Текст книги "Точка отсчёта (СИ)"
Автор книги: Ахум
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц)
– Глупость?! – я чувствовал, как во мне закипает злость, и я почти кричал, снова переходя на «ты», – посмотри на меня! Почему ты не смотришь на меня?
Он открыл глаза:
– Вы поддались мимолетной слабости, вызванной, судя по всему, романтическими разговорами с вашей подругой Грейнджер и выпитым виски. И к моему невероятному сожалению, вам удалось спровоцировать и меня тоже. Но это вовсе ничего не значит, Поттер. С вашей стороны это была всего лишь жалость к больному умирающему бывшему преподавателю. И не более того. Не воспринимайте это серьёзно.
Я смотрел, как сквозь бинты выступали тёмные пятна крови, отпечатывались на его пальцах. Его хриплый шёпот – в нём было только брезгливое презрение.
Мимолётная слабость? Это чувство чистого электричества, сияющей магии внутри меня, того, что я не испытывал ещё ни с кем и никогда, а сейчас ощутил впервые, и есть «мимолётная слабость»?
Меня мутило. На двух столах – его и моем – остывал завтрак. Я быстро наложил согревающие чары на его омлет и кофе. На свой поднос я даже не взглянул.
– Но, профессор Снейп, – я снова называл его так же, как в Хогвартсе, мгновенно этим увеличивая дистанцию между нами, – Вы же… Это же не могло быть…
Я не знал, что сказать, мне было невозможно стыдно. Получается, что я навязываюсь ему? Что я пристаю к нему со своим романтическим бредом, а он просто «поддался» глупости.
– Мистер Поттер, я вам премного благодарен за вашу заботу, – в его словах плавился лёд, – но во избежание похожих неприятных ситуаций, я попросил бы вас отправить меня в клинику святого Мунго.
О, Мерлин! «Похожих неприятных ситуаций»! Он издевается надо мной, что ли!
– Что-то я ночью не заметил, чтобы вам было неприятно, профессор, – я ощетинился и постарался не уступать ему в иронии. Но куда уж, до него мне было, конечно, далеко.
– Как я уже сказал, вы просто воспользовались моей слабостью, Поттер, – он говорил отрывисто и резко, всё плотнее прижимая руку к шее.
– Да уж, вами воспользуешься, как же! – похоже, я входил во вкус, отвечая ему так же в тон.
Мы препирались, словно всё ещё были в Хогвартсе. Он говорил мне гадкие, обидные вещи, но это было для нас так привычно, так буднично. Он ненавидел меня, я ненавидел его. Или каждый из нас делал вид – не важно. Это тот сценарий, который мы знали наизусть, поэтому вжились в роли очень быстро.
– Так что я полагаю, что моё пребывание в больнице будет лучше и для вас, и для меня, – он умудрялся чеканить слова, говоря их хриплым шёпотом!
– Да пожалуйста! – кажется, мне было уже наплевать. – Завтра же и отправитесь!
Я видел, как он бледнеет, как кровь из ран на шее, насквозь пропитав бинты, стекает вниз, на грудь. Но говорить он не переставал:
– Я думаю, что сегодня после обеда – было бы самым оптимальным вариантом, Поттер. Завтра – это слишком долго.
– Нет, завтра. Вы провели тут сколько? Больше месяца? Значит, один день ничего не изменит, – я смотрел на него и не верил, что именно этот человек меньше суток назад жарко шептал моё имя, так же, как сейчас говорит мне о том, что хочет убраться из моего дома побыстрее. – У меня сегодня дела. Так что потЕрпите уж как-нибудь один день. Не волнуйтесь, я не стану к вам прикасаться. И прекратите говорить, иначе я не пойду ни на какую учёбу, а останусь тут, чтобы ухаживать за вами. Да ещё и Фрэнка Донована позову.
Снейп мгновенно замолчал. И закрыл глаза, давая мне понять, что разговор окончен. Презрительные складки у губ, надменно сдвинутые брови… О, да! Это выражение лица было мне знакомо! До саднящей оскомины, до глухого безразличия, которым я научился защищаться от него ещё во время учёбы в Хогвартсе.
Я завершил процедуру в полной тишине, вколол ему маггловского лекарства, потому что после таких «разговоров» его боли существенно усиливались, влил в рот сонное зелье. И пнув напоследок ни в чём неповинный диван, пошёл учиться, как и советовал мой бывший преподаватель, так искренне радеющий за моё образование.
