Текст книги "Ещё один шанс (СИ)"
Автор книги: Anless
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 25 страниц)
Когда Снейкиус покинул больничное крыло, голова ещё гудела. Драко Малфой не думал сдаваться, наоборот, ожесточенно боролся. Снейкиусу стоило огромных усилий справляться с ним, контролировать его в себе. Иногда он вырывался наружу, особенно, когда рядом была грязнокровка Грейнджер. В такие минуты Снейкиус практически не мог контролировать себя, точнее, его. Игнорировать её существование не получалось – то Малфой орал внутри о ней, и что она его, сына основателя, в могилу сведёт, плохо он её знает. То сама Грейнджер то и дело попадалась под руку, непременно стараясь задеть. Нужно было срочно избавляться от неё. И к счастью, удача ему улыбнулась, процесс уничтожения дотошной заучки был запущен. Скоро ненавистная Грейнджер перестанет путаться у него под ногами, а, значит, и они с Милисент будут почти свободны.
Снейкиус подошёл к двери своей комнаты, но открыть её не успел – его кто-то больно ударил в спину. Повернувшись, он увидел противную грязнокровку. Она выглядела как злая мышь – с прищуренными глазёнками, оскалившаяся, пышущая сердитым дыханием.
– Ты мерзавец, Слизерин, из-за тебя Невилл пострадал. Я знаю, что это ты украл Профундус. Отвечай, зачем тебе это понадобилось?
– Мне плевать на твоего драгоценного любителя цветочков, выдра, – фыркнул Снейкиус, – хотя, если он очень страдает, то это даже хорошо.
Снейкиус вошёл в комнату. Гермиона последовала за ним, несмотря на его попытки сопротивляться, и захлопнула дверь.
– Отвечай, зачем тебе Профундус? – решительно сложив руки на груди, сказала она. – Какую гадость ещё ты задумал?
– Отчего ты соизволила думать, что это я его украл? – ухмыльнулся он.
– Мы с тобой выходили из теплиц последними, следом только Невилл. Сомневаюсь, что кому-нибудь придёт в голову красть это опасное растение. Это твоих рук дело, я уверена. Зачем тебе оно? Отвечай, не то потащу тебя в подвалы, пусть Снейп применит по отношению к тебе Сыворотку правды.
– Думай, что хочешь, зазнайка, – фыркнул Слизерин, – я не обязан перед тобой отчитываться. И ни перед кем другим тоже.
Гермиона прикусила губу, явно что-то решая. Потом сделала шаг вперёд и взяла Снейкиуса за плечо. Стала гладить, будто в руках у неё был крошечный котёнок. Уткнулась сынку Слизерина в щёку, поцеловала в скулу, и посмотрела в глаза.
Глаза Снейкиуса, зелёные, как изумруд, затуманились. Он начал часто моргать.
– Драко? – победно улыбнувшись, спросила она. – Драко, это ты? Ты меня слышишь? Борись, прошу тебя. Тебе нужно бороться, Драко. Я что-нибудь придумаю, и мы будем свободны, правда. Только борись. Не дай ему победить.
Слизерин больно сжал её руку, зажмурился и болезненно простонал:
– Пытаюсь…
Это был голос Драко, она узнала. Он прорвался, впервые по-настоящему прорвался из адского плена. Гермиона слабо улыбнулась.
Наклонившись, он прижался к её лбу. Глаза всё так же оставались закрытыми.
– Мне больно, – он почти всхлипнул, и из груди вырвался ещё один стон, – он так силён. Боюсь, у меня не хватит сил.
– Ты должен, Драко, – горячо прошептала Гермиона, – я здесь. С тобой. Я помогу тебе. Не смей сдаваться. Ещё немного, Драко, и мы будем свободны.
Она боялась пошевелиться – одно неверное движение, и он исчезнет. Она закрыла глаза и стала на кончики пальцев. Коснулась его губ, словно они были из тонкого сахара. Затаив дыхание, он ответил на поцелуй. По щекам потекли слезы, и она даже не пыталась их сдержать. Он так близко и так далеко! У них, возможно, было всего лишь мгновение. Может быть, оно станет последним в их жизни. Ей хотелось, чтобы Драко чувствовал, что она рядом с ним, и не отступит, что пойдёт до конца, и они смогут вынырнуть из этой затягивающей бездны.
