Текст книги "Точка отсчёта (СИ)"

Автор книги: Ахум

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 16 страниц)

Так, стоп… Я резко притормозил. Сначала нужно зайти в Гринготтс и перевести часть галеонов в банальные фунты. Сколько там говорил Фрэнк? Десять дней? Хочется эти десять дней провести, не особо задумываясь о материальном положении. Значит, нужно, чтобы маггловских денег у меня было существенно больше, нежели волшебных. Интересно, во сколько открывается Гринготтс? И сколько сейчас? И как бы всё это успеть до того, как меня хватятся. Думаю, что узнают о моём исчезновении не раньше, чем случится утренний обход, а это примерно часов в десять – раньше Фрэнк ко мне вряд ли явится, тем более, накачав меня с вечера сонным зельем – захочет дать мне отоспаться.

Вот и отлично. Гермиона придёт, скорее всего, после работы, если, конечно, Фрэнк, обнаружив мою пропажу, не вызовет её раньше. А, вероятнее всего, так и будет. Гермиона… Я вздохнул… Прости меня, моя милая славная Герми. Ты всегда была за меня, всем сердцем, всей душой, я так не хочу этой боли для тебя, но по-другому – никак. Я не вижу иного выхода. В нём нет ничего печального, ничего трагического, это просто течение жизни. Жизнь всё расставляет по своим местам. Я не стану просить его быть со мной ради спасения моей жизни. Со временем ты меня поймёшь. И простишь. Потому что и ты бы тоже не стала.

Где бы мне переждать час-полтора, пока откроется Банк? Ну да, конечно, а Гриммо? Я хлопнул себя ладонью по лбу – Гриммо! Нужно попрощаться с Кричером. Бедный мой эльф, какой бестолковый достался ему хозяин! Может быть, с новыми хозяевами… Кстати, а что будет с домом после… После… Я даже сейчас не мог сказать, после чего именно, поэтому внутри меня это так и осталось просто «после». Чёрт, надо бы завещание, что ли, написать? Я понятия не имел, как это вообще делается. Отпишу особняк Гермионе. Ну, а кому ещё? Не Дурслям же! Портрет Вальбурги изойдётся на визг, если в доме Блэков поселится грязнокровка Грейнджер. Я даже улыбнулся, представив себе эту картину, хотя, если она там будет жить вместе с младшим Малфоем, я думаю, это вызовет некоторую благосклонность высокомерной госпожи Вальбурги.

Находясь в этих раздумьях, я и переступил порог своего дома на площади Гриммо, 12. Заходя туда, кажется, в последний раз.

Я постарался зайти тихо, но Кричер почти сразу же материализовался в холле, сонно потирая глаза:

– Хозяин Гарри!

В голосе моего домовика была неподдельная радость, от чего мне стало ужасно стыдно, ведь я собирался покинуть его.

– Кричер, здравствуй, я ненадолго, – я отвёл глаза.

– Хозяин опечален? Может ли Кричер помочь? – он внимательно смотрел на меня.

Я выдохнул. Мне придётся ему сказать. Может быть, не всё, но придётся:

– Кричер, я уйду надолго, скорее всего, навсегда, прости меня. Но этот прекрасный дом не будет пустовать. Ты ведь помнишь мою подругу Гермиону? Она хорошая, Кричер. Я думаю, что через какое-то время она тут будет жить. И, возможно, вместе с Драко Малфоем. В этом доме будет жить высокородный Малфой – разве не здорово? Сын Нарциссы.

– Наверное, это хорошо для дома, – мой домовик склонил голову, – но Кричер бы хотел быть рядом с хозяином Гарри.

Я готов был расплакаться. Такой трогательный, смотрит на меня своими старческими выцветшими глазами, готов идти за мной куда угодно. Наивный старый эльф, почти как ребёнок.

– Кричер, ты мне даже можешь помочь, – меня осенила гениальная мысль, а ведь именно он, мой домовик, может помочь мне составить завещание. Наверное, он знает, как это делается.

– Конечно, Хозяин, – отозвался он.

– Ты знаешь, как составить завещание? – как можно более легко и беззаботно спросил я.

