Текст книги "Точка отсчёта (СИ)"
Автор книги: Ахум
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 16 страниц)
– Прости, – он придвинулся ко мне ближе, – прости меня. Ты прав, прав. Иди ко мне, иди сюда, прости меня, мой Гарри, мальчик мой… Любимый мой…
Он подхватил меня на руки и усадил к себе на колени, обнимал меня, целовал, гладил мои мокрые от слёз щёки и шептал мне, шептал всё то же:
– Прости… Прости меня. Я люблю тебя, люблю. Я с тобой.
И я чувствовал, как под его поцелуями, его прикосновениями моё тело словно бы становится невесомым. Невесомым и горячим. Я поймал его жаркий шёпот своими губами… И в этом поцелуе было столько нежности… Нежности и жажды… Его огненные прикосновения плавили меня, как воск, и я этому был рад, я таял, поддавался, впускал, отдавая всего себя полностью, ничего не оставляя, я был весь только для него сейчас, только его.
А потом мы лежали вдвоём на этом довольно узком диване, на котором едва помещались, причём из-за своего роста ноги ему приходилось умащивать на противоположный подлокотник, моя голова покоилась у него на плече, и он тихо гладил меня по влажным волосам, целуя, выдыхая мне в макушку.
– Ты как себя чувствуешь? – не переставая меня гладить, спросил он.
Я улыбнулся. Мне неловко, мне хорошо, мне тепло и уютно…
– Гм… Хорошо себя чувствую, – сказал я смущённо, – знаешь ли, просто прекрасно я себя чувствую!
Я медленно потянулся и при этом чуть не упал на пол.
– Я вот думаю, диван трансфигурировать, или мы до кровати доберёмся, тут вроде не далеко, – беззлобно съехидничал Северус.
– Давай полежим ещё немного, – сказал я, прижимаясь к нему плотнее.
Он, вроде бы, не возражал.
И потянулся ко мне и прошептал мне на ухо, прикусывая его довольно чувствительно:
– Ты почему мне не сказал, а?
– Что? – удивился я.
– Что мы с тобой теперь связаны, что без меня ты окажешься сквибом. О последствиях заклятия, которое ты с меня снял. Ты почему мне этого не сказал, Гарри? Я же не знал ничего, – кажется, он злился.
– Эгм… я теряюсь… что ему на это ответить? Он, конечно, мастер спрашивать вот так вот в лоб, – я не хотел, чтобы ты был со мной только из-за этого, не хотел, чтобы ты думал, будто бы что-то мне должен, понимаешь? А ты сам бы как поступил?
– Так же, Гарри, я бы поступил так же, – сказал он тихо и снова прикусил мне ухо, – идиот! Ну, разве так можно! Ты ведь из-за этого чуть не умер. Насколько меня просветила Грейнджер, нам в любом случае не обязательно было оставаться вместе, если бы мы не хотели, достаточно было просто находится в одном городе. Ты легко справился бы с последствиями ‚тёмных стрел‘, если бы был магом, но, поскольку все твои последние силы ушли на то, чтобы защитить своего друга, то ты остался просто без ничего. Совершенно без всякой защиты, и ‚тёмные стрелы‘ едва не убили тебя.
– Кстати, а как там Рон? – мне было даже неловко потому, что я вообще о нём не вспомнил ни разу.
– А, – отмахнулся Северус, – да что с ним сделается? Разумеется, он считает меня чудовищем и мерзким гадом, пытался сказать, что сделает всё возможное, чтобы защитить невинного тебя от такого монстра, как я, а в остальном, он жив, здоров и благополучен, по-прежнему учится, не покладая рук, просил передавать тебе привет. Вот, передаю.
Я рассмеялся. Ну, да, совершенно типичный Рон, ему бы только повоевать с кем-нибудь. И на эту роль профессор Снейп, из-за которого, как он, вероятно, думает, всё со мной и случилось, вполне себе сгодится.
