Текст книги "Ещё один шанс (СИ)"
Автор книги: Anless
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 25 страниц)
– Если это буйство гормонов, – хитро прищурилась Милисент, – то почему же вы предались любви друг с другом? Он мог бы выбрать любую девчонку со Слизерина, возможно, Паркинсон, которая ему симпатична, и сама сходит по нему с ума. Ты же могла бы поддаться буйству гормонов с Гарри или Роном.
– Они мои друзья! – вспыхнула Гермиона. Даже мысль о том, что к мальчикам могут возникнуть женские чувства, претила ей.
– А Драко тебе кто? Враг? Лучший враг? Больше чем враг? Или?
– Мы были под вашим влиянием, и плохо отдавали отчёт в своих действиях – отрезала Гермиона, отвернувшись от зеркала.
– Именно поэтому ты так хорошо помнишь всё, что происходило, и до сих пор, при воспоминании об этом, тебя бросает в жар?
– Это было необычно для меня, – парировала Гермиона, – новый опыт. Я также помню свой первый урок трансфигурации, своё первое наложенное заклятье, первую мысль, когда прошла процедуру распределения. Первый раз запоминается всегда.
– И всегда тебя бросает в жар? – продолжала хитрить Милисент.
– Я уже ответила тебе, – Гермиона и не думала сдаваться, – что это – лишь буйство гормонов, приумноженное вашим контролем над нами. Ничего другого, ничего большего.
Милисент вздохнула и разочарованно покачала головой. Её взгляд погас:
– Умная, всезнающая Гермиона Грейнджер, которая на всё способна дать ответ. Ты по-прежнему живёшь исключительно умом, не давая сердцу ни единого шанса.
– Разве это плохо? – с вызовом спросила Гермиона.
Она даже почувствовала злость. Её посмели упрекнуть в том, что умна. Неслыханная дерзость!
– Нет, – Милисент оставалась спокойна, – но ты не можешь всегда быть бесчувственным роботом. Так нельзя. И не может продолжаться вечно.
– Не понимаю, – продолжала возражать Гермиона, – что ты хочешь мне этим сказать? Что у меня есть романтические чувства к Малфою, что ли?
– Не спрашивай у меня, Гермиона, – напевно отозвалось отражение, – спроси лучше у себя. Ищи ответ в своём сердце, а не в моей голове.
– Ну уж нет, – фыркнула она, – я уж лучше пойду спать.
– Тогда доброй ночи.
– И тебе – сухо кивнула Гермиона.
Она встала, подошла к кровати, сняла с себя плед, и юркнула под него. Стала крутиться, пытаясь устроиться удобнее. Сбила подушку. Но не переставала думать.
– Это всё глупо и странно. И что знает эта Милисент? – пробормотала она вслух. – Она не знает меня, совсем не знает. А Драко – тем более.
Решив, что права, и эта блажь пройдет, как только она справится с новым заданием вытащить Драко, Гермиона приказала себе закрывать глаза. Пора было, наконец, спать. Хватит на сегодня раздумий и приключений.
========== Часть 50 ==========
– Ты уверен, что это хорошая идея, Рон? – беспокойный, Гарри бежал рядом, стараясь его остановить, или хотя бы притормозить, – понимаю твоё отвращение к Слизерину, но, знаешь, может, стоит всё хорошенько обдумать?
– Гарри, – вздохнул Рон, не сбавляя шага, – успокойся, это всего лишь шахматы. Перестань паниковать.
– Помнишь первый год в Хогвартсе? Тогда тоже были «всего лишь» шахматы – продолжал настаивать Гарри. – Не хватало ещё, чтобы и с тобой что-нибудь случилось. Как будто Гермионы нам мало.
– О Мерлин, Гарри хватит, – выдохнул Рон, – то было совсем другое. И я тогда хорошо справился, кстати говоря. Не думаю, что должен переживать по поводу шахматной игры. Я больше волнуюсь, как бы не набить этому Слизерину Малфоевскую рожу не вовремя.
– Ты думаешь, Снейкиус менее опасен чем Волндеморт? – воскликнул Гарри. – Они родственники, между прочим, а он ещё и сын одного из основателей. Думаю, он гораздо коварней.
