Текст книги "Странствие (СИ)"

Автор книги: Алексис Канте

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 19 страниц)

Улу повернулся к нему с новой идеей.

– Я еще расскажу им. О карах Мглистого!

Однако тонка, наконец, уразумев, что от них хотят, подняли жуткий вой и крик. Одни возмущенно орали что-то, некоторые потрясали кулачками; другая часть толпы огибала когорту. Какой-то тонка сбоку пихнул легионера, и тот ударил его краем щита в челюсть. Тонка упал навзничь, будто подкошенный, истошно завопил.

Из толпы полетели копья, камни и даже комки мокрой земли. Большую часть легионеры приняли на щиты, всего несколько перелетело через них. Маленький камушек попал Цаку в гребень шлема, копьецо, размером меньше дротика упало в двух футах от коня Маурирта, еще одно предназначалось Улу, но Ракин закрыл его перчаткой.

«Проклятые переговоры! Лучше б напал сразу!» – внутри, словно из-под крышки походного котла, вырвалась ярость. Гулуй зычно скомандовал центуриону Бурсу:

– Обнажить мечи! Вперед! Убивайте тех, кто стоит у вас на пути, но не трогайте детей и женщин!

Для броска дротиков тонка слишком близки. Легионеры навалились вперед, коля и рубя мечами плотную толпу. Помощник Бурса протрубил в медный рог, подавая сигнал атаки для воинов в походной колонне.

– Такула! Растопчите полсотни наглецов! – крикнул Гулуй всадникам, желая покончить с сопротивлением.

Легионеры расступились, и он лично ринулся в проход. Демон сбил с ног одного тонка, раздробив ему череп, сам он пригнулся и полоснул другого, легко отрубив его худую руку. Пожилой тонка визжал, схватившись за обрубок плеча из которого прыскала вода жизни, возвращаясь к богу. Слепой Капитан прервал его мучения, уколов мечом в шею. Тонка орали, визжали, разбегались с дороги куда глаза глядят: в поля, в деревню, улепетывали со всех ног в свой злополучный лес. Кое-где они давили собратьев, ступали по рукам и головам. Шан вместе с Лароном Саддо – Выжившим Такулы преследовали их, только и успевая разить вправо и влево. Гулуй увидел, как сын разрубил почти до пояса какую-то женщину в бурой рубахе. Ее травяная юбка упала к стопам, правый бок с ребрами сползли за ней; тело перекосило, часть печени повисла на венах, а кровь лилась и лилась. Сама она так ничего и не поняв, не закричав, рухнула лицом вниз.

Гулуй поджал губы, а верхняя губа под усами аж дернулась от злости. Его настрой переменился. Он – Глава Выживших, наследник их славы все-таки не устоял – устроил позорную бойню! И она продолжалась! Шан смеялся, размахивая мечом, он убил еще одну женщину, ничуть не переживая – сын рубил головы мастерски, словно мишени из сена.

– Вот подонок! – Гулуй резко развернул коня и заорал центуриону:

– Отбой! Бурс! Труби отбой! – он повертел головой. – Такула, Детт приведите ко мне Шана!

Гнедой Кобры перескочил через парочку тел, которые она заколола чуть ранее. Раздался протяжный звук и еще один покороче. Четыре сотни легионеров не успели толком отойти от вьючных лошадей и нескольких телег с явителями, плотницким инструментом и едой.

Судя по произошедшему, Неумолимая бабка народилась в мир, и день больше не сулил ничего путного. Тысячи тонка рассеялись по полям, да и деревня стремительно пустела: ее в спешке покидали женщины и дети. Гулуй подозвал Бата, приказал ему подобрать раненых тонка и оказать кому-нибудь помощь. Вряд ли тонка спустят ему ранения и убийства, после них придется удваивать или утраивать охранение по ночам!

Такула, как обычно хладнокровная, подъехала к Маурирта. За ней Шан – тот, наоборот, разгоряченный и жаждущий одобрения, он даже не удосужился вытереть меч, держа окровавленный клинок в правой руке. А вот Ларон Саддо, молодой Выживший из славного рода, с выбивающейся из-под шлема челкой густых волос, смекнул что к чему – застыл на коне, потупив глаза.

– Я разве приказывал тебе убивать женщин? – сурово спросил у Шана Гулуй.

