Текст книги ""Под-Горой" и "На-Горе" (СИ)"

Автор книги: Aire-Revelin

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 18 страниц)

Балин во многом был прав. Но только мысли все равно путались и уходили прочь от веселого празднества. Между тем, уже изрядно повеселев, эльфы начали интересный разговор, поддержанный почти что всеми. К слову, эльфы навеселе ничуть не гордые и высокомерные. По природе им не чуждо все мирское, они веселы и общительны, а уж когда языки у них действительно развязаны – жди и ладного, и неладного.

– Вы, гномы, слишком уж гордитесь знакомством с ними! Да, вы первые узнали их, но кто нашел способ убить дракона? Ваш король велик тем, что за ним пришли архидриады, но наш правитель разыскал редчайшие письмена, содержащие сведения о том, как достичь сегодняшней победы. За нашего короля!

Трандуил был несколько смущен и кивком поблагодарил товарищей. Хотя, положа руку на сердце, он и сам до сих пор не знал, чем же конкретно он помог Фрее, разыскав эти книги, и почему Фиа?

– Не преувеличивайте моих деяний, друзья! Я вижу свою заслугу только в том, что эльфийский магический кристалл позволил остаться Фиа живой. Строки о трех сердцах остаются загадкой для всех. Даже самые мудрые из эльфов не дали ответа. Выходит, что удар наносила не сильнейшая из них, и у нее будто бы три сердца.

Тему трех сердец подхватили, поминали Галадриэль и истари, предлагали заглянуть в другие книги. Внезапно Бофур – еле держащийся на ногах от вина, эля и прочих горячительных зелий – поднялся в рост и заявил во всеуслышание:

– Мудрецы и эльфы, может и не знают ответа. А для меня все просто!

Гном потрепал по волосам сидящего рядом Фили.

– Не быть тебе на эреборском троне – даже в глубокой старости! И часть наших сокровищ нам придется потратить на пеленки и игрушки, ведь у нас будет сразу два принца!

Фили вдруг жутко покраснел и от души заулыбался. Ударив по кружкам, гномы начали потешаться над мудростью эльфов. Пьяные эльфы вдруг тоже рассмеялись все до одного и хотели уже броситься поздравлять правителя Эребора. Но тот лишь поднялся с замершим каменным выражением лица, большая кружка красного вина выпала из рук, окатив стол и сидящих рядом друзей, и – попятился к выходу… Торину казалось, что он бежит. Но тот уход скорее был похож на блуждание в темноте. Кто-то хотел остановить его, но гномы воспротивились. От такого известия мало кто устоял бы на ногах, и лучше пусть счастливец побудет один – хоть некоторое время. Ведь это как раз тот момент, когда мужчинам и правда не по себе, и тут даже нечего осуждать. Главное, что вскоре появятся на свет два новых принца великого рода!

Ночь была не приветливой и очень холодной. Мокрый снег налипал на волосы, ветер бил по лицу и рукам. Но даже этого было тогда не достаточно, чтобы голова охладилась, и мысли стали спокойными. Каким же он был глупцом! И как же велико должно быть то счастье, которое еще впереди! Ведь ему словами не описать и не измерить то блаженство, которое ему дарила его Фиа… Через некоторое время гномам пришлось все-таки выйти и помочь Торину вернуться с улицы.