– Конечно, – он смотрел на меня одновременно недоумённо и внимательно, – а зачем? Хозяин Гарри отправляется в опасный путь?

– Да не то, чтобы, – замялся я, – но, на всякий случай, нужно об этом позаботиться.

Эльф кивнул и без лишних разговоров принёс мне пергамент и перо.

Под его чутким и мудрым руководством, исписав несколько листков и сломав пару перьев, я получил в итоге вполне вменяемый документ. В нем говорилось, что я, Гарри Джемс Поттер, завещаю дом на площади Гриммо, двенадцать, со всей мебелью и обстановкой Гермионе Джин Грейнджер.

Сделав это дело, я почувствовал, как мне полегчало. Осталось всего ничего – заскочить в Гринготтс максимально быстро и так же максимально незаметно. Я прощался с магическим миром. Шаг за шагом я уходил из него, уходил из своей прошлой жизни, наполненной заклинаниями, волшебными палочками, неудачами и победами, одна из них была самой главной, победой над Тёмным Лордом. Магический мир ликует и славит героя! Только сейчас этот герой – никчемный сквиб, не достойный того, чтобы его любили, не способный заслужить любовь единственного дорогого и близкого человека. Есть ли магическому миру дело до такого героя? А герою до него?

Я попросил эльфа принести мне мою одежду, которая ещё тут оставалась – незаметную, почти городскую униформу – обычные джинсы и толстовку с капюшоном. Сам наверх, в нашу бывшую спальню, я по-прежнему подняться не мог, поэтому быстро переоделся, в гостиной.

Уходя, я присел на корточки, так, чтобы быть с домовиком на одном уровне.

– Кричер, спасибо тебе, – я едва мог говорить, чтобы не расплакаться, – спасибо.

– Хозяин Гарри не вернётся – тихо и грустно констатировал мой домовик вполне очевидный факт.

Мы с ним обнялись.

– Прощай, Кричер, – коротко сказал я, вставая.

– Прощай, – эхом отозвался он.

Следующий шаг – Гринготтс. Молчаливые дотошные гоблины, разумеется, меня узнали, но всё равно потребовали весь перечень документов для выдачи приличной суммы фунтов и одновременно для помещения на хранение моего завещания «до востребования». Но я знал это заранее, опять-таки, спасибо моему домовику, потому что сам бы я в жизни не догадался. Я суетился и торопился – время уже поджимало. По моим расчётам, у меня оставалось не более пары часов, а то и менее. Но это только по моим расчётам. Фрэнк ведь запросто мог зайти ко мне в палату и раньше, да мало ли, кому могло взбрести в голову проведать «славного героя Поттера». Одновременно я не знал, на сколько хватит выдержки мистера Донована до того, как начинать полномасштабные поиски сбежавшего пациента. Поэтому я ни в чём не был уверен и заметно нервничал, наблюдая, как неповоротливые гоблины делают всё медленно и тщательно. Но, слава тебе, Мерлин, я наконец-то получил свои маггловские деньги, а моё завещание заняло положенное ему место среди других важных вещей в моём хранилище.

Выходя из магического квартала, я был страшно раздосадован тем, что не могу аппарировать. Столько времени уйдёт на дорогу до моей квартиры в Блумсбери! На самом деле, не так уж и много, примерно с полчаса, но сейчас мне была дорога каждая минута.

Когда я всё же добрался до своего временного пристанища, то не стал сразу заходить, а прислушался. Ведь та же Герми запросто могла аппарировать прямиком из Мунго ко мне домой. Постояв пару минут под дверью, я понял, что в моей квартире тихо, и открыл дверь своим ключом.

