Текст книги "Точка отсчёта (СИ)"
Автор книги: Ахум
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц)
– Ты думаешь, что этими ужасными словами о моей маме он просто хотел меня «спровоцировать»?
Вместо ответа Герми снова подлила нам по чуть-чуть, и мы чокнулись.
– Соображаешь, – сказала она, отхлебнув.
А мне показалось, что соображать я перестал совершенно. Ну, и ладно. Мне стало всё равно, абсолютно. Я настолько устал что-то понимать, придумывать и делать, что махнул на всё рукой.
Я посмотрел на почти опустевшую бутылку виски:
– Ох, Герми, да мы с тобой, кажется, напились.
Гермиона посмотрела на меня делано серьёзным трезвым взглядом:
– Ох, Гарри, наконец-то!
И мы оба рассмеялись.
– Давай, пойдём спать. Тебе же завтра на работу, да? – спросил у неё я.
– На работу, – почти эхом откликнулась она. – Ты за меня не волнуйся, я трансфигурирую себе из кресла отличный диван, а из куртки плед какой-нибудь сооружу.
– Герми, ты давай, ерундой не майся, – что вот с ней будешь делать, с этой Гермионой, вечно она всё сама да сама, – Я ж все-таки хозяин какой-никакой. Скорее, никакой, конечно, но ты гостья, нечего тебе тут на креслах укладываться. Кричер! – негромко позвал я.
– Да, мастер Гарри, – тут же отозвался мой домовик.
– Нам бы Гермиону где-нибудь спать уложить, – я растерянно пожал плечами.
– Для мисс Грейнджер всё готово, хозяин Гарри, – тоном заправского вышколенного слуги продекламировал мне Кричер, – в комнате для гостей.
Моё лицо расплылось в улыбке и я сказал им обоим, многозначительно поднимая вверх палец:
– Вот! Вот, что значит хороший домовик!
Герми удивлённо вздёрнула бровь и передразнила меня:
– «Гостеприимный хозяин Гарри»! Если бы не Кричер, ты бы и не знал, что у тебя вообще есть комната для гостей.
Она, как всегда, была права.
– Позвольте вас проводить, – галантно сказал мой домовик, польщённый моей вскользь брошенной фразой.
– Герми, спасибо тебе! – я обнял её. – спасибо.
Он предсказуемо смутилась:
– Да ладно тебе, что ты. Я рада, что мы увиделись и поговорили. А то я думала, что тихо закончусь от этого напряжения.
– Я тебе закончусь, – сурово пригрозил я.
– Так я скажу Драко, что ты не против будешь помириться, да? – и снова это волнение в голосе, напряжённое ожидание моего ответа, хотя мы ведь уже обо всём договорились.
Значит, это для неё очень важно. Важнее всего. И поэтому я ответил спокойно и твёрдо, чтобы все сомнения у неё окончательно исчезли:
– Да. Скажи. Только, как я уже и говорил, на равных условиях.
– Конечно, – она снова обняла меня.
Она так искренне радовалась, просто сияла. И я был рад вместе с ней.
Мы, наконец, разошлись спать. Гермиона под предводительством моего домовика чинно удалилась в гостевую комнату, а я поднялся к себе наверх.
И отчего-то, почти машинально, пройдя свою спальню насквозь, я зашёл в комнату своего бывшего преподавателя. В последний раз я видел его сегодня утром, когда наскоро совершал необходимые утренние процедуры, накладывал обезболивающее и поил зельями, совершенно механически. Утром он даже не взглянул на меня, просто глаз не открыл и всё.
Сейчас была уже ночь, он спал. Я подошёл к его кровати. В неярком свете пары свечей я видел его бледное лицо, фарфоровая кожа, складка между бровей… Даже во сне оно казалось напряжённым.
Я сел на стул, который стоял возле его кровати. Видимо, Фрэнк сидел на нём, когда разговаривал с пациентом, а потом, уходя, забыл поставить на место. Я не мог оторвать взгляд от лица Снейпа. Зачем вы всё это наговорили мне, профессор? Чтобы я в порыве ненависти всё-таки убил вас? Вы же видели меня, да? Видели, как там, ещё в Мунго, я, поддавшись состраданию, стоял с палочкой на изготовку, приставленной к вашей голове, пытался произнести «аваду» и не смог.