Спустя несколько часов занятий, которые просидел пустым болванчиком, ничего не соображая, я тупо слонялся по коридорам аврората, никого не замечая, перемещаясь от одной аудитории к другой. Травология. Сейчас будет два часа травологии. О, Мерлин, что я тут делаю? Мне действительно интересна травология? Свойства растений волшебных, полу-волшебных и маггловских. Зачем мне это?
Мыслями я всё ещё был дома, рядом с ним. Какой же я идиот! Какой же я беспробудный совершенный идиот! В ушах отдавались его слова про глупость и мимолётность. Его скрипучий, резкий голос. И совсем другой, которым он шептал моё имя. Я закрыл глаза… Откуда-то снизу живота поднялась горячая волна, когда я вспомнил, как его губы, как я… Таааак, стоп! Я резко осадил себя, стиснул зубы и глубоко вздохнул. Всё, хватит, завтра же отправлю его в Мунго. Ну, его к Дементорам! Не могу я больше. А это всё придурь и блажь. Именно так, как он и сказал. И пройдёт. Я действительно просто поддался слабости. Влюбиться в Снейпа – смешнее и не придумаешь! Но отчего-то мне было совсем не смешно. Лучше бы я действительно влюбился в какого-нибудь замечательно парня-однокурсника из аврората, как сказал Гермионе, раз уж я, раз уж мне… В общем, раз с девчонками у меня не получается. В того же Рона Уизли…
Ой, не-нет, что-то меня не туда занесло. На миг я представил, как целую Рыжего, и меня чуть не вывернуло. Ух, надо же, к Мерлину, такие «представления»!
Стоило мне подумать про Рона, как он тут же материализовался рядом и, не глядя на меня, сухо спросил:
– Ты знал?
– Чего? – я ещё не очень отошёл от насилия над своим организмом в виде представления своего давнего друга в кандидатах на поцелуи, и поэтому инстинктивно сделал пару шагов назад. – Ты про что, Рон? Что знал?
– Про Герми и Хорька? – его выражение лица не предвещало ничего хорошего.
– Знал, – я не хотел его обманывать. И, конечно, понимал, что это ему вряд ли приятно слышать.
– Почему ты не сказал мне? —спросил он.
Что я должен тебе ответить, дорогой друг? То, что я об этом узнал совсем недавно то, что доверила мне Гермиона? Что я видел, как тебе совершенно не интересно ничего, кроме своих учебников?
– Так почему, Гарри? – Рон требовал ответа. – Мы перестали быть друзьями?
– Я узнал об этом не намного раньше, чем ты, – я решил сказать ему правду, – и я думал, да и сейчас думаю, что не вправе был тебе это рассказывать, потому что Герми поделилась со мной чем-то своим очень личным, понимаешь? Мы ведь с ней тоже друзья.
– Нет, не понимаю, – холодно сказал он.
– Чёрт возьми, Рон! – я всё больше злился. Теперь он говорит о дружбе! – Ты несправедлив! Ты сам в последнее время ни на кого не обращаешь внимания. Между прочим, если бы ты чуть больше интересовался хоть чьей-нибудь жизнью, кроме своей собственной, то заметил бы сам, что что-то не так. Гермиона не тот человек, который будет юлить у тебя за спиной.
– Что плохого в том, что я хочу выбиться в люди? Ты мне завидуешь, что ли? – кажется, Рон всерьёз затеял разговор «по душам». Сейчас самое время, да.
– А что, похоже, что я завидую? Да и при чём здесь это вообще? Ты спрашивал про Гермиону, – я ощетинился и занял оборонительную позицию.
Он пожал плечами:
– Понятия не имею, но да, иногда мне так кажется. Ты-то сам не очень учишься. Да тебе и учиться особо не надо. Ты же Гарри Поттер!
Я разозлился ещё больше:
– И что с того? Мне кажется, мы с тобой уже про это говорили. Я не знаю, кто кому завидует – может, ты мне? Именно тому, что я Гарри Поттер, а ты нет. Хотя ты тоже, между прочим, герой войны и победитель Волдеморта!
– А, – отмахнулся он, – чего уж там. Но я всё равно никогда не буду таким, как ты. Поэтому я хочу добиться чего-то сам, а не греться в лучах твоей славы.