/Конец пятой части/

========== Часть 6 “Битвы мыслей и армий”, глава 1 ==========

Эребор был возвращен, родовой долг отдан, чудо состоялось. Войдя в родные чертоги, Торин имел теперь все права именовать себя королем. Изгнание было позади. Но отчего-то гном не спешил украшать свою голову короной. Да это и неуместно было в той обстановке, что царила в горе. Многие залы были полуразрушены, проходы завалены, со всех углов клочьями свисала пыльная густая паутина. Под ногами попадались кости и истлевшие останки давно погибших сородичей. Беспорядок был просто ужасен, и законный правитель трудился наравне со всеми, дабы вернуть пристойный вид хотя бы части помещений. Но их было лишь четырнадцать. Помогать было некому, ждать помощи от людей и эльфов не приходилось, до Синих гор же благие вести еще просто не долетели. Между тем, распоряжением монарха было сделать все возможное, чтобы победительница Смауга вошла в прекрасный город, а не в грязные подземелья. Он ждал ее, безумно ждал, даже не зная, когда она вернется. Но очень не двусмысленно уже называл ее своей будущей королевой. Это было естественно и понятно – ведь дети должны были родиться в законном браке, иначе они не имели бы прав считаться принцами. Но многих товарищей Торина страшила такая его уверенность в том, что Фиа согласится на ритуальное венчание и вообще поймет, о чем речь. Торин фактически вовсю готовился к свадьбе, не обмолвившись об этом ни словом с той, которую намеревался взять в жены.

Стая разумных воронов, обитавших на уступах Одинокой горы, была разослана с приглашениями сородичам. Без свидетельства особ знатного происхождения свадьба не считалась бы законной. В сокровищнице короля интересовали лишь вещи, которые могли подойти и понравиться Фиа. Каждый получил от Торина приказ – показывать ему все, что, по их мнению, может достойно украсить свадебный наряд и понравится королеве Эребора. Каждый, кто занимался там украшением себя (включая Кили и Фили, усердно выбиравших подарки для своих архидриад) – получали от монарха укоры и даже запреты брать что-либо из сокровищ себе, пока свой выбор не сделает Ее Величество. В специально отведенной для этого комнате с каждым днем росла груда изысканных украшений и драгоценного оружия. Отдельное место занимало мифриловое облачение, некогда созданное для кого-то из эльфийских принцев, но не выкупленное за ту непомерную сумму, что гномы запросили за это чудо, так и оставшееся в эреборской сокровищнице. Не хватало главной драгоценности… Душа Торина была не на месте без вожделенного Аркенстона, который он теперь вознамерился преподнести Фиа в качестве свадебного подарка, дабы божественная королева собственной рукой вновь водрузила его над троном. Между тем, Аркенстон уже был найден и спрятан в тряпичном узле среди пожиток хоббита…

Душу Бильбо терзала мысль о том, что Торин поступает в корне не правильно, намереваясь покорить Фиа такими подарками. Он помнил о том, что лесная дива ненавидит золото и драгоценные камни. Гном рассказывал, что однажды они серьезно поругались при обещании «одарить» ее камнями и отблагодарить таким образом. Бриллиант всех бриллиантов – Аркенстон мог только разозлить ее, видевшую ценность и красоту в живых существах, а не в мертвых кристаллах. Но только невозможно просто словами переменить отношение гнома к драгоценностям, особенно когда он их видит и держит в руках. Потому, от греха подальше, Бильбо пока держал бесценное сокровище у себя и намеревался в дальнейшем поступить по обстановке. Так было всяко правильнее, надежнее, да и лучше для самого же Торина, ослепленного – не то блеском золота, не то тем непомерным счастьем, которое его ожидало. Гномов ни сколь не удивляло такое поведение их предводителя. Оказавшись в своей стихии, они и сами постоянно думали, как предстать краше на предстоящей торжественной церемонии. Чутье хоббита, напротив, подсказывало ему, что не все тут ладно… А главное – они готовились к свадьбе, не спросив согласия очень не обычной невесты.