Сын с размаху вогнал меч в ножны.

– В битве сразу не различить кто из них женщины, а кто мужчины! – возразил он.

– Милорд, тонка надо бы проредить, – подал голос Динт Долговязый. – Вы же знаете – они плодятся, как кролики.

На союзника Маурирта не обратил внимания, ведь Шан лгал в глаза – большинство мужчин волос имели мало. Гулуй пожалел, что они не остались с ним наедине. Впрочем, окружающие старались, пытаясь отъехать подальше.

– Это не битва, а я даже не знаю, что… В битве тебя бы уже убили! Тут просто резня – ты режешь женщин тонка, как ягнят. Чем позоришь свой клинок и не только свое, но и мое имя! – Гулуй справился с гневом, почему-то всегда овладевающим им при спорах с сыном. – Оставь коня, потрудись вытереть меч и очистить ножны, – сказал он почти спокойно. – После чего ступай к явителям в хвост, я ставлю тебя под их начало. Будешь рубить дерево и волочить бревна до конца похода.

Шан натянул поводья, уставился исподлобья и выполнять приказ не торопился. Что ж, наглости у него не отнять, этим он пошел в самого Гулуя!

Гулуй подвел Демона вплотную.

– Только посмей ослушаться, – предупредил он, – и я закую тебя в кандалы, а если понадобиться и вовсе сниму твою безмозглую голову.

Шан сорвал мокрый шлем с головы, намереваясь что-то ответить, однако, к его благу, передумал. Он спрыгнул с коня, шлепнул животное по крупу и зашагал взад прямо сквозь строй легионеров.

Гулуй поманил к себе Саддо, хотя тот был ни в чем не виноват: Выживший убивал лишь мужчин – точно по его приказу.

– Глава? – племянник Картайна усиленно смотрел вниз.

– Ты что подружился с моим сыном?

– Я… – замялся Ларон. – Я могу так сказать, Глава.

– Тогда и возьми его под опеку. Вбей в него долг и послушание, раз уж я не сумел, к радости Двуглава! А также следи и докладывай, если он станет отлынивать от работы.

– Слушаюсь!

Впереди, у первых домов кучковался десяток-другой тонка. Все они были возрастными людьми-нелюдями, если не сказать глубокими стариками. Гулуй Маурирта потерял интерес к Шану, выбросив сына из головы.

Они подъехали к этим… Старейшинам, что ли? С высоты Демона они казались ему маленькими детьми, напуганными буйством родителя. Гулуй решил проявить снисхождение, он спешился, передал коня Илинке Детту. Подошел к тонка вместе с Улу, искателями, Такулой и Слепым Капитаном.

В грязных рубахах, тощие, покрытые морщинами и старческими пятнами тонка робко перешептывались, хотя Гулуй мог бы поклясться посматривали они осуждающе.

– Я надеюсь, вы усвоили урок, – сказал он им и Улу, тоже взиравшему на него со страхом. – Так и переведи, и повтори им наши условия! Никого из них больше не убьют, если они будут вести себя мирно. Однако, они меня разозлили, поэтому я возьму сотню заложников и казню десяток из них за каждое нападение, случись оно ночью или днем. За каждый брошенный в нас камешек или пущенную стрелу! К вечеру мы поставим у деревни укрепленный лагерь, пусть сами приведут в него заложников и поставят пропитание для них.

Улу перевел, а тонка, перекинувшись меж собой отрывистым стрекотом, ответили:

– Мы согласны. Молим только оставить нам десять священных деревьев, Маурирта!

Деревьев в Атонкарисе становится все меньше, и они, провались тонка в жгучую пасть, все священнее и священнее!

– Пусть выберут одно из деревьев – самое ценное для них, – милостиво повелел Гулуй. – И сразу поясни, что я не потерплю возражений.

Возражение не замедлило появиться. Один из стариков выступил вперед и принялся что-то настойчиво говорить. Тон его стал угрожающим, а Улу медлил с переводом.

– Что он лопочет?

– Он глуп, милорд! – воскликнул Улу. – Стар и глуп!

– Отвечай!

– Я кажется разобрал, мой принц, – вступил в разговор Кансарус, стоящий справа. Капли на его лысине напоминали росу. – Этот старик обещает, что пятьдесят тысяч воинов их племенного союза вернутся и отомстят нам за смерти невинных, а также за священных идолов, которых мы решили вырубить. Остальные старейшины, впрочем, с ним не согласны. – Искатель вздохнул и посоветовал: – Не стоит обращать на него внимания.

