Текст книги "Точка отсчёта (СИ)"
Автор книги: Ахум
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 16 страниц)
Похоже, моё «в порядке» придирчивый полицейский явно ставил под сомнение, потому как выглядел я так себе, с красными воспалёнными глазами, в не очень свежей толстовке, да и запах виски не скроешь. Он не забрал меня в участок только потому, что я вёл себя с ним крайне вежливо, называл его «мистер», уверил в том, что я живу тут совершенно неподалёку, оттарабанил наизусть свой адрес, и рассказал короткую байку о том, что шёл от друзей, чуть-чуть перебрал, вот и решил немного отдохнуть. И что прошу прощения, такого больше не повторится, впредь я буду гораздо аккуратнее с алкоголем.
На том мы и расстались. Я попытался как можно более твёрдым и бодрым шагом удаляться от стража порядка, дабы ему не пришло в голову вызывать для меня спасателей. Маггловская больница – вовсе не то, что мне сейчас требовалось. Боль в груди была настолько сильной, что, казалось, кроме неё больше нет ничего. И ещё я снова чувствовал невозможную, глухую непреодолимую усталость. И только страх перед тем, что меня найдёт очередной констебль или даже этот же, останавливала меня от того, чтобы снова не прилечь на скамейку, которые, как назло, были здесь просто повсюду.
Я не знал, что мне теперь делать. Я так хотел верить ему, моему Северусу, так хотел дать нам ещё один шанс. Может быть, я доберусь домой и попробую снова уснуть. Вот же я дурак, а! Нужно было сразу говорить ему, где я… о, Мерлин, как же больно!
Я дошёл домой, согнувшись и держась за грудь, едва смог вставить в замочную скважину ключ дрожащими руками. Без маггловских лекарств боль усилилась, и я, кажется, искусал себе губы до крови, пытаясь отвлечься от этого невозможного жжения в груди. Я закрыл дверь и рухнул прямо тут же, в коридоре, не в силах дойти до гостиной. Свернулся калачиком, пытаясь замереть, и не двигаться… И понял с совершенно отчётливой ясностью, что уснуть я просто не смогу. Никак. Боль настолько сильная, что провалиться в сон у меня никак не получится. Что же мне делать теперь? Сейчас мне было не до смеха, как пару часов назад, меня накрывало паникой. Ведь если это всё правда, если я действительно дорог ему, то я, то мы… Как же мне дать ему знать, где я?
Двигаться совершенно не хотелось, пока я лежал неподвижно, боль не то чтобы утихала, а просто становилась ровным монотонным жжением, к которому можно было приспособиться и привыкнуть. Я прикусил губу, прокусывая её до крови, встал на колени и пополз в комнату. Там находился мой забытый за ненужностью мобильник. Конечно, он давно разрядился и был обычным мёртвым куском пластика. Куда же я дел эту чёртову зарядку! А вот она, так и лежит в кармане рюкзака. Я дополз до дивана, в шаге от него была розетка, воткнул в неё вилку от зарядки, подключил телефон. Заметил рядом с диваном стакан, в котором на дне ещё было пару глотков виски, допил. Встать за бутылкой я уже не мог. Я лежал на боку, свернувшись клубком, держал в руках свой телефон и ждал, пока он хоть немного зарядится, чтобы сделать всего один звонок. Конечно, старую сим-карту я выбросил, но этот номер остался у меня в памяти телефона.
Я нажал кнопу вызова и слушал густые монотонные гудки. И через ещё две вечности её родной тёплый голос:
– Гарри? Гарри, это ты?
– Да, – голос уже не слушался меня, был хриплым и надрывным, – да, Герми, это я.
– Ты где? – почти спокойно спросила она. Когда ситуация становится очень плохой, Гермиона оказывается порой самой спокойной и здравомыслящей из всего окружения.
Я назвал ей точный адрес, сказал, что не знаю, можно ли сюда аппарировать.
– Ничего страшного, – ответила она, – тут граница аппарации рядом.
– Я разговаривал с Северусом, – так же хрипел я.
– Я знаю, Гарри, я всё знаю. Помолчи, я скоро. Мы скоро. Тебе очень плохо? – спросила она.
– Да, – ответил я как есть, потому что изображать из себя героя у меня тоже не было сил.