И, пока она осторожно касалась пальцами его волос, за спиной раздался тихий, полный изумления, стон. Обернувшись, Гермиона всё поняла, и разочарованно выдохнула. Зеркало! Там было чёртово зеркало, в котором отображалась Милисент.
Драко разжал руку, отступил на шаг, и это был уже не он.
– Милисент! – оттолкнув Гермиону, Снейкиус ринулся к отражению. – Ты меня видишь, Мили? Скажи, что видишь? Любимая, прошу! Умоляю!
Он касался стекла так нежно, так лихорадочно, словно пытаясь проникнуть внутрь, к ней. Гермиона стояла за его спиной молча. Она знала – стоит ей уйти, Милисент тоже исчезнет. Она сделала бы это без раздумий, но слёзы на глазах Милисент, такие же, как и на её ресницах, убедили её оставаться. Она понимала, что испытывает Милисент – боль, сожаление. Милисент говорила, что любишь всегда вопреки. И что мы не выбираем, кого любить.
– Мили, – нежно шептал её имя возлюбленный, – прошу, умоляю, скажи что-нибудь. Хотя бы слово. Скажи…
Он закрыл глаза и прижался лбом к стеклу. Надменный мерзавец и эгоист при виде любимой стал совершенно другим – кротким котёнком. Вот так, по щелчку пальцев.
Гермиона вздохнула. Она решила дать им возможность поговорить. Она смотрела на неё, и ей было грустно. Эти двое столько прошли, столько пережили, но любовь по-прежнему освещала им путь. Такие разные, при этом любящие друг друга так горячо. Они могли бы быть счастливы, не соверши ту роковую, ужасную ошибку, что стоила им обоим жизни.
– Я люблю тебя, – по щекам Милисент катились слезы, —я так сильно люблю тебя…
– А я тебя, – прошептал он со вздохом, – мне так плохо Мили. Так плохо без тебя. Скажи, зачем ты так поступила?
– Потому что так правильно, Снейкиус, – вздохнула Милисент, – пойми, мы не можем так поступать. Мы действуем, словно звери. Но ведь мы не монстры.
– Не монстры, – кивнул Снейкиус, – но я не могу отпустить тебя снова. Я не вынесу, Милисент. Я всё исправлю, слышишь меня? Мы будем вместе, как и мечтали, помнишь?
Хватит с неё!
– Нет, – вступила в разговор Гермиона, – это я исправлю. Вы вмешались в нашу судьбу, украли наши чувства и наш выбор. Если бы тогда вы продолжили борьбу, то могли бы стать счастливыми. Сейчас уже поздно. Ни я, ни Драко, не позволим украсть наши жизни. Мы будем бороться.
Слизерин весь затрясся:
– Послушай, грязнокровка, – выдохнул он, – не смей…
– Стой, Снейкиус! – вскрикнула в зеркале Милисент. – Она права.
– Нет, Мили, любимая, – упрямился он, – не слушай её. Слушай меня, и то, что я говорю. Скоро мы вечно будем вместе. Потерпи ещё немного, любовь моя. Совсем чуть-чуть – и ты будешь рядом со мной.
Гермиона отошла от зеркала. Растерянный, Снейкиус бросился на стекло, а потом – на неё, но она увернулась.
– С меня хватит, Слизерин! Это ты украл Профундус. Мерлин его знает, зачем он тебе понадобился, но я сейчас же иду к профессору Стебль. А ты готовься к наказанию, слизняк.
– И что же меня ждёт? – фыркнул младший Слизерин. – Снимут баллы? Мне на это наплевать.
– Посмотрим – бросила Гермиона и, подождав, пока он выйдет за дверь, закрыла её заклинанием.
– Мисс Грейнджер, вы уверены, в том что говорите? – профессор недоверчиво смотрела на неё.
– Да, профессор. Это Малфой украл Профундус.
– Но зачем он ему?
– Это вы у него спросите. Профессор Стебль наморщила лоб.
– Нет. Пожалуй, я отправлю их к профессору Снейпу. Пусть он разбирается. Уж он-то точно узнает правду.
– Но Невилла за что? Он же не виноват! – возмутилась Гермиона.
– Ему это будет полезно. Думаю, Северус найдет им занятие.
Гермиона готова была поспорить по поводу полезности отбывания наказаний у Снейпа, но профессор уже встала, собираясь уходить.
– Что же мне с вами делать? – процедил сквозь зубы Снейп. – Воров нужно наказывать соотносимо с размером и масштабами кражи, которую они совершили.
