Текст книги "Странствие (СИ)"

Автор книги: Алексис Канте

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 19 страниц)

Кассад оглянулся на Лерику – она тоже замучилась, стараясь сидеть неподвижно. Считается, что чем больше шевелишься, тем меньше чтишь пророка, и раз в году можно претерпеть. Но ему даже захотелось разгневать Мейда и других чтецов; ему не тепло, не холодно от их гнева. А вот то, что на Чтения не приехали родичи Лерики – Кассада сильно беспокоило!

Лорду Плодоносной Пыли Сегейру Биннахар всего двенадцать лет – за племянника жены правят его властная мать Элирра, отчим Мантамир и дядя Нардар. Последний – толстый, пузатый, уже и на коня неспособный взобраться, приплывал в Скит в начале осени. Лерика обрадовалась брату, но тот лишь отмахнулся, хотя раньше бывал приветлив. Лорд Эссад, дядя Тимон и Нардар втроем заперлись в личных покоях отца и о чем-то долго спорили. Нардар выскочил из покоев разгневанным, чуть не снес виночерпия, а Кассаду бросил при лордах и воинах, пировавших в общей зале: «С твоим отцом ни о чем не договоришься! Ноги моей здесь больше не будет!» Когда он уехал, Кассад немедля пристал к отцу с вопросами. Лорд Эссад сперва отмалчивался, потом мрачно ответил: «Земли он приехал требовать, что же еще! Клюющий Дол ему нужен».

Клюющий Дол и поля вокруг него – как манящая, сладкая дыня в жаждущий рот. Хисанн и Биннахар воевали за Дол сотни лет, а спорили еще больше. Лет двести назад заключили договор о попеременном владении: тридцать лет Хисанн, тридцать Север. Будь договор неладен! Последние несколько лет Биннахар присылали подарки, готовясь к вступлению во владение Долом. До этого оставался целый год, и Кассад не понимал: зачем отец разругался с единоверцами заранее? И, конечно, оправдывал его – Клюющий Дол исконная земля Хисанн: в Деяниях написано, что голос Первого Пророка звучал там, когда он проповедовал на пути в Скит. Сверх того, Дол находился недалеко от истока Лазурного, намного ближе к Слезе, чем к Хищной – до Сороколетней Смуты граница между двумя домами вообще проходила по этой реке. Родовой замок Биннахар стоит гораздо дальше, он построен у моря, на северном побережье – там, где еще сохранились остатки леса.

Верховный Чтец заканчивал Деяния – раздавались последние абцазы. Тишина покинула зал, простонародье в задних рядах разминало руки и ноги. Кассад хмыкнул, шумно вздохнул. Он вспоминал, как звали того… слабого лорда, который подписал неравноправный договор. Меонид, кажется… О нем не упоминают, но Тимон рассказал… Слабый лорд, и Зартанг может стать таким же. Позорный предок! Много он сделал уступок.

Бывшие земли не нужны – хватит одного Дола. От восточного побережья до Лазурного притока между реками тянулись лысые холмы и невысокие горы. Биннахарцы не обжили этот край, – им помешали дрянные почвы, отсутствие хорошей травы и безводные склоны. Хотя пастухи Хисанн гоняли туда овец в прошлые года, но в этом из-за засухи не рискнули.

Зал гудел. Чтения окончились, и все вставали, поздравляли друг друга, восхваляли пророка. Зартанг коротко обнял Кассада, потом с женой прошел к ее родне. Кассад нашел Лерику, притянул к себе и заглянул в ее изумрудные глаза. Она что-то проговорила, из-за гула он плохо слышал. Лишь позже понял: жена говорила о детях.

Народ толпился у широкого арочного выхода. Кассад сказал Лерике и ее служанке выходить, а Нерку и Безусому Тансену приказал собрать личную дружину в четвертом закутке около башен. После, перекидываясь прославленными фразами с встречными лордами, подошел к отцу. «Нужно показать себя умным сыном истинного властителя!» – решил Кассад Хисанн.

Дядя Тимон аккуратно ступал навстречу по неровным камням. Шел он с трудом: под присмотром молодой жены Кевры и любимой дочери Рилы. Хорошо, что они ладили. В замке дядю ждет двухлетний сын – Кассад разок поиграл с бойким шкодливым братцем. Подкинул в воздух, вручил деревянный меч. Тимон отдохнет два часа, а к часу призыва вернется обратно.