– Держись, – коротко сказала она, – Просто держись, – и отключилась.
Я закрыл глаза и провалился в какое-то странное забытьё. Боль не давала мне уснуть, но одновременно и не давала мне пребывать в полном ясном сознании. И я был где-то между… Даже не между сном и явью, а словно бы в каком-то другом измерении. И сквозь эту странную пелену я вдруг почувствовал, как чьи-то руки обхватывают меня, прижимая к себе, услышал словно бы из далёкого далека голос своей подруги, говорящий кому-то невидимому, что, кажется, меня нужно куда-то переместить, перенести… А потом враз боль исчезла. Мгновенное ощущение облегчения вдруг наполнило меня тёплой невесомостью, мне казалось, что кто-то меня подхватывает и несёт, я хотел открыть глаза, хотел сказать кому-то невидимому «спасибо», но успел только подумать об этом и тут же уснул, моментально, как будто бы меня просто выключили.
Через какое-то время, открыв глаза, я понял, что сейчас утро. Или день. Во всяком случае, за окном и в комнате было светло. Я находился всё в той же квартире в Ноттинг Хилл, ну, во всяком случае, видимый мне потолок и часть комнаты с окном были точно такие же. Остальное я видеть не мог, потому что не мог толком пошевелиться. Причиной этому было то, что я находился в довольно крепком захвате сильных рук, которые плотно прижимали меня к кому-то, и не думая выпускать. Я попытался вырваться, на что тут же услышал голос Северуса:
– Всё хорошо, я с тобой.
И его руки снова притиснули меня к нему. Кажется, он это сказал автоматически, не просыпаясь. Я хохотнул, но вырываться не стал. Он всё-таки пришёл за мной… Пришёл. И сейчас обнимал меня, боясь выпустить из рук даже во сне. Я полежал ещё немного, прислушиваясь к его ровному дыханию, меня развеселила эта его сказанная фраза. Гм… Смех смехом, но мой организм требовал к себе внимания, я вдруг с отчётливой ясностью осознал, какой же у меня прекрасный санузел в квартире, и что мне пора его посетить. Пришлось всё-таки расталкивать Северуса и вырываться из его объятий.
Он проснулся, понял, что я куда-то встаю, и тут же спросил:
– Ты куда?
– Эгм… – я даже и не знал, что ответить, – сейчас приду.
– Куда ты? – и посмотрел на меня настороженно.
Я покраснел:
– Да в уборную я. Что, пойдёшь со мной?
Он улыбнулся и сощурился:
– Да, запросто.
И сделал вид, что начинает тоже вставать, да с таким серьёзным лицом, что я даже испугался:
– Северус, ты что?! Не надо со мной ходить.
– А то что? – он расхохотался.
– Я стесняюсь, – пробормотал я, потупив глаза.
– Только ты потихоньку иди, – сказал всё-таки предостерегающим шёпотом, – а то ты ещё не очень… Не очень здоров. Если будешь падать – кричи.
– Хорошо, – я улыбнулся и вылез из кровати.
Как только я принял вертикальное положение, пол тут же наклонился и поплыл куда-то вниз и вправо… Ух, ты! Я ухватился за стенку…
– Я же говорю, потихоньку, – послышался голос Северуса, как мне показалось откуда-то издалека, потому что в голове моей нарастал невнятный шум.
– Ага, – откликнулся я и по стенке пошёл дальше. Добраться до водных и не только водных процедур мне всё же хотелось без посторонней помощи. Я даже успел наскоро умыться и почистить зубы, лезть в душ при таких странных и не стабильных ощущениях в теле, я всё же не решился. Когда я вернулся в комнату, Северус отодвинул одеяло и вытянул руки, подзывая меня:
– Давай, иди сюда.
И я снова вплыл в его объятия.
– Всё хорошо? – тихо спросил он, целуя меня куда-то в макушку.
– Да, – мне было странно и сладко, тепло и уютно в его руках. У меня кружилась голова и слипались глаза. Я снова хотел спать. Я хотел задать ему кучу вопросов, я хотел увидеть его глаза и убедиться, что он реален сейчас.
