Текст книги "Чистое небо (СИ)"

Автор книги: Ainessi

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 18 страниц)

========== Ars moriendi (Искусство умирания) ==========

– Мы живем с теми решениями, которые принимаем. Это и есть мужество.

Надо уметь отвечать за свои ошибки.

(М. Л. Стедман. Свет в океане)

В комнате было холодно и темно, а моросящая серость за окном ничем не напоминала об обещанном синоптиками жарком лете. Капли дождя оставляли на окнах грязные следы и скатывались на бывший некогда белым подоконник. По телевизору говорили, что это пепел. Слишком много пепла и копоти от взрывов. Еще по телевизору говорили, что враг далеко от города, что союзные договоры скоро будут подписаны – и все закончится.

Саша почти верила тому, что говорили. Но эта проклятая грязь. И холод.

И слезы, слишком много слез и паники.

В соседней комнате глухо разрыдалась мать. Саша не двинулась с места, только плотнее закуталась в тонкое покрывало. Что именно случилось – она знала и так. Родной город матери сравняли с землей, они с отцом еще вчера видели сюжет. А сегодня с утра пришло письмо от одного из кузенов, из тех, что служат. О смерти его родителей, она была почти уверена. Да, даже если и нет – вместе с весточкой от родни пришло письмо Паши, само по себе было достаточный повод для материнской истерики.

«Напиши ему», – эту чертову фразу она слышала третий месяц. И всякий раз за ней следовали крики о ее невоспитанности, бесчувственности и бессердечности. Сначала Саша пыталась спорить, но бесплодные попытки вскоре начали вызывать лишь усталость и отвращение. «Ты хочешь, чтобы я сдохла, – кричала в запале мать. – Ты меня ненавидишь!» Она в ответ холодно пожимала плечами и уходила к себе.

Эти крики и слезы, проклятые крики, продолжающиеся уже год и три месяца.

Почти полтора года холода, полтора года серого неба и грязи.

Полтора года липкого, душащего страха родителей.

Полтора года желания сбежать хоть куда: на панель, на фронт, на небеса – только бы подальше отсюда. Этого родители и боялись: не войны, не смерти – того, что она уйдет и бросит их наедине с сошедшим с ума миром. И, черт, как же хотелось это сделать. Плюнуть на все, собраться и сбежать. Так, чтобы никто не нашел. Никогда.

Саша накрылась покрывалом с головой и закрыла глаза. Всхлипы и крики из соседней комнаты смешивались со стуком капель по стеклу, рокотом моторов на шоссе и далекими отзвуками взрывов. Где-то была война, где-то жизнь, а у нее – безысходность и пронизывающий холод. Поэты середины двадцатого века писали, что на войне страшно, но она не чувствовала страха. Только безумное, всепоглощающее отчаяние.

Под подушкой жалобно запищал коммуникатор, Саша с облегчением запихнула в уши капельки наушников, отсекая все звуки, кроме мелодичной трели звонка. Но сегодня, определенно, был не ее день: вместе с щелчком кнопки «принять» раздались сдавленные рыдания.

– Я не хочу, Саш, – жалобно прошептал чей-то голос.

Она тряхнула головой, недоуменно нахмурилась и вытащила коммуникатор, пытаясь разглядеть на дисплее имя звонящего.

– Я не хочу, – повторил голос.

Звонок оборвался.

Радостно подсветившийся дисплей поспешил продемонстрировать длительность вызова, баланс счета и участников звонка: Александра и Юля.

Юля?

Она еще более недоуменно посмотрела на дисплей и обновила станицу. Надпись не менялась, девушка на аватарке Юли все также радостно подмигивала и широко улыбалась, а кнопка «вызов» рядом с ней переливалась серебристо-зеленым, предлагая перезвонить. Пожав плечами, Саша провела по ней пальцем, удобнее устраиваясь на кровати. Тишина в наушниках сменилась короткой трелью, которая, сразу после щелчка соединения перешла в тихие всхлипы.

– Юль?

Раздавшийся полувздох-полустон заставил ее вздрогнуть и пожалеть о своем решении. Еще одна. Проклятое везение.

