Текст книги "Странствие (СИ)"

Автор книги: Алексис Канте

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц)

– Зачем ты пришел? И что принес в мешке? – забеспокоилась она с пробудившимся гневом. – Во что ты опять втягиваешь моего мужа?

В утреннем сумраке маленькие глазки тонка угадывались смутно. Но Гонат мог бы поклясться – тот смотрит умоляюще.

– Лима, может сходишь за водой к Пяточку? – предложил он. – А если лавки открылись, то и еды купи. – Гонат взял стоявший около печи глиняный кувшин и сунул жене в руки. – Нам с Улу потолковать надобно.

– Что у вас за дела? – не унималась Лима. – Она грозно надвинулась к Улу, который, как и все тонка очень невелик. – Ах ты болотник! Прошлый твой приход закончился смертью Тургуда и вашей тюрьмой!

– Дела королевские! – гаркнул Гонат, повысив голос. – Я же говорил тебе ночью!

Улу кивнул и пришел на помощь.

– Там! Жнец во дворе! Переодетый! Он ждет меня!

Лима осторожно приоткрыла дверь, выглянула наружу, что-то еще буркнула, и все-таки смирившись, засобиралась в дорогу. Видимо Улу в самом деле сопровождал жнец.

Когда она ушла, Улу снял мешок с плеча, приткнулся к столу и посетовал:

– Полночи плутали! Искали твой дом! Ноги болят. Я спешу. Очень.

Гонат пожалел напарника и вылил ему в чашку остатки похлебки. Странник заповедал привечать и кормить гостей.

– Ты ведь не рассказал про монету? – первым делом спросил он.

– Нет, – цокнул Улу. – Но про траву. Рассказал! Как ты наказывал! Меня кнутом стегали! – пожаловался он.

– Жалко, – посочувствовал Гонат. – Молодец, признался ты правильно! И я, в свой черед, признался.

Еще в лодке Гонат убедил Улу признаться и в контрабанде, и в нарушении табу Скалы. «Ходят слухи, что главный жнец любую ложь насквозь видит. Трудно нам будет обмануть жнецов», – говорил он. «Нужно сознаться в малом, чтобы...»

Улу ложкой не пользовался, глубокими глотками он выпил всю похлебку из чашки.

– Где она? Монета? – стал допытываться Улу.

– Где ей быть? Там же лежит. В пещерах. Меня тоже выпустили сегодня ночью.

Они спрятали монету в Лабиринте – длиннейшей горной гряде и ее обширных пещерах, начинавшихся в нескольких милях к югу от города. Хотя закопал ее Гонат сам, он не позволил Улу зайти вместе с ним и увидеть точное место. Усталые и голодные они тогда долго препирались на берегу.

– Как ее продадим? И кому? – закудахтал Улу, вскочив со скамьи. – Решай! Мастер-рыбак! Не то жнец войдет! Скоро!

Гонат составил план давно, мечтая о серебре в своей камере. Еще и подсобил королевский брат!

– Мне сам Лойон поведал, что покойный лорд родом с юга, – ответил он, взъерошивая пятерней копну волос. – А я слышал, на юге самые богатые Старцы – те, кто правят вчетвером. Надо им продавать!

– Тоже слыхал, – подтвердил Улу. – Нужно бежать! Мы туда отпр...

– Нет, – оборвал Гонат. – Мне Жнец Правосудия приказал не отлучаться из города. И у меня семья, Улу! – его голос дрогнул. – Ты, что думаешь, я сбегу с серебром, а семью брошу? Твои то все на болотах, жнецам до них не добраться, а у меня дети и внуки в Колыбели.

Одноухий потряс головой – вышел слабый кивок, что ли.

– Ладно. Я тоже. Не могу, – сказал он. – Мы заключили союз! С самим Лойоном! Жнец отправляет меня! На болота! Сегодня!

– Зачем?! – только и мог вымолвить удивленный рыбак.

– Проводником. У своего племянника. Им нужно дерево!

Стало понятнее. Дерево понадобится для Странствия... Для кораблей. Гонат завертел в руке ложку, силясь думать побыстрее.

– Ничего, – постановил он. – Ты пробудешь там недолго, ибо дерево им нужно привезти, как можно скорее. Вот как мы поступим! Пока ты будешь на болотах, я сделаю копию монеты. И с ней ты отправишься на юг!