Посыльные вороны принесли вести о том, что первой прибудет делегация из Железных Холмов, находившихся ближе всего. Уже через три дня по получении сообщения к горе явился внушительный отряд подданных Даина Железностопа – помогать в восстановлении города и подготовке торжества. Прибытие самого короля Железных Холмов ожидалось чуть позднее. Дела пошли много активнее: восстановлены были главные ворота, расчищен тронный зал, оборудованы и украшены трапезные. Через неделю прибыли делегации еще двух кланов. Все ждали невесту. Но она не появлялась, и это всерьез беспокоило новоиспеченного монарха. Будучи денно и нощно занят многочисленными хлопотами, Торин не мог отвлечься от двух главных мыслей: почему не возвращается Фиа, и почему в изрядно уже перебранной сокровищнице так и не найдена главная реликвия их рода? Внутри гнома уже вовсю бурлили нешуточные страсти, характер его сильно изменился, вновь став взрывным и вздорным, глаза горели от постоянной рассерженности. Часто он оставался не доволен результатами работы и очень болезненно реагировал на вопросы и намеки о том, что его избранница – не гномка. Стало быть, и дети их будут полукровками с неизвестными пока чертами и способностями, но, при этом – наследниками престола. Сперва ему следовало бы испросить совета и разрешения у глав других кланов, а потом уж трубить на весь мир о свадьбе… Впрочем, у Торина был железный аргумент, которым он не переставал пользоваться – Фиа победила дракона, и Эребор был возвращен гномам исключительно благодаря ей.

В дополнение ко всему прочему, Торина просто вывел из равновесия один неприятный инцидент. В одно ясное осеннее утро к горе явилась небольшая делегация эсгаротцев. Будучи принятыми законным королем, они недвусмысленно заявили, что гномы поступают бесчестно и бессердечно, радуясь возвращению своего царства и трубя о свадьбе, в то время как Озерный город разрушен, и жители его находятся в бедственном положении. Выходит, что они понесли потери из-за возвращения Короля-Под-Горой, и теперь монарху следует подумать о возмещении ущерба, ставшего следствием его воцарения. Никогда еще хоббит не видел Торина таким. Гном крушил и метал все вокруг себя, обвиняя людскую делегацию в самой что ни наесть наглости и неблагодарности. Их избавили от векового проклятья и чудовищной опасности, они же после этого еще смели требовать себе долю сокровищ? Подоспевшая на подмогу родня полностью поддержала решение царственного сородича, и эсгаротцам пришлось уходить ни с чем. Напоследок они лишь выразили надежду, что во время бурных празднований об их беде все-таки вспомнят, и, возможно, будущая королева окажется отзывчивее своего супруга. Покамест же им придется обращаться за помощью к эльфам. Рассказывать об этом случае Фиа было всем строжайше запрещено.

Глаза Торина тщетно всматривались вдаль, ловя каждое движение, надеясь различить за ним скакуна или птицу, несущую к нему его любимую. Но, с момента возвращения в Эребор прошел почти месяц, а Фиа все не возвращалась. Его мечтою было красиво и царственно войти с ней в гору, чинно представить всем высоким гостям: держа ее под руку, восхитительно любуясь ею… В сердце не унималось желание собственноручно примерить на нее драгоценный свадебный наряд, украсить волосы россыпями бриллиантов и сапфиров, надеть на руки браслеты и кольца, заменить ее неказистое оружие самым лучшим из когда-либо созданного гномами. Мечтам этим не суждено было сбыться. Он даже не знал, когда она появилась. Он просто увидел ее в окружении родовитых сородичей в одной из зал: просто одетую, казалось, очень уставшую и бледную, с озадаченными глазами, ибо ей явно задавали вопросы, на которые она не знала ответа. Коренастые бородатые гномы, увешанные оружием, словно диковинку, разглядывали ее: стройную и хрупкую, похожую более на человека или эльфа, хотя и это сравнение было по отношению к ней не уместно. Радость ее возвращения была, к тому же, серьезно омрачена. Оказавшись рядом с ним, Фиа при всех и довольно громко сказала:

– Уведи меня. Они ни в чем ничего не смыслят. Заявляют мне, что мы не то еще не были вместе, не то не имели на это прав. Зачем ты окружаешь себя такими глупцами?

Гномы только переглянулись и попятились прочь. Глаза Торина бегали из стороны в сторону – он был в замешательстве и так и оставил всех без ответа, не то уводя Фиа по ее просьбе, не то просто следуя за ней сам. Верный Балин попытался прийти на помощь другу, но его разъяснения не стали слушать и просто разошлись. Триумфального представления королевы сородичам не получилось. Напротив, теперь ему еще и предстояло заминать как-то этот дипломатический скандал.