– Я не хочу, – надрывно, хрипло прошептала подружка и опять разрыдалась.

Саша прижала пальцы к вискам и закрыла глаза, медленно считая до десяти. Один – не орать, два – не психовать, три – она редко рыдает, четыре – что-то, правда, случилось, пять – всех за нее убью, шесть – не психовать, семь – все хорошо, восемь – мир прекрасен, девять – мой рыжий ангел, десять…

– Юки, что случилось?

Голос был на удивление нежным и тихим. Успокаивающим даже. Настолько успокаивающим, что в наушниках воцарилась тишина. Да, добрая Саша – это не миф. Спешите слышать.

– Бабушке плохо, – тихо сказала ее Юлька минутой спустя. – Маме плохо. Дедушке плохо. Еды нет, денег нет, лекарств нет, – потом помолчала и отчаянно спросила. – Продолжать или сама догадаешься?

– Я догадалась, – медленно протянула она и надолго замолчала. Тишину нарушало только неровное дыхание все еще всхлипывающей Юли. – Сколько вам надо?

Юлька хрипло, невесело рассмеялась, от безысходности, чувствовавшейся в этом смехе, Сашу передернуло. Нет, ее отчаяние было вполне объяснимым: уже два месяца как работы было не найти даже в их, не сильно затронутом войной городе. Массовые сокращения, опустевшие полки магазинов – и на фоне всего этого единицы тех, кто остался на плаву. Мелкие торговцы, которых в далеком прошлом (сама Саша этого даже не застала) называли челночниками, и шлюхи, вездесущие шлюхи обоих полов, впрочем, пользующиеся популярностью у военнослужащих. Да, не «служащих» уже почти и не осталось.

– Много, – Юля тяжело вздохнула.

Ее боль отчего-то рвала сердце сильнее, чем все крики и слезы матери. Может быть, потому что мать боялась абстрактной войны и одиночества, а Юлька… Юлька просто хотела жить, хотела, чтобы жили ее родные. Чтобы ради этого не пришлось продавать саму себя по сдельной цене. Смешно, еще три месяца назад она смогла бы ей помочь. Без вопросов.

Четыре клика по гладкому дисплею и любая сумма отправилась бы на счет ее самой лучшей и самой любимой подруги. Еще три, да даже два месяца назад.

Не сейчас, когда банковская карта стала просто куском пластика, а снять деньги со счета можно едва ли два раза в неделю по полтора часа, отстояв дикие, безумные очереди под прицелом следящей за порядком полиции. Не сейчас, когда в ее кошельке чуть более, чем пусто.

Саша уткнулась лбом в подушку и прикусила губу. Было больно осознавать свою беспомощность. Еще больнее – понимать, что мама, ее милая добрая мама, на просьбу дать денег для Юли только устроит очередную истерику. Потому что она ей никто. Потому что мама хочет жить. Потому что – что уж скрывать – на чувства «любимой» дочери ей всегда было наплевать.

– Саш? – неуверенный вопрос вырвал ее из размышлений. – Ты там?

Она не могла ей отказать. Никогда не могла. В конце концов, она слишком ее любила.

– Да, – тихий смешок и успокаивающая, почти ласковая интонация голоса. Так разговаривают с детьми, а она говорила с девушкой на год старше себя. С испуганной маленькой рыжеволосой девочкой, в первый раз пришедшей в танцкласс. – Юки, я принесу деньги. Подожди до завтра, хорошо? Не грусти… – и, не дожидаясь ответа, повесила трубку.

Странно, она столько сомневалась, боялась. Столько раз говорила «нет» самой себе, а для того, чтобы заставить ее перестать думать и просто сделать, оказалось достаточно одного звонка. Саша улыбнулась. Переживания, страх, злость отступили куда-то на второй план по сравнению с самым важным вопросом: где взять денег? И ответа на него не находилось. Вариант «стащить у родителей» она отбросила сразу же – это было слишком подло и глупо. Продавать все украшения, надаренные родственниками и друзьями? Не менее глупо, да и надолго хватит вырученного за них?

