Текст книги ""Под-Горой" и "На-Горе" (СИ)"

Автор книги: Aire-Revelin

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 18 страниц)

Сперва раздались единичные возгласы поверженных всадников. Потом кругом уже завязалась возня, тут же перешедшая в борьбу. Варги не просто освобождались от своих наездников. Под неумолимым взглядом королевы хищников они начали биться со своими же хозяевами. Произошедшее казалось страшной нелепостью, поражало воображение силой содеянного. Фиа не просто лишила орков превосходства, она превратила союзников в кровных врагов. Вражеское войско истребляло само себя. Вот в чем заключалась стратегия Фиа, которую она блестяще реализовала, избавив этим от верной погибели всех, кто мысленно уже распростился с жизнью.

Поддержанные армией Флавии, эльфы и люди уже уверенно теснили поредевшие полчища гоблинов. Отрядам Даина удалось обезвредить большинство машин-камнеметов. Исход битвы был переломлен. Мысль о победе вдохновила всех, но сражение еще не было кончено. Вооруженные орки одерживали верх над своими же недавними союзниками и бросались на волков и гномов. Красавец Шерхан отвел от своей госпожи целую толпу орков, бросившись в центр сплоченной группы, вознамерившейся разделаться с волшебницей. Азог яростно раскидывал бросившихся на него варгов. Его целью была, конечно, главная обидчица, волею которой ему пришлось снести столь чудовищное оскорбление, но пока еще не потерпеть поражение. Между тем, архидриаду яростно защищали приведенные ею животные. Тигры были немногочисленны и рассеялись по полю сражения. Вожак белых волков, напротив, весьма недвусмысленно направлялся к нему, разрывая в клочья всех, кто пытался противостоять ему на этом пути и помешать защите госпожи. Его атака была страшной и стремительной. Окровавленные клыки нанесли бледному орку несколько ощутимых ран. Сама Фиа орудовала направо и налево длинным копьем, также стремясь поддержать ценного союзника. Но размеры противников были не сопоставимы. К ужасу белой стаи, их предводитель был жестоко убит, будучи насажен на крюк, заменявший Азогу левую руку. Тело его, изогнутое в предсмертных конвульсиях, упало к ногам архидриады. Рука Фиа коснулась его, в глазах ее отразилась на миг глубокая нежная грусть. Она будто бы успела что-то сказать своему отважному защитнику, прежде чем распроститься с ним навсегда. Потом – в мгновение – грусть сменилась на боевую ярость. Руки решительно сжали оружие. Сомнений не было – она будет атаковать, она не станет уходить от этой страшной смертельной схватки.

Видеть такое было верхом ужаса для Торина и остальных гномов. Для них она была прежде всего женщиной. Все знали, что она значит для их короля. Но – чтобы предотвратить этот кошмар, хотя бы подойти ближе к ним – нужно было пробиться через нахлынувшую орочью толпу. Не помня себя, Торин яростно крушил всех на своем пути, не чувствовал ударов противников. Глаза ничего не видели кроме Фиа, что уже выбирала позицию для схватки с огромным врагом. Это был его долг. К этому противостоянию Фиа не имела отношения. Она ведь даже не знала той давней истории! Но сталось так, что теперь и для Фиа Азог стал кровным врагом. Жестокое публичное убийство вожака малочисленного, но ценного своей воинственностью племени, она не могла простить. Она только что потеряла близкого друга.

Первый же удар Азога переломил пополам толстое деревянное копье охотницы. Она упала на одно колено, но стремительно и ловко ушла в сторону от летящей в нее палицы. Брошенный в орка обломок копья нанес ему лишь незаметную царапину. Несколько волков подоспели на помощь своей госпоже, подарив так важные тогда секунды. Но нужно было спешить, что есть мочи прорываться к ней. Дорогу Торину преградил уродливый орк на голову его выше. Топор его уже готов был опуститься на голову гнома, как вдруг орк безжизненно замер и рухнул навзничь. За ним стояла разъяренная нереида, не погнушавшаяся в тот миг воспользоваться запрещенным оружием – отравленным кинжалом. Глаза их встретились лишь на миг, Фавелин сразу исчезла в пекле битвы. Еще несколько разящих ударов, и путь был открыт. Ноги сами несли Торина к заклятому врагу, уже готовому вновь обрушиться на самое дорогое в его жизни сокровище.