– Северус, скажи, а как мы всё-таки смогли разговаривать во сне? – я на самом деле не понял, как это стало возможным, и надеялся, что он мне это разъяснит.
– Я же легилимент, Гарри, – спокойно пояснил он, – я могу создавать ментальные связи. Как только твоя подруга рассказала о последствиях того заклятия, которое ты с меня снял, и я понял все задействованные механизмы, то смог установить эту связь. Единственное условие, которое должно было соблюдаться – я по-прежнему должен был оставаться с тобой по разные стороны ‚большой воды‘, иначе это было бы невозможно. И, когда связь с тобой оборвалась…
Я поворачиваюсь вполоборота и вижу его лицо, его глаза, в которых сейчас испуг и боль… Пережитые им тогда. И обнимаю его:
– Северус, прости, прости меня. Я не знал, я не хотел…
– Ты бываешь такой упрямый, Гарри, ужас просто! И как же мы будем жить-то вместе при таком нашем обоюдном упрямстве, а? – он моргнул, отгоняя болезненные воспоминания, и, улыбаясь, посмотрел на меня.
– Жиииить… – нарочито гротескно протянул я.
– Ну, да, – он снова поцеловал меня в висок, – должен же за тобой кто-то присматривать, а то вечно с тобой что-то случается. Ты у меня непутёвый, Гарри. Ты отчего пропал-то тогда из моего сна? Знал бы ты, как я злился, что ты не успел мне сказать адрес! Я ещё несколько раз пытался до тебя дотянуться во сне, но всё было без толку. Я понял, что где-то там ты проснулся. А потом на моём пороге появилась взволнованная Грейнджер, которой я предварительно заранее сообщил, где я, и сказала, что ты успел, слава тебе Мерлин, до неё дозвониться, и что тебе очень плохо.
Я улыбаюсь, как он точно подметил ‚непутёвый‘ – кажется, это очень про меня.
– Да это я просто на скамейке уснул, когда за таблетками ходил, аптека была закрыта, а обратно быстро дойти я уже не мог, вот и прилёг на ближайшую лавку, я же не знал, что ты мне приснишься. Меня констебль разбудил, вероятно, принял за местного клошара, я просто ещё и выпил слегка перед этим… А, – отмахнулся я, – долгая история, но ты прав, кажется совершенно непутёвая.
И краем глаза увидел, как он посмеивается:
– Ну, да, такая вот история могла случиться только с тобой. Закрытая аптека, скамейка и констебль.
Я уткнулся носом ему в грудь:
– Знаешь, я так рад, что не умер…
– Знаешь, я тоже рад, что ты не умер, – в тон мне ответил он, – может, всё-таки переберёмся на кровать? Кажется, ты уже почти спишь.
– Или трансфигурируем диван? – мне было безумно лень вставать.
Он понял меня без слов:
– Для того, чтобы трансфигурировать диван, с него всё равно нужно будет встать, Гарри, и сходить за палочкой, так что быстрее всё же будет добраться до кровати.
– Надо будет мою палочку забрать, я оставил её Кричеру, – произнес я, только что вспомнив, что я-то, оказывается, без палочки.
– Я принёс, – ответил Северус, хмыкая, – ты не представляешь, мне потребовалось всё моё дипломатическое искусство, приобретённое на службе у Тёмного Лорда, чтобы убедить Кричера в том, чтобы он мне отдал твою палочку, но всё-таки мне это удалось. Она лежит в шкафу, вместе с чистой одеждой. Неужели не заметил?
– Нет, – произнес я удивлённо, – так я что, снова маг?