– С чем-чем? – переспросил Улу, шевельнув единственным ухом.

– Я вырежу из дерева такую же монету!

– Ты не доверяешь! – обидчиво цокнул тонка. – Мы заключ...

– Странник с тобой! Мы хоть и знакомы недолго, но чуть вместе не погибли, и я чту наш союз, – с достоинством возразил Гонат. – Пойми простую вещь, Улу! Обмен надо проводить здесь – в Колыбели! Иначе южные лорды заберут монету, а нас убьют или кинут в застенки!

Улу вздохнул, явно признавая правоту Гоната. Переминаясь с ноги на ногу, он вдруг выпалил:

– Моя награда! Жнец сказал. Она у тебя.

Эх… Некстати все это... На двоих награда получается не такой уж большой, а Жнец Правосудия не таким щедрым. Гонат помыслил и нашел выход.

– Да, у меня. Лойон дал мне двести медяков, – умерил он долю Улу.

– Что-то мало.

– Сколько господин дал, столько и есть. Но мы выполняем волю Странствующего! И если продадим монету, то получим столько же в серебре! Или даже больше...

Гонат наказал себе, что нужно разузнать сколько стоит золото.

– Ладно. Давай мне сотню, – потребовал тонка.

Как же ему объяснять жене, что он отдал треть денег Улу? Только они немного разжились...

– Пусть побудут у меня, – предложил Гонат, почесав нос. – Тебе они еще потребуются в путешествии на юг.

– Я хочу есть! Мастер-рыбак. Тощая была похлебка.

– Зачем тратить свои деньги? – принялся вразумлять Улу Гонат. – Иди к знатному принцу, он накормит тебя бесплатно и наверняка совсем не бурдой, вроде той, которая продается в тавернах.

Гонат со всех концов оказывался прав, и Одноухий, если не дурак, лучше бы признал это.

Улу так и сделал.

– Хех-хех! Верно, мастер-рыбак! Приду к принцу и потребую еды! – пообещал он.

– Может он окажется добрым человеком и еще жалование тебе заплатит, – предположил Гонат, надеясь, что Улу в путешествии разбогатеет и простит ему небольшой долг.

У тонка заблестели глаза, он развязал свой мешок и принялся извлекать из него пучки сухой травы, любовно раскладывая их на столе.

– Что тут за травы? – спросил Гонат.

– Жнец приказал! Оставить их у тебя. Смотри! Вот это – цветы кувшинки. Они помогают от жара, – Улу поднял пучок из крупных желто-белых лепестков.

Гонат знал, что когда Двуглавый Демон сопит, его испарения проникают в мир: если надышаться ими, то можно превратиться в демона, а то и сгореть заживо. Знахари снимали жар разными методами, но Гонат запамятовал – пробовал ли он когда-либо отвар кувшинки.

– А это?

– Трава духов. Ее немного у меня! – Улу потряс бурыми стеблями с трехлистными цветками, густо окропившими пучок, будто брызгами крови. – С ее помощью! Можно разговаривать! С духами!

Ересь. Явители запрещали говорить с богами, потребляя волшебную траву. Утверждали они, что Неумолимая Госпожа накладывает на растения чары – превращает их дурманящую злую поросль. Хотя многие в Колыбели, отведав красный отвар пророчествовали, обещали чудеса и прочие невообразимые вещи. Один из них, сосед по Восьмой улице как-то свалился с третьего этажа многокомнатной хибары. Гонат поежился – те, кто пил траву богов, кончали плохо. Неумолимая обманув их, насылала беды, болезни...

Улу показал и другие травы: матово-зеленые корни горного мха – от кашля; синие листья медного дерева – от заворота кишок; стебли куста тли – от нежелательных сносей; траву болотной цапли, такую же серую, как сама птица – от болей и несколько других трав.

Остался последний пучок, самый худой – из тонких коричневых, словно коровий хвост, стеблей. Улу взял его с видимым трепетом.

– Трава мертвого ила.

– Мертвого ила?

– Растет под водой. Тонка становятся илом. Если ее выпить.

Яд! Во что он ввязался?! Рыбак попросил заступничества бога, посмотрев прямо в оконце, откуда лился его все подмечающий свет. Как же будет опасно ходить ему и искать каких-то покупателей?!