Нахмурившись, Саша встала и достала из шкафа ноутбук, весело загудевший после нажатия на кнопку питания. Впрочем, как и ожидалось, сайты поиска работы были девственно чисты. Все, почти все. На – в прошлом – самом популярном портале гордо красовался большой баннер с предложением сходить послужить. Она скривилась, закрыв браузер, но уже через пару минут со вздохом снова его открыла.

Это был не худший вариант, правда, не худший. Уж точно привлекательней продажи если не украшений, то самой себя. Ей так хотелось сбежать – почему бы и не армия, в конце концов? Страница, на которую вел баннер, обещала за службу деньги, полное довольствие, помощь родным и близким, а также жизнь при части для пары выбранных людей. Ограничений по состоянию здоровья, как ни странно, указано не было, как и ограничений по полу.

«Набор военнослужащих и прочего персонала», – Саша с трудом удержалась от того, чтобы прочитать это вслух, тихо засмеялась и вернулась к приведенному ниже «перечню требуемых специальностей». К ее то ли облегчению, то ли огорчению, информационные технологии в списке значились на почетном третьем месте, а в требованиях к специалисту было только «высшее/неоконченное высшее образование и готовность к переезду». Последняя фраза довела ее до почти истерического смеха, до слез: Саша смеялась, вытирала глаза, поджимала губы, потом перечитывала – и все начиналось сначала. На то, чтобы успокоиться, ей потребовалось несколько минут. И еще пара – переписать в коммуникатор адрес и отыскать в недрах шкафа весы. Положенные полтора килограмма личных вещей она отмеряла с почти хирургической точностью.

Собралась в итоге неприлично быстро: пара ценных (сердцу, а не в денежном эквиваленте) безделушек, планшет, бутылка неприлично дорогого виски, косметичка и немного вещей. Застегивая спортивную сумку, Саша думала, что неплохо бы предупредить родителей, попрощаться, но что-то в глубине души противилось этому изо всех сил. Маленькая обиженная девочка злилась и хотела на волю, и плевать ей было на страдания родных. Глухие рыдания из-за стены только усугубляли желание уйти незаметно, так что она зашнуровала кеды, набросила на плечи куртку и, подхватив сумку, крадучись, выскользнула в коридор. Дверь открыла неслышно – сказывались сотни побегов к друзьям на ночь глядя в школьные годы – и успела выйти на площадку, когда за спиной послышалось негромкое:

– Аль…

Этот голос. Она замерла. Оборачиваться не хотелось.

Легко было бы заранее накричать на мать и сбежать, хлопнув дверью. Легко было бы даже вот так, тайком, если бы не сдавленные всхлипы позади. Саша повернулась и посмотрела родителям в глаза. Сбоку попискивал лифт, поднимаясь к ней, на десятый этаж.

Мать не кричала. Она просто стояла рядом с отцом и тихо плакала. А он, только что назвавший ее так, как звал в глубоком детстве, смотрел Саше в глаза и протягивал забытый коммуникатор.

– Спасибо, – хрипло шепнула она, застегивая на руке тугой браслет и с трудом сглатывая комок в горле. Под трель приехавшего лифта, она торопливо обняла их обоих и запрыгнула в кабину. – Я вас люблю, – крикнула Саша в закрывающиеся двери. – Я вернусь!

А потом посмотрела на себя в зеркало и все-таки разрыдалась.

========== Глава 1 – A potentia ad actum (От возможного к действительному) ==========

… гнев Божий не идет ни в какое сравнение с гневом человеческим.

(Феликс Пальма. Карта времени)

Весенний ветер запутался в волосах, отбросил их с лица, заставив сощуриться от ударившего в глаза по-летнему яркого солнца. Влад улыбнулся незнакомой девушке, которой помог вытащить чемодан из вагона, отошел под навес, прячась от слепящего света, и закурил, вспоминая пугающие рассказы о дождях и слякоти, которыми его развлекали мать и друзья в течение последних недель. Еще уговаривали, что вот уж в следующем году, раз он точно уверен, что опять пойдет на контракт, абсолютно не захочется уезжать в преддверии лета. От непрошеных советчиков он отшучивался, мать успокаивал обещаниями подумать, прежде чем возвращаться на службу, а сам считал дни до конца срока. Хотелось настоящего кофе, вкусной еды, пробуждений только потому, что выспался, а не по звонку, и общения. Нормального человеческого общения без упоминаний устава, званий и особенностей армейской жизни. И тишины – вот уж по чему он на самом деле соскучился за годы службы.