На сборы ушло совсем немного времени – так, рюкзак, в него несколько вещей, наколдованные документы, которые я успел сотворить, будучи волшебником, вот как знал, что пригодятся. Грег Поркинс, двадцати двух лет от роду – я равнодушно посмотрел на свою фотографию под чужими именем и фамилией и успел порадоваться тому, что изменил себе дату рождения, и в любом баре по этим липовым бумажкам мне продадут алкоголь. Так… Что ещё? Телефон, зарядка, хотя зачем он мне? Ладно, пусть будет. Что ещё? Я оглядел своё безликое простое жильё – узкая кровать, на которой я ворочался, сминая простыни, шепча его имя, когда он снился мне ночь за ночью. Стол, за которым я сидел, делая домашние здания – будущий аврор, борец с нечистью. Я даже хмыкнул. Сейчас это всё казалось мне таким далёким! Таким невероятно далёким от меня. Словно всё это было в прошлой жизни и не со мной. Дальше – шкаф… Смену белья я взял, больше мне ничего не нужно. Что ещё? Я цепко оглядел комнату. Подошёл к столу, достал бумагу и ручку, быстро написал: «Герми, прости меня. По-другому – никак». Положил записку на стол. Вынул из кармана и положил на стол ключи. Подумал о том, что до конца месяца за квартиру заплачено, а значит, хозяйка не останется внакладе. Вышел, плотно прикрыл за собой дверь и пошёл, не оглядываясь дальше, вперёд, по перепутанным лондонским улицам. На сердце у меня становилось легко.

Я зашёл в ближайший салон связи и приобрёл новую сим-карту. Хорошо, что телефон сдуру не выбросил, пришлось бы новый покупать, а к этому я как-то уже привык. Вооружившись нужной газетой и телефоном с новым номером, я засел в утреннем безлюдном кафе, намереваясь в ближайшее время снять себе другое жильё. Поскольку в деньгах я особенно не прижимался, вариантов в выборе нового жилища у меня существенно прибавилось. И уже через несколько часов я заключал договор об аренде чудесной уютной двухкомнатной квартирки в дорогущем Ноттинг Хилле на имя Грега Поркинса. Мои фальшивые документы ни у кого не вызвали вопросов, разве что обрадованный удачной утренней сделкой агент – моложавая женщина лет пятидесяти – скользнула по мне наметанным взглядом и с улыбкой сообщила, что я «неплохо сохранился к столь преклонному возрасту». То бишь к двадцати двум, которые красовались в паспорте и правах вместо реальных без пяти минут девятнадцати.

Я безропотно заплатил за два месяца вперёд, оплатил услуги агента и очень хотел остаться, наконец, один. Только сейчас я понял, как безумно, на самом деле, устал. Сейчас, когда день постепенно начинал клониться к вечеру, мне казалось, что утро со мной случилось так давно, что уже и не вспомнить. Я закрыл дверь за этой чудесной улыбчивой женщиной, которая так легко и быстро помогла мне найти квартиру, и тихо стёк по стене на пол. Сейчас, когда дело фактически уже было сделано, я начал сомневаться и раздумывать – то ли, так ли…

Завтра, всё завтра… Или сегодня, но значительно позже. Я медленно поднялся, дошёл до кровати и упал на неё, как был, в джинсах и толстовке, не раздеваясь. И тут же провалился в сон.

Когда я проснулся, было уже темно. Я не сразу понял, где нахожусь, но постепенно, пребывая ещё в лёгкой полудреме, я вспомнил весь свой сегодняшний день и то, что привело меня в это место. Сев в кровати, я ощутил, что давление в груди, которое было утром, сейчас стало более явным, ещё не настолько, чтобы быть болезненным, но ощущал я его более отчётливо. «Надо бы маггловских каких таблеток обезболивающих купить, что ли?» – мелькнула в моей голове вполне здравая мысль. А ещё я был чертовски голоден. В холодильнике, разумеется, шаром покати.

Я неспешно оделся и вышел на улицу, попутно выяснив, что времени не так уж много, и некоторые небольшие магазинчики ещё открыты, как и всяческие вечерние заведения, в которых можно отлично поужинать. Я зашёл в первый попавшийся ресторан, который оказался не слишком дорогим, заказал стейк, выпил красного сухого вина, именно того, которое мне посоветовал чудесный человек сомелье. Я вспомнил, как мы так же сидели с Северусом в ресторане. Напротив друг друга. И как он тоже общался с таким же важным винным специалистом. Сейчас мне это казалось сном, наш с ним вояж по магазинам с заходом в ресторан, мимолётной фантазией, привидевшейся мне однажды. Но до мельчайших подробностей, до боли яркой и живой.