========== Часть 6, глава 2 ==========

Фиа действительно выглядела, как после тяжелой болезни: очевидно, совершенное ей великое деяние полностью истощило даже силы полубогини, и даже за месяц она не восстановилась полностью. Глядя, как она кротко спит на шелковых подушках, держа его за руку и даже во сне не отпуская от себя, Торин представить не мог, как будет объяснять ей суть церемонии венчания. Ведь по законам мира Фиа, они давно уже были супругами и даже ждали потомство. Она могла рассердиться, она могла вновь что-нибудь прилюдно учудить, а главное – она и взаправду ведь могла отказаться! Между тем Эребор был уже полон родовитых гостей, и подготовка к свадьбе шла полным ходом.

Торин растерянно сидел за кружкой эля, обхватив голову руками. Его племянники уже куда-то исчезли – очевидно, в Эребор возвратилась не только Фиа. Нужно было придумать что-то, найти правильные слова – и для невесты и для сородичей. К счастью, у Торина были верные друзья. Балин и Бильбо согласились поговорить с архидриадой. Оскорбленные сородичи же быстро забыли свои обиды, получив от короля Эребора несколько дорогих подарков и выслушав подробный рассказ о битве Фиа с драконом и ее необычных способностях.

Возлюбленная не стала чинить ему препятствий, хоть и не поняла – зачем и для чего она должна рядиться во все эти немыслимые вещи и говорить не то, что она думает, а фразы, которые ей пришлось заранее разучить. Длительное присутствие на многолюдном сборище было для архидриады тяжким испытанием. Ведь им трудно было сходиться с разумными, а уж тем более постоянно находиться в их окружении. В чем-то это было даже губительно для их сил и магии. Но Фиа, бесспорно, любила своего избранника, и коли так требовали законы его мира, она была согласна выдержать церемонию. Она даже согласилась выбрать себе свадебный подарок. Но только нашла его не в сокровищнице, а на старой кухне. Превыше всего остального охотницу прельстил разделочный нож – даже не гномьей работы, а выкованный, скорее всего, людьми или эльфами – из очень прочной стали и хорошо приспособленный для освежевания туш… Что же? Она была практичной хозяйкой! Сородичи же так до конца и не дали ему ответа на вопрос: можно ли считать такой брак допустимым и легитимным, будут ли принцы иметь все законные права на эреборский трон, признают ли их союз в будущем те, кто придет на смену теперешним правителям? Самым ярым противником необычного брака был Даин.

– Фиа, милая, пойми! Ты должна быть с ними обходительной и любезной! Оденься по-королевски, не отказывайся от драгоценностей. В конце концов, ты можешь впечатлить их своими умениями, удивить мастерством.

Она все поняла. И удивила. Набрала полные карманы самоцветов, но не одела на себя, а прилюдно резала ими друг друга, отбивала кусочки, пытаясь достичь какой-то забавной формы. А потом призвала к горе табун диких лошадей и дипломатически пригласила Даина на верховую прогулку. Бедный гном был сконфужен, но не посмел отказать невесте брата. Добавим, что невеста была изрядно выше его ростом, вооружена до зубов и во всем вела себя дерзко и воинственно. Оказавшись верхом на не запряженном необъезженном жеребце, король Железных Холмов был жалок и испуган. Новоиспеченная родственница же лишь потешалась, поддерживая его, становясь на лошади во весь рост, призывая крупных птиц, подхватывающих падающего гнома и возвращавших его на круп скакуна. Благо, в устроенных вечером стрельбищах Фиа не было равных, и все склонили головы перед ее мастерством стрельбы из лука.