Вы думали, что все гадости, которые вы мне скажете, подтолкнут меня к этому шагу. И вы, наконец, получите желаемое. Как получали от меня это самое желаемое все, кто хотел: мои родственники – тётушка Петуния с дядей Верноном, друзья, Рон с Герми, Дамблдор, который растил меня своим «золотым мальчиком», своим героем-победителем. А вот теперь вы. И, Мерлин свидетель, я действительно был к этому близок. Но я не смог. Просто я не убийца, профессор Снейп, понимаете? В кои-то веки я не оправдал возложенных на меня надежд.
Чудовищное напряжение этого дня… Мне казалось, что утро отодвинулось просто в необозримую даль. Из-за дикой усталости и выпитого виски меня клонило в сон. И, сидя на стуле, я опустил голову на край его кровати. Буквально на минутку, просто чтобы дать голове куда-то прислониться. На секунду.
А ещё через секунду я проснулся и взвыл от того, что меня резко потянули за волосы. И тут же отпустили. Краем уха я услышал странный булькающий звук – то ли смех, то ли всхлип.
Я открыл глаза – в комнате было не то, чтобы совсем светло, но за окном явно была уже не ночь. Я поморгал – покрутил головой, пытаясь сообразить, где я, что со мной, и какого Мерлина меня таскают за волосы в такую рань. Я понял, что по-прежнему нахожусь в комнате Снейпа. Кажется, я так и уснул, положив голову к нему на кровать. А ведь хотел просто на минутку прислониться! Я повернул голову и встретился взглядом с профессором. Да, вероятно, если бы он мог, он бы смеялся в голос, но, помимо безудержного веселья, которое я прочитал в его глазах, в его взгляде было удивление, и я бы сказал, недоумение. Я не очень понимал, что, собственно, происходит, но почувствовал, что краснею и забормотал:
– Извините, профессор Снейп, я не хотел, я случайно.
Он зажал себе горло и хрипло проговорил:
– Я не знал, что вы теперь спите здесь, Поттер.
И ехидно ухмыльнулся, гад! Мне хотелось тут же выдать ему какую-то колкость, но я вдруг понял, отчего он схватил меня за волосы. Он просто пытался вцепиться пальцами в простынь, потому что ему было больно, так больно, что хочется за что-то ухватиться, чтобы эту боль перетерпеть. Он же не знал, что я тут. И пальцы его непроизвольно вцепились мне в волосы. Он, вероятно, и сам испугался, потому что выпустил меня мгновенно.
Я смотрел на него во все глаза. И как ему удаётся настолько сохранять лицо, чтобы говорить мне едкие вещи даже сейчас!
– У меня что-то написано на лице, Поттер? Что вы на меня уставились?
Я про себя чертыхнулся, но вслух ничего не сказал. Только быстро наложил обезболивающее и увидел, как едва заметная напряжённость, которую он всячески пытался скрыть, уходит, черты лица разглаживаются, становятся спокойнее.
Открыл было рот, чтобы всё-таки что-то ему ответить, не оставлять же так, но увидел, как на его повязке расползается багровое пятно, закрыл рот и молча наложил очищающее, стерильное и обезболивающее непосредственно на раны. Посмотрел на часы – без пятнадцати пять, как раз самое время. Напоследок открыл окно, чтобы в его комнате выветрился дух вчерашнего выпитого мною виски, и, потирая глаза, побрёл к себе в комнату. Уже подходя к двери, обернулся и увидел, как он одними губами едва различимо прошептал: «спасибо» и тут же закрыл глаза.
А я так и застыл на пороге комнаты. Вот буквально. Как соляной столб. В голове не укладывалось. Совсем недавно он чуть ли не орал, бросая мне в лицо фразы, которые хлестали меня наотмашь, будто плети. И сейчас едва слышное, «спасибо». Или мне просто примерещилось?
