноги отрываются от земли. А в ушах снова пели сирены.
… Она обнаружила себя, лежащей рядом с Драко, в огненном кругу. Огонь показался ей холодным, и это первое, что она почувствовала, очутившись в Круглой комнате снова. С трудом разлепив глаза, Гермиона застонала. Заметила, что рядом мнутся Гарри с Роном, боясь её потревожить. Когда смогла различать лица, с удивлением обнаружила склонённое над своим лицо миссис Малфой.
– Детка, – нервно спросила она, – как твоё самочувствие? Ты стонала. Как будто от боли.
– Всё в порядке, – сказала она, – вроде бы.
Она перевела взгляд на Драко. Ничего не изменилось в его позе и положении, но изо рта теперь тонкой струйкой текла слюна, которую мать заботливо вытирала платком.
– Дитятко, – заботливо сказал Хагрид, – возьми-ка чаю. И пышки. Вот.
Он подал ей чай в огромной чашке. Пышка явно была результатом его кулинарных стараний, но Гермионе было всё равно. Она почувствовала такой острый голод, что вонзилась в предложенное лакомство и, несмотря на то, что чуть не сломала зубы, продолжала его жевать.
Хагрид всхлипнул, погладил её по голове и вернулся на свой пост к дверям. Кошка Макгонагалл тоже сидела у окна, навострив уши. Рядом с ней сидел в кресле мистер Малфой, который с раздражением спросил:
– Долго ли мне околачиваться здесь без дела?
– Имей терпение, Люциус, – спокойно сказал Дамблдор, – твоя помощь понадобится чуть позже.
Гермиона посмотрела в окно. Луна светила почти ослепительно, предупреждая о том, как мало осталось времени. Но она не могла сдержать любопытства.
– Если позволите, – сказала она, – у меня есть несколько вопросов, прежде чем мы отправимся в новое путешествие.
– Да, пожалуйста – кивнул Дамблдор, пронзительно посмотрев на неё из-под очков. – Как вы узнали, какие подсказки оставить в тёмной комнате? Я знаю это место. Здесь не было ничего, кроме кровати. А сейчас столько мебели. Я уже видела и зеркало, за которым наблюдает профессор Флитвик, и листья, которые раскладывала профессор Спраут, и Кассандру, чьи дневники я изучила с особым вниманием. Видимо, я должна увидеть ещё многое. Но как стало известно, что именно нужно принести сюда, чтобы понять, как вернуться оттуда?
– Здесь есть человек, – сказал Дамблдор, – который побывал в подобной ситуации, хоть она и не зашла настолько далеко, как ваша с мистером Малфоем. Всё, что вы видите сейчас – результат нашего общего труда.
– При всём моём уважении, профессор, – она поглядела на Спраут, – но я не пойму, чем столь ценной была ваша помощь в путешествии. Простите, и не примите за грубость.
Профессор Спраут надулась и поджала губы:
– Какая ошеломляющая искренность, мисс Грейнджер. Между прочим, ваш друг мистер Лонгботтом – вы же заметили, что его уже здесь нет? – готовит финальное блюдо для вас и вашего друга. Мы все заняты общим делом, спасаем вас, если не заметили.
Гермиона опустила глаза, но потом посмотрела на Дамблдора.
– Ситуация опасная и угрожающая, – сказал он уклончиво, – мы подумали, что дополнительные меры предосторожности не будут лишними. К тому же, в содружестве всегда проще действовать, не так ли?
Гермиона кивнула. Отложила чашку и печенье, которое так и не смогла догрызть.
– Теперь – следующий этап. С нами пойдёт профессор Флитвик.
Крошечный профессор встал и, с готовностью кивнув, подошёл к директору.
Гермиона, бросив последний вздох на Драко, у которого покраснели уголки губ, поднялась тоже.
– Идёмте, – сказала она, – я готова.
========== Часть 61 ==========
Яркая вспышка света ударила по глазам, и боль тут же разлилась по вискам и затылку. Вздохнув, Гермиона потёрла висок, открыла слезящиеся глаза и огляделась. И вскрикнула.