Недокуренная сигарета полетела в урну, Влад развернулся и пошел ко входу в метро, с легкостью лавируя между куда-то спешащими людьми и одной рукой набирая наизусть заученный номер. После третьего гудка веселый мужской голос сообщил ему, что он гад, сволочь и будит людей в неприлично раннее время, и только потом поинтересовался:

– Кто и за каким?.. – фраза осталась формально неоконченной. Дофига приличный Алекс, это всегда было смешно.

– Здравствуй, солнышко, – проворковал Влад, остановившись у билетного автомата. – Я приехал.

– Здравствуй, белая горячка, – радостно пропищал голос и затих. В трубке послышались шаркающие шаги, а потом скрип открывающейся двери. – Нельзя, блядь, столько пить. Ты в Москве?

Он кивнул, сходя с эскалатора, и только потом осознал, что его не видят:

– Ага. Приютите? – ответ собеседника пропал в шуме подъезжающего поезда, и Влад поморщился. – Еще раз на бис, Саш. Я в метро.

– До Киевской доедешь?

– Потеряюсь, бля, – засмеялся он. – Где вас ловить?

– Там торговый центр есть, называется… да, пох, как называется, он один – не перепутаешь. Сядь в кафешку какую-нибудь, название сообщением скинешь. Мы приползем, как очухаемся. Вопросы, капитан?

– Никак нет, капитан. До скорого.

Он повесил трубку и, ориентируясь по указателям, нашел нужную ветку.

С тех пор как он в последний раз бывал здесь – девять лет назад, кто бы мог подумать, – метро изменилось кардинально. Серебристые поезда обтекаемых форм, как будто сошедшие с иллюстраций к фантастическим романам. Стекло, металл и причудливо-изогнутый пластик.

И люди. С планшетами, коммуникаторами, цифровыми часами. Где-то в толпе мелькали отблески голопроекций над запястьями, но редко – эта игрушка пока была еще слишком редкой и дорогой для посетителей подземки. Впрочем, рукава форменной куртки Влада скрывали именно такой браслет, неприлично навороченный. У него было оправдание – служба. Не для удовольствия, а токмо пользы ради, как говорится.

Из полупустого вагона он вышел со вздохом облегчения – никакая повальная модернизация не могла победить вечную духоту и неприятный привкус пропущенного через десятки фильтров воздуха, который почему-то особенно сильно чувствовался внутри составов, а не на станциях. Хотя на станциях тоже… системы кондиционирования поддерживали температуру, но запахи человеческих тел, безбожно потеющих в зимних куртках в погожий мартовский денек, витали в воздухе, так что на улицу Влад почти выбежал, краем глаза отмечая новенькие указатели на английском и русском.

«Shopping mall».

Судя по вывескам рядом, вышел он правильно, но в первую очередь его внимание привлекла громада Киевского вокзала, полностью перестроенного в стиле hi-tech. Где-то внутри стеклянных переходов сновали люди – маленькие черные точки в недрах блестящего до рези в глазах на солнце здания. Сквозь полупрозрачную стену виднелся силуэт отходящей электрички, чем-то напоминавшей поезда метро, только еще более футуристичной. А может, именно стекло и солнце создавали такое впечатление.

Он задумчиво полюбовался перечеркнутой сигаретой на соседней стене и отошел к очерченной живой изгородью площадке неподалеку, где наблюдалось прямо-таки скопление людей с сигаретами. Да и табличка гордо гласила «Место для курения». На входе его обдало струей свежего прохладного воздуха из системы кондиционирования – резервация для так и не бросивших гробить свое здоровье тоже была оборудована по последнему слову техники и обставлена со вкусом: скамейки, урны, вытяжки, пара беседок, точка wi-fi и даже хаотично разбросанные столбы с розетками в герметичных коробах. Город будущего, иными словами. В воздухе отчетливо пахло ментолом, табаком тянуло слабо, разве что совсем рядом с другими курящими, ну и от его собственной сигареты. Правда сидеть и смотреть на вокзал и проходящих мимо людей из-за тонкой стеклянной стены, обрамленной переплетением декоративных кустов по низу, было как-то странно.