Я повернулся к нему, и мы оказались лицом друг к другу:
– Северус, – я провожу своей рукой по его лицу, – Северус…
Мне нравится повторять его имя, ведь я столько раз произносил его, лежа в своей узкой и не слишком удобной кровати в Блумсберри, столько долгих холодных ночей… Столько раз я хотел выжечь, вытравить его если не из своей жизни, то хотя бы из памяти, столько раз… И вот сейчас это имя, его имя – как волшебство, как чудо для меня.
– Северус, ты настоящий? – задаю я совершенно идиотский вопрос.
А он улыбается, гладит меня по щеке, проводит большим пальцем по брови, скользит по виску, к подбородку:
– А ты как думаешь?
– Хочу, чтобы был настоящий, – отвечаю я, всё ещё не смея поверить в то, что он вот тут, рядом, лежит со мной в одной кровати.
– Значит, так и есть, – беспечно отвечает он и придвигается ближе.
Я чувствую его запах, такой знакомый, такой любимый… И невольно тянусь к нему, вдыхая, глядя на него, закрывая глаза, касаясь губ…
Он целует меня так нежно, так мягко, прикосновения его губ такие осторожные, вкрадчивые… И я сам кладу ему ладонь на затылок и чувствую, как во мне поднимается жар… Густой топкий жар, жар и жажда… Моё дыхание сбивается, я хочу его губ… Хочу… Но он отстраняется…
– Гарри, – его шёпот прерывист и горяч, – Гарри, погоди, по-по-дожди…
– Ч-ч-ч-то? – я не сразу включаюсь в то, что он говорит.
– Ты… Ты слаб ещё, – немного отдышавшись и улыбаясь, говорит он, – хотя я бы с этим утверждением поспорил, но… Но, гм… Нам надо немного повременить с… С Эгм… Различными физическими упражнениями.
Я смутился, кажется, тут же покраснел до ушей:
– Гм… – извини, я… Я… Оно как-то само вышло.
Я вдруг подумал, что он ведь просто может меня не хотеть, а сказал мне это просто для того, чтобы… Ведь я не ощущал особой слабости. Ну, да, пару минут назад меня шатало из стороны в сторону и хотелось спать, но это было пару минут назад, а сейчас я чувствовал себя вполне даже в силах. Я опустил глаз, вздохнул… Похоже, он просто не хочет со мной, не хочет меня.
– Гарри, – Северус внимательно смотрел на меня, очевидно, что все мои мысли были написаны у меня на лице, – ну, что ты себе уже опять напридумывал, а?
– Северус, понимаешь, я…. Я, – я запинался и мямлил, – я, конечно, тебе очень благодарен, что ты меня спас, но ты, гм… Ты вовсе не обязан, мы вовсе не должны. Если ты этого не хочешь, ведь прошло столько времени, ты не должен…
Он смотрел на меня, пытаясь понять, о чём это я, собственно, говорю, потом возвёл глаза к потолку, пробормотал что-то типа «О, Мерлин!», взял мою ладонь и просто положил на свой член:
– Гарри, скажи мне, похоже, что я не хочу тебя?
Я готов был провалиться сквозь землю от смущения и одновременно мне так хотелось никуда не убирать свою ладонь, а… Но тут он сам аккуратно убрал мою руку и тяжко вздохнул:
– Поверь, удерживаться от соблазна мне стоит нечеловеческих усилий, так что лучше меня не провоцируй.
Он снова возвёл глаза к потолку, но уже почти смеясь:
– Чего только не сделаешь ради выздоравливающего тебя. Ну, что, я достаточно тебя убедил?
Я улыбался до ушей и кивал:
– Ага.
– Хорошо. Я рад. Тогда давай-ка, попробуй ещё поспать, – он снова аккуратно повернул меня к себе спиной, притискивая, обнимая, целуя в затылок, в плечи.
Я закрыл глаза и тут же почувствовал, как дремота затягивает меня:
– Не уходи, – бормотал я, засыпая в его тёплых любимых руках.
– Не уйду, не бойся, – отозвался он, – я буду с тобой. Спи.
А ближе к вечеру, когда я снова проснулся, то оказался в постели уже один. Никаких тебе захватов, но я услышал, как из кухни доносится его голос – кажется, он напевал себе под нос популярную песню, немилосердно фальшивя. Я встал – на этот раз пол под моими ногами сохранил вполне себе горизонтальное положение, что меня несказанно обрадовало – натянул на себя джинсы и футболку и побрёл на кухню.
