Текст книги "Точка отсчёта (СИ)"
Автор книги: Ахум
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц)
Сердце сделало дикий скачок о рёбра и тут же застучало в висках. Это было что-то невероятное. Мне казалось, что от его пальцев исходит электричество, которое передаётся мне. Это было неведомое до сего дня чувство. Я не понимал, что это и откуда.
Через секунду я медленно убрал руку, и, глядя в пол, с совершенно багровым лицом, заплетающимися свинцовыми ногами побрёл к себе в комнату, отчётливо чувствуя, как его жаркий взгляд плавит мне лопатки. Дошёл до своей комнаты, прикрыл дверь и медленно стёк на кровать, спрятал пылающее лицо в прохладной подушке, чтобы хоть как-то остудить щёки. И улыбался.
Когда следующим раним утром я, как всегда, накладывал обезболивающие, мы не говорили вообще и даже не смотрели друг на друга. Я быстро взмахнул палочкой и всё, потом лёг в его комнате, на том самом диване, как делал в последнее время часто, потому что поспать пару часов можно и тут, рядом, просто чтобы не ходить туда-сюда. А вот когда настало время завтрака я смущался и краснел, как третьекурсница, а он…
Он просто смотрел на меня. Спокойно и открыто, улыбался краешком губ. И что-то было ещё в его взгляде, что-то, что заставляло моё сердце биться чаще, когда я вдруг тише обычного проговаривал простые слова, которые я говорил ему каждое утро: «Пока, я пошел учиться, не скучайте, вот вам новая книга», ставить эту книгу на подставку на маленьком выдвижном столике, пододвигая к нему поближе, так, чтобы было удобно перелистывать страницы. И вкладывать в неё всё ту же деревянную закладку, думая о том, что я неловкий и неуклюжий. В горле мгновенно пересохло, и эта проклятая закладка выскользнула из дрожащих пальцев, я нагнулся и поднял её, засунул в книгу, стараясь унять дрожь, когда он смотрел на мои нервные пальцы. И пулей выскочил на улицу.
Я постарался выдохнуть и просто выкинуть всё из головы. Ерунда ведь какая-то, просто ерунда. Но не мог. На занятиях и в перерывах я рассеянно и невпопад что-то отвечал преподавателям и однокурсникам, когда меня спрашивали, кивал и, кажется, улыбался, как дурак. Даже Рон заметил, что со мной что-то не так, а Рон вообще в последнее время мало, что замечал:
– Гарри, что с тобой? Ты какой-то странный. Что случилось?
– А? Что? – я теперь часто переспрашивал, потому что не слышал с первого раза, пребывая где-то далеко в собственных мыслях. Или ещё дальше.
Рон посмотрел на меня ещё более пристально:
– Что с тобой? Ты здоров?
– Да, здоров, здоров, не волнуйся, просто спал сегодня плохо, не выспался, – я отвёл глаза. Врать Рыжему совершенно не хотелось, но и правду я сказать не мог.
Да, собственно, какую правду? Что у меня кружится голова только от одного воспоминания о том, как наши руки соприкоснулись? Что я до сих пор ощущаю этот ток в своих пальцах, стоит мне только закрыть глаза и вспомнить его невесомое прикосновение? Я даже внутренне фыркнул – вот ещё!
Рон быстро удовлетворился моим объяснением, потому что спросил, скорее, формально. Как-то было не очень похоже, будто его действительно волнует, что происходит со мной и в моей жизни.
А в обеденный перерыв мы с ним стояли чуть поодаль здания аврората, на аллее под деревцем, курили и обсуждали набор предметов в следующем учебном году. Я собирался аппарировать к себе на Гриммо, чтобы обеспечить профессору дневной уход и… мне просто хотелось его увидеть. При этом я страшно нервничал, не знал, как показаться ему на глаза, не начав тут же краснеть и мямлить. А ведь буду, как пить дать, буду пялиться в пол и теребить край своей одежды. Вот что за дурная привычка!
И тут появилась Гермиона. Мы оба её заметили. Она шла откуда-то из глубины аллеи – высокая, бледная, напряжённая и, кажется, ещё больше похудевшая. Шла быстро, своим решительным шагом, и косые тени деревьев падали на её неулыбающееся, серьёзное лицо. Как только она к нам приблизилась, я понял, что лучше мне покинуть их побыстрее, потому что, по всей видимости, именно сегодня и состоится окончательное объяснение между моими друзьями.