«А вы бывали в нашем зоопарке?» – подумалось почему-то Владу, и он встал и пошел искать себе кафе поуютнее. Выбросил окурок в урну, подставился под струи воздуха на выходе и быстрым шагом направился к входу в торговый центр.

Автоматические двери с тихим шипением схлопнулись за его спиной, а по ушам ударила громкая музыка. Торговые центры остались прежними по сути своей, хотя добавилось и нового: интерактивные доски вместо витрин многих магазинов, кое-где и попросту отсутствие живых продавцов. Причем, если судить по знакомым маркам, продавцы как раз остались в самых престижных бутиках. Остальные усиленно экономили, тратя сотни тысяч миллионов на электронику.

Влад усмехнулся и подошел к информационному стенду, парой привычных жестов – работать с интерактивными экранами приходилось по долгу службы – выводя на экран список работающих кафе и ресторанов. Время близилось к 14:00, о чем незамедлительно напомнило всплывающее окно, предлагая показать список кафе, в которых предусмотрен бизнес-ланч по специальным ценам. Влад представил себе зал, переполненный офисными работниками, вспомнил армейскую столовку, передернулся и нажал на едва заметную ссылку «убрать специальные предложения из результатов поиска».

Список сократился до трех названий, два из которых были давно и хорошо знакомы по навязчивой рекламе фастфуда, зато третье – не говорило ни о чем и, к тому же, судя по приложенному плану, заведение располагалось то ли на последнем этаже, то ли, и вовсе, на крыше молла. Сумма среднего чека заставила бы задуматься в бытность курсантом, но в свете прошедших реформ он мог позволить себе лишний раз не считать деньги, так что выбор был сделан. И как показал открывшийся перед ним вид – сделан правильно. Залитый приглушенным светом из тонированных окон зал, оформленный в темных тонах, едва ли десяток посетителей и кофе, божественный черный кофе со вкусом кофе, а не картона.

И предупредительное:

– Пепельницу? – когда он, забывшись, достал сигареты и с горестным вздохом уже хотел убрать пачку обратно, вспомнив про запрет на курение. – У нас есть лицензия, – уточнила миловидная официантка, ставя перед ним антрацитово-черный выкидыш дизайнера, наполовину заполненный водой. – Курение в зале разрешено при количестве посетителей, не превышающем 30% наполненности.

Он рассеянно кивнул и затянулся, откинувшись на спинку кресла, смакуя смешение вкусов хорошего кофе и хорошего табака. Официантка понимающе улыбнулась и, пообещав все благи мира и еду через двадцать минут, убежала к другим посетителям – двум парням и двум девушкам, о чем-то беседующим с администратором. Влад объективно заценил браслет-коммуникатор последней модели стоимостью со все здешнее меню на девушке, стоящей к нему спиной, и, достав телефон, отстучал SMS с названием кафе и коротким «ждубля».

«Едем», – ответил Алекс через пару минут, а когда после второй сигареты и еще одной чашки эспрессо принесли еду, Влад окончательно потерял связь с реальностью.

Счастье в жизни есть, уверился он часом позже, лениво глядя на мороженое в изящной вазочке и маленькими глоточками смакуя каппучино с привкусом корицы и карамели. Более того – это счастье неприлично близко. У него кофейный аромат, вкус сливок и табака и хрипловатый грудной смех.

Он прикурил, снова откидываясь в кресле, и наконец-то огляделся по сторонам. Зал был по-прежнему полупустым, кто-то сидел в тени у стены с ноутбуками, человек пять от силы. В его части и вовсе было занято два столика: его собственный и угловой, на стыке панорамного окна и стены, где сидела давешняя компания, к которой убегала его официантка. Оба парня сидели к нему спиной, а вот дамы уютно устроились на диванчике у стены, обнимаясь и потягивая какие-то коктейли из высоких бокалов.