В Эреборе собралось уже не менее пятисот гномов из разных кланов. Основные приготовления были закончены, и ждать более Торин намерен не был. Церемония его венчания с Фиа была назначена на следующее утро. Однако вопреки всем правилам, невеста отказалась ночевать в другой опочивальне, недвусмысленно увела царственного жениха из-за стола со словами, что таких законов она не намерена соблюдать. Некоторые шептались об еще одном нарушении всех традиций – на свадьбе не присутствовало никого со стороны невесты. Кили и Фили долго оправдывались перед дядей в том, что не смогли убедить Флавию и Фавелин явиться, потому как девушки наотрез не поняли, в чем суть происходящего и просто не привыкли к людным сборищам. Хотя, в чем-то так было даже лучше. Неизвестно, какими дипломатическими изысками побаловали бы высшее гномье общество не одна, а целых три архидриады.

Утро вожделенного дня подарило Торину целый сонм восхитительных удовольствий. На его глазах возлюбленную облачили в мифриловый наряд, закрепили в волосах тончайшую сетку, сплошь усыпанную бриллиантами и сапфирами, надели на руки увесистые браслеты и кольца. Корону подобрали из белого золота, шею украсили толстым ожерельем. Она страшно сопротивлялась и говорила, что ей не приятно и даже трудно дышать. Но, поймав восторженный взгляд любимого, замолчала и смирилась. Поскольку Фиа была воительницей и теперь уже – легендарной героиней – на ее поясе закрепили драгоценное оружие, а на ноги надели сапоги с красивейшей броней из золота и серебра. Единственный вид украшений, который на нее так и не смогли одеть – серьги с огромными бриллиантами. Уши Фиа были не приспособлены для ношения серег. Ранить же ее в день свадьбы было сущим кощунством.

Она была прекрасна, хоть и шептала постоянно, что с трудом может даже идти. Она спрашивала, как можно в случае необходимости использовать оружие, когда такие кольца просто не дают вращать рукоять клинка? Она и правда переваливалась с ноги на ногу в этих сапогах и робко вопрошала: нельзя ли все-таки одеть ее собственную меховую обувь? Когда она касалась своей головы, мифриловая сетка сбивалась, и назначенные ей в прислужницы девушки-гномки бросались поправлять украшение. Поглядев на свадебный наряд любимого, она заявила ему о том, что им ведь будет даже не обняться – что же это за свадьба? Для чего же это делается, если они не смогут даже наслаждаться нежностью и теплом друг друга? Оставалось лишь умолять ее просто выдержать церемонию и первый этап свадебной трапезы. Ближе к вечеру Фиа обещано было переодеть в тканую одежду.

Аркенстон так и не был найден. Многие поговаривали, что дракон все-таки унес сокровище с собой в могилу или надежно припрятал в горе. Поэтому в качестве свадебного подарка король Эребора готовился вручить своей избраннице перстень с другим огромным бриллиантом, стоившим целое состояние. Руки Торина трепетно сжимали маленькую шкатулку, предвкушая момент узаконивания их супружеских уз. Тронный зал был наводнен разряженными до неузнаваемости гостями. От блеска драгоценностей слепли глаза. Все участники похода получили разрешение выбрать себе любое парадное облачение и оружие из сокровищницы – в вечное владение в счет причитающейся им доли. Даже хоббит красовался в мифриловой кольчуге, полученной из рук короля в благодарность за спасение его жизни. Такая кольчуга, верно, стоила, как небольшой городишко, впрочем, Бильбо слабо представлял себе ее истинную ценность. Он безмерно гордился этим подарком и понимал, что будет трепетно хранить его всю свою жизнь. Роль посаженного отца невесты досталась Глоину. Двалин был выше и хотя бы одного с Фиа ростом, но наотрез отказался исполнять эту роль. Рыжеволосый красавец-гном вел под руки прекрасную невесту – медленно и торжественно. Его заведомо предупредили о том, что Фиа очень неловко чувствует себя в таком наряде и боится показаться смешной или просто оступиться. Фиа была очень сосредоточенной и, должно быть, повторяла про себя шаблонные фразы, которым ее обучали накануне. Оказавшись, наконец, рядом с любимым, она стала чуть спокойнее, но отчего-то смотрела на Кили и Фили, улыбавшихся ей и подающих всякие поддерживающие знаки.

