Текст книги "Странствие (СИ)"

Автор книги: Алексис Канте

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 19 страниц)

Дворец, выложенный из крупных глыб серого песчаника, по всем статьям проигрывал Сокрушенному. Он был мал и невысок, из восьми колонн при входе две треснули, а краску вверху на резных фигурках воинов Сихантасара давно не обновляли.

Они соскочили с коней, и Касар взял жеребца Ива под уздцы.

– Я пока отведу вашу лошадь на конюшню при храме Выживших, – предложил он.

– Ага.

Ив уже вступил на мраморную лестницу, когда Касар повторил ему напоследок:

– Не слушайте никого, мой принц! Поступайте так, как вы действительно желаете!

Ив взглянул в лицо Выжившего, соглашаясь с ним одними глазами, потом поднялся вверх по лестнице, и стражники у центрального входа расступились перед Маурирта.

Надоедливая морось перестала преследовать его, и пройдя в Зал Встреч он немного отер ладонями парадный камзол. Зал пустовал, воды на камзоле оказалось мало, а ушедшие герои осуждающее взирали на него с фресок на стенах и потолке, а также частью выщербленной мозаике на полу.

В детстве Ив мог часами рассматривать воинов и мореплавателей Сихантасара Древнего, отождествляя себя с самыми могучими. В детстве было легче, проще и понятнее… Он отвел взор от стен, уставившись в пол, и зашагал по коридору, ведущему к Залу Поруки и королевским покоям.

Бронзовые с позолотой и деревянной поперечиной двери на входе в комнаты отца охраняли двое Выживших, и надо же совпадение, – оба они из четверки Касара.

Эриду Ат или Эриду Одноглазый грозно смотрел пред собой и не торопился вступать в разговоры. Худощавый, сутулый, с лицом, напоминающим лезвие секиры – на его лицо улыбка не приходила. Ив немного опасался этого воина, сколько себя помнил. Эриду – лет двадцать назад обычный воин из земель Последнего Пирса. Он долго пытался устроиться в храм и Торсус сжалился, оценил его настойчивость. Гулуй рассказывал, что на следующий день, как Эриду устроился в храм, началась война Пророков, и в первой же атаке в левый глаз Эриду попала стрела. Выживший выдернул ее, перевязал глаз черной повязкой и продолжил сражаться.

Каким был Эриду раньше Ив не знал, но сейчас все та же повязка на глазу, тот же молчаливый, суровый нрав. Его напарник, он… более обходительный человек, он и поприветствовал Ива:

– Пусть к вам придет Странник, мой принц! – воскликнул Хемес Рантеле, Выживший годов на десять старше Ива, родом из Колыбели. Глаза у Хемеса скверные – водянистые, немного выпуклые, но он знал о своей особенности и всегда старался быть приветливым. – Наконец-то вы прибыли! Его величество частенько о вас спрашивал и беспокоился, куда вы запропастились!

Ив не стал отчитываться перед Рантеле, ответил на приветствие и спросил:

– Как мой отец себя чувствует?

– Как обычно. Лекари… – Выживший помялся … – они говорят, что все мысли короля занимает грядущее Странствие. Они считают, что он думает о божьих заповедях и ни о чем ином! И, в общем вы понимаете, принц Ив, король, окруженный заботами, обо всякой ерунде иногда забывает.

Искатель Хенрих, хорошо разбирающийся и в истории, и в телесной немощи, называл такую забывчивость – болезнью ума.

– Король меня примет?

– Непременно! Его величество встал рано, отслужил молитву во славу Странствия вместе с явителями, позавтракал, и пока он один. Однако вскоре к нему придет лорд Картайн Саддо и другие подданные, чтобы обсуждать плавание. Я доложу о вас!

Хемес приоткрыл дверь, юркнул внутрь: Ив услышал, как он спрашивает отца. Эриду Ат соизволил повернуть голову и выдавить слова:

– Мой принц.

– Сир Ат, – ответил Ив и прошел в королевскую гостиную.

Выживший не упомянул слуг – два королевских камердинера стояли по краям зала. Справа поддавал жар большой камин, а король сидел в глубине комнаты, у дальнего конца обеденного стола. Одетый лишь в белоснежную нижнюю рубаху он выстроил перед собой деревянный флот. Ив, помнится, помогал Висару выстругивать один из этих игрушечных кораблей – прообразов кораблей предстоящего Странствия.