Я снова пил за его здоровье. И сейчас в этом жесте не было никакой иронии. Я улыбался. Это была невыразимая лёгкость приговорённого, беспечность того, кому терять уже совершенно нечего, кто и так смирился со всеми потерями. Я расплатился, оставив щедрые чаевые, и вышел в мокрый воздух лондонских улиц.

Я просто гулял, засматривался на прохожих, глазел на витрины магазинов, шёл куда-то наугад. Главное не забыть, где я живу теперь, а то с меня станется, буду бродить потом среди нескольких домов, не помня, в котором именно находится моё нынешнее пристанище.

Кажется, впервые в жизни я был предоставлен самому себе. Гарри Поттер, герой магической Британии, золотой мальчик Дамблдора, рождённый служить, выживший для победы, растворялся, оставаясь легендой по ту сторону вспышек колдокамер и газетных заголовок, уступая место незаметному Грегу Поркинсу, не магу и не магглу, которому оставалось просуществовать не так уж и долго.

Я зашёл в ночную аптеку и купил себе самых сильных обезболивающих таблеток, которые продавались без рецепта. Знал бы заранее – хоть рецепт бы какой-нибудь себе наколдовал. А теперь-то чего, придётся терпеть. Я ещё погулял немного, побродил неприкаянным беспризорником по улицам, почувствовал что устал, и неспешно вернулся домой. Лёг в кровать, но ещё долго не мог уснуть, просто ворочался в этой удобной большой кровати, рассчитанной на двоих, обнимал свою подушку и вспоминал, как обнимал его, как прижимался к нему среди ночи, даже во сне подтверждая нашу причастность друг к другу.

Когда я уснул, то вновь увидел, как он идёт по улицам этого уже почти знакомого мне города, мимо всё того же собора и красивых домов, только сейчас он шёл торопливо, своим размашистым шагом, куда-то спешил. Я смотрел на него сквозь эту завесу сна и не мог насмотреться. Я по-прежнему любил его. И безумно хотел его увидеть, дотронуться до него, просто прикоснуться к нему в последний раз… «Северус», – тихо, шёпотом позвал я, зная, что он меня всё равно не услышит. «Северус»… И увидел, как он мгновенно остановился, как он замер, прислушиваясь. Неужели? Не может быть! «Северус!» – сказал я вслух, громче – Я тут, я здесь… Увидел, как он в недоумении повёл головой, будто бы отгоняя мираж. Отгоняя меня. Да, именно этим миражом я и был сейчас. Именно этим миражом я был для него всегда. Он нахмурился, тряхнул головой, глубоко вздохнул и пошёл дальше. Я в бессилии заколотил кулаком по подушке, рывком сел на кровати. Разве я многого прошу? Я просто хочу увидеть его, услышать, дотронуться до его любимого лица, вдохнуть запах. Я хочу попрощаться с ним. Неужели это так много? Я никогда в этой жизни не просил ничего для себя – всегда делал для других, но вот сейчас… Это такая малость…

Утром следующего дня, пока я варил кофе и напевал себе под нос то же самое, что лилось из динамиков местной стерео-системы, я вдруг осознал, что живу в Лондоне уже давно, а толком-то и не видел и не знаю этот город. И мне взбрело в голову устроить себе экскурсию, просто погулять да поглазеть на достопримечательности, притворившись обычным маггловским туристом. Эта мысль меня повеселила, но потом я задумался: а если я кого-нибудь встречу? Хотя, кого я могу встретить? Вряд ли Гермиона с Драко или, например, Рон станут посещать то же колесо Обозрения, на котором я так давно мечтал прокатиться. А остальные, обычные маги, с которыми я обязательно, так или иначе, столкнусь во время своего вояжа, могут меня и не узнать. Магии во мне сейчас нет, так что признать меня за «своего» будет затруднительно. Да и вообще, что мне с того!

Я улыбнулся – как оказывается легко быть магглом (ладно, не магглом, а сквибом, но отличия, прямо скажем, не слишком большие, особенно после того как ты побывал магом). И снова это ощущение невероятной свободы переполняло меня. Я не жил по заданной схеме, я мог делать всё, что хочу. Я никому ничего не был должен или обязан. Я принадлежал только себе. Это было незнакомое и волнующее чувство. И оно мне нравилось. Я проглотил таблетку и выдвинулся в путь. Сегодня давление в груди стало ещё более ощутимым. Ну, а что я хотел – «тёмные стрелы», как-никак. Я пожал плечами – ничего я не хотел, просто взял с собой упаковку маггловских таблеток и снова пожалел о том, что не наколдовал себе рецепт на более сильные лекарства. Если всё будет так же – а именно так и будет – то эти таблетки скоро помогать перестанут.