Церемония была долгой и сложилась не во всем гладко. В торжественной тишине вперед вышли трое самых родовитых гномов, представляющих разные кланы. Старший из них провозгласил, что все они собрались тут дабы засвидетельствовать церемонию венчания Торина, сына Траина, внука Трора из рода Дурина Бессмертного с его избранницей Фиа – ведущей свой род из далеких северных гор. С представлением Фиа, по понятным причинам, возникли проблемы, ибо у нее родословная отсутствовала в принципе. По понятиям гномов, Фиа была просто безродна. Далее, согласно правил, двое других ведущих должны были поведать всем о славных предках, подвигах и величии каждого из родов венчающихся. Первый гном долго рассказывал всем о войнах и славных временах правления многочисленных царственных предков Торина, начиная с самого основоположника рода. Второй, говорить которому предстояло после – о Фиа – с каждой минутой мрачнел, не понимая, как ему удастся сделать свой рассказ не менее содержательным. Сказав несколько слов, он замолк. В кромешной тишине уже слышался насмешливый шепот собравшихся. Торин гневно сверкал по сторонам глазами. Старейшина, представляющий Фиа, выпалил несколько слов о том, что Фиа избавила Одинокую гору от дракона Смауга Великого, чем и заслужила честь стать избранницей правителя Эребора. Большей глупости Торин и сам не слышал никогда. Впрочем, все это было уже не важно. Главный распорядитель церемонии спросил жениха и невесту, клянутся ли они в любви и верности друг другу. Ответы обоих прозвучали на редкость сбивчиво. Фиа явно плохо выучила заготовленные для нее слова. Торин же просто говорить не мог от охватившего его счастья и эйфории.

Далее королю полагалось сделать избраннице подарок в честь их бракосочетания. Руку Фиа украсило кольцо с огромным сверкающим камнем. Гномьи свадьбы не предполагали взаимного обмена кольцами или иными подарками, и со стороны Фиа формально ничего не требовалось.

В торжественной тишине их объявили супругами, Фиа назвали законной королевой Эреборского царства. Под гул приветствий и поздравлений они повернулись друг к другу, взялись за руки и скромно поцеловали друг друга. Фиа чуть пошатнулась в своих неудобных сапогах, мифриловая сетка в волосах зацепилась за корону Торина, и горе-невеста стянула со своей головы все украшения, включая корону. Каштановые кудри рассыпались по плечам. Тем, кто знал ее раньше, она в тот момент показалась много прекрасней. Большинство присутствующих же открыто потешались.

Привыкшая к тишине леса архидриада с трудом выдержала бесконечную цепочку поздравлявших, двумя руками держалась за Торина и глазами умоляла прекратить все это поскорее. Бронированные сапоги сковывали ее ноги, шея не выносила ожерелья, правая рука за все цеплялась огромным камнем в перстне. Прикасаться к золотым доспехам любимого ей тоже было не приятно. Между тем, впереди Фиа ожидала еще торжественная трапеза, во время которой она должна была нести на себе это бесценное облачение. Она с радостью бы сбросила его с себя прямо здесь, закуталась бы в свою меховую одежду и улетела куда-нибудь прочь на самом быстром скакуне. Но она обещала все стерпеть. В голове ее не укладывалась вся эта нелепица и бессмысленная глупость. По ее понятиям, брак совершался куда более приятным образом и уж всяк не на глазах у такого количества народу. Видимо, до конца понять «разумных глупцов» она не сможет никогда. За столом она ничего не ела. Царственный супруг шепотом велел ей хотя бы выпить вина, так как не прилично ничего не есть и не пить. Бокал королевы был до краев полон с начала торжества. Но только откуда ей было знать, что дамам приличествует лишь пригубить бокал? Она хотела как лучше – опустошила кубок залпом и вытерла рот рукой. Король Эребора глубоко вздохнул, но разве это все было важно? Теперь Фиа была его женой – по всем законам и правилам. Со временем она, бесспорно, привыкнет и освоится. Сейчас же нужно просто отпустить ее переодеться, и ей станет лучше…