Он сидел в своём кресле, равнодушно поглядывая в окно.
– Я ничего не крал – смертельно бледный, прошептал Невилл одними губами.
– Вы что-то сказали, мистер Лонгботтом? – не скрывая презрения, спросил Снейп.
– Я ничего не брал, – вжимаясь в стену, повторил Невилл, – я не вор.
– Ладно, – Снейп поджал губы, – сварите мне зелье раскаяния, и убирайтесь отсюда. Можете приступать.
Оживившись, Невилл стал оглядываться по сторонам, в поисках нужных ингредиентов. Зелье раскаяния для него не составляло проблемы. Оно содержало элементы растений, свойства которых он отлично знал. Он так обрадовался, что даже страх перед Снейпом отступил.
– Простите, профессор, – запнувшись от холодного взгляда Снейпа, сказал он, – я не вижу здесь лириуса. Где он?
– Всё, что вам понадобится, мистер Лонгботтом, лежит перед самым вашим носом. Полки в вашем распоряжении, – отчеканил Снейп и, посмотрев на Малфоя, сказал, – и вы приступайте, мистер Малфой. Вас это тоже касается.
– Что ещё за лириус…? – пробормотал Драко себе под нос.
– Ты чего, Малфой? – удивлённо посмотрел на него Невилл. – Основной ингредиент в приготовлении зелья раскаяния или прощения. Цветок, вызывающий слёзы в большом объёме, если использовать его не по назначению. Мы же это изучали на гербологии в прошлом году, ты забыл, что ли?
Снейкиус стиснул зубы, но промолчал. Тем временем, Невилл, под коршунским взглядом Снейпа, подошёл к котлу и зажег огонь. Стал наливать, едва не разлив воду, но удержавшись, в итоге, сыпать и крошить в своё варево. В то время как Слизерин просто продолжал пялиться на полки со склянками. И даже не успевал следить, что делает Невилл, так он был быстр.
– Я не могу найти беренхену – недовольно заявил он.
Невилл с недоумением посмотрел на него:
– Малфой, да ты как будто сам не свой. Берехнена – это давно прошлый век. Поскольку лириус обладает большей силой концентрации, а листья его более влажны, именно его уже более пятидесяти лет применяют вместо берехнены. Ты что, и об этом забыл, что ли? Или истории магии начитался? Как будто профессор Спраут нам это не повторяла целый месяц.
Снейп хмыкнул:
– Мистер Малфой, вам стоит чаще открывать учебники, иначе все сваренные вами зелья получат обратный эффект. Вы свободны, мистер Лонгботтом.
Невилл так и застыл с ложкой в одной руке, и крохотным растением в другой, не в силах поверить в происходящее. Похоже, сегодня и Снейп был сам не свой. Их что, подменили всех, что ли?
– Но, профессор, – изумленно выдохнул он, – как же зелье? Я ведь ещё не добавил соли, и варится оно слабо, лириус любит огонь.
– Зелье, – Снейп встал, поправляя полы своей чёрной мантии, – за вас доварит Малфой. И он не покинет класс до тех пор, пока оно не будет готово. И доведено до идеального, – он сильно выделил это слово, – состояния.
– Л-ладно, – замялся Невилл, снял фартук, и попятился к двери, – до свидания, профессор.
Снейкиус сжал кулаки. Такого позора он давно не испытывал. Дважды за день его унизил этот гриффиндорский олух, причём, сам даже не понял, как это произошло. А виновата в этом всё та же зануда Грейнджер. Ну, ничего! Недолго ей осталось ликовать. Слизерин не прощает обид.
========== Часть 55 ==========
Дождавшись, когда мадам Помфри вышла, Гарри осторожно юркнул на больничную койку и приобнял тихо сопящего Блейза. Проведя пальцами по его мягким волосам, он спокойно поинтересовался:
– Ну как ты? Легче уже?
– Да, – сипло ответил Блейз, закашлявшись, – правда, говорить ещё тяжеловато, и зрение не полностью восстановилось. Но мадам Помфри говорит, что это временно. Как там эти два подселенца?
– Плохо, – сердито проворчал Гарри, – Снейкиус противится, измотал Малфоя. Хитёр как лис. Гермиона выяснила, что времени осталось меньше недели. Понятия не имею, что будет, если мы не успеем до восхода двуликой луны.