Лорды, окружавшие отца, быстро разошлись, но сам он прошел к стреловидному окну и встал там вместе с незаменимым Тейтом. Химарий, словно вторая личина Эссада, и говорить при нем даже лучше.

– Биннахарцы так и не приехали, – сипло высказался Кассад пересохшим горлом. – Ни Мантамир, ни Нардар. И никто другой из их лордов.

– Они проводят Чтения у себя, – напомнил Тейт и повернулся к лорду Эссаду. – Позволь идти?

– Поспеши Тейт, – лорд-отец прильнул к окну, вдыхая свежий воздух. – Три часа пополудни, времени мало, пора предупредить всех.

Тейт направился к выходу.

– Биннахарцы…

– Лорды не приехали, да, – продолжил за него отец, – однако многие простолюдины здесь: они отлично знают, что истинные Чтения проходят в земле Хисанн.

Он в хорошем настроении. Кассад решился:

– Я хотел сказать тебе, отец. Дать совет!

Лорд Эссад вскинул брови.

– Вот как? Говори.

– Не знаю, как начать…

– Не мямли! – тут же потерял терпение лорд Хисанн. – Говори прямо! Всегда говори прямо!

– У Лерики есть двоюродная сестра Найра. Она молода и может родить мне братьев. О моей матери уже пять лет, как заботится Неизвестный Бог в заморских землях! Тебе нужно закончить траур и жениться вновь, пока ей не подобрали мужа. Пусть приданым Найры станет Клюющий Дол, – выпалил Кассад на одном выдохе и судорожно вдохнул.

Отец наклонил вперед голову.

– Ты сам это придумал?

– Да.

– Что ж, заманчиво! Но давай отложим биннахарцев до завтра. Я не привык витать в облаках, а сегодня у нас другая забота. Отдохни сын и к началу пира будь здесь. Вместе со своими людьми.

Кассад поклонился и, ускоряя шаг, пошел к выходу. Отец остался на месте. Неужели он не хочет пить? Несгибаемый человек!

Зал опустел, хотя и ненадолго. Кассад разминулся в проходе с оруженосцами, слугами и свободными конюхами. Они уже затаскивали в зал первый стол для пира. Тяжелый, грубый, с широкими опорами для ненадежных камней. За пару часов слуги установят десятки столов, расстелют праздничные скатерти, наставят лучшую замковую посуду и нанесут яств. Руководил ими опытный мажордом Досид, преданный отцу не менее Тейта.

Во дворе сутолока. Светило перескочило на запад; его лучи отыскали каждый закуток на задней стене Молочного замка. Хотя грели они слабо. Впрочем, ни облачка, ни ветерка – Кассад не ощущал холода. Парк заполнялся людом – не один Кассад стойко мучился на Чтениях.

Воины из личной гвардии лорда и несколько чтецов охраняли подход к Святой Келье. Ее можно посещать раз в году – в день рождения и часто около замка выстраивались очереди. Кассад решил не терять время и сходить в отхожую комнату, а не в парк.

Новая стена, которую в народе прозвали «Защитница Эссада», на южной стороне почти примыкала к замку. Поэтому зодчие надстроили между ними нужник, подперли его мощной аркой и прорубили в стене Молочного проход из хозяйственной комнаты. Замковое дерьмо больше не приходилось вычерпывать в бочки, оно смывалось водой и текло по наклонной каменной шахте, падая со стены. Кучи под ней не копились: окрестные крестьяне разбирали ценный навоз и удобряли им поля. Иногда Досиду приходилось посылать через Злые Ворота гвардейцев для растаскивания драк; завтра, скорее всего, так и будет.

У отхожей комнаты толпились, стоял гул разговоров, но при его появлении стих, и сына пока еще лорда все тут же пропустили. После, Кассад, поднимаясь и опускаясь по узким коридорам и стоптанным ступеням, направился в главную башню. Нужно переодеться в лучшие одежды для предстоящего вечера.