Я уже хотел распрощаться и спешно сбежать домой, как Герми меня остановила:
– Гарри, давай, увидимся вечером?
– Давай, – эхом отозвался я, – приходи ко мне, хорошо?
– А как же… – она замялась.
– Не волнуйся. Он знает, что ты приходила. Мы поговорили. Ну, кто бы мне мог кроме тебя так доходчиво всё объяснить! – я покосился на Рона. Он делал вид, что не замечает нашего шушуканья, и преспокойно докуривал сигарету, – про ложные воспоминания. Так что он знает, что это была ты.
– Я могу пойти один пообедать – громко сказал Рон, – вам не обязательно шептаться у меня за спиной.
Видимо, его «не замечание» нашего перешептывания было на самом деле картинным и фальшивым.
– Прости, Рон, извини, мы ни о чём таком не шепчемся, правда, – мне было неловко, – Рон, не обижайся, прости.
– Да-а-а, ладно, – он благодушно махнул рукой, – так что, с кем будем обедать-то? Пойдём все вместе?
Я понимал, что Рыжий хочет прикрыться мной, зная, что при мне Герми не начнёт затевать никаких серьёзных разговоров, которых он, вероятно, не хотел и побаивался. А Гермиона подняла на меня свои огромные карие глаза, и в них читалась мольба не ходить с ними никуда. Потому, что она решилась на разговор, а в другой раз этой решимости может и не хватить.
Ох, товарищи дорогие, друзья мои ненаглядные, я вас обоих очень люблю, но разбирайтесь-ка вы сами.
Я вздохнул, обнял Герми, хлопнул Рона по плечу, да и убрался восвояси.
Я шёл по той же аллее, по которой только что пришла моя подруга, и думал о том, что больше никогда не будет, как прежде. Не будет той весёлой троицы, которой мы были когда-то в Хогвартсе. Взрослая жизнь разводила, раскидывала нас в разные стороны. Это было печально, но вполне закономерно.
Я аппарировал домой, и прежде, чем войти в комнату к профессору Снейпу, долго мялся на пороге, да так и не вошёл, вместо этого я спустился в библиотеку под предлогом важного дела – выбора для профессора новых книг.
В библиотеке я прокопался добрых полчаса, потом позвал Кричера и попросил его приготовить вечером ужин ещё и на гостью. Я очень надеялся, что Гермиона придёт хотя бы в относительно добром расположении духа. Хотя о чём это я. Какое может быть у неё расположение духа после разговора с Роном. Понятное дело – никакое.А вот посмотреть есть ли у нас виски – стоило. Я открыл шкафчик – там имелись ещё две целые бутылки и одна пустая на три четверти, именно та, которую мы с Герми почти прикончили в прошлый раз. Этим вечером пить совершенно не хотелось.
Вообще-то я понимал, что просто оттягиваю момент встречи со Снейпом. И не потому, что не хочу его видеть. А именно оттого, что я совершенно не понимал, отчего мне так сильно хочется увидеть его. Его чёрные, как угли, глаза, от которых становится так жарко и странно. Да что ж такое! Я резко втянул воздух и, решительно взявшись за перила, снова поднялся наверх, вошёл в его спальню с книжками в руках, стараясь под бурной деятельностью и деловитостью скрыть смущение. Да и дневного ухода никто не отменял. Зелья, повязка, чары…
Он посмотрел на меня, и закрыл глаза, пока я убирал повязку, накладывал очищающие и стерильные и потом снова перевязывал. Я находился так близко, что чувствовал тепло его тела, и от этого тепла у меня просто кружилась голова. И мне нестерпимо хотелось потрогать его смоляные волосы, пропустить его чёрные локоны сквозь пальцы, почувствовать на своих ладонях их глянцевую гладкость. Я закончил с повязкой и положил ему руку на плечо, вероятно, просто потому, что оно было так близко, потому что дотронуться до волос, я, разумеется, не решился.