– Ублюдок, – вздохнул Блейз, – Малфой – мой единственный друг, какого чёрта этому папенькиному сынку вздумалось оккупировать именно его тело?
– Вы с Драко такие разные, – поглаживая Блейза по волосам, сказал Гарри, – как вы вообще можете дружить? В смысле… Ты понимаешь, о чём я.
– Понимаю, – всё так же спокойно ответил Забини, – я знаю немного другого Драко. В смысле, у него не было выбора, как себя вести, я думаю. Должен же он как-то показать, что его яйца больше, чем у знаменитого Гарри Поттера.
Гарри последняя фраза очень не понравилась, но он сдержался. Не лучшим решением будет пытаться выяснять, что к чему, сейчас. Блейз, тем временем, обвился вокруг него, обнимая за бёдра, и, с тихим сонным вздохом, сказал:
– С тобой уютно. Так и буду тебя обнимать, Мальчик, Который Тёплый.
Улыбнувшись, Гарри чмокнул его в висок. Наверное, не стоило бы сейчас спрашивать о таком, но он не мог больше молчать о том, что уже несколько дней не давало ему покоя. Поглаживая друга по волосам, он, словно между прочим, спросил:
– Тебя допрашивал Грюм? После убийства отца?
– Да, – ответил Блейз, – он был здесь. Ночевал в Хогвартсе, но на следующее же утро после прибытия уехал. Ни о чём особом не спрашивал, только, не известно ли мне нечто подозрительное, не было ли у моего отца тайн, и какие у него были отношения с коллегами и другими волшебниками. Вроде, я об этом знаю.
– И всё? – не скрывая удивления, спросил Гарри. – В смысле, ни о чём своеобразном он тебя не спрашивал? Только общие сведения?
– Да, общие – подтвердил Блейз, – а зачем тебе?
– Я думаю, нам не помешала бы помощь Грюма сейчас, – признался Гарри, – ведь он аврор, лучший в своём деле. Он должен что-то знать, он может подсказать, как нам изгнать потомков основателей из тел Драко и Гермионы. Но мы не виделись уже год, и я понятия не имею, где он сейчас.
– Это плохая идея, если хочешь знать моё мнение, – Блейз сладко зевнул, продолжая его обнимать, – если бы помощь Грюма действительно понадобилась, Дамблдор бы уже привлёк его сюда.
– И всё же, может быть, он этого не учёл?
– Не учёл? – возразил Блейз. – Дамблдор? Прости, но это звучит как-то по-идиотски. Ты веришь сам в то, что говоришь, Гарри?
Вместо ответа Гарри только вздохнул. То, что он сказал сразу после, прозвучало куда более хмуро, чем звучало в его голове:
– Мне просто надоело чувствовать себя таким беспомощным. Мы бьемся над этой загадкой, но даже не приблизились к ответу, и, если мы проиграем, я потеряю подругу… А Малфой станет ещё более несносным.
– Сколько раз всё было обречено? – Забини открыл глаза, сонно посмотрев на Гарри, а потом снова устроил голову на его плече. – Ничего, справлялись. Я уверен, что и в этот раз справимся. Дамблдор, наверняка, уже всё продумал. Ни за что не поверю, что в его голове не созрело миллион самых разных планов, и он не разработал вместе с другими учителями миллиард возможных операций по спасению старост факультетов и лучших учеников школы.
– Да, но, – замялся Гарри, – а мне-то что делать?
– Успокоиться, – пожал плечами Блейз, – и, слушай, я понимаю, что сейчас не лучший момент, но… ты не хочешь поехать на каникулы ко мне? Проведём лето вместе, в нашем особняке. Я познакомлю тебя с матушкой и сёстрами. Думаю, они будут рады видеть Гарри Поттера, о котором столько слышали.
Гарри в этом был отнюдь не уверен, как не уверен и в том, что семья Блейза одобрит их отношения. Но он готов был провести лето где угодно, лишь бы не возвращаться к Дурслям. Потому просто сказал:
– Хорошо.
Блейз крепче обнял его и скрутился в клубочек, а через несколько минут уснул.
Едва на часах пробило восемь утра, Гермиона встала с постели. Суббота – замечательный день, и она может провести его с пользой. Она ещё накануне договорилась с профессором Трелони выпить чаю за завтраком, тем более, им было, что обсудить. Нужно было опять просмотреть все труды её родственницы. Поэтому Гермиона быстро умылась и оделась.