Они были в лесу, около того домика, где…
Она сразу увидела Милисент, хоть они находились друг от друга на довольно большом расстоянии. Она сидела на поляне, склонив голову, смотрела на свои руки, вздыхала и всхлипывала. Направив палочку на домишко, она едва слышно произнесла заклятье (Гермиона не расслышала, какое), и яркая вспышка света озарила лес.
Милисент ещё немного посидела на поляне, а потом встала и бросилась из лесу бежать. Они поспешили следом. Первой бежал Дамблдор, за ним Гермиона и Флитвик. Сзади – Барнели.
– Она наложила невидимые чары на дом, – сказал Флитвик своим тонким голоском, – видимо, хотела, чтобы он стал их со Слизерином пристанищем влюблённых.
– Или, быть может, хотела, чтобы это было лишь её уединение – предположила Гермиона. Обсуждать эту тему с деканом Рейвенкло ей было отчего-то очень неловко.
– Возможно, – согласился Флитвик, – сейчас выясним.
К счастью, Милисент сбавила темп, так что, и они замедлились. Гермиона отметила про себя, что раньше, во времена детей основателей, лес был куда гуще. Ей было неловко от того, что она очутилась в запретном месте рядом с одним из деканов, директором школы и древнейшим волшебником. Нарушать правила одной или с друзьями – ещё куда ни шло. Но нарушать правила с подачи преподавателей – ужасно.
– Я знаю, о чём вы думаете, мисс Грейнджер, – сказал Дамблдор, – в данном случае от нарушенных правил зависит ваша и мистера Малфоя жизни. К тому же, для чего ещё существуют правила, кроме того, чтобы их нарушать?
Гермиона вздохнула. Она не решилась спорить и вообще что-либо отвечать. Это было странное чувство. Она знала, что другого выхода нет, и всё же ей было неловко видеть чужую историю, вмешиваться в неё (хотя именно дети основателей вмешались в её историю, нагло и бесцеремонно).
Они шли достаточно долго, временами подсвечивая дорогу. Медленно, неспешно, на лес опускался вечер. Верхушки деревьев уже тонули во мгле. Вдруг Милисент остановилась, выпрямилась и стала оглядываться по сторонам. Гермиона затаилась. Дамблдор утверждал, что это невозможно, но её всё равно мучило подозрение, что она почувствовала чужое присутствие. Она была напряжена и даже затаила дыхание. Протянула вперёд палочку, подсветила узкую дорожку.
– Кто здесь?
Ответом послужило молчание, но Милисент это не убедило.
– Я знаю, что здесь кто-то есть, – сказала она, несмотря на то, что голос её дрожал, – выходи и покажись мне, коли ты не трус.
И снова тишина. Гермиона почувствовала, как дочь Гриффиндора злится. Это ужасное чувство тугим комком засело в животе. Оно было разрушительным, всепоглощающим и тягучим. Никогда ещё она не испытывала ничего подобного. Она понятия не имела, как с этим справиться.
Милисент снова пустилась бежать. Продиралась сквозь густые деревья, ломая хрупкие ветви. Её переполняла решимость. Она, кажется, была готова развалить Вселенную, если бы кто-то предложил. У её ног испуганно мелькнул заяц. Она направила на него светящуюся палочку, чтобы отогнать или зачаровать, но, к счастью, животное успело скрыться быстрее, чем она успела произнести заклинание.
Длинная человеческая тень, вышедшая ей навстречу на опушке леса, не оставляла сомнений. Гермиона узнала её сразу, и Милисент, кажется, тоже. Когда она подняла взгляд, он пылал.
– Что ты здесь делаешь, Слизерин? Следишь за мной? Вынюхиваешь?
– Вынюхиваю? – он изогнул бровь в притворном удивлении. – Ты считаешь, что мне больше нечем заняться? Отнюдь.
– Тогда почему ты ходишь за мной по пятам?
– Просто хотел сообщить тебе, выдра, – его голос был всё так же ленив и холоден, – что заклятье невидимости, которое ты наложила на тот дом, возможно, не будет иметь нужного тебе эффекта.
