Текст книги "Чистое небо (СИ)"

Автор книги: Ainessi

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц)

Они пришли вовремя. Они безнадежно опоздали.

Оба утверждения были верными, как показалось Скаю в момент, когда они вылетели на улицу. Нет, там еще сражались: гремели нечастые выстрелы, отдаленно, будто через подушку, слышались звуки ударов – нестерпимо пахло порохом и кровью. Своих он отличал по форме, но уверенности не было, они были с ног до головы пропитаны кровью. Врагов, все еще пытающихся сражаться, которых не добили десантники – было вдвое меньше. Вот только они были солдатами.

Он сцепил зубы и побежал вперед. Где-то рядом неслись остальные, но, выпуская пулю в голову ублюдку, вцепившемуся в шею штатной медсестры, Скай забыл о них напрочь. И не вспоминал еще долго, наверное, до тех самых пор, пока кто-то не заревел:

– Победа!

А Алый не закричал:

– Блядь!!!

К Алексу они кинулись вместе с Блэком, не задумываясь ни на минуту, спотыкаясь о валяющиеся на земле трупы тех, кто пришел сюда убивать – и умер сам. Ская накрыл запоздалый страх. За своих ребят, за друзей. Сильнее всего – за Алого, но слава всем богам, ничего страшнее давешней царапины на лице с ним вроде бы не приключилось. Не в порядке все было с тем, кого он держал.

Девушка – ну, судя по длине волос, девушка – прикинул Скай, помогая другу перехватить бесчувственное, залитое кровью тело. Тело слабо сопротивлялось, и он, махнув рукой, просто помог Алому обнять ее за талию, а ей – найти точку опоры. Она судорожно сжимала в пальцах скользкую от крови рукоять ножа, кожа оплетки влажно хлюпнула, когда Скай заставил ее разжать ладонь. Оружие беззвучно шлепнулось на покрасневшую траву, а он, скривившись, встал и хлопнул Алекса по спине.

– В медчасть. Живо, – прикрикнул, но, поддавшись какому-то странному порыву, задержал их на мгновение и отвел спутанные влажные пряди с ее лица.

И тихо выругался.

Похоже, когда-то она была в очках. Одно целое стекло гордо красовалось на месте, во втором не хватало куска, который, пропоров щеку запутался и застрял в волосах. Скай осторожно вытащил его, сунул в карман, и снова подтолкнул Алекса. Живее, мол.

Тот зажмурился, рвано выдохнул, но пошел. Сначала медленно – первые шаги его ноше давались с явным трудом, потом все быстрее. Около раскуроченных дверей здания они уже почти бежали, когда вдруг девушка остановилась, отталкивая Алого от себя, и рухнула на колени, зажав руками рот. Скай подбежал и замер сам, борясь с тошнотой при виде тела, лежавшего у самой стены: давешний хороший-мальчик-из-военкомата, Павел, вернее, то, что от него осталось, прибитое к земле осколком снаряда.

Сбоку раздался сдавленный кашель, девочку выворачивало.

Алый стоял рядом, растерянно глядя на него.

– Твою ж мать, – шепнул Влад себе под нос, стаскивая куртку и набрасывая ее девушке на плечи.

Подхватить ее на руки было на удивление легко. Сложнее было утащить за собой Алого, из плеча которого толчками вытекала кровь. Когда успел только? Ведь не было ничего. Хотя, именно это плечо полностью закрывала его «драгоценная ноша». Скинув обоих в санчасть, он дополз до душевой и, наконец, выдохнул, прижимаясь лбом к холодному кафелю и пытаясь не смотреть на стекающую в слив красную от чужой крови воду. Осознание того, что те, кого он сегодня убил, были врагами, Скаю почему-то не помогало.

К моменту, когда он заставил себя вылезти из душа, Алый был уже в комнате, сидел на полу, прижимаясь спиной к груди Блэка, и нервно смеялся.

– Нормально все? – спросил Влад, натягивая штаны и судорожно пытаясь вспомнить, где лежат рубашки.

Память работать отказывалась, шок, наверное. Он просто накинул на плечи мокрое полотенце и опустился на край койки, вопросительно глядя на друзей.

Алекс заторможенно кивнул. Потом помотал головой.

Потом засмеялся.

