Текст книги "Точка отсчёта (СИ)"
Автор книги: Ахум
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)
– И каковы они? – я почему-то спросил неожиданно резко.
Мы сидели на лестнице, плечо в плечо друг к другу, я снова повернулся, пытаясь разглядеть его лицо, но мне это не удалось.
– Трудно вот так сразу обозначить планы на жизнь, когда как всего пару недель назад планировал умирать, – тихо сказал он, – разберёмся как-нибудь с планами.
Кажется, он улыбнулся, успокаивая меня своим бархатным низким полушёпотом. Я положил голову ему на плечо, он гладил меня по голове, целовал куда-то в волосы, раз, другой, потихоньку поднялся, и я вместе с ним.
– Пойдём спать, – не спросил, а утвердил он.
Утром, когда зазвонил будильник, который я впервые поставил на своём смешном маленьком телефоне, зазвонил неожиданно громко, я проснулся один. В ванной тишина. Ледяной озноб заполз мне в душу. Северус! Я в одну секунду напялил на себя штаны и чуть ли не кубарем скатился с лестницы.
– Кричер! – заорал я, – Кричер!
– Ты чего кричишь? – Северус выглянул из кухни, – давай, заходи, а то у меня кофе сбежит. И Кричера не зови, а то он раскудахтается по поводу своей кухни.
Но Кричер уже появился как раз на этой самой своей кухне:
– Хозяин Гарри, звал меня?
Кажется, он слышал последние слова Северуса и, похоже, я впервые увидел, как гроза Хогвартса неподдельно покраснел. А у моего домовика были обиженно поджатые губы и совершенно невозмутимый, почти надменный вид. И мне от этого стало так смешно, что все мои тревоги тут же вылетели у меня из головы. Кричер с укоризной косился то на свою плиту, то на Северуса.
– Я прошу прощения, Кричер, – церемонно начал Северус, повернувшись к эльфу.
И именно на этих словах, с шипением, кофе перелился через края джезвы и растекся неопрятной коричневой лужей по начищенной белоснежной поверхности плиты:
– А, чёрт! – Снейп ругался и смеялся одновременно.
А моему домовику, кажется, было вовсе не смешно, он тяжко взохнул и поднял на меня мученические глаза.
– Мы всё уберём, Кричер, честное слово, – я пытался его успокоить, но это, похоже испугало его ещё больше.
– Я всё сделаю сам, – медленно, с расстановкой произнес он, – завтрак в столовой.
И мы с Северусом, как нашкодившие хаффлпаффовцы, бочком-бочком быстренько покинули кухню.
После завтрака я отправился учиться, поцеловал его на прощание, перед уходом, прижимаясь к нему всем телом. На меня снова накатило необъяснимое чувство тревоги. Я вгляделся ему в глаза – в них нежность и тепло. Кажется, я просто мнительный дурак!
В аврорате я думал о том, что зря я сегодня пошёл учиться, могли бы с ним снова погулять, сходили бы в Ридженст-Парк, там, наверное, сейчас красиво!
Может, досидеть это занятие и смыться по-тихому, пока никто не заметит? Правда, Северус точно будет недоволен, потому, что я, кажется, прогуливаю все больше. То, что раньше мне казалось таким важным и интересным, таким значимым, стало сейчас просто обузой. Я уже не очень хотел становиться аврором, а чего хотел – и сам не знал.
– Гарри, ты на боевую магию идёшь? – Рон ткнул меня в плечо, – ты спишь, что ли?
– А? – обернулся я, – слушай, так не хочется, может, ну её, эту боевую магию?
– Ты что! – мой друг сделал круглые глаза, – это же основной предмет, у нас же экзамен в конце семестра. А ты со своими прогулами даже допуск можешь не получить!
– И ладно, не получу, так не получу – моё равнодушие к учёбе его просто коробило.
– Даже тебя могут выгнать из аврората, Гарри, – сказал он мне, – несмотря на то, что ты победитель Волдеморта.
– Да, ну, и что, – я уже начинал злиться, – выгонят так выгонят. Я, честно говоря, не очень-то и расстроюсь.
Рон пожал плечами:
– Мне-то что.
– Ладно, извини, – кажется, он просто волнуется за меня, – я не хотел показаться резким. Я понимаю, что ты за меня переживаешь.