– Ты сомневаешься в том, что оно удачно, змеёныш? – она посмотрела на него с вызовом. – Я не подарю тебе ничего. Даже своих возможных ошибок.
– Я не сказал ни единого слова относительно того, что заклятье не успешно, – презрительно скривил губы Слизерин-младший, – но в нём есть изъян. Боюсь, он тебе не понравится.
– И каков же? – глаза Милисент по-прежнему пылали гневом.
– Я тоже могу видеть дом, – неохотно признался он, – поскольку я зачаровал его раньше. Видишь ли, мне тоже иногда необходимо время, чтобы побыть в тишине и уединении.
– Ты сделал это преднамеренно, – яростно сказала она, – правда?
– Так я тебе и сказал, – фыркнул Слизерин, – как же.
– А ты скажи! – она подбоченилась. – Хоть раз в жизни попробуй не лицемерить и сказать правду. Невозможно постоянно лгать.
Он тоже сложил на груди руки, с интересом поглядывая на неё. Так, точно решал, достойна ли она услышать правду.
– Я был правдив, выдра, – небрежно бросил он, – мне необходимо пространство для уединения время от времени, – но, знаешь ли, тебе лучше не высовывать свою мохнатую голову из школы завтра. Во время праздника кое-кто устроит очень активную охоту на таких как ты – полукровок.
– Ты о чём? – палочка тут же вонзилась ему в горло. – Объясни!
Он на миг замер, но глаза его всё ещё сохраняли насмешку. Миг – и палочка Милисент отлетела вправо. Она оказалась безоружна.
– Снова невербальное заклинание – вздохнула Гермиона.
– Именно так, – подтвердил Барнели, – Снейкиус был мастер в этом. Многие изобрёл лично. А методику невербальных заклятий придумали его отец и Ровена.
– Ясно – кивнула Гермиона. – Я читала об этом в «Истории магии». Ещё на первом курсе.
Барнели тепло улыбнулся ей.
Они, впрочем, отвлеклись. Гермиона снова посмотрела на застывшую в немом гневе парочку.
– В общем, полукровка, – прошипел Снейкиус, – не смей высовываться завтра на празднике. Беги вечером, куда угодно, ежели, конечно, не желаешь умереть самой страшной смертью.
– Что это значит, змеёныш? Что ты задумал?
Она прокричала это ему в спину.
Кубок мира по квиддичу. Гермиона тут же вспомнила – в малейших деталях – что Малфой предупредил её о нападении Пожирателей тогда. Завуалированно, в издевательской манере, но всё же. Почти так же, как сейчас Слизерин предупредил Милисент. Схожести между ними становилось всё больше и больше. Её это очень беспокоило.
– Что он всё же задумал? – спросила она у Барнели.
– Как вы знаете, мисс Грейнджер, Салазар был яростным противником того, чтобы в школе учились кто-либо, кроме чистокровных волшебников. Некоторое время преследовались также и полукровки, но вскоре, Слизерин смягчил гнев на милость относительно их. Это было обусловлено вполне понятными причинами – нельзя было наложить барьер, не пускающих на факультет волшебника, в чьих жилах течёт кровь предков-магов. С обычной кровью было проще, магия крови работала лучше.
– Да, – кивнула Гермиона, – это я знаю. Но что именно Снейкиус имел в виду? О чём предупреждал?
– Полагаю, речь идёт об облаве, которую сторонники Слизерина иногда устраивали на полукровок и маглорожденных волшебников. Последних, правда, в то время было очень мало, и на них смотрели ещё более дурно, чем сейчас.
– Об этом ни слова не сказано в книгах, – растерянно сказала Гермиона, – почему?
– Потому что, когда Салазар выбрал жизнь отшельника, удалившись от своих бывших друзей, другие основатели вынуждены были стереть участникам и свидетелям облав память. Некому было написать об этом горьком и позорном факте магической истории. Милисент и Снейкиус тогда уже были мертвы, бедняжки, а я удалился, надёжно заметая свои следы. Хотя несколько лет жил в страхе быть раскрытым.
Гермиона вздохнула. Она не знала, какое чувство было в ней сейчас сильнее – злость или очередное разочарование, что история магии полна такой безумной жестокости.