Лерика вместе с Колой – скорее подругой, чем служанкой, выбирали платья, и жена крутила в руках какое-то сизое со вставками из алого бархата. Жена выглядела столь соблазнительно, что Кассад подумал: не выгнать ли Колу на двадцать или тридцать вздохов. Он сдержался, решив, что отец так бы не поступил на его месте. Можно посвятить любовным играм ночь или завтрашнее утро. В ознаменовании великого дня лорд-отец разрешил двухдневный пир, перемежаемый одним днем отдыха. Сам Эссад отдыхать не собирался, но люди не кремни – они не могут сравниться с правителем.

Кассад шепнул об этом жене на ухо, и она засмеялась.

– Лучше завтра. Завтра я буду любить сына короля, а не лорда.

– Ты знаешь? – опешил Кассад.

– Про коронацию весь замок трубит!

«О тайне, которую знают двое, говорят все», – вспомнил он поговорку Маурирта. Слухи просочились, и это естественно, – лорд-отец рассылал письма вассалам, призывая в Скит, а по приезду переговорил с каждым, хоть и знал об их поддержке. «Нельзя выказывать людям недоверие, если хочешь взять их жизнь для себя», – разъяснил Кассаду Тимон. Ведь коронация – означает война!

Он напился воды, потом пригубил легкого заповедного вина лорда Алавиго. Кто из лордов проболтался неважно…Может отец Эльвы – Лейд Варайн, говорливый человек, не умеющий хранить секреты? Или отец его нынешнего оруженосца – Харкок Додд из Речного Зоба. Лорд Эссад как-то похвалил, сказал про него: «В землях Хисанн мало злых людей, а Харкок на все пойдет, его кожа зудит, ему не терпится драться и воевать – значит, к войне мы готовы». Речной Зоб, расположенный намного южнее Скита, разграбили в прошлой войне, и перед тем, как отстраивать пепелище Харкок пообещал сжечь дотла Колыбель. Да и в Жарком Предгорье старый лорд Тейт Кунн жаловался, что ему надоели мелкие стычки и набеги на тонка, хорошо бы ему умереть в битве, а не марать дерьмом собственную постель.

Кассад надел парадный, родного цвета сизый костюм с малиновой вставкой вокруг шеи, неловко кивнул жене и вышел из покоев. За окнами смеркалось быстро – все-таки вскоре придет зимний месяц. По коридорам устанавливали факелы, которые Досид сегодня не жалел. Кассад прошел к дальней башне замка, спустился на первый этаж, вышел через узкую и плотную железную дверцу.

Когда он пришел к четвертой башне, его воины ждали. И они знали – Кассад понял это по таким же праздничным камзолам в толпе. У него в дружине около сотни человек, и некоторые из них самые близкие.

Эльва много лет прослужил оруженосцем, последний год он носит стяг – парень дерзкий, молодой, и силой вырос, как два взрослых мужика. Нерк – оруженосец нынешний: проворный и дерзкий. Тансены пришли вчетвером: наглый горлопан Младой привел еще и двоюродного брата. Марка Луд – товарищ с детства, чернявый, с серо-голубым взглядом вежливых глаз. Кассад всегда завидовал, как Марка галантно обольщает девиц. Его предки бежали в Желток от гнева лорда Хисанн при жизни Седьмого Пророка. Присягнули дому Киоген, четыре сотни лет жили там, но не запачкались – веру сохранили. А двадцать лет назад Гарин Луд вернулся на родину с братом, сыном и дочерью. Лорд Хотт с удовольствием принял беженцев-единоверцев. Гарин воинских надежд дяди не оправдал – он занялся торговлей и перебрался в Индигово Веко – портовый город, находящийся в дельте Слезы. Однако его младший брат Тури отдал долг за себя и за брата, храбро сражаясь в Правой войне. Худощавый, с перебитым носом и седыми усами он стоял за племянником.

– Насколько я понял, вы догадываетесь, что сегодня королевство Хисанн будет восстановлено из руин! – зычно заговорил Кассад. – В Сорокалетнюю смуту оно просуществовало недолго, но я клянусь, положить все силы, чтобы в этот раз устоять! Я не требую клятвы от вас – присягу вы принесете моему отцу в час призыва, но я хочу знать, если среди моих воинов те, кто не хочет жить свободным. Если есть, то отойдите в сторону! Никого не убьют и не накажут – лорд Эссад разрешил трусам покинуть Скит.