Фиа подхватила с земли длинный меч, непомерно тяжелый для нее и громоздкий. Она, бесспорно, не смогла бы отразить удар и в лучшем случае оказалась бы отброшенной. Она не видела Торина. Она всегда полностью концентрировалась на битве. И она не ждала, что выстоит, она удивилась, когда, сложив свои силы вместе, они сумели отразить от себя смертоносную руку врага.

Трудно сказать, обрадовалась ли она, увидев рядом любимого. Скорее лишь сконцентрировалась еще больше, ибо ответственность возрастала теперь в тысячи раз. И почти сразу передала единственно верный план – атаковать с разных сторон, дразнить врага и всячески пользоваться тем, что их теперь двое. Но – держаться на расстоянии. Хладнокровие Фиа поразило бы любого. Стоя перед гигантским чудовищем, она не просто не боялась, но мгновенно осознавала верную тактику, находила решение, успевала просчитать все свои возможности, изучить окрестность. Торин испытывал те же чувства, что когда-то Трандуил, пытаясь биться с ней, видя соперника, не поддающегося на провокации и видимую безысходность.

Даже на расстоянии гном ясно слышал ее намерения вплоть до указаний моментов действия. Непревзойденная лучница, Фиа начала изводить Азога стрелами, которые, бесспорно, не могли нанести ему серьезных ран, лишь незначительно повреждая толстую кожу. Но каждое попадание либо ответный выпад позволяли Торину нападать с другой, почти что безопасной для него стороны, калеча врага тяжелым оружием. Фиа с ловкостью отбегала и уворачивалась от ударов, неизменно держала внимание противника на себе. Смертельная игра длилась, по всей вероятности, лишь несколько минут, но позволила серьезно ослабить страшного зверя. Между тем, суть их намерений была раскрыта. Орочий король выпрямился во весь рост и улыбнулся своей загадочной улыбкой. Глаза его пронзили Фиа, давая ей понять, что он разгадал ее слабое место.

– Он ведь не умеет быстро бегать, так? – взгляд чудовища покосился на гнома. Вальяжно и почти что с наслаждением орк развернулся в намерении атаковать своего заклятого врага. Архидриада вмиг переменилась в лице, отбросила лук и прыгнула на огромного противника, надеясь перерезать ему глотку двумя кинжалами. Избавиться от нее оказалось не так то просто, но ярость и отчаяние – плохие советчики. Хрупкая маленькая ростом волшебница была отброшена страшным ударом крюка и без чувств упала на землю. Сердце Торина замерло. Фиа не двигалась. Между тем, Азог, казалось, понимал, что она не убита, и направился закончить начатое. Гигантская рука, держащая палицу, уже была занесена над обезвреженной обидчицей. Одно мгновение – и страшное оружие насмерть поразило бы ее. Выбора не было – погибнуть вместе с ней и за нее. Бросившись прямо под удар, Торин закрыл собою любимое существо, мысленно прощаясь с ней и умоляя выжить в этой бойне.

Первый чудовищный удар палицы пришелся на левое предплечье, второй – чуть ниже локтя. Адская боль раздробленных костей и порванной плоти была ничем в сравнении с мыслью о том, что в третий раз он уже не сможет защитить Фиа. Но чудо свершилось, Фиа не была сражена и сумела отвести от них очередной удар, оттащив гнома в сторону. Палица ударилась об землю. Архидриада подхватила чье-то брошенное копье и начала отходить назад, воинственно выставляя вперед длинную пику. Своего несчастного спасителя она крепко держала второй рукой и уже разыскивала по сторонам возможность поручить кому-то из подопечных заботу о нем. Она должна была продолжить битву. Она не знала других путей.