– Истерика, – коротко бросил Блэк и крепче прижал друга к себе.

Влад пожал плечами и отвесил Алому пощечину. Голова безвольно мотнулась в сторону, но взгляд из-под нахмуренных бровей стал более-менее осознанным.

– Еще?

– Не, – Алый глубоко вдохнул и закрыл лицо руками. – Я в норме.

Блэк скептически вздернул бровь, но в ответ на вопросительный взгляд Влада скривился и помотал головой. Да, наверное, продолжать бить Алекса действительно не стоило – и так на всю голову ушибленный.

Криво улыбаясь, Скай опустился на пол рядом с ними.

– Чего развезло-то так? – спросил он и тихо рассмеялся, когда по привычке дернувший плечом друг взвыл и пробормотал что-то непечатное.

– Шили без наркоза, – начал перечислять тот, отдышавшись. – Волшебных колес от всего тоже не дали. И девочка эта… пиздец, бля!

– Глубокомысленно, – Блэк улыбнулся, переглядываясь со Скаем, который еле сдерживал смех.

Взъерошенный, бледный от потери крови Алекс выглядел обиженным и растерянным мальчишкой, у которого отобрали любимую игрушку, да еще и отшлепали в придачу. И неспроста.

Летать ведь, наверняка, запретили.

– Сколько без полетов?

– Неделю минимум, – Алый скривился и встал, не без помощи Блэка. – Курить хочу. Пойдешь?

Скай протянул ему пачку и тоже поднялся. Зевнул, потянулся всем телом.

– Не, я спать.

Когда они наконец ушли, он с глухим стоном рухнул на койку и зажмурился, закрыв ладонями лицо. Перед глазами плавали разноцветные круги, руки дрожали, то ли от усталости, то ли от так и не отпустившего напряжения безумного дня. Ему действительно хотелось спать, но сон не приходил, а в голове кружились ленивые, медленные обрывки мыслей и воспоминаний. Он провалялся так несколько минут, а может, несколько часов, соскальзывая в зыбкую полудрему и выныривая в реальность, где все сильнее чувствовался холод и болела голова. Вконец отчаявшись заснуть, Влад сел и прижал пальцы к ноющим вискам.

Перед глазами стоял женский профиль, распоротая осколком стекла щека и стекающая по шее капля крови. Из всех ужасов сегодняшнего дня эта девочка отчего-то запомнилась сильнее всего. Не обезображенный снарядом Павел, не плачущие диспетчера, не тела своих и врагов вперемешку – эта девочка, насквозь пропитанная своей и чужой кровью. Ребенок – подумалось ему, и он тряхнул головой, отгоняя непрошенные мысли об Оле и ее с Кириллом сыне.

«Не твоя», – сказал ему Алекс в тот день, пару месяцев назад, когда она только приехала. Скай тогда до трех ночи спаивал Кирилла, чтобы тот уснул наконец. Чтобы встать и пошатываясь от выпитого побрести к двери, чтобы закрыть ее и собраться идти дальше, в ту часть базы, где разместили гражданских. Чтобы увидеть ее, услышать ее голос, обнять и сказать ей все, все что крутилось в голове и на языке. Предложить ей весь мир и себя самого в придачу.

Он не успел представить себе конец разговора с ней, когда вместо двери на черную лестницу перед ним вырос Алекс с торжественно мрачным лицом и коротко бросил: «Спать».

И, выдержав его взгляд, добавил: «Она не твоя».

Для пьяного Ская это было слишком больно, чтобы не отвести глаза, и слишком честно, для того чтобы спорить. Но Алекса-Алого в тот момент он все равно ненавидел, что не помешало ему столь же страстно возлюбить друга наутро, проспавшись и протрезвев, когда до него дошло, что скорее всего ему бы на эти излияния души ответила Оля.

Жена Кирилла. Жена, блядь.

– Нахуй так жить? – философски вопросил Влад у стены и с тяжелым вздохом сполз с койки.

Покурить они как правило выходили, но ему было слишком лень. Скай вытащил сигарету из пачки, минуту повертел в руках, но потом все-таки прикурил, усаживаясь прямо на полу и вытащив из-под стола заныканную туда пустую пепельницу.