Отец вскочил с быстротой – удивительной для такого мощного человека. Его пышная борода задела шелковые паруса ближайшего суденышка и опрокинула его, словно налетевший шторм.

– Мой мальчик! – прогудел король радостным басом. – Наконец-то ты вернулся!

Отец вышел из-за стола, раскрыл объятья, и Иву ничего не оставалось, как подойти и прижаться к нему. В детстве он часто так делал, после чего они вдвоем могли долго сидеть вместе, обсуждая корабли и приключения. Король, как и сам Ив, мечтал о возвращении в Сияющую Империю, он загорался и жаждал славы, словно был не старым королем, а молодым сверстником Ива.

Ныне все по-другому… Он и не заметил, как переменился, понял, что Странствие – это не романтика и подвиги, а лишения и неминуемая смерть.

«Как же ему признаться?» – Ив не находил слов.

Отец отстранился, повелел ему присесть к столу.

– Ты возмужал! И… и… задержался! Надолго! Верно ли я говорю? В путешествии что-то случилось? – озаботился он.

– Да, отец. Случилось!

– Ох, Ив, а в Колыбели-то сколько всего произошло! – отец уселся сбоку стола и усадил Ива рядом. – Двенадцать кораблей готовы, – король поднял лежащую на боку галею, – два приведут Цога, а последние два мы уже выстроим к отплытию. – Он позабыл, о чем спрашивал сына, поэтому Ив решил подождать новый шанс.

Король воодушевленно говорил дальше.

– В Колыбели много всего произошло, – повторился он. А самое главное: Странник благоволит нам! Я получил знак от нашего с вам… с тобою бога! Великий знак! Ни одному королю всех эпох не доставались чудеса Странника, его явленное указание и свидетельство помощи! Да, мой сын! – отец пальцем указал вверх. – Вот, смотри, видишь? – он вытащил из-под рубахи перстень на золотой цепочке.

Какой красивый перстень! Ярко-синий камень и нити из странного металла, приподнимающие его так нежно, как прекрасные волосы Миэлы приподнимают легкую шляпку.

– Что это? – подивился Ив.

– Подарок бога! – блаженно улыбнулся отец. – Рыбаки нашли его на Запретной Скале. Там лежал человек! Человек приплывший к нам из внешнего мира!

Из внешнего мира!!! Разве это возможно?! Неужели Странник дал труд проложить им путь!

– Он?! И что он рассказал? – пустил Ив вопрос – стрелой, вылетевшей из лука.

Король непонимающе на него уставился.

– Рассказал? Мальчик мой, о чем ты спрашиваешь?! Капитан ведь был мертв, он не мог говорить.

В нескольких путаных словах отец поведал ему о мертвом пришельце, о свитке и волнистом мече, хранящимися у искателей.

Как все изменилось! Странствие… Но ведь он пообещал лорду Карсису!

Отец меж тем пожевал губами и все же вспомнил, зачем он посылал Ива.

– А что Тайгон? – спросил он без особого интереса. – Он вернулся?

– Нет. Брат не приедет.

– Перстень не налез ни на один палец, – король задумчиво повертел левой кистью, а правой заправил цепочку обратно – ближе к телу. – Так, он значит презрел нашего с вами… с тобою бога! – повысил он голос. – Мне все повторяли – Тайгон смел, Тайгон смел, а он… Мой сын оказался богохульником и трусом!

Ив уже не мог выдерживать этот разговор. Он отвел взгляд, чтобы не застонать.

– Отец, я хочу кое-что сказать тебе наедине!

– Говори, мы одни.

– Здесь слуги.

– А… Эй, бездельники, убирайтесь отсюда!

Когда слуги ушли Ив тяжело вздохнул и проронил:

– Отец, я решил жениться.

Король нагнулся ближе, являя собой заботу и внимание.

– Что ж отлично! Я скажу Лою, чтобы он подыскал тебе партию!

– Не нужно, я… в общем, я полюбил Миэлу – дочь лорда Матасагарис.

Отец кивнул.

– Знаешь, сын, – доверительно проговорил он. – Я лично напишу письмо лорду Янрису и прикажу ему, как можно быстрее сыграть свадьбу.

