Текст книги ""Под-Горой" и "На-Горе" (СИ)"

Автор книги: Aire-Revelin

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 18 страниц)

Днем Фиа велела ему одеться в такую же одежду как у нее и идти с ней. Она должна была понять, что он окончательно здоров, способен охотиться и стоять за себя. Бескрайние снежные равнины были великолепны! Снег искрился на солнце. Ветер щипал щеки, холод заставлял двигаться быстро и энергично. А потом она показала ему снежных барсов…

Это были воистину царственные создания! Сочетание красоты и мощи, истинные боги снежных гор! Она подошла к одной из самок, что-то сообщила ей. Торину строго-настрого было велено держаться поодаль… Снежные барсы гораздо более нелюдимы, чем тигры, и способны разорвать чужака в клочья за считанные мгновения. И даже Фиа не смогла бы помочь. Вот оно – тайна и главное сокровище внешней стороны гор! Ни одному гному за все прошедшие времена уж точно не удавалось такого видеть!

К радости для себя, он снова держал в руках оружие – простое, довольно грубо изготовленное. Но легкое в обращении. Тетива лука Фиа была сделана из какой-то особенной материи – натягивалась очень легко, и стрела при этом летела дальше, чем даже из эльфийских луков. Арсенал холодного оружия охотницы вызвал бы усмешку в глазах любого из гномов. Но ей, очевидно, вполне хватало для жизни и этого. С наступлением сумерек Фиа завершила их совместную прогулку. Да и силы были уже на исходе. Она почувствовала это даже раньше его самого.

Мир снежных гор – волшебная сказка, в которую он никогда больше не вернется… Прекрасная охотница, которую он видит последние отведенные им часы… Фиа осталась довольна его достижениями в стрельбе и лазании по горам. А значит, близилось время расставания.

Они стояли рядом с входом в пещеру. Друг против друга, и глядели глаза в глаза. Они были аккурат одного роста – если бы хоть один из них сделал шаг навстречу другому – они ударились бы носами. Но никто не делал этого шага.

Мирра… Из пещеры показалась вереница – тигрята, подгоняемые матерью, Шерхан, как всегда недовольный инициативой не в меру любимой супруги. И Мирра. Спровадившая их и вдруг напрыгнувшая на Торина и Фиа…

Все изменилось в одночасье. Сумерки спускались над горами, а они лежали рядом в снегу, и Фиа водила носом по его щекам. Это было чудовищно… Это было не выносимо, но так прекрасно! Такого не было никогда ни с одним из гномов! Нос ее был мягок и нежен, она гладила руками его плечи и издавала звуки, похожие на мурлыканье…

Все, хватит!

– Фиа! Что ты делаешь? Вчера ты даже не подошла!

– Как же гулять?

Кошка! Дикая кошка! Она уже стояла над ним на четырех своих лапах и глядела в глаза яркими смеющимися глазами…

– Фиа…

– Ты сам сказал: делать хорошее. Котят!

Это было сверх всего, сверх возможностей любого существа, населявшего Арду когда-либо. Он сказал, что должен сделать хорошее ей – в благодарность за спасение его жизни. Мирра трепетно оберегала его от Шерхана, поняв, что Фиа может родить от него котят. Как непонятно было все в их чуждом, другом мире!

***

Ночь тихо властвовала за стенами пещеры. И как же было замечательно, что они не умели разговаривать друг с другом! Как же правильно было смотреть в глаза друг другу безо всяких слов! Фиа, милая Фиа! Счастье, пришедшее из ниоткуда взамен боли, лишениям и смертельным ранам. Фиа…

Тигры не возвращались, только тигрята явились поесть и поспать рядом с ними. Утром стало известно, что Флавия уже в пути, и пора возвращать его в его родное племя.

Белая красавица Мирра. Каким же трогательным было их прощание! Но тигрица улыбалась и все просила его быть смелым. Он казался ей трусом? Странно. Хотя… Она ведь не знала о нем ничего. Да и как хищник, в разы превышающий его размерами, мог разглядеть в нем смельчака?