Горячий дым обжигал горло и прочищал голову. Мысли выстраивались стройными рядами, а непонятная мутная безысходность наконец-то отпускала. После второй сигареты он встал, выпил таблетку не без труда найденного в недрах шкафа анальгина и вышел из комнаты.

Хотелось летать.

========== Глава 5 – Ab uno disce omnes (по одному суди о других) ==========

Надо ли было пускать девушек на войну? Не знаю… Но они были на войне и сделали великое дело. Они, как и мы, носили кирзовые сапоги, тяжелые шинели, спали на снегу. Умирали от пуль и осколков.

(Светлана Алексиевич, «У войны – не женское лицо»)

Генеральная уборка в сочетании с ремонтом и редкими вылетами длилась и длилась, Влад понятия не имел, когда она закончится и закончится ли вообще. Недаром же говорят, что процесс ремонта бесконечен. Вернувшийся в благое расположение духа сразу по отмашке «летай, бля, заебал» от врача Алекс где-то раздобыл стопку бейджиков, надписал на всех «клининг-менеджер» и раздал ребятам. Командир даже ругаться не стал, потребовал только имена дописать, так что их эскадрилья ярко выделялась на общем фоне и вызывала дружный смех в нестройных рядах выживших и стоящих на своих двоих.

А было таких немного.

Скай избегал санчасти, но пару-тройку раз забежать все равно пришлось. Он был потрясен количеством спящих вповалку тел, большинство из которых были хоть и на матрасах, но на полу – коек не хватало. Сквозь разбитые окна задувал уже по-осеннему холодный ветер, и к сепсису, кровопотере и прочим страшным словам добавлялась банальная простуда. Когда он увидел эту картину в первый раз – сбежал с генеральной уборки и добрых полсуток таскал вместе с Аллой коробки из того самого, богом забытого ангара-склада. И сама медсестричка, щеголявшая стремительно желтеющими синяками и шее, и врач – горячо его благодарили. Скай взял бутылку коньяка, от таблеток – обезболивающее, витамины и что-то еще – отказался. Тем, кто был свален там и метался в горячке, эти лекарства были определенно нужнее.

Спустя неделю он встретил Аллу снова, и снова же потащился следом за ней к ангару. Отказать не смог, язык не поворачивался. В этот раз его напоили чаем с конфетами и все-таки всучили пачку глюкозы. А потом хмурящаяся медсестра спросила, не знает ли он такого пилота…

– Летчика, – привычно поправил Скай.

– Поебать, – непривычно грубо ответила Алла, он аж чаем поперхнулся. – Такой феерический долбоеб, брюнет, высокий.

Ржал он долго, откашливаясь, успокаиваясь, но снова сгибаясь от неудержимого хохота под ее негодующим взглядом.

– Слушай, ну ты половину наших только что описала. Особые приметы есть?

– Долбоеб – это не особая?

Скай фыркнул, но сдержался.

– Долбоеб – это классовая характеристика.

– Да, – она посмотрела на него с легким прищуром и иронично улыбнулась. – Мне следовало догадаться. Ну, блин, я не знаю. Ранен в плечо, и морда покоцанная…

– И ржет постоянно, ибо признак умственной несостоятельности, – закончил за нее улыбающийся Скай. – Знаю, Алекс зовут.

Алла вздохнула и долила им обоим чаю. Сделала небольшой глоток, скривилась, достала сахар. Она долго и медленно размешивала один несчастный кубик, задумчиво глядя в чашку и избегая смотреть ему в лицо.

– Убери его с поля, пожалуйста.

Сказать, что он охуел от такого заявления – ничего не сказать. Ская смотрел на нее, как на ненормальную, а она краснела, бледнела и не поднимала глаз.

– Нах… зачем? – он поправился вовремя.

– Я не против того, чтобы он летал. Но он тащит с собой человека, которому не очень показаны перегрузки.

– Так запретите человеку, блядь. Он при чем?

– Бля! – Алла грохнула кулаком по столу, чашки жалобно зазвенели. – Она не летчик, Скай, ее там официально вообще нет!

Он недоуменно покосился на разгневанную медсестру, но промолчал. Пообещал постараться помочь, правда, забыл об этом обещании, как только вышел из санчасти. Обосновано забыл: было время обеда. В столовую он почти бежал и успел к самому началу раздачи. Они с Алексом уже доедали свои королевские порции, когда к ним подошел Блэк, на лице которого было какое-то странное, нечитаемое выражение.