– И сколько стоят все эти травы? – вполголоса спросил Гонат.

– Много. На распродаже у знахарей! А трава ила – дороже всех! Она у знахарей не продается! – прозвенел Улу торопливым цокотом. – Но мне Тургуд платил мало. Очень мало!

Если бы Лойон Маурирта позволил им оставить деньги от продажи себе. Но такой милости господин не окажет. Гонат жадно переводил взгляд с пучка на пучок.

– Кому же мне их продавать? И как? А, Улу?

– Я не знаю, – ответил тот безучастно. Он начинал клевать носом. – Тургуд сбывал. Какому-то торговцу. Вроде на Круглом рынке. – Улу встал, потянул руки вверх, зевая, будто та мелкая лягуха, что водилась в Улитке.

Гонат отвел взгляд от ряда острых зубов тонка.

– Какому торговцу? – выспрашивал он.

– Не знаю. Тургуд говорил. Торговец из клещей. Я передавал Тургуду. Потом получал плату.

Так вот с кем шатался племянник! С клещами! Этим отбросам убить легче, чем воды испить. О боги! Хорошо бы траву отдать жнецам и никуда не ходить.

Улу решил поторговаться и заверещал:

– Выходит. Ты будешь дома. Я в опасности! А серебро делить пополам? Мне нужно бо...

Что ж он не уймется…

Раздался громкий частый стук в дверь. За ним рассерженный голос жнеца.

– Открывайте, демонское отродье! Я все утро тут стоять должен?! Уже два дня как на ногах! – жнец забарабанил так, что Гонат спешно накрыл траву старой рубахой. Он бросился к двери, отворив ее.

В комнату зашел жнец, по виду простолюдин, одетый в поношенный кафтан серого цвета. Приземистый человек, лицо у него круглое c курносым носом, и кадык есть, хотя он еще молодой – может лет тридцать за плечами.

– Слушай сюда, одноухий наглец! – взревел жнец, окидывая комнату взором и недовольно морщась. – Мне приказано привести тебя к Храму Выживших и передать принцу Гулую. Топтаться под дверью какого-то бедняка мне Лойон не приказывал!

Улу, не иначе предвкушавший прибрать к рукам большую долю и обобрать Гоната, от неожиданности ничего не ответил.

– Простите, господин, господин… – робко заговорил Гонат, переживая – опять жнец потребует денег.

– Господин, Мохт. Идиот! А ты видно оголодал на своей дрянной рыбе и решил стать продавцом травы? Так запомни – мы таких вешаем!

– Кани! – испугался Гонат. Когда-же жнецы от него отвяжутся! – Это дело Кани, господин Мохт! Его правосудие велел мне дожидаться Кани!

Жнец, будто на стену наткнулся, отошел на пару шагов назад, приказал спокойнее:

– Пошли, болотник. А то принц Гулуй спустит с тебя три шкуры.

Улу вздохнул, бросил прощальный взгляд на Гоната и вышел. Жнец за ним – он не удостоил, напоследок, ни одним словом.

Закрыв за гостями дверь, Гонат присел к топчану, чтобы перевести дыхание. Трава лежала под рубахой по-прежнему, должно ему положить ее в тайник, пока не вернулась Лима.

Глава 9. Оазис Турис

Второй конный переход дался Иву несколько легче, хотя тело все равно ныло, не успев отдохнуть, из-за чего Ралик одевал принца дольше обычного. Оруженосец вырос сыном королевского повара, и однажды стряпня его отца так понравилась королю, что тот спросил, чем наградить за долгую службу. Повар решил отвадить младшего сына от чанов, объедков и грязных кастрюль – так Ралик стал оруженосцем. Кучерявый, с прыщиками на лице, бойкий и находчивый он с усердием исполнял свои обязанности.

Пришла глубокая осень, и прошедшая ночь отдавала свежестью, даже здесь – в пустыне. Ив немного размял руки, выполнил упражнения Выживших. Делать их научил старший брат. К оазису Турис Ив Маурирта и три его спутника прискакали далеко затемно – вчера не осталось времени и сил искать подходящий ночлег. «Аммахамат живут общинами, у них и лорда то нет», – напомнил ему Касар, отправляя Зарру c лошадьми к Кровавому озеру, чтобы напоить уставших животных. Ив и Ралик помогли центуриону поставить шатер и влезли в него, заснув как убитые.