Я почувствовал, как он мгновенно напрягся – даже дыхание замерло, став совсем неслышным – и, совершенно не меняясь в лице или позе, он словно превратился в само ожидание. А я не знал, что мне делать, я уже чуть ли не проклинал себя за то, что положил свою чёртову руку на его чёртово плечо, потому что сейчас я не смел ни убрать её, ни куда-то отодвинуть. У меня вообще было ощущение, что эта рука мне не принадлежит больше. Он открыл глаза и чуть поднял голову, глядя на меня. Его взгляд соскользнул с моих глаз на губы, обратно на глаза… Я почувствовал, как меня пробивает дрожь, и что-то тёплое ухает где-то внизу живота и разливается сладкой свинцовой тяжестью по телу, от чего немеют ноги и стучит в висках. Я сделал шаг назад, убрал, наконец, свои пальцы с его плеча.
– Гарри, не бойся меня, – он прижал руку к горлу и смотрел на меня.
– Я не боюсь – выпалил я мгновенно, – и вообще, мы с вами только перевязку закончили, а вы разговариваете! Сейчас придется все делать сначала.
Я пытался укрыться за действиями, за какими-то фразами, только чтобы не смотреть в его чёрные глаза, в которых полыхала жаркая топь, только бы не проваливаться в этот тёмный густой омут, из которого будет и не выбраться.
– Хорошо, я не буду, – очень тихо сказал он и снова закрыл глаза.
А дальше у меня все валилось из рук. Я ронял буквально все, за что брался, – на пол каскадом сыпались книжки, валился плед, шурша мягкой тканью, чашка с чаем вылетала из моих неловких пальцев, звонко разбиваясь на несколько почти ровных кусков. Я ни на чём не мог сосредоточиться. Я садился на диван и пробовал читать, застревал на первом абзаце, перечитывая его снова и снова, совершенно не понимая смысла текста, потом всё-таки заставлял себя прочесть страницу до конца, перелистывал на следующую и начиналось всё сначала… А он всё так же лежал с закрытыми глазами и, казалось, даже задремал или уснул. И в руках у него была снова зажата книга, в его тонких пальцах, которые он снова держал на манер закладки, внутри страниц. И я смотрел на эти красивые длинные пальцы, чуть прикрыв глаза, заслонившись книгой. И снова не мог насмотреться…
Так, все. Я встал, ощутив, как слегка закружилась голова от резкой смены положения, и пошел к себе в комнату, чтобы немедленно отправиться в душ.
Мгновенно скинул с себя одежду, открутил оба крана почти до упора и долго стоял, ощущая, как звонкие струи под большим напором колко скользят по моему телу. Я уткнулся лбом в прохладный кафель. Я не понимал, что со мной. Это ведь просто профессор Снейп. Тот самый хогвартский злобный преподаватель зельеварения. Ты же никогда не любил ни его самого, ни его дурацкий предмет, Поттер, – говорил я себе, – что сейчас? Что? Это же тот самый профессор Снейп, который вечно придирался к тебе! Который пытался… Что? Спасти тебя? Защитить? Я не знал, как мне прогнать из моей глупой головы мысли о нём. Мне было даже уже смешно. Смешно и стыдно. Интересно, а что он имел в виду, говоря мне чтобы я его не боялся?
Я рассеянно натягивал штаны, уронив мыло на пол, хоть бы уж Гермиона что ли побыстрее пришла.
И, слава тебе Мерлин, как только я вышел из душа, то тут же услышал треньканье дверного звонка. Герми! Я бегом кинулся вниз, увидел, как Кричер открывает ей, впуская её в тёплое пространство моего дома.
– Я так рад тебе! Как ты, Герми? – мы обнялись.
Она чуть отстранилась, внимательно посмотрела на меня, вздохнула, в глазах её блеснули слёзы. Она казалась такой измученной, такой уставшей. И мне стало так жаль её, так невообразимо жаль. Что с ней стало? Что могло случиться с той Гермионой Грейнджер, победительницей Тёмного Лорда, отличницей Хогвартса, умницей и смешливой всезнайкой? Сейчас от неё осталась какая-то бледная тень. Тоненькая, с огромными глазами и сдвинутыми бровями на переносице.
– Виски? – вопросительно сказал я и тут же утвердительно кивнул, – виски.
– Виски, – в тон мне отозвалась Герми.