– О, проснулся – обрадовался Северус, – как ты себя чувствуешь?
– Гм… Кажется, хорошо, ну, по крайней мере, пол под моими ногами вполне устойчивый, и стены не шатаются, – я не знал, как себя вести, мне было неловко. Я по-прежнему хотел задать ему кучу вопросов, но сейчас в моей голове было пусто и звонко.
– Голодный? – так же спокойно-ласково спросил он.
И я снова не знал, что ему ответить. Он так… Он так запросто со мной, как будто бы мы и не расставались на эти полгода, как будто бы мы живём тут в этой квартире в Ноттинг Хилл, как минимум, несколько лет.
– Рагу, – он приподнял крышку над кастрюлей, в которой что-то булькало, – будешь?
– Рагу? – переспросил я.
– Я, конечно, не Кричер, но всё-таки пару блюд готовить умею. И рагу – одно из них, – улыбнулся и пояснил:
– Это овощи с мясом, Гарри.
– Гм… Да, я понял, понял. Я знаю, что такое рагу, – похоже, я начинал сердиться, что он со мной, как с маленьким, – Северус, гм… нам, наверное, стоит поговорить.
– Обязательно, – легко согласился он, – только сначала всё-таки поешь. И я с тобой за компанию, а разговаривать мы вполне можем и за ужином. Или, учитывая, что ты только что проснулся, за завтраком.
– Ну, хорошо, – я сел за стол и увидел, как он раскладывает еду по тарелкам, стелет салфетки, достаёт приборы… Ну, ни дать, ни взять – заправская домохозяйка! Мне стало смешно. И кто бы мне сказал ещё, гм… Ну, скажем, два года назад, что ужас Хогвартса будет готовить для меня рагу… Ни в жизнь бы не поверил! Вот ни за что! Счёл бы сказавшего такое однозначно буйно-помешанным и посоветовал бы отправиться в Мунго.
– Прежде, чем мы начнём хоть о чём-то говорить, – спокойно и со значением сказал Северус, – хочу тебя предупредить, что, гм… Минут через двадцать-тридцать к нам заявятся твои преданные и верные друзья, которые тоже жаждут твоей крови. Так что советую быстренько смести всё с тарелки, дабы у тебя были силы выдержать тот неуёмный напор любви и… Гм… Ласки, которым они тебя явно одарят.
Я похолодел:
– Герми?
– И Драко Малфой, – подтвердил он.
– Слушай, а ты не мог бы… Э-э-э… – я не знал, как отвертеться, – Ну, сказать им…
– Что ты всё ещё тяжко болен, и тебе нужен покой и отдых? – съехидничал Северус, – так я и говорил, и, поверь, не единожды, чем и выторговал для тебя отсрочку на, гм… На почти двое суток, но сейчас, когда совершенно ясно, что твоя жизнь вне опасности, а состояние здоровья стремительно улучшается, твоя преданная и верная подруга, и, кстати, Гарри, действительно преданная и верная, – и знать ничего не желает – подайте, мол, его сюда, и можно даже на вертеле.
Я схватился руками за голову. С разгневанным Малфоем совладать – дело плёвое, это я регулярно проделывал в школе, а вот разгневанная Гермиона Грейнджер – это будет уже посерьёзнее.
– Северус, она очень на меня злится? – я поднял на него глаза.
– Ты ешь давай, а то остынет, – он выразительно посмотрел на тарелку, к которой я пока даже и не притронулся, – а сам-то ты как думаешь? Ты бы на её месте злился?
Я подумал, что откровенно говоря, представлять себя на месте Гермионы вовсе не хочу. Я взялся за рядом лежащие приборы, хотя кажется, у меня пропал аппетит, потому что понял, что моя подруга не просто злится, а по всей вероятности, она в ярости, и, между прочим, вполне оправданно.
– Да-а-а-а… – протянул я, – что мне делать-то теперь?
Я видел, как он улыбается, с удовольствием уплетая им же приготовленное блюдо:
– Ну, можешь ещё попробовать принять душ перед ожидающей тебя казнью египетской.
– А тебе, похоже, весело? – я заводился, и у меня были все шансы всерьёз на него разозлиться.