При отъезде из Старого Замка, Лорд Карсис провожал столичных гостей ласково и, не поскупившись, вдруг подарил им четырех местных коней. Все это он сделал несмотря на неожиданный разговор с Ивом. «Наши дома давние союзники, мы вместе стояли насмерть в Сорокалетие войн и позднее», – говорил лорд, когда они уединились вдвоем в одной из перекосившихся комнат Старого замка. Лучи ока не проникали там через бойницы, а жалили прямо сквозь развороченный свод. «Для меня, Миэлы и всего рода Благородного Коня большая честь связать узами родства Колыбель и Равнину!» – говорил лорд, подставляя скуластое лицо свету. «Но я слышал, что вы обещаны Странствию, мой принц, и я уверен: вы не хотите такой же участи для моей девочки! Это было бы отвратительно...» – закончил лорд Карсис, и его серые, как пепел, глаза всматривались в Ива прямо и испытывающее.

Ив не поступил бы так даже в мыслях, о чем и сказал лорду. Оба сошлись на том, что если Ив останется, то весной Колыбель отправит свадебных послов. Разговор прошел замечательно! Сердце Ива пело от радости, но червь сомнения нет, нет, да и грыз его изнутри. Отец... Что скажет отец? И как накажет Странствующий Бог за отступничество?!

Ив задавался гнетущими вопросами постоянно, он думал о них даже вовремя маневров, устроенных лордом Карсисом. Хотя большинство всадников Матасагарис к тому времени уже разъехались, триста оставшихся показали для сына их сюзерена верховое искусство. Наездников возглавил Сантис – лучший воин Матасагарис, а кроме того племянник лорда. Лошади степняков невысокие и коренастые защищались налобниками и свисающими по бокам попонами. Вначале сплоченной волной всадники подскакивали к мишеням, кидали в них по два-три дротика, а их кони, потоптавшись пару мгновений, быстро отскакивали назад. Потом Матасагарис изображали вторую атаку, но уже держа в руке легкий щит, укрываясь от возможных копий и стрел. Мишенями тут выступали наиболее опытные воины с огромными, явно не боевыми щитами. В третьей атаке всадники бросали дротики попеременно вперед и назад между двумя колоннами воинов, частью разворачивая коней по несколько раз, а частью, проворно крутясь в седле, будто те заводные игрушки, которые Иву дарили в детстве искатели. На ристалище где он присутствовал зрителем вместе с семнадцатилетним братом Миэлы, царил грохот и шум: лошадиное ржание, завывание сигнального рога, стуки копыт и нашедших цель дротиков спаивались с криками воинов, а также пришедших из лагеря торговцев и крестьян в беспорядочный несмолкаемый гомон. Иву тогда показалось, словно большой косяк сельди выбрался на сушу и сказочно загалдел, но не утратил своих слитных движений.

Маурирта самостоятельно затянул пояс с перевязью, проверил скользит ли меч в ножнах и непослушными ногами вышел из палатки. Касар поставил ее недалеко от дороги: впереди виднелся облепленный жильем берег озера. Люди пустыни Ива не встречали – в отличие от Матасагарис здешнему народу по-настоящему наплевать на такого юнца, будь он хоть тысячу раз принцем. Аммахамат редко вмешивались в склоки и распри лордов, и королевств. Хватало и того, что они поставляли продовольствие в столицу. Мед и вино, зерно и ячмень, овощи, вяленая рыба и мясо – многое шло по низким ценам, если Странник миловал язычников и приносил оазису приплод и урожай. Нередко озерные жители отдавали излишки бесплатно, повинуясь жрецам Поющего острова. Ив особо любил местные яблоки – золотистые, огромные, размером с мелкую дыню; он ел их запоем свежими, или в винном салате, или как сыр с тмином.

Неумолимая еще не поганила мир – стояло позднее безоблачное утро. Кроме двух Выживших и Ралика, остальную свиту Ив отправил в столицу по суше. После уговора с Матасагарис он опасался разгневать отца и сильно торопился. Ему оставалось проехать к морю через разрыв в Лабиринте, сесть на корабль и поскорее прибыть в столицу.

Лошади жевали свежее сено, которое невзрачный Зарра и какой-то высокий торговец в желтом, истершимся от пыли кафтане бросали перед ними с телеги. Касар бодро подошел сбоку и встал рядом – он, будто сделанный из железа.