Ив немного отодвинулся, ибо слюни отца иногда попадали на его лицо.

– Лорд Янрис умер четыре года назад, – поправил он короля. – Сейчас правит его сын – Карсис.

Король невесело усмехнулся.

– Эх… Я, сын, иногда что-нибудь забываю, – признал он. – Янрис, говоришь, давно мертв?

– Да.

– Ничего, я помню Карсиса. У Янриса вырос один сын, а у меня целых шесть, – похвастал он, вновь приходя в хорошее настроение. Я…

– Карсис не отпустит дочь в Странствие! И я не хочу ее брать. Прости меня, отец, прости! – скороговоркой выпалил Ив. – Я… я тоже хочу остаться!

Он приготовился объяснять королю свой поступок, что-то лепетать, заикаясь и дрожа голосом, но вдруг увидел: как задрожали отцовские стариковские губы; как карие глаза заслезились под седыми бровями; как король открыл и судорожно закрыл рот.

– Ч-ч-что??? – еле выдавил из горла король.

– Позволь мне остаться, отец! – набравшись мужества попросил Ив. – Я по-настоящему люблю ее и хочу жить с ней здесь – в Атонкарисе!

Король молча встал, отер рукавом рубахи глаза, подошел к своему большому креслу. Он отставил его, а потом, вдруг разъярившись, смахнул десяток кораблей с поверхности стола огромнейшей рукой. Они полетели на пол с громким стуком, а один из кораблей даже врезался в оконную раму и чудом не разбил стекло.

– О боже! – заорал король. – За мои грехи ты наказываешь меня! Святой обет Маурирта ничего не значит для моих сыновей! – его крик гремел по чертогу. – В них ни чести, ни долга! О Элирикон, странствуй по Вселенскому Древу и никогда не оглядывайся на своих потомков! – Король поперхнулся от громкого крика и добавил опустошенно. – Прости, все шестеро слишком слабы и трусливы, чтобы исполнить великий завет! Что ж! Пусть будет так! Пусть будет так! Я сделаю все один…

Отец упер ладони в стол, взглянул на Ива, и в его глазах почудилось одно – презрение! Он возвел ладони над головой и пообещал:

– Я – Кай, сын Дайкона клянусь исполнить древнее предначертание! Пусть я предал старшего брата, но в свое искупление последую за Сайдионом! Чувствую, мой бог, ты простил меня – ведь у меня есть твое напутствие и подаренные тобою знаки! Я молился семь дней и видел юношу у руля корабля. Я думал – это мой младший сын, оказалось кто-то другой станет достоин труднейшего испытания! Не хочу больше думать о королевстве, интригах и войнах, ни о чем, кроме Великого Странствия! Я отрекусь от трона сегодня же!

Король больше не походил на больного, а Ив сидел с застывшим лицом, словно оплеванный. Слезы собрались в уголках глаз. «Мне ведь всего пятнадцать!» – пронеслась мысль. «Я люблю Миэлу и просто хочу жить!»

Отец устало опустился в кресло. Его левая кисть чуть подрагивала и тряслась. Он поднял взор – полный грусти и обиды.

– Ты еще здесь? Я получил знаки от нашего с тобою бога, а ты приходишь и говоришь о любви, Ив! Хм… Принц Ив – мой наилучший, верный сын, – вздохнул он. – Я теперь старик, и за моей спиной все шепчут, что я безумен. Память – словно трухлявое дерево, и часто я не помню, чем меня потчевали на завтрак. Но своих жен я помню хорошо – всех трех.

Правой рукой король погладил бороду, а левую убрал под стол.

– Я был твоих лет и любил свою первую жену, вот только ответного чувства не дождался, – король замолк и повторил, как молитву. – Не дождался ответного чувства. Долгие годы мне казалось: все и так хорошо, казалось до тех пор, пока не обнаружились ее измены. Доказательства были столь явны, что даже лорд Убежища Тени не посмел защищать дочь. Я умолял отца оставить ей жизнь, и, конечно, он не послушал.

Тусклый свет из белесых окон освещал зал. Ив опустил взор вниз, не решаясь поднять его.