Шерхан обошел его со всех сторон. Не показал никакого чувства. Истинный король горных вершин. Только сказал на прощание:

– Белый варг мой. Лучше не иди один. Но знай, что их слабое место – их брюхо!

Шерхан, бесспорно, начинал уважать его за его бесславную битву с белым варгом.

***

Флавия не могла рисковать орлами и заходить в земли, где царили белые звери. Поэтому они сперва спустились в предгорья, а затем совершили второй свой полет. По пути Фиа всерьез поругалась с сестрой, и та увела свою птицу далеко вперед.

Дом Беорна и вся его прошлая жизнь были уже совсем рядом. Но пока еще рядом была Фиа. Крепко прижав ее к себе, Торин почти что плакал и шептал ей:

– Я вернусь. Я вернусь к тебе. И осыплю тебя драгоценными камнями…

Она вдруг вырвалась прочь с силой, которой он не ожидал от нее.

– Камни? Мне – камни? Зачем? В них нет жизни! Мне не нужны камни!

Она превратилась в дикое животное, не осталось и следа от ее недавней нежности и тепла. В миг Фиа оказалась на ветках дерева, и оставалось лишь тянуть к ней руки.

– Фиа! Ну хорошо. Ты не поняла… Фиа!

В тот миг пришлось почти что кричать. Она чуть приспустилась с веток, тоже протянула к нему руки и вновь оказалась в объятиях Торина. Бесшумный взгляд длился целую бесконечность.

– Мне не нужны камни. Мне нужна жизнь…

Ни разу за все их короткое знакомство не сказала она столь связной фразы! И столь прекрасной по своему содержанию. Потом неожиданно достала нож и отрезала клок своих волос, связала их узлом и на веревке повесила на шею гному.

– Так ты сможешь позвать меня.

Потом, без всяких разрешений, срезала прядь волос Торина и забрала себе.

– А так я смогу чувствовать тебя.

/Конец первой части/

========== Часть 2 “Дни и ночи”, глава 1 ==========

Не то загадочная колдунья перестаралась с зельями, не то над предводителем гномов и раньше тяготело что-то темное и злое – но товарищам часто вновь было не узнать своего Торина, только теперь перемены скорее радовали. От мрачной хандры не осталось и следа, вечно мучившая его бессонница сменилась потребностью спать так долго и так крепко, что иногда его приходилось будить к готовому уже завтраку. Апатия к еде и не важный аппетит тоже, казалось, навсегда ушли в прошлое. Все участники похода исподволь потешались над этим. В глазах и движениях их друга и предводителя чувствовалась сила и уверенность, речи стали менее язвительны. Хотя – по вечерам Торин по-прежнему предпочитал уединяться. Это было самое время пошептаться, и гномы с удовольствием использовали такую возможность.

– Фили, как ты думаешь, она красивая?

Тяжелый подзатыльник от Двалина не заставил себя ждать, опустившись на младшего брата, высказавшего свой вопрос до неприличия громко. Впрочем, тему невзначай подхватили, и сердитому вояке пришлось уйти в сторону.

– Дело не в том, красивая ли она. – Заметил Бофур. – А в том, что же там между ними происходило.

– Я выспросил все у Беорна. Она не похожа на гномку. У нее нет бороды и очень длинные ноги. – Голос Ори прозвучал просто мечтательно.

– Значит, красивая! Еще бы бедному Торину устоять перед магией, да еще и красотой!

– Ну, вы бы точно там не устояли! – Гэндальф и сам был не прочь потешить уши такими сплетнями. – Хотя, на вас бы никто и не позарился!

– На Торина это не похоже. Неизвестно еще кто там от кого не устоял! Его никогда не интересовали женщины!

– Женщины-гномки! Говорю же – по сравнению с гномками эта волшебница очень красива, хоть и не большого роста, как и мы.