– А как же! – ничуть не смущаясь и улыбаясь ещё шире, ответил он, – сам понимаешь, я-то тебе наподдать не могу, потому, как ты тут же заподозришь меня в нелюбви к тебе, чёрствости, гм… В сговоре с тёмными силами, ну, не знаю в чём, там ещё, но в чём-то явно заподозришь, поэтому тут у меня руки связаны, а поскольку я по-прежнему зол на тебя за твою дурацкую выходку, то сильно надеюсь на то, что твои друзья сделают это и за меня тоже.
Я опустил голову. Гм… Да… Конечно, он был прав… И то, как он сказал, что я его заподозрю в нелюбви к себе… Но, всё-таки… Всё-таки, я же это сделал не просто так, это же не было для меня просто глупой подростковой бравадой или показательными выступлениями… Или, ну, я не знаю, чем там ещё…
– Гм… Мне бы во что-нибудь чистое переодеться после душа и перед казнью, – съязвил я, – только вот кажется чистого-то у меня ничего и нет.
Он и бровью не повёл:
– Возьми в шкафу, я тебе всё принёс.
Ну, кто бы сомневался! О предусмотрительности Северуса Снейпа можно слагать легенды!
А минут через двадцать, когда я вышел из душа и успел натянуть на себя чистую футболку и джинсы, я почувствовал, как меня начинает тихо потряхивать, и как мои ладони мгновенно становятся влажными, потому что Северус как раз положил трубку домофона на рычаг, сказав кому-то невидимому: ‚Поднимайтесь‘.
Драко влетел в квартиру, не раздеваясь, не здороваясь, и тут же приставил свою палочку к моей шее:
– Я убью тебя, Поттер, просто убью!
Гермиона шла за ним, но не так, чтобы торопясь и не сильно радея за моё спасение. А Северус взирал на это из глубины коридора, прислонившись к дверному косяку, скрестив руки на груди.
– Погоди, Драко, – Герми, наконец, подошла ко мне поближе и смотрела на меня, сощурившись, – погоди, я сама.
Но младший Малфой, кажется, был зол всерьёз.
– Ты хоть понимаешь, что с ней было, – спросил он меня, цедя слова сквозь зубы, – понимаешь, нет? Да она чуть с ума не сошла, пытаясь тебя найти, она всю больницу Мунго на уши поставила, всех авроров, да что там – даже моего батюшку!
Я открывал и закрывал рот, как рыба, выброшенная на берег. Мне было стыдно, очень. И очень жаль Гермиону. И Драко.
– Герми… Герми, милая, – пролепетал я, глядя на свою подругу, – прости, прости меня, я не хотел. Я не хотел так… Я не хотел, чтобы так.
Из её глаз закапали крупные слёзы, ей на щёки, на кофту, и она тут же обняла меня, а Драко наконец-таки убрал свою палочку от моего горла.
– Ты идиот! Ты такой непроходимый идиот, Гарри, – проговорила она и прижала меня к себе, плача, – как ты… Как же ты мог! – потом отстранилась и начала меня трясти, – как ты мог так поступить со мной, с нами, с собой! – и снова обняла меня, уткнувшись мне в плечо.
– Прости меня, прости меня, Герми, – прошептал я и погладил её по голове, – ты же знаешь, что я дурак.
– Может, в жабу его превратить? – сурово спросил у Гермионы Малфой, выглядывая из-за её плеча, – ну, так, на пару дней, для профилактики? Или в болотного слизня? – похоже, размышления на эту тему ему явно доставляли удовольствие.
– Может, и превратить, – смеясь сквозь слёзы, сказала она, отстраняясь.
И тут заговорил Северус, который всё это время тихо стоял, просто наблюдая за нами:
– Поскольку обязательная программа и входящая в неё показательная порка прошли успешно, предлагаю пройти в гостиную и выпить за, гм… За чудесное воскрешение практически из мёртвых нашего… Гм… Нашего славного героя Британии.
В его голосе была некоторая ирония и насмешка, но, кажется, он просто немного тушевался в присутствии Гермионы и Драко. Это ж надо!
Младший Малфой подал мне руку:
– Гриффиндорский придурок!
– Кретин белобрысый, – в тон ему ответил я, мы оба улыбнулись и пожали друг другу руки.