– Как его зовут? – От скорлупок твуйя, валявшихся под ногами и вообще повсюду, исходил все тот же неприятный запах. Десять или двадцать дней? Сколько он будет его нюхать?

– Его имя – Сел, – выяснил Кансарус.

Гулуй Маурирта ухмыльнулся и поднял правую ладонь к плечу.

– Отлично, Сел! Ты, правда, забыл, что ваши тонка первые атаковали нас. Хотя неважно, я в восторге от твоего предложения. Запомни, в случае войны легионы Колыбели уничтожат клан Бурых до последнего младенца! Я лишь надеюсь, что ваши вожди мудры также, как и ты, и они вначале закончат свои дела с мглистыми, а уже потом повоюют с нами.

Старик замолчал, да и что он мог ответить. Однако Гулуй кое-что вспомнил.

– Почему вы воюете с мглистыми?

Сел что-то прощелкал.

– Говорит, что их племенной союз, как и другие тонка, не хотят быть рабами Мглистого Бога. И еще добавил, что нашими рабами тоже быть не хотят.

– Вы нам не нужны, – Гулуй почувствовал уважение к смелому старику и решил объяснить подробнее. – Между людьми и тонка существует древний договор, и мы просто исполняем это соглашение.

Улу трещал, что-то выпытывая у тонка, после объяснил.

– Он клянется, что не знает ни о каком договоре между Бурыми и Маурирта.

«Это бессмысленно», – махнул рукой Гулуй и повернулся к своим.

– Танау, устраивай лагерь в поле около рощи, – распорядился Гулуй, показывая кистью в ту сторону. – Со рвом и валом, как положено. Выставь двойные посты на ночь и не забудь про охрану рощи. Как бы эти бестии сами не спилили ветви и не унесли своих священных божков.

Легионерам, конечно, не понравится копать липкую землю под моросящим дождиком. Но ни он, ни они не знают, где на самом деле находятся эти грозные пятьдесят тысяч тонка.

Слепой Капитан кивнул и собрался исполнить приказ. «Нужно управиться с поручением отца поскорее!» – подумал Гулуй и остановил его.

– Знаешь, мы начнем вырубку сегодня же! Пусть явители берут свои инструменты. Поставь под их надзор сто человек и пришли вместе с Шаном.

Капитан тяжело влез на коня, измазав того грязью. Гулуй отдал еще приказ Такуле, взять братьев Хакни и произвести совместную разведку, потом повернулся к тонка и сказал без всякой издевки.

– Пора, Сел. Иди, показывай, какое из деревьев останется целым.

Они пошли к роще с остальными стариками. Сапоги перепачкались по щиколотку, и это при том, что они шли по протоптанной просеке.

В роще произрастали различные деревья, кроме золотого дерева тонка, самого ценного. В большинстве своем медные и железные, несколько серебряных деревьев, и пара огромных ядовитых. Так их прозвали на заре времен: или из-за ярко-фиолетового цвета, или из-за того, что ни птицы, ни насекомые их не портили. Впрочем, искатели, постаравшись до устали, сумели бы приготовить из мелких плодов дерева яд. Широкие четырехугольные листья, весенние почки и еще более фиолетовые цветки были бесполезны – ядовитое дерево годилось лишь для кораблей и мебели.

Сел прошел к самому большому ядовитому дереву, ствол которого не охватили бы и трое человек. Гулуй с раздражением взирал на него.

– Священная защитница их племени! – даже в щелчках Улу ему послышалось сочувствие.

Из этого дерева получилось бы несколько великолепных балок. Однако его слово дано, и взять его обратно невозможно! Скрипя сердцем, Гулуй повелел выставить охрану и даже посоветовал Селу самому ночевать под деревом.

Глава 20. Молочный Замок

Отца сожгли на величавом костре, прах его подарили Слезе, а сам король Хисанн пусть не провозглашенный, но истинно величавый, отправился к любимой жене и матери Кассада в древние земли. Все дни после злополучного Праздника Чтений народ пребывал в растерянности, трауре и грустном безволии. Делалось все в Ските не шатко, не валко, казалось, людям и на жизнь совершенно наплевать.