Битый час Гарри пытался отговорить лучшего друга от авантюры. Снейкиус был очень хитёр, способен на всяческие уловки, готовый на всё ради победы, не важно, что это было – шахматы или воровство, а, быть может, даже убийство. К тому же, он боролся за своё личное счастье, за свою любовь, а это – мощная мотивация. Но Рон даже и не думал останавливаться, а с завидным упорством спешил на встречу с сыном Слизерина. Гарри был уверен, что это – ловушка.
Рон шумно вздохнул снова:
– Слушай, если ты так за меня переживаешь, то пошли со мной, и Забини захвати. А можем ещё и Гермиону взять для поддержки, а, и Симуса с Невиллом тоже. Я сам ведь ни на что не способен, правда? Будете за меня болеть и подсказывать, как фигуры переставлять на доске, а то я не в курсе.
– Рон, ну зачем ты так, – обиженно отозвался Гарри, – я совсем не это имел в виду.
– Так, всё, Гарри, – отрезал Рон, – я пошел, и не ходи за мной. Предупреждаю, мантию-невидимку я спрятал, так что, даже не надейся. И в гостиную тоже не заходи, мне будет предостаточно возгласов, с каких пор туда ходит Малфой.
– И что? – спросил Гарри в лоб. – Ты предлагаешь мне просто бездействовать?
– Я предлагаю довериться мне, и дать закончить начатое. Посиди в своей спальне, займись делом. Экзамены на носу, а мы с этой миссией по спасению Гермионы совсем об этом забыли. Да и она тоже сейчас вряд ли в состоянии нам с этим помочь. Прекрати сходить с ума, я справлюсь с этой дуэлью. Сам.
Гарри поджал губы. Ему по-прежнему всё это не нравилось, но он понял, что спорить бесполезно.
– Хорошо, только будь осторожен, пожалуйста. Я постоянно боюсь, что случится что-то непоправимое. Похоже, вся эта история очень расшатала мне нервы.
– Хорошо, хорошо, – Рон похлопал друга по плечу, – обещаю. Пока. И вышел за дверь.
Гермиона, конечно же, понимала, что нельзя сидеть, сложа руки. Волею судьбы или случая, они с Драко оказались вовлечены в историю чужой любви и борьбы. Но, как бы она не искала всему логичное объяснение, картина была ясной. Они сблизились, он был для неё важен. Он больше не был чужим, и, кажется, врагом тоже больше не был. Копаться в себе она может сколько угодно, разбирать свои чувства по крупицам можно бесконечно, но сейчас не время. Не теперь. Для начала нужно вытащить Драко из этой ямы, имя которой Снейкиус Слизерин.
Ей было очень любопытно, что бы делал Драко, будь Гермиона сейчас на его месте. Здравый смысл подсказывал ей, что, наверняка, он бы отвернулся от неё, сделал вид, что ситуация его никак не касается. Во всяком случае, до того момента, как не понял бы окончательно, что от его победы или поражения зависит судьба их двоих. Но сердце, всякий раз, как она представляла, что Малфою плевать, отчего-то предательски ныло. А потом она снова вспоминала дом в лесу и то, что произошло между ними там. И уже твёрже подумала: стал бы. Он стал бы бороться сам, не дожидаясь чьего-то пинка. Заложники поневоле, они проявили добрую волю, когда начали общаться по-настоящему, а потом появился и интерес друг к другу.
Это было важно.
И потому потомок Слизерина обязан проиграть.
Она вышла из пустого класса, куда часто приходила раньше, чтобы подумать. Развернула листок в руках, стала внимательно перечитывать строки, пункт за пунктом. Этот план она придумала почти сразу же, тем вечером, когда ей обо всём рассказали в кабинете Дамблдора.
И первым пунктом необходимо было узнать, когда взойдёт двуликая луна. Вообще узнать, что это за луна такая таинственная, какими свойствами она обладает. В этом и должен быть ключ к разгадке феномена истории двух влюбленных детей основателей.
Но в этом-то, как раз, и была проблема. Как узнать о двуликой луне хоть что-нибудь, если из живых свидетелей той трагической ситуации гибели сына Слизерина и дочери Гриффиндора у них был только Барнели, но он ничего не знал, иначе сказал бы уже? Была и Милисент, она постоянно видела её в зеркало. Но и ей это было неизвестно. А змеёныш Слизерин, само собой разумеется, рассказывать не собирался.