Выйдя за дверь, она быстро юркнула в заброшенный женский туалет, и поприветствовала зевавшую Миртл.
– Миртл, разве приведения спят хоть иногда?
– Нет
– Тогда почему ты зеваешь?
– Привычка. А ты куда в такую рань собралась, Гермиона?
– Иду пить чай с профессором Трелони.
– Скучно, – вздохнула Миртл, – нашла бы себе задание поинтереснее. Знаешь, мы могли бы поплакать вдвоём.
– Может быть, позже – быстро отозвалась Гермиона, и вышла за дверь. Только слёз ей сейчас не хватало.
– Мисс Грейнджер, доброе утро. Я уже заварила чай. Ведь мы будем пить именно чай, не кофе? Правда? – заунывным голосом поприветствовала её преподавательница прорицаний.
– Да, профессор, именно чай – с достоинством ответила Гермиона. – Доброе утро.
Трелони разлила чай по кружкам.
– Как ты себя чувствуешь, Гермиона? – проницательно взглянула на неё Трелони. – Испытания, что свалились на тебя и мистера Малфоя… Я говорила об этом, предсказывала ещё в прошлом году, но никто не поверил. Мне жаль.
– Спасибо, профессор, – сухо отозвалась Гермиона, – я в порядке.
Ей совсем не хотелось выливать на Трелони всё, что копилось у неё внутри, свои чувства, сомнения…
Когда они допили чай, Сивилла твёрдо взяла её кружку.
– Ну, посмотрим, что у нас тут.
Она поправила очки и стала вглядываться в чаинки на дне чашки Гермионы.
– Что ж, очень интересно – её лицо приобрело явно заинтересованный вид, а глаза странно сияли.
– Что там, профессор? – равнодушно спросила Гермиона. Её сейчас отчего-то мало интересовали предсказания Трелони, хоть, в последнее время, она, наконец, имела ни одну возможность убедиться в том, что они, по большей мере, правдивы.
– Всё, что казалось невозможным, обрело смысл. Лёд тает, мисс Грейнджер – пропела профессор, внимательно поглядев на Гермиона из-за своих очков.
– Что это значит? – всё ещё равнодушно продолжила спрашивать Гермиона. И вздрогнула, потому что профессор неожиданно положила руку ей на грудь, прямо на сердце. Голос её теперь стал мечтательным:
– Даже самое черствое сердце однажды оживает…
Гермиона опустила глаза, прикусила губу. Она не могла делать вид, что не поняла, о чём говорит прорицательница.
– А стоит ли оно этого? – тихо спросила она, скорее, у себя самой, чем у Трелони. Но та поспешила ответить:
– Время покажет, мисс Грейнджер, время расставит всё на свои места. Я сейчас дам вам то, за чем вы сюда пришли.
Гермиона бежала по коридору, прижимая к груди дневники Кассандры. Она, конечно, уже изучила их вдоль и поперек, но всё же решила, что, поскольку впервые ознакомилась с их содержимым, когда была не совсем собой, стоит снова просмотреть их с ещё большим, чем прежде, вниманием. Вдруг пропустила что-нибудь важное, или не придала чему-то должного значения.
Но, когда очередная бессонная ночь в надежде найти хоть что-нибудь стоящее, не увенчалась успехом, она отложила книги и вошла в ванную. Умылась холодной водой и подняла глаза, смотря в зеркало, впервые за последние сутки, очень внимательно.
– Ты очень уставшая – сказала Милисент, грустно улыбнувшись.
– Ничего удивительного, – сердито откликнулась Гермиона, пожав плечами, – за это стоит поблагодарить тебя, и твоего рыцаря. В котором от рыцаря ничего нет. Одна подлость.
Покраснев, Мили опустила глаза:
– Мне очень жаль. Прости.
– Ладно, – отмахнулась Гермиона, – хватит. Всё время говорим только об этом, надоело.
– Что ты намерена делать? – перевела тему Милисент.
Некоторое время Гермиона внимательно смотрела на неё, словно решая, стоит ли ей доверять, а потом лукаво улыбнулась:
– Мне в голову пришла очень занимательная мысль. И я решила её реализовать.
– Какая? – тихо спросила Милисент и насторожено посмотрела на неё. – Ты ведь не сделаешь Снейкиусу?
– Потом расскажу, – с триумфом отозвалась Гермиона, – тебе пока придётся побыть в неведении.
– Но… – попыталась возразить Милисент.