Кассад тоже ничего не предпринимал. Взбунтоваться? Попытаться изменить судьбу? Нет… Внутри что-то надломилось… После смерти отца и он, и его личная гвардия лишь вяло наблюдали, как Зартанга провозгласили лордом. Кассад брата поздравил кивком головы, а большинство вассалов разъехались из Скита, проигнорировав церемонию. Однако новый лорд не вызвал их обратно, не потребовал клятв – Зартанг не безумец, он не собирался нагнетать ситуацию, ухудшать свое незавидное положение.

Наоборот он делал все для внутреннего примирения. Брат постоянно звал Кассада, Тэйта и дядю на королевский совет, где они заседали вместе с Мейдом Хирунн и его старшим сыном. Кассад на совете отмалчивался, Тэйт откровенно выказывал скуку, дядя Тимон иногда снисходил до обсуждений. Впрочем, оба состоявшихся совета брат посвятил первоочередной нужде. А точнее, как дожить до будущего урожая без голода, без закупок еды на стороне, как лучше устроить морской промысел и побольше наловить рыбы. Лишь напоследок Зартанг вздохнул и сказал всем троим: «Нужно что-то делать с мечами, копьями и доспехами. Мы отдаем ковке оружия много сил».

Покои Тимона раньше строгие и аскетичные с приходом второй жены расцвели и помолодели. В гостиной, а дальше Кассад никогда не заглядывал, на стенах появились небесного цвета гобелены; одинокий стол возле сводчатого окна получил в компанию комод и шкаф для платья. Дядя любил читать за этим столом из горной сосны, подставляя волосы легкому ветерку, дующему из оконной щели. Точь-в-точь, как сегодня, когда они опять собрались поговорить о насущных делах.

Тимон сидел напротив, и Кассад жалел его, пусть даже против воли. Измученное безбородое лицо – все в морщинах, заостренные скулы, впадины под глазами. Или от принятого на себя яда или от природы болезни, а может из-за смерти дорогого брата Тимону стало намного хуже. Он перестал ходить – говорил, что ноги стали бесчувственными и не слушают его, словно чужие. На совет к Зартангу дядю доставляли в носилках, чего он стеснялся, поэтому его или приносили задолго до начала в пустой зал, или он отсиживался в своих покоях до последнего, опаздывая на заседания. Но его ум по-прежнему отточен, будто стило для письма. В уме Тимона Хисанн Кассад и Тейт постоянно нуждались.

Именно к дяде, а не к новому лорду заглянул гонец первым делом. Он прискакал на сменных лошадях поздним утром, торопясь опередить столичный корабль. Нарочный прибыл от тучного лорда Анида Зату – сюзерена Индигова Века. Не то чтобы вести неожиданные, просто очень быстро заявилось новое посольство. Не успел прах отца рассеяться по реке – и, посмотрите-ка, слетаются падальщики!

Кассад чувствовал затаенную ярость – знал, что последние слова короля Хисанн, обращенные к нему, были не просто словами. Отец не давал напутствие, не советовал и, тем более, не говорил в беспамятстве. Он отдавал последний приказ и при кончине жаждал его исполнения. Отец следит за ним издалека, он по-прежнему управляет Кассадом! «Начни войну!» – вот что он завещал ему – младшему сыну.

– Посольство возглавляет Иланна Маурирта. Женщина, – оповестил дядя Тимон. – Она уже приезжала в Скит, и она – не Кимирра.

– Разницы небольшая, – пробурчал Тейт. – Она выразит соболезнование, а потом начнет требовать корабельный лес. Я слышал у Маурирта не хватает новых кораблей для их странствия.

– Вряд ли Иланна будет настаивать на выплате дани. Они не осмелятся. – Дядя Тимон подпер голову обеими руками. – Не говоря уже о том, что дерево перед постройкой корабля должно высохнуть, а времени у Колыбели мало. Ко дню отплытию успеют просохнуть лишь деревья тонка, а не наши сосны, дубы или ясени.

– Тогда они попросят еды для экипажей, – продолжал Тейт и дядя что-то ответил ему.

Отец всегда наказывал Кассаду быть откровенным с близкими. А кто для него ближе сидящих за столом людей? Только Лерика… Возможно еще Марка?