Он пожимает плечами:
– А ты что, сомневался? Как только между нами перестала пролегать ‚большая вода‘, и мы оказались рядом, твоя магическая сила постепенно восстановилась, что и позволило тебе справиться с ‚тёмными стрелами‘. Это не такое сильное заклинание, и оно рассчитано, скорее, на временное выведение из строя противника, чем на серьёзное поражение. Поэтому справиться с таким заклинанием при наличии магии довольно легко, а уж такому сильному магу, как ты, тем более. Гм… Так что, может, мы всё же доберёмся до кровати?
– Ну, ладно, – я не двигался с места, мне всё не хотелось нарушать эту какую-то уютную хрупкость между нами. Я дотронулся до его уже почти побелевших, почти незаметных, шрамов пальцами, аккуратно провел вдоль, – зажили уже совсем, – сказал я тихо.
Он взял мою руку и поцеловал, медленно неспешно касаясь губами подушечек пальцев.
– Гарри, я люблю тебя. Люблю. А ты? Ты всё ещё любишь меня? – я слышал, как замирает его дыхание, как он внимательно вглядывается мне в глаза и ждёт… Ждёт моего ответа.
Я просто кивнул:
– Люблю. Ты не боишься, Северус?
Он прижал меня к себе ещё ближе, хотя ближе уже просто некуда, и снова улыбнулся, – кажется, рядом со мной он улыбается почти всё время:
– Боюсь, конечно, а как же без этого! А ты?
– И я, – я ответил и потерся носом о его подбородок, – и что мы будем делать?
– Гм… что делать? – он неопределённо повел головой, – что делать? Придумаем что-нибудь. Правда, сейчас неплохо было бы поспать. И явно не на этом узком диване. Я себе уже всю шею отлежал на этом чёртовом жёстком подлокотнике, и нога затекла… Так что давай, поднимайся, пошли в кровать.
– Да ты ещё и ворчун, Северус, – засмеялся я, – ты старый ворчливый…
– Да-а-а-а-а… – смеясь, протянул он, – повезло тебе, нечего сказать.
И мы, наконец, встали с этого действительно узкого дивана и отправились в кровать. Вместе.
========== Эпилог ==========
Эпилог
POV от Северуса Снейпа
В этом году зима в Вене выдалась на удивление снежная, чего не случалось уже многие годы. Мы гуляем по городу, любуясь его сказочным великолепием! По Шуллер-штрассе выходим на Штефанс-плац и неспешно обходим вокруг собора. Прожив здесь несколько лет, я всё равно не устаю любоваться его архитектурным совершенством! Мы идём, держась за руки. Потом он поднимает ворот своего пальто – забыл надеть шарф, а зима в этом году не только снежная, но и ветреная. Я улыбаюсь, снимаю свой и закутываю его, он даже почти не сопротивляется – понимает, что бесполезно.
– Сейчас зайдём куда-нибудь и купим ещё один, – говорю я примирительно.
– Что купим? – улыбается и делает вид, что не понимает, о чём речь, – Северус, вечно ты со мной возишься. Всё никак не можешь забыть, что я давно вырос из Хогвартса.
– Не помню, чтобы в Хогвартсе я кутал тебя в твой полосатый гриффиндорский шарф. А тут ты вечно умудряешься простыть, – тут же парирую я, – лечи тебя потом… А купим – шарф. Любой, хоть даже и полосатый, если уж ты волнуешься, что я остался без него. Обещаю, что надену.
– Ну, я тогда выберу самый гриффиндорский – ехидничает он.
– О, я даже не сомневаюсь! – конечно, выберет, из чистого упрямства.
Мы часто препираемся по мелочам – должно быть, это въевшаяся в нас многолетняя привычка, которую уже никак и ничем не искоренить. Впрочем, мы редко ссоримся по-настоящему.
Совсем скоро Рождество, мы закупаем подарки. А, поскольку близких людей у нас не так, чтобы много, то мы обходимся без сумасшедшей суеты, которой в эти дни наполнен город. Семейство Малфоев ждёт нас на каникулах, и мы не знаем, что им выбрать. Что можно подарить магам и их детям, у которых и так всё есть? Звёздочку с неба и луну в придачу?