– Да кто ж тебе не даёт! И ни в каких лучах ты не греешься!
– Ты знал, Гарри, ты – знал, – отчеканил он, – ты знал, что она встречается с Хорьком.
– Слушай, я тебе уже говорил. Да, знал, но только потому, что она доверилась мне и, насколько я понял, они не встречались у тебя за спиной.
– Гермиона Грейнджер и Малфой – поверить не могу, – и он ехидно рассмеялся, – если бы не услышал от нее самой, ни за что не поверил бы!
– Ты сам от неё отказался, Рон. Сам, – сказал я ему, – так что тебя удивляет?
– То, что это ненавистный слизеринский Хорёк, чёрт возьми! – он сжал кулаки.
– Какая разница, кто? Теперь-то тебе не всё равно? Ты отпустил её. Сам, – возможно, мои слова казались слишком резкими, но они были правдой.
И он как-то сник:
– Наверное, ты прав, теперь уже никакой. Герми и я с самого начала были странной парой, да?
Я задумался. Гермиона и Рон? Да, мы были друзьями. Троицей. Теми, кто друг за друга готов был умереть. И это были не пустые слова. Но мы и не задумывались о любви – оно как-то так само у них получилось.
– Да, Рон, пожалуй, просто мы были ещё совсем детьми, – спокойно сказал я.
– Знаешь, мне всё время казалось, что тянуться мне до неё ещё и тянуться, тянуться и тянуться. И это не всегда было просто, – он тоже подуспокоился и теперь стоял рядом со мной, прислонившись к прохладной стене коридора. – Забавно, Гарри, если моя затея с тем, чтобы стать лучшим аврором курса, удастся, у нас с ней как раз шансы и сравняются.
– Думаешь? – я искоса глянул на него.
– А, Мерлин его знает, – он вертел в руках сигарету, – на самом деле, вряд ли. Я не знаю, что случилось. Вот веришь – не знаю.
– Может, ты просто её разлюбил? – я спросил это как можно мягче.
– Разлюбил? – повторил он, словно бы примеряя на себя это слово, – разлюбил? Может, и так. Тогда ведь это не плохо, что мы с ней расстались, да?
Я пожал плечами:
– Да, если так, то, пожалуй, и не плохо.
– Но Хорёк!!! – он опять стиснул кулаки.
– Рон! Хватит тебе! Ну… Хорёк… – медленно произнёс я и многозначительно на него посмотрел. И мы оба рассмеялись. – Гм… Ты на травологию-то пойдёшь?
Рон даже глаза округлил. Сейчас для него пропускать занятия было чем-то немыслимым и запредельным, а ведь в Хогвартсе мы частенько прогуливали. Ту же травологию или зелья:
– Обязательно. А ты, что, нет?
– А я, наверное, нет. Что-то меня мутит, – ответил я, скривившись.
Мой друг тут же забеспокоился:
– Ты не заболел? Может, съел что-то?
– Меня мутит от травологии, – успокоил я его.
– Да ну тебя, – он махнул на меня рукой.
Я протянул ему руку в ответ:
– Давай, пойду я, пока преподавателя ещё нет.
– Ну, пока, – кивнул Рон, и его рукопожатие было тёплым и сильным.
Я был несказанно рад тому, что мне в голову пришла эта отличная идея – прогулять травологию. У меня в последнее время с учёбой не очень ладилось. По большей части я не очень понимал, зачем и ради чего я это делаю. По окончанию войны это было естественным и понятным. Кем ещё может быть Гарри Поттер, как не аврором? А сейчас? Проучившись уже какое-то время, я не знал, хочу ли я заниматься расследованием магических преступлений. По-прежнему бороться с темными силами? Сторонников убитого Волдеморта осталось немало, хорошие авроры были очень нужны, но… Хочу ли я этого сам? Я так привык воевать и бороться, что уже даже и не сомневался в том, что должен выбрать. Вот именно, что «должен выбрать», А должен ли? Кому? и Зачем?