– Отоспался Ив? Готов продолжить путешествие или остановимся на денек? – спросил он.

– Поедем дальше.

– Может ты осмотришь Поющий остров? Уйдет денек. Мы все равно намного опоздали, и мне не избежать взбучки от твоего брата! Хорошо бы выжить при этом, – пошутил Касар в своей манере. – Говорят, на острове лучшие рынки и сады. Если хочешь, Зарра перегонит лошадей на восточный берег и подождет нас там, а мы проплывем на остров, наняв лодку, – добавил центурион, пожалуй, для чистой проформы.

Ив вздохнул, проводив взглядом Ралика. Тот бросился на помощь Зарре и неизвестному торговцу. Искушение велико! В другое время он застрял бы тут на несколько дней, обязательно посетив Гудящие скалы, о чудесном гуле которых он читал в свитках. Наелся бы яблок, а может даже поучаствовал в каком-нибудь празднике озерных жителей. Как здорово приехать сюда летом вместе с Миэлой!

– Нет. Я хочу поскорее добраться домой.

Касар – один из друзей Гулуя. Высокий, сильный, с копной редких рыжих волос с проседью, цепким взглядом голубых глаз и зачастую густой щетиной на лице. Ив знал его давно и догадывался – Касар не боится ни брата-главы, ни отца-короля. В будущем, когда Ив женится на Миэле, то обязательно вступит в Гильдию Выживших. Станет таким же бесстрашным воином!

Центурион поманил напарника тяжелой кистью.

– Собираемся, Зарра. Принц желает ехать!

Оставив лошадей, троица поспешила к шатру. Купец же подошел ближе и почтительно отвесил поклон.

– Позвольте представиться, мой принц! Член торгового союза на Хвастливом рынке Игнаций Хорь, – купец еще раз наклонил голову. – Нас ожидает каботажник в Слепых Шкурах. По поручению городского префекта ищем тут припасы для Странствия.

– Я встретил его ранним утром, – пояснил Зарра, обернувшись, – и привел к нам, чтоб послужил проводником.

– Разве уже настало время искать припасы? – удивился Ив.

– Покупаем сушеные фрукты, вино, изюм, пряные травы. Вот только урожай здесь собрали плохой, как, впрочем, и везде.

Ив хотел спросить о золотистых яблоках, но удержался, решив, что слабость недостойна Маурирта. Вместо этого сказал:

– Мы тоже едем в Шкуры. Там я сяду на корабль «Сон Странника».

– Полагаю, он ждет вас, принц Ив. Я видел такой корабль в тамошней гавани.

– А ты ездил на остров? Слышал Гудящие скалы? – засыпал купца вопросами Ив. – Верно ли, что около них стоит ужасный звон – такой, что можно оглохнуть?

Игнаций улыбнулся. На вид он немолод, но и не стар.

– Бывал там по делам много раз, и вскоре поеду нагонять свой отряд. Для меня оказать вам услуги великое событие в жизни, мой принц! В Городище, откровенно говоря, закупаться нечем, разве немного ореха взять. Местные упоминали: в давние времена на южной оконечности озера цвели самые плодородные земли, да я боюсь, что это было очень уж давно. Тогда и семья Хорей под оком не народилась! А нынче на юге худые наделы возле воды, пара рощиц гранатовых, рощиц фисташковых, да…

– Двести лет, – перебил Маурирта словоохотливого купца. – Двести лет назад Усохшая речка отвернулась от озера.

– Ох… ох… простите, принц Ив, – опомнился тот, – заболтался я, как на рыночной площади. А скалы гудят, да, гудят они громко, но я даже рядом вставал, и как видите не оглох. Местные считают, что скалы упрашивают их богиню, однако я думаю – крупная ветвь Вселенского древа подходит там близко к поверхности, и поэтому слышен его ток.

Запах, идущий от озера, отдавал прелостью. Ив кивнул: жрецы-явители рассуждали похоже.

Воины уже собрали шатер, а Ралик перетащил сумы поближе к лошадям. Игнаций Хорь потоптался на месте и сообщил:

– Я взял на себя смелость позаботиться о вашем завтраке, мой принц. Харчевни поблизости вонючие, да и поутру мало кто готовит свежатинку. Но мы вместе с центурионом раздобыли немного хорошей баранины да зажарили ее у одного моего местного друга.