Я помотал головой. Так, всё, спать-спать-спать, завтра буду разбираться. Всё завтра. Снейп, Герми, аврорат, Рон с Драко, всё завтра. Но прежде, чем лечь в кровать, я завернул в душ и ещё долго стоял под упругими тёплыми струями, бездумно подставляя им свою глупую голову. И, кажется, едва не выключился, прямо стоя под водой. Укутался в махровую простыню, дотащил себя до кровати, да так и уснул в этом уютном коконе, предварительно всё же совершив последнее героическое усилие – поставив будильник. Спать оставалось два часа с хвостиком.
Проснулся я от оглушительного грохота собственного будильника. Хороший он всё-таки, звонкий и громкий. Было ощущение, что я не спал ни минуты, голова была тяжёлая, меня похмельно мутило, и я снова подумал, что аврорат переживёт ещё один день моего отсутствия. Не могу я сегодня учиться. Никак.
Я встал и пошёл в комнату Снейпа. Нужно было совершить ежедневный утренний ритуал, а потом, возможно ещё немного поспать. Я открыл дверь, и, уже подходя к кровати, увидел его удивлённый взгляд. Эта вздёрнутая бровь. Опять. Да сейчас-то что не так?
И тут я заметил, что зашёл к нему, закрученный всё в ту же махровую простыню, в которую завернулся накануне после душа. Я же привык уже к тому, что сразу встаю – и иду, пижамные штаны всегда были на мне. Вот и сейчас, встал и пошёл. И почувствовал, что лицо моё медленно, но верно багровеет под его внимательным взглядом.
– С-с-с-с-ейчас, извините, – пробормотал я, заикаясь.
И забежал обратно в свою комнату, сбрасывая простыню, носясь голым по комнате в поисках хоть каких-то штанов. Те, что на мне были вчера, остались в ванной, а пижамные… Пижамные… Где они, эти пижамные? Тоже в ванной? И только тут я заметил… Вот же чёрт, я не закрыл между нашими смежными комнатами дверь и профессор вполне себе имел возможность лицезреть мои нагие метания между шкафом и кроватью! Чёрт! Чёрт-чёрт! Сейчас у меня пылали не только щёки, но, кажется, и шея, и уши, и вообще даже пятки! Позорище! То-то он повеселился, а! И точно! Когда я, наконец, смог отыскать только свои старые пижамные штаны с нарисованными шахматными фигурами, в которых и вошел к нему в комнату, он почти хохотал, уже не сдерживаясь, одновременно как-то странно меня разглядывая. Что-то едва уловимое горячее полыхнуло в его взгляде, отчего я тут же понял, что неплохо бы надеть не только штаны, но ещё и хоть какую-то футболку.
Я снова ринулся в комнату, схватил первую футболку, которую нашёл. Она оказалась в синие и белые полоски – в итоге наряд мой получился совершенно клоунский. Всё ещё пунцовый до самой макушки, я быстро наложил обезболивающее, и сам начал хихикать, представляя, насколько вообще нелепо это всё выглядело!
Он, зажав горло рукой, тоже смеялся, ну, просто потому, что сдерживаться уже больше не мог. Я, глядя на то, как весело ему, тоже хохотал. Он скосил взгляд на мои штаны в крупные шахматные фигуры и снова засмеялся, я глянул вниз, штаны были на месте – и меня тоже охватил приступ истерического хохота. Так мы и смеялись вместе, чего, кажется, не делали ни разу в жизни. Впервые мне было весело рядом с ним, а ему рядом со мной. Или это снова была игра? Его игра?
Я старался об этом не думать, отсмеявшись, я пожал плечами: дескать, не обессудьте, уж какой есть; ничего, до ванной мы с вами как-нибудь дойдём, даже если на мне надеты эти дурацкие штаны в ферзи и пешки и футболка, похожая на тельняшку.
Обычно, когда наставал черёд его водных процедур, я знал, что это занимает примерно полчаса, и, оставив его в ванной, уходил к себе, чем-нибудь занимался, периодически подходя к двери, прислушиваясь, всё ли в порядке и последние несколько минут после того, как в ванной затихала вода, просто стоял возле – ждал, пока он выйдет. А сейчас я понял, что, если пойду к себе, то точно упаду на кровать и усну. То же самое случится, если я сяду в кресло, находящееся в комнате профессора. Поэтому, недолго думая, я просто опустился на пол возле дверей ванной. Даже если я задремлю, то всё равно услышу, как открывается дверь, и он выходит. И, конечно, я выключился моментально, едва прислонившись спиной к стене. Проснулся от того, что чья-то нога – понятно, чья – постукивала о мое бедро. Впрочем, действовала она довольно бережно. Не пнул, и на том спасибо. А мог бы. Я вскочил, протирая глаза, положил его руку себе на плечо, и мы двинулись в дальний путь до его кровати.
