Текст книги ""Под-Горой" и "На-Горе" (СИ)"

Автор книги: Aire-Revelin

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 18 страниц)

Бильбо медленно приблизился, не без опаски взглянул на друга. Лицо гнома было смертельно бледным, глаза закрыты. Но заметно было слабое дыхание. Его призвали в помощь, но никто не говорил ничего, а самым правильным казалось воплотить мечту всего этого дня – просто держать друга за руку и мысленно говорить с ним. Говорить всю ночь и весь дальнейший день, а если надо – и дальше. Видеть его, как прежде, сильным и здоровым, и не скрывать ни единого теплого слова о том, что он теперь на всю жизнь понял – о том, как важно это спасение для них всех.

От окровавленных повязок не осталось и следа. Фрея использовала свои средства и снадобья. Хоббиту очень хотелось спросить ее о самом главном. Но он не решался. Неожиданно ответ сам собой прозвучал в его голове низким бархатным женским голосом.

«Нужна вся сила любви. Вся, что есть».

Общаться с полубогиней оказалось невероятно просто. Нужно было лишь думать о том, что хочешь узнать, и она слышала это и отвечала.

«Что сейчас с Фиа, и когда она сможет прийти?»

Фрея закрыла глаза и тяжело вздохнула.

«Силы Фиа сейчас очень велики и разрушительны. Великая мать забрала Фиа до той поры, пока не появятся ее дети. Мы не можем позвать Фиа. Фиа опасна».

Что же, главное Фиа была жива! Но справляться им придется без нее…

По поведению волшебницы стало вдруг понятно, что в их компании есть еще кто-то – очевидно очень маленький и невидимый. Заметив замешательство хоббита, Фрея коснулась его плеча рукой, и он различил странный полупрозрачный образ не то бабочки, не то крохотного человечка с крыльями. Убитая горем фея без сил лежала и плакала, нежно прижимаясь личиком к шее своего хозяина. Ее любовь тоже была сейчас нужна как никогда. Ибо не размерами и природой существа, источающего эту любовь, определяется ее чистота, возвышенность и чудодейственная сила. Теперь понятны стали странные улыбки Торина, когда он временами будто бы говорил с кем-то незримым. Это была его фея – верный друг, спутник и помощник, подаренный Фиа.

Уже глубокой ночью Фрея замерла в углу палатки и словно ушла мыслями в какой-то другой мир, оставаясь с ними лишь телесно. Впоследствии она часто также замирала, не подавая признаков жизни, словно несуразное растение, пережидающее зимнюю пору, чтобы распуститься вновь. Пробуждаясь, она выглядела лучше и моложе, но с каждым днем ей все больше приходилось ограничивать свои действа и даже движения.

Та ночь была самой страшной из всех. Дыхание Торина почти остановилось. Фрея тоже не подавала никаких признаков жизни. В глазах Мирры стояли огромные слезы, то и дело падавшие на землю. По телу огромной тигрицы пробегали судороги. Она из последних сил ласкала своего умирающего любимца, и в такой доброте и ласке, исходившей от огромного, смертельно опасного хищника была истинная неземная красота, если не магия… Фея ползала по раскиданным волосам Торина и гладила своими ручонками его щеки. Бильбо отчетливо видел ее, уже не считая это за чудо. Глаза лесной чаровницы были огромны, но еще более огромно было горе, запечатленное в этих глазах. Где-то вдали от них шла битва – не на жизнь, а на смерть. И кроме Фреи и Торина там, конечно же, была и Фиа. Она не могла не быть там. И от исхода этой битвы зависела судьба целого мира растений и животных, целого огромного царства существ, которые осиротели бы, будь эта битва проиграна…

Никто не знал, в котором часу наступило легкое, но столь важное тогда облегчение. Тело израненного гнома чуть дернулось, глаза на несколько мгновений раскрылись. Но взгляд не выражал ничего кроме муки и отчужденности. Запекшиеся губы ловили воздух, и хоббит поспешил принести родниковой воды, капли которой явно были очень нужны тогда Торину. Затем последовали несколько глубоких вздохов, а дыхание стало глубже и ровнее. Они выстояли. Они поняли это даже по тем малым признакам, что им суждено было получить и увидеть.