– Вторую жену подарили мне боги. Она спустилась с неба, когда весь двор выехал на охоту в Лабиринт. Поздней ночью я отлучился из шатра, где мы пировали, вышел, решив избавиться от плохой воды. Не вспомню уже зачем, я ушел от лагеря подальше в горы. Ночь, гроза, слезы Неумолимой, капающие с ее ночного глаза. Я промок до нитки и хотел возвращаться, как вдруг услышал слабый женский крик. Гром, заглушавший его, показался мне предупреждением Богини. Не думаю, что она послала дочь с неба, скорее та сама спустилась к нам, чтобы избежать казни. Я нашел ее очень ослабевшей, в странных одеждах, худой и изнеможенной. Она даже не говорила на нашем языке, как выяснилось ничего не помнила, но в свете ночного глаза до чего была прекрасна! Юа, до чего прекрасна, – повторил король. – Закрывая глаза, я все еще вижу ее силуэт.

Ив взглянул на отца, сидящего в глубокой задумчивости. Может король все-таки поймет и простит его?

– Жениться в третий раз меня заставил умирающий отец. Он хотел для меня трона и решил привязать лорда Алавиго этой женитьбой. Мы не любили друг друга – просто жили, как положено. Остальное, принц Ив, ты знаешь. Твоя мать умерла через несколько месяцев после твоего рождения.

Король закрыл лицо ладонями и сказал тихо, жестоко:

– Уходи. Я бы мог заставить тебя, взять в Странствие против воли. Но нет! – он убрал руки и поднял голову. – Женись на лошаднице и будь счастлив. Я, лорд Картайн, Торсус, Виауриг – мы старики, и мы исполним свой долг! – голос короля окреп. – Никто не посмеет сказать, что Маурирта не отправился в Странствие! Я связывал с тобой большие надежды и прошу только об одном: не попадайся мне больше на глаза! Ступай!

Ив встал, склонил голову.

– Прости, от…

– Ступай! И… вот что, скажи страже, чтобы ко мне вызвали Геда.

Ив повернулся и побрел к выходу. Ноги – до чего непослушны. Он взялся за ручку тяжелой двери, потянул, кто-то снаружи помог ему.

Хемес Рантеле открыл дверь, уступил дорогу.

– Отец приказал вызвать принца Геда.

– Непременно, принц Ив.

Выживший, наверняка, что-нибудь слышал! Отец всегда говорил очень громко. Как же ему жить с таким позором!

Ив не решился посмотреть на Одноглазого и почти бегом бросился прочь. Он быстро дошел до Зала Встреч и столкнулся там с Картайном Саддо, идущим на прием к королю.

– Принц Ив! Рад тебя видеть в добром здравии! Ох, парень, я рад, что ты вернулся из малого путешествия, чтобы вскоре отплыть в большое.

Ив молчал, всматриваясь в напольную мозаику.

– На Тайгона у нас с твоим отцом никогда надежды не было. Слишком своевольный! Я говорил Кайромону – его письма бесполезны! Я оказался прав?

– Да, лорд Картайн, – ответил Ив ослабевшим голосом.

Лорд Убежища Тени ничего не замечал.

– Хотя бы Гулуй нам помогает. Только что получили его донесение с болот – он все-таки отыскал нужное нам дерево! Знамения Странника все явственнее, и я заражаюсь бодростью твоего отца!

– Да, – выдавил Ив согласие.

Лорд Картайн все-таки почуял неладное.

– Ив, мой мальчик, с тобой все в порядке?

Что скажет о нем этот высокий благородный лорд, когда придет к отцу?

– Все хорошо.

– Ладно. Прости, Ив, я не хочу тебя пугать, но выскажу и плохие новости. Гулуй придет в бешенство, когда получит депешу Лойона! Его младшую дочь похитили!

Ив с трудом сообразил: младшая дочь сводного брата – его собственная племянница Лита!

– Литу?! Кто-то похитил Литу?!

– К несчастью, да. Ее схватили и увели прямо на Хвастливом рынке!

– И кто это сделал?

– Неизвестно. Твой дядя ведет следствие, и я очень надеюсь, что мы еще увидим ее живой.

Лита! Умная смелая Лита! Кто-то похитил ее, пока он раздумывал о женитьбе!

Со стены, у которой они стояли, на Ива смотрел Гексамен – полководец Сихантасара Первого. По легенде герой Колыбели принес присягу деду этого короля в шесть лет, а погиб шестьдесят лет спустя в последней битве его внука.