Сознание мутнело от боли. Кровавая пелена застилала глаза. Но это был не конец. Остатки сил в очередной раз собрались в комок. Она была рядом. Ее родные руки обнимали его. Но Фиа и сама уже держалась с трудом после столь чудовищного падения и полученных ранее повреждений. Ее одежда из простых шкур была сплошь изорвана и окровавлена. Сил придавало лишь неизменное состояние боевого транса и безразличия ко всему на свете кроме долга – защитить и выстоять. И только будучи тогда вместе, оба они не лишались возможностей для дальнейшего сражения. Они держались друг за друга, готовые либо победить, либо умереть, и это было бы лучшей смертью на свете! Фиа ничего не говорила Торину и даже не смотрела на него, лишь яростно рычала. Враг шел по пятам – ослабленный, но разъяренный и, по прежнему, опасный. На пути его была сущая уже безделица: двое полуросликов, измотанных боем, истекающих кровью, с одним копьем на двоих.

========== Часть 6, глава 8 ==========

Жизнь приучила и Фиа, и Торина быть готовыми ко всему. Но в момент, когда хищный оскал огромного противника вдруг сменился на испуг, из груди его вырвался страшный рык, а тело бессильно опустилось на землю – оба недоуменно переглянулись. Азог несколько раз дернулся и замер на земле – в нескольких ярдах от них. Охотница продолжала держать наготове копье, но уже через секунды необходимость в этом исчезла. Полуодетая красавица с яркими синими глазами с улыбкой выдернула из спины поверженного врага тонкий загнутый кинжал и подмигнула сестре.

– Фавелин? Стерва, ты вообще не должна быть здесь!

Фиа была в ярости.

– Она же не умеет драться!

– Что она сделала?

– Она безрассудная дура! И я потом поквитаюсь с ней. Как теперь убрать ее отсюда? Флавия ведет свое сражение. Но Флавия обучена!

Присутствие Фавелин представляло для Фиа опасность еще одной недопустимой потери, обозначало ответственность ручаться головой еще и за жизнь сестры. Но Фавелин только что спасла их обоих и явно не рассчитывала на что-либо кроме благодарности.

– В ее морях водятся твари, яд которых убивает за секунды. И ей не пояснить, что так воевать нельзя!

Охотница опустила глаза и несколько раз тяжело вздохнула. Потом вновь взглянула на младшую сестру.

– Призывай птицу, прочь!

– Ты лучше поспеши с передышкой! На вас идет еще один отряд полузверей!

Это сообщение было воистину убийственным. На горизонте вновь виднелись орки.

– Не понимаю… Фрея должна была задержать часть в лесах и потопить в болотах. И где эти чертовы медведи?

Кратковременным затишьем непременно нужно было воспользоваться. К счастью, все члены отряда были живы. На многих не было живого места. Их великолепные доспехи были сплошь повреждены и уже не могли защищать от ударов врагов. Юные братья едва держались друг за друга. Фавелин, и не думая убираться по совету сестрицы, направилась поддерживать их перед грядущим продолжением битвы.

Фиа вытащила из кармана куртки какой-то флакон, сделала глоток сама и отдала остальное Торину.

– Пей!

Зелье обожгло рот и губы, но оказалось на редкость чудодейственным. В первые мгновения от выпитого помутнело в глазах, но потом теплой волной в тело вернулась способность двигаться и не так сильно ощущать боль. Краски стали ярче, возможным стало критически оглядеть себя и Фиа. Вид у них был жалкий, но глаза светились надеждой и решительностью.

– Что это за дрянь?

– Какая тебе разница? И где, кстати, эта чертова Мирра? Тебе больше не место здесь! Уходи вместе с Фавелин!

Вот уж только не это!

– Сошла с ума? Я тебя не оставлю!

– Ты лишь сделаешь мне хуже, пойми! Я не могу следить и за врагом, и за тобой, и за этой озерной ведьмой с кривым ножичком!

– Ты не должна за мной следить. Ты же ушла…

Подняв брови, архидриада рассмеялась, но не стала ничего говорить. Зоркие очи оценили позиции приближающегося врага. Некоторое время у них в запасе еще было.