Он шумно вздохнул, привлекая внимание к себе.

– Со дня смерти лорда Эссада меня гложет одно подозрение! Каким образом зеленозуб оказался в зале? А если кто-то принес и подкинул его? – Кассад сжал зубы так, что под щеками заходили желваки и выдавил, наконец, обвинение:

– А если злодеяние совершил мой брат?

– Или кто-нибудь из его людей, – поддержал Кассада Тейт, а он понял, что напрасно задержался со злыми помыслами.

– Нет. Зартанг труслив, и мы знаем его с детства. Он не убийца, – не согласился Тимон, потерев скулы и лоб. – Кроме того, в тот вечер я прибыл в зал одним из первых, когда столы еще пустовали. Женщины привели меня, и я уселся на место. Не хотел, чтобы наши воины видели меня слабым.

Однако слуг, накрывающих столы для пира, в Зале Чтений находилось предостаточно. Кассад хотел поспорить дальше, но Тимон словно прочитал его намерения.

– Зеленозуб опутанный. Он любит чистую воду. Морскую воду, не пресную! Иногда аспид заплывает в дельту, очень редко дальше вверх по реке. Немыслимо, чтобы он проплыл по Слезе в такую даль – до Скита, и совершенно невозможно для этой змеи проползти через грязь илистой протоки по своей воле! А ведь ей понадобилось еще скрытно залечь в зале!

– Вот видишь, – сказал Тейт своим низким басом, – змею подбросили.

Тимон отрицательно покачал головой.

– Я не верю. Зеленозуб – пугливый гад! Он никогда не нападает первым. Допускаю, брат мог наступить на него, однако не меньше рисковал бы и сам Зартанг, посаженный рядом. Пронести змею и подложить ее на виду у слуг? Подумай, Тейт! Повара не просто ставили яства, они приносили стулья, постоянно ходили вокруг да около. Рискованно подкладывать змею так нагло!

– Ее принесли туда загодя, – предположил Кассад. – Ночью кто-то пробрался в зал и подбросил!

– И потом она лежала все Чтения дожидаясь своего шанса?! – Тимон усмехнулся. – И укусила не куда-нибудь, а прямо в вену! Не старайся объяснить убийство любым путем, племянник. Я не знаю виновен ли Зартанг или нет. Но я догадываюсь, что именно там произошло!

– О чем ты говоришь, дядя? – совсем запутался Кассад.

– Произошло нечто другое… – молвил Тимон в раздумьях. – В горах, недалеко от Жаркого Предгорья живет один отшельник. Его зовут Кхиру! Хотя я не знаю настоящее имя у него или выдуманное. Он очень стар! И он знает темное искусство!

– Магия! – воскликнул Тейт. – Я помню, я присутствовал, когда этого человека изгнал из Скита твой отец.

– Да. Магия. О ней не принято говорить. Чтецы отрицают любое вмешательство Неизвестного Бога, кроме ниспослания пророков. Спорить с ними недопустимо. А я вам скажу наедине, в этой комнате! Наша жизнь темна и разнообразна, боюсь, иногда в ней происходит что-то необъяснимое!

Кассад слышал о магии. Люди часто рассказывают, что к ним приходят лжепророки, призраки и чудовища из древнего прошлого. Колдовством объясняют внезапные смерти, неурожай и другие беды. Даже лорды Хисанн, его предки объясняли поражения в битвах происками чуждых богов и заклинаниями вражеских магов. А если Неизвестный Бог и вправду допускает магию?

Кассад встряхнулся. Он воин! Не его дело объяснять волшебство и копаться в запрещенных свитках. Он научен честно побеждать мечом, а не пользоваться втайне темной магией. Что он может знать?

– О магии толкуют в народе и в старых легендах, от которых у нас даже книг не осталось!

– Да, – вновь подтвердил Тимон. – Чтецы не любят древность, не любят сведения о временах до Неизвестного Бога. – Дядя поводил взглядом с Кассада на Тейта. – Признаюсь честно, мне их привычки не особо нравятся! Казня давнюю память, мы обрекаем себя повторять старые ошибки! – воскликнул Тимон, а затем продолжил рассказ вполголоса. – Я в молодости много путешествовал, даже как-то добрался на крайний юг, в земли Старцев. Один из них – Маг Лаунарадо… Странное имя для лорда, не так ли? Так вот, он показывал мне летопись о последней битве с Течением.