Ив проголодался еще с вечера, и упоминание о мясе заставило живот заурчать. Выжившие подошли к телеге, купец достал оттуда еще теплое жаркое на свинцовом подносе, несколько вареных яиц и лепешек, пару спелых гранат, моченые огурцы с морковью и чесноком. Отыскался и кувшин с яблочным сидром – напиток Ив попробовал первым делом. Он прекрасно утолял жажду, Иву даже показалось, что сидр – из золотистых плодов.

На сборы, еду, седлание лошадей ушел остаток утра. Неумолимая Госпожа уже родилась, когда отряд двинулся к городищу. Ив поинтересовался:

– Значит, город называется Южным?

– Южное Городище, мой принц, – любезно отвечал Хорь, правя своей телегой. – Прошу, оглянитесь вокруг! Сложно назвать такую захолустную дыру славным добротным городом.

Маурирта последовал совету. Домишки слева и справа выстроились плотно, словно косточки местного граната. Почти все они были глинобитные, лишь у воды виднелось пара больших домов, сложенных из грубых озерных булыжников. Народ копошился около них, некоторые стояли за лавками вдоль дороги. Ив присмотрелся: продавали, в основном, всякий скарб; лишь парочка лавок торговала свежими лавашами, бобами и тыквой, мелкой рыбой и раками, а также прочей снедью.

Хорь, казалось, уловил его намерения.

– Припасы лучше закупить возле храма богини Аммахамат на выезде из городища. Там есть большой рынок. Цены дешевле, и товар лучше, – сказал он, обращаясь к Касару.

– Вы проводите к храму? – спросил тот.

– С радостью!

Ив покосился на скрипящую телегу торговца. Она ползла по дороге, будто озябшая улитка в палой листве.

– Нам нужно ехать побыстрее, – прямо сказал он. – Придется расстаться тут! Далеко ли до этого храма?

– Далековато, мой принц, – Хорь смущенно похлопал глазами. – Но вы не ошибетесь, если будете держаться берега. Южное Городище тянется на несколько миль, да некоторые районы уже заброшены, поэтому не сворачивайте к востоку рано. Вот когда найдете широкую дорогу и услышите Поющих в честь богини озера, тогда и скачите на звук. Они поют около храма.

– Еще одна богиня? – спросил Ив, сдерживая лошадь.

– А это она и есть – Аммахамат! – отозвался Хорь. – Как верят местные, да наставит их Странствующий Бог, она создала великое озеро.

– Я думал в оазисе живут староверы!

– Их здесь тоже много. Староверы бегут сюда из земель Гозои, да из-за Улитки, когда Неумолимая насылает им болезни и засухи. Я бы сказал, в оазисе, кого только не встретишь: тонка перебираются с болот; из пустошей идет разный сброд; бывало с нами сюда приезжали переселенцы из Колыбели. Так что храмы явителей да праведные люди в пустыне есть, и есть кому просвещать язычников.

– Очень хорошо! – с пылом воскликнул Ив. – А то поклоняются какой-то непонятной богине!

Игнаций Хорь льстиво улыбнулся.

– Ваша правда, мой принц! Она ведь и не богиня вовсе! По их легенде, когда корабли Спасителя прибыли в Атонкарис, люди разбрелись по материку, выбирая места для жизни. Одна группа зашла в пустыню, заблудилась и долго по ней скиталась, оставшись без пищи и воды. Они уже приготовились умирать, осев где-то поблизости, – рассказывал купец, в то время как маленький отряд выехал на берег, – но женщина по имени Аммахамат столь сильно, столь долго плакала, поминая тяготы Великого Странствия и несчастливый рок, что от ее слез образовалось озеро!

– Что-то не очень верится! – Ив спрыгнул с лошади и взял ее под узду.

– Нелепая выдумка! – звонко вскричал Ралик, державшийся рядом с принцем.

Ив передал лошадь другу. Перед скорым переходом коней требовалось напоить.