И как же выбить из него эту информацию? Можно, конечно, выпить обращающее зелье, как тогда, когда им с Гарри и Роном пришла в голову идея расспросить Малфоя о чудовище в Тайной комнате. Но у Слизерина не было ни одного приятеля здесь, а Барнели, в которого мог бы обратиться один из них, он больше не доверял.Можно было заставить его сказать под давлением, но каким? Жаль всё же, что в школе запрещены пытки. Очень, очень жаль. Иногда, в исключительных случаях, конечно, они были бы не лишние.
Сидеть в библиотеке тоже не выход, там ничего нет на эту тему, Гермиона уже всё перерыла, и по несколько раз. Попробовать снова поискать в дневниках Кассандры? Нет необходимости, их Гермиона уже тоже почти выучила наизусть. А идти к Дамблдору Гермиона не хотела, опасаясь, что придётся рассказать обо всём, что за это время произошло между нею и Малфоем. И о том, что случилось в домике в лесу – тем более. Было то, что она хотела оставить себе. Чтобы оно принадлежало только ей. И Драко, конечно же, тоже.
Чисто теоретически, что-нибудь о двуликой луне могла бы знать профессор Синастра, хотя вероятность эта вероятность была невелика. Ведь, если бы она действительно что-то знала, разве бы не рассказала об этом, как минимум, Дамблдору, по его настоянию, когда двое студентов оказались в беде?
Но вероятность всегда оставалась, шанс всегда был. И Гермиона решила завтра же, прямо перед занятиями, сходить в астрономическую башню, чтобы расспросить преподавателя об этом. Нужно было лишь придумать причину, почему вдруг её так заинтересовало это явление, да и вообще позаботиться о сути разговора, чтобы расспросы не показались Сенастре подозрительными.
Вот только это будет завтра, а Гермиона сомневалась, может ли она сейчас позволить себе такую роскошь, как всячески тянуть время. Нужно было действовать уже сейчас, не терять ни минуты. Для этого придётся заставить себя видеть Снейкиуса. Хотя…
Едва очутившись в своей спальне, Гермиона подошла к зеркалу.
Дочь Гриффиндора улыбнулась. Кажется, она была рада поговорить.
– Послушай, Мили, – решительно начала Гермиона, – какие есть слабые места у твоего драгоценного возлюбленного? Расскажи-ка мне о них, это может помочь мне выгнать его из Драко, я думаю.
Надо было действовать хитрее, но Гермионе не очень-то хотелось хитрить сейчас. Им нечего скрывать друг от друга, а теперь, когда Милисент сдалась и, фактически, действовала на её стороне – и подавно.
Милисент, к счастью, явно задумалась и наморщила лоб. Прикусила губу:
– Сила и власть.
– Это, по-твоему, слабость? – хмыкнула Гермиона.
– Да, – кивнула Милисент, – признай его превосходство. Сыграй на этом грамотно, и он окажется в ловушке.
– Ни за что на свете! – заартачилась Гермиона. – Он мерзкий, и…
– Нет, Гермиона, – мягко возразила Милисент, – ты меня не поняла. Притворись. Дай понять, что признаёшь его силу. Когда он тебе поверит, ты можешь действовать жестче. Расспрашивать. Манипулировать. Давить на жалость. Всё, что угодно, лишь бы он видел, что ты признала в нём лидера, вожака. Хозяина, если хочешь.
Милисент вздохнула, а Гермиона плотно сжала губы:
– Я сомневаюсь, что он мне поверит.
– Может, и нет, но ведь не попробуешь – не узнаешь, верно?
Гермиона задумчиво кивнула, отошла от зеркала и села на кровать. В голове, как обычно, уже зрел новый план. Она не станет притворяться, ни за что на свете. Она была уверена, что, рядом с таким, как слизеринский змей, стоит лишь один раз притвориться, и заиграешься. Забудешь, кто ты. Дашь себя сломать. Притворство в общении с ним может быть слишком опасно. Она не станет притворяться, но всё же Милисент натолкнула её на отличную идею.
Так просто Снейкиус Слизерин от неё не избавится. Может об этом даже не мечтать.
Когда Драко Малфой, задрав голову, в гордом одиночестве вошёл в гостиную Гриффиндора, затишье, что уже около получаса стояло в комнате, прекратилось, а немногочисленные сонные студенты оживились все как один.