Незнакомое.

Но времени на попытки угадать, что с ним, друг не дал. Посмотрел на подносы, судорожно сглотнул, будто мысль о еде вызывала у него отвращение, и тихо сказал:

– Я уезжаю, на месяц где-то.

Наверное, удивление было написано на их лицах.

– Что случилось? – не удержался Алый.

– Оля умерла.

Зазвенела тревожным набатом упавшая вилка, мир замер, время остановилось. Скай забыл, как дышать, да и воздух казался отравой. Он знал, помнил, что в том нападении на часть она была ранена. «Ничего серьезного», – говорил Кирилл все это время и улыбался. Как он мог улыбаться?

– Как? – придушенно прошептал Скай.

Блэк не ответил. Отвел глаза, сжал зубы – и сбежал. Скай метнулся за ним, краем глаза заметив, что Алекс тоже встал, вот только пошел не к выходу, а к раздаче, широко улыбаясь, будто увидев кого-то знакомого. Добавки ему что ли захотелось?

Кулаки чесались вернуться за Алым и вбить ему хоть каплю здравого смысла. Оля, Оли же больше нет! Как он может, как он смеет вот так улыбаться? Но он бежал за Кириллом, бежал, пока тот не ворвался в их комнату, захлопнув за собой дверь. И тогда силы кончились, а самоконтроль сделал ручкой: Скай молотил в дверь кулаками, бился об стену плечами, головой – и рыдал, рыдал до тех пор, пока внезапно заявившийся Алекс не схватил его в охапку, удерживая и почти укачивая.

– Она умерла.

– Да, – голос друга был тихим, почти неразличимым. – И от того, как ты психуешь, Кириллу лучше не становится.

Скай горько усмехнулся.

– Не моя, – прошептал он, вспоминая слова Алекса же.

– Не твоя. Спать иди, завтра Кира провожать.

И он послушно пошел. А дверь открылась легко, с первого раза. Просто тянуть надо было на себя. Сказочные они долбоебы все-таки…

***

Утро началось с тренажерного зала, душа и отмывания плаца – нагрузка физическая прогнала остатки боли и его неправильных, лишних мыслей. Скорбь оставалась, но спряталась где-то глубоко внутри, не показываясь без нужды. Алекс был рядом все время. Отставал на шаг, отходил, пропуская его вперед, но одного не оставлял, будто боялся, что без присмотра Скай натворит глупостей. Успокаивать его было бессмысленно, да и сам он не сказать, чтобы был до конца в себе уверен.

Вроде и отпустило, но смотреть на Блэка было все равно тяжело. Хотелось схватить за грудки, трясти и орать. Он не уследил. Он виноват. Даже воспоминания о разговоре с Алексом, даже понимание того, что их «Олечка» была сукой редкостной не помогало – он все равно ее любил. Да, теперь только в прошедшем времени. Сердце судорожно сжималось и пропускало удары: на обед, как назло, дали клубнику – и ему вспомнилась их первая ночь.

– Парни, смотрите – какие звезды! – крикнул кто-то из ребят, а в ушах Ская звенели Олины слова.

Она тоже любила звезды. И губы у нее на вкус были как клубника.

Он не спал в ту ночь и мог лишь надеяться, что Блэк в поезде не спит тоже. Что эту боль они делят хотя бы на двоих. Точно уж не на троих, как раньше: храп Алого был лучшим тому свидетельством. Скай кинул в него подушкой, тот перестал храпеть, но вцепился в свой улов и, причмокнув, перевернулся на другой бок. Пришлось вставать и забирать подушку Блэка, но зато на ней он, наконец-то, уснул.

Утром с перепоя болела голова, Скай закинулся анальгином и пошел трудиться на благо Родины. Вечер же принес новую попойку и новую головную боль на – уже следующее – утро. Спустя неделю этого безумного режима опухший Алекс заявил, что «це алкоголизм» и с ним – алкоголизмом – пора бороться. Боролись дружно, всей эскадрильей. Алкоголизм победил с разгромным счетом, и они все с опустевшими аптечками пошли на поклон в санчасть, где хмурая Алла выдавала по пачке анальгетиков на рыло, а персонально Алому скрутила фигу и посоветовала вести здоровый образ жизни. Тот совету не внял, и бой с зеленым змием был продолжен.