Одна из девушек – рыжая – махнула рукой на кого-то из парней и рассмеялась, заразительно и звонко. Вторая прикрыла глаза и улыбнулась, наощупь вытаскивая из портсигара сигарету и зажигалку. Щелкнула пару раз и нахмурилась. С тяжелым вздохом поднялась и пошла.

К нему.

Ее друзья уже подозвали официанта и просили, кажется, спички, судя по характерным жестам, а девушка с коммуникатором ценой в полмашины на запястье подошла к нему и наклонилась, обдавая тонким ароматом духов и терпким – табака.

– Простите, у вас не найдется зажигалки? – тихий голос с легкой хрипотцой.

Это просто недотрах.

Влад кивнул и протянул ей зажжённую зажигалку, прикрыв огонек разом вспотевшей ладонью. Девушка улыбнулась, зажала сигарету в зубах и наклонилась прикурить, одной рукой опираясь о стол, а другой отводя волосы от лица.

Глубоко затянулась. Выдохнула, чуть прикрыв глаза.

– Спасибо.

– Всегда пожалуйста, – собственный голос показался ему скрипучим и грубым.

Она улыбнулась и ушла обратно к друзьям. Один из парней обернулся и подмигнул мужчине, показывая большой палец.

Влад рассмеялся и подозвал официантку, заказывая виски и чай. Уходить ему расхотелось окончательно.

Спустя час и еще пару сигарет он уже знал о девушке с хриплым голосом и дорогим браслетом то ли неприлично мало, то ли почти все. У нее были шальные глаза цвета выдержанного виски, и серебряное колечко в губе. Она смеялась в голос, рассказывала что-то, оживленно жестикулируя, торопливо затягивалась сигаретой и лезла целоваться к стройной рыжей девушке, сидевшей рядом.

Нереально красивая, живая и чуть-чуть безумная – наверное, именно поэтому он и не мог отвести взгляд.

Он не рискнул подойти к ним, слишком уж органично смотрелась эта компания из четырех человек за угловым столиком кафе, и слишком чуждо для них выглядел он – в своей форме и со стрижкой под ежика. Но и отвести взгляд не мог. Минуту спустя, к ним подошла официантка, виртуозным движением сняла с подноса бокалы и бутылку шампанского, разлила, улыбнулась, что-то сказала, вызвав новый приступ смеха у своих клиентов, покраснела и ушла с улыбкой. Он тоже улыбнулся, решительно, эта темноглазая девочка и ее друзья могли заразить своим оптимизмом и хорошим настроением всех посетителей. Все-таки познакомиться что ли?

Влад думал долго: две чашки кофе и четыре сигареты. И уже почти решился, когда у причины его задумчивости вдруг зазвонил коммуникатор. Она взглянула на экранчик и чуть поморщилась, кривя губы в какой-то на диво надменной гримасе, но все-таки не нажала на сброс, а вставила в ухо каплю наушника.

– Да, зайка? – на ее лице появилась приторно-фальшивая улыбка, в голосе же слышалась почти неприкрытая издевка. – Ну… мы тут с Викусей и ребятами сидим, празднуем. Когда приду? В душе не… знаю. Я позвоню. Спасибо. Я тоже.

Пальцы резко и раздраженно скользнули по комму, сбрасывая вызов, а темноглазое чудо с еще более шалой улыбкой повернулось к своим друзьям и вопросило:

– Так, о чем это мы?

Достала сигарету и чиркнула спичкой, прикуривая, и глядя на него. Прямо в глаза, спокойно и чуть насмешливо, и Влад на секунду забыл, как дышать, а потом на плечо опустилась тяжелая рука, вырывая его из этого странного полуоцепенения.

– Да ты шикуешь, я смотрю, – Алекс бессовестно опустился на стул напротив, закрывая его от пристального взгляда темных глаз. – Решил оторваться в честь окончания службы?

– Тварь я дрожащая или право имею? – улыбнулся он в ответ, усилием воли заставляя себя не пытаться заглянуть через плечо друга, и протянул руку второму пришедшему. – Привет, Кирилл. Как жизнь?

– Не поверишь – скучно, – Алекс ухмыльнулся и стащил кофе, а Кирилл кивнул и полез за сигаретами.