Когда я перестал посещать многочисленные увеселительные мероприятия, на меня сначала обижались, потом злились, а потом про меня благополучно забыли. Ну, ладно, почти. В «Пророке» ещё иногда мелькали колдографии со мной, но, нужно признаться, всё реже и реже. И я этому был рад. Мне и так безумно надоело это пристальное внимание. И у меня вдруг появилось желание – впервые за всю мою жизнь – просто хотя бы задуматься о том, чего же хочу я сам. Вот Рон, кажется, точно знал, чего он хочет – стать лучшим курсантом нашего выпуска, а потом заниматься расследованием магических преступлений. Прекрасная цель, кто бы спорил! Герми перебирала бумажки в министерстве, и так же, как и я, была не слишком довольна своей участью. И так же, как и я, не знала, что с собой делать. А, поскольку пока придумать в этом направлении я совершенно ничего не мог, то просто по инерции ходил учиться в аврорат, жил на Гриммо и… ухаживал за профессором Снейпом.
Я опять разозлился. Вот чёрт же меня дёрнул тогда зайти к нему в палату! Прошло примерно полтора месяца, а кажется, что это было вообще сто лет назад. Почему со мной вечно что-то происходит? Почему я не могу жить обычной спокойной жизнью? Надо бы зайти в Мунго, договориться с Фрэнком на завтра. Чтобы они с Теа забрали его. Забрали его… А я ведь совсем не хочу, чтобы он уезжал. Зачем я полез к нему целоваться? Пусть бы так всё и шло. Зачем? Ведь нам же в последнее время было хорошо вместе. Он помогал мне с учёбой, мы смеялись, завтракали вдвоём.
Я вспомнил тот его взгляд, когда через неплотно прикрытые двери он видел, как я носился голым по комнате в поисках хоть каких-то штанов, его смеющиеся добрые глаза и ещё что-то, от чего я тогда покраснел до кончиков волос. То, что-то жаркое, что разгоралось на дне, в глубине этих глаз. И сегодня утром глухие слова, как сухой удар плети, о том, что это просто ерунда, чушь. Я внезапно остановился. Простое понимание пришло ко мне словно из ниоткуда. Я понял всё и сразу. Всё сошлось, как головоломка, как идеально подогнанные створки дверей. Как я раньше не догадался? Вот дурак! И, не теряя больше ни секунды, я аппарировал домой.
Я зашёл к нему в комнату. Он всё так же лежал на кровати. Бледный, с чуть разметавшимися по подушке чёрными волосами.
– Северус… – выдохнул я.
Он открыл глаза. Видимо, в моём голосе было что-то, что насторожило его.
Я подошёл к нему близко-близко. Мне казалось, что внутри меня разгоралось солнце, затопляя всё моё существо светом. Это странное незнакомое чувство захлёстывало меня невидимыми волнами. Мои пальцы дрожали. Я снова, как и вчера, взял его лицо в ладони. И, не спрашивая, поцеловал. Мои губы коснулись его губ. Легко. Так легко.
Я сел к нему на кровать, совсем рядом с ним, чувствуя тепло его тела. Он отвечал на мой поцелуй, его губы становились настойчивее, словно бы он только и ждал этого, его руки легли мне на затылок, я открывался ему навстречу. Так легко. Его ладони коснулись моих ключиц, шеи и дальше, вниз, на лопатки, на талию, он прижимал меня к себе. И я хотел теснее и ближе. К нему. Так легко… Я пропускал сквозь пальцы пряди его волос, скользнул горячими ладонями на грудь, осторожно обходя повязку. Его дыхание почти сбивалось на стон… И тут он резко отстранился, разорвал поцелуй. В его глазах была злость и боль:
– Что ты делаешь?!
– Северус, подожди, – я пытался перевести дух.
– Что ты делаешь?! – его голос срывался на низкий исступлённый хрип, на повязке тут же проступили пятна крови, – Поттер?!
Я схватил его за плечи и снова попытался притянуть к себе, поцеловать, но он резко отстранился:
– Нет.
– Да, – твёрдо сказал я, снова пытаясь приблизиться.
– Нет, Гарри, нет, – он смотрел на меня, почти прося, почти умоляя.
– Я не дам тебе меня обмануть, слышишь? Я не поддамся. Ты думал, что я просто пожалел умирающего профессора? Но это не так. Я… Я не знаю, что со мной происходит, – я стал говорить тише, – но это точно не жалость. Это что-то, что сильнее меня. И я не отправлю тебя в Мунго. Потому что я хочу быть с тобой.