– Течение? О нем больше всего толкуют в Колыбели. Существовало ли оно вообще? – усомнился дотошный Тейт.

– Не знаю. Слушайте дальше, в той книге давалось описание столицы Сияющей Империи. Различных ее храмов и чудес, а также знаменитых крепостных стен. Высоченные, сложенные из крепчайшего гранита, они двойным кольцом защищали город. Не прошло и часа, как Течение разрушило их и прорвалось внутрь. Лаунарадо спросил меня: «Чем еще можно проломить два ряда таких стен, если не магией?»

– Ничем, – признал очевидное Кассад. – Но какая здесь связь с убийством отца?

– Кхиру рассказывал мне, как некоторые колдуны могли управлять животными. И он говорил: чем зверь больше, тем легче захватить над ним власть. Я полагаю, что кто-то направлял аспида меж камней зала намного лучше, чем ты – Кассад направляешь Юркого по нашим дорогам.

У Кассада тут же зародилось подозрение.

– Маурирта! Они боялись моего отца, и они хотели бы его смерти.

– Скорее всего, – не стал спорить Тимон. – Жаль доказательств нет, и мы их уже никогда не отыщем. Хотя… Если бы я был здоров, то навестил бы Кхиру, послушал бы его объяснения.

– А вдруг Кхиру и есть убийца Эссада? – спросил Тейт.

– Он утверждал, что не имеет таких способностей, а занимается видениями. – Тимон вдруг пришел в волнение. – Я убедился в его правдивости! Много лет назад Кхиру предсказал мне болезнь!

– А излечение?! – воскликнул Кассад. – Колдун сказал, что ты вылечишься?

– Нет. Сказал только, что я смирюсь со своей немощью.

Тимон – лучший воин Правой войны! И такая незавидная судьба! Какая беда может быть хуже болезни? Хотя Тимон уже с ней смирился.

– И кроме того он сказал, он напророчил… – Тимон как будто не осмеливался выговорить что-то страшное.

– Дядя? – в нетерпении спросил Кассад.

– Он сказал, что увидит королевство Хисанн на своем веку!

Королевство Хисанн. Провозглашение его казалось решенным делом, а теперь отец мертв. Кем же оно будет создано, если провидец прав? Им самим – Кассадом? А если Кхиру ошибается…

Будь что будет! Он должен выполнить волю отца, укрывать его слова сродни предательству.

– Отец перед смертью кое-что прошептал, – сказал Кассад мрачным тоном. – Он шептал слабо, но я различил его слова. «Начни войну!» – вот что он велел мне.

Тимон взглянул на Тейта, потом наклонился к столу и посмотрел прямо в глаза Кассаду.

– Ты его наследие! Его настоящий сын! Смотря на тебя, я вижу Эссада в молодости! В моей спальне спрятаны два его первых указа. – Тимон горько усмехнулся. – Первые, они же последние… Один, весь замазанный кровью, – о создании королевства Хисанн, второй – о лишении Зартанга наследства. Указы короля, так и не ставшего королем. Знай, Кассад, всему королевству это неважно! Только прикажи, и мы с Тейтом поддержим любой твой поступок!

А он хотел, чтобы они решили сами или хотя бы подтолкнули его. Хотел бы сбросить с сердца тяжкую ношу…

Раздался стук в дверь – в гостиную прошел Нерк, его Кассад послал на верхнюю площадку Главной башни наблюдать за Слезой, как только пришел к дяде и узнал о посольстве. В руке оруженосца – приближающая труба, а на лице смесь нетерпеливости и смятения.

– Милорды, на реке показался корабль со стягом Маурирта!

Кассад выдохнул полной грудью. Дядя и Тейт боятся идти по пути отца. Они понимают – новая война будет намного кровавей и ожесточеннее прежней. Неужто ввергнуть народ в ее тяготы должен он?

Лучше обождать… Зартанг – лорд и он захочет выслушать послов. Кассад поднялся.

– Ладно, не будем спешить, вначале узнаем с чем приплыли колыбельные псы!

Кассад не собирался идти на пристань, чтобы встречать посольство. Пусть брат-лорд пресмыкается! Пора выяснить его отношение к давним врагам.