Мой друг улыбнулся и, потупив взгляд, заговорил о другом:
– Слушай, Гарри, а это правда?
– Что? – переспросил я, но уже на самом деле точно знал, о чём пойдёт речь.
– Ну… – Рон замялся, – что ты со Снейпом?
Быстро же расходятся слухи! А мы-то всего-навсего в Гринготтс побывали, да и всё. И мельком встретили нескольких магов, когда гуляли по Лондону. Мне не очень хотелось обсуждать свою личную жизнь с Роном, но и отрицать очевидное я тоже не стал.
– Да, Рон, это правда, – я ответил ему спокойно и твёрдо, прямо глядя в глаза, – ты хочешь что-то сказать на этот счёт?
– Чего ты сразу? Я просто спросил, – он тоже ощетинился.
И в самом деле, чего это я.
– Слушай, а кто тебе сказал? – я успокоился, и мне уже было просто любопытно откуда ветер дует.
– Родители Ричи Кута видели вас в банке, – неохотно пояснил мне Рон, и тут же, понизив голос, – знаешь, Гарри, мог бы и сам мне сказать, между прочим.
«Да, Рон, наверное, я мог бы с тобой поделиться, но у нас не ладится в последнее время, не хочется мне о чем-то тебе рассказывать» – подумал я, но вслух этого не сказал.
– Не сказал, да, – мне, честно говоря уже надоело извиняться и оправдываться, – слушай, я так понимаю, что раз об этом знаешь ты, то об этом…
– Да об этом знают уже все, – тут же подтвердил Рон, даже не дав мне договорить.
– А, ну и ладно, – я махнул рукой, – знают и знают, что с того. Рано или поздно всё равно бы узнали.
– Гарри… – в голосе было Рыжего смущение и любопытство, – слушай, а как это?
– Это замечательно, Рон, – с нажимом произнес я, пресекая все дальнейшие расспросы, – это просто прекрас-но!
Мой друг смотрел куда-то почти мимо меня. Говорить нам было особо не о чём. Мы стояли под тем самым деревом и докуривали в полном молчании. И молчание это не было лёгким. Хотя и тяжким его тоже называть было нельзя. Просто – никаким.
– Ну, что, пошли на боевую магию? – мне хотелось разрядить обстановку.
– Ты всё-таки пойдёшь? – Рон был рад сменить тему.
– А то! – шутливо ответил я, – экзамен же, допуски!
И мы с ним пошли отбиваться от тёмных заклинаний в специально предназначенном для этого учебном классе.
Когда я вернулся домой, то увидел, как Северус неподвижно сидит в глубоком кресле, в нашей спальне и смотрит в окно. На коленях у него лежит всё та же книга – в зелёном бархате, которую вчера нам принёс Люциус Малфой. Я подошел к нему близко-близко. Меня всё никак не оставляло это странное невозможное ощущение, что что-то не так. Мне всё казалось, что он куда-то уплывает, ускользает из моих рук, утекает сквозь пальцы, как песок, что я никак не могу снова остаться с ним, быть с ним.
Я дотронулся до его пальцев, аккуратно взял из его рук книгу и отложил её в сторону. Сел к нему на колени, вглядываясь в его чёрные глаза, которые смотрели куда-то сквозь меня. Он сейчас где-то очень далеко, не со мной.
– Северус… – Северус…
Я подвинулся ближе, поцеловал его. Наконец, мне кажется, он меня заметил:
– Гарри… «Всю свою магическую силу»! Ты потратил на меня всю свою энергию, Гарри, ты ведь мог умереть. Просто умереть из-за меня. Ты понимаешь?
– Я же не специально, – уговаривал я его, – это вышло случайно. И я не умер.
– Это не могло выйти случайно, – парировал он, – нужно было твоё полное и добровольное согласие, иначе бы ничего не произошло. Просто ты, видимо, очень хотел спасти меня.
– Да, хотел, что в этом такого? – я недоумевал.
И он не отвечает, а просто целует меня, легко проводит тёплыми ладонями по затылку, по шее, задерживается на ключицах, спускается ниже, задевая соски. От его ладоней исходит жар, я чувствую, как плавится моя кожа, как отзывается моё тело на эти лёгкие прикосновения, как я мгновенно возбуждаюсь и тянусь к нему. Он стаскивает с меня аврорскую форму и рассыпает по плечам огонь своими прикосновениями. Его пальцы умеют быть требовательными, жадными, нежными, умеют прикасаться так, что хочется им отдаваться, растворяться в них, ощущать их везде. Он тоже раздевается, всё ещё сидя в этом кресле.