– Вы удивитесь еще больше, когда я доскажу легенду, – купец тоже слез с телеги. – Аммахамат зашла в воду, не переставая плакать, теперь уже от счастья! И она утонула в своем же озере! Люди оазиса верят, что Аммахамат все еще плачет где-то на дне да питает слезами озеро. Поющие жрицы, как раз днем и ночью, призывают ее плакать! Иначе озеро высохнет и…

– Плачут боги. Только они дают небесные слезы, – весомо вступил в разговор Касар. – Только боги! Беспощадная Госпожа, которая правит ночью. Око Странника – оно присматривает за нами днем. Так мы и выживаем.

Хорь вскинул руки.

– Люди пустыни! Не хотите от них многого.

Ив зашел в озеро, решив проверить поизносившиеся сапоги. Он хотел испить воды, чтоб потом похвастать перед Эраном и племянниками, однако она была до того илистой и мутной, что он удержался, даже не омыв лицо. Вместо пития Ив вернулся обратно на берег. Сапоги выдержали испытание, к сожалению, запачкавшись липкой грязью.

Неподалеку рыбаки чинили лодки и сети, а крестьяне в серых холщовых рубахах черпали ту же грязь из озера, наваливая ее прямо на телеги.

Ив с досадой посмотрел вниз. Пора ехать… Встретиться с отцом, высказать ему свое несогласие. Иначе говоря, ослушаться его и предать Странствующего Бога! Ступить на путь Тайгона…

Касар подозвал Ралика, что-то буркнул ему. Оруженосец покопался в сумах, нашел тряпку, опустился перед Ивом на одно колено и вытер сапоги, наконец, избавив его от грязи.

– Можно выезжать, принц Ив, – доложил Касар, словно они стояли в окружении лордов.

– Рад был познакомиться, – сказал Маурирта торговцу, несмотря на усталые мышцы он легко вскочил на лошадь Матасагарис. – Я теперь живу в Старом дворце! Может еще увидимся в Колыбели.

– Очень желал бы новой встречи, – поклонился Хорь. – Позволю заметить, я бываю в Дворцовом Квартале! Ведь Торговая гильдия снабжает его продовольствием. А мой союз прикреплен к Обители Правосудия, и я даже как-то обговаривал поставки с вашим дядей!

Ив кивнул, попрощавшись с болтливым купцом и тронулся в путь. Мыслями он давно приехал в Колыбель, каждый раз по-новому представляя неприятный разговор с королем.

Хорь не напутал. Оживленные прибрежные улицы городища сменялись заброшенными наделами, островками низкорослых садовых деревьев, увы голых, с уже собранным урожаем. Пару раз дорога огибала морильные пруды, которые были гораздо меньше храмовых прудов в окрестностях Колыбели. Встречались поливные каналы, большей частью иссохшие, а еще небольшие прудики для разведения рыбы – утрамбованные глиной, обложенные камнем, они напоминали Иву огромных морских черепах, отсыпающихся в пустыне. У каждого пруда стояло по несколько человек, как будто для охраны, но сколько он не вглядывался, не усмотрел у них оружия.

Вообще, всадники, тем более вооруженные, попадались редко. Видя их, Ив понимал, что они тоже гости оазиса. Общинники больше ездили на повозках с волами, вьючили осликов цвета песка и глины, длинноухих мулов, но чаще всего таскали поклажу на плечах или голове. Одевались они в просторные распашные халаты и подпоясывались широким поясом, часто обтянутым какой-то веревкой. Кинжал был хорошо у каждого третьего, а мечей и копий Ив так и не заметил.

Он подъехал поближе к Касару, когда лошади сбавили ход – путники попали в затор на сузившейся, как ущелье Лабиринта, улице.

– Какой мирный народ, Касар! – провозгласил Ив. – У пустынников даже оружия нет!

Касар бросил на него загадочный взгляд.

– Поверь, Ив, оружие у них есть! И довольно грозное!

– Грозное? – переспросил Ив, насупившись. Центурион, что? Издевается?

Касар ткнул в одного из прохожих:

– Видишь веревку на его поясе?

– Да.

– Это праща!

– Праща… – понял Ив. – Точно! Я с ней упражнялся в Колыбели.

Ралик, скакавший возле принца, сразу дополнил:

– И я тоже! Я часто попадал в мишень! – козырнул умением оруженосец.

Рыжеволосый центурион рассмеялся.