Убедившись, что самое страшное осталось позади, Мирра в изнеможении уронила голову на землю. Феечка пристроилась на плече Торина, но не спала, а, казалось, что-то рассказывала ему, или просто успокаивала и поддерживала.

Бильбо ощущал себя самым слабым и наименее задействованным участником этой необычной ночной битвы. Поэтому поднялся и приготовил для всех воду, орехи и фрукты – единственную пищу, которая была в их распоряжении. Все товарищи приняли ее с благодарностью. Безжизненное дерево, в которое превратилась в ту ночь Фрея, озарилось ярко-зеленым цветом ее глаз. Они выстояли!

Фрея велела все время держать голову гнома на руках, не оставлять его одного, пока Мирра восстанавливает силы, свернувшись в огромный клубок и забывшись на время.

«Любить всей душой, брать всю боль на себя, согревать всем теплом».

Она как всегда говорила не совсем обычные вещи, но речи ее были понятны, раскрывая в душе именно те чувства и намерения, которые были нужнее всего. Просто держать друга за руку было – мало.

Иногда палатку посещали птицы и животные, которые приносили еду, воду и нужные Фрее растения. Хоббит сам не помнил, когда и сколько он спал, уже не знал – день теперь или ночь. Но сколь же бурной была его радость, когда Торин чуть пошевелил головой и раскрыл глаза!

Боги, сколько же глубины было в этих глазах! Такие родные и знакомые, они словно обрели теперь какой-то новый неземной свет, частицу божественной чистоты и мудрости Фреи! Сколько же поразительного благородства и величия было в его лице! Он уже не был тем, что раньше. Да и возможно ли не измениться, поборов саму смерть? Увидев нечто, что никому не суждено знать? Превзойдя в своей борьбе разрушительные силы природной уязвимости всех существ? Хотя, радоваться было еще очень преждевременно. Фрея ясно давала всем понять, что каждый должен отдавать все, что в нем есть, до последней капли. Она держала Торина как бы в полусне – защищая этим от боли и понимания сути происходящего. Сознание его и правда витало где-то между этим миром и каким-то другим, где ему приходилось сражаться с чудовищными необоримыми врагами, влекущими его туда, откуда нет возврата. Глядя на них, он, казалось, узнавал каждого и даже пытался что-то им сообщить. Но осознание реальности рушилось, уводя взгляд несчастного далеко прочь: в пустоту и неизбежность.

Но почему же Фрея не призывала Гэндальфа? Почему пренебрегала помощью друзей Торина, уставших от страшной неизвестности и бывших, как Бильбо точно знал – где-то рядом? ..

Ответом ему было странное указание на то, что ничто, не чистое до конца, не может здесь быть. Иначе все будет кончено. Значит, эта могущественная колдунья увидела в нем истинно чистое создание? И только его чувства к Торину были именно такими, как нужно, чтобы спасти его от смерти? ..

Привести Торина в сознание помогло только неожиданное появление Шерхана. Величественный вожак, на шкуре которого виднелись свежие шрамы, испросил у верховной архидриады разрешения быть с ними и помочь в спасении избранника своей госпожи и кровного брата, как это ему подобает. Фрея приняла помощь, и с тех пор двое тигров могли сменять друг друга, поочередно отлучаясь на охоту. Сила вожака, направленная колдуньей в нужное русло, словно разбудила раненного гнома, уже много дней находящегося между жизнью и смертью. И они, наконец, услышали голос своего друга – сначала лишь еле слышный шепот. Но как же много это значило тогда! Он назвал всех их по именам, был совсем не удивлен тем, что видит их рядом. Но в глазах Торина читался один лишь немой вопрос, который он боялся даже задать вслух – Фиа. Где она, что с ней и почему ее нет здесь? Неужели? ..