Я по-прежнему у него на коленях, он обхватывает меня за талию и подвигает ближе, от чего наши члены соприкасаются, и я едва не вскрикиваю! В этом прикосновении столько откровенной чувственности. Я привстаю на коленях. Я так хочу его. Я хочу почувствовать его в себе. Я хочу быть с ним, соединиться с ним, подтвердить наше с ним «вместе» сейчас. Мне стоит только чуть скользнуть вниз… Но он удерживает меня.
– Не спеши, Гарри, не торопись, тебе будет больно так…
– Наплевать, – я задыхаюсь, я целую его везде, где только могу достать, глаза, брови, щёки, шея, его почти зажившие шрамы, ключицы, грудь, останавливаюсь на левом соске, прихватываю его губами, трогаю языком, тут же слышу его короткий прерывистый вздох… Я спускаюсь ниже, фактически съезжаю по его ногам и легко дотрагиваюсь языком до чувствительной головки. Он мгновенно дёргается как от электрического разряда, и я слышу его глухой стон. И ещё… Ещё. Понятно, что я ни черта не умею, да это, наверное, сейчас и не важно. Мне нравится ощущать его вкус, мне нравится ласкать его член, проводить языком вокруг головки, вбирать в себя, слышать, как он откликается на мои прикосновения, слышать эти невероятные стоны, говорящие о том, что я всё делаю правильно. Поднимать глаза и видеть его запрокинутую голову, его красивое лицо в сладкой истоме наслаждения.
– Гарри, – он почти хрипит, – Гарри, иди сюда, иди ко мне.
И я снова сажусь к нему на колени. Одной рукой он обхватывает мой член, а другой легонько дотрагивается до ануса и тут же входит в меня пальцами.
– Северус… – я начинаю двигаться в такт и тоже кладу свою руку ему на член… В одном ритме… Вверх, вниз. Мы движемся совершенно синхронно, – Северус, хочу тебя…
– Смотри на меня, – он обхватывает меня за бёдра и постепенно, медленно проникает в меня.
В его глазах невозможное счастье и чистое сверкающее безумие, когда мы постепенно становимся одним. Я не выдерживаю и закрываю глаза, как только он начинает толкаться во мне. Сначала медленно и плавно, но постепенно его движения становятся быстрее и резче, так что мне было бы больно, если бы я не хотел его так. Но я хочу его всего. Мне его мало. Мне всегда его мало, я не могу насытиться. Я хочу его тело, я хочу его душу, я хочу его целиком. Всего. Мне он нужен. Очень. Хочу, чтобы он был моим, чтобы забрал меня себе. Хочу с ним, только с ним одним.
– Гарри, мой Гарри, – шепчет он, – Гарри, мой мальчик… мой, я… Я…
Даже сейчас на этой зыбкой невесомой грани наслаждения, я знаю, что он хочет мне сказать, знаю. Хочет и… И не может.
Я закрываю его губы поцелуем… И кричу, когда кончаю ему в ладонь, и чувствую, как буквально через пару движений он тоже изливается в меня, прижимаясь ко мне всем телом, стремясь сплавиться со мной, стать как можно ближе, стать одним.
Я утыкаюсь носом в его шрамы, не специально, просто так вышло. И аккуратно трогаю их губами, нежно целуя.
– Гарри, что ты, зачем? – он немного отстраняется и, кажется, просто стесняется.
– Я рад, что ты жив, Северус, очень рад, – тихо говорю я, – оно того стоило. Я ни о чём не жалею. Я сам это выбрал. Сам.
Мы перебираемся на кровать, я обнимаю его руками и ногами, прислоняюсь к нему настолько, насколько это возможно. Вдыхаю его запах и не могу надышаться.
– Люблю тебя, – бормочу я сонно, – люблю…
Он в ответ тихо гладит меня по голове, и я чувствую, как пальцы его дрожат.
Утром мы снова пили кофе, сваренный им так же почти тайком, хотя и я, и он знаем, что Кричер в курсе того, что творится на его кухне. Просто это такая забавная игра, разделённая между нами и нашим домовиком. Я смотрел на него, он рассеянно улыбался, что-то отвечал невпопад.