Потом мы чинно прошли в комнату и расселись за низким столом, на котором стояли блюда с лёгкими закусками и каким-то маленькими пирожками. И откуда он всё это успел взять? Хотя, при возможности аппарации, наверное, это не очень трудно организовать.
Между нами четырьмя было напряжение такой плотности, что его легко можно было резать ножом.
– После виски пойдёт лучше, – резонно заметил Северус и начал разливать по стаканам янтарную жидкость, – впрочем, есть ещё вино, – он взглянул на Гермиону, – если дама предпочитает более лёгкие напитки…
– Гм… Дама предпочитает виски, – сказала Герми, потупившись, смущённая до невозможности его галантностью.
– А я бы от вина не отказался, – вдруг подал голос Драко.
– Ну, и отлично, – сказал Северус и встал, чтобы сходить за бутылкой и бокалом, – Гарри, а ты что будешь, виски? – сказал он уже из кухни, – или тебе второй бокал взять?
– Я буду виски, – крикнул я.
Мы с Гермионой и Драко переглянулись, пожимая плечами, улыбаясь, как бы говоря друг другу, мол, всё будет хорошо и, кажется, снова были похожи на хогвартских учеников.
– Гм… Вам не обязательно перемигиваться у меня за спиной, – спокойно сказал ‚злобный‘ профессор зельеварения, возвращаясь обратно, – сейчас мы совсем в другой ситуации и, конечно, нам всем пока немного непривычно, но я думаю, что мы справимся.
Он налил в Драко в бокал того самого дорогущего вина, которое я так недавно покупал в супермаркете:
– Ну, что, за здоровье героя?
– За здоровье! – хором отозвались мои друзья.
– Спасибо вам, – сказал я и мы выпили.
И действительно, толика алкоголя явно пошла всем на пользу. То звенящее напряжение, которое висело в воздухе, куда-то растаяло, растворилось… В наших улыбках, в смехе, с которым Герми рассказывала, как она уговаривала надменного старшего Малфоя выдать ей местонахождение Северуса, потому что она была уверена, что он его знает. Но Люциус, конечно, был не в курсе.
– Никто не знал, – подтвердил Северус.
– Но как же он важничал! – не унималась Гермиона.
– Ну, на то он и Малфой, – сказал Северус и покосился на Драко, взглядом говоря, мол, не пойми неправильно, к тебе лично это не относится.
Драко лишь пожал плечами:
– Я никогда не перестану быть его сыном, ничего страшного.
И он тоже рассказывал, попутно грозя мне кулаком, улыбаясь Герми, чуть приобнимая её за плечи, как он уговаривал своего отца рассказать, где прячется профессор Снейп, и как тот, наконец, сознался, что на самом деле понятия не имеет.
И потом рассказывал Северус, как он просто прочёл в австрийском ‚Пророке‘ о моём ранении и последующем исчезновении из Мунго. Он, разумеется, тут же вернулся в Лондон, отыскал Гермиону, и они развернули полномасштабные действия по поиску меня. Правда, это всё случилось как раз накануне того славного момента, как они меня нашли. Северус рассказывал, как он совершенно случайно в Венском магическом квартале наткнулся на эту газету, к тому времени с момента моего исчезновения из больницы прошло уже несколько дней, а ведь запросто мог бы пройти мимо, потому, что он вообще в австрийский магический квартал захаживал не часто – просто незачем было. А тут – ему понадобились банальные снадобья от простуды, которую он успел нагулять на улицах этого красивого города. Так что иначе бы они меня вовсе не нашли. Если бы у меня оставалась хоть капля магии, это было бы практически элементарно, но я был сквибом, соответственно по магическому следу меня хоть как-то вычислить не представлялось возможным.
– А ты умеешь прятаться, Гарри, – Северус слегка притянул меня к себе, просто коснулся плеча.
Герми улыбалась, глядя на нас, а Драко чуть отвёл глаза, кажется, он и сам был смущён – всё-таки видеть, как его бывший декан почти обнимается со мной, с Поттером – зрелище не для слабонервных. Ничего, привыкнет как-нибудь.
Мы ещё посидели с час, болтая о том, о сём, Герми, подтрунивая над Драко, рассказывала, как он вживается в маггловский Лондон, всё-таки он переехал в её крохотную квартирку в Блумсбери, от чего и она, и он, кажется, были безумно счастливы.