– Что тебе здесь нужно, Малфой? – подскочил к нему Симус Финиган, сжимая кулаки. – Это наша гостиная, и тебе здесь не рады. Пошёл вон!
Драко, однако, не обратил на своего случайного противника никакого внимания, если не считать короткого презрительного взгляда, длящегося пару секунд, которым он его удостоил.
Он прошёл через всю гостиную, игнорируя недовольный гул, подошёл к столу, где Рон лениво переставлял шахматные фигуры один (те зевали в ответ), и сел напротив, поджав губы.
– Рон, что происходит? – встрепенувшаяся Джинни отложила пергамент, на котором пыталась написать доклад по истории магии, и удивлённо посмотрела на брата. – Малфой, ты, кажется, забыл, где находишься.
– Всё в порядке, Джинни, – отрезал Рон, – это наше с Малфоем дело.
– Что? – удивлённо открыла рот Джинни, тут же закрыв его. – С каких это пор у вас с этим слизнем есть какие-то общие дела? Рон, с тобой всё хорошо?
Губы Малфоя презрительно скривились в ухмылку, он, сощурившись, посмотрел на Джинни, но по-прежнему, молчал.
Рон поглядел прямо на него:
– Что, змеёныш? Готов проиграть?
– Я готов выиграть, – прошипел тот в ответ, – как и всегда. А вот тебе, Уизли, к проигрышу подготовиться не помешало бы. Возможно, твой дружок Поттер тебя утешит. Я слышал, его к парням потянуло.
– Что ты несёшь, слизняк? – фыркнула Джинни. – Рон, о чём он? Ты объяснишь, что происходит?
– Ни о чём, Джинни, – скрывая раздражение, откликнулся Рон, – выйди. Выйдите все, у нас с Малфоем шахматная дуэль.
Но, конечно, никто и не думал покидать гостиную. Наоборот, все присутствующие, скучковавшись, приготовились наблюдать партию. Парвати Патил (её сестра уже ушла в свою комнату) недоумевала, как Малфой узнал пароль гостиной, тем более, что в целях безопасности, его поменяли только неделю назад. Невилл отложил в сторону учебник по травологии за седьмой курс (наверняка, одолжил в библиотеке, и решил начать изучать его уже сейчас), и тоже с интересом наблюдал за происходящим.
– С каких это пор, Малфой, тебе нравятся шахматы? – растерянно спросил он. – Не замечал этого раньше.
– А ты с каких пор научился говорить, Лонгботтом? – едко спросил Малфой. – Не замечал этого прежде.
Невилл только вздохнул.
– Перейдём к делу, – вклинился в спор Рон, – у меня нет желания долго смотреть на твою рожу, так что, давай скорее начнём играть. Мой ход.
– Ладно, – лениво согласился его противник, – валяй.
Пешка с левого краю подсказывала, что её нужно сдвинуть вперёд. Рон и не думал начинать иначе. Он пошёл, и Слизерин – тоже. Это была лишь разминка. Самый банальный, самый простой ход из всех возможных. Хотя Рон отчего-то был уверен, что змеёныш станет рисковать сразу, с разбега. Хотя бы для того, чтобы показать, что он здесь король. Они обменялись ещё ходами. Рон сбил первую пешку Слизерина и та, со стоном, свалилась с доски. Рону хватило всего пары секунд, чтобы понять, что баловень Слизерина очень хороший игрок. Потому он не питал иллюзий в том, что это крошечное поражение было случайным. Слизерин просто дал ему выиграть в этот раз. Рассчитывал, очевидно, что противник словит кураж и расслабится. Как бы не так. Рону нужна была победа. А уж если от этого зависела дальнейшая судьба Гермионы – тем более, желательно с разгромным счётом.
И да, в следующие несколько минут змеёныш показал, на что действительно способен. Сбившиеся в кучу студенты с замиранием следили, как он рушит одну за другим пешки Рона, и как он едва-едва не съел его ферзя. Ферзь визжал, и лишь в последнюю секунду Рон, который сперва думал им пожертвовать, переменил решение.
– Разве Малфой такой хороший игрок? – услышал Рон удивленный шепот за своей спиной.