Она следила за Милисент, но ничего интересного или достойного внимания больше не происходило. Разве что, вернувшись в замок, она ринулась в комнату и упала на подушку в рыданиях.
– Нам нужно возвращаться – напомнил Дамблдор, щёлкнув пальцами.
И снова всё завертелось перед глазами, а в ушах зазвенело.
Оглядевшись, Гермиона поняла, что они в том самом домике, который когда-то принадлежал Милисент и Снейкиусу, а потом стал важной частью их с Драко истории. Едва она увидела эту комнату, сердце больно кольнуло. Там почти ничего не изменилось, всё те же плотные шкуры на полу, всё тот же ныне потухший огромный камин. Гермиона застыла, точно парализованная, уставившись на пол. Они любили друг друга здесь, забыв обо всём на свете. Это было так недавно, но так давно… Принадлежали ли те чувства им с Драко, или это были отголоски дикой и страстной любви Снейкиуса и Милисент? Она была не уверена, хотя хотела верить, что в ту ночь, когда они уснули в объятьях друг друга, а проснулись уже другими людьми, они были вместе сознательно, а не под влиянием. Потому что влюбились.
Как ни старалась, Гермиона не смогла сдержать слёз. Она присела на пол, закрыла лицо руками и судорожно всхлипнула.
Какое-то время она плакала, и её боль никто не нарушал. Но вскоре она почувствовала осторожное покашливание за спиной. Узнала голос Дамблдора. Судорожно выдохнула, яростно потёрла покрасневшие глаза.
– Простите, – пробормотала она, – я… Я не уверена, что могу с этим справиться.
– Ты почти справилась, Гермиона, – мягко сказал Дамблдор, погладив её по спине, – сегодня всё закончится, и начнётся новая история. Она будет сложной, но интересной. Каждая новая история интереснее предыдущей.
– Будет ли она, – икнула от слёз, не в силах сдержаться, – эта история?
– Конечно, будет, – уверенно сказал Дамблдор, – если вы позволите ей случиться. Ты и Драко. Мы возвращаемся, Гермиона.
– Мне снова нужно искать подсказку?
– Нет, мисс Грейнджер, – вмешался профессор Флитвик, – я всё сделаю. У нас не так много времени, а подсказка довольно сложна.
Он стал копаться в карманах мантии, и достал оттуда крохотное зеркало. Гермиона заметила, что оно запотевшее. Флитвик старательно тёр стекло платком, а потом применил очистительные чары. Но стекло едва-едва стало чище.
– Я предполагала, – не сдержавшись, заметила Гермиона, – что ключ назад связан с зеркалом, раз уж именно вы пошли с нами из учителей. Это не настолько трудная загадка.
– Мы нисколько не сомневались, – с улыбкой заметил Флитвик, – в вашем выдающемся уме, мисс Грейнджер. Посмотрите в зеркало, мы возвращаемся.
Гермиона взглянула. На неё глядело размытое лицо Милисент. Ноги словно оторвались от земли, в голове будто лопнули сосуды, в ушах зудело, а зубы болели и начали кровоточить.
Очутившись в круглой комнате, она поняла, что не только ей с каждым разом всё сложнее возвращаться сюда. Дамблдор выглядел уставшим, хотя всё ещё излучал привычное спокойствие, а Барнели рухнул на пол, и стал странно раскачиваться, точно безумный. Профессор Макгонагал, что обратилась в себя и стояла подле стола, за которым сидел Дамблдор, поднесла воды старику. Он припал к чашке и с жадностью пил.
Гермиона поняла по открытым ртам и странным лицам, что и Рон, и Гарри её зовут. Но в ушах бесился ультразвук, и она ничего не могла услышать. Она вставила пальцы в уши и стала яростно их чесать. Понимала, как, должно быть, ужасно это выглядит, но ничего не могла поделать. Если этот зуд не прекратится, она сойдёт с ума. Он угомонился, но оставался где-то под коркой, сзади, как навязчивая муха. Старательно пытаясь его игнорировать, Гермиона осознанным взглядом посмотрела на Гарри. Обнаружила, что Рон укрыл её пледом, сидит рядом на кровати и пытается удержать за руку.