Гермиона уже не слышала её и её возражений. Она пулей вылетела из комнаты, сложив на груди руки. Её переполняла решимость:
– Ну, держись у меня, змеёныш, – хмыкнула она, горделиво вскинув голову, – посмотрим, кто кого.
– Привет, Грейнджер. Что, день не задался? – раздался ехидный голос у неё за спиной.
Гермиона битый час искала Снейкиуса, но безрезультатно. Не то, чтобы ей хотелось вступать в перепалку, но она была очень зла, а мимо Паркинсон, конечно, пройти не могла, тем более, когда та сама пыталась её задеть. Повернувшись к слизеринке, она, как ни в чём не бывало, спросила:
– Привет, Пэнси. Драко не видела?
– Что такое? – одна бровь Паркинсон взмыла вверх. – Потеряла своего ненаглядного? Видимо, он поумнел, и избегает тебя. Кто же добровольно захочет общаться с такой мымрой.
Пэнси хмыкнула, Гермиона сжала кулаки. Она сделала шаг вперёд и, стараясь, чтобы это прозвучало как можно более спокойно, начала:
– Слушай, Пэнси… Не доставай меня. Я и врезать могу, если что.
– Да успокойся ты, – презрительно бросила слизеринка, – он в раздевалке. Ты, вроде, должна быть в курсе расписания своего парня, иначе, что из тебя за девушка?
Пэнси издевательски усмехалась. Гермиона вздохнула. Как бы ей не хотелось стукнуть эту глупую девицу с внешностью мопса, на выяснение отношений с ней категорически не было времени.
Заходить в раздевалку для парней – дурно. Заходить в раздевалку для парней в мантии-невидимке, без спроса взятой у Гарри – дурно вдвойне. Именно об этом думала Гермиона, пока шла на поиски надоевшего Снейкиуса.
Когда она буквально ввалилась в раздевалку, змеёныш действительно был там, и, к её счастью, один. Она уже приготовилась воплощать свой коварный план, или же ругаться с дитёнышем Слизерина. Но…
Он только что вышел из душа, из одежды на нём было только полотенце, которое, казалось, вот-вот свалится с узких бёдер. И все наставления, которые она давала себе по дороге сюда, все мысли, которые одолевали её, пока она бежала по коридору, стремясь не натолкнуться на кого-то, не быть пойманной, не привлечь внимания, испарились, будто бы их не было. Гермиона замерла. Сердце буквально рвалось из груди, а дыхание стало учащённым, горячим. Её бросило в жар, и, как она не старалась, не могла заставить себя отвести от него взгляд.
У него была бледная кожа, на капельки воды, что медленно ползли по нему, падал свет из окна напротив. Гермиона сжала руки в кулаки, сильно кусая губы. Захотелось подбежать и прижаться к нему, крепко обнять за плечи, уткнуться губами в шею, вдохнуть его запах. Внутри угнездился мерзавец Слизерин, но снаружи был Драко. Она узнавала его худые руки, узкие плечи, и россыпь родинок на тонкой шее.
И снова в ней вскипела злость. Она хотела любить Драко, а не тратить время на изгнание этого мерзавца, без спроса захватившего его тело и сознание. Они могли бы целоваться здесь, прижавшись к душевой кабинке, но придётся снова выяснять отношения в попытке отправить упрямого подселенца подальше.
Снейкиус обернулся, запустив пальцы в мокрые волосы. Его глаза хитро прищурились, а в голосе звучало презрение:
– Ты ничего не перепутала, грязнокровка? Какого Мерлина ты явилась сюда? Нравится подглядывать за мальчиками? Твои дружки знают об этом?
Вздохнув, Гермиона сделала один шаг вперёд, затем ещё и ещё. Теперь замер Снейкиус. Гермиона подошла к нему вплотную. Он не двигался, лишь с немым удивлением смотрел на неё, поедая глазами. Улыбнувшись, Гермиона коснулась кончиками пальцев его плеча. Он приоткрыл рот, видимо, готовясь отвесить ей очередное оскорбление, но слова словно застыли на его губах. Проведя пальцами вверх по его плечу, она оставила незримый след на его коже, коснулась шеи, потом щеки, и, наконец, губ.
«Ну давай же, пожалуйста, – упрямо твердила она про себя, – Драко, прошу тебя!».