Он сейчас был не в состоянии думать, кто это сказал, ясно было только, что голос принадлежит юноше.
– Не знаю, – ответил ему другой мужской голос, – с Малфоем вообще что-то происходит. Странное. Он, вон, с Гермионой связался. Может быть, и шахматы внезапно полюбил.
Слизерин посмотрел Рону в глаза, и во взгляде его читалась явная насмешка. Эту заминку Рон, конечно же, не мог не использовать. И использовал знатно – конь противника, с гулким рёвом, полетел с доски. Губы слизняка дёрнулись в нервной усмешке, Рон же улыбался триумфально. Его радость, впрочем, долго не продлилась. Через несколько ходов захватчик Малфоя лишил его коня, а потом сбил королеву. Королева, ахнув, рухнула вниз. С этого момента их игра значительно замедлилась.
До отбоя оставалось, наверное, всего несколько минут, но никто не спешил расходиться. Даже новые зрители из спален прибежали. Конечно же, на одном из диванов Рон заметил Гарри. Он напряженно смотрел на доску, и было чувство, словно колдовал. Но, конечно же, колдовства не было, просто Гарри очень переживал за исход игры, и болел за друга.
И было, за что поболеть. Они с оккупантом тела Малфоя сбили много фигур. Один раз Рон едва не допустил ужасной ошибки, в мыслях прикидывая, какой ход сделать. Если бы он походил так, как хотел изначально, если бы не передумал, то поставил бы под прямой удар короля. Тот вопил, закрывая лицо руками, настойчиво советовал, чтобы Рон не смел этого делать. Рон, к счастью, быстро одумался.
Игра продолжилась. Ненадолго. И исход её не понравился Рону. А, взглянув Слизерину в глаза, он понял, что тот тоже не доволен. Более чем недоволен. Он только что получил право нового хода, но… Часть его фигур давно уже была снята с доски и лениво дремала у него под рукой, вторая часть была успешно заблокирована. Король оставался свободен, но задумчиво чесал голову. Слизерин лихорадочно водил глазами, ища, куда бы ему походить. Напрасно. Все доступные ему ходы контролировались фигурами Рона, хоть тот и не мог, увы, объявить ему шах.
– Пат – отчеканил Рон, стараясь сдержать недовольство.
Учитывая то, что Слизерин был отличным игроком и интересным противником, всё могло бы быть хуже. И даже Ронового таланта играть могло бы не хватить для победы. Он не проиграл, они сыграли вничью. Надо было радоваться, но радоваться Рон совсем не мог. Он прекрасно понимал, что это не решит проблемы, а только заведёт её в очередной тупик.
Теперь у Слизерина все козыри в рукаве, чтобы говорить, что, раз уж они не проиграли друг другу, то всё равно победитель не определен, а, значит, никуда он не денется из Малфоя, и свою девушку в Гермионе не оставит в покое.
И точно. Бледное лицо змеёныша осветило подобие улыбки:
– Что ж, Уизли, ничья. Или обоюдная пирова победа, понимай, как знаешь. Значит, это ещё не всё. Я мог бы встретиться с тобой в поединке снова, но теперь, по правилам, наступила очередь твоего дружка, – он красноречиво посмотрел на Гарри, – а потом, если вдруг он выживет, и его дружка тоже. Готовьтесь, мальчики. Я снесу вам головы. Всем. Уже совсем скоро.
И, встав, он направился к выходу – в гордом одиночестве, под злобное шипение. Так же, как и вошёл.
– Что это было? – тихо спросил Невилл. – Что это у вас за игры такие с Малфоем?
– О каком дружке он говорит? – Джинни внимательно, и с неодобрением, посмотрела на Гарри.
Гарри предпочёл не отвечать. Рон, сжав губы, молчал. Подойдя к нему, Гарри потрепал его по плечу:
– Ну, по крайней мере, это лучше, чем проигрыш. И вы оба заработали по пол-очка. Если не сейчас, то победитель определится всё равно. Армагедон определит, если что. Ведь так это называется, да?
– Да, – горько усмехнулся Рон, – вот только, если и в результате Армагедона победитель не найдется, то всё будет зависеть от того, какими шахматами играешь. И, что-то мне подсказывает, что Сли… – он замялся, – Малфой выберет чёрные. К тому же, если дело дошло до Армагедона, значит, ситуация затянулась. А у нас, сам понимаешь, времени нет.