Трусов не отыскалось. Впрочем, если бы попался хоть один, то Кассад точно сгорел бы от стыда. Трусы не идут в воины: они торгуют, пашут землю, бегут семьями от лорда к лорду. Зартанг из их числа… «Не думай о войне, брат, ибо когда она придет, ты ни о чем больше думать не сможешь», – что-то подобное он бормотал.

Раздались жаркие возгласы:

– Да здравствует Хисанн!

– Слава королевству Пророка!

– Слава королю Эссаду!

– Пусть Маурирта сдохнут! – выкрикнул кто-то из задних рядов. В густых сумерках лица не видно. Вслед послышался еще голос:

– Кассада в наследники! Слава принцу Кассаду!

– Эй, – решил пресечь дурное принц Хисанн. – Кто там орет? Запомните – я не рвусь к власти! Моему отцу пока наследует Зартанг, а после него Хотт. Вам ясно? – грозно вопросил он в темноту. – Пора возвращаться в Зал Чтений!

Отец уже подписал указ, лишающий Зартанга наследства, но Тимон и Тейт отговорили его от провозглашения внука наследником в день коронации. «Перед новым шагом нужно крепко утвердить власть короны!» – советовал отцу осторожный дядя.

Тури Луд придвинулся ближе.

– Кассад, а в зале-то никто не вздумает сопротивляться?

– Нет. Все люди Пророка поддерживают моего отца!

Все из тех, кого предупредили. Неважно… Никто не посмеет восстать против народа.

Оружие на пиршество Чтений никогда не брали – только кинжалы для резки еды. И на коронации воины будут лишь с ними. «Одеться в кольчужный доспех, взять копья и мечи – значит показать слабость», – так сказал король в канун великого провозглашения. Отец прав – кто осмелится напасть на зал с пятью сотнями лучших воинов Пророка?

Факелы в стенах, толстые свечи на столах давали достаточно света. В зале – оживленный говор, радость и бравые шутки. Лорды сидели в первых рядах вместе со своими семьями полукругом около помоста и перед стеной, примыкающей к Келье Пророка. Их воины усаживались плотными рядами ближе к стенам. Большинство чтецов тоже стояли у помоста, и в их числе Мейд Хирунн, а также главный чтец Скита – Шалид. Последний держал в руках один из деревянных золоченных ларцов – обычно в таких хранились древние книги о пророках. Сейчас в нем обруч-диадема из переплавленного монетного серебра с несколькими белыми алмазами. Отец отказался от большой короны – серебром он намеревался питать войну.

Эссад в атласной сизой тунике и бардовом коротком плаще прислонился лицом к стене Кельи: видимо поминал подвиги пророков, благодарил за веру. За его спиной находился главный стол, занимаемый семьей Хисанн. Лерика сидела на своем месте вместе с женами Зартанга и Тимона.

Кассад указал Марке куда рассаживаться, а сам направился к столу. Зартанг встретил его у одной из колонн, он встал у него на пути, словно поджидал в засаде.

– Отец допускает ошибку!

Кассад почувствовал гнев и неприязнь.

– Тебе-то что?! – процедил он, не разжав губ. – Сбежишь в Завет и там отсидишься, дождешься победы!

В детстве Зартанг поколачивал Кассада, вот бы дал повод…

– Нам Маурирта не победить. А после глупости с Клюющим Долом… Одни мы протянем недолго. Злись сколько хочешь, хотя я тебя разочарую…

Кассад собрался высказать брату – какой он слабак, но тот вдруг закончил:

– …я не побегу в Завет. Буду биться рядом с вами! Надеюсь, что не доживу до разрушения Скита.

– Ну-ну… – пробурчал Кассад, намереваясь пройти, но Зартанг удержал его.

– Скажи ему, чтобы отправил Хотта на север. Лучше моему сыну стать изгнанником.

– Отец никогда не согласится.

Кассад прошел к столу и сел по правую руку от высокого отцовского кресла. Король поклялся изготовить величавый трон не прежде, чем разгромит Маурирта. Рядом с Кассадом сидел Тейт, а с другой стороны Зартанг и Тимон, чему он немного удивился.

«Сказал отцу, что будет сражаться», – догадался Кассад. Пусть, если Зартанг приведет мечи Завета, то отец сможет простить брата.

Лорд Хисанн отошел от стены и уселся в кресло. Отец развернул документ, написанный Кассадом под диктовку дяди Тимона.