До ушей Маурирта, словно из тумана, доносились слова лорда Саддо.

– Странник и Безжалостная Госпожа правят нашими судьбами. Кто-то нянчит внуков у очага вместе с любимой женой, кто-то погибает в битве или умирает еще дитем, а кто-то отправляется в Странствие. И в конце концов отыщет Сияющую Империю!

Была ли у Гексамена семья? В летописях о ней ничего не сказано. Зато описаны многочисленные битвы Гексамена. Он только и делал, что сражался!

Он не Гексамен, он – Ив Маурирта. Принц из Колыбели Бога! В жилах его течет кровь Элирикона Спасителя! Как же он неправ! Он не станет наслаждаться любовью девушки, пока его хворый отец и тысяча человек на шестнадцати кораблях поплывут в неизведанный океан!

Ив повернулся назад и резко бросил лорду Картайну. Считай приказал!

– Следуйте за мной!

Он побежал обратно изо всех сил, и лорд остался далеко позади. Рантеле без слов отворил ему бронзовые двери. Отец сидел на своем месте, опустив плечи, а слуги подбирали с пола игрушечные корабли. Ив не обратил на них внимания, подбежал к отцу и припал на одно колено.

– Отец, прошу, прости меня! Я допустил ошибку! Клянусь, я больше никогда не подведу имя Маурирта, не подведу Странствующего Бога! Я хочу отплыть вместе с тобой в Странствие!

Глава 23. Бирюзовый Храм

Факелы по обоим бокам от пленника освещали его слабо, да и заглядывать в лицо Маладуту нужды нет, и так понятно, что бывшим хозяином таверны правит страх. Распятый на дыбе он надрывно стонал, плевал кровью, молил Лойона о пощаде, просил прикончить его поскорее. Богов Маладут больше не упоминает, защиты их не просит – для Лойона с Боком это верный знак. Хотя какие боги правят здесь – в подземных казематах Лаунарадо? Староверский пантеон сгинул отсюда за без малого пятьсот лет, он истек сквозь сколы и трещины в черных стенах или без вести улетучился через округлую дырку в десяти футах над головой.

Явители вещают: для Неумолимой Богини никаких преград нет. Толщи кирпича и камня, пещеры в горах или сердцевина тонских болот – от нее ни укрыться нигде, все напрасно. Где бы не творилось зло – она чувствует его, и она его направляет! Лойон Маурирта подозревал, что сейчас он это зло творит, отчего ему было неуютно, словно глубоко внутри засели кошки, точившие острые коготки.

А может не Безжалостная, а отродье Двуглава захватило над ним полную власть? Химеры и демоны, выползающие снизу из раскаленной пасти? Морозники и леденители боли, проникающие в мир из стылой? Пусть тут не дно Смертного каньона, от статуи жнеца вверху на Правдивой Площади слой земли и три яруса камер. В любом случае детям Двуглава под землей живется намного вольготнее, чем ему и подчиненным жнецам.

Спина Маладута познала плеть два дня назад, а сегодня Бок лишь немного поковырял ножом его раны. Рейка на механизме дыбы далека от непоправимой отметки. Несмотря на разбитую морду, подпалины на животе и ягодицах, а также общий ужасный вид состояние узника вполне сносное.

Лойон присел рядом с головой пленника и зашептал ему в ухо:

– Тебе несказанно повезло, Маладут. Когда мы заточили тебя сюда, у нас отсутствовал мастер. Да, признаюсь, и я, и мой друг – мы оба занимаемся этим поганым делом по необходимости, без вдохновения. А Кадим, – лучший умелец Обители, находился в отъезде. У него, можно сказать, золотые руки, руки, созданные для пыток. – Лойон оттянул голову преступника за волосы назад.

– Аааа! Пощадите! Пощадите или убейте меня, милорд, – прохрипел Маладут.

– Так вот. Кадим прибыл в Колыбель ночью и привез прескверные вести в день коронации моего племянника! – Вспомнив об этом, Лойон захотел взять кирпич и размозжить голову узника сотней ударов. – Я не сплю с часа первой казни, и настроение у меня ни в одну пасть! Говори, какую изберешь смерть, – повысил голос Лойон, – быструю, чтобы я свернул тебе шею сейчас или медленную, чтобы я прислал в камеру Кадима! Он откроет вон тот большой ящик с иглами, крючьями, зажимами и разными приспособлениями и, поверь мне, займется тобой по-настоящему! – Лойон повернул безвольную голову по направлению к ящику и заорал:

– Говори, мразь! Говори, что еще скрыл от нас!