Фрея и феечка все рассказали как есть, но Торин, казалось, не верил им, считал, что от него скрывают правду. Фиа жестоко пострадала в битве. Фиа унесла птица-феникс – посланник самой Асханы. И Фиа нет рядом. Почему? Ужасные мысли угнетали его настолько, что Фрее пришлось самой сидеть с ним и безмолвно вразумлять, раскрывая тайны естества его избранницы, бывшей отнюдь не пушистой кошкой. Фиа обрекла на гибель в битве более половины приведенных туда существ своего мира. Серьезные потери понесло царство птиц, управляемое Флавией. Они переступили великие законы ради нового для них чувства. Они жертвовали вверенными им Асханой подопечными ради чужаков, способных дать им потомство. Они – не обычное, действительно проклятое поколение. И неужели он сам не убедился во время битвы, на что способна Фиа? ..

Появление Шерхана в тот день стало спасительным и для самой Фреи. Гэндальф был прав, говоря о том, что долго она не сможет поддерживать чужую жизнь за счет своей собственной. Выходит, она сама ежечасно воевала где-то на стыке мира живых и мира мертвых, отбивая у страшного врага дорогое ей существо. При всей своей образованности, хоббит мог лишь догадываться о том, как тяжки такие битвы и сколько сил они забирают у каждого, кто попал в лапы смерти, но решительно вырывался обратно в жизнь. Выходит, Фрея тоже сейчас умирала, и справлялась с чувством этого только одна, без чужой помощи. Как же восхитителен все-таки был мир природы! Сколь же благородные существа населяли его, и как же несовместима была с этим миром алчность, трусость, предательство, нежелание прийти на помощь! Вот что за истинную чистоту намерений имела в виду Фрея! Животные и лесные духи обладали этой чистотой в отличие от представителей разумных рас. Он, Бильбо, оказался там единственным, чье чувство и желание помочь также было признано чистым.

========== Часть 7, глава 3 ==========

Все это было ужасно трудно понять, но общение с архидриадами делало чудеса с каждым, кому они явились. И теперь Бильбо вовсе не почитал за странности те изменения, что произошли с Торином, когда судьба свела его с Фиа. То, над чем все тогда нескрываемо забавлялись, что не любили и даже ненавидели, было его новым знанием, пониманием сути иного мира – мира чистой живой природы. И хоббит не решался однозначно говорить о том, какой из этих миров лучше и совершеннее, ярче и правильнее, достойнее того, чтобы его предпочесть. Гном, возненавидевший драгоценности и горы – это, бесспорно, жуткая нелепица. Но – теперь даже это становилось вполне объяснимым.

Вслед за Шерханом, много позднее, появилась Флавия. Младшая из архидриад принесла благую весть о том, что жизнь племянников теперь в безопасности, и в своей родной стихии моря Фавелин дальше может справиться с лечением и без нее. Флавия явилась на зов, как только смогла. Это решение дорогого стоило ей, ибо ей больно было оставлять собственного возлюбленного. Но здесь она была нужнее, и в ответ на ее объяснение молодые гномы в один голос просто велели ей лететь к Торину на самых быстрых небесных крыльях.

Королева орлов изменилась, стала намного более взрослой и дерзкой. Блестяще спланированная и выигранная ею битва на самом жарком фланге не могла не преобразить ее. Вдвоем сестры долго колдовали над несчастным гномом, очевидно пытаясь убедиться в действенности своих методов. Младшая за что-то критиковала старшую: возможно, их познания в целительстве серьезно различались, и у каждой были свои сильные и слабые стороны. Хоббиту, все это время наблюдавшему за ними, то и дело становилось страшно за друга – как он только выдерживал такую боль и все те вещи, которые позволяла себе его новая спасительница? Она, очевидно, вложила в Торина все свои познания и навыки, но измучила его полностью, а также пришла к неутешительному выводу о том, что пока еще опасность велика, и Фрее придется поддерживать своего подопечного еще какое-то время. Пока божественные сестры удалились ненадолго из палатки, Бильбо всячески старался поддерживать гнома, в глазах которого уже ясно читались слова о том, что больше он не выдержит…

Впрочем, теперь в их распоряжении были молодые силы Флавии. Возможности Фреи были на исходе, поэтому свет, исходящий изнутри ее младшей сестры, был спасительным благом – особенно во время наступивших холодов, которые радовали одних лишь тигров.