Напоследок младший Малфой не преминул сказать, что, если я надумаю ещё раз так развлечься, то он точно превратит меня в жабу (и это в лучшем случае). Я постарался уверить и его, и Гермиону, что не стану больше устраивать таких вот сомнительных ‚развлечений‘ ни себе, ни окружающим.
– Смотри у меня! – пригрозила мне моя подруга и тут же обняла меня крепко.
Когда дверь за ними закрылась, я тихо прислонился к стене.
– Устал? – Северус отлепил меня от обоев и обнял.
– Ага, – еле слышно ответил я.
– Наверное, для тебя это пока слишком, – он приподнял меня за подбородок, вглядываясь в моё лицо, – пойдём в кровать.
– Погоди, – я жестом остановил его, – не нужно со мной, как с ребёнком.
Он едва заметно пожал плечами:
– Пару дней назад ты едва не умер, тебе просто нужно восстановить силы. Что тут такого?
– Северус, расскажи мне, – попросил я, немного отстраняясь и тоже вглядываясь в его лицо.
Он медленно отвёл взгляд, обнимая меня одной рукой:
– Хорошо.
Мы в четыре ноги добрели до дивана в гостиной, и устроились. Он подлил себе в стакан виски, поднял бутылку:
– Тебе налить?
– Да, немного, – ответил я.
Мы сидим с ним на одном диване, я, оперевшись о подлокотник, оказываюсь почти напротив него.
– Тогда, после визита Люциуса я понял, что мы с тобой слишком разные, Гарри, – начал он, – Малфой очень наглядно показал мне, кем в действительности я являюсь. Бывшим служителем Тёмного Лорда, Упивающимся, шпионом, двойным агентом и убийцей. И, несмотря на то, что Визенгамот меня оправдал, во многом благодаря тебе, я всё равно знал, кто я. Но с тобой… Гм… Живя с тобой, я об этом забыл. Греясь о твою такую невозможную яркую и светлую любовь, мне удалось забыть, что на мне чёрная метка. Люциус просто мне об этом напомнил. Как и напомнил очевидное – я старше тебя вдвое.
– Ну, и что, Северус? Что это меняет? – сказал я.
– Для тебя, Гарри, может и ничего, – ответил он, – но для меня… Для меня многое. Испортить жизнь такому юному и прекрасному человеку, как ты, ну, знаешь ли…
– Да почему испортить-то? – я чуть не закричал
– Потому что… Потому что мне тогда казалось, что я могу только испортить, – голос его был тихим, – погоди, попробуй не перебивать меня, ладно? И я тебе всё расскажу.
Я покорно замолчал, а он продолжил:
– И я не очень верил в то, что ты любишь меня. Ну как такой, как ты, светлый, искренний и добрый молодой парень, может полюбить такого, как я? Злобного старого профессора зельеварения, который только и делал, что придирался к тебе в школе.
– Да какой светлый, Северус, – вспылил я, мгновенно забыв, что только что согласился не перебивать его, – вообще-то во мне хранилась часть души Волдеморта, ты помнишь? Я же был Крестражем Тёмного Лорда! О каком свете ты говоришь?
– Ты был Крестражем Тёмного Лорда не по своей воле, просто так получилось. А я творил свои деяния совершенно добровольно, будучи в здравом уме и трезвой памяти, Гарри, – он отвёл глаза, – а это большая разница.
– Так что ж теперь, за это наказывать себя всю жизнь? – я ждал от него ответа.
– Видишь, вот не наказываю, – он улыбнулся, – просто не всегда это получается понять сразу, не всегда получается простить себя.
– И ты решил, что тебе рядом со мной не место? – спросил я, впрочем, мог бы и не спрашивать – вывод был совершенно очевиден.