Следующие два дня я гулял. Доезжал до Чаринг Кросс, выходил на Трафальгарской Площади, любовался фонтаном и мерил её вдоль и поперёк, потом шёл по Уайтхолл вперёд, уносимый разноголосой лондонской толпой.

Заходил позавтракать в первое попавшееся кафе и не мог выбрать, с чем именно блинчики мне нужны прямо сейчас. И… «Лондонский глаз» – колесо обозрения, на которое я давно мечтал попасть. Оказалось, для того, чтобы осуществить свою мечту, мне нужно отстоять длиннющую очередь и купить билет. Это было странно, но меня не остановило, и спустя примерно полчаса, я медленно поднимался ввысь, плыл вверх, возвышаясь над городом безо всякой магии. Вообще, как оказалось, на свете есть много прекрасных вещей, для которых магия не важна и не нужна.

Я уставал, отсиживался где-нибудь в кафе или ресторане, съедал что-нибудь вкусное, заглатывал ещё пару таблеток и шёл дальше. Оксфорд-стрит с бесконечными магазинами, яркая Пикадили, сумасбродный Сохо – я пьянел от этих улиц, по которым, кажется, не ходил никогда. Мне нравилось впитывать в себя странный ритм этого города, его воздух, его дух. Мне нравилось быть незаметным в нём, растворяться в толпе, быть обычным магглом Грегом Поркинсом – невидимкой.

Когда ночью мне снова снился Северус, я уже лишь равнодушно взирал на его перемещения по улицам совсем другого города и просто ждал, когда эта пытка закончится. Скоро… Совсем скоро. На четвёртый день я понял, что мои прогулки подходят к концу, потому что уставать я стал очень быстро. Меня хватало только на то, чтобы хоть куда-то добраться и потом на полдня засесть в кафе, глотая таблетки с периодичностью раз в час, примерно.

Ещё пару дней… Мне вдруг стало страшно… Я знал, что боль и слабость будут усиливаться, инстинктивно этого боялся и просто хотел, чтобы всё побыстрее закончилось. И начал задумываться о том, как бы это закончить самому, не проживая это мучительное ненужное время.

На пятый день своего добровольного отшельничества я проснулся довольно рано, не вставая с постели, выпил сразу две таблетки обезболивающего, ещё немного полежал, подождал, пока они подействуют, медленно поднялся и пошёл варить себе кофе. И подумал о том, что сегодня наверное хороший день для того, чтобы умереть. Зачем длить эту пытку? Завтра будет только хуже.

========== Часть 15 ==========

Часть 15

Мне было смешно. Потому что я не имел понятия, как можно быстро и, по возможности, наименее болезненно умереть. Какого-нибудь завалящего мага, способного произнести «аваду», рядом не находилось, а к чему прибегают магглы в подобных ситуациях, я понятия не имел, в отсутствии пистолета – застрелиться мне не грозило, вешаться я не умел, хотя навряд ли этому где-то можно научиться… На этом моя фантазия в направлении сведения счётов с жизнью заканчивалась. И меня это веселило. Забавно, мистер Грег Поркинс, экий вы у нас оказывается никчемный. Даже убить себя толком не в состоянии.

Ну, что ж, тогда придётся позволить естественному ходу событий взять своё. Выпив кофе, я отправился в ближайший магазин купить продуктов на пару дней. Вряд ли я ещё выберусь из дома, да и есть мне не очень-то хотелось, но хоть что-то съестное приобрести нужно было. В магазине я совершенно безотчётно выбирал те продукты, которые, в случае чего, будут храниться долго, какие-то крекеры, небольшую корзинку голубики, которая не успеет испортиться, потому что я её съем сегодня, бутылку дорогого красного вина и бутылку виски. Сигареты. Закинув всё это в рюкзак, а рюкзак на плечи, я почувствовал, как страшно устал, и одновременно как боль в груди становится почти невыносимой. Я снова проглотил таблетку и двинулся в обратный путь – в свою нору, в своё последнее прибежище.