Я усадил его, подложив подушки под спину – время завтрака.
– Кричер, – негромко позвал я.
– Завтрак для мистера Снейпа готов, хозяин Гарри, – и домовик передал мне поднос, который я тут же поставил на небольшой выдвижной столик, накладывая согревающие чары, – мисс Грейнджер просила передать…
– Точно же, Гермиона! – я хлопнул себя ладонью по лбу.
И снова увидел вопросительный взгляд Снейпа.
– Да, ко мне иногда приходят друзья, – проговорил я почти сквозь зубы, не гладя на него, – что тут такого?
Мне странным образом было неловко, что вчера мы с Герми устроили посиделки с бутылкой виски, и сейчас об этом узнаёт наш бывший преподаватель.
Было абсолютное ощущение, что мы прогуливаем зелья, и нас застукали, или что я втихаря списываю у своей подруги очередную работу по тем же зельям, или ещё что-то подобное в этом же духе. Вот как ему удаётся, а? Я недоумевал. Снейп всегда остаётся Снейпом, даже если он неизлечимо болен и слаб.
– И что Гермиона? – обратился я к Кричеру. – Она уже ушла?
– Да, мастер Гарри, – спокойно ответил мой домовик, – она проснулась, я предложил мисс позавтракать, она любезно согласилась, после чего оставила вам эту записку и ушла.
Я взял из его рук записку, но под любопытствующим взглядом профессора, разворачивать не стал, а просто сунул в карман своих нелепых штанов.
– Она ушла через камин? – уточнил я у Кричера.
– Да, хозяин, – отозвался он.
Значит она пошла на работу. Моя подруга на удивление более стойко переносит алкоголь, чем я, и похмельем почти не мучается.
Я уселся в кресло, стоящее в комнате профессора, ожидая, пока он закончит завтрак. Мой домовик топтался на пороге комнаты и не уходил:
– Что ещё, Кричер?
– Хозяину тоже нужно позавтракать, – упрямо проговорил он, видимо, предваряя моё сопротивление.
И как в воду глядел:
– Я пока не хочу, спасибо, я поем потом, чуть попозже.
У меня не было никакого желания спорить со своим домовиком.
– Недостойный Кричер просто хочет хорошо позаботиться о своём хозяине! – он с делано трагическим видом низко опустил голову, всячески давая мне понять, как он сокрушается о том, что его хозяин отказывается завтракать этим утром.
Чёрт возьми! Если я хотя бы не сделаю вид, что позавтракаю, Кричер будет бубнить и занудствовать по этому поводу, как минимум, ещё неделю.
– Ну, хорошо, – на выдохе сказал я, – только принеси сюда. Спускаться в столовую я не буду, хоть убей!
И через несколько минут у меня в руках оказался почти такой же поднос, как и у профессора. Тосты, яйца, бекон, булочки, джем, и, кажется, литровая кружка кофе.
Сидя в кресле, я поставил поднос себе на колени. Домовик не уходил.
– Что ещё? – я устало скосил глаза в сторону своего эльфа.
– Хозяин Гарри обещал позавтракать, – упрямо произнёс он, глядя на еду на моей тарелке.
Я взялся за вилку – деваться мне просто было некуда. Я посмотрел на Снейпа – он делал вид, что полностью занят поглощением пищи, и его совершенно не интересует происходящее между мной и моим домовиком, но я видел, как его это забавляет, и он снова едва сдерживается, чтобы не расхохотаться.
Да, дорогой профессор, я позволяю своему домашнему эльфу тиранить меня завтраком. И опять я улыбался. В который раз за это утро. Улыбался странности ситуации. Сижу тут, в его комнате, в совершенно нелепом виде и препираюсь с Кричером по поводу собственного завтрака. И при этом, меня как-то не очень смущает, что мы впервые будем есть вместе. Не за одним столом, но… Почти. Было в этом что-то странно тёплое, домашнее, что-то, что сближает людей.