На самом деле я понял, что пить мне по-прежнему совершенно не хочется. И принося в гостиную, где мы собирались скоротать вечер, пузатую бутылку и два стакана, я её предупредил:
– Только я совсем немножко, ладно?
– А, – она махнула рукой, – а я кажется, так сопьюсь.
– Да ладно, не сопьёшься, – я тихонько ткнул её локтем в бок, пытаясь разрядить обстановку, потому что видел, что подруга моя неулыбчивее и смурнее самой хмурой тучи, – Давай, рассказывай.
Она молча налила виски в наши стаканы, сделала из своего два больших глотка, уткнулась мне носом в плечо и расплакалась. Навзрыд, по-детски, так, как будто бы нам снова было по одиннадцать лет. А я просто гладил её по голове и ждал пока она успокоится.
– Хорошая, милая моя Герми, всё совсем плохо, да? – я продолжал её гладить по волосам.
– Д-да я даже и не знаю, – она уже не плакала, но продолжала всхлипывать, – П-понимаешь, Рон… Гарри, он д-даже… Просто как будто бы ему было совершенно наплевать… И что столько времени мы были вместе, столько в-всего… А это как будто бы ничего и не значило. Эта его учёба…
– Неужели он просто отмахнулся от тебя? – я был удивлён и зол.
Ну, не мог же Рон, мой друг с первого курса, Рон Уизли так измениться всего за год!
– Он повторил мне свою золотую фразу о том, что у него сейчас нет времени на отношения, – она говорила тихо, каким-то сухим бесцветным голосом, – и что нет у него времени ни на что, кроме учебы, потому что он хочет выбиться в люди.
– Ох, Герми, дорогая, – я не знал, как её утешить. Мне самому хотелось поговорить с Рыжим и сказать ему всё, что я думаю на этот счёт, – слушай, а про х-х-х….Про Драко ты ему сказала?
– Сказала, – кивнула она, и голос её стал жёстче, – а ему совершенно безразлично, он только ответил, что теперь это его не касается, и это моё личное дело.
Герми, как заправский бармен, долила ровное количество янтарной жидкости в наши стаканы и снова сделала большой глоток.
– Я точно его убью! – я автоматически отхлебнул и треснул кулаком по рядом стоящему столу.
– Да ну, Гарри, а что он должен был сказать? Что сделать? – вопрос, собственно, был вполне резонный.
– Я не знаю, Герм, хоть что-нибудь. Бороться за тебя сказать, что убьёт Малфоя, что ты ему дорога…
– Это в том случае, если действительно дорога, – перебила она меня.
– Гм… Да, – я тоже как-то сник, что тут скажешь, если ему действительно всё равно. – Но вы же были друзьями, Герм, не только, не только же… – я не знал какое слово тут будет верным. Любовниками?
Она меня поняла и так:
– Да, не только. Но сейчас, кажется, это для него тоже ничего не значит.
– Он просто идиот, – мы с ней чокнулись. Похоже, она была целиком и полностью согласна с моим мнением относительно Рона Уизли, – а что Драко? Ты с ним виделась?
– Нет ещё. Я потом, после нашего с Роном объяснения, просто пошла гулять. Бродила по маггловскому Лондону – знаешь, меня очень успокаивает.
– Меня тоже, – эхом отозвался я, вспомнив, как в сложных для себя ситуациях тоже прибегал к этому странному методу выдувания ненужных мыслей из головы и успокоения. Просто гулять по городу и ни о чём не думать, дать себе передышку хоть на какое-то время.
– А потом сразу пришла к тебе, – говорила она, поворачивая в пальцах стакан, разглядывая его бликующие грани, – так что с Драко мы не виделись, но он знает, что я сегодня собиралась с Роном объясниться.
– И что? И что он говорит? – мне стало интересно, как в такой ситуации повёл себя младший Малфой.
И тут Герми улыбается, впервые за этот вечер:
– А он сказал, что вызовет Рона на магическую дуэль, если тот поведёт себя со мной как-то плохо и неправильно.
Малфой всегда остаётся Малфоем. Разве он мог сказать что-то другое! Хотя в данном случае то, что сказал Драко, было как раз лучшим, что он мог сделать.
– Вот поэтому я пришла сразу к тебе, а не пошла к Драко, – почти испуганно проговорила Гермиона, – а то представляешь, что бы было, если бы он меня увидел сейчас.