Балин лишь качал головой, слушая своих непоседливых товарищей. Старый гном сам не знал, что думать о произошедшем. И предпочитал пока лишь радоваться, ибо видел, как его любимец и почти что названный сын улыбается во сне – как никогда! Видел прядку волос на шее, догадывался, для чего он уединяется по вечерам. Казалось, что даже лицо Торина стало моложе, глаза ярче, поведение раскованнее. Однако, смутные сомнения терзали душу мудрого Балина. Ему ли было не знать, какие последствия для гнома может иметь безответная сердечная привязанность? Между тем, навряд ли загадочная колдунья, которую вызвали с таким трудом, тоже имела склонность к однолюбству…

Хоббит внимательно слушал всех, но никогда не встревал в такие сплетни. Он твердо решил для себя, что будет по гроб жизни благодарен той ночной гостье и никогда не позволит себе дурной мысли о ней. Она сумела спасти жизнь их друга и короля. А как ей это удалось, и что происходило в те дни между ней и Торином – теперь было совершенно не важно. Видеть Торина не просто здоровым, но еще и помолодевшим, исполненным новых сил, желаний и внутренней радости, было приятнее всего на свете. А если то и впрямь была любовь – пусть даже пришедшая в первый раз в столь позднем возрасте – так что же в том плохого? Бильбо помнил ту ночь, когда ясно понял, как губительно для Торина одиночество. Он сам всей душой желал тогда, чтобы чудо свершилось, и давно заслуженное счастье снизошло на героя, отдавшего всю свою жизнь другим. Возможно, чудо свершилось, говорить о таком вслух было опасно. Торин изменился, но ничто в мире было не в силах переделать его взрывной характер.

Гномы весьма наивно полагали, что Торин ничего не знает об их вечерних сплетнях. Впрочем, пресекать такие разговоры было бессмысленно. Довольно того, что в его присутствии все они чинно молчали о произошедшем. Он ничего им не рассказывал, и даже Гэндальфу отказался раскрыть оставшиеся в памяти короткие моменты сцены своего спасения. Для всех – он не помнил ничего до того момента, когда охотница повела его лазать по горам и стрелять птиц на заснеженных равнинах. Фиа каким-то образом наделила его чертами своего родного племени белых тигров, и гораздо важнее сейчас было наблюдать за самим собой. Приятно и необычно было ощущать в теле неведомую ранее силу, которой невозможно было не дать выхода. Ему перестало нравиться сильно зажаренное мясо. Вкус еды вообще изменился, а звуки окружающего мира стали будто бы четче и поучительнее. Без того зоркие глаза научились различать больше деталей на отдаленных предметах. А главное – появилось неведомое ему ранее понимание приближающейся опасности.

Странный прецедент приключился с ними на охоте – когда Торин, Двалин и Глоин столкнулись с целой стаей волков – несколькими матерыми самками, ведущими за собой подросших детенышей. Встреча даже одной самки-матери была, как все знали, очень опасна, ибо волчица будет бесстрашно и яростно защищать волчат от чужаков. Гномы выхватили тяжелое оружие, готовые к схватке. Неожиданно огромные хищники дружелюбно завиляли хвостами, положили перед ними несколько тушек добытых зайцев и косуль, и ушли… Каждый из троих участников необычной охоты подивился дружелюбному выражению их морд. Торину даже показалось, что он слышит звонкий женский смех. В царстве зверей тоже никто не прочь посплетничать, и волчицы просто не отказывали себе в удовольствии обсудить избранника архидриады, носившего на груди прядь ее волос…

Все это было радостно и удивительно. Но вечерами душу рвали на части страшные мысли о том, что он никогда больше не увидит Фиа. Зачем и для чего он мог быть нужен сильной волшебнице? Для нее он, бесспорно, был глупым, смешным, неуклюжим существом, которое она пожалела и спасла… Что она думала о нем теперь, да и думала ли вообще?.. При этих мыслях, которыми Торину не с кем было поделиться, на него вновь накатывал холод одиночества. Новое чувство, охватившее его в миг и целиком, было и самым прекрасным на свете, но одновременно самым тягостным. Годами считая такие вещи легкомысленной глупостью, он, выходит, просто намеренно ограждал себя незримой броней, что со временем лишь крепчала… Но – нашлись те силы, что пробили эту броню в одночасье. Так что это – наказание? Насмешка судьбы? Или все же великий дар, возможность окунуться в прекрасный мир непознанного?.. В душе и в сердце бушевала страсть, буря, жить без которых было теперь немыслимо. Сладкая мука владела сознанием – навсегда, на целую вечность, если конечно в этой вечности не будет вожделенных часов, когда она будет рядом. И, закрывая глаза, он видел охотницу в волчьих шкурах. И блеск янитаров ее глаз был много ярче и прекраснее даже самого Аркенстона.