– У тебя неплохой почерк, – похвалил он сына.

Через несколько вздохов отец пройдет на святой помост и зачитает свиток. В нем изложены все причины создания королевства: родовитость Хисанн – происхождение дома от родственников жены Элирикона Спасителя; описание древних монархий Хисанн; несправедливости договоров, навязанных Маурирта и различные предательства Колыбели; неправомерные требования продовольствия и корабельного леса.

– Время подходит сын, – отец сжал кисть Кассада, положив свиток на стол. – Время сверш… А-а-а! Проклятье! – отец вдруг заскрипел зубами и нагнулся к колену. – Подохни! Подохни, гадина! – он что-то делал рукой внизу, у левой голени.

Зартанг вскочил с криком.

– Змея! Змея!

Лорд Эссад взмахнул рукой вверх, бросив на стол извивающуюся змею. Его ладонь и голова змеи были окровавлены. Змея дергалась в агонии, Кассад присмотрелся: отец проломил ей череп. Кровь гада смешалась с кровью короля и забрызгала свиток с речью.

Змея… Это же… О, пророки! Это же! Опутанный зеленозуб! Самый ядовитый аспид моря! Вот продольный узор с перемычками, похожий на спаянные путами руки; узкая, уже раздавленная салатная голова, вся в пупырышках; ядовитые клыки размером с ноготь и вязкая болотная жидкость на них. Зеленозубы обитают в заливе или дельте Слезы, хотя, бывает, заплывают вверх по реке.

Отец хотел что-то сказать – он двигал челюстью и поднес ко рту руку. Кассад с ужасом смотрел, как странно дрожат ее пальцы.

Дядя Тимон сполз с кресла неловко и дёргано, будто упал. Он подлез ближе к своему брату. Теперь уже Кассад взял правую руку отца, чтобы успокоить его. Та была холодной и влажной, словно покрытая коркой льда.

– Наклони Эссада к себе, – сказал Тейт, бросившись на помощь, он опрокинул стулья. Тейт перебежал на другую сторону и опустился на колени рядом с Тимоном.

Дядя приподнял левую ногу отца, прижал губы к щиколотке и начал отсасывать яд. Кровь окрасила ему губы – она растеклась по камням, запачкала легкую сандалию лорда. Почему отец не одел сапоги и бриджи? Кассад знал ответ – стояла теплая погода, а он презирал слабость.

– Лекаря! Лекарей к лорду Эссаду! – взвыл громовым басом Тейт, а Зартанг бросился на их поиски. В зале нарастал хаос – люди окружили стол, напирая друг на друга, орали что-то, даже вспомнили о запрете – просили помощи у Неизвестного Бога. Кассад склонился над отцом, подставил плечо под его голову, приобнял.

– Я не сдамся какой-то паршивой змее, – тихо сказал отец с большим напряжением. Его лицо в сполохах факелов побледнело – оно стало похожим на воск.

– Хватит, Тимон! Хватит! – Тейт оттолкнул дядю и сам принялся отбирать яд. Кассад не увидел рану, однако количество крови…

К ним протиснулся Вирид – главный лекарь замка. Пухлый, моложавый, с округлым подбородком. Он посмотрел на стол, а Кассад поймал страх в его взгляде.

– Как ты себя чувствуешь, мой лорд?

– Голова кружится, сонливость и тяжесть… Такая, что встать… не могу… – пошевелил губами отец. Ему было трудно говорить. – Ноги… Я не чувствую…

– Делай что-нибудь! – потребовал Тимон. – Ты должен спасти нашего лорда!

– Зеленозуб опутанный, нужно… нужно…

– Что ты бормочешь? Говори! – Кассад схватил лекаря за плащ.

– Снадобий от его яда нет! Придется рубить ногу! Если еще не поздно! Если яд не распространился по жилам!

– Несите топор! Топор сюда! Живее! – заорал кто-то за спиной Кассада. Это оказался Старый Тансен.

Топор принесли быстро, словно кто-то оставил его в Святой Келье. Нашли кожаные ремни и деревянную колоду, подогрели вино, приготовили факел. Гарь от него разгонял запах крови и смерти. Отец все слабел, он закрыл веки, что-то бормоча, а Кассад уже не мог разобрать его голоса. Вирид щупал лорду запястье, считая удары сердца. Наконец Тейт поднялся, принял от кого-то топор. Кассад не выдержал и предложил:

– Я его сын, и я сильнее!