По меркам средиземской морали, Флавия не отличалась хорошими манерами. Она похвалила лишь Мирру, а остальным заявила, что им, очевидно, жаль для умирающего друга своей любви и тепла. Устроившись полулежа, архидриада уложила раненного гнома себе на грудь, плотно обхватила руками и укутала тонким, но очень теплым покрывалом – словно то были ее крылья. В сознании несчастного возникла картина берега черной реки, влекущей его к себе, но его словно вновь поднимал над землей орел, не давая тьме до него добраться. Ласки, и даже пылкая нежность юной волшебницы, наверное, могли поднять из могилы мертвеца. Она, бесспорно, просто обожала Торина, а главное – умела окружить его и остальных аурой своей магической силы и защиты. Если бы так поступала Фиа, никто бы не удивился. Но – Флавия? Хотя – если ему и правда так было легче, о какой морали могла идти речь? Сам же Торин вряд ли тогда понимал, что она делает и сколь странные по мирским законам вещи себе позволяет. Она передавала любовь, тепло и силу – так, как умела, точно также как спасла своего собственного избранника. Несколько дней она почти не оставляла Торина, все время развлекала его рассказами и разговорами. Младшая из архидриад практически не говорила на языках разумных рас и общалась со всеми мысленно. Поэтому и гному не приходилось тратить сил на разговоры, которые покамест могли навредить ему. Тепло и забота страстной красавицы отгоняли прочь черную бездну. Осознание реальности с каждым днем становилось все отчетливее. Взгляд перестал был отрешенным, появились первые желания. Дерзкая решительность Флавии оказалась полностью оправданной. Она так и не сумела заставить гнома хоть раз улыбнуться, но вызывающие методы передачи сил и тепла оказались как нельзя действенны. Ее помощь стала последним ударом по осаждавшему их страшному врагу, именуемому Смертью.

Никто уже не знал, сколько прошло тягостных дней с момента битвы, когда как бальзам на сердце прозвучало признание Фреи о том, что жизни Торина больше ничто не угрожает. В своих мечтах Бильбо видел себя в этот момент опрометью несущимся к друзьям. Теперь же просто бессильно упал на пол палатки и уснул – очень надолго. Лишь на следующий день Флавия сообщила, что прошел полный лунный цикл и еще двенадцать дней. Теперь Фрея была свободна. Жаль лишь, что ей пришлось отдать за это спасение более двадцати лет своей собственной жизни. Это известие было чудовищным для хоббита и раскрыло в нем новые горизонты понимания того, что есть магическая сила, высшая мудрость и истинное самопожертвование. Впрочем, Фрея вовсе не была огорчена. Напротив, потеряв Торина, она рисковала лишиться главного счастья в жизни архидриады – своей наследницы, ибо дочери Фиа уже уготована была роль новой полубогини мира растений. Фрея очень кратко пояснила, что Фиа и Торин связаны настолько, что и жизнь могущественной охотницы была все это время под угрозой. Она не перенесла бы этого удара, поэтому у Фреи, как и раньше – в решении бороться со Смаугом – просто не было выбора. Фрея исчезла на пару дней, оставив всех на попечение Флавии, а вернулась уже преобразившейся вновь в величественную диву с волосами из цветов.

Бильбо воспользовался отсутствием верховной жрицы, чтобы увидеться со старыми друзьями и принести им главную радостную весть. Все вопрошали его о том, когда они смогут увидеться с Торином, но хоббит лишь пожимал плечами, поясняя, что тигры не подпустят к нему никого, а сколько времени еще понадобится, чтобы поставить искалеченного гнома на ноги – он не знает.

– Торин спрашивает о нас? – осторожно спросил Двалин.

– Признаться, нет… – Бильбо не мог соврать. – Вы должны уже сейчас знать, что он стал совсем другим, и я понимаю почему.

– Мы так и думали. Эти колдуньи изменили его сущность!