– Ничего! Ничего, господин! Клянусь! Я сказал все… – Маладут захлебнулся кровью, соплями и слезами. – Все сказал, что знал! Все сказал! Убейте меня, убейте! – стал кричать он в ответ.

Самое печальное – Лойон ему верил. Верил с того первого дня, когда Маладут рассказывал о похищении Литы спокойным голосом. Он чуял, что Маладут, считай, пустышка и все равно надеялся – еще чуть-чуть поднажать и тот выдаст сокровенные тайны клещей, а ему только и останется: прийти и взять их за горло.

Не хочет он идти дальше, даже притом, что ощущает себя полным дураком. Негоже повиноваться Безжалостной! Лойон сделал знак Боку, и тот полностью ослабил дыбу, плеснул воды из кувшина пленнику в лицо.

– Возможно я не убью тебя сегодня. Возможно даже прекращу пытки! Мое милосердие ничего не изменит – ты принимал клещей в таверне, не доносил о своем родственнике Зеваке, не разузнал о мерзавцах что-либо важное. По закону за это полагается казнь. В моих силах подсказать пару слов новому королю, чтобы он сослал тебя в рудники, но не спеши радоваться – они просто растянут твои мучения.

Маладут, в который раз, затравленно промычал:

– Клещи… Они бы убили… Они угрожали моим детям.

– Да, да… Клещи дают клятву отказаться от родных и близких. Однако Зевака клятве не очень-то следовал.

– Он убил бы меня без всяких колебаний, – простонал Маладут.

– Угу, – согласился Лойон, пытаясь сосредоточиться на следствии, а не на надвигающейся войне. – А этот паренек, который уносил принцессу вместе с Пойло. Его кличка Лапка?

– Да, милорд.

– И с чего ты взял, что у него есть сестра и мать?

– Зевака… Он говорил, Лапка навещает их, и надобно его проучить.

Слабая зацепка – искать в огромном городе родичей Лапки.

– А Укор? Он у клещей главарь. Что еще ты о нем знаешь?

– Только то, о чем сказал. Он не местный. Давно живет в Колыбели, но родом он не отсюда.

– А откуда? – вспылил Лойон и отвесил Маладуту пощечину. – Напряги память, тупой ты лавочник!

– Я не знаю! Клянусь здоровьем детей! Я знаю лишь то, что иногда говорил мне Зевака, – запричитал Маладут, извиваясь на веревках для растягивания.

Бывший владелец таверны оказался непрост. Ему покровительствовал Эклет Урту – Третий Явитель. Их жены оказались двоюродными сестрами, и поначалу Маладут козырял своим родством, не соображая, как нагло говорит, чем чуть не довел Лойона до бешенства.

В «Краснеющем выпивохе» зачастую ошивались осведомители жнецов, но в тот роковой день, как назло, никого в зале не оказалось. Маладут рассказал под пыткой, что Укор подошел к нему и сообщил: клещи похитят купеческую дочь для заказчика из Спорных Земель, и чтобы он на задний двор не совался. Откуда ему было знать, что это дочь Гулуя Маурирта?

Жнецам не повезло дважды – Кани почти схватил одного из них, а потом преследовал клещей в катакомбах. Но он не успел на место преступления, не определил, при всей своей смекалке, что Литу уволокли другим путем.

Лойон сам написал письмо с тяжелой новостью принцу Гулую, призывая того вернуться в столицу. Встречи с неукротимым племянником он не то чтобы побаивался – раздраженно опасался. Ведь порадовать Гулуя ему нечем! Расследование почти не продвинулось, и Лойон с полным основанием полагал: принцесса и клещи давно находятся за пределами города.

Клещи нанесли ему три удара, и лишь благоразумие да остатки совести не позволяли до смерти запытать Маладута. Лойон поднялся, и разглядывая истерзанную спину узника, стоял, раздумывал, можно ли важные сведения еще из него извлечь.

В толстую, обитую железом дверь тихо постучали. Бок выглянул в смотровое окошечко и впустил в камеру Сатилл к неудовольствию Лойона. С некоторых пор он не позволял ей участвовать в подобных допросах, и даже просто наблюдать за пыткой.