– Гарри, может купим им, гм… Маггловскую железную дорогу для детей? – рассеянно предлагаю я, не будучи слишком уверенным в том, что эта идея подходящая, – а твоя Грейнджер её как-нибудь хитро заколдует, и поезд будет совсем, как настоящий? Детям должно понравиться.
– А что, это, наверное, хорошая идея, – неожиданно подхватывает он, видимо, тоже маясь от того, что понятия не имеет, что бы им такого подарить. И, Северус, она уже давно не Грейнджер.
А, – я махаю рукой, – ты же знаешь, для меня она навсегда останется всё той же выскочкой Грейнджер, одной из лучших выпускниц школы.
– Ну, да… – и тут он начинает смеяться, показывая мне рукой куда-то в сторону, – слушай, а давай купим близнецам два бубна, а?
– Бубна? – переспрашиваю я и тоже начинаю смеяться, – то есть, ты попросту хочешь рассориться со своими друзьями? Представляешь, что будет с младшим Малфоем после хотя бы одного дня, проведённого в обществе двухлеток с бубнами? Это что, твоя запоздалая месть за все его прегрешения?
Он хохочет, утыкаясь мне в плечо, и я хохочу с ним вместе. В итоге, отсмеявшись, мы всё-таки останавливаем свой выбор на железной дороге, за неимением лучших вариантов. В прошлом году мы дарили Дэнни и Джеку какой-то невнятный волшебный пластилин, из которого можно было лепить фигурки, которые потом расползались по всему дому, правда, я уже не помню, понравилось им это или нет. Малфои теперь обретались всем семейством на Гриммо, и этот старый особняк наконец-то наполнился жизнью. Портрет Вальбурги ликовал от осознания того, что тут будут жить высокородные Малфои, пусть даже и породнившиеся с грязнокровкой Грейнджер, но всё-таки, как-никак, родня Блэкам.
Близнецы Дэнни и Джек были точной копией младшего Малфоя – такие же беловолосые и бледнокожие, правда, в наследство от своей матери им обоим достались яркие карие глаза. Они были шустрые, быстрые, неугомонные, как и все счастливые дети, которых любят родители. Мы с Гарри были у них крёстными.
Закончив с покупкой железной дороги, мы всё-таки отправились в отдел, в котором торговали шарфами, и Гарри выбрал для меня самый длинный и самый полосатый шарф, который только там нашёлся. В сочетании с моим строгим чёрным пальто это смотрелось до невозможности нелепо, но я безропотно намотал его на свою шею, состроив при этом зверскую гримасу, чем изрядно его повеселил.
– Домой? – спросил я.
И он тут же глянул на меня с укоризной:
– Кричер!
– А, точно, как же я мог забыть, – я треснул себя ладонью по лбу, – только тут ты давай версии предлагай, потому что я понятия не имею, что ему дарить. Прошлогодние поварёшки, за которые мы с тобой отдали едва ли не целое состояние, ему совершенно не понравились.
Гарри тут же погрустнел:
– Гм… да-а-а-а… Я понятия не имею, что ему подарить. Ну, что можно подарить домовому эльфу?
– Свободу, – пошутил я.
– Ну, да, конечно, – улыбнулся он, – только в его случае это вообще не сработает.