– Они избавили его и принцев от родового проклятия. Иначе их было не спасти. Поэтому и сущность их изменилась. Мне объяснили так.

– Ты больше слушай этих ведьм! Прожил с ними столько времени, и сам уже не мыслишь ничего кроме восхищения ими! Нам нужен наш Торин!

Назревала очередная неизбежная ссора. И вновь только Балину удалось ее замять.

– Вы вновь забыли о главном. О том, что ни Торина, ни принцев уже не было бы в живых, если бы не эти волшебницы. Да и всех вас тоже – ведь битва выиграна только благодаря их помощи!

– Их цель – забрать королевскую семью в свой мир!

– Двалин, мы бы в любом случае их потеряли. Но одно дело – схоронить друзей, другое дело знать, что они живы!

– А еще счастливы, ведь так? – робко поинтересовался Ори. Глаза его вопрошающе смотрели на хоббита.

– Ори, я не знаю про братьев. Но Торин сейчас очень несчастен. Никто не знает, когда вернется Фиа, и даже где она сейчас, и что с ней. Поэтому он и не спрашивает про вас. По чести сказать, он вообще мало о чем спрашивает, да и говорить ему разрешили лишь недавно. Я лучше сейчас вернусь к нему. Боюсь, вы так всего и не поймете.

========== Часть 7, глава 4 ==========

Архидриады всерьез переживали из-за неприспособленности их убогого жилища к зиме. Между тем, достигнув главной цели и сохранив Торину жизнь, они понимали, что хлопот и страхов впереди у них еще очень много. Помощников тоже никто никуда не отпускал. Волшебницам было о чем беспокоиться. Чудом выкарабкавшись из лап смерти, Торин вовсе не был похож на прежнего могучего гнома. Левая рука не срасталась и постоянно мучила. Жесткая повязка ограничивала во всем. Многие движения причиняли боль, да и сил пока хватало лишь на то, чтобы иногда проводить время сидя, а не лежа, и есть без чужой помощи. Его прежняя одежда балахоном повисла бы на нем. На удивление, лицо его казалось много более молодым, чем раньше и очень выразительным. Трепетная благодарность и восхищение стойкостью товарищей свели на нет все его прежние язвительные усмешки и вздорность. Осторожные движения напоминали поведение застенчивого юноши, а не дерзкого короля. И никогда из глаз не исчезала грусть и немой вопрос о Фиа. Но никто не сообщал о ней ничего нового.

Фрея и правда безумно боялась, что при всех своих умениях не сможет вернуть Торину былое здоровье и возможности. Это уже зависело не только от нее. Теперь его собственных сил и желания должно было хватить на то, чтобы исцелиться полностью. Но – слишком тяжелыми были эти раны, и слишком мало шансов избавиться от них до конца. Силы воли ему было не занимать, но в такой ситуации инициатива не всегда шла на пользу. Первая упрямая попытка встать привела лишь к падению в мягкие объятия Мирры да к ярости Фреи. Впрочем, Фрея быстро отошла от гнева и даже просидела с Торином весь тот вечер, рассказывая о детстве Фиа – о тех далеких уже временах, когда среди них появилась эта отчаянная непоседа, форменная сорви-голова, не знавшая страха и уныния. Фрея растила ее, как потом Фиа теперешних младших. Из рассказа архидриады возможно стало узнать возраст возлюбленной: Фиа было около 270 лет, и впереди у нее еще не менее того. Выходит, все те годы, что он жил на земле, Фиа была где-то в этом же мире, и они не знали ничего друг о друге…

«Мне не прожить столько же сколько ей. Выходит – она останется одна?»

«Тут ты не прав. Мать Асхана заботиться о своих детях, и дает им счастье прожить поровну. Ты уже выглядишь моложе, а потом начнешь это еще и чувствовать»

«Когда же теперь я смогу увидеть ее? Верно ли все, что они говорят? Почему сама Великая мать не дает ей быть с нами?»

Ответ последовал не сразу. Фрея, очевидно, думала, как сказать лучше.