Я подошел и обнял, прижимаясь к нему всем телом:
– Северус, всё хорошо?
– Да, Гарри, – ответил он, откуда-то из своего далёкого далека.
Я отстранился, вгляделся в его лицо, и почему-то по спине у меня пробежали мурашки, словно от порыва холодного ветра.
Я поводил плечами:
– Давай, я пораньше приду из аврората, и сходим погуляем? Тебе же понравилось?
– Что прогуливать собираешься? – почти ехидно поинтересовался он.
А я даже вспомнить не могу, какие у нас сегодня предметы:
– Эгм… Кажется, травологию или зелья.
– Гарри! – укоризненно воскликнул он и шутливо щёлкнул меня по носу.
– Ну, Северус, скажи, зачем мне посещать в аврорате зелья, если у меня дома есть целый настоящий профессор Снейп, один из лучших экспертов по зельям. И только для меня одного.
Он в ответ смеётся.
– Ладно, я пошёл, – сказал я, – если будет травология, то я точно домой приду пораньше, ладно?
Я снова сделал к нему шаг и быстро поцеловал его на прощанье в губы. Короткий лёгкий поцелуй. Но он остановил меня, привлек к себе и сам поцеловал. Медленно, чувственно, глубоко, так, что у меня захватило дух. В этом поцелуе было столько пронзительной нежности, что у меня едва ли не подкашиваются колени!
Потом сам отстранил меня:
– Ну, всё, давай, иди.
– Пока, – я улыбнулся, помахал ему рукой на пороге, перед тем, как аппарировать к аврорату. И дверь за мной закрылась.
А в аудитории я не мог ни сидеть, ни стоять спокойно, все мне было не так и не эдак, я маялся, сам не понимая, отчего. На «заклинаниях» мне было совершенно не сосредоточиться, палочка то и дело валилась из рук, и мне не удавалось соединить нужные слова с нужными взмахами, всё получалась какая-то ерунда. Даже преподаватель заметил
:
– Не отвлекайтесь, Поттер!
И я искренне попытался. Но никак не мог.
– Гарри, что с тобой? Да соберись ты! – шипел на меня Рон.
– Отстань, Уизли! – зло огрызнулся я, сам от себя не ожидая, и тут же спохватился, – извини, Рон.
Рыжий покрутил пальцем у виска и отошел от меня на безопасное расстояние. Да ну, его к чёрту, в самом деле! Тоже мне, поборник учёбы выискался!
Кое-как перетерпев «заклинания», я понял, что учёба сегодня – не моя стихия. Всё без толку, буду только сидеть и изводить себя. Надо просто убираться восвояси. Домой. Северус, конечно, будет злиться, ну, да ладно, не убьет же он меня, в самом деле! Я просто хотел к нему, подойти и прислониться к его спине, обнять, вдохнуть его родной запах. Нет, к чёрту учёбу. Не сегодня!
Я потихоньку выбрался из аудитории и так же тихо выскользнул из аврората. Оказавшись на улице, я вдохнул ещё тёплый, пахнущий липами воздух. Отошёл подальше от здания, чтобы не попадаться на глаза преподавателям, и закурил. Жадно выкурил сигарету, совершенно не чувствуя ни вкуса, ни запаха, и аппарировал домой.
Как только я оказался в холле, то сразу начал с извинений, чтобы уж разделаться с самой неприятной частью моего раннего возвращения, да и забыть, как страшный сон:
– Северус, это я. Прости, но сегодня я, кажется, учиться не способен. Понятия не имею, что со мной творится, но представляешь, на «заклинаниях» на меня ругался даже Рон Уизли!
Это я всё говорил, поднимаясь по лестнице. Толкнул дверь в спальню – никого.
– Северус? – я почувствовал, как у меня холодеет затылок.
Я открыл шкаф – все его вещи были на месте, я вздохнул, с облегчением. Наверное, он на кухне, опять, может быть, готовит там что-то, пока Кричер не видит, или варит кофе.
Я спустился вниз:
– Северус!
Тишина. Абсолютная тишина. Глухая, невозможная, которой просто не может быть.
– Северус!!! – мне кажется, я кричу так, что у меня самого закладывает уши, – Северус!!!