– Ладно, – вздохнул Гарри, – подумаем об этом позже, когда время придёт. Сейчас ничья. Может быть, мы его так и измотаем, кто знает.
Но легче им не стало. Оба знали, что дальше грядёт куда более жестокая борьба. Для всех. На выживание.
========== Часть 51 ==========
Гермиона обожала планировать. Особенно эффективны планы оказывались тогда, когда летели гипогриффу под хвост. Сразу была видна её никчемность.
Ещё вчера она твёрдо решила, что перед началом занятий отправится в Астрономическую башню, чтобы расспросить профессора Синастру о двуликой луне, ну или хотя бы попытаться найти какую-то зацепку. Сегодня, проснувшись, она наскоро умылась, почистила зубы и поспешила в башню. Но, проходя у окна, заметила, как профессор покидает Хогвартс. Нет, это не было чем-то невероятным, из ряда вон выходящим, в конце концов, даже у преподавателей вне школы была своя жизнь. Но что же понадобилось профессору Синастре в магическом мире за территорией Хогвартса так рано, когда даже пора завтрака не пришла? А главное – почему она куда-то спешит именно сейчас? Гермиона практически была уверена, что это неспроста, и как-то связано с историей, в которую они с Малфоем, сами того не ведая, влипли.Наблюдая из окна за перемещением преподавателя астрономии, Гермиона быстро поняла, что догнать её, даже сядь на метлу, она не успеет. Разочарованно вздохнула, стукнула кулаком по подоконнику и вернулась в ванную. Милисент сонно смотрела на неё в отражении зеркала, но у Гермионы не было сейчас совершенно никакого желания с ней о чём-нибудь болтать. Так что, она предпочла игнорировать подселенку, и провела расческой по волосам. А, поскольку чувствовала себя сонно, умылась снова.
До завтрака оставалось ещё несколько минут, Гермиона задумчиво сидела в гостиной, размышляя, как бы достать сыночка Слизерина так, чтобы сам назад, из тела Драко, попросился, выдумывала едва ли не пошаговый план. У неё не было особого желания с кем-либо разговаривать, кроме Гарри и Рона, но мальчики в столовую ещё не пришли. А за спиной она услышала голос Джинни:
– Гермиона, привет, – пропищала она, и плюхнулась на стул рядом с подругой, – как дела?
Гермионе пришлось напомнить себе, что она, в последнее время, вела себя слишком странно, так что, игнорировать подругу или быстро убежать от неё, не получится. Так что, она выдавила из себя вымученную улыбку:
– Привет, Джинни. Всё хорошо. Вот, к экзаменам готовлюсь – она показала на книгу в своих руках.
– Не напоминай – Джинни закатала глаза.
– А я очень жду, – пожала плечами Гермиона, – экзамены – это очень увлекательно.
– Увлекательно? – прыснула Джинни. – Мы точно об одном и том же говорим?
Гермиона отложила книгу и внимательно взглянула на подругу:
– Да, Джинни. И, кстати, советую тебе готовиться очень тщательно. СОВ – это очень ответственно, и…
– Знаю-знаю, – нетерпеливо перебила её Джинни, – я не об этом хотела у тебя спросить.
Гермиона напряглась, она уже знала, о чём хочет поговорить Джинни.
– И о чём же? – вздохнула она, глядя на подругу. – Ты рассталась с Малфоем?
Придётся врать. Гермиона искренне ненавидела это делать, но в последнее время она только и делала, что лгала. В голове тут же возник образ Милисент, что нравоучительно заявляла: «Ты лжёшь самой себе тоже».
Гермиона тряхнула головой, пытаясь отогнать отвратительные мысли. Вот до чего чужая любовь довела её, теперь она настоящая лгунья. Что ж, ещё одна причина ненавидеть отпрыска Слизерина.
– Нет, – уклончиво ответила она, – у нас некоторые сложности.
Как только она это произнесла, ей стало не по себе. Почему она ответила именно так? Почему просто не признала, что хорёк Малфой ей не пара? Почему испугалась слова «рассталась»? Ведь всего-то надо было признать, что она больше не хочет иметь с ним ничего общего, но признать это оказалось сложнее, чем она думала. Что же происходит с нею, в её душе, в её сухом, как всегда говорила профессор Трелони, сердце?