– Да! Сделай это. Прошу Кассад, сделай хорошо! – уступил Тейт, но Кассад не услышал уверенности в его голосе. Наоборот, Тейт впервые выглядел растерянным!

Кассад перешел к левой ноге отца, воззвал в душе к Пророкам, беря топор. И не успел ничего сделать! Отец с неимоверным усилием приподнял голову и открыл глаза.

– Кас… сын…

Он наклонился, приставив ухо прямо ко рту умирающего.

– На… во… – еле слышно проронил король Хисанн, и Кассад ощутил, как отец уходит в далекие земли. Его мужественное лицо окаменело, а взор, казалось, все еще требовал что-то от Кассада.

Глава 15. Разрыв

«Милый Друг! Отец рассказал мне о вашем разговоре, спросил: хочу ли я выйти замуж за принца? Я ответила ему: с радостью! И скажу моему принцу, что если бы вы были сыном лорда или простым воином, я согласилась бы с не меньшей радостью! Время, проведенное с вами в Подгорном Ручье, кажется мне самым счастливым в жизни! Молю богов, чтобы ваш отец позволил наш брачный союз! С нетерпением ожидаю новостей, а еще больше мечтаю снова увидеть вас! Пусть стук копыт вашего коня будет едва слышен. Ваша Миэла!»

Ив перечитывал ее письмо на каждом привале, с того дня, как Ягис распрощался с отрядом у рыбной харчевни. Миэла хочет связать свою жизнь с ним! Он любит ее, а она… Она отвечает ему! Она любит его! Осознание этой простой мысли наполняло душу счастьем, придавало уверенность и решимость. Отец согласится отпустить его! А как же иначе?! Ведь они предназначены друг другу Странствующим Богом!

Жаль легкий стук копыт не случился! И винить в том Ив мог только самого себя. Касар предлагал ему скакать по проторенной дороге вдоль Чахлой реки к замку Гозои – Дитя и заодно взглянуть на край грандиозного Смертного каньона, протянувшегося рядом с отвесной западной стеной Лабиринта. Явители доказывают, что именно из него выползает отродье Двуглава – мерзкие демоны, химеры и чудовища, которых он присылает в мир; староверы же приносят у бездны жертвы Четырем Супругам – сбрасывают в пропасть различных преступников. А искатели признают, что до дна каньона, так никто и не добрался – уж слишком глубоко и нужды в том нет.

Иву до всех рассуждений никакого дела. Он не согласился с центурионом, пытаясь скорее добраться в Слепые Шкуры и отплыть в Колыбель. Ив приказал, и всадники поскакали южнее – от Восточного Городища прямо сквозь степь. Воды на их пути оказалось мало. Приходилось делать большие переходы: от колодцев к источникам, от деревушек к стойбищам. В результате наиболее слабый жеребец Ралика не выдержал скачки и околел.

Первый добрый час. Палящее Око скрывалось за тучами, построившими вдалеке бастионы над морем. От моря дул холодный ветер, терзая всадников, словно кусачий язык демона из стылой пасти. Ив поежился, бережно сложил письмо и запрятал его в кошель на поясе. Получше закутался в плащ, не ожидая, пока станет теплее. Махнул Касару, призывая отправляться в путь.

– Мы успеем добраться в порт за сегодня? – справился он.

– Если добредем, то лишь затемно, – отвечал Касар. – При условии, что ты не будешь гнать лошадей. Впереди, принц Ив, дорога плоха – много рытвин, булыжники, острые камни. И поклажи у нас немало.

Касар не раз пенял за павшую лошадь – таков нрав у Выжившего, но, по обыкновению, он рассуждает верно. С последнего холма, на котором они устроили ночлег, в зрительную трубу виднелась лишь еле заметная полоска моря, а Слепые Шкуры даже не удалось различить.

Широкий разрыв между Южным и Северным Лабиринтом вконец обезлюдел. Выпасать скот здесь трудно, произрастать в скалах нечему, и дичь в горах больше не отыскать. Немногочисленные ручьи, текшие на северной стороне, пропадали в земле: их вбирала в себя бездна каньона. С юга же горы начинались не сразу – поднимались голыми холмами, как будто их примяла исполинья стопа. Там еще сохранились деревни, и Касар указал на одну из них – домики ее угадывались вдалеке. Делать крюк, ехать туда за водой и провизией не было смысла.