– Хозяин Гарри…
Я опустил голову вниз – Кричер смотрел на меня странным взглядом и что-то держал в руках. Кажется, это мобильник Северуса.
– Хозяин Гарри, мастер Северус просил предать…
Я схватил его за крохотные плечи и тряс так, что, вот-вот – и вышиб бы из него дух:
– Где он, Кричер? Где он?
Но мой домовик даже не рассердился на такое обращение, а смотрел на меня понимающими грустными глазами:
– Мастер Северус ушёл, Хозяин Гарри. Мастер Северус не вернётся. Вот, он оставил это.
И мой печальный эльф протянул мне его мобильник и бумажный конверт.
Бред какой-то! Просто бред. Как это «ушёл и не вернётся»? Мы же только вот утром, да вот пару часов назад…
– Кричер, он давно ушёл?
– Около часа назад.
Так, значит, почти сразу же после того, как я пошёл учиться.
– Он не сказал, куда? Почему? Зачем? Он был один? К нам больше никто не приходил?
– Нет, хозяин, никто не приходил. Мастер Северус был один, и он был очень печальным, когда уходил. Он оставил мне эти вещи и просил передать. Кричер всё передал.
Я не мог поверить в то, что это всё происходит со мной, и происходит на самом деле. Это что, шутка? Какой-то нелепый розыгрыш?
Я сел на стул в кухне, поджал под себя ноги, дрожащими руками разорвал белую запечатанную бумагу. Оттуда выпало несколько желтоватых листков.
Письмо.
========== Часть 12 ==========
Часть 12
Я разворачиваю листки, одновременно закуривая. Строчки пляшут перед моими глазами, письмо написано его ровным, почти каллиграфическим почерком, но в первое мгновение я не могу разобрать ни строчки, а потом словно бы из тумана появляются слова:
«Дорогой Гарри.
Как бы я хотел, чтобы всё сложилось иначе, но, к сожалению, это невозможно. Когда ты будешь это читать, я буду уже далеко. Порт-ключ унесёт меня от тебя.
Прости. За всё. За то, что не в силах сказать тебе это лично, и трусливо пишу письмо, потому что уйти, не сказав совсем ничего, и оставить тебя в неведении, я не могу.
С чего начать? Наверное, с того, что, оставаясь в твоём доме, я попросту забыл, кто я такой. И что все мои прошлые грехи и прегрешения по-прежнему со мной. Рядом с тобой, сотканным практически из одного света, окунаясь в твою светлую любовь, которую ты щедро дарил мне, я словно бы стал человеком без прошлого. Но это, разумеется, иллюзия. Наше прошлое влияет на наше настоящее и на нас самих. А прожив половину жизни, уже невозможно стать другим. Визит Люциуса напомнил мне о том, кто я. Он не сказал ничего такого, что могло бы повлиять на мое решение, вовсе нет. Мы с ним не разговаривали ни о тебе, ни о нас, он просто расспрашивал меня о моей жизни и рассказывал о жизни тех, с кем я был связан во время своей службы Тёмному Лорду. И в этот момент я почувствовал, что просто стал самим собой, я вспомнил то, о чём забыл рядом с тобой. Находясь рядом со светом, не хочется вспоминать о тьме, Гарри. Но тьмы не избежать. Ты не знаешь и половины всего того, что мне приходилось делать для Волдеморта. Да, какое там „половины“!
Прости, мне не место рядом с тобой, а тебе не место рядом со мной. Мы слишком разные, Гарри, слишком. Ты соткан из юности, свежести и света, а я из дряхлости и тьмы. В моих внутренних подземельях холод и сумрак, вина и печаль, а это слишком для такого солнечного и светлого молодого человека, как ты. Рано или поздно ты бы всё равно устал бороться с этой бесконечной темнотой, а я не хочу погрузить тебя во мрак, Гарри. Поверь, я не стою твоей любви. Твоего пылкого юношеского чувства. До сих пор не понимаю, чем я его заслужил?