Это точно. Как не сработало и тогда, когда мы перебирались жить в Вену. Упрямый Кричер заявил, что хочет служить мастеру Гарри больше, чем оставаться домовиком особняка Блэков, несмотря на то, что он в нём вырос, а, поскольку хозяин Гарри вряд ли будет жить на улице, то и дом хоть какой-нибудь да сыщется. Логика, конечно, железная, не поспоришь. То, что «хозяин Гарри» будет жить теперь со мной, его и вовсе не смущало, он давно признал нас парой и был этому рад. Гарри, в общем-то, тоже был рад – и тому, что не нужно будет расставаться с Кричером, и тому, что он будет жить со мной. Мы провели ритуал по всем законам эльфийской магии, расторгающий обеты Кричера быть верным домовиком относительно дома на площади Гриммо, двенадцать, и позволяющие ему поступить на службу лично Гарри Поттеру. С тех пор в особняке Блэков хозяйничает Малфоевская эльфийка Тереза, которая постоянно препирается с портретом Вальбурги, что, кажется, доставляет всем участниками этого процесса немалое удовольствие. Ну, во всяком случае, никто не жалуется, даже новоявленные хозяева.
– Тогда может выберем что-нибудь в магическом квартале? – он на меня вопросительно смотрит.
– Да, хорошая идея, – киваю я, соглашаясь, – похоже, к миру магглов Кричер до сих пор относится крайне недоверчиво. Гм… Ты не устал? Аппарируем или прогуляемся?
– Давай прогуляемся, – говорит он и берёт меня за руку, – город такой красивый, просто волшебный.
И после его последней фразы мы смеёмся, ну, потому что для нас, магов, город этот и правда волшебный. И не только снежной зимой, а всегда. И не только этот город, а вообще – любой.
Мы с ним много смеёмся, и нам по-прежнему удивительно легко вместе. Несмотря на то, что все шероховатости наших характеров, разумеется, успели изменить каждого из нас, в нас много понимания к жизням и судьбам друг друга. Мы с ним оба недолюбленные дети, выросшие без особых привязанностей, оба полукровки. Это нас и роднит, и во многом мешает. Порой мы натыкаемся на какие-то наши болевые точки, обоюдоострые шипы, и не всегда у нас получается их обходить стороной или быть бережными друг с другом. Но это ничего страшного. Кажется, у нас хватает и терпения, и любви, чтобы, несмотря на это оставаться вместе. Порой я задаю себе всё тот же вопрос, который задавал и несколько лет назад: «За что он любит меня? Почему? Как так вышло что мы вместе? Чем я заслужил это невероятное счастье, о котором не смел и подумать? Особенно тогда, лёжа с разорванным горлом в больничной палате Мунго и готовясь к смерти.»
Мы идём по парку, похрустывая снегом под ногами, все деревья окутаны пушистым серебром, переливающимся под фонарями.
Он словно бы почувствовал мои мысли, останавливается, поворачивается ко мне, спрашивает:
– О чём ты задумался, Северус?
– О нас, – я отвечаю так, как есть, – всё думаю, за что ты любишь меня?
Снимает свою смешную варежку, проводит пальцами по моими волосам, вглядывается в глаза и тянется ко мне.
– Гарри… Мой Гарри…
Я не могу удержаться, я наклоняюсь и целую его. И он откликается, отвечает… И это снова для меня – чудо.
А потом, немного отдышавшись, мы продолжаем наш неспешный путь. Я накладываю на нас согревающие чары, чтобы погулять подольше по этому снежно-морозному великолепию.
Он лукаво щурится на меня и, не ответив на мой вопрос, тоже спрашивает:
– А ты за что меня любишь, Северус?
Гм…. Я пытаюсь напустить на себя образ важного и вдумчивого профессора, которым был когда-то, и отвечаю ему:
– Наверное, потому, что ты лучший ловец в квидиче всех времён!
Он хохочет. Это его последний сезон, после чего он пока раздумывает, чем ему заняться дальше. Множество команд зовут его к себе в качестве тренера, и, похоже, он склонен согласиться. Гарри любит возиться с детьми, он быстро находит с ними общий язык, и они его не утомляют. Надеюсь, он выберет австрийскую команду, хотя, при наличии каминной сети и возможности аппарации, расстояние не очень-то имеет значение.