– Еще раз прошу – уходи!

– Фиа, это наша война!

– Теперь это и наша война тоже!

В мешке Фиа всегда находились нужные вещи, и, сняв с возлюбленного обрывки рукавов кольчуги, она быстро и ловко перевязала кожаной лентой его руки, давая возможность вновь держать оружие.

– Я не смогу все время быть с тобой! Почему ты отказываешься уйти? Ты не сможешь защищаться! С тебя уже довольно!

На глаза волшебницы наворачивались слезы. Но она уже ясно осознала, что ее избранник никогда не поступит так, как она просила.

Воздействие магического зелья ослабевало, и душу охватывала тревожная грусть. Гордости не было места в их положении, и горе-супруги трепетно обняли друг друга. Глаза глядели в глаза с неописуемой грустью, словно в предчувствии чего-то страшного. Между тем, нужно было готовиться к продолжению противостояния.

Фиа советовала держать свою позицию, по возможности тянуть время и в первую очередь позаботиться о защите от стрел. Она ждала подкрепления – медведей во главе с Беорном, а также Флавию, которая, судя по картинам поодаль, уже почти управилась на своем фланге, хоть и дорогой ценой. Приближающийся к ним орочий отряд был пешим, шпионы полубогини уже сообщили ей, что состоит он преимущественно из лучников. Сама она рассчитывала обойти их вкруг и напасть на орков с тыла в тот момент, когда они выберут позицию для атаки стрелами. Но войска Фиа тоже были уже на исходе. Потрепанные волки без стеснения жрали убитых гоблинов. Тигры и пантеры рассеялись по полю, выпуская врага вперед и создавая иллюзию отсутствия прямой угрозы. Но их было так не много!

Из ста пятидесяти гномов Даина осталось меньше половины, может быть даже четверть. Сам король Железных Холмов воевал на центральном фланге со своими основными силами, и подкрепления оттуда не ожидалось. Обзаведясь щитами, гномы Торина разделились на три отряда, каждый из которых занял выжидающую позицию.

Фиа и Фавелин исчезли. Орков было уже хорошо видно. Их вел огромный предводитель – сын убитого Азога. Теперь понятным становилось и то, что этот отряд был собран, а также не оставляла сомнения их главная цель. Они шли мстить – жестоко и беспощадно. Их численность превосходила гномов примерно в два раза. И они были свежей силой, не принимавшей участия в ранних событиях.

Первый залп вражеских лучников удалось выдержать почти без потерь – собравшись вместе и оградив себя щитами. Но за ним последовали второй и третий. В общем щите появились первые разящую душу бреши. Глоин… Кили… Длинные орочьи стрелы пронзили их, уложив на землю. Они были живы, но уже не способны оградить себя и товарищей рядом от последующих выстрелов. Фили держал свой щит над раненным братом, и уже через мгновение сам упал сверху. Но вновь поднялся, сжал в руках оружие. Принцы рода Дурина не сдавались до конца, Фили знал это как никто другой. Тупой и сильный удар острия пробил кольчугу на спине Торина. Стрела глубоко вошла под правую лопатку, оставив еще меньше возможностей крепко держать щит единственной действующей рукой. Потом возникло небольшое затишье – стрелы перестали сыпаться на них градом. В битву вступили воины Фиа. Очевидно, она пыталась оттеснить вражеский отряд в сторону от позиции гномов, но силы были не равны. Больг, усвоивший, бесспорно, военный гений отца, принял решение разделить свой отряд и бросил большую часть в атаку. Те, кто еще мог стрелять из лука, сбивали наступающих орков. Но уже через несколько минут горстка израненных и смертельно уставших гномов оказалась вовлеченной в жаркую битву.