Я должен был умереть. И я к этому был готов. Когда, ещё в Мунго, я просил тебя помочь мне уйти, я просто не хотел тягостного мучительного существования, которое сулила мне болезнь, я взывал к твоему милосердию, но я никак не думал о том, что ты можешь меня спасти. Я сопротивлялся столько, сколько мог. Я пытался вынудить тебя убить меня, но у меня ничего не вышло. Ты умеешь удивлять. Раз за разом я спрашивал себя: что я для тебя? Кто? Почему ты так упорно борешься за меня? Просто потому, что ты привык бороться? Гарри, может быть, это именно так и есть? Может быть, тобой двигало не светлое чувство любви, а нежелание сдаваться? Невозможность потерпеть поражение, которая, кажется, у тебя в крови.
Прости меня. За то, что позволил и себе, и тебе дать призрачную надежду там, где её и быть не может. Через какое-то время ты бы неизбежно увидел, кто я такой на самом деле, и отшатнулся. Я всё тот же профессор зелий, который чуть не свёл тебя с ума легилименцией на пятом курсе. И тот, кто не любил ни твоего отца, ни твоего крёстного. Это тоже часть правды обо мне, от которой невозможно отмахнуться, Гарри. И таких “правд” – много.
Прости меня, Гарри. Ты был самым светлым человеком в моей жизни. Самым удивительным. Ты – глоток воздуха и солнца. В который раз спрашиваю себя, чем я заслужил твою любовь?
Прости за ту боль, которая неизбежна.
Я очень надеюсь, что она окажется краткой. И надеюсь, что вскоре ты найдёшь для себя прекрасного человека, с которым будешь счастлив. Потому что по-другому и быть не может. Ты заслуживаешь счастья, Гарри.»
И это было всё. Ни даты, ни подписи, ни инициалов.
Я всё ещё держал в руке эти бумажки и не мог поверить в реальность происходящего. Мне казалось, что вот-вот, вот сейчас дверь откроется, в неё войдёт Северус и скажет что-нибудь дурацкое, типа: «А ты и поверил, да?» или какую-нибудь другую глупость. И это всё станет шуткой. Отвратительной, нелепой, гадкой, но всё-таки шуткой.
Я снова закурил. Безмолвный Кричер принёс мне пепельницу, потому что предыдущий окурок я, кажется, затушил прямо в стол. Я снова перечитал письмо – что за бред! Что это за ерунда такая! «Не хочу погрузить тебя во мрак, Гарри»! О, Мерлин! Всё же было хорошо. Нам же… Нам же было хорошо вместе. Я же видел. Он улыбался, он был счастлив, я не мог обмануться! Я приложил руки к своей груди, животу… Мы же… Мы же вчера… Даже дня ещё не прошло! Воспоминания о его прикосновениях были такими яркими, такими явными, что я едва не усомнился в собственном рассудке.
Он трогал меня, касался меня, проводил своими горячими ладонями по моему телу, брал меня… Целовал… Меня тут же сложило пополам. Боль накатила мгновенно, такая сильная, что мне стало трудно дышать. Он ведь уже всё решил! Он ведь уже тогда всё решил! И что это было? «Лебединая песня»? Прощальный привет для «Поттера»? Возможность ещё раз насладиться моим юным телом? А сегодня утром? Когда он целовал меня зная, что целует в последний раз! Я дотронулся пальцами до своих губ. Он ведь знал! Я вспомнил его утренний рассеянный взгляд, когда он мне сказал, что «всё хорошо». О, да! Лучше и не бывает! Злость обожгла мне глаза. Как он мог! Как он мог вот так?! Я в бессилии молотил кулаками в стену, не замечая, как разбиваю их в кровь.
А потом я просто сидел на том же стуле, так же поджав ноги. Кричер принес свечи, в свете которых я видел свои пораненные руки, но мне было всё равно. Время перестало течь, оно остановилось. Просто замерло вместе со мной. Я не знал, что мне делать. Мой мир только что разлетелся на осколки, на нелепые части. Я же жил как-то до него. Вот и сейчас проживу. Я пытался себя уговорить, с собой договориться. Я не мог понять, как и почему, и зачем? Меня сковывало странное оцепенение. Всё, что ещё сегодня утром было живым и настоящим, радостным и прекрасным, просто обернулось пеплом. Пыльной трухой.
Кричер неслышными шагами вошел на кухню:
– Мастер Гарри будет ужинать?
– Ужинать? – я даже не сразу узнал свой голос и не очень понял, о чём меня спрашивают, – ужинать?
Это звучало как-то совершенно нелепо.