Сразу после того происшествия с «тёмными стрелами» Гарри ушёл из аврората, и ушёл на диво легко и спокойно. Все отнеслись с пониманием к его ситуации, как сказал Кингсли: «невозможности продолжить учёбу из-за травмы». Я едва ли не смеялся в голос, «невозможность из-за травмы» – и это они говорили про человека, в жизни которого было столько событий и травм, что с лихвой хватило бы на всех авроров, вместе взятых, не говоря уже о том, что именно этот парень и победил Волдеморта. Но в этот раз всеобщая слепота сыграла Гарри на руку, из аврората его отпустили легко и без каких бы то ни было осложнений.
И мы уехали в Вену, сначала погостить и развеяться, да и к тому же Гарри очень хотелось взглянуть на этот город наяву, прогуляться по тем самым улицам, на которых он видел меня в своих снах. Месяца через три стало понятно, что нам тут хорошо, и никто из нас даже и не помышлял о том, чтобы вернуться в Лондон. Я подумывал о том, чтобы открыть здесь свою лабораторию, а вот Гарри не знал, куда себя приложить, и маялся от собственного безделья, которое постепенно становилось мучительным.
И однажды, придя домой после того, как я ходил присматривать себе место под лабораторию, я застал его размышляющим о смысле жизни и одновременно впихивающим в свой внушительных размеров рюкзак вещи.
– Ты куда это собрался? – сказать, что я испугался, это значит ничего не сказать, внутренне я просто запаниковал, но за долгое время, проведённое в услужении у двух господ, я всё-таки выучится «держать лицо».
– Северус, я, наверное, вернусь в Лондон, – он поднял на меня мученические глаза, – я тут совершенно бесполезен, сижу целыми днями дома, хандрю, даже уже и не гуляю, и чем дальше, тем хуже. Я тебе скоро надоем такой.
– Ну, да, кажется мы с тобой договаривались не решать друг за друга, – напомнил ему я, – если ты совсем не знаешь, чем тебе заняться, гм… Ну, я не знаю, вспомни что тебе нравилось, что ты умел делать? Что тебе приносило удовольствие?
Он поднял на меня голову:
– Гм… Ну, я не знаю… Квиддич? Но, Северус… Это же… Это же, наверное, как-то… гм… Ну, я не знаю… Не серьёзно.
– Да? – удивился я, – не серьёзно? Почему? Насколько я помню, в школе ты был прекрасным ловцом, на метле ты держишься отлично. Квиддич – популярная и всеми признанная игра, профессиональные игроки – весьма состоятельные люди. А ты – отличный ловец, ну, разве что тебе это просто не интересно…
– Вообще-то интересно, – задумчиво проговорил он, – ты думаешь, у меня получится? Но ведь я давно не тренировался.
– Конечно, получится, – ни секунды не сомневаясь, подтвердил я, – ну, а тренировки – дело наживное, думаю, что любая квиддичная команда тебя просто с руками оторвёт – только выбирай! И давай, распаковывай свой рюкзак, пошли ужинать. И, кстати, об ужинах, раз уж мы тут остаёмся на некоторое неопределённое время, нам было бы не плохо найти хоть какого-нибудь завалящего домовика, способного приготовить хотя бы относительно сносный ужин, потому что мне их готовить уже изрядно надоело.
– Может быть, Кричер нам кого-нибудь присоветует из своих собратьев, – рассеянно пробормотал он, доставая из рюкзака кое-как заткнутые туда вещи.