Над его сладким сном все крепко потешались, но, помня прежние бессонницы и следующие за ними вспышки вздора и дурного настроения, никогда не будили раньше времени и, на деле, радовались. Между тем, в этих снах было теперь нечто, даже большее, чем новые чувства, испытанные в часы бодрствования. Странная, неведомая ему ранее уверенность – есть поблизости враг, или его нет. Лишь для того, чтобы не вызывать на себя очередных подозрений товарищей, Торин не отменял ночные дежурства, хотя часто в душе ему было жаль своих спутников, проводивших ночные часы на ногах вместо того, чтобы насладиться отдыхом. В одну из ночей осознание опасности рядом возникло столь четко, что он даже знал, с какой стороны к ним приближается враг. Накануне они вступили в Лихолесье и распрощались с Гэндальфом, отправившимся разрешать вопросы, поставленные перед ним событиями в Дол-Гулдуре.

На дежурстве были Оин и Глоин. Торин не стал ничего говорить им, просто заявил, что хочет прогуляться по лесу. Ночные уединения принца, в сердце которого бушевала страсть по лесной колдунье, никого не удивляли, и ему удалось уйти, не вызвав никаких подозрений.

Темнота была полная, но зоркие глаза различали тропинки и деревья. Через четверть часа источник чувства опасности стал не только осознаваться интуитивно. Гном уже видел на поляне отсветы костров. Еще несколько шагов – и стали видны очертания расположившихся вокруг огня эльфов – крупный отряд лучников. Рядом паслись их кони.

Нужно было возвращаться и срочно предупредить товарищей. Стычка с эльфами в любом случае не предвещала ничего хорошего, и идеальным решением было просто избежать ее. Однако, все обернулось по-другому.

Гномы не отличаются способностью передвигаться бесшумно. Коренастые и массивные, они не приспособлены для образцовой лесной охоты и разведки. Сучья и ветки непростительно хрустели под ногами. Перепрыгнув через ухаб, Торин задел сухое деревце, издавшее такой скрип, что горе-разведчик тут же выдал себя. Как бы, наверное, потешалась над этим грациозная ловкая Фиа! Прирученные эльфами охотничьи птицы сообщили о нем своим хозяевам. Несколько цепных псов залаяли, учуяв непрошенного гостя, уже пытавшегося скрыться в темной чаще. Ватага эльфов встрепенулась и в считанные секунды оказалась верхом. В руках их были факелы. Зоркие глаза и чуткие уши безошибочно указали направление. Погоня была очень не долгой. Не менее двадцати конных лучников окружили гнома, держа наготове стрелы. Судя по выражениям лиц, эльфы были удивлены такому нежданному везению, ибо сразу узнали его.

– Торин Дубощит! Мы требуем сложить оружие и направляться с нами. Сопротивление бесполезно.

========== Часть 2, глава 2 ==========

Говоривший был, очевидно, предводителем конного отряда и старшим из них.

– По какому праву вы требуете от меня таких вещей? Мы, гномы, что-то задолжали вам?

– Никто не говорил о долгах. Отправившись с нами, ты обо всем узнаешь.

– Отправиться с вами к Трандуилу? Может быть, еще поверить, что меня там ждет теплый дружеский прием?

Гном говорил исключительно дерзко и отнюдь не собирался опускать меч.

– В последний раз взываю к твоему разуму! Сложи оружие!

Кровь Шерхана бушевала в жилах, рождая необоримую ярость. Хотелось разорвать в клочья этих захватчиков, вопреки всем законам разума одержать эту неравную победу.

– Я не намерен сдаваться вам! Вы безосновательно напали на принца рода Дурина и поплатитесь за это впоследствии! Сейчас я просто уйду, и если в вас самих еще живы остатки разума, вы уберетесь восвояси и не станете меня преследовать!