Фиа появилась в истинно страшный миг, когда на землю замертво упал Фили – пронзенный стрелами, в раздробленных доспехах, но до последнего стремившийся защитить дядю и младшего брата, уже окончательно потерявшего сознание от ран и потери крови. Оба принца, лишившись последних сил к сопротивлению, лежали рядом. Всего в нескольких шагах ладная изящная фигурка возлюбленной кружилась в чудовищном танце смерти, разя двумя клинками сразу нескольких орков. Их тупые зазубренные мечи резали ее кожу, пуская кровь, стремясь в своей животной ярости сокрушить ее. Но одно за другим их уродливые тела разлетались…

От удара щитом по голове сознание на какое-то время оставило Торина, и лишь прикосновение вновь пришедшей к нему Мирры заставило выйти из небытия. Она стояла над ним, не подпуская близко никого из врагов, ибо никто из орков не решился бы нападать на такого противника. Она умоляла охватить ее руками, дабы она могла унести его прочь отсюда. Это был приказ госпожи. Она пришла забрать его прочь, пока еще не поздно. В глазах тигрицы была немая мольба, она старалась приподнять гнома и заставить забраться ей на спину.

«Мирра, нет! Спаси детей! Прошу тебя, защити моих котят! ..»

Никогда больше никто не видел в глазах страшного хищника такой отрешенности, боли, муки, но – всецелого понимания. Слезы, огромные горькие слезы навернулись на ее глаза. И она – сквозь отчаяние и страх – сделала прыжок в сторону. Встала над Кили и Фили, отогнав от места, где они лежали, всех орков. Несколько врагов попытались осадить ее, но в миг были разорваны страшными клыками. Еще одна тигрица устремилась к супруге вожака, приподняла за одежду бесчувственных гномов. Беспомощные и такие крохотные по сравнению с Миррой, они повисли на ее спине, и она ушла.

С трудом поднявшись на ноги, Торин видел перед собой сплошной кровавый туман, в котором, словно вспышки, возникали страшные леденящие душу картины. Часть орков устремилась от них вправо – отражать атаку прибывших, наконец, медведей. Но совсем рядом оставался главный враг, уже начавший бой чести с виновницей пережитой им трагедии… Фиа опять противостояла огромному орку. Фиа опять была чудовищно бесстрашна. Но Фиа уже не могла выдержать натиска такого зверя. Ей удалось парировать несколько выпадов. А потом удар палицы отбросил ее на несколько ярдов. С краешка губ струилась кровь, глаза ее закрылись, оружие выпало из рук. Это был конец!

Ужаснувшись поражению архидриады, оставшиеся звери бросились на Больга, и это дало Торину время добраться до Фиа. Считанные шаги отделяли их друг от друга. Глаза пытались уже различить ее дыхание – она должна была дышать! Она не могла вот так умереть от руки какого-то грязного орка! Топор разил всех, что преграждали путь к возлюбленной. Повернувшись в сторону Больга, гном не успел даже понять, на кого было нацелено копье в его руках – на Фиа? Или же на него? .. Удар страшной силы пригвоздил его к земле рядом с бесчувственной архидриадой. Руки их соприкоснулись. Глаза ослепило яркое свечение нежного лилового цвета, в центре которого была величественная птица. Огромные лапы обхватили охотницу, медленно, словно с опаской и трепетом, подняли ее в воздух. В тот миг, когда ручка Фиа оторвалась от его руки, безжизненно повиснув в воздухе, немой ужас поверг Торина в кромешную темноту. Теперь действительно все было кончено.

Все участники сражения затихли при виде величественной и странной картины. Над полем брани возник вдруг лилово-розовый столп света, в лучах которого крылатое существо неземной красоты и величия подняло в воздух крохотную фигурку. Животные замерли от страха, но восхищения. Птицы рванули к этому месту. Но картина быстро рассеялась – свет медленно оторвался от земли, стал уходить все выше и вскоре вовсе растворился в небе…

Медвежья стая и сам могучий Беорн, бывшие совсем рядом с местом явления, впали в неистовство от горя – ибо их опоздание оказалось столь роковым… Они не сумели вовремя помочь госпоже и защитить ее. Страшные огромные бойцы вытеснили прочь остатки орков. Больг предпочел унести ноги с остальными, понимая, что поединка с Беорном ему не выдержать. Птицы, покружившись над полем, стали постепенно уходить – исполнив свою роль и выполнив свой долг. Страшная битва была закончена.