========== Часть 6, глава 3 ==========

Освободившись, наконец, от надоевших «оков», почему-то считавшихся в мире разумных великими ценностями, Фиа не хотела возвращаться на пир хотя бы некоторое время, и сидела в одиночестве на уступе скалы. Был уже вечер, а значит самое главное позади, и она почти справилась. Неожиданно рядом с ней очутился хоббит. Со времен совместного похода в гору к Смаугу отношения их стали теплее и ближе, Бильбо не боялся ее, а она ему почти что доверяла. От этого странного человечка – единственного не гнома в команде Торина – и вправду исходило какое-то внутреннее тепло. Он был добрым, и он очень любил ее супруга. Фиа чувствовала это и не могла не ценить. К тому же, хоббит был забавным – маленьким, всегда босым, но очень шустрым и проворным. К счастью он не стал повторять поздравительных речей, от которых уже болели уши. Просто достал из кармана какой-то тряпичный сверток и протянул Фиа.

– Знаешь, он все равно предназначал это тебе. И будет лучше, если ты сама скажешь, что нашла это в сокровищнице. Поверь, так правда будет лучше. Эта вещь очень дорога ему, а на меня он бы набросился за то, что я не отдал ему ее сразу. Я не знаю, почему не отдал, правда. Решил передать тебе.

Фиа дотронулась до свертка, но почти сразу отдернула руку. Губы ее прошептали что-то непонятное: «Холод, зло!» Что она имела в виду? Сосредоточенные глаза волшебницы внимательно смотрели на сверток, но она не просила показать ей, что там. В немой тишине прошло несколько минут. Бильбо уже испугался, что она сочла его за вора, сокрывшего от Торина нечто ценное. Неожиданно архидриада сказала:

– Это злая вещь. Ее лучше унести отсюда прочь.

– Да нет же! Посмотри! Он правда очень ждет этой находки…

– Унеси! Уничтожь! Здесь не должно быть… Может случиться беда.

Странные чувства поселились в душе Бильбо. Но ведь она обладала магией, и ей лучше было знать. Унести, уничтожить? Что же будет потом? Ведь Торин не успокоится, пока не найдет этот камень. Поразмыслив, хоббит решил не делать пока ничего, а при первой же возможности посоветоваться с кем-то мудрее себя: с Гэндальфом или Трандуилом. Аркенстон оставался у него, в горе. И – не то случайно, не то слова Фиа и правда стали пророческими – беда не заставила долго ждать себя…

Торин объявил, что торжества по случаю возрождения Эреборского царства и его свадьбы продлятся всю неделю. Блюда с яствами сменяли друг друга и вино лилось рекой уже третий день подряд, когда Фиа тихо спросила его, смогут ли они отправиться домой по прошествии этой недели. Вопрос застал короля врасплох, и, войдя уже в роль верховного правителя, он просто ответил жене, что теперь их дом здесь, и никуда они не поедут. Фиа замолкла и исчезла из пиршественного зала. Лишь ночью им удалось вновь поговорить. Она напомнила, что у нее есть в этом мире свои священные обязательства, и будет справедливо, если они всегда и везде будут сопровождать друг друга. Она ведь выполнила его условия, значит теперь его очередь. К тому же, он, видимо забыл, что она не может постоянно жить в подземелье, без солнца, света и природных сил. Добрые количества вина дурманили голову гнома, и божественная супруга так и не дождалась никакого компромисса. Его долг был править тут, а ее долг – жить с ним. Да и разве ей плохо в Эреборе? Это была первая ночь, когда она не осталась с ним и исчезла. Проснувшись поутру один, Торин долго вспоминал, чем он так обидел ее. К счастью, она вернулась и прилюдно вела себя, будто ничего и не случилось. Только почти не глядела на него, танцевала с другими мужчинами и обставила всех в его любимом состязании по метанию кинжалов.

– Где ты была всю ночь?

– Заботилась о своем мире. Мой долг – править там.