Я разделался с завтраком, быстро забросил в себя еду, почти не чувствуя вкуса, поставил поднос на пол, только начал устраиваться в кресле, намереваясь вздремнуть, как вспомнил, что надо бы достать Снейпу какую-нибудь книгу. Я часто ставил ему на придвижной столик что-нибудь почитать. Чертыхнулся, рывком вынул себя из кресла, спустился в библиотеку. Там наугад выбрал несколько книг, вот, например: «Теория фрагментарного силового поля магов». Отлично! Такая занудная заумь в самый раз. Вернулся обратно в комнату, даже не спрашивая, нравится ему или нет, просто поставил эту книгу на стол, закрепил её так, чтобы можно было перелистывать страницы, чтобы она не падала, и не съезжала. Остальные положил тут же на кровать рядом с ним. Если этот толстенный фолиант про какое-то там поле мага придётся профессору не по вкусу, то пусть выбирает сам – благо, есть из чего. Действовал я быстро и молча, потому что мечтал о покинутом уюте этого большого кресла с таким прекрасным широким подлокотником, на который можно положить голову и просто подремать, совсем немного.
Как только мне удалось смежить веки и практически провалиться в сон, я услышал скрипучий голос профессора:
– Мистер Поттер, прежде чем вы отойдёте ко сну, позвольте узнать, когда придёт мистер Донован, и состоится моё отбытие в Мунго?
Я разлепил глаза и чуть ли не зарычал:
– Ч-что? Какой Донован?
И, почему мне сегодня никак не удаётся поспать! Где ты раньше был с этим вопросом, Снейп! Я сел и постарался сфокусировать свой взгляд. Он смотрел на меня внимательно и холодно. Его лицо снова напоминало восковую маску, будто бы это не мы с ним хохотали над моими штанами совсем недавно. И это не он потешался над моими взаимоотношениями с домовиком буквально полчаса назад. Я вздохнул – объяснений всё равно не избежать. Только неужели обязательно это делать сейчас? Видимо, обязательно.
– Мистер Донован придёт, я думаю, завтра или послезавтра вас проведать. А в Мунго вы не поедете, профессор Снейп, – сказал ему я, нервно теребя край своей дурацкой футболки.
И увидел, как вытягивается у него лицо, как поднимается бровь…
Он снова зажал горло рукой:
– Я не понимаю, Поттер.
– Что тут понимать? – я всё ещё теребил футболку, но говорил, в общем, достаточно твёрдо, – вы просто остаётесь здесь.
Он снова хотел было что-то сказать, но я ему не дал.
– И вам не обязательно разговаривать. Опять все бинты в крови. Я всё знаю. Я знаю, зачем вы мне наговорили гадостей про маму. И знаю, что это не правда. Визенгамот не принял бы ваши воспоминания в качестве оправдания, если бы они были ложные. Дурачка Поттера вы бы еще смогли обмануть, но элиту английских магов – вряд ли. Так что я всё знаю. Не трудитесь.
Он отвёл глаза, потупил взгляд, и, кажется, был растерян. Потом опять зажал горло:
– Грейнджер.
– Да, Гермиона меня просветила насчёт воспоминаний. Как подлинных, так и ложных. Она-то всегда была отличницей в Хогвартсе, не то, что я! – и я ехидно улыбнулся, глядя на него. – Хорошо иметь таких умных друзей, правда, профессор?
Он ничего не ответил, только снова смотрел на меня своими чёрными злыми глазами.
– Так что больше не старайтесь, мистер Снейп. Это всё равно бессмысленно. И бесполезно. Раз уж я вас не смог убить ни в приступе сострадания, ни в приступе гнева, то и просто так у меня это сделать вряд ли получится, тут вы ничего точно не добьетесь. Я не убийца, профессор, вот и всё.
Он всё так же смотрел на меня, только кажется злость в его глазах исчезла, и они больше не выражали ничего, уставшие, потухшие глаза больного человека.
– Отправьте меня в Мунго, Поттер, – его пальцы, прижимающиеся к шее, уже были запачканы кровью, сочившейся из ран.
– Нет, профессор Снейп, не отправлю. Вы останетесь у меня.