Встав на колени перед Торином, Беорн провел лапой по голове гнома. Тяжелый стон вырвался из его медвежьей груди. Выдернув роковое копье, он поднял умирающего короля с земли и величественно понес по полю, сплошь усеянному мертвыми телами. Медведь не слышал возгласов боевых товарищей Торина – столь велико было его горе: увидеть поражение полубогини и смертельный удар, сразивший ее избранника. Чуду, которого трепетно ждал весь животный мир, не суждено было свершиться из-за того, что они – медведи – опоздали. Опоздали лишь на несколько роковых минут, обернувшихся такой страшной невосполнимой потерей…

Итоги битвы были чудовищны. Армии людей и эльфов потеряли только убитыми около половины. От пяти сотен гномов Даина осталось менее трехсот. Оказавшийся в самом пекле ударный отряд, сражавшийся с Торином, был истреблен почти полностью. Но разумным, поддержанным силами природы, удалось истребить тогда почти всю популяцию гоблинов. Лишь немногим оркам удалось уйти тогда живыми. Картина мира изменялась. И все были поражены тем, что переломом хода сражения они обязаны приходу воинов животного мира – дравшимся стойко и отчаянно, ибо та битва произошла в редкую пору чуда. Чуда единения двух миров, начавшемуся с рождения одной необъяснимой любви. Чуда, когда проклятие одних богов, насланное на один маленький, но бесстрашный отряд, призвало им в помощь божеств иной сущности, но не меньшей силы.

/Конец шестой части/

========== Часть 7 “Войны миров”, глава 1 ==========

Комментарий к Часть 7 “Войны миров”, глава 1

Предупреждение: не для слабонервных, не перед ответственным мероприятием. При себе – носовой платок.

Торина положили в палатке неподалеку от горы, бережно сняли пробитые переломанные доспехи. Он был еще жив – то и дело открывал глаза, пытался что-то сказать, беспомощно шевеля губами. Гэндальф, Оин и Дори всячески пытались помочь ему – хоть как-то облегчить страдания, заговорить кровотечение. Но в глазах каждого стояло тихое немое горе. Было понятно, что Торин не выживет. Лишь одной страшной раны на груди от удара копьем было бы довольно. Он же сплошь был изранен. За время сражения его пронзили не меньше пяти стрел. Левая рука неподвижно лежала, перебитая в двух местах ударами Азога. Правую руку изуродовали рваные раны, нанесенные вражескими топорами и мечами. Порезы и ссадины покрывали все тело. Кто угодно давно не выдержал бы, и даже Гэндальф глазами показывал всем, что надо готовиться к худшему. В глазах гнома меркли последние лучики жизни.

Их оставили вдвоем – Бильбо отказался уходить и робко устроился рядом с умирающим другом, сжал его руку в ладонях и молча смотрел на Торина, вкладывая в этот взгляд всю свою доброту и волю верить в лучшее. Он сдерживал рыдания, старался поддерживать гнома, ловил каждый его взгляд. Торин пытался что-то сказать ему, но не мог – попытки говорить вызывали боль, и Бильбо умолял не делать этого. Рука его гладила спутанные волосы друга, покрытые ссадинами щеки. Когда сознание вновь оставило Торина, около двух часов к ряду казалось, что он просто спит, и в голове теплился уголек надежды. Тут уже слезы ручьем потекли по щекам хоббита, высвободившись оттого, что гном этого не видит…

Неужели это конец? Неужели никто из божественных архидриад так и не придет к нему? Неужели он так и умрет здесь от этих страшных ран, не дождавшись от них никакой помощи? .. Сердце Бильбо сжималось от боли, внутри возникало какое-то странное всеобъемлющее чувство, душа рвалась наружу, и хотелось кричать, звать с небес чудо, отдать свою собственную жизнь за то, чтобы это чудо свершилось. Но – он помнил вспышку света, очертания сияющей птицы, поднимающей вверх бесчувственную Фиа, вновь видел перед собой, как их руки разорвались, какое отчаяние и боль отразились в глазах Торина – без того уже умирающего от страшного удара копьем. Бильбо помнил все это так, словно был совсем рядом, а не смотрел со стороны. Фиа серьезно пострадала в битве. Фрея, по долгу, должна была быть с ней. Младшие архидриады спасали жизнь братьев… Никто не придет. А все, что мог сделать он сам – просто держать за руку и верить, что хоть чуточку этим помогает – хотя бы ослабляя боль, хотя бы отдавая Торину всю свою заботу и тепло в эту страшную бесконечную ночь, исполненную немого ожидания непоправимого жизненного удара…