– Зачем, Гарри, зачем? – он смотрел на меня, как на нечто удивительное. – Я до сих пор не понимаю, зачем тебе тратить на меня свою жизнь? Ведь ты молодой и прекрасный герой войны, победитель. Твоя жизнь только начинается. Ты можешь выбрать для себя любого человека. Девушку или парня. Зачем тебе я?
Я пожал плечами:
– Я не знаю, Северус, я не знаю. Знал бы – сказал тебе. Зачем-то ты мне нужен. Очень.
Он смотрел на меня и взгляд его теплел:
– Ты сумасшедший мальчишка! На самом деле ты так не думаешь, это только кажется.
– Не кажется. Не делай из меня слабоумного ребёнка, – я тряхнул головой, – мне не кажется.
Я видел, как кровоточащая рана толчками пульсирует под повязкой, как он вновь зажимает ее рукой.
– Гарри, послушай меня. Тебе будет больно. Если всё так, как ты об этом говоришь, в любом случае лучше всё прекратить сейчас, – крупные капли, падающие с его пальцев, пропитывали простынь насквозь, – я не тот, кого стоит любить. Совсем не тот. Я ведь злобный старый профессор по зельям. Гарри, это я, Северус Снейп.
– Я знаю. Знаю, кто ты. И мне не важно. Я хочу быть с тобой. Просто хочу быть с тобой. Сейчас. Пусть будет больно. Не важно. Я не боюсь, – я смотрел ему прямо в глаза.
– Я боюсь, – он чуть наклонился и сказал ещё тише, – я этого боюсь. Это я не хочу, чтобы тебе было больно, понимаешь?
– Но ты ведь тоже, – я растерялся, я не знал, как ему сказать, как у него спросить, – ты ведь тоже хочешь… Хочешь быть со мной. Ведь не может быть, чтобы это было не так. Я не поверю. Даже если ты скажешь. Я не поверю так и знай.
– Хочу. Я не буду тебе лгать. Но это бессмысленно, – он хрипел, зажимая горло двумя руками, из-под его ладоней на грудь сползала тоненькая струйка крови.
Я знал, что ему сейчас больно, знал, что и потом будет очень больно, как всегда бывает, если он разговаривает.
– Северус, молчи, не говори, пожалуйста.
Я взмахнул палочкой, наложил обезболивающее. Его хватит ненадолго.
– Я умираю, Гарри. Я медленно умираю, – он всё равно говорил хрипло и тихо, – и поэтому бессмысленно тебе себя мучить. Всё равно всё скоро закончится. Ты просто об этом забыл. Совсем скоро меня не станет.
Я смотрел на него, на его бледное, почти белое лицо, на его длинные пальцы, которые были все в крови и уже привычным жестом зажимали шею. И без малейшего предупреждения из моих глаз закапали слёзы:
– Нет. Северус, пожалуйста, нет.
Я словно бы примерил на себя эту безысходность впервые. Я не хотел, не мог его потерять. Я уже привык к тому, что он болен, но мы при этом как-то справляемся. А моё знание о том, что на самом деле он умирает, я отодвинул куда-то далеко, вглубь моего сознания, сделав его слишком далёким и нереальным. Мне казалось, что, раз он не умер тогда, там, в Визжащей хижине, то не умрёт и сейчас.
Я взял его окровавленные руки и сам обнял ими себя, и мне было совершенно наплевать на то, что теперь я буду в его крови тоже. Я прижался к нему всем телом и шептал, шептал ему:
– Нет, пожалуйста. Не умирай. Я не хочу. Ты нужен мне. Слышишь, нужен!
И целовал его лицо, его щёки, брови, глаза. Он дотрагивался своими пальцами до моего лица, проводил по моим мокрым ресницам. Я взял его ладонь в свою и совершенно безотчётным движением поцеловал, чувствуя, как мои губы подрагивают, касаясь витиеватых линий и узоров на подушечках его пальцев, слизывая с них его кровь, которая отпечатывалась у меня на языке, обволакивая нёбо, проникая в горло, затягивая меня в омут. Я вдыхал этот сладковатый металлический запах, от чего кружилась голова, наполняя меня странной жаждой этого вкуса, которого хотелось ещё и ещё… Его кровь смешивалась с моими слезами… И вдруг…
Словно бы я попал в пустоту, провалился в безвременье. Близко-близко, прямо передо мной, я увидел глаза Нагайны. Стеклянные, неживые и пустые.