И на следующий день мне обрели самого вышколенного и придирчивого домовика, которого я только знал, да ещё и потрясающего повара! Кричер очень грустил без Гарри и безумно был рад тому, что вновь может быть полезен своему хозяину. И, несмотря на эту безмерную в его глазах радость, он всё равно умудрялся брюзжать и ворчать, видимо, стараясь эту радость никак не выдать. Как я и предполагал, он отнёсся к местной плите, да и к кухне вцелом, весьма скептически, и тут же затребовал кучу переделок и изменений. Я возвёл глаза к потолку, и мы с Гарри практически целый день, не покладая палочек, трудились на благо нашего новоявленного домашнего тирана. Через неделю после того, как Кричер сменил Лондонскую сырость и хмарь на австрийскую свежесть и запах лип, Гарри, наконец, удалось уговорить свою подругу и её верного рыцаря то бишь, Малфоя младшего, поселиться на Гриммо, под предлогом того, что им совершенно глупо снимать дорогое маггловское жильё, в то время, когда такой огромный дом просто пустует. Да ещё, оставшись без попечительства эльфа, скоро развалится и придёт в негодность. Гарри, довольно ловко ввернул им мысль о том, что вообще-то это не он им оказывает услугу, а они ему сделают огромное одолжение, если присмотрят за особняком. На том и порешили. И хвала Мерлину!
А ещё через два месяца Гарри участвовал в своём первом пробном турнире и, кажется, был этому очень рад. Потом были ещё и ещё турниры, победы и проигрыши, но и это было не самым главным – я видел, как у него горят глаза, видел, как ему нравится то, что он делает. Сам, занимаясь любимым делом, я хорошо знал, что это такое, и насколько это важно. Но со временем ему всё-таки надоело «скакать на метле», как он выразился, и захотелось чего-то более размеренного. Возможно, тренерская работа будет для него как раз кстати.
– Возраст, – смеётся Гарри, – я становлюсь старше, вот и остепеняюсь…
– Ну, да, – в шутку хмурюсь я, – уж если ты становишься старше, то я становлюсь… Гм… Древнее?
Мы стоим в гостиной, одеваясь перед выходом, он легко валит меня на диван и, хохоча, целует, предлагая проверить, насколько я всё-таки древний, и во всех ли местах! Несносный мальчишка! В этом году ему исполнилось двадцать пять, но во многом он остался ровно таким же, каким был в пятнадцать. Он забывает надеть шарф, может запросто перепутать адрес и отбыть по каминной сети совсем не туда, куда планировал, его зелёные глаза по-прежнему широко распахнуты этому миру, несмотря на то, что на его долю выпало так много всего, что любой другой бы уже давно под этой тяжестью сломался. В нём столько невероятной силы и мужества, такой какой-то совершенно простой магии, он смотрит на мир, как на чудо, и на жизнь – как на великий дар. Множество раз оказываясь на краю, он научился её ценить, но ценить без подобострастия и страха. И это его качество делает нас не просто ровесниками – порой мне кажется, что он меня старше.
Я очень отчётливо помню тот момент, когда я смотрел на него, ещё тогда маленького мальчика, который только-только ждал приговора распределительной шляпы… Смотрел и каким-то неуловимым десятым чувством понимал, что этот человек сыграет важную роль в моей жизни. Конечно, я и подумать тогда не мог, даже и близко… Я просто понимал его важность для меня. Я просто совершенно точно это знал. Уже тогда.
А сегодня, нагулявшись по зимней предрождественской Вене, мы возвращаемся домой, слегка уставшие, но улыбающиеся. Он смотрит на меня в зеркало прихожей и давится смехом – ну, да, в чёрном пальто и полосатом почти детском шарфе я выгляжу нелепо и забавно.
– Северус, ну, как ты вообще на это согласился, – говорит он, разматывая на мне этот действительно почти гриффиндорский кошмар.
Я пожимаю плечами и замечаю философски и со значением:
– Чего не сделаешь ради любимого тебя.
Он ловит меня этим шарфом, словно лассо, не давая даже снять пальто, притягивает к себе и целует. Его губы становятся всё настойчивее и требовательнее, а контролировать себя мне становится всё труднее. Я отстраняюсь, даже сквозь пальто чувствуя жар его близкого тела:
– Ну, всё, Поттер, ты сам напросился, – нарочито-злобно шиплю я, подхватываю, перекидываю его через плечо и отношу в спальню.