– Да. И как я тебе уже сказал, я не знал, действительно ли ты любишь меня, потому что возможно это было просто так свойственное тебе желание победить, спасти, выиграть, переупрямить судьбу, а вовсе не любовь. Ну, и я… – голос его стал едва слышным, – я тоже не знал люблю ли тебя, Гарри…
Я почувствовал, как к сердцу моему подбирается холод, как оно замирает в ожидании…
– Мне просто казалось, что я никогда уже не смогу никого полюбить, – продолжил он, – я любил твою мать, очень любил, а после неё… Через какое-то время у меня появлялись разные увлечения, но ничего серьёзного, и тут… Вдруг это странное чувство к тебе. Такое забытое, узнаваемое, и в то же время совсем другое, ни на что не похожее. Я испугался. В твою маму я влюбился, когда был ещё совсем ребёнком, и это чувство к ней росло, крепло и изменялось вместе со мной, а сейчас… Полюбить кого-то, будучи уже взрослым. И не просто взрослым, Гарри… Я боялся. Я знал, мне казалось, что я точно знал, что рано или поздно, а, скорее всего, рано, ты обязательно откажешься от меня, что ты найдёшь себе совсем другого человека, который будет для тебя более, гм… Твоего возраста, твоего… Не знаю, как сказать, просто более подходящим для тебя. Ты и я, Гарри, ты и я… Мог бы ты когда-нибудь помыслить про такое? И мне казалось, что если я уеду, если я сбегу, если перестану видеть тебя, то смогу, то у меня получится вырвать твой образ из сердца, из памяти, уговорить себя, что это не любовь, а просто благодарность и жажда тепла. И что так точно будет лучше для тебя.
– И как? Получилось? – я посмотрел на него и не мог понять – верю ли я ему сейчас, верю ли я в то, что он говорит.
– Не особенно, – он нахмурился, – но я очень старался, поверь.
– Да уж, я и не сомневаюсь. А почему Австрия? Почему Вена? – мне было интересно, почему именно этот город выбрал Северус для своего затворничества.
Он пожал плечами:
– Просто у меня там есть квартира, оставшаяся от дальней родни моей матушки, так что ничего в этом не было особенного. Ну, и Вена – красивый город, отчего бы и нет?
– Ты мне снился, Северус, – сказал я, – почти каждую ночь.
– Я знаю, – он сделал небольшой глоток из своего стакана.
– Тебе Гермиона рассказала? – ну, да, а кто бы это ещё мог быть, потому что об этом я рассказывал только ей, да и то вскользь, не особо вдаваясь в подробности.
Кивнул:
– Да, она. И сказала, что… Гм… Что, в общем, она рассказала мне, как ты жил тут без меня, что с тобой было, когда я уехал, хотя я и так многое знал. Прости меня, Гарри, прости… Ты ведь тоже мне снился.
– Да? – я был удивлён, – и что тебе снилось?
– Я видел во сне, как ты учишься в аврорате, как вы с Уизли ходите по каким-то вечеринкам, даже видел, как ты умудрился подраться. И эти сны были мучительны, – он тяжело вздохнул.
– Отчего же? – не удержался и съязвил я.
– А от того, Гарри, – медленно и с расстановкой сказал он, – что в этих снах я никак не мог быть с тобой. Я звал тебя, но ты меня не слышал, я хотел быть с тобой. Мне было так сложно признаться самому себе, что я скучаю по тебе. И не просто скучаю, что я тоскую по тебе, что без тебя моя жизнь превращается в добровольный ад, в котором не становится ни лучше, ни легче.
– Почему же ты не вернулся? – я едва не заплакал… То, что он говорит, то, как он это говорит… Ведь со мной было всё ровно так же, я так же пытался выжечь его из своего сердца и так же ненавидел эти сны и так же ждал их каждую ночь, чтобы хоть во сне увидеть его, увидеть знакомые любимые черты… Отчего же он столько времени тянул? Почему не возвращался?
– Я был практически уверен, что ты забыл меня, Гарри, что я не нужен тебе. И я привыкал к этой боли, привыкал к тому, что дальше мне придётся быть без тебя. И я очень надеялся, что эта боль когда-нибудь утихнет. Я думал, что мне довольно будет того, что я знаю, что ты жив, здоров и что у тебя всё хорошо.
– О, Мерлин, – воскликнул я, – мне вдруг показалось всё это таким не настоящим, таким пафосным…
– Гарри… Ты…. Что? – он посмотрел на меня в недоумении.
– А ты меня спросить не пробовал? – я безумно злился, все эти слова… Это всё словно бы стекало куда-то, они словно бы стукались друг об друга, никак меня не касаясь, – все, что ты успел себе там напридумывать – просто замечательно, только вот меня нет в этом уравнении, Северус. Ты всё решил сам и про себя и про меня, совершенно ничего не спрашивая.