Боевых вылетов, как назло, не было и не было, командование на их запой внимания не обращало от слова «совсем». Скай уже с трудом осознавал не то что какой сегодня день – год-то какой. А Алекс продолжал притаскивать все новые и новые бутылки, и новых людей. Даже закуску соображал как-то, видимо повариха на свадьбу все-таки надеялась. На одну из попоек он притащил какую-то девочку, та только улыбалась и молчала, изредка перекидываясь с ним парой слов. Даже смотрела в основном в стакан или на стены. Стеснялась что ли? Хотя, может ей просто противно смотреть, на что похожи доблестные защитнички отечества. Скай представил себе, как они выглядят, и отставил стакан. Тоже мерзко стало.

– И где ты нашел такую стеснительную прелесть? – развязно уточнил Мыш, наклоняясь над столом и выбирая бутылку по вкусу.

«Прелесть» усмехнулась и глотнула коньяка. Алекс заржал и хлопнул ее по плечу, а потом замер.

– Бля…

Его растерянный и какой-то виноватый голос слился со сдавленным шипением и чем-то непечатным от судорожно вцепившейся в стакан и враз позеленевшей девчонки. Через секунду она прикусила губу, слишком медленно поставила драгоценный коньяк на стол, и, развернувшись к Алому, наконец заговорила, дыша слишком ровно и медленно.

– Если ты, сука, опять все расхуячил, то, бля буду, не меня одну будут в третий раз шить без наркоза!

Она встала, чуть покачнувшись, и пошла к выходу неуверенной походкой и со слишком прямой спиной. Скай с минуту смотрел на сидящих в молчании парней, а потом не выдержал, засмеялся, закрыв лицо руками и повторяя под нос особо понравившиеся моменты из монолога «стеснительной прелести». Кто заржал следующим, он не видел, но, когда чуть отпустило – смеялись уже все, включая незадачливого Алого, который при этом пытался допить коньяк дамы, отчего его плющило еще сильнее.

– Она ранена что ли? – неуверенно уточнил кто-то с пристенной галерки.

Алый кивнул, делая глоток.

– Нападение на часть помнишь? Распахали девочке плечо. Ну, наши добрые медики шили наживую, тогда там пиздец творился, – он нервно хихикнул, кажется, борясь с истерикой. – На следующий день, я, молодец, хотел поздороваться, дернул за руку – швы разошлись. А медикам наркоз местный не привезли еще. Опять наживую, опять шили. Ну, а через два дня я, – он все-таки заржал, кое-как выдавив, – Бля, не, не могу.

– Подожди, это когда мы в столовке тебя на кого-то уронили?

Алый кивнул, падая ничком на диван, и Скай, борясь с не очень уместным в этих обстоятельствах смехом, невинно уточнил:

– Дай, угадаю: тоже шили, тоже наживую?

– Угу, – простонал Алый командир.

Ребята заржали, видимо, в лицах представив себе всю эту эпопею.

– Бля, жалко девочку, – вздохнул Мыш.

– Угу, – лексикон Алекса был подозрительно однообразен. – Птичку жаааалко, – протянул он тоненьким голоском, и все грохнули снова.

Скай посмотрел на это безобразие, махнул рукой и вышел.

На девчонку он совершенно случайно наткнулся по дороге к ангарам, она стояла у выхода, чуть слышно матерясь себе под нос и пытаясь прикурить одной рукой, а ветер постоянно задувал огонек зажигалки или кидал на него непослушные черные пряди, и она отдергивала руку сама, чтобы их не поджечь. Вторая рука висела вроде бы естественно, но Влад слишком хорошо знал причины таких вот, казалось бы, обычных, но при этом странно напряженных поз. Ей было больно, но почему-то она не шла в медчасть, а стояла здесь и безнадежно пыталась прикурить.

Разговаривать не хотелось, но он все равно зачем-то подошел и протянул ей горящую зажигалку, прикрывая дрожащий огонек своей ладонью. Она прикурила, не поднимая глаз, как будто на кончике сигареты был сосредоточен весь ее мир, но потом все-таки посмотрела на него поверх толстых стекол.