Ему показалось в полутьме или дочь уже оделась в парадный костюм для церемонии коронации?

– Отец, ты не забыл, тебе нужно идти в Сокрушенный Дворец?

Да, ему пора. Совет у Геда, посвященный войне с новоиспеченным пророческим королевством. Бунт в Ските и убийство Выжившего стали еще одним потрясением для Лойона. Он закрыл глаза на недоумка Карлона, отправил его с несложной миссией, а тот ухитрился ему нагадить! Хотя Гед сказал, что внезапная война случилась к лучшему: надо им не возиться, не ожидать, а вскрыть нарыв, гниющий десятилетиями. Что ж Лойон Маурирта был согласен с наследником – братья Хисанн дорого заплатят за свое предательство!

– Я жалостлив и мое решение таково, – обратился он к связанному пленнику. – Свое заведение передашь моему человеку. Оформим договор купли-продажи: поставишь для меня подпись под чистым листом. Далее… – Лойон, наконец-то, понял, как поступить с Маладутом, отплатить ему за преступления к всеобщему удовлетворению. – Я в неважных отношениях с Бирюзовым Храмом, так что забудь о родстве и заступничестве Эклета Урту – будешь шпионить за ним для меня. Таким образом ты избежишь пыток и карьеров. Понял меня? – угрожающе спросил Лойон.

Маладут повернул голову насколько получилось и активно закивал.

– Спасибо, господин! Спасибо! Буду служить вам верно и усердно, как только смогу!

– Я не закончил. Мой венценосный брат отрекся от трона, ибо возложил на свои плечи бремя намного весомее! Он готовится к Святому Странствию и верит: чудо случится – оно станет успешным. Его младший сын, принц Ив, пожертвовал своей юностью и, как мне сказали, первой любовью во имя божьего испытания! – Лойон жалел этого стойкого парня и удивительно, отчасти, завидовал ему. – Истинный Маурирта! Как он высок, и как ты низок! В общем, Кайромон пожаловался, что ему пока не хватает экипажей для святых кораблей.

Сатилл, похоже, смекнула что к чему, взирая на его речь с одобрительной полуулыбкой.

– Я считаю, добровольцы еще появятся, и одним из них станешь ты! Радуйся, ведь ты искупишь вину перед Странствующим Богом, а я обещаю, что твоя семья проживет без притеснений.

Маладут молчал, повесив голову вниз – по направлению к полу.

– Ты недоволен моей милостью?

– Нет-нет, милорд! – поспешил с ответом он. – Я согласен, согласен!

– Решено, – заключил Лойон и положил руку ему на плечо. Туда, где поменьше грязи и крови. – Если ты предашь меня! Если посмеешь сделать это, то знай – не только клещи могут убивать детей!

– Да, господин, – содрогнулся Маладут.

Надо спешить.

– Бок, переведи его в камеру для отдыха и полечи ему морду, чтобы предстал перед Эклетом с открывшимся благочестивым прозрением и желанием странствовать, – распорядился Лойон, подходя к двери и стоящей возле нее дочери.

Они вышли вдвоем из камеры и прошли немного по подземелью, когда Сатилл спросила:

– Ты это всерьез сказал? Ты действительно готов убивать детей?

Лойон резко развернулся и схватил ее за рукав.

– Не смей! Не смей задавать мне такие вопросы! Ясно? Даже в мыслях не задавай их!

В коридоре темно – факелы берегли, лишь впереди, на выходе виднелся одинокий светоч. Лойон отпустил руку дочери. Он сорвался, спустил накопившийся гнев, хорошо еще Сатилл не смогла увидеть его лицо.

Она промолчала, а он хотел извиниться, но вместо того поинтересовался:

– Я… В общем… Парадный костюм Маурирта тебе идет, не рано ли ты его надела?

– Я пообещала моему жениху сводить его в мастерскую музыкальных инструментов. – ровным голосом ответила Сатилл. – Там я познакомлю Хауренка с Айлур. Мы успеем вернуться до церемонии.

– Что ж, умно, – похвалил он ее. – Надеюсь, глядя на вас он обо всем догадается! Только не опоздай, я хочу идти на коронацию вместе с тобой.

Сатилл встрепенулась, как раз в свете факела.