«Тебе не нужно думать, что ее не было с тобой в эти дни. То, что возникло между вами, преобразит этот мир, и вы связаны уже настолько, что вас невозможно разорвать. Ее любовь всегда рядом с тобой, и если бы не это, никто из нас не сумел бы тебя спасти. Фиа была на черных берегах той реки. Асхана лишь не показывала ее тебе. И наши с ней силы были сложены воедино. Ведь я вижу то, что пока не видимо для тебя. И ты можешь призвать ее. Вся наша загадка – лишь в силе намерения».

Призвать ее – как? Каждое мгновение их редких, но таких ярких встреч, каждый момент чудовищной опасности, равно как и минуты неземного райского счастья уже десятки раз пронеслись в воспоминаниях Торина. Он видел Фиа в каждом сне, он звал ее, но она не приходила. Она не могла прийти. Сейчас и для своего мира она была страшным бедствием. Возможно, ей было еще тяжелее пережить это все, ведь всех своих друзей и родных она отдала его спасению. Она была одна, и никто даже не знал – где она проводила эти дни… Повелительница орлов предательски молчала, не отвечая на его вопросы, хотя явно знала о Фиа многое. Но, понимая переживания гнома, вопреки запретам Фреи, уже через несколько дней она подняла Торина на ноги и вывела из палатки. Каким же наслаждением было тогда увидеть солнце, небо, почувствовать на щеках свежий ветер! Жизнь возвращалась к нему, но это была уже не та жизнь, что раньше. В ней не было места тем вещам, что во все времена занимали его голову, а все прежние желания казались просто чудовищны. Камни? Желтый металл? Жизнь в подземельях без солнца и света? ..

Однажды Бильбо удалось понять суть странной беседы, произошедшей между двумя божественными сестрами.

– Позволь мне унести его отсюда, к остальным, к теплому морю! Это будет всяко лучше жизни тут. Мы должны уже сейчас забрать его в свой мир. Ты полностью очистила его, он уже не сможет жить там! Подумай, что ждет его в этих темных подземельях? Разочарование, непонимание, трудности и серьезные обиды! И воспримет он их теперь гораздо ближе к сердцу, чем было бы раньше!

Фрея смотрела на сестру с недоверием, долго обдумывала ответ.

– Флавия, мы все хорошо знаем, как ты любишь Торина и помним ту черную зависть, которую ты с самого начала испытывала к Фиа. Но он для тебя лишь повод стремиться к мудрости и знанию, а не единому веселью и бравым подвигам! Фиа приняла его так, как велят законы – не меняя его пути. Она лишь приходила на помощь тогда, когда никто другой не смог бы помочь.

– Да подумай же! Сколько еще страданий должно выпасть на долю этого парня? Позволь мне сделать как лучше!

– Милая сестрица, я изначально знала, что твоей бравады хватит для того, чтобы поднять его на ноги. За этим тебя и позвали. Но умерь свой пыл в части серьезных решений!

– Это все равно неизбежно, дело лишь во времени!

– Ты наивно полагаешь, что твое желание отрешено от мыслей о себе самой. Ты еще не научилась этому. Потому знай и пойми уже сейчас, что время еще не пришло! Да и не все так просто.

– Что же тут сложного? – Флавия явно не понимала мотивов Фреи.

– А то, что у разумных нет даже оправданной иерархии власти. Они просто делят на части землю, а силу свою видят в том, сколько можно украсть у этой земли! И даже передают права правления не лучшему, как-то должно быть по уму, а просто следующему по роду. Сестра моя, мы влезли в чужой мир! И в этом мире вам еще придется повоевать за своих обретенных, ибо они хозяева этой горы. Гора – королевство!

Фрея рассмеялась. Флавия была чуть озадачена, но ни сколько не смущена необходимостью повоевать.

– Гора? И что? Фиа может подарить своему избраннику много гор! У нас с Фавелин есть и горы и море!