– Спасибо.

Голос звучал хрипло и слегка сдавленно. И к стене она шла все той же слишком ровной походкой: так носят полные ведра – лишь бы не расплескать. А она несла свою боль, но ведь дошла, прислонилась здоровым плечом и глубоко затянулась, а потом выдохнула горький дым с терпким запахом ментола. Скай подошел ближе и кивнул, указывая на висящую плетью руку.

– А к врачу?

Девочка хихикнула и закашлялась, поперхнувшись дымом.

– Не, ну я знаю, конечно, что перед смертью не накуришься, но перед тем, как в четвертый раз услышать «наживую», я хочу получить хоть немного удовольствия, – выдала она на одном дыхании и странно скривилась, сжимая сигарету между зубами и касаясь кончиками пальцев больного плеча. Скай недоуменно нахмурился, а потом выматерился, не сдерживаясь, глядя, как по ткани постепенно расползается темное пятно.

– Пошли, блядь, – приказал он, выкидывая и свою и ее сигареты и обхватывая девочку за талию, заставляя ее ухватиться здоровой рукой за его шею.

– Попрошу, я честная женщина.

Она хрипло рассмеялась, но послушно пошла к дверям. К санчасти Влад подтаскивал уже почти бессознательное тело, которое притом не переставало огрызаться в ответ на его комментарии и несмешные шутки. Да еще и выдало:

– Блядь, последняя теплая кофта, – когда врач, нахмурившись, срезал мешающуюся ткань.

А потом он срезал еще и бинты, и Скаю резко поплохело: плечо девочке именно что распахали, от души причем. Длинные глубокие ножевые порезы спускались почти до локтя по руке, чуть не доходили до горла сверху, а спереди длинная борозда спускалась к груди и исчезала, заклеенная специальным пластырем, под лифчиком. Она, похоже, была не особенно глубокой, но именно она кривым росчерком цепляла и грудь, и предплечье. И двигалась, когда девочка дышала, когда ходила, когда шевелила рукой. О том, как болят такие раны, Скай знал на собственном печальном опыте.

– Наркоз привезли, радуйся, – процедил врач, разворачиваясь к ним со шприцем в руках.

– О! – девушка дернула уголком рта в подобии улыбки. – Можно двойную дозу, как постоянному клиенту? Бляяя…

Она дернулась и замерла, пока ее обкалывали. Потом поверхностно и часто задышала, закрыв глаза.

– Влад? – голос врача вырвал его из странного оцепенения. Он кивнул, не отрывая взгляда от бледного лица с широкой полосой пластыря на щеке. – Сними ей нашлепку с лица, должно было зажить уже.

– Окей.

Он шагнул вперед одновременно с вошедшей в плечо иглой и замер от тихого шипения девушки.

– Больно? – врач нахмурился, но продолжил, когда она помотала головой.

Стараясь не смотреть на иглу, Влад подошел вплотную к узкой койке и наклонился.

– Поверни голову, пожалуйста, – попросил он.

И стащил с нее очки, чтобы подцепить край пластыря сверху, где он точно начинался выше, чем тогда рана на щеке. Пластырь отошел легко: врач был прав и от пореза остался только припухший шрам, с которого уже начала спадать краснота.

– Блядь, – губы девушки чуть шевельнулись, а лицо скривилось в страдальческой гримасе.

Влад кинул взгляд ниже и понял, что эскулап решил для верности повторить швы и на груди, где они сегодня не пострадали. Грудь была… хм. Он почувствовал на себе насмешливый взгляд врача и, поняв, что краснеет, торопливо отвернулся по аккомпанемент тихого женского смеха.

– Очки-то верни, – судя по интонации она улыбалась.

– И получить по морде за то, что увидел лишнего? – Скай улыбнулся тоже, разворачиваясь обратно и окидывая ее нарочито долгим оценивающим взглядом.

На этот раз рассмеялся врач, обрезающий нитку и заливающий перекисью свежие швы.

– Она не оценит шутки, Влад, она тебя не видит, – сказал он, все еще посмеиваясь, и потянулся за бинтом и пластырем.

– Настолько плохое зрение?

– Я его старательно убиваю, – процедила девушка сквозь сжатые зубы.

Врач доклеил пластырь и пропустил первый слой бинта под рукой.