Смесь изумления и нежности в его глазах внезапно сменилась холодом. Он схватил её за плечи и резко прижал к шкафчикам, ударив об дверцу головой, к счастью, не сильно. Вероятно, он ожидал, что она станет сопротивляться, но Гермиона не двигалась.
– Я ненавижу тебя, грязнокровка, – приблизив лицо к её губам, прошептал он, – ты понятия не имеешь, на что я способен.
Гермиона оставалась совершенно спокойной. Освободив руки, едва его хватка немного ослабла, она обняла его за шею и коротко поцеловала маленькую родинку справа:
– Ты – нет. Зато я знаю, на что способен Драко.
Одним рывком схватив её в охапку, он прижал её к себе, и сомкнул руки на её шее:
– Ты не отступишь, правда?
– Никогда, – прохрипела Гермиона, с вызовом глядя в его холодные глаза, – не мечтай даже.
Тиски змеёныша были настолько крепкими, что показалось, будто она вот-вот потеряет сознание. Гермиона закрыла глаза. Она даже не знала, чего ожидать дальше. Но неожиданно хватка ослабла и, не рассчитав своих сил, Гермиона рухнула на пол.
– Идиот – сквозь зубы прошипела она, пытаясь подняться.
– Неугомонная Грейнджер, – нервно усмехнулся он, – всегда вперёд, никогда не сдаёшься. Снова нарушила правила, да? И, конечно же, тебе ничего за это не будет.
Он протянул ей руку и Гермиона, посомневавшись, приняла помощь. Когда она встала, тут же оказалась буквально прижата к нему, почти с ним сливаясь.
– Обещай мне, – прошептал он, облизнув губы, – что никогда не сдашься. Что бы ни случилось. Борись. Иначе мне конец.
Мизинец нежно прошёлся по её губам.
– Драко! – счастливо воскликнула Гермиона. – Это ты! Я знала, что у тебя получится.
– Это ненадолго, – вздохнул Драко, – он сильнее. Просто, когда ты рядом, теряет контроль, и мне удаётся его вытолкнуть из своего сознания на какое-то время. Ты словно катализатор.
– Мы найдём выход, я обещаю.
Он кивнул.
Гермионе так много хотелось сказать и спросить, но она понимала, что у них есть лишь считанные минуты, поэтому единственное, что пришло ей в голову – поцеловать его, пока он ещё здесь. Она хотела, чтобы он почувствовал, как сильно она хочет его вернуть…
– Что здесь происходит?
Драко быстро отстранился, а Гермиона оглянулась. Она узнала этот холодный голос.
На пороге стоял Снейп, сложив на груди руки, а за его спиной, хихикая, маячила Паркинсон.
Гермиона открыла рот, но Снейп не дал ей ответить.
– Даже слушать ничего не хочу! Марш в свои комнаты, оба! Воспитанным девушкам, мисс Грейнджер, – он пронзил её убивающим взглядом, – не пристало посещать мужские раздевалки. Минус пятьдесят баллов с Гриффиндора. А вам, мистер Малфой, – он быстро окинул взглядом тощее тело Драко, – не мешало бы одеться. Лучше бы вы с таким же рвением, с каким соблазняете школьниц, относились к учёбе. Минус десять баллов Слизерину.
Снейп круто развернулся на каблуках и вышел прочь, а Паркинсон, противно хихикая, посеменила за ним.
Гермиона, даже не проверив, всё ли ещё рядом Драко, или уже Снейкиус, пулей вылетела из раздевалки, мысленно возмущаясь, что даже сейчас Снейп куда более суров к Гриффиндору, чем к Слизерину, и всегда ищет, к чему придраться.
Большая сова постучала клювом в окно Малфой-мэнора.
Нарцисса, которая вторые сутки штудировала все книги из уникальной библиотеки, бросилась через всю комнату и открыла окно. Сова влетела в комнату, приземлилась на стол, около которого расхаживал, заложив руки за спину, Люциус, и легко ущипнула Нарциссу за палец, когда та отвязала письмо от её лапки. Получив угощение, сова вновь вылетела в окно.
Нарцисса крепко схватила письмо и открыла его. Её глаза быстро пробежались по пергаменту. Когда она подняла глаза на мужа, вид у неё был такой, точно пришло время штурмовать Министерство Магии.
– Что, дорогая? – спросил Люциус, внимательно глядя на жену. – Есть новости?
– Дамблдор прислал сову, Люциус, – сказала Нарцисса, поджав губы, – мы немедленно едем в Хогвартс.