В его – Влада – пачку.

Сволочи.

– Хочешь еще посидеть, или поехали отсюда уже? – задумчиво спросил Кирилл, туша окурок и прерывая Алекса, решившего устроить формальный допрос на тему «как дела в части».

Владислав облегченно вздохнул и кинул на стол несколько новых купюр.

– Поехали. Хочу в душ и спать.

Друзья синхронно заржали, и он махнул рукой, сгребая в карман сигареты и подхватывая сумку. Встал и уже развернулся было к выходу, но на мгновение замер, ловя задумчивый взгляд темных глаз, про которые почти удалось забыть.

Девушка улыбнулась ему и подмигнула.

А когда он обернулся на пороге, якобы скидывая с плеча руку Алекса, она уже смотрела на свою подругу и смеялась, прикуривая. От своей, «не работающей» зажигалки.

– Нахуй так жить, – пробурчал Влад себе под нос, проскальзывая в лифт перед Кириллом, и лениво помотал головой в ответ на вопросительный взгляд Алекса. – Забей. Проебал все, что можно и что нельзя.

– Та девочка? – Алекс ухмыльнулся и похлопал его по плечу. – Не твой вариант. Поматросит и бросит же.

Кирилл заржал, и Влад сам не удержался от улыбки.

– Ты еще скажи «изнасилует».

– Надругается, обесчестит и свалит в туман, – с убийственной серьезностью подтвердил Алекс. – А вообще я ее знаю, так что могу познакомить. Но учти – я и ее мужа знаю.

Влад прикрыл глаза, щурясь от яркого солнечного света.

– Другому отдана и будет век ему верна? – уточнил он, пытаясь избавится от навязчивого образа дамы из кафе перед глазами.

Почему-то даже при упоминании мужа воображение не перестало подкидывать ему абсолютно непотребные картинки.

– Да хуй знает, девочку, которая рядом с ней сидела, она трахает по слухам, – Алекс приложил к турникету карточку и отодвинулся, пропуская Влада. – Но это, по слухам же, с вящего одобрения супруга. Он хороший парень. А она… сложно сказать, я недостаточно крут, чтобы ожидать высочайшего внимания.

Кирилл остановился и прислонился к колонне, ловя Влада за руку, а Алекс пошел дальше, помахав им рукой.

– Он в магазин, мы домой, – Кир устало прикрыл глаза. – А про девочку… она ничего так, вроде бы. Но, как правило они с мужем по отдельности развлекаются. А если она и приходит с ним – сидит, уткнувшись в какой-нибудь девайс и работает, – он замолчал, услышав шум подъезжающего поезда, и продолжил только когда они въехали в тоннель. – Браслетку на ней заценил? – Влад кивнул. – Она программист или что-то около того. Много понтов, много денег, много работы и очень дорогие игрушки. Муж там попроще, работает вместе с братом Алекса.

– Служил?

– Нет. И не хочет, но парень действительно хороший. И ее любит, – добавил Кирилл, задумчиво глядя куда-то вдаль. – Как она к нему относится, я не в курсе, но раз уж вышла за него… сам понимаешь.

Влад рассеянно кивнул, вспоминая «зайку».

«Хороший парень», который любит свою жену.

Девочка с глазами цвета виски, хриплым смехом и дорогими игрушками.

– Как страшно жить, – весело пробурчал он себе под нос и рассмеялся в ответ на печальную гримасу, которую скорчил друг. – Не надо знакомить, предпочитаю свободных женщин.

Кирилл откровенно заржал.

– Как правило, Скай, возвращаясь на гражданку, предпочитают продажных женщин.

– На эту у меня денег не хватит, знаешь ли, – наигранно-задумчиво произнес Влад и сделал вид, что лезет за кошельком. – Или какой там прайс?

Друг только рукой махнул, давясь от сдерживаемого смеха и вытаскивая его из вагона.