Он сжал кулак, злость вернулась мгновенно.
– Зачем вам это, Поттер? – сквозь зубы процедил он, – лавры спасителя Магической Британии покоя не дают? Кажется, вы слишком вжились в роль. Зачем?
– Зачем? – я не знал, как ответить на этот вопрос. Я не мог на него ответить. Ни ему, ни себе. – Я не знаю, профессор Снейп.
– Тогда просто верни меня в Мунго, Поттер, – он почти хрипел, выговаривая слова с вызовом, злостью, одновременно прося.
– Нет, – твёрдо сказал я. – И ещё раз, – нет.
– Но почему? – кровь с пальцев снова падала на простыню, как и тогда, пару дней назад.
Я отвернулся. Какое-то невозможное дежа-вю. Эти тёмные капли на белой простыне, пунктиром, точками, его словами о моей маме тогда… И вот сейчас совсем другими. Он не хочет тут оставаться, не хочет, чтобы кто-то видел, как он медленно умирает, как его одолевает немощь, не хочет, чтобы кто-то, кто его знал совсем другим, грозным профессором Хогвартса, сильным магом, видел таким, больным, слабеющим с каждым днём. Он бы умер прямо сейчас, если бы мог, он сделал всё, чтобы умереть иначе, но проиграл в этой странной битве со смертью. В битве, в которой обычно стремятся остаться в живых, но в которой он хочет умереть. Но есть ещё что-то, что-то важное, помимо самолюбия, помимо…
– Потому что никто не должен умирать в одиночестве, – почти выкрикнул я, сам толком не понимая, что я такое говорю, – просто НЕ должен. И вы не будете. Я знаю, что вы умираете, профессор Снейп, знаю. И знаю, чего боитесь. Но, чёрт возьми, мы справимся. Понятия не имею, как. Как-нибудь. Ну… потихоньку. Вы не останетесь один в пустой безликой больничной палате. И я не могу вам ответить почему! НЕ знаю я!
Я бросал ему эти слова и видел, как застыло его лицо. Он смотрел на меня недоумевая, изумляясь, даже руку от шеи убрал, отчего кровь тоненькой струйкой потекла вниз, на грудь, пропитывая простынь.
Я попытался глубоко вдохнуть и успокоиться, но получалось как-то не очень. Рваный сон, выпитый виски, напряжение последних дней, сжатое в какую-то тугую пружину. Я чувствовал, как пульсирует у меня в висках.
– Гарри, ты ничего мне не должен. Ты ничем мне не обязан – он попробовал сказать спокойно и мягко, но выходило всё равно хрипло и надрывно.
Он впервые назвал меня по имени. Ведь никогда, никогда раньше. И от этого становилось тепло. Даже не смотря на всю странность нашего с ним разговора, на эту острую колкую тему… Он назвал меня по имени, так, как будто бы мы не чужие друг другу.
– Я знаю, профессор, знаю, и это не потому, что я там какой-то герой, я просто… как вам объяснить, я сам не знаю почему, – я снова теребил край этой многострадальной футболки, – Ведь у вас же никого нет. Никого. Вы один. Как и я. Я знаю, каково это. И я, наверное, тоже предпочёл бы гордо умирать в одиночестве, но всё-таки хорошо если бы кто-то был рядом. Просто был… Рядом… Так что нет в этом никакого геройства.
– Но вам придётся ухаживать за мной, Гарри! – он по-прежнему пытался меня как-то урезонить, привести какие-то доводы, – Я не хочу этого. Я не могу этого допустить.
– А, – я махнул рукой, – это самое меньшее, о чём стоит волноваться, профессор, – Фрэнк мне поможет, он об этом говорил, и потом другие младшие колдомедики. Здесь можно организовать всё то же самое, что было бы в Мунго. Просто здесь вы дома. Да, не у себя, а в доме Блэков, да, наверное, не с тем, с кем вам хотелось бы провести последние минуты. Но я не совсем чужой и незнакомый. Я знал вас раньше, знаю сейчас. И я вас не оставлю.
– Даже после того что я наговорил вам? – голос его слабел, горло он зажимал уже обеими руками.
Я внимательно на него посмотрел. Да, пора заканчивать этот разговор, а то снова придётся бежать за Фрэнком.