– Скорее всего они бы сцепились, как два дурака, а нам с тобой пришлось бы вмешиваться, чтобы эти олухи и впрямь не поубивали друг друга. И был бы скандал на всю магическую Британию с участием главных ключевых фигур войны с Тёмным Лордом. То-то бы народ повеселился!
– Ой, точно, – она смеётся, – я как-то об этом не подумала. Значит, вдвойне правильно, что я сразу пришла к тебе.
– Это правильно даже втройне. Только скажи, Драко знает, где ты? Он не пойдёт тебя искать, ну скажем, в Нору? – при таком боевом настрое младшего Малфоя это было немаловажным замечанием.
– Не волнуйся, знает. Я его предупредила, что пойду к тебе, только сказала, что ты нуждаешься в моей помощи и поддержке, потому что у тебя любовная драма…
– Герми! Ты что! – я не верил своим ушам. Это она шутит, что ли?
Гермиона заливисто захохотала, смущённо закрывая лицо ладонями:
– Слушай, а что я должна была ему сказать? Что припрусь к тебе рыдать и напиваться? Ну, прости меня, я завтра обязательно скажу Драко правду, скажу, что нет у тебя никакой любовной драмы.
И я не знаю почему, при этих словах я мгновенно отвёл глаза. И моя подруга это тут же заметила:
– Погоди… Погоди-погоди… Или есть? Гарри?
Она смотрела на меня растерянно и одновременно внимательно, а я краснел под её взглядом, совершенно не зная, что ей ответить. Просто, какая, к Мерлину, тут может быть драма! Нет же ничего. Совершенно ничего.
– Нет никакой драмы, ни любовной, ни не очень, – я попытался пошутить, но вышло как-то нелепо и скомкано, – правда, Герм, и откуда бы ей взяться. Мне же просто банально некогда. Так что брось.
– Гарри… – умеет она говорить таким специальным проникновенным голосом, что тут же хочется поверять ей все свои тайны.
– Не знаю я, Герми, понятия не имею. Мне кажется понравился один человек, но, понимаешь… Я даже не знаю, как сказать…
– Это кто-то из аврората? – она не дала мне договорить и, смеясь, добавила:
– Ох, надеюсь это, не Рон.
И я уставился на неё во все глаза
– Гарри, ты что? О, Мерлин, только ты не говори, что это Рон Уизли, – всё ещё смеясь, но почти всерьёз взмолилась она.
– Нет, конечно, – поспешил я её успокоить, – просто откуда… Как ты вообще подумала, что это может быть не девушка?
Теперь глаза округлились у неё:
– А что тут такого? Некоторые люди, в том числе и маги, бисексуальны, – сказала она, слегка ёрничая, потому что поверяла мне совершенно прописные истины, которые известны всем. – Ты разве не знал? Да и учитывая то, что у тебя с девушками вообще в жизни не очень складывалось, легко было понять, что, скорее всего, тебе просто ближе парни, вот и всё.
Сказать, что я был удивлен – ничего не сказать. Гермиона меня просто ошарашила.
– И тебя что, это не удивляет? – только и смог я пролепетать в ответ.
– Что именно? – вполне закономерный вопрос, – что и маги, и магглы бывают бисексуальны? Или то, что ты тоже?
– Слушай, ты так уверена в том, что я гей? – я почти на неё разозлился. Не хватало, чтобы моя подруга быстро мне нацепила ярлыки.
– Я не утверждаю, что ты гей, – мягко сказала она, – я же такого не сказала. Гарри, я лишь предположила, что ты просто бисексуален, и ничего больше. И меня это не удивляет и не шокирует. В этом точно нет ничего страшного. Кто бы ни был тот человек, который тебе дорог, для меня он тоже будет хорош. Помнишь, Гарри? «Что хорошо для тебя, то хорошо и для меня». Ты ведь как-то не против того, что сейчас я вместе с Драко, даже готов с ним помириться. Отчего бы мне в отношении тебя вести себя иначе?
Моя вспышка злости тут же и закончилась, я обнял свою подругу. Герми, хорошая славная Герми, как здорово, что мы есть друг у друга. И какой же Рон всё-таки дурак, что так легко потерял её. А Драко… А Драко, конечно же, повезло.