– Ашшш… Ахоа…
Я даже и не знал, что говорю. И не знал, зачем. Просто понимал, что должен это сказать. И её глаза тут же исчезли. Я увидел Северуса. Снова в Визжащей хижине. Как он схватился за разорванное горло, прислонившись к стене, теряя сознание. Только всё происходило, как в тумане, и очень медленно. В этот момент я почувствовал, как что-то неуловимо изменилось, что-то в этом сценарии стало другим, только вот я не знал, что. Я вздрогнул, и морок развеялся.
Я медленно разомкнул веки и обнаружил себя лежащим на полу. Рядом со мной лежал Северус. Глаза его были закрыты, лицо – мертвенно-бледное. Я попробовал встать – куда там, я смог только приподняться на локте, подтянуться к нему и послушать пульс. Пульс был. Я дотянулся до своей, рядом лежащей палочки, хотел произнести заклинание, но понял, что не могу. Что у меня просто нет сил. Никаких. Ни магических, ни физических. Я попробовал повернуть его на бок – потихоньку, не с первой попытки, у меня это получилось. Я просунул свою руку между его плечом и головой, под шеей, прислонился со спины, и крепко обнял его двумя руками, уткнувшись лбом в затылок.
– Я с тобой. С тобой, – сказал я, зная, что он всё равно меня не слышит.
Я не очень понимал, как оказался, лежащим на полу. Наверное, я просто упал. Что было до этого? Что-то было. Мы с ним говорили, а потом я видел глаза Нагайны. И снова говорил на парселтанге. Я так и не понял, что сказал и почему, ведь часть Темного Лорда, позволявшая мне говорить со змеями, благополучно меня покинула, погибнув вместе с ним. Но я точно знал, что что-то произошло. Что-то, потребовавшее от меня почти всех моих магических сил. И, кажется, это хорошее. Или нет? Я смотрел мимо плеча Северуса в окно и чувствовал, как меня клонит в сон. Мои глаза закрывались, я покрепче обнял его и провалился в густую темноту.
========== Часть 8 ==========
Часть 8
Проснулся я от того, что кто-то довольно ощутимо тряс меня за плечо. Открыв глаза, я увидел встревоженное лицо профессора Снейпа.
– Гарри, очнись. Давай, просыпайся.
– Что случилось? – я разлепил веки и осознал, что мы по-прежнему лежим на полу.
– Я не знаю, – сипел он, снова прижимая руку к шее, – Ты как?
– Тоже не знаю, – почти эхом откликнулся я, бегло пытаясь оценить состояние своего организма.
– Может, попробуем встать? – неуверенно предложил он.
Не глядя на него, я просто кивнул. Кое-как нам обоим удалось сесть, прислонившись боками друг к другу. Сил было не так уж много, но явно больше, чем какое-то время назад, когда почти любое движение удавалось мне с трудом. Я повернул голову и скосил на него взгляд – он всё ещё был очень бледен. И весь в запёкшейся крови – впрочем, как и я. Мне вдруг стало смешно. Кто бы со стороны посмотрел – та ещё парочка. Он увидел, как я давлюсь смехом, и спросил почти сердито:
– Что смешного?
Его подбородок, шея, грудь, повязка и футболка, пальцы, ладони, руки до локтя и выше… И даже волосы – всё было сплошь в крови, впрочем, как и у меня. Мы выглядели, как пара тигров, только что обглодавших какую-нибудь невинную лань. Ну, или как два разгулявшихся вампира. Он проследил за моим взглядом и тоже диковато огляделся. Ну, да, дорогой профессор, зрелище то ещё!
– Давай попробуем перебраться на кровать, – хрипло предложил он.
– Давай…те, – я маялся, не зная, как его называть, на «ты» или на «вы». На меня вдруг напал приступ непонятной застенчивости, и я отчего-то робел и стеснялся, хотя вот буквально совсем недавно целовал его.