– Значит у тебя талант! Но поблизости, где-то в пустыне, есть руды свинца, поэтому воины Аммахамат носят в своих поясах тяжеленные свинцовые шары. У пращников легиона такие есть, хотя их достаточно мало. А стреляют местные пращники не в мишень! Еще мой наставник Торсус рассказывал, что, тренируясь, они должны попасть свинцовым шаром в такой же шар! Да что тут говорить, местные жители даже едят свинец!

– Ты шутишь?! – воскликнул Ив.

– Если шутить с принцем, то можно не выжить, – ответил Касар серьезнее. – Чистая правда, Ив! Какой-то особый вид свинца. Сладкий, как мед!

– Я бы попробовал, – мечтательно сказал Ралик.

– Наш лекарь Бат говорит: «Если жуешь свинец, долго не протянешь».

Повозки впереди рассосались, а улица стала пошире, но Ив не спешил переходить на бег.

– Если пращники настолько сильны, то кого они победили в битвах?

– Существует одна история, – стал вспоминать Касар. – Как думаешь, почему озеро зовется Кровавым?

– Может та женщина плакала кровавыми слезами, – на всякий случай предположил Ив.

– Нет. И вода в озере совсем не красная. Все из-за крови! – теперь Касар усмехнулся с вдруг появившейся злобой. – Когда на Аммахамат нападают они не дают сражения на берегу, а прыгают в свои торговые баржи, ну и бегут на Поющий остров. Чтобы выжить. Остров большой, а из-за обмеления, наверное, стал еще больше. Так вот… В Сорокалетие Войн несколько лордов сговорились и решили захватить его. Собрали большой флот. Ладьи там, лодки, галеи… Воинов они привели во много раз больше. Им было невдомек, что мальчики Аммахамат кидают камни с трех лет, и к ним часто присоединяются девочки. При высадке на остров произошла битва, а точнее – кровавое побоище. Летописи сообщают – даже стрелы и копья, нападавших не могли пролететь через свинцовый дождь. Многие захватчики полегли на берегу, а еще больше утонуло в озере! Говорят, оно чуть не загнило от крови и трупов. Так лорды узнали силу пращи… – закончил рассказ Выживший.

Принц не сумел ничего сказать, а ошарашенный Ралик громко выдохнул и пообещал:

– Буду усерднее бить по мишеням.

– Добрый щит способен укрыть от пращи, – ободрил Касар.

Отряд меж тем подъехал к просторному перекрестку, от него на восток уходила дорога, заполненная людьми.

Касар нацелил в небо указательный палец.

– Слышите?

Тонкий, неуловимый звук парил в шуме толпы: казалось, где-то пастушок заиграл на свирели, – играя очень робко, словно в первый раз. Ив похлопал коня по шее и повернул в направлении звука.

Чуть позже пастушок превратился в далекий хор, еще немного и Ив различил отдельные фразы и слова:

– Плачь, Аммахамат, плачь наша мать!

– Не прекращай!

– Молим тебя, Аммахамат!

– Плачь наша мать! Не умирай!

Чем ближе к хору Поющих, тем лучше становились дома по обеим сторонам улицы. Они были сложены не только из камней, но и из ровного побеленного кирпича, иногда даже попадались портики из серого мрамора.

Вскоре всадники выехали на площадь с большим, хотя неработающим фонтаном в центре, изображающим плачущую богиню. За фонтаном, с противоположного края стоял крашенный, совсем как в Колыбели, голубой двухъярусный храм. Его фасад выполнили в виде капающих слез – глыбы камня плавно обтесали и пригнали друг к другу, оставив лишь один вход посередине.

На ступенях перед входом стоял большой хор девушек – не меньше сотни человек; они пели они монотонно, как-то легко, не стараясь повышать голос.

Ив против воли закивал в такт, подчиняясь завлекающей мелодии Поющих.

Бочкообразный лысый мужик в залатанной рубахе с толстыми натруженными руками встал рядом с конем принца вместе с такой же пухлой, некрасивой девочкой лет десяти.

– Ты видно знатный парень, – заговорил он. – Никогда не слышал Поющих?

Ив, равно как и Выжившие, надевал парадную одежду пару-тройку раз за время путешествия – на встречах с фаалаату и лордами. Касар предпочитал не рисковать лишний раз, да и передвигаться без нее всяко удобнее. На походном камзоле Ива виднелся лишь маленький значок с гербом Маурирта – кораблем Великого Странствия и Божьим Оком над ним. Но у всех четверых за поясом мечи и кинжалы.