========== Часть 56 ==========
Горячий воск свечей, расставленных в огромном холодном зале, плясал на лицах мальчика и мужчины, похожих, словно две капли воды. Они были одинаковы лишь внешне, но совершенно разные внутри. И между ними вот-вот должна была начаться борьба не на жизнь, а на смерть.
– Драко, – худая рука Дамблдора легла на плечо мальчику, – слушай меня внимательно. Ты должен измотать противника. Не ленись, борись. Пробивайся. Как только сознание Снейкиуса будет затуманено, мы напоим его настойкой, и ты будешь свободен. Понимаешь меня?
Мальчик кивнул. Он был смертельно бледен, и чёрная мантия только усугубляла эту бледность. Бросив короткий взгляд на Дамблдора, он отошёл к стене, крепче сжав в руках волшебную палочку.
– Люциус, – Дамблдор развернулся на каблуках к другому находившемуся в зале, – пожалуйста, говори с сыном. Ты должен постоянно поддерживать его. Так ему легче будет бороться с сыном Слизерина.
– Разве мы не можем обойтись без дуэли? – холодно процедил старший Малфой сквозь зубы. – Не думаю, что сын Слизерина станет играть по правилам.
– И ты не станешь, – усмехнулся Дамблдор, – верно?
Люциус неприятно усмехнулся, но промолчал. Дамблдор сложил на груди руки:
– У нас нет другого выхода, – посмотрев на испуганную Нарциссу, затаившуюся в уголке, пояснил директор, – мы можем напоить Драко зельем только когда сознание Слизерина будет надолго отключено. Для этого его стоит истощить и измотать.
– Это так жестоко, директор, – тяжело вздохнула Нарцисса, – он просто мальчик. Он ещё ребёнок, и…
– Он ребёнок, которому пришлось повзрослеть за последний год, – прервал его Дамблдор, – никто не будет бороться за него больше, чем он борется сам за себя. Ты должна понимать, Нарцисса.
Миссис Малфой тяжело вздохнула и до крови закусила губы. Дуэлянты разошлись по углам, потом вмиг очутились рядом, чтобы смотреть друг другу в глаза. Дамблдор снова внимательно посмотрел на старшего Малфоя.
– Люциус, Драко должен знать, что ты борешься за него и не хочешь обидеть.
– Что за бред, Дамблдор, – презрительно фыркнул Люциус, – конечно же, я не хочу обидеть своего сына! Если бы у вас были дети, вы не позволяли бы себе подобные допущения.
– Я видел много отцов, которые ненавидели своих детей, Люциус, – спокойно возразил Дамблдор, – и рад, что к тебе это не относится. Поговори с сыном. Драко это нужно сейчас. И важно.
Люциус вздохнул. Посмотрел на смертельно бледного Драко, который до боли сжимал в руках палочку. Помедлив, тихо, чётко разделяя слова, заговорил:
– Драко, сынок, я знаю, что ты там, и что ты меня слышишь. Не сдавайся. У тебя сильный противник, но ты Малфой. Ты не можешь сдаться, не можешь оплошать. Слышишь меня, сын?
По щеке Драко медленно потекли слёзы.
– Ради Мерлина, Люциус! – Нарцисса поднялась со своего места, одним рывком приблизилась к сыну, крепко обняла его за плечи, и, опустившись перед ним на колени, заглядывая в глаза, сказала: – Сынок, мы здесь. Мы тебя ждём. Ты нам нужен. Мы тебя любим. Скоро это закончится, и мы увезём тебя домой. Как и собирались, мы будем путешествовать всё лето. Сделаем всё, что угодно, всё, что ты захочешь. Только борись. Не сдавайся, слышишь? Моё сердце, Драко, остановится, если ты дашь себя победить. Мы не вынесем, если тебя потеряем.
Драко выглядел так, точно его ударили по голове. Слёзы на щеках не стихли, их, наоборот, стало больше. Он всхлипнул и выдохнул. Погладив сына по голове, Нарцисса снова спряталась в свой угол, сев в кресло.
Дверь открылась и в зал стремительно ворвалась Гермиона. Она выглядела как человек, попавший под удар стихии, но, похоже, это заботило её меньше всего. Она остановилась в нескольких шагах от кресла, в котором сидела Нарцисса, сложила на груди руки и буквально вонзилась взглядом в Драко. Она молчала, но взгляд её был красноречивее всяких слов.