На рассвете в палатку вошли Гэндальф, Двалин, Балин и еще несколько гномов из свиты Даина. Даин присоединился к ним чуть позднее, в руках его была шкатулка со сверкающим Аркенстоном. Убитому горем хоббиту – жалкого вида, с заплаканными глазами – очевидно, стоило убраться. Но он решил не уходить и не отпускать руку друга.

Торин открыл глаза, по выражению их было понятно, что он уже ничего не видит и не понимает – кто стоит над ним, и что за последний подарок ему принесли. Последние мгновения. Мертвая гробовая тишина. Серые лица друзей. Немая торжественность и такая неуместная, такая режущая официальность Даина! Два шага вперед со шкатулкой, пустая речь, которую, Торин уже, верно, и не слышал. Руки короля Железных Холмов коснулись дивного камня и протянули его Торину в намерении положить ему на грудь. И в этот самый миг в палатку ворвалась белая хищница – невесть откуда взявшаяся, взъерошенная и злая. Гномы и Гэндальф шарахнулись в стороны от неожиданности и страха, а Мирра – ибо это была именно Мирра! – просто сшибла с ног Даина и отбросила огромный бриллиант в сторону, не дав ему коснуться Торина. Бильбо сидел, даже не шелохнувшись. И вовсе не испугался суровой хищницы. Ладони его крепче сжали похолодевшую уже руку друга, словно это могло удержать в нем последние искры жизни, на спасение которой вдруг появилась надежда – на пороге палатки стояла зеленоглазая волшебница.

Фрея! Слава небесам, она пришла! Голос несчастного хоббита, призывавший ее всю ночь, был услышан? Или она сама явилась, справившись с исцелением сестры? Это было не важно! Она была здесь, и в сердце оживала робкая надежда. Она была сильна и величественна даже при своем небольшом росте, никого не приветствовала и уже все, бесспорно, знала…

Аркенстон лежал на полу перед глазами архидриады. Оглядев его и как бы потрогав вытянутой вперед рукой, она вдруг чудовищно изменилась в лице, схватила камень, бросила его за порог палатки и издала страшный призывный клич. Все стояли как вкопанные, не смея сказать слова, а потом вмиг ослепли от яркой вспышки невесть откуда взявшейся молнии. Небесная кара обрушилась на проклятый камень, уничтожив его за мгновение. Тело Торина изогнулось в агонии и безжизненно упало на руки Бильбо и мягкие лапы Мирры. Несколько мгновений грохотал гром, а когда все закончилось, на месте Аркенстона виднелась лишь рваная дыра в земле.

В глазах серого мага повис немой вопрос, граничащий с восхищением. Его собственная магия давала ему сполна ответы на то, какой силой надо обладать, чтобы призвать небесную кару. Даже Фиа, повернув варгов против их же хозяев, продемонстрировала не столь сильную магию. Насколько же могущественна Фрея? Такой выход силы должен был повалить ее с ног, отнять последнюю энергию. Она же сосредоточенно стояла под немыми взглядами оторопевших гномов, медленно повернула голову к Мирре, что-то говорила ей. Потом склонилась над бесчувственным Торином, сильным жестом простерла свою руку над его головой и несколько минут бесшумно стояла, закрыв глаза и что-то нашептывая. Наконец, откинула голову и отрешенно вздохнула. И Гэндальф, и Бильбо поняли, что теперь и ее силам конец —, но чудо свершилось. Торин был жив, хоть и не приходил в себя.