Разрыв считался ничейной землей. Гозои из Четырех Отцов и Саддо из Убежища Тени препирались из-за него веками. Торговый путь, шедший от Кровавого озера, притягивал обоих лордов, но короли Маурирта, как объяснил Касар, не торопились присудить кому-нибудь из вассалов ценный трофей. Отдашь язычникам – обидишь верного союзника; передашь братьям по вере, и Тень усилится, закрепившись в глуби материка.

Караваны оттого ходили через Разрыв под надежной охраной; ее купцы нанимали в Дитяти или Шкурах, а лорды при случае нападений лишь разводили руками, обещая заселить проход и установить таможенные посты. Касар еще высказал подозрение, что Саддо и Гозои иногда не гнушаются и сами грабят неосторожных торговцев и путников, тут Ив не стерпел – горячо возразил центуриону. Не могут благородные лорды заниматься разбоем! Картайн Саддо – лучший друг отца, долго живет в Колыбели; он лорд степенный, набожный и высокий, уж точно на грабеж он не способен!

Всадники тронулись в путь, впрочем, Ралик полушагом-полубегом ступал рядом с ними. Лошадки маленькие, и они ослабли от наездников и поклажи, безводья, малого количества сена. Касар не хотел рисковать отличными животными: ведь в Колыбели их попытаются разводить. Ив согласился с телохранителем; он выбирал своему жеребцу кличку, намереваясь назвать его в честь какого-нибудь древнего героя. Касар тоже, похвалил собственного коня, сказал, что имя придумает позже, а Зарра, вдруг разомкнул уста и посетовал: «Лошадь – это не сын и не дочь, божья тварь, просто лошадь. Мою, я уверен, заберут в легион».

По бокам размашистой дороги, между валунов и камней виднелся голый, как жердь, кустарник. Среди него Касар опознал терновник и барбарис. Ралик облазил кусты, нарвал горсточку усохших плодов и передал Иву. Маурирта оттер с них пыль, попробовал обе ягоды, недовольно скривился: кислые и терпкие. А оруженосец не унывал, и те, и те ягоды уплетал за обе щеки – недаром он родился у повара.

Ралик еще выпросил у Касара зрительную трубу, поднес к светлым, будто день глазам и присмотрелся к холмам на юге.

– Ив, погляди, там фисташка растет! – вскликнул он, взобравшись на большой продолговатый камень. – Я могу за ней сбегать!

– Далеко, – сказал Ив, взяв трубу и увидев кучку нескладных, похожих на растрепанные бочонки, деревьев. Их вкусные орехи они покупали жареными на рынке у храма Аммахамат и съели за три дня. Вяленое мясо путешественники доели утром, перед выездом, и после завтрака у них оставались лишь остатки козьего творога и три фунта золотистых яблок. Творог Ив купил позавчера в маленьком пастушьем стане, отдав серебряник, чем привел в восторг пастухов, а Касара в уныние. Пастухи оказались староверами, однако, не стесняясь, посулили отряду милость Странствующего Бога.

Касар, едущий почти вровень, разрешил его сомнения.

– Нельзя отлучаться, – строго сказал он Ралику. За время их похождений щетина Выжившего превратилась в короткую бородку. – Думаешь, в Разрыве ты один умник? Плоды давно обтрясли.

Ралик наверняка отыскал бы хоть чуть, но ждать его некогда: по прохладе лошади бегут охотнее. Ив шевельнул бедрами и надавил за подпругой, призывая коня ускориться, – делать так его научили опытные наездники Матасагарис.

– Купим фисташковые орехи в порту. Вперед! Вперед!

Лошадь Ива прибавила ход, а Зарра, едущий впереди, и не оглянулся – проделал то же самое.

Добрые часы утекали один за другим. Их крохотный отряд то переходил на рысь, то осторожным шагом огибал валуны и канавы. День, как и прежде хмурился, но встречный ветер ослабел – он больше не создавал серьезных помех. Лошади шли скорым шагом, всадники пребывали в молчании, Ралик, изнывая от пота, вприпрыжку бежал рядом. Изредка Зарра или Касар окриком предупреждали о препятствиях на пути.