Старшая сестра покачала головой и ушла. Бильбо же этот подслушанный разговор вовлек в довольно тяжкие мысли. Выходит – Торина заберут у гномов? Кили и Фили тоже? И дело это почитай что решенное? .. Хотя – если бы они погибли в битве – было бы значительно хуже, а спасители имели бесспорное право. Мысль о грядущем расставании плотно засела в голове, но поделиться этой мыслью в их компании было не с кем. Гномам лучше не знать обо всем этом.

========== Часть 7, глава 5 ==========

Фрея и правда сотворила с Торином нечто необыкновенное. Во время первых долгожданных прогулок по лесу, куда его с радостью брала с собой Флавия, ушей достигали неведомые ранее звуки. Он слышал разговоры растений и живых существ, населявших лес. Он видел сонмы фей, неведомым чутьем понимал, где есть ручей, а куда лучше не направляться. Природа уже засыпала перед наступающей зимой. Картина леса могла на первый взгляд показаться унылой и мрачной. Для Торина же мир озарился новыми красками и чувствами. Все вокруг было взаимосвязано какой-то гигантской паутиной, передававшей как радостную весть, так и зов о помощи. Природа принимала его и даже лелеяла, помогая и дальше бороться с тяжкими недугами и болью расставания с Фиа. И его страшило возвращение в Эребор. Все существо сопротивлялось входу в гору. Мечта всей жизни теперь потеряла смысл.

Флавия изначально испытывала и не скрывала несколько избыточных чувств к Торину и, казалось, пользовалась возможностью выражать свои симпатии, пока рядом не было Фиа. А, возможно, просто не умела любить по-другому – ведь это было запрещено им много лет. Она не ощущала в нем старшего, скорее наоборот. Просто отдавала себе отчет в том, что их обоих одинаково учат те, кто сильнее и знает больше. Что же? Она была того же возраста, хоть и выглядела совсем как девочка. Она еще лишь училась многому из того, что должна знать архидриада. И она, наверное, могла научить «призвать«… Или хотя бы рассказать хоть что-нибудь о возлюбленной. Но только повелительница орлов не отзывалась на эти его просьбы. Чирикала, что теперь он будет даже больше нравиться Фиа, что понимание новых природных сущностей и даже умножившиеся серебряные прожилки в темных локонах – ее просто восхитят.

– Сейчас же перестань! Мне страшно смотреть на себя, кому нужен однорукий калека? – гном всерьез считал случившееся с ним возмездием, пришедшим от Азога, расплатой за дела давно минувших дней.

– Рука у тебя на месте. Просто еще не зажила. Ты хочешь очень быстро. А еще поверь, все мелочь по сравнению с черным венцом над тобой, который Фиа видела и ничего не могла сделать. Теперь над тобой ничто не тяготеет!

Ничто! Кроме страшного выбора одного из миров, очередного тяжкого долга жить теперь там, где ничего уже не мило. Как объяснить ей это? Такого Флавия не поймет. Благо, заметив грусть Торина, она восхитительно порадовала его тем, что скоро ему вернут живых здоровых племянников. К их прибытию и решено было приурочить возвращение в Эребор – к друзьям и верноподданным.

Кили и Фили не сдерживали слез бурной радости от их встречи. Им хотелось упасть на колени перед Фреей, но такого богиня растительного мира не признавала. Исхудавшие, с выступающими скулами на лицах, юные принцы выглядели при этом куда благороднее и величественнее чем раньше. И в их глазах тоже появилась магическая, неосознаваемая до конца глубина – частичка божественного начала, привлеченного к их спасению. Одетые в нелепые, по меркам гномов, одежды, они все же как никогда являли собой воинов, а новые чувства, лившихся через край в каждом взгляде, действии и движении, выдавали обретение братьями знания тех же законов, что теперь открыты были и Торину. Младшая парочка почти сразу исчезла куда-то, соскучав после расставания длиною более чем в месяц. Старшие недоуменно исследовали палатку и не скрывали вопросов о том, почему они давно уже не перебрались в более приятное место.