– Как ты? – встревоженно спросил Гарри. – Ты вся дрожишь.
Хагрид предложил молока, но Гермиона отказалась, помотав головой.
– Я нормально, – хрипло выдавила из себя она, – прихожу в себя, возвращаюсь.
– Где вы были? – поинтересовался Рон самым будничным тоном, но она слишком хорошо его знала, чтобы понимать, что его буквально съедает любопытство.
– Гуляли по лесу, – уклончиво ответила она, – слушали перепалку Снейкиуса с Милисент. Опять. Ничего особенного.
Она не могла и не хотела рассказывать друзьям о домике.
Её взгляд упал на лицо Гарри и, показалось, что он её понимает. Она была благодарна за то, что он крепко сжал руку Рона, прерывая все его дальнейшие вопросы.
Гермиона посмотрела на Драко. Он выглядел уже не отрешённо, а безумно. Постоянно открывал и сильно закрывал глаза, из которых потоком лились слёзы. Глухо кашлял. Миссис Малфой, старательно душа рыдания, обхватила его колени руками и без остановки стала их целовать.
– Па-а-а-па – со свистом вылетело из его груди, голос был глухой, скрипучий, словно треснувшая чашка.
Испугавшись, Гермиона залезла с ногами на кровать.
Мистер Малфой одним прыжком очутился подле кровати. Он был смертельно бледен, и так сильно схватил Драко за руку, что пальцы хрустнули.
– Я здесь, сынок.
Дамблдор встал, быстро подошёл к постели, заглянул Драко в глаза, пристально поглядел в лицо. Поджал губы.
Гермиона совершенно случайно посмотрела в угол комнаты и пронзительно закричала.
– Что такое? – подпрыгнул от испуга сидящий рядом Рон.
– Там, – она показала пальцем в угол, – там Слизерин-младший. Одет как дементор.
– Там никого нет – ворчливо ответил Рон, посмотрев, – тебе показалось.
– Нет, не показалось, – упрямилась Гермиона, продолжая сверлить незваного гостя глазами, – он там.
– Да, Гермиона, – сказал вдруг Дамблдор, – я тоже его вижу.
Он взмахнул палочкой и оттуда буквально посыпался поток белых искр. Это был словно патронус, только бестелесный. Чудовище в подобии младшего Слизерина зарычало и отступило назад, а потом исчезло в бликах искр.
– Что это значит? – холодно спросил старший Малфой, пронзив её глазами. – Что именно вы видели, мисс Грейнджер?
Он всё так же держал в руках руку хрипящего Драко.
– Слизерин возвращается, потому что двуликая луна набирает обороты. Люциус, нам потребуется твоя помощь. Все навыки боевой магии, включительно с непростительными заклятьями, кроме убивающего – можешь использовать всё, скоро это понадобится. Нарцисса, говори с сыном. Постоянно. Слизерин измотал Драко, и он почти перестал бороться. Единственное, что может ему помочь – материнская любовь, потому что нет любви сильнее, – он отчего-то посмотрел на притихшую Гермиону, – я останусь здесь, понадобится моя помощь. Профессор Спраут, отведите Гарри и Рона в мой кабинет, парни, вам лучше переждать какое-то время не здесь. Вы понадобитесь нам на следующий раз. Хагрид, приготовься отбивать атаки Слизерина, он может попытаться сбежать, когда явится и обретет полную силу. Осталось недолго – распорядился Дамблдор.
– О-ох, – простонал Хагрид, – да я, да… всегда пожалуйста.
– Я схожу за Поппи, – резко сказала профессор Макгонагал, чей голос был сейчас похож на удар кнута, – мальчику может понадобиться её вмешательство.
Она вышла.
У Гермионы было миллион вопросов. К примеру, почему профессор Макгонагалл больше не кошка, что за существ она отгоняла, сторожа на окне, почему сын Слизерина выглядел как дементор, что будет с Драко, когда Снейкиус явится, сколько у них осталось времени, и как долго ещё бесполезно бродить в прошлом гриффиндорской дочери. Но Дамблдор не дал ей спросить.