В попытке и правда уйти, разозленный гном пару раз замахнулся мечом, в ответ на что был повержен на землю ударами тяжелой цепи. Похоже, его не хотели ранить и вообще не собирались причинять ему вред, но такое агрессивное поведение не оставило эльфам выбора. Несколько воинов навалились сверху, лишили возможности сопротивляться и набросили на запястья наручники. Сила гномов была всем известна. Поэтому сразу двое пленителей держали дорогой трофей каждый за свою цепь.

Торин страшно ругался на них, мышцы рук напряглись до отказа в глупых бессмысленных попытках вырваться. Ярость тигра парализовала сознание, не оставляла никакой возможности вести себя по-другому. Это, очевидно, тоже было данью магическому спасению… Потеряв надежду его образумить, эльфы так и тащили своего пленника на цепях до лесного лагеря. Их наручники явно были рассчитаны не на гномов и страшно врезались в руки. К тому же, за такую грубую ковку их следовало бы выставить на смех предо всем миром. Когда первая волна звериной ярости откатилась, гном почувствовал резкую боль в руках. По краям неказистых железных браслетов даже виднелись кровавые полосы. Сопротивляться не было никакой возможности, и Торин лишь огрызался на эльфов, гневно сверкая глазами. В дополнение ко всему оказалось, что самого Трандуила сейчас нет в лагере, и допрашивать его взялся все тот же пленивший его эльф, выполняющий обязанности старшего.

Пленника полностью разоружили, тщательно обыскали и разложили перед предводителем все изъятое у него добро. На стол перед эльфом – к немому ужасу гнома – легли ключ и карта, на которой недвусмысленно значилась надпись: «Эребор».

– Эребор. Как мы и предполагали.

– И что с того? Это наше королевство!

Эльф тяжело вздохнул.

– Не делайте вид, что вам, гномам, не известно, что за чудовище обитает в Эреборе! Если бы не эти ваши планы, никто не стал охотиться бы за вами, и весь этот прецедент не имел бы места. Торин! Откажись от этого похода, и будешь принят как приличествует знатному гостю – накормлен, уважен, и отпущен с подарками!

Ехидная усмешка исказила лицо пленника.

– Вы, эльфы, и правда, мастера пошутить! К тому же, вы меня уже уважили! И извольте знать, что это не будет забыто, равно как все ваши прежние подвиги и помощь моему народу!

– Не горячись. Трандуил предупреждал о твоем взрывном нраве, но я не теряю надежды образумить тебя еще до возвращения короля. Помни о том, сколь многое поставлено на карту.

– Какое вам, эльфам, дело до того, что мы ставим на карту ради возвращения родины?

Теперь уже и учинитель допроса был рассержен.

– Вы почти месяц вели глупые переговоры в Синих Горах. Вы не вняли мудрым словам Элронда в Ривенделле. И все, кто встречался вам на пути, пытались образумить вас. Неужто гномы глупы настолько, чтобы не понимать масштаба обоюдной опасности, которой вы подвергнете мир, осуществляя задуманное?

– Мы рискуем своими жизнями и не просим вас лезть в наши дела!

Бессмысленные уговоры длились несколько часов. Эльф проявлял воистину чудеса терпимости, вкладывал в свои речи весь дар дипломатии, сносил дерзости и почти что прямые оскорбления. Его собеседник, или, скорее, пленник также проявлял чудеса – упрямства и незыблемости своих убеждений. Все было бесполезно. Допрос, начавшийся еще утром, затянулся почти до ужина, не считая небольшого перерыва, когда эльфы попытались накормить своего пленника, но им это не удалось. Оставшись в одиночестве на четверть часа, он согласился лишь выпить немного воды. Он ничего не отрицал – они шли в Эребор, они ставили своей целью проникновение в гору. И покамест не нашлось аргумента, чтобы их переубедить. Ну что же, Трандуил, отдавая приказ о поимке гномов, предупредил всех, что с Торином очень сложно иметь дело. Никакого снисхождения к себе пленник не заслужил и был отправлен в самую настоящую тюрьму.