– Я навещу Зартанга. Расскажу о прибытии Маурирта и настою на том, чтобы переговоры состоялись сегодня же! Их требования мы выполнять не будем! Хорошо бы им сразу уплыть восвояси, а не ночевать под кровом моего отца.

Тейт тоже встал и пожал ему руку. Нерк оставил трубу на комоде и выскочил из покоев.

– Отлично, Кассад! – похвалил дядя. – Будь добр, призови моих носильщиков, я тотчас отправлюсь в главный чертог. Передай лорду, я жду всех там!

Кассад зашел в комнату для слуг, сказал им о желании дяди. Потом заскочил к себе – на уровень ниже, чтобы переодеться в парадное. Лерика вышивала, сидя у окна, еще более узкого, чем у дяди. Он менял одежду без челяди – торопился, и жена почувствовала неладное.

– Что произошло? – спросила она, отложив шитье.

– Маурирта. Их корабль скоро причалит.

– Ты… Ты не злись.

– Со мной все в порядке, – успокоил он жену, хотя ему было отнюдь не спокойно, и выйдя из покоев, зашагал в Главную башню.

Далеко Кассад не ушел. Навстречу спускался Зартанг, и они встретились прямо на лестнице.

– Хотел позвать тебя, брат. Корабль из Колыбели. Видимо еще одно посольство, – сказал Зартанг, прислонившись спиной к стене.

– Знаю. Гонец из Века прибыл этим утром.

– Вот как? Ты мог бы меня предупредить.

– Решил не беспокоить своего лорда, – не удержался от сарказма Кассад, но Зартанг не обратил на колкость никакого внимания.

– Я хотел бы…

– Мы с Тимоном решили, что переговоры лучше провести немедленно, и послам лучше убраться до ночи, – с нажимом произнес Кассад, оборвав брата. – Дядя уже ждет в чертоге, и я направляюсь прямо туда.

Полумрак залег на лестнице, ни дать не взять – медведь в берлоге, но Кассад увидел, как блеснули синевой глаза брата.

– Я хотел бы, чтобы ты вспомнил, чего добивался наш отец.

– Он думал начать войну! – высказал правду Кассад, чуть не добавив, что сделает то же.

– Верно, брат. Однако война – лишь средство, необходимая горькая пилюля. Через нее лорд-отец думал прийти к процветанию для всего нашего народа. Ты должен уяснить, это и моя цель!

Зартанг опять его поучает. По-прежнему считает, что он глуп!

– Вот оно как! Полагаешь, процветание возможно без свободы?

Не сказать, чтобы он сильно злился, нет. Он уже попривык к боязливости нового лорда, также как с детства привык к его высокомерию.

Зартанг оттолкнулся от стены, заложил руки за спину.

– Нет, – вдруг признал он правоту Кассада. – Но пойми! Мы не готовы! Хисанн не выстоять против Колыбели в одиночку! Ты же видел наше поражение в прошлый раз. – брат схватил Кассада за рукав. – Мы должны ждать подходящего времени. Времени, когда они станут слабыми. И тогда, я обещаю, мы нанесем удар!

Ждать. С Зартангом быстрее скончаешься… Кассад промолчал.

– Я прошу, не испорти переговоры, – тихо сказал старший брат.

– Пусть так, послы есть послы, им ничего не грозит, если они не обнаглеют больше, чем прошлогодний толстяк, – все-таки пообещал Кассад.

– Не обнаглеют. Я вскоре приведу их в зал.

Главный чертог – не очень вместительный, зато с высокими потолками и парой красивых колонн, украшенных затейливой резьбой. Дядя уже сидел за столом – тем самым, где при отце лежали карты, вырезанным в виде Слезы из ядовитого дерева тонка. Его темная сапфирового цвета поверхность, залакированная и гладкая, могла прослужить не один век. Кассад не помнил, кто из его предков соорудил большой стол.

Кассад уселся на первое место по правую руку от кресла лорда. Рядом дядя, а следующее место для Тэйта. Послы сядут напротив, значит, Мейду Хирунн и его зеленому юнцу-сыну придется довольствоваться дальними местами. Ха! Оттуда и в разговор-то не влезть, да и делать это чтецу незачем. Кассад почувствовал злость и решимость, мало ли что там просил его брат.