– Ты можешь отложить это хотя бы на время присутствия гостей? Если кто-то увидит тебя уходящей по ночам и приходящей поутру…

– То что? Я же не могу уходить днем. Тогда это точно заметят. Я делаю как лучше.

– Ты делаешь много хуже!

Она не понимала. Он не знал, как пояснить. Между ними возникло нечто, давящее на сердце и сознание, волна холода и непонимания. Подогретые вином любовные страсти гнома не становились меньше. Но, обнимая на ложе свою Фиа, он почти не замечал, что законная супруга уже не отвечает на его пыл с прежней любовью и нежностью. В самый последний день свадебных торжеств произошла настоящая трагедия. Памятуя данному слову, к ним вновь явились эсгаротцы, на этот раз вместе с эльфами, и испросили аудиенции у эреборской королевы. Первым порывом Торина было не пускать туда Фиа и вообще отправить делегацию прочь. Но супруга без тени смущения ясно дала понять, что и сама вправе принимать такие решения.

– Торин, они зовут меня, и я пойду. Ты же сам всячески приучаешь меня к дипломатии.

– Тогда я пойду с тобой!

– Но тебя никто не зовет туда!

Взгляд ее был тверже алмаза. Фиа поднялась и на глазах у всех направилась к выходу из горы. В тот миг она была столь величественна и прекрасна, что сам Торин – разозленный и не ожидавший от супруги такой решимости и прямоты речей – не смотрелся бы королем рядом с нею. А может быть, она наконец явила всем свою высшую божественную сущность, на фоне которой все потехи гостей над ее прежними неловкостями показались досадной ошибкой. Она была и правда выше и сильнее всех мирских предрассудков. Она не намерена была безропотно слушаться даже коронованного супруга, и уж точно не собиралась жить в стороне от публичных дел. Она ушла – оставив всех в напряженной тишине. И Торин уже знал, какое решение она примет в отношении пострадавших соседей, как решит поступить, и что потом скажет ему. Впрочем, Фиа даже ничего не сказала. Вернулась, укоризненно посмотрела на него и скрылась в подгорных чертогах. На ней не было ни единого украшения, не было оружия – она отдала их погорельцам, ибо больше ей нечего было им отдать. Идти вслед за ней было выше его сил, да и бессмысленно. Такого взгляда он не видел никогда раньше, она явно не хотела ни о чем с ним говорить. Все тело объял холод, возникло ощущение, что Фиа уже нет в горе.

Забыв обо всем на свете, гном бросился прочь от гостей, вихрем влетел в их опочивальню, где нашел лишь подаренные ей королевские одеяния. Она забрала свои старые шкуры, свое простое оружие и ушла.

========== Часть 6, глава 4 ==========

Солнечный день сменился мрачной холодной ночью. Гости разъехались, каждый говорил Торину, что все образумится, и он был во всем прав. Просто женское сердце его избранницы раскрылось перед чужим горем, и это вполне похоже на всех женщин. Одним из последних Эребор покидал Даин, устроив кузену напоследок целую нравоучительную беседу о том, что тот не слушал его советов и настоял на свадьбе с чужим, да еще и непокорным существом. Впрочем, при желании их союз можно попытаться объявить незаконным… Торин чуть не бросился на него. В душе его бушевала такая буря, что к нему и правда страшно было приближаться. Даже близкие друзья не решались заговаривать с ним, выжидая время и искренне надеясь, что Фиа вернется. Только она могла вновь привести его в равновесие. Пока же из тьмы в пустоту летели лишь крики да топоры… Он был неуправляем. Он был почти безумен. Созвав всех на совет, открыто заявил, что будет мстить людям и эльфам. Их оставалось совсем мало – кому и как можно было отомстить, не имея ни армии, ни веских оснований для какой-либо мести? Их лишь попросили о помощи, они отказали. Фиа не приняла такого решения и ушла – возможно, не надолго, хотя Торин чувствовал другое. Она теперь долго не придет, а если она не придет совсем, он будет в одиночку биться со всеми виновниками этого несчастья, пока не погибнет.