После многих часов допросов они наконец-то бросили Торина в конуру, перегороженную массивной деревянной решеткой. Но проявили к пленнику уважение, сняв с рук цепи, не забыв перекрыть массивным замком место заключения и выставить усиленную охрану. Знак особого отношения к его статусу и важности…

На запястьях, в местах, где были наручники, красовались две широкие багровые полосы, дотронуться до которых было невозможно. Даже принесенную воду и скромную еду было не просто принять и съесть. За ночь очертания полос расплылись, онемевшие конечности отяжелели и почти не двигались. Правда, и боли почти не чувствовалось. Что же! Необоримая хищная ярость тоже имеет свои дурные последствия… Не нужно было столь отчаянно рваться, калечя себя самого… К счастью, тогда пленника оставили в покое почти на сутки. Появилось время восстановить силы и собраться с мыслями.

Ситуация была на редкость опасной и трудно разрешимой. Ждать от Трандуила понимания было все равно, что верить в небылицы. Да и мотив пленения очевиден. Эльфы будут всеми силами сопротивляться продолжению опасного похода, сделают все возможное и невозможное, чтобы помешать ему воплотить свои мечты и замыслы. Проклятие, как же не вовремя их покинул Гэндальф! Серый маг еще мог бы разрешить грядущие отчаянные споры между старыми недругами. Без него же все представлялось отнюдь не в лучшем свете.

Две вещи более других тревожили Торина: он ничего не знал о своих товарищах, и уже сейчас ему было понятно, в каком тоне сложится его беседа с Трандуилом. Унижаться он себе не позволит, как бы с ним не обращались. От своих планов он тоже не отступится. Надежды на побег с помощью друзей почти не было – скорее страх, что несколько отчаянных гномов пойдут ради него против эльфийских отрядов и сами попадут в переделку. А еще у эльфов в руках теперь были его ключ и карта. Без них все заложенные в поход идеи становились не реализуемы. Трандуил же использует этот козырь в своих целях.

Сидя в камере, устроенной под потолком грота, пленник не мог знать, сколько точно прошло времени, когда за ним явились вооруженные эльфы, вновь надели наручники и повели на очередной допрос.

– Надеюсь, ночь в заточении остудила твой пыл.

– Не надейся на это!

– Торин! Нам не нужны конфликты с вами. Нам нужно компромиссное и разумное разрешение сложившейся ситуации. И я хочу, чтобы ты знал – за нами стоят очень большие магические силы. Тебя поддерживает Серый волшебник. Но он не самый могущественный на свете.

– В чем же ты видишь компромисс? В том, чтобы я отказался от похода, и вы остались довольны?

– Отказаться от похода ты должен в любом случае! Подумай как следует. Не мучай себя и своих товарищей! Кстати, они тоже уже здесь, и своим упрямством ты и их вынуждаешь проводить время в тюрьме.

Проклятие! Они всех поймали. Надежда на то, что друзья на свободе, рухнула.

– Вам, эльфам, неведомо чувство долга и чести. Поэтому знайте, что мы не откажемся от своих планов вам в угоду, даже если всем нам придется погибнуть в ваших тюрьмах!

Эльф усмехнулся.

– Мне дан приказ держать тебя здесь до тех пор, пока ты не образумишься. Знай об этом. А еще знай, что в дополнение ко всем распоряжениям мы имеем разрешение обращаться с тобой и твоими друзьями не слишком учтиво и вежливо. Остальные ведут себя вполне смирно. Но ты уже наговорил достаточно, чтобы счесть это за оскорбление расы лесных эльфов!

– И что же ты сделаешь?

– Для начала распоряжусь похуже кормить и держать на цепи. Мы, эльфы, не сторонники насилия, но иногда приходится идти на определенные жертвы ради усмирения строптивых.