Поддерживая друг друга, потихоньку мы всё-таки добрались до кровати, стоящей всего в двух шагах. Совершенно естественно, так, как будто бы это было всегда, он приподнял руку, чтобы я удобно устроился у него на груди, привалившись к боку. Запёкшаяся кровь стягивала и щекотала кожу, но о том, чтобы хоть как-то умыться, речи пока не шло. Произнести простенькое очищающее заклинание я, кажется, тоже был не способен, поэтому оставалось одно – смириться с неудобством и молиться о том, чтобы оно оказалось временным, надеясь, что силы ко мне вернутся. Я снова закрыл глаза. Сейчас мне было тепло и спокойно. Несмотря на чудовищную слабость, несмотря на полное непонимание того, что случилось, и такое же полное непонимание того, что будет дальше, мне было хорошо. Вот так бы и лежал всё время, у него на груди, чувствуя его тело – живое, близкое. Я не знал, сколько времени мы вот так неподвижно лежали – казалось, оно совсем остановилось.
– Ты спишь? – мой голос не слушался меня, поэтому шёпот вышел сиплый и невнятный. Да я и не очень-то рассчитывал на ответ, подумав, что он наверняка уснул.
– Нет, – послышалось откуда-то над моей макушкой.
– Тебе больно, С-северус? – называть его по имени по-прежнему давалось мне с некоторым трудом.
Я подумал, что, наверное, ему должно быть чертовски больно. После всех этих разговоров, таких долгих для него, во время которых я всего один раз наложил обезболивающие чары. Может быть, как-то всё же сподобиться и добраться до маггловских шприцев? На то, чтобы колдовать, сейчас я, кажется, не очень гожусь. Вот же чёрт.
Я собрался с силами и начал потихоньку выбираться из такого уютного и пригретого места.
– Ты куда? – глухо спросил он.
– Тебе же больно, наверное, – я отстранился и, приподнявшись на локте, посмотрел на него, – я ампулы со шприцами возьму. Ну, доберусь как-нибудь до стеллажа, ничего, не настолько я слаб.
– Ложись обратно, – он смотрел на меня и почти улыбался, – мне не больно.
– Не может быть, – не верил я своим ушам. Должна была вернуться боль. Только одно заклинание, и то много времени назад, никаких маггловских лекарств со вчерашнего вечера – а, между тем, почти ночь. Не может этого быть.
Он в недоумении пожал плечами:
– Боль есть, я не стану отрицать, но гораздо меньше, настолько меньше, что мне почти не приходится терпеть. И, смотри, кровь из ран не сочится, когда я разговариваю, – он отнял руки от шеи. Его пальцы, как и мои, были выпачканы кровью, но они были сухие. Новых, влажных следов не было.
Я ошалело посмотрел на него и даже непроизвольно сел:
– Это как?
Он снова пожал плечами:
– Я не знаю. Думаю, это как-то связано с тем, что случилось. Ты сам помнишь? – спросил он.
– Г-м-м-м, – я невнятно забормотал, – Я помню, что… Эгм… Как мы… В общем, как я обнимал тебя и… И целовал, и говорил, чтобы ты не умирал. А потом… Я очнулся на полу.
– В какой-то момент ты замолчал, глаза у тебя стали стальными и холодными, как у Нагайны, и ты говорил на змеином языке, – его голос всё меньше напоминал надсадный хрип, превращаясь в мягкий шёпот.
– Знаешь, а я, кажется, помню, – ответил я, выхватывая из сознания вспышками то странное, что случилось со мной. Во сне или наяву? Или в какой-то другой реальности? Или не со мной? – Только очень смутно и как-то странно, такими, будто бы застывшими кадрами. И, кажется, я снова видел тебя там, в Визжащей хижине. Откуда это всё, ты знаешь?
– Могу строить догадки, но не знаю наверняка. И спросить, кажется, не у кого, – отозвался он.
– Может, у Фрэнка Донована? – я тоже, как и Северус, не понимал, что произошло, и так же мог только строить догадки, – а как я оказался на полу?
– Как только ты произнёс эту странную шипящую фразу, на змеином языке, – пояснил Северус, – ты тут же отклонился назад и рухнул, как подкошенный, на пол, как будто бы тебя выключили. Я испугался – думал, ты себе голову разобьёшь, или сломаешь что-нибудь.
Падение начисто изгладилось из моей памяти. Я просто очнулся на полу. И всё. И не знал, как тут очутился.
– Ну, видишь, как хорошо, что голова у меня крепкая! Наверно, потому, что мозгов в ней мало, – почти смеясь, сказал я.