– Я просто знаю, почему вы это сделали. Но больше так делать не нужно. Профессор Снейп, давайте вы пока помолчите, – и я сам удивился резкости своих слов и тут же замялся. – простыня уже вся в крови, и, если наша беседа продолжится, придется Фрэнка из Мунго выдергивать. А пока я справлюсь своими силами. Хорошо?
Они ничего мне не ответил.
– Вот и ладно, – миролюбиво проговорил я, и неожиданно спросил, – больно?
Я никогда его раньше не спрашивал, иногда догадывался, что это так, иногда накладывал обезболивающие без вопросов и утверждений. Но сейчас я почувствовал, что могу спросить, что мы стали ближе… Или мне показалось? Или мне этого просто хотелось?
И он молча кивнул, отводя глаза.
Я взмахнул палочкой – короткое заклинание.
– Лучше? – спросил я.
Он снова кивнул почти одними глазами.
– И маггловское лекарство, да?
Снова кивок.
Да, я тоже знал, что обезболивающих чар надолго не хватит, а значит, нужны зелья и маггловские ампулы.
И снова отточенные до автоматизма, выверенные движения. Вызубренные заклинания. Очищающие, стерильные. Быстро ломаю верхушку ампулы, вкалываю, снова зачехляю иголку на шприце. И отчего-то – я не знаю, почему и как – совершенно неподвластный мне жест. Вдруг беру его за руку – может, просто потому, что его рука оказалась так близко… И мне захотелось, чтобы он почувствовал моё тепло. Я переплёл свои пальцы с его. В замок.
Он открыл глаза и смотрит на меня. Просто смотрит. И снова одними губами, как и утром: «Спасибо».
Я кивнул, выпуская его руку. А теперь спать. Я лягу тут же, в кресле, потому что мало ли, ему станет больно, а, если буду спать в комнате, то я его точно не услышу, и ему придётся терпеть.
– Профессор, я тут останусь, спать очень хочется, – я снова ухватился за свою футболку – когда-нибудь я просто оторву от неё край – и затараторил скороговоркой, – а если вам будет больно, то терпеть не нужно. Гм… вот, бросьте тогда в меня книгой, ладно?
Я пододвинул принесённые из библиотеки книги поближе к его локтю. Толстые, если в меня такой кинуть – я это событие точно не пропущу.
Он посмотрел мне в глаза, от чего я смутился ещё больше.
Ну и ладно. Я наскоро трансфигурировал кресло до небольшого дивана, на котором вполне можно разместиться, улёгся, укутался пледом и мгновенно провалился в сон.
========== Часть 6 ==========
Часть 6
Это было так странно. Следующим утром я и сам не заметил, как Кричер принёс два подноса с завтраком, вернее, с двумя одинаковыми завтраками в его комнату. Нам. Обоим. И, накладывая согревающие чары на его еду, я заодно поколдовал и со своей, чтобы она тоже не остывала, и можно было не торопиться. А после завтрака и обязательной утренней медицинской программы, уходя в аврорат, я помахал ему рукой, мол, пока, побежал я учиться. И он поднял свою руку в ответном прощальном жесте.
Как-то очень незаметно, потихоньку мы учились уживаться вместе. Нам обоим было нелегко. Мне было постоянно неловко, я то и дело смущался. Я не привык, что такой человек, как Северус Снейп, принимает мою заботу. Он, по всей видимости, тоже. Мы оба не привыкли разговаривать друг с другом.
Мы по-прежнему не очень разговаривали – он почти не мог, да и я все больше отмалчивался, но мы перестали смотреть друг на друга, как на вечных противников. И пробовали не то, чтобы подружиться, но, во всяком случае, относиться друг к другу без колкостей и бесконечных упрёков. Хотя часто его привычка язвить и моя привычка защищаться и ёрничать в ответ всё-таки брали вверх.
То кресло, которое я так удачно трансфигурировал в диван, так диваном и осталось, уж больно он получился уютный. А из небольшого столика, стоящего в углу, я сделал стол чуть побольше и попрочнее, который поставил перед диваном и окрестил его «маленьким обеденным столом».