На этот раз Торина не трогали более трех суток, кормили и правда плохо и даже в камере заковали в цепь. Грубая железная скоба врезалась в без того израненную руку, причиняя боль, не давая сна и сильно сковывая движения. Дерзкий и отчаянный гном уже начал унывать и всерьез жалеть о своих не слишком учтивых манерах. В его положении вполне реально было добиться лучших условий содержания. К тому же, он ничего не знал о товарищах. Но – искусство дипломатии от природы не давалось ему, а остатки такта уходили прочь с каждой вспышкой злости и ярости.

Дух его не был сломлен. В голове витали планы побега, надежда на помощь со стороны друзей. Но его тщательно стерегли и не подпускали к важному пленнику никого без распоряжения временного управителя. Такая жизнь была невыносимой. Но еще более невыносимым казалось сдаться, отречься от своих планов, вернуться в Синие Горы и доживать свою жизнь с таким позором за плечами – подчиниться эльфам. Никогда. С каждой тягостной минутой Торина все больше страшило будущее. Главное испытание ожидало впереди. Все ждали прибытия эльфийского короля. На последнем допросе, учиненном его наместником, ясно дано было понять, что если он вновь не образумиться, в следующий раз ему придется много труднее.

О возвращении Трандуила известили звонкие возгласы и звуки рога во дворе. Все существо подавленного заключением гнома сжалось в комок. Но эльфийский владыка даже не счел нужным вызвать его на допрос в тот же день. Еще двое суток тянулись мучительной пыткой в кромешной темноте. К счастью, один из охранников сжалился над его мучениями и снял с руки оковы. Сон все равно не шел, сознание было истерзано неведением, ожиданием встречи с заклятым недругом, осознанием ждущих его там унижений, которые казались страшнее любых пыток. Когда за гномом наконец явился вооруженный патруль, Торин твердо дал себе слово выдержать все, но не поддаться ни на какую эльфийскую провокацию, не сделать ни шагу навстречу тем, кто предательски оставил их без помощи много лет назад и в дальнейшем лишь насмехался над горем гномов.

========== Часть 2, глава 3 ==========

Принц рода Дурина представлял уже на вид довольно жалкое зрелище. В простой потрепанной рубашке, со спутанными волосами, кругами вокруг глаз и закованный в цепи, он и правда мог показаться сломленным и побежденным. Но гордая осанка и горящие глаза как никогда выдавали царственное происхождение и величие. С первого взгляда Трандуил понял, что разговор не будет простым.

Подземное помещение под дворцом было приспособлено для таких мероприятий, и пленника приковали цепями к двум железным столбам так, чтобы руки его были разведены в стороны. Глаза эльфийского короля были непомерно грустны и задумчивы. Разговор начался не сразу. Звук голоса Трандуила и его первые слова стали для Торина первой пущенной стрелой, открывшаей начало сражения.

– Мне все уже известно. И мне очень жаль, что ты ведешь себя столь неразумным образом. Никто здесь не хотел обращаться с тобой так, но никто и не рассчитывал, что ты создашь столько проблем и трудностей даже в заточении.

– И как же мне следовало себя вести? Как на званном вечере? Как на королевском приеме?

– И это было бы возможно, если бы ты был сговорчивее.

Лазурные глаза красавца-эльфа пронизали пленника насквозь.

– Перестань издеваться над собой и остальными. Одно твое слово – и отправишься домой, забрав все свое имущество и прихватив припасов на обратный путь.

– Какая королевская милость! Ты даже готов снабдить нас припасами!

– Это сущая мелочь, не бери в голову! Так что же? Ты согласен? Взамен на слово принца знатного рода я сию же секунду велю освободить тебя от оков и выпустить на волю твоих спутников.

– И что же за слово ты надеешься услышать?

Торин, вопреки всей тяжести своего положения, снова начинал язвить и ехидничать. Это заводило собеседника, но пока еще Трандуил лишь улыбался, почти не обращая внимания на выпады противника.

– Скажи, неужто ты не понимаешь, сколько существ может погибнуть ради твоей неуемной жажды обогащения? И неужели ты думаешь, что тебе позволят влезть в гору? Да я скорее буду вечно кормить тебя в этих застенках! – Эльф презрительно рассмеялся. – К тому же, твои ключ и карта теперь у меня. А ведь без ключа не открыть потайной ход, верно? Значит, мы с тобой на этот раз должны прийти к мирному соглашению, а не раскидываться оскорблениями. Торин, я давно и очень хорошо тебя знаю. Но сейчас вовсе не время демонстрировать мне твой милый, располагающий к сотрудничеству характер.