– Нет, Кричер, – мысль о том, что еще вчера я ужинал с Северусом Снейпом, тем человеком, которого люблю, который, как мне казалось, отвечал взаимностью, привела в бешенство и начисто лишила аппетита.
Что ему наговорил Малфой? Что такого ему мог сказать этот белоголовый надменный придурок? Ведь до его визита всё было хорошо. Профессор Снейп, конечно, не тот человек, на которого легко повлиять, но всё-таки, всё-таки…
– Кричер, который час? – я кричал, не замечая того, что мой домовик стоял почти рядом со мной.
– Девятый час вечера, хозяин, – тихо отозвался он.
Это ж сколько я просидел тут, на этой кухне? Я встал на совершенно затекшие ноги и едва не рухнул на месте, попытавшись сделать шаг. Словно тысячи тонких иголочек впились мне в икры. Я снова опустился на стул. Надо подождать, пока пройдёт, а то я буду слишком нелепо выглядеть перед высокородным лордом, потирая затёкшие конечности. Впрочем, я и так, вероятно, буду выглядеть не очень.
Да, и наплевать. Он мне скажет всё и даже больше. Я ещё посидел минут десять, потом поднялся, попросил Кричера принести мне толстовку и джинсы, потому что сам подняться наверх, в нашу комнату, просто не мог. Сменил аврорскую форму на обычную маггловскую одежду. Я знал, что аппарировать в Мэнор нельзя, хозяева слишком пеклись о безопасности, и немудрено. Граница аппарации проходила рядом с имением Малфоев, но не слишком близко, зато туда можно было попасть по каминной сети, если знать как взломать охранные чары их поместья. А я знал, в моём арсенале было довольно простое, но эффективное заклинание, ломающее практически любые охранные чары, не слишком изящно и не очень надолго, но быстро. И ещё я попросил Кричера принести мне мантию-невидимку. Думаю, она мне тут как раз пригодится.
Взяв в руку горсть летучего пороха, предварительно убедившись, что моя палочка заткнута за пояс джинсов, я громко и чётко сказал:
– Малфой-Мэнор, главная гостиная.
Выйдя из камина главной гостиной, я огляделся – вокруг было пусто. Я прислушался – тишина. Вот будет весело, если в родовом гнезде Малфоев никого нет. Не успел я об этом подумать, как услышал отдалённые женские голоса и один мужской. Нарцисса Малфой сообщала мужу, что отправляется наверх, и отдавала распоряжения служанке, которая в ответ ей что-то говорила, а мужской голос, принадлежащий хозяину дома, отвечал ей, что задержится в библиотеке. Ну, и славно. То, что нужно. В библиотеке, значит. Знать бы, где она находится – совсем было бы отлично.
Скрывшись между стеной и дверями большой гостиной, я надел свой плащ, закрыл глаза и прислушался – мне важно было услышать, в каком направлении удаляются лёгкие шаги старшего Малфоя. И я пошёл на этот едва уловимый звук.
На половине пути я чуть не столкнулся с домовым эльфом, который нёс своему хозяину нечто дымящееся и вкусно пахнущее в большом странном стакане с витиеватой ручкой. Я отправился следом. Так мы и добрели до того места, где, судя по всему, и находилась библиотека. Будучи невидимым, я остановился сразу за местным домовиком, подождал, пока он поставит на невысокий столик свою ношу, осведомится, не нужно ли чего ещё, получит отрицательный ответ и тихо исчезнет.
Я видел, как высокородный лорд прихлёбывает из стакана, на губах его блуждает полуулыбка, излучающая удовольствие. И злость кипятком обожгла мне глаза. У меня был не слишком хороший обзор, но всё-таки я увидел, что палочка Малфоя лежит на столике, с которого он только что взял стакан, и лежит довольно далеко от него. Он явно не планировал, что на него тут может кто-то напасть. Я выдохнул, достал свою палочку из-за пояса. Главное – не дать ему опомниться. Я одним движением снял с себя мантию-невидимку, стоя ровно напротив хозяина этого огромного замка, с палочкой на изготовку.
Люциус мгновенно дёрнулся за своей.
– Не успеешь, – и тут же в сторону его палочки:
– Акцио!
Палочка Малфоя-старшего оказалась у меня в руках.