Разложив дома покупки и плеснув себе в стакан немного виски, я хлопнул себя по лбу – какой же я кретин! Я забыл зайти в аптеку – таблеток оставалось всего две. А сил на то, чтобы снова куда-то выходить, не было совершенно. Ну, ладно, вечером, может быть, схожу. Я улёгся на диван в гостиной, поставил рядом стакан с виски и включил маггловский телевизор. Я бездумно щёлкал пультом, переключая с канала на канал, совершенно ни на чём не мог остановиться, ждал, когда подействует обезболивающее и виски… И сам не заметил, как уснул.

Впервые мне снилось, что он находится в какой-то комнате, по всей видимости, у себя дома, ну, или в том месте, которое является его временным пристанищем. Сидит в глубоком бордовом кресле, рядом на низком столике стоит такая же квадратная бутылка, какую я совсем недавно приобрёл для себя. В его руках стакан с толстыми стенками, на дне которого плещется янтарная жидкость. Он задумчиво смотрит куда-то в одну точку, куда-то в свою невозможную дальнюю даль… И прислоняет стакан ко лбу, наклоняет голову… Как же он красив в этот момент! Я любуюсь… «Северус»…

«Гарри… – шепчет он, – мальчик мой… Гарри… Где ты… Где же ты…

У меня перехватывает дыхание даже во сне. Я не верю в то, что он действительно говорит это, просто не верю. Мне же мерещится, это не может быть правдой… Это выпитый виски играет со мной злую шутку…

Я внимательно смотрю на него, пытаясь вглядеться в его лицо, разглядеть, понять… Он поворачивает голову и берёт со стола что-то… Бумагу, газету… И я вижу, как на первой же полосе красуется моя колдография, под которой я могу разглядеть начало заунывной статьи о том, что юный герой магической Британии был смертельно ранен своим же сокурсником, а потом исчез при загадочных обстоятельствах из больницы святого Мунго, что является подлым вероломством приспешников Тёмного Лорда, не иначе, и давайте мы сплотимся… И покончим с нечистью. Во имя и во славу… И так далее, и так далее… И чуть ли не уже «безвестно почившего, но не забытого меня»… О, Мерлин! Значит, он знает! Где он сейчас? Всё в том же неизвестном прекрасном городе? Или уже в Лондоне? Зачем он приехал? Больше полугода я ему был совершенно не нужен, я был тот, кого он так боялся погрузить во мрак. Что сейчас? Что изменилось сейчас, дорогой профессор Снейп? Я, который так хотел увидеть его в последний раз, дотронуться, сейчас был невероятно зол! И смотрел, как он откладывает эту газету в сторону, делает большой глоток из своего стакана и снова шепчет тихо-тихо, своим низким бархатным голосом:

– Гарри… Где ты… Гарри… Как же мне найти тебя, упрямый мальчишка…

Я рывком выныриваю из сна, открываю глаза, едва переводя дыхание, в моих пальцах скомканный плед, я лежу на диване в гостиной в моей съёмной квартире в Ноттинг Хилле. О, Мерлин! Проклятый Снейп! Я ведь уже смирился с тем, что ты не любишь меня, смирился с тем, что я тебе не нужен. Откуда эти твои слова? Зачем вот сейчас? Почему ты не даёшь мне просто уйти? Я ведь тебе не нужен. Не нужен… Я знаю. Никогда и не был нужен. Я обхватил свою подушку руками, уткнулся в неё подбородком. Я знал, что мне будет больно, но не предполагал, что к телесным страданиям прибавятся ещё и душевные. Невнятный проблеск надежды кружил мне голову, разрывал сомнениями и приводил в отчаянье. Я дотянулся до своего стакана виски – о, не такого изящного, как в руках профессора, а самого обычного – тоже сделал глоток, поморщился. Достал последнюю таблетку, проглотил, снова отхлебнул из стакана… Сколько всё это будет продолжаться? Я не знал.