Тейт пришел вскоре, слуги Зартанга принесли кубки и вино. Друзья отца молчали, и он тоже – в главном чертоге у стен могут завестись уши. Ждали они не так уж долго – вздохов тридцать. Дверь отворилась вошел Зартанг, послы, Мейд, хорошо еще без своего отпрыска.

Их представили, послы сели напротив, а горбоносый чтец приютился четвертым на стороне Кассада. Естественно, Кассад даже не встал, лишь только кивнул угрюмо и издевательски взглянул на брата.

Впрочем, привлекал внимание не новоиспеченный лорд, а Иланна Маурирта, хотя и приезжавшая раньше. Золотистые волосы, большие серо-голубые глаза, совершенная, без единой морщинки кожа. Дочь тронувшегося умом короля выглядела лет на десять моложе своего возраста. Она непохожа на сводного придурковатого брата, присланного прошлый раз, как будто в насмешку. Но разницы нет, она Маурирта – не кобель, так сука из своры столичных псов!

Рядом с ней сидел муж, не очень-то видный и еще один знакомый Кассаду человек. Угос – личный повар и лекарь Кимирры. Полностью лысый, бритый, с большими оттопыренными ушами.

– Милорды, мы приносим соболезнования от моего отца короля Кайромона Шестого, от дома Маурирта и всего народа Колыбели! – мелодичным голосом сказала женщина.

Будь что будет! Отец… Он наблюдает за ним из далеких земель. И даже без этого, терпеть ее лицемерие сил нет!

– Мой отец хотел воевать с вами! – воскликнул Кассад, не дав брату-лорду и заикнуться. – Я очень сомневаюсь в искренности ваших соболезнований.

Он сжал пальцы на правой руке в кулак, а большой его палец ползал по фалангам, будто готовил их к бою.

Маурирта посмотрела прямо ему в глаза. Взгляд у нее спокойный, немного грустный.

– Я знаю, – сказала она. – Лорд Эссад был сильным человеком, и я бы сказала цельным. Он хотел того, что хотел. Но… – она отвела взор, пройдясь им по столу, затем вновь посмотрела на Кассада – … война – это смерть, нужда и кровь, мертвые дети. Зачем нашим народам воевать?

– Король и его наследник Гед готовы завершить действие старого договора прямо сейчас, а новый заключить через три года, когда мы выработаем условия, удовлетворяющие оба дома, – сказал ее муж Висар, сын того самого Лойона, что шестнадцать лет назад искал зачинщиков Правой войны.

«Снести бы головы всем послам. Отец, ты бы так и сделал?»

Все молчали. Зартанг хотел что-то сказать, но не рискнул.

– Это вы сделали? – спросил Кассад. – Вы его убили?

На лице женщины отразилось непонимание.

– Мы? О чем вы говорите, лорд Кассад? Я слышала, ваш отец умер от укуса змеи.

– Мой брат думает, что вы ее подбросили, – вдруг пришел на помощь Кассаду Зартанг.

– Нет, – отвергла обвинения Маурирта. – Уверяю вас, нет!

Лекарь Угос кашлянул и робко проговорил:

– Эээ… Простите, милорды, что встреваю, но у нас змей осталось очень мало. Яяя… хотел сказать, я…

– Лорд Кассад, – взял слово Висар, – подумайте трезво, даже если бы мы пожелали, то никак бы не смогли. Это же невозможно!

Что он должен теперь сказать? Про магию? Чтобы выглядеть вконец полоумным? А Тимон и Тейт? Они как воды в рот набрали!

– Пять лет, – подал голос Мейд Хирунн со своего дальнего стула. – Может быть пять лет, мой лорд?

Зартанг вопрошающе взглянул на послов.

– Я не думаю… – начал Висар и не закончил, его женщина перебила:

– Принц Гед желает мира. Я переговорю с ним!

Висар, похоже, не управляет своей женой.

– Это возможно, – переменился он, ничуть не смутившись.

– И мы бы хотели, – продолжил чтец Завета, – чтобы верующих в Пророка не преследовали в Колыбели.

– Их и не преследуют, – ответил Висар Маурирта.

– Простите, лорд Висар, но у меня другие сведения.

Невзрачный Висар, однако, не сдавался.

– В Колыбели мирно уживаются самые разные верования. Но я дополнительно переговорю со своим отцом, да и с двоюродным братом, и сам буду следить за отсутствием притеснений.