Ив Маурирта передумал думы об отце, Миэле, столице, по которой он успел хорошенько соскучиться, кораблях Странствия и искателях моря, о сводных старших братьях и родном брате Эране, о дерзких сыновьях Кимирры, Шане, вечно его задирающего, и Лите – дочери Гулуя. С последней Ив особенно дружил и вез ей в подарок свои любимые яблоки. То-то она обрадуется в плохой неурожайный год!

Отдавшись чутью матасагарской лошади, Ив закрывал глаза и молился. Он призывал Странника простить его! Ива готовили к отплытию лет с восьми, но формально, до прикрепления броши явителей на грудь и нанесения татуировки, богу гневаться не на что. Богу нужны истинные добровольцы, а не люди слабые духом! Любой человек может передумать, но лишь до того момента, пока Первый Явитель не прицепит к одежде знак готовности к казни. И не состоится клятва-обещание в Бирюзовом Храме Гахона Строителя.

После долгих усердных молитв Иву показалось, что Странник отвечает и прощает его. Он подумал, что обязательно расскажет отцу о голосе, прозвучавшем у него в голове, потрудится несколько дней в очистительном богослужении...

– Пора лошадям передохнуть. Бедняге Ралику и нашим задницам тоже! – гаркнул справа голос Касара.

Выживший избрал для привала неплохое место. Маленькая горная долина сбегала здесь с отрогов Северного Лабиринта. Она встречалась с нырнувшей книзу дорогой и образовывала обширную поляну, истоптанную тысячами сапог и копыт. Укрытая от ветра пригорками и холмами поляна служила пристанищем для караванов, а может и ночлегом для путников. В ее центре очевидно росло огромное дерево, а теперь сохранилась лишь оплывшая яма. Обрывки скрюченных корней, – редкие и усохшие, свисали из ее стен, напоминая о выкорчеванном насмерть пне.

Всадники расположились на отдых, дали лошадям последней воды из бурдюков. Неумолимая Богиня явно народилась в мир, но кричала она или уже начала лопотать – за тучами непонятно. Касар, впрочем, воткнул свой меч в землю прямо в ножнах, надеясь определить это. Ив уселся на попону, заботливо подстеленную Раликом, снял сапоги, блаженно вытянул ноги. Они перекусили суховатым творогом, запивая его водой из фляжек. Зарра торопливо поел и ушел вперед, чтобы обозревать окрестности, а Ив повертел головой.

– Представляю, как прекрасно тут отдыхалось под раскидистой кроной!

– Возможно. Не знаю, что за дерево росло – дуб, кипарис или большое медное дерево, но спилили его давно, еще когда здесь находился лагерь охотников, – сказал Касар. – Торсус рассказывал...

Выживший неспешно прохаживался, иногда поднимая голени ног и потряхивая ими. Ив тоже встал, Ралик помог ему надеть сапоги, и он задал очередной, в их странствии вопрос:

– Они охотились на козлов в горах?

– И на них тоже. Но в основном на снежных барсов или леопардов, если назвать их по северному.

– А сейчас кто-нибудь охотится?

– Бог знает! – усмехнулся Касар. – Пастухи в Северном Лабиринте есть, наверное, и охотники туда забредают. Только козлов и леопардов давно не осталось! Не выжили, бедняги! Ха-ха! Охота идет на различных птиц, ну и может на сусликов.

– Жалко, что их всех постреляли! – грустно проговорил Ив.

– А Слепые Шкуры потому и назвали слепыми. Охотники старались попасть барсу в глаз, чтоб шкуру не испортить, – просветил его Касар. – Целая шкура, значит слепая, а дырявая, ха-ха, она и есть дырявая. Торсус в молодости, кажется, попадал в глаз леопарду.

Бывший Глава Выживших ныне глубокий старик, и вскоре он уйдет в Странствие. Маурирта дал себе зарок разузнать у него о снежных котах.

– Я в книге читал, что больше других барсов истреблял Хауренг Охотник, который только и делал, что по скалам лазил, – продолжил Касар. – Стрелком король был неважным – в око барсу не попадал, поэтому злился и все попорченные шкуры сбрасывал в Смертный Каньон.