И я… Мне так странно было осознавать то, что мне в принципе могут нравиться люди одного со мной пола. Кажется, я раньше этого не замечал, да и некогда мне было что-то замечать, потому что меня просто не было вне этой, с детства навязанной мне роли «мальчика-который-выжил», «Гарри Поттера – победителя Волдеморта». Все мои мысли, все мои чувства были заняты этой борьбой, стремлением во что бы то ни стало победить, оправдать возложенные на меня надежды, не подвести. Но за этим за всем я никогда не удосуживался заглянуть внутрь, в себя, и не то, чтобы узнать, а хотя бы спросить, чего хочу я сам? Что может нравиться мне самому, отдельно взятому Гарри? И сейчас это знание, свалившееся на меня так внезапно, не даёт мне покоя.
– Ох, Герм, я не знаю, – я не хотел ей ничего рассказывать о том, что залюбовался длинными пальцами профессора Снейпа, но и отнекиваться тоже не хотел, – знаешь, просто я очень удивился, когда что-то такое почувствовал к человеку своего пола. Для меня это странно.
Она потрепала меня по волосам:
– Нет тут ничего странного, всё в порядке, Гарри, ты просто так устроен. Ничего ни странного, ни страшного в этом нет.
– Вечно ты мне на что-нибудь открываешь глаза, дорогой мой друг, Гермиона Грейнджер, – я шутливо копировал её тон. – в прошлый раз про ложные воспоминания, сегодня – про меня самого.
Помолчали. Я пожал плечами – в самом деле, ничего страшного. В Хогвартсе я знал несколько ребят, которые не скрывали того, что им нравятся парни. И никто ничего плохого о них не говорил.
Как-то сегодня мы оба с ней были на удивление умеренны в алкоголе. Этим вечером стаканы с плещущимся в них огневиски были, скорее, неотъемлемым атрибутом задушевного разговора, чем действительно использовались по назначению.
За окном вечерние сумерки постепенно уступали место тёмному бархату ночи. Мне нужно было подняться наверх, к профессору, и совершить все ежедневные вечерние процедуры.
– Герми, послушай…
Она подняла на меня глаза:
– Тебе нужно идти, ухаживать за Снейпом, да?
– Да, – я кивнул, – слушай, ты смотри, как тебе удобно. Хочешь, оставайся, посиди тут, в гостиной, я вернусь примерно минут через сорок, через час. Или Кричер приготовит тебе гостевую комнату, если ты устала. Ложись спать.
– Я пойду, Гарри, – её голос стал тихим, она наклонила голову, – я пойду. Я хочу увидеть Драко, ещё ведь не очень поздно, да?
– Знаешь, я думаю, что он сам так волнуется и переживает, что рад будет тебе, даже если ты заявишься глубокой ночью, – поспешил её уверить я.
– Думаешь? – она посмотрела на меня настороженно.
– Уверен в этом на сто процентов. Если хочешь, ты у него спроси, я думаю, что он тебе скажет именно это.
– Тогда я пойду, – кажется, она опять начала волноваться.
– Герми… Герми, послушай меня, – я попытался вложить в свой голос всю уверенность, которую только мог, – ты меня слушаешь? Так вот – иди к нему, и ни о чём плохом не думай. Всё будет хорошо, кажется, он и правда любит тебя. А если это не так, то смело можешь передать ему, что на этот раз я точно его убью.
– Да ну тебя, – шутливо ответила она, но волнения в её голосе стало поменьше.
Мы подошли к моей двери.
– Гарри, спасибо тебе, – моя подруга крепко обняла меня, – спасибо.
– Брось, – смущённо пробормотал я, – а для чего тогда друзья нужны.
И уже взявшись за ручку, уже одной ногой за порогом, она всё-таки спросила:
– Слушай, так кто это?
– Ты про что? – я сделал вид, что не понимаю, о чём она говорит.
Она наклонила голову на бок и сказала:
– Ну, тот, с кем у тебя предполагаемая сердечная драма. Ты ведь мне так и не сказал.
Я махнул рукой, давая понять, что это так, пустяки, и что-то совершенно незначительное:
– Да так, парень один, я тебе потом расскажу как-нибудь. Обязательно.