Он улыбнулся и положил свою тяжёлую руку мне на плечо:
– Веселитесь, мистер Поттер, да?
– Да ты ж сам всё время говорил, что я безмозглый, ещё в Хогвартсе, помнишь? – тут же парировал я.
– Помню, – с грустью отозвался он, – прости меня, Гарри.
Я даже рот открыл от удивления. Ничего себе! Услышать от профессора Снейпа слова извинения? Я поморгал, ущипнул себя за запястье – реальность осталась прежней. Кажется, я не сплю. Похоже, он заметил и моё удивление, и мои манипуляции со щипками, и, немного смущаясь, снисходительно сказал:
– Неужели в школе я был таким уж чудовищем?
– Ещё каким! – немедленно отозвался я.
И вдруг мне снова стало смешно. Сижу тут в одной постели с профессором Снейпом, своим бывшим преподавателем зельеварения, по уши в крови, называю его по имени и безмерно радуюсь тому, что он жив. Расскажи мне кто о подобном в Хогвартсе, я бы счел его ненормальным.
– Так как ты себя чувствуешь? – я перестал подхихикивать. – Может, попробуем добраться до ванной? Ну, если ты хочешь. Я так ужасно хочу помыться, чешется ведь всё. Кажется, это сейчас единственный способ хоть как-то привести себя в порядок, потому что с моими магическими силами дела обстоят не очень. А у тебя?
Он чуть посерьёзнел и сказал с грустной улыбкой:
– У меня всё так же. Я почти сквиб, Гарри.
У меня дрожали колени, ноги были совершенно ватные, собственное тело я ощущал как-то странно, как чужеродное, но смыть с себя засохшую кровь, пот и усталость хотелось почти нестерпимо. Мы шли к ванной в четыре ноги, очень медленно, я обхватил его за талию, он положил мне свою руку на плечо, механически переставляя непослушные ноги.
– Давай, иди, ты первый, – сказал я Северусу, опустив глаза.
О том, чтобы находиться в ванной вместе, я совершенно не подумал. Точнее, очень даже подумал, от чего тут же покраснел до ушей.
– Может, пойдешь первым? Ты ведь еле на ногах держишься, – кажется, он тоже был изрядно смущён.
– Ничего, я тут посижу, на пороге, заодно послушаю, чтобы ты там не грохнулся, – от неловкости я снова начал смеяться и шутить невпопад, – только ты не закрывайся, ладно? На всякий случай.
– Ну, хорошо, – кивнул он и неспешно скрылся за дверью ванной.
Я услышал, как после некоторой заминки (вероятно, он просто снимал одежду) открылся кран, и застучала вода.
Я медленно сполз и прислонился затылком к прохладной стене. Сначала я думал просто вытянуться на этом полу, но понял, что в таком положении уснуть для меня будет раз плюнуть. Поэтому я просто сидел, стараясь не закрывать глаза, чтобы не задремать. В голове вяло перекатывались разные мысли.
Что с нами произошло? Что это было? Со мной? С ним? У кого спросить? У Фрэнка? Может быть, он знает? Мне что, и правда удалось его как-то расколдовать? Вылечить? Навсегда? Или это вернётся? Сколько у него есть времени? У нас? Восстановятся ли мои силы? Может быть, я просто забрал его немощь себе? Даже если так, то оно всё равно того стоило. Одно то, что ему уже не больно… Он так привык к этой боли, так привык жить с ней практически постоянно. Столько времени! Почти год! Это просто немыслимо! Урывками, короткими перебежками. От заклинания до маггловского шприца… И снова, и снова. Надо бы выяснить, конечно, что его сейчас ждёт. И меня. Только не понятно, у кого спрашивать. Ну, будем пробовать выяснять у всех, у кого только возможно. Может, Гермиона что-то про это знает. Скорее всего, нет, но, возможно, она поможет мне разобраться. Она ведь любит сложные задачки.
Я и не заметил, как, бесшумно открыв дверь, на пороге ванной появился Северус, завёрнутый в большое тёмно-синее полотенце. В контрасте с насыщенным цветом махровой ткани, лицо его казалось пергаментно-белым. Повязки на его шее не было – видимо, он тоже её снял. И сейчас я видел, что края не заживающих прежде ран сомкнулись, образуя кривые чернеющие шрамы.
– Иди, мойся, – сказал он сухим бесцветным голосом.