– Техник?

В ответ на его вопрос она утвердительно кивнула и с помощью врача, опираясь на здоровую руку, села на койке. Окончательно сползший лифчик болтался где-то в районе живота, и, судя по тому, что поправлять его девушка даже не пыталась, на чужие взгляды ей было наплевать.

– Подними голову, очки тебе одену.

Он шагнул ближе, и она молча подчинилась. Длиннющие черные ресницы легли на щеки. Наверное, когда-то она была дивно красивой, но даже представить не получалось – проклятый шрам все портил. Может, воображение заработало бы в нужную сторону при виде ее глаз, но их девушка открыла, только когда очки оказались на своем законном месте. Скай скупо улыбнулся и сделал ручкой, разворачиваясь к дверям.

– Спасибо, – она говорила чуть хрипло, но той невозможной боли в голосе уже не было.

– Куда собрался? – врач ухватил его за руку и подтащил обратно к койке, где Алла (и откуда только вылезла), ахая и вздыхая, помогала одеться свежезашитой пациенте.

– Конвоируй до постели. А там, раздень, уложи… в общем, сам знаешь, что делать.

И ушел. Влад проводил долгим взглядом прошмыгнувшую следом медсестру и повернулся обратно к девушке, которая уже стояла, правда чуть пошатываясь. Тяжело вздохнул и протянул ей руку.

– Влад.

Она замерла на мгновение, потом подняла руку и как-то неуверенно коснулась пальцами щеки, на которой алел припухший шрам. Горько усмехнулась.

– Саша, – свое имя она произнесла почти по слогам, схватившись за его запястье и шагая навстречу. В последний момент пошатнулась и чуть не упала, чудом сохранив равновесие. – Дай мне пару минут, пожалуйста. Я буду в норме.

Она прислонилась к стене рядом с дверью и, закрыв глаза, замерла. Скай не торопил ее, терпеливо ждал, пока тонкие пальцы не обхватили ладонь. Они шли долго, медленно. Она спотыкалась едва ли не через каждые два метра, но соблазн просто подхватить Сашу на руки и дотащить до комнаты Скай давил в зародыше. Она не оценила бы – он видел упрямо сжатые губы и вздернутый подбородок. Это была ее маленькая личная война с собственной слабостью.

На полпути он все-таки не выдержал: обхватил ее за талию и почти потащил дальше – Саша не сопротивлялась. Только дышала прерывисто и со всхлипами, Скай не мог понять больно ей или просто обидно, но на кровать он укладывал уже полубесчувственное тело, улыбающееся слабо и болезненно. Перед глазами встала счастливая и светлая улыбка Оли, Скай сдавленно застонал, закрывая лицо руками, запуская пальцы в волосы.

– Какого хуя ты вообще здесь забыла? – вырвалось у него.

Саша улыбнулась шире.

– Жить очень хотелось.

Олин образ раскололся вдребезги и рассыпался ворохом сияющих блесток. Она никогда не сказала бы так. Она бы рассказала душещипательную историю, в которой оказалась бы или невинной жертвой, или героической спасительницей, страдающей за идею. Оля бы…

Он усмехнулся. В конце концов, похоже, он совсем ее не знал.

– Других вариантов не было?

Ответом ему был тихий и отчаянный смех.

– Я, знаешь ли, больше люблю копаться в софте, чем трахаться, – она устроилась поудобнее, одной рукой поправляя подушку. – Въебни за меня Алексу, пожалуйста, – жалобно попросила Саша и закрыла глаза.

Скай кивнул, сознавая, что она это не видит, и вышел. Он шел, куда глаза глядят, и ноги сами принесли его в санчасть, где было тихо, темно и пустынно. Врач высунулся из каморки на его стук, тяжело вздохнул и выдал анальгин, между делом ненавязчиво посоветовав отоспаться. Скай пообещал совету внять, но заглотил таблетку и пошел курить. У ангаров было тихо, где-то далеко кричала одинокая птица. Из просвета меж облаков выглянула луна, невозможно полная и яркая. Он выдохнул: мир вокруг затянуло серой дымкой, которую через мгновение развеял ветерок.

Что это за мир, где женщины идут на фронт, потому что хотят жить? Где жены солдат умирают от ран, а сами солдаты – живут?