– Гарри… – кажется, он понял, что остался практически без защиты. Хотя Люциус явно на многое способен и без палочки, поэтому я не спешил убирать свою, продолжая держать ее нацеленной на него.
– Где он? – без всяких предисловий спросил я, – и не говорите мне, что не знаете, о ком речь, Люциус.
– Я знаю, о ком речь, мистер Поттер, – ох, так уже мистер Поттер!
Он смотрит и на меня, и на мою палочку:
– Но я так же совершенно точно не знаю, где он.
– Я вам не верю, Малфой, – я почувствовал, как подрагивает моя рука, и как я вот-вот готов произнести какое-нибудь заклятие, которое поможет этому лощёному пижону вспомнить всё, что мне нужно. Не «Сектумсемпра», конечно, что-нибудь более гуманное, но всё-таки не далеко ушедшее.
– Гарри, – он по-прежнему не отрывал от меня взгляд, говоря при этом спокойно и холодно, – я действительно не знаю, где Снейп. Он был здесь, это правда. Он вернул мне книгу, сказал, что уедет далеко и, по всей видимости, надолго.
У меня вырвался непроизвольный вздох… Уедет… Далеко и надолго…
– Люциус, вы не можете не знать, куда он отправился, – сказал я и сам начал сомневаться в своих словах.
Конечно, Северус Снейп – не тот человек, который будет отчитываться о своих перемещениях перед кем бы то ни было, но это моя последняя надежда узнать, где он, и с ним поговорить. Просто рассказать ему, как он не прав. Нам же было хорошо вместе. И, может быть, мы бы как-нибудь справились. Смогли бы совладать с его и моим прошлым. Моё прошлое тоже не так безупречно, как он, вероятно, думает. И это всё было бы возможно, только если он любит меня, только если это правда. Но он мне этого так и не смог сказать. Хотел, я же это видел, я понял, но не смог. Может быть, просто потому, что этой любви нет. И быть не могло. А что тогда? А как же мы тогда…
– Поттер – я услышал голос хозяина дома словно бы издалека.
Я всё ещё держал свою палочку на вытянутой руке, готовый в любую секунду произнести заклинание, но на самом деле смотрел не на старшего Малфоя, а куда-то дальше, сквозь него.
– Мы можем просто поговорить, – его голос был всё так же тих, надменен и спокоен, никакого сочувствия в нём не было и в помине. Он просто расчётливо следил за мной и за моей палочкой. – Я не знаю, куда он уехал, но знаю, почему. Гарри, я тебе не враг. Убери палочку, и мы поговорим.
– Только вашу я пока не отдам, – предупредил я сразу.
– Хорошо, – миролюбиво согласился он, указывая мне на соседнее кресло.
Я забрался в него с ногами и сел по-турецки.
– Могу я предложить тебе что-нибудь выпить? – он был рачительным хозяином.
– Нет, спасибо, – я оказался на редкость непритязательным гостем.
И между нами повисло молчание. Похоже, каждый из нас ушёл в свои раздумья. Только сейчас, немного оправившись от первого шока, я, кажется, стал способен хоть сколь-нибудь размышлять о происходящим. Почему Северус ушёл? Куда? Зачем? Внутри меня бился один и тот же вопрос, одна догадка, которая не давала мне покоя, и вряд ли Люциус Малфой знал ответ. Северус так и не сказал мне, что любит меня. Наверное, потому, что этой любви нет, просто нет. Он ведь в школе меня терпеть не мог. Откуда бы могла взяться любовь сейчас? Скорее всего, это была просто благодарность. Конечно, он был рад, что остался жив, и был благодарен мне за это. Я почувствовал, как у меня защипало в глазах, и тут же глубоко вдохнул. Я вспомнил его жаркие ладони, его прерывистое дыхание, его низкий шёпот, повторяющий моё имя, когда он, когда я… Когда мы. Разве это всё могло случиться только из-за благодарности? Я почувствовал, что краснею и ничего не могу с собой поделать.
– Люциус, – обратился я к высокородному лорду, – вы обещали мне рассказать.
– Да, – он тоже поморгал, выплывая из каких-то своих воспоминаний, – да, я расскажу, – и голос его смягчился, – Понимаешь, Гарри, Северус… Я давно его знаю, мы с ним были дружны, ещё когда сами учились в Хогвартсе. И потом нас с ним многое связывало.