Я чувствовал себя бесконечно усталым и разбитым, боль и давление в груди были нестерпимыми, я казался себе мясом, насаженным на шампур, меня словно бы пронизывали насквозь огненные жгучие спицы. Ну, да, те самые «тёмные стрелы». Я медленно поднялся и, пошатываясь, двинулся к двери – мне нужно было сходить в аптеку, маггловские таблетки хоть ненадолго давали мне передышку. Если я не схожу сейчас, то потом вообще не смогу. Я всунул ноги в ботинки, прихватил документы и рюкзак, сцепил зубы и вышел на улицу. Ближайшая аптека находилась всего в двух кварталах от меня, но сейчас это расстояние было для меня, словно паломничество. Я шёл медленно, отмеряя свой пусть вдохами и выдохами, уговаривая себя, что в конце него меня ждут такие чудесные маленькие белые таблетки, от которых боль если не уйдёт совсем, то точно станет слабее и глуше. Я уставал, останавливался, присаживался на недалеко стоящие скамейки и шёл снова.

И дошёл. И сполз по закрытой двери, на которой красовалась табличка о том, что сегодня, вот именно сегодня, эта проклятая аптека работает до середины дня, а потом закрывается на инвентаризацию. Если бы я зашёл в неё по дороге из магазина домой, то ещё успел бы… А так…

Я сидел возле этой неприметной двери, и смеялся, просто хохотал… Мою грудь прожигало калёным железом, и из глаз моих текли слёзы, но я смеялся. Я безмерно, бесконечно везуч! Вся моя жизнь – череда каких-то немыслимых везений, которые давались мне едва ли не ценой жизни. Я понятия не имел, где тут ещё есть аптеки. Ну, это-то ладно, можно спросить у кого-нибудь, Лондон не безлюдный город, но у меня просто не было сил на ещё одно паломничество. Может быть, если немного полежать вот, скажем, на той скамейке.

Я встал, ещё раз посмотрел на дверь с таким невинным вполне себе стандартным объявлением, хмыкнул и потихоньку направился к не далеко стоящей скамейке. Главное, чтобы никто меня не принял за клошара и не выгнал бы отсюда – всё-таки Ноттинг Хилл, район вполне себе помпезный и респектабельный. Ну, да ладно, выбора у меня особого нет.

Я вытянулся во весь рост на вполне уютной деревянной лавке, положил рюкзак под голову и уставился в хмурое вечереющее небо. Кажется, если лежать и не двигаться, боль становится меньше, замирает вместе со мной, становясь терпимой. Я закрыл глаза и задремал.

– Гарри, где ты? – голос Северуса был такой отчётливый, такой близкий, что я невольно огляделся. Я снова был в его комнате, он всё так же продолжал сидеть в своём тёмном глубоком кресле. На нём были синие джинсы и рубашка в красно-чёрную клетку, совершенно маггловская одежда, в которой он ходил, когда мы вместе жили на Гриммо. Я понял, что сплю. И просто вижу очередной сон с его участием. Зная, что он наверняка меня не услышит. Злость моя куда-то делась, мне было так плохо сейчас, так хотелось хотя бы этого мнимого ненадёжного зыбкого тепла от него.

– Северус… – мой голос был тихим.

– Гарри? – он замер и повёл головой, прислушиваясь, – Гарри, ты слышишь меня? Слышишь? – его голос был встревоженный и обрадованный.

– Гм… Да… – я не мог поверить в то, что он слышит меня, а я слышу его. Такого ведь не было никогда. Просто никогда.

– Гарри, где ты? Где? – кажется, он старался говорить спокойно, мягко, но в его голосе сквозило крепко взнузданное нетерпение.

– А ты? – ответил я вопросом на вопрос.

– В Вене, – тревога в его голосе не исчезла, но, кажется, он пытался унять своё волнение.

– Где? – переспросил я.

– В Австрии, в Вене, – вот оно что… То-то мне чудились немецкие названия улиц. И тот собор, – теперь твой черёд. Где ты?

Я улыбался. Мне так легко было говорить с ним, хоть я и знал, что это был всего лишь сон. Пусть он останется подольше, пусть останется…

– А я по-прежнему в Лондоне, – я понимал, что никакой новой информации этим ему не сообщаю, но и не был уверен в том, что хочу сообщать.