– Северус? – он посмотрел на Снейпа, что всё это время сидел в кресле в дальнем углу, точно готическая статуя.
Снейп встал, подошёл к постели.
На ватных ногах Гермиона тоже поднялась и сделала шаг вперёд:
– Возьмите меня под руку, мисс Грейнджер – холодно дал указание он.
– А мистер Барнели? – встревоженно спросила она. – Разве не пойдёт с нами?
– Мне нужно отдохнуть, – уклончиво ответил старик, – впереди решающий бой. Идите с профессором Снейпом, юная леди. Его сил хватит, чтобы вам помочь. Мне даже жаль, что придётся пропустить союз таких гениальных умов.
Гермиона посмотрела на Снейпа. Тот был, как всегда, нерушим, точно дремлющая скала. Вместо лица – каменная маска. Потом она поглядела на Барнели, заметив, что тот улыбается. У неё почему-то возникло чувство, что он ей лжёт. Но выяснять не было времени – заглядывающая в окно полная луна резала глаза. Дамблдор одобряюще улыбнулся на прощание.
Снейп крепче сжал её руку своими ледяными пальцами и они исчезли.
========== Часть 62 ==========
Глаза не слепит, уши не болят, но голова в оковах, точно чумная. Каждый переход сюда, каждое вмешательство в чужую историю, даётся ей всё с большим трудом. Мутит и не отпускает. Превозмогая тошноту, Гермиона оглядывается по сторонам – с особой опаской, потому что Снейп рядом, дышит в спину, пронзает острым взглядом. Словно коршун.
Кабинет зельеварения. Он почти не изменился. На столе гора склянок, самых разных, разного размера, высоты и толщины. На полках – растения, причудливые, не виденные ею раньше, и знакомые, которые часто использовала на уроках у Снейпа.
Гермиона прищурилась, и, присмотревшись, с удовольствием заметила и корень репы, и сушеный баклажан, и шерсть мыши. Странно, что даже такие вещи сейчас способны принести ей радость. Но именно так она ощущает себя собой, настоящей.
Мысль о том, что технологии и рецепты за много лет не так уж сильно изменились, и Милисент, сидящая внутри, комом застрявшая в горле, узнаёт их тоже, быстро отогнана на задворки сознания, и там похоронена.
Она неспеша ходила по классу, рассматривая всё вокруг. Пока ничего важного не происходило, Милисент нет, и нигде не было видно. Только один парнишка, высокий, худой, с крючковатым носом и тёмными волосами, обрамляющими бледное лицо, стоял за столом, склонившись над корнем сельдерея, и кусал губы, будто пытался что-то решить.
Гермиона присмотрелась, задержав дыхание. Она знала этого парня. Отчего-то он ей очень знаком. Он поднял голову. Её пронзил взгляд чёрных глаз. Они, точно два мрачных пятна, выделяются на лице. Он был бы очень хорош, если бы не был столь неряшлив.
Гермиона узнала, потому что не узнать эти глаза и этот всепоглощающий взгляд, словно высасывающий душу, невозможно. Осторожно, она повернула голову к Снейпу. Тот стоял у дверей, как и прежде, едва они здесь очутились, заведя за спину руки, непоколебимый, точно скала. У Гермионы отчего-то разом перехватило дух. Дыхание кружилось у рта, но выхода не находило.
Она ещё никогда не видела Снейпа юным. Знала, как выглядел Дамблдор, видела пару его колдографий. Однажды заметила на фото скромно улыбающуюся женщину средних лет, в которых узнала Макгонагалл. Но Снейп – с ним всё обстояло иначе. Мрачный, холодный, он был таким тяжеловесом, что сложно было, глядя на него, поверить, что когда-то он был другим. А его ум так вообще заставлял сомневаться в том, что и он однажды был школьником, который только постигал азы сложной науки, а не изначально родился таким.
Снейп, впрочем, был отрешён, точно происходящее здесь не его вовсе касалось. Он лишь потрогал дверную ручку, и Гермиона, как не пыталась, не смогла отделаться от мысли, что будет заперта здесь навечно, если рискнёт кому-то что-то из происходящего сейчас рассказать.