Чтобы ответить на такое, требовалось время. В глазах стояли картины прошлого – уходящая от них конница, отказ даже в самой простой помощи и поддержке.

– Могу сказать тебе лишь одно – делай со мной что хочешь, но ты не дождешься от меня никакого отказа. Дело не в сокровищах. Эребор – это наш дом.

– Как заговорил! Раскрой глаза! Все Средиземье уже знает, что гномы выжили из ума настолько, что решили разбудить спящего дракона, лишь бы увидеть вожделенное золотишко! Хоть на миг, перед неминуемой смертью в пламени.

Ярость охватила все существо пленника. Тело рванулось вперед на обидчика, но проклятые оковы лишь с силой врезались в руки. Зазубренные края браслетов сорвали кожу на запястьях, по пальцам потекла кровь.

– Ах, да! Мы еще не обсудили возможный вариант нашего договора! Сколько ты надеешься заполучить золота? Быть может, я его тебе дам?

О, бедный Торин! Не зря он сутками готовил себя к этому противостоянию.

– Я всегда знал, что вы бездушные ублюдки! Но настолько… Ты не дождешься ничего! – Взбешенный пленник плюнул в пол в направлении своего обидчика. За слова о бездушных ублюдках Трандуил резко наотмашь ударил его по губам. Инкрустированная серебром и камнями перчатка глубоко поранила кожу. Капли крови упали на каменный пол подземелья.

– Хорошо. Мне все понятно. Терпеть твои оскорбления я не намерен. Поэтому ухожу. А ты побудь еще здесь. Подумай в тишине, еще раз взвесь все за и против. Встретимся позже.

Милосердие высших эльфов… Королевское снисхождение Трандуила, как олицетворение чистоты и возвышенности его души… Красота и безупречность деяний, достойные правителя великой расы эльфов… Торина оставили закованного в цепи между двух столбов. Всем строго-настрого запрещено было приближаться к нему. Несчастный гном мог лишь переступать с ноги на ногу. Но через несколько часов ноги уже с трудом держали его. Опуститься на колени он не мог. Пораненные губы перестали кровоточить, но сильно распухли и горели огнем. Изувеченные запястья страшно болели, но все это было расплатой – за что? Очевидно, за гордость нрава да решение: ни за что не менять своих намерений.

Трандуил заперся в своих апартаментах и мрачно смотрел в окно. На столе перед ним лежали пресловутые артефакты, изъятые у гнома. Все существо эльфа противилось любому насилию. Но сносить оскорбления было тоже свыше его сил. Давно уже эльф не испытывал такой тяжести в душе. Да что же за проклятие для всех этот Торин! Как же можно столь упрямо сопротивляться очевидному решению? Впрочем, позволить ему действовать дальше было нельзя. Опасность была просто непомерной – в том числе и для самого Торина. Эльфы Мирквуда получили на это пленение прямой приказ владыки Элронда, поддержанного самим Белым Магом. Нужно было выдержать ниспосланное ему самому испытание и образумить этого упрямца любой ценой. В голове Трандуила уже созрел план – не трогать пленника долгое время после сегодняшнего жестокого урока, чтобы дать гному возможность придти в себя и, желательно, наконец поменять свое решение.

В мыслях не было уже места ни злости, ни ярости, ни обидам, когда измученного, но так и не сломленного гнома освободили от оков. Бессильно упав на каменный пол темницы, он не пытался подняться и ни о чем не говорил. Пришедшие за ним эльфы и сами были в ужасе от того, что их король пошел на такие действия с гномьим принцем. Впрочем, за неделю пребывания в их лесном городе Торин уже стал всем известен своей дерзостью, упрямством и воистину дурными манерами. Эльфы были наслышаны и о результатах первых переговоров, и о том, что сегодняшнюю порцию мучений пленник получил за страшное недопустимое оскорбление в адрес короля.