– Хорошо, – она легко согласилась, потому что сейчас все её мысли были заняты совершенно другим, и помахала мне рукой, – пока, увидимся скоро.
– Обязательно. Пока, Герми, – я увидел, как вихрь аппарации унёс её к своему герою. К Драко Малфою.
Вот кто бы мне сказал, что Гермиона Грейнджер и Драко Малфой будут парой? Я даже нервно хихикнул, да что там… Если бы им самим пару лет назад это сказать. Я не знаю, как бы на это отреагировал младший Малфой со своими замашками чистокровного наследника, а Герми точно бы покрутила пальцем у виска, признавая во мне буйного сумасшедшего.
Я невесело улыбнулся. Ладно Малфой и Гермиона, а я, я сам? «Длинные пальцы профессора Снейпа», скажите, пожалуйста! Я пытался над собой шутить, потому что всерьёз про это задумываться мне было слишком странно, слишком страшно, слишком неловко и стыдно.
Нужно было идти, поить его зельями, перевязывать горло… Снова смотреть в его глаза, дотрагиваться до него. И, если я раньше не знал, что со мной, то после разговора с Герми, я кажется, знаю. Только вот что с этим делать?
Сейчас я уже не мялся на пороге, пара глотков виски придали мне решимости. Так – зайти, быстро всё сделать и выйти. И, может быть, потом тоже сходить прогуляться по магглговскому Лондону. Способы успокоиться у нас с Гермионой всё-таки совершенно одинаковые. Ходить-бродить долго-долго, до тупой усталости, до однообразного марева перед глазами, чтобы потом быстро вернуться домой и просто рухнуть спать.
Тогда, быть может, я не то, чтобы пойму, что с этим делать, но смогу хоть как-то справиться. Кто я для него? Бывший студент? Не самый лучший, не самый умный, вечная заноза, не будем уточнять, в каких местах. И уж точно далеко не самый привлекательный! Тот, кто забрал его к себе умирать. По совершенно не понятным, иррациональным причинам. Просто потому, что мы слишком похожи? Потому что я его пожалел? О, Мерлин, мне казалось, что от обилия мыслей мой несчастный мозг не выдержит и просто лопнет как детский воздушный шарик.
Я глубоко вдохнул, выдохнул и открыл дверь в его комнату.
Он снова смотрел на меня, сквозь меня и я сразу понял, что ему больно, потому, что уже знаю этот взгляд, а точнее его отсутствие, когда он просто лежит, глядя в одну точку и лицо его выглядит совершенно каменным и неживым. Ни слова не говоря, проклиная себя за медлительность, я просто взмахнул палочкой, произнеся короткое заклинание. И тут же затараторил, как заведённый:
– Простите, простите, профессор Снейп, это я случайно задержался. Гермиона заходила, понимаете, у них там с Роном, в общем… Вы извините, ладно?
Он прижал руку к шее:
– Ничего страшного, Гарри.
Опять он называет меня по имени! Нет больше этого противного, пренебрежительного официального «Поттер». И смотрит, смотрит на меня, слегка улыбаясь, даже сквозь боль, хотя это я, болван, так промедлил.
Я ушёл в другой угол комнаты, делая вид, что просто беру со стеллажа ампулы, только чтобы он не видел меня. Я стоял, перекладывая с места на место дурацкие маггловские стекляшки, минут десять, наверное! Чёрт, не могу же я вечно возиться с лекарствами и шприцами! Я прихватил флакончик с укрепляющим зельем и вернулся обратно. Надо убрать его повязку, наложить чары, сначала обезболивающие прямо на раны, чтобы просто ему было не больно.
И так хочется дотронуться, просто обвести контур его лица, прочертить его брови, прислонить ладонь к его виску. И я не выдерживаю…
Я дотрагиваюсь до его волос, кончиками пальцев, почти не задевая, так невесомо, но он это чувствует. Он ловит мою ладонь своей и прислоняет её к щеке. Я дотрагиваюсь до его лица, мои пальцы попадают к нему на висок. Такое желанное лёгкое прикосновение. И я мгновенно замираю, весь вслушиваясь, втрагиваясь в него.
– Гарри, – шепчет он одними губами, – Гарри…
Я кладу вторую руку на другую его щёку, теперь его лицо у меня в ладонях. Я прислоняю свой горячий лоб к его лбу.