Вечера я стал проводить в его комнате. И чаще всего мы просто оба молчали. Он читал свою книгу, поставленную на выдвижной столик, а я или тоже что-нибудь читал, улёгшись на тот самый диван, или делал домашнее задание, пододвинув поближе условно-обеденный стол. Это взаимное присутствие в пространстве друг друга в кои-то веки не было тягостным, а как раз наоборот. Как ни странно, мы были слишком похожи, и это нас объединяло. Мы оба были полукровками, у нас у обоих было странное детство, в котором нас не любили, и принимать от кого-то нечто, помимо насмешек, для нас обоих было чем-то фантастическим и непонятным. Рон и Герми немного приучили меня к теплу, а вот Снейпу в жизни не досталось и этого.
Он помогал мне с домашним заданием, это был его способ отплатить мне за заботу. Я иногда читал вслух свои занудные параграфы – мне так лучше запоминалось, – а он слушал. Просто слушал, без ехидства и злобных комментариев, без упоминаний о том, что мозгов у меня нет. Хотя иногда он картинно возводил глаза к потолку, и это означало, что его, как минимум, удивляет моя неспособность с первого раза запомнить ту или иную учебную белиберду. Или многозначительно поднимал одну бровь, и понимал, что вместо правильного ответа несу какую-то чушь, в его малоподвижной мимике было несколько выражений, которые явно не тянули на радушные или благостные. Но я понимал, что делает это он скорее по привычке, нежели всерьёз. Потому что… Потому что, как оказалось, он умел улыбаться, заинтересованно следить за моим монологом, мог просто медленно кивать, поощряя меня говорить, если я говорил правильно, или замирал, если я начинал сворачивать с верного логического курса.
И в один из вечеров, когда Кричер принёс нам ужин, я и сам не заметил, как за едой начал рассказывать ему о том, что произошло у меня за день: про то, как мы изучаем боевую магию и новые заклинания, как вскоре мы будем применять их на практике, правда, пока на учебной, какой у нас странный преподаватель по «немагическим расследованиям», и как общими усилиями мы беззлобно подтруниваем над этим чудаковатым стариком. Рассказывал про Рона, который, кажется, совсем свихнулся со своим стремлением стать лучшим аврором курса и даже выучил какие-то запрещённые заклинания, чтобы меньше спать и, соответственно, больше времени проводить за книгами. И с ним стало совершенно невозможно разговаривать, потому что единственное, о чём он мог говорить, это учёба.
Я не знал, объяснилась ли с Роном Гермиона, мы с ней ещё не виделись с того памятного вечера, проведённого за бутылкой виски. А у Рыжего напрямую спрашивать я, разумеется, не смел. Иногда я злился на него, и мне хотелось просто взять и потрясти его, пока не слетит эта новая непонятная личина, и не вернется мой старый друг. Но, в то же время, я понимал, что он просто изменился, и не его вина что эти изменения мне не по душе. Но и не моя. Мне было жаль. Жаль не того, что когда-то было между нами, а того, что могло бы быть ещё, но уже, вероятно, не случится. Потому что при таком раскладе не то, что любовь, ему и дружба тоже в тягость.
Профессор всё это слушал, чуть склонив голову набок, едва заметно кивал, практически одними глазами. Я заметил, что его чёрные глаза смотрят без тени насмешки, в них только внимание и интерес, было ли такое когда-нибудь? Сейчас он просто смотрел на меня, зажав в руках книгу, держа пальцами страницу вместо закладки, упавшей на пол, когда он брал книгу со стола. Я не понимал, что со мной. Я смотрел на него, на его такое знакомое с детства лицо, но как будто бы видел впервые, смотрел и не мог насмотреться. У меня перехватило дыхание, и я покраснел, кажется, до кончиков волос. Чтобы скрыть неловкость, я встал и поднял с пола закладку, которую он случайно уронил. Подал ему, дотронувшись до его пальцев, вложив в них тонкий стержень деревянной закладки, и отчего-то не спешил отнимать свою руку. Опомнился, хотел было отдёрнуть, но он удержал мою руку в своей, осторожно и мягко, одним касанием. Не глядя, едва-едва дотрагиваясь до подушечек пальцев друг друга.
Время замерло в этот миг, я закрыл глаза…