Волшебница без единого слова выставила из палатки всех кроме Мирры. Каждый из присутствующих словно получил немое внушение, которым не решился пренебречь. Слова не вязались. Ноги не шли. Произошедшее не укладывалось в голове. Но покоя не давал главный вопрос – можно ли считать, что теперь жизни короля Эребора ничто не угрожает? ..

– Гэндальф! Скажи, что ты видел?

Волшебник тяжело вздохнул.

– Сказать тебе по чести, Бильбо, я увидел свою слепоту и глупость. Мне раньше следовало понять, что в этом камне содержится проклятье Дуринова рода. Я много раз смотрел на Сердце Горы и даже держал его в руках, но ничего не почувствовал. Она же распознала зло мгновенно и столь же мгновенно избавилась от этого зла.

– Так теперь, раз камня нет, Торин спасен?

– Не знаю, мой дорогой хоббит. Снять магическое проклятье – это одно. Она избавила его от венца обреченности на смерть. Но только сумеет ли она его исцелить? Ты все видел сам. Эти раны смертельны, и даже в природе нет силы, позволяющей изменить это.

– Она искусный целитель… – В голове вновь появилось сомнение. Голос хоббита дрожал.

– Бесспорно. Но для чего тогда она влила в него всю свою жизненную силу? Сейчас она поддерживает в нем жизнь за счет своей собственной энергии. Делать это долго она не сможет. Я видел, что она сделала. Она сжигает себя изнутри. Иначе ей не справиться.

– Мы можем как-то помочь?

– Разве что, быть рядом и прийти сразу, как понадобимся. Хотя, она, как мне кажется, не склонна допускать к своим действам нас.

– Я буду рядом. И буду ждать.

Бильбо так и провел весь день возле палатки, глядя остекленевшими глазами на дыру в земле, оставшуюся от Аркенстона. Внимание отвлекла лишь парочка птиц, что-то доставивших лесной госпоже. Сердце хоббита обливалось кровью без известий. Компания гномов мрачно сидела у костра чуть поодаль. Приближаться к палатке никто не смел, словно вокруг этого места возникла силовая завеса, магический барьер. Кому быть избранным переступить его – решала только лесная волшебница. А если все уже кончено, и она не знает, как известить их об этом? .. Нет! Всем своим сердцем Бильбо чувствовал, что должен верить и мысленно дальше держать несчастного друга за руку. Сосредоточившись на этих мыслях, он ушел в себя и некоторое время ничего не видел и не слышал. Но не спал. Покоя ему не давали воспоминания о его попытке отдать камень Фиа. Возможно, если бы он послушался ее и избавился от Аркенстона – беды бы не случилось. Фиа тоже тогда все поняла, но не так четко как Фрея. Почему Фиа сама не уничтожила камень? Хотя, она даже не видела его, лишь чувствовала зло. Она была тогда ослаблена битвой с драконом. Почему Гэндальфу не дано было понять это проклятье? Это тоже была другая магия другого мира? Возможно, заложенная в камень вместе с великим предначертанием? .. Неожиданно хоббит почувствовал внутри себя необоримый зов и машинально, без тени сомнений шагнул к палатке.

========== Часть 7, глава 2 ==========

Фрея встретила его похвальным взглядом. Весь облик ее сильно изменился и был воистину мрачен – цветы в волосах завяли, одеяние из листвы казалось потрепанным и пожухлым. В лице волшебницы появились черты очень старой женщины, уже отжившей свой век. Руки были покрыты глубокими морщинами и походили на сучковатые корявые ветки. Она и правда отдавала все свои силы, и, возможно, призвала его в помощь. Фрея была намного сильнее Фиа, и ей не обязательно было касаться своего подопечного, чтобы передавать ему энергию. Торина любовно обнимала Мирра и взглядом призвала вновь прибывшего помощника сесть рядом с нею. Тигрица ничем не вызывала страха, лишь уважение и восторг. Что-то было в ней еще более человечное, чем в средиземских женщинах. Она, словно мать, держала на руках израненное дитя, и готова была пойти на все ради его спасения.