Она зажмурилась, что, конечно же, не укрылось от внимания Джинни. Та обеспокоенно посмотрела на подругу:
– Что с тобой? Выглядишь бледной.
– Просто голова разболелась – слабо улыбнулась Гермиона.
– Это всё от твоих книг – нудно ответила Джинни.
Гермиона приготовилась снова сказать о пользе учёбы, но передумала. У нее и без того сил не было, а на новый спор – тем более. К счастью, Джинни снова перехватила инициативу. Теперь она выглядела крайне озабоченной. И даже не пыталась скрыть тяжелого вздоха.
– Слушай, на самом деле, меня волнует не это – взгляд её беспокойно забегал, ища поддержки. Гермиона даже взяла её за руку, чтобы успокоить. Дурное предчувствие мигом возникло в её душе, потому что она вспомнила, как мальчики рассказывали ей о попытке младшей Уизли сообщить, что происходит в Тайной комнате когда-то. Возможно, и в этот раз Джинни известен какой-то секрет, и она пытается набраться сил, чтобы всё рассказать? Только новых проблем им сейчас не хватало.
Но, когда Джинни, тихо-тихо, прошептала: «Это касается Гарри», Гермионе стало легче. Она всего лишь опять станет переживать, что Гарри не испытывает к ней никаких других чувств, кроме дружеских.
– О каком дружке Гарри многие говорят? – спросила Джинни. – Меня это очень беспокоит. Не понимаю, что это значит.
Гермиона растерянно посмотрела на Джинни. Она и сама не знала, о чём речь. И ей стало стыдно: из-за всей этой истории с подселенцами, она совершенно перестала интересоваться тем, что происходит в жизни Гарри и Рона. Они бились за неё как друзья, а ей было совсем не до них.
Нет, так нельзя! Подонок Слизерин-младший должен ответить за всё, в том числе, и за это!
– Я, честно говоря, и сама не знаю, о чём ты, – сконфуженно ответила Гермиона, – впервые слышу об этом. Может, Гарри с кем-нибудь подружился? Ты же знаешь, он дружелюбный. Даже с Лавгуд общий язык нашёл.
– Но все говорят о чём-то другом, – вздохнула Джинни снова, – хотя я и не могу понять, о чём именно.
– Кто говорит, Джинни? – спросила Гермиона. – Расскажи-ка мне об этом подробнее.
– Малфой был вчера в гриффиндорской гостиной, и он говорил, что в следующий раз он встретится один на один с Гарри и его загадочным дружком. Тебе точно ничего об этом неизвестно? Я уже с ума схожу!
О, Мерлин! Гермиона готова была буквально вопить от стресса, хвататься за голову и шумно дышать. Она словно попала в чужой фильм, где происходила масса событий, которые она, к своему стыду, понять не могла.
– А зачем Малфой приходил в нашу гостиную? – спросила она.
– Они с Роном провели партию в шахматы. Сыграли вничью. И Малфой сказал, что следующим будет Гарри, и его дружок, если понадобится. А ещё почему-то сказал, Рону, мол, если он проиграет, то Гарри сможет его утешить, ведь его потянуло к парням. Странно, правда? Я совсем ничего не понимаю, и думала, что Гарри делился с тобой.
– Я тоже не понимаю, Джинни, – отмахнулась Гермиона, – не обращай внимания. Ты же знаешь Дра… Малфоя. Он всегда всем угрожает. Много слов – мало дела.
Джинни кивнула. Она не стала расспрашивать дальше, и хорошо. Гермионе было абсолютно ясно только одно – слизеринский змеёныш затеял соревнования с её друзьями. Оставалось лишь понять, каков же главный приз. Но она в этом разберется, совсем скоро.
Гермиона улыбнулась и встала:
– Пойдём в столовую. Джинни кивнула и поднялась следом.
Едва выйдя из гостиной, они встретили профессора Макгонагалл. Та целеустремленно направлялась прямо к ним. Наградив Джинни коротким взглядом, она пристально посмотрела на Гермиону:
– Мисс Грейнджер, вы не могли бы зайти сегодня после учебы ко мне в кабинет?
– Да конечно, профессор – ответила Гермиона, чувствуя, как внутри всё опять похолодело. – Что-то случилось?