Для эреборских гномов прибытие племянников не осталось не замеченным. О спасении Торина они тоже уже хорошо знали и недоумевали, почему им не возвращают их законного короля. В первые дни все даже думать боялись, что творится в той палатке силами могущественной волшебницы в компании двух белых тигров да хоббита. С появлением второй архидриады ситуация стала понятнее. Торина видели, но он сам, казалось, не испытывал никакого рвения встречаться с ними. Нарываться на гнев существа, способного вызывать с неба молнии, никто не хотел. Теперь же гномы осознанно выслали к палатке небольшой отряд парламентариев для переговоров. Фили с радостью согласился встретить их и взять с собой Бильбо. Торин был безмерно благодарен ему за это. К возвращению в Эребор – к своей прежней жизни, в которой не было иного, лучшего мира – нужно было подготовить себя.

Гном сосредоточенно разглядывал свою вторую не то невестку, не то сестру – и взаправду сиятельно красивую, жгучую брюнетку с волосами до талии и глазами ярко синего цвета. Ее одежды не скрывали безупречной фигуры, и она была куда более величественна, чем Флавия. Грациозная, спокойная, очень взвешенная, она тоже многое пережила, получив, наконец, возможность в полной мере привлечь свою стихию и силы морской пучины к разрешению дел, ставших для всех них общими и главными. Торин уже знал, что Фавелин очень горда, своенравна и не любит слушаться сестер, но как раз эти ее качества могли сейчас помочь пролить свет на положение Фиа. Ведь они как-то общались меж собою и всегда знали все друг о друге. Нужно было обязательно попытаться получить хоть какие-то известия. Он напряженно звал ее, и она вдруг откликнулась. Посмотрела с грустью и пониманием. А после кисть неосязаемого художника начала рисовать в воображении Торина печальные картины мрачных необитаемых скал. Место было неузнаваемым – место заточения и спасения одновременно… Сердце вновь сжималось от боли при единой мысли о том, что Фиа сейчас находится в одиночестве в этих мертвых темных ущельях на вершине этого мира, а может и за его пределами. Но только поделать ничего было нельзя. Рождение новых полубогов – великое таинство, причастными к которому могут быть только высшие природные силы. Фавелин очень жалела его, зная обо всем, что произошло, и искренне понимая чувства Торина. Поэтому неожиданно он получил от нее еще один совет:

«В полнолуние смотри на небо и зови ее. Если и не увидишь, то услышишь. Новый лунный цикл открывает каналы, которые тебе уже доступно понять. Потом жди исчезновения Фреи. А я обещаю попытаться устроить вам встречу после…»

До полнолуния оставалось десять дней – мучительно долгий срок. Но в душе наконец-то ожила надежда, и в жизни появилась цель. Торин не знал, как благодарить Фавелин, но красавица лишь улыбалась в ответ загадочной улыбкой, словно подбадривала его словами: «Я все понимаю! В моей жизни было то же самое». Под конец этой безмолвной беседы она озвучила еще одну просьбу – не выдавать ее перед сестрами…

Провести эти дни предстояло в горе, покинув, наконец, палатку, откуда душа его много раз готова была уйти в Чертоги Ожидания, но вернулась назад. Вернулась, потому что теперь неисповедимыми силами судьбы – этот мир стал для него лучше.

========== Часть 7, глава 6 ==========

Король Эреборского царства – в простой одежде, без лишних церемоний появился перед своими подданными в окружении свиты, состоящей из двух белых тигров и двух своих племянников. Торин отказался входить в сокровищницу и в тронный зал. Решением его было провести переговоры в простой трапезной, где он занял приличествующее ему место во главе длинного деревянного стола. Тигры величественно улеглись рядом. Радость долгожданной встречи со старыми друзьями очень быстро сменилась целым ворохом неожиданных проблем. Все время отсутствия принцев рода Дурина, Даин исполнял роль регента и вел ожесточенные переговоры с эльфами и жителями Озерного города о размере причитающихся каждой стороне контрибуций. Торин был просто взбешен тем, что теперь – на руку себе – король Железных Холмов, возможно, под давлением своих сотоварищей, решил неожиданно признать королевский сан Фиа и использовать ее в политической склоке в целях сбережения части сокровищ.