Почему их жизни оплачены чужой кровью?

И почему ему сейчас так больно?

========== Глава 6 – Heu quam est timendus qui mori tutus putat (Тот страшен, кто за благо почитает смерть) ==========

Мы боимся чего-то не потому, что это сложно.

Это сложно, потому что мы этого боимся.

(Сенека)

По спине стекали струйки пота, не по уставу длинные волосы намокли и липли к шее. Скай стоял навытяжку, глядя в небо пустым, бессмысленным взглядом, и думал, когда успело пролететь все это время? Вчера – еще вчера, ей-Богу – было нападение на часть и отъезд Кирилла, а вот сегодня уже лето, и Кир давно вернулся, а заново отстроенные корпуса успели потемнеть от пыли и пепла. Пепел… он горько усмехнулся. Казалось, небо затянуло им раз и навсегда. Солнце исчезло. Вечные облака, вечная серость и невыносимый – даже здесь, среди лесов, невыносимый – запах гари. По части бродили смутные слухи о ядерных бомбардировках, но командование их опровергало, а бойцы, после первых попавших в дисбат, обсуждать эту тему как-то не стремились. В ядерную войну Скаю не верилось, но и вменяемых объяснений этому небу он найти не мог.

Высокие гости, наконец, соизволили удалиться в сопровождении командира части, он облегченно выдохнул и почти побежал в корпус, на ходу сдирая с себя форменную куртку. Несмотря на отсутствие солнца, а может и из-за этого, жара была просто невменяемая. Сауны и бани нервно курили в сторонке. Стоило провести на улице больше пяти минут, и пот начинал лить градом, хоть одежду отжимай. Говорили, что кто-то даже с тепловым ударом в лазарет загреметь умудрился. Этому Скай верил на слово: сам предпочитал передвигаться короткими перебежками, а про свою прошлогоднюю привычку лежать на крыше ангара и думать забыл. Хорошо и комфортно сейчас было, кажется, только Алексу. Этот носился как угорелый, радостно вопил «лето пришло» и таскал, уже в открытую, на поле свою новоиспеченную подружку. Вернее – это запомнилось хорошо – сначала таскал, потом какое-то время отсиживался в комнате с мрачным-мрачным лицом, а потом стал таскать снова. «Милые бранятся – только тешатся», – прокомментировал Блэк, а Алекс заржал, но не стал спорить.

Вообще, после ссоры они с этой девочкой – Сашей – проводили все больше времени вместе. Иногда Скай ловил себя на странном, похожем на ревность чувстве. У него бессовестно отжимали друга. А потом видел их вместе на поле, в небе – и ревность отступала. Летала Саша вполне себе неплохо. Хуже Алого, конечно, но уже на уровне рядовых звеньевых. Два варианта: или и до этого умела, или в их долбанутом друге внезапно проснулись таланты учителя.

Во второй – ни он, ни Блэк не верили.

Алекс приводил девчонку на их попойки. Ребята привыкли быстро, даже не подначивали почти. Кто-то высказался про «косомордую» и получил в глаз от Алого, другие и начинать не стали, вняли, так сказать предупреждению. По правде, если бы Алекс не врезал, Скай начистил бы тому солдату морду сам: за излишне длинный язык. Да и против истины этот «остроумный» погрешил. Шрам на лице Саши зажил, поблек, подзагорел – теперь ее щеку просто пересекала тонкая полоса, похожая на случайно упавший волос. Хотелось отвести его или стереть пальцем, и Скай прятал в карманы чешущиеся руки.

Сама Саша даже у них в гостях все больше молчала. Улыбалась, иногда поддакивала, но вытащить из нее фразу длиннее пяти слов почти никогда и никому не удавалось. То ли она была неразговорчивой сама по себе, то ли и правда стеснялась – понять это было не в его силах, да Скай никогда и не считал себя знатоком человеческих душ. Особенно женских. Он Олю-то толком не понимал. Последняя, кстати, вспоминалась ему все реже, и даже мысли о ней не вызывали привычной боли, только легкую печаль с налетом какого-то странного, необъяснимого облегчения. Ее больше не было, но вместе с ней ушли сомнения, ревность к Кириллу. Все осталось в прошлом, подернулось дымкой воспоминаний, покрылось налетом пепла.