Воспоминания о «прекрасной даме» поблекли к вечеру, а потом и вовсе: собравшаяся толпа друзей и едва знакомых ребят вкупе с безумным количеством алкоголя выпихнули остатки мыслей. Наутро Влад сидел на кухне с больной головой и курил, с усмешкой пытаясь вспомнить, когда в последний раз столько смеялся. Впрочем, после двух таблеток обезболивающего и крепкого чая мир снова стал прекрасен, и день пролетел незаметно.

А назавтра ночью началась война.

Когда небо за окном превратилось в огненный ад, он, несмотря на пять лет службы военным летчиком, сперва и не понял, что происходит. Осознание пришло позже, вместе с запоздалыми звуками разрывающихся снарядов и хрипящим «Внимание» из обычно молчавшей ночами радиоточки. Двое лучших друзей молчали, молчал и он сам. Происходящее накрывало постепенно: не учебная тревога, не глупая шутка – война.

– Что такое не везет и как с этим бороться, – невесело рассмеялся Алекс, когда диктор на мгновение замолчал. – Мы хоть годик тут потупили.

Кирилл кивнул, а потом пожал плечами:

– Все равно обратно собирались.

Он всегда говорил коротко и по существу. Балагур и похуист Алекс («просто Алекс, вот такие уж родители были»), молчаливый серьезный Кирилл по смешной фамилии Блэк и он сам, Слава, Влад, Скай – преподаватели летного смеялись и говорили, что «эти» далеко пойдут.

«Эти» смеялись тоже. Алекс окрестил Владислава «Скаем» после первого учебного полета, когда тот с горящими глазами вывалился из кабины, невнятно бормоча что-то про «небо». Блэка пытались обзывать Сириусом, но Роулинг тот не читал, предпочитая ей классику, так что прозвище не прижилось. А сам Алекс с легкой руки преподавателя, побившего их на звенья по цветам радуги, стал Алым. И Алый, как и все они, весь их выпуск, с трудом представлял себе долгую жизнь на гражданке. Какого черта он не стал продлевать контракт в прошлом году следом за Блэком, Влад не понимал, но ведь ушел. Оба ушли. Алый приехал через полгода, хлопнул по плечу на проходной и утащил за угол. А там угостил сигаретой – «вишневый капитан, закачаешься, со здешним сеном не сравнить» – и заговорил.

Из сбивчивого монолога, перемежаемого лирическими отступлениями на тему цен на бензин, моду на длинные полупрозрачные юбки у баб и матами, Скай понял только одно – Кирилл женится. На Ольке.

Той самой Ольке, к которой он просил друзей заехать и передать привет. Той, которая прыгала на шею в школе с воплем: «Славка пришел». Той, губы которой были кисло-сладкими, как ранняя клубника.

Влад улыбался воспоминаниям и обещал приехать на свадьбу. Но меньше, чем через месяц Алекс приехал вместе с Блэком и они пили втроем за ангарами. Владиславу сказали только, что свадьбы не будет. Причин никто не называл, да он и не интересовался. Именно тогда, в изрядном подпитии, он и пообещал уйти на гражданку на годик после окончания контракта. И тогда же они решили, что отдохнут этот год, а потом вернутся обратно.

Отдохнули, ага.

Скай вздохнул и пожал плечами:

– Может спать? У нас все равно еще неделька до общей мобилизации. Завтра отзвонимся, и договоримся тоже завтра.

Алекс и Блэк храпели вповалку на диване уже минут через двадцать, но ему все не спалось. Такое любимое небо за окном расцветало огнем, потом он медленно гас и этот грязно-серый с синеватым отливом цвет явственно напоминал Скаю Олины глаза.

А потом занялся рассвет, от дыма кажущийся светло-коричневым, со странными зелеными прожилками неба – и он, как наяву, увидел насмешливую улыбку и грустные глаза безымянной девочки из кафе. Ухоженной куколки с неизбежным зайкой на проводе. Впрочем, когда такие бывали одиноки?

Когда солнце встало – Владислав уже сидел на кухне с чашкой кофе и пытался сочинить письмо маме, тете Нине и Оле, милой девочке Оле, которая почти вышла замуж за его друга, и, по словам матери, до сих пор ждет его – Славку – из армии. Верить в то, что их с Блэком свадьба расстроилась от безумной Олькиной любви к нему, было так сладко… и так невозможно.