И снова его шёпот:
– Гарри…
Его черные глаза так близко. И в них огонь, тягучая патока да смола, в которой я вязну, тону. Моё сердце торопливой скороговоркой выстукивает рваный ритм.
Я целую его. Просто потому что сейчас это единственное, что возможно. Я раскрываюсь, я совершенно беззащитен. Я прихватываю его почти безвольные мягкие губы своими. Я не думал, что в поцелуе может быть столько нежности… Столько медленной горечи и тепла. И вот он уже перехватывает инициативу и сам целует меня, настойчивее, глубже… Я впускаю его, позволяя проникнуть глубже, дальше. Мне не хватает дыхания, у меня кружится голова. И я отстраняюсь, по-прежнему держа свои ладони у него на висках.
– Сев… Северус, – я пытаюсь дышать, но мне это удаётся с трудом, я пробую сделать глубокий вдох, но у меня ничего не получается. И смотрю, смотрю на его чернеющие глаза, расширенные зрачки, – Северус…
Мне так странно называть его по имени. Ведь никогда, никогда раньше…
– Гарри, послушай, – отзывается он.
Я прислоняю свой палец к его губам:
–Ш-ш-ш-ш…
И он тут же целует его.
========== Часть 7 ==========
Часть 7
На следующее утро Кричер и бровью не повёл, увидев меня в постели профессора Снейпа, когда приносил нам завтрак. Только подчёркнуто-вежливо осведомился:
– Мастер Гарри и мастер Северус желают что-нибудь ещё?
Я ошалело помотал головой, отказываясь, и заметил, что мой домовик впервые назвал профессора по имени, совсем как я недавно. Должно быть, он решил… Я нервно хихикнул. А ведь ничего не было – я просто уснул рядом с ним. Уткнулся носом в его плечо и задремал, полагая, что это только на секунду, а спать я перейду хотя бы на соседний диван, чтобы Северусу не было со мной неудобно.
За эту ночь мы так не сказали друг другу ни единого слова, просто целовались. Мне было странно и горячо, у меня сбивалось дыхание и немели ладони. Он прикасался губами к моим пальцам, я трогал своими его волосы и вдыхал его запах, но и только. А потом я вытянулся рядом с ним, обхватил его рукой, и мы уснули. В пять утра, открыв один глаз, я наложил обезболивающее заклятие и тут же снова уткнулся в его плечо. И, конечно, сразу же провалился в сон. Оно было таким уютным, его плечо, тёплым, близким, именно таким, рядом с которым хотелось засыпать. И сейчас, проснувшись, я повернулся к Северусу, моргая глазами, нелепо улыбаясь смешной церемонности Кричера… и словно бы с размаху налетел на его взгляд, холодный и безразличный.
Я опешил, я не понял:
– Тебе больно?
Он помотал головой и закрыл глаза.
Я ничего не понимал. Что это? Что такое? Что случилось? Я кубарем скатился с кровати, взмахнул палочкой, обезболивающее.
– С-северус, что произошло? – назвать его по имени сейчас давалось мне с трудом.
– Мистер Поттер, разве вам не пора в аврорат? – он говорил, не открывая глаз, его голос обдавал презрением и льдом.
– В… Аврорат? – я что-то невнятно мямлил, попутно щипая себя за запястье.
Мне что, всё привиделось? Примерещилось? Приснилось? А что именно? То, что было этой ночью, или то, что происходит сейчас?
Я растерянно стоял посреди комнаты и совершенно не знал, что мне делать. Подумал, почесал в затылке, ни до чего не додумался, развернулся и пошёл в свою комнату. Переодевшись, я принялся бестолково ходить то кругами, то по диагонали, шаг за шагом. Прошагав так с полчаса и осознав, что понятнее мне от этого всё равно не становится, я снова зашёл к нему.
Во-первых, утреннюю перевязку никто не отменял, а во-вторых…
– Что это было? Что это было, профессор Снейп? – мой голос дрожал, то ли от обиды, то ли от гнева. Но я должен был у него спросить.
– Невероятная глупость, мистер Поттер, – подчёркнуто размеренно произнёс он, так же не открывая глаз, – вам стоит выкинуть этот досадный инцидент из головы и отправиться на учёбу.