– Гарри… – похоже, строгий профессор Снейп уже готов был отчитывать нерадивого ученика Поттера за очередную провинность, – я не знаю, сколько времени мы сможем поддерживать ментальную связь, просто скажи, где ты, и я приду.

– Зачем? – я не просто решил его помучить, я спрашивал совершенно искренне. Не для того я ушёл из Мунго, чтобы потом вот так же найти в нём жалость к бедному умирающему Поттеру, который когда-то спас ему жизнь, и вот теперь просто нужно вернуть этот должок. Нет. Так я точно не хотел.

– Затем, что заклятие «тёмных стрел» – это не то, с чем стоит развлекаться – он терял терпение, пытаясь втолковать мне простые вещи.

– Ничего страшного, потерплю как-нибудь, – съязвил я, словно мы всё ещё препирались, будучи преподавателем и учеником.

– Ты должен жить, Гарри, обязательно. Тебе рано умирать, – банальная фраза… Почти ничего не значащая для меня.

– Да ну? – кажется, я злился и входил в раж, – знаешь, Северус, я столько раз мог умереть, что хоть один-то раз из всех должен был сработать.

– Упрямый мальчишка! – он тоже заводился, раздражаясь, – ты можешь мне просто сказать, где ты? Чтобы не тратить это время на ненужные объяснения, объясняться станем позже. Я не могу тебя отследить по магическому следу…

– Ну, да, потому что у меня нет магии, – я улыбался, – в кои-то веки я стал недосягаем для магического мира! А знаешь, мне это понравилось. Понравилось быть невидимкой.

– Даже не сомневаюсь, – он вздохнул, – почему ты так упрямишься? Почему ты не можешь мне просто позволить найти тебя. Тебе же плохо сейчас. Твоя жизнь в опасности.

– Зачем? Северус, зачем? – я точно не хотел спасения такой ценой.

– Что зачем? – он был зол и, уже почти не скрываясь, кричал на меня, – что именно зачем? Зачем мне спасать тебя?

– Да, – просто ответил я.

– Ты идиот, Поттер. Зачем ещё стремятся спасти кого-то близкого? – даже во сне его злость обдавала жаром, – а ты сам как думаешь? Да потому что я люблю тебя. Люблю. Ты мне нужен. Ты мне дорог. Я пытался выжечь тебя из своего сердца, вытравить из памяти, стереть из прошлого и из мыслей целых полгода, но ничего не вышло. Я искренне старался, Гарри, я думал, я знал, что я тебе не пара, что тебе без меня будет лучше! Но так и не смог справиться с этим…

– Я не верю тебе, – меня просто трясло, – не верю…

– Ну, и не надо, – его голос стал спокойнее, – тебе сложно в это поверить после того, как я отмахнулся от тебя, как от надоедливого щенка, я знаю. Просто скажи, где ты, я заберу тебя, и мы обо всём поговорим.

– Ты это специально говоришь, просто чтобы я только сказал, где нахожусь, – меня разрывало между надеждой и отчаяньем. Его слова… Гулким звоном отдавались в груди. Он сказал мне, что любит меня, сказал! Я ликовал, и в то же время никак не мог в это поверить. Ну, чего не скажешь умирающему ради его же спасения.

– О, Мерлин…. Гарри, – теперь он пытался меня уговаривать, – я тебе обещаю, что если ты не убедишься в моей искренности, то я сам тебя отравлю. Так, годится?

Я чувствовал, что там, где-то в далёкой и прекрасной Вене он улыбается.

И уже готов был назвать ему адрес, как внезапно ощутил внушительный толчок в плечо, открыл глаза. И увидел над собой довольно хмурое лицо пожилого констебля. Он тряс меня за плечо, приговаривая:

– Сэр, вы в порядке? С вами всё хорошо, сэр?

Я не сразу понял, где нахожусь, и что со мной. Только что я был рядом с Северусом в его гостиной где-то в австрийском городе Вена, а сейчас обнаружил себя на скамейке в Ноттинг Хилл за попыткой что-то втолковать озабоченному полицейскому. Я показывал этому славному человеку фальшивый паспорт Грега Поркинса и уверял, что со мной все в порядке.