– А как же Марния? Висар?

Очень надоело лавировать между женой и дочерью. С Марнией он старался встречаться пореже, чаще всего ночуя в Обители или снятой тайком квартире.

– Мы немного повздорили, – отметил Лойон без особой лжи, имея ввиду тот давний послеобеденный раздор. – Знаешь, ей полезно иногда приходить в себя и не задаваться. Ведь ее отношение к тебе идет из-за чопорного староверского нрава. Что касается Висара, то он будет с невесткой – они оба корят себя за происшедшую в Ските бойню, хотя по большей части виноват я, и мне не хочется мозолить им глаза в качестве немого упрека.

– Отец, ты не мог предвидеть, что Карлон выкинет подобную глупость! – воскликнула Сатилл, явно не обидевшись на него, и они выбрались на первый этаж Обители, где наскоро распрощались.

Лойон не задержался в здании – вышел вслед за дочерью и зашагал в противоположную сторону. Охране он и слова не сказал, но они выбежали за ним, окружили с четырех сторон – будто на казнь повели. Ему наплевать, прошлый раз он отвлекся на идиота Урирту, и вот что из этого вышло.

Утро стояло доброе – око светило в ясном небе, и лишь ветер прилично дул и приносил зимнюю прохладу. Коронация состоится за час до рождения богини, а уж обряд объявления войны по обычаю проводится позже. Война – дело подлое, не богоугодное, она порадует лишь Неумолимую Госпожу, которая насытится вдоволь.

Как Лойон не упрашивал брата повременить с отречением, так в этом и не преуспел. Кай застопорился на Странствии: он не желал вникать в дела и до нужд королевства больше не снисходил. Он лишь коротко сказал своему сыну: «Твое время править», а после затеял очередное моление в маленьком храме вблизи верфей.

Чтобы сократить период междуцарствия Лойон с Гедом решили провести коронацию быстро. Никого из вассалов призывать не стали, иначе б дело затянулось надолго; в Бирюзовый Храм придет лишь та знать, которая находится в Колыбели. Будущий король торопился – у него свой план, а Лойон не находил желания и сил, чтобы его оспаривать.

Раньше Лойону, да и другим Жнецам Правосудия до него, было наплевать на городские банды. Наоборот, они своим присутствием поддерживали в городе маломальский порядок. Черные клещи, духи, колдун с мышами и людьми, и другие менее опасные банды всегда шли навстречу Обители, а если и зарывались, не слушались, то плохо кончали. Клещи из Бесконечной улицы не просто переступили красную черту, похитив члена королевской семьи: они работали на давних врагов, а, значит, предали жителей Колыбели.

Теперь он начнет на клещей неутомимую охоту! Каждый человек в столице либо друг Лойона и патриот, либо позорный отщепенец-изменник. Пусть из Маладута удалось выжать немного, но кое-что новое Лойон узнал. Маладут описал, как выглядят многие из них: смуглый парень со свежим шрамом на щеке; скользкий Укор с янтарными глазами; хлипкий длиннорукий старик, прирезавший стражника, словно безвольную птицу; тщедушный паренек – тот самый отравитель по кличке Подарок.

Последнего Кани чуть не схватил, а потом целый вечер сокрушался. Кани сильно жалел, что не стал убивать гада на месте – он понадеялся захватить всю банду. Вот только на его крики жнецы сбежаться не успели, а он один не справился – упустил клещей в катакомбах.

Лойон Маурирта выбросил мысли о клещах из головы, когда прошел через стражу Сокрушенного Дворца и поднялся наверх, к покоям без нескольких часов короля Сихантасара Третьего. Племянник донельзя честолюбив: он выбрал своим тронным именем самое прославленное, то, которое носили двое знаменитейших королей династии. Способностей принцу Геду не занимать, а Лойону нужно быстро привыкнуть и обращаться к нему по-новому.

Гед, то есть король Сихантасар, решил провести небольшой совет еще до коронации. Он хорош уже тем, что время терять попусту не любит. День обещает быть длинным – вначале церемония коронации в Бирюзовом Храме, после жертвенное убийство и объявление войны на Арене Выживших, за ней смотр Постоянного легиона, раздача даров народу и увенчает все праздничный пир для знати, на первом этаже Сокрушенного Дворца, прямо посреди статуй.