– Я сообщу вам об этом в кабинете.
– Я буду, профессор. Макгонагалл поджала губы и отправилась по коридору дальше.
Гермиона тихо вздохнула: видимо, визит к профессору Синастре снова откладывается, а, значит, и шанс узнать хоть что-нибудь о двуликой луне. С другой стороны, скорее всего, профессор Макгонагалл явно хочет поговорить с ней о чём-то важном, вероятно, касающемся, этой истории.
Ощущение, что она – героиня чужого фильма, чьих законов и событий никак не может понять, усилилась ещё больше. Гермионе искренне не нравился такой расклад. И она была беспомощна, чтобы как-то с ним бороться.
Для Рона утро тоже началось занимательно. Он не спал всю ночь, читал, подсвечивая палочкой под подушкой, пока Гарри мирно дышал на соседней кровати. Столько интересного, необычайного таил в себе подарок Барнели, что он бы не заметил, как наступил рассвет, если бы не сон, в который буквально провалился.
Но, едва утро полноценно вступило в свои права, он снова углубился в книгу. Там содержались заклинания, о которых в Хогвартсе ничего не слышали, не упоминали даже. Об этой древнейшей магии, похоже, ни в одной из книг не было сказано и слова – во всяком случае, ни в одной из тех, которые довелось прочесть Рону. Гермиона, наверняка, отдала бы всё на свете, чтобы заполучить такое сокровище, но оно теперь принадлежало Рону, перешло во владение от Барнели.
Эта мысль грела Рону душу. Он, наконец, перестал чувствовать себя никчёмным на фоне своих старших братьев, ничтожеством на фоне знаменитого Гарри Поттера, никем на фоне умной Гермионы. У него в руках был клад – и теперь, когда он им владел, он больше не был просто «ещё одним Уизли». Он был волшебником, обладающим уникальнейшими знаниями, единственными в своём роде. С ними «ещё один Уизли» мог запросто превратиться в «того самого Уизли».
Он сидел в коридоре, прямо на окне, и жадно водил глазами по строчкам. Свою реликвию он маскировал, конечно – он просто положил книгу в учебник по травологии, чтобы никто и подумать не мог, что в его руках самая настоящая магическая бомба сейчас.
Но, когда в коридоре послышался звук осторожных шагов, Рон поспешил закрыть книгу. Он сперва было подумал, что это Филч, как всегда мается в поисках нарушителей и нарушений. Но нет, это был Барнели. Он неспешно двигался по коридору, с интересом рассматривая всё вокруг.
Сперва Рон старался ничего не делать, ведь, если он вызовет Барнели на разговор, то придётся пропустить завтрак, едва ли не впервые за все годы обучения в Хогвартсе. Но, чем ближе был Барнели, тем сильнее Рона одолевало любопытство. И, когда Барнели подошёл совсем уже близко, Рон окликнул его:
– Мистер Барнели! Мистер Барнели!
– Доброе утро, молодой человек, – улыбнулся волшебник, – готовитесь к урокам травологии?
– Нет, – чувствуя, как краснеют уши, признался Рон, – я изучал вашу книгу. Она очень интересная. Можно с вами поговорить?
– Я собирался выпить чаю с Альбусом, – задумчиво ответил Барнели, – просто приятельский разговор. Думаю, его можно ненадолго отложить. Только Альбусу скажу.
Он вошел в директорский кабинет, потом вышел из него спустя несколько минут и показал глазами, что нужно идти за ним. Рон поспешил следом.
Едва они вошли в один из заброшенных классов, Барнели сел в кресло, зажёг камин и показал Рону кресло напротив. Рон буквально рухнул в него, всё ещё крепко сжимая книгу в руках, словно её кто-то забрать у него собирался.
– О чём вы хотите со мной поговорить, мистер Уизли? – спросил Лагримус.
– О книге, – Рон набрал побольше воздуха в лёгкие, – она потрясающая. А здесь много запрещённых заклятий? Почему о них никто не знает? Раньше их изучали в Хогвартсе? Есть заклятие, которое способно оторвать человеку руки, есть ноги, и они отличаются только ударением? Как это запомнить? Часто ли эти заклинания применяли в годы, когда вы были студентом? Есть ли наказание за их использование? Если Министерство узнает, то что…?
