Текст книги "Точка отсчёта (СИ)"
Автор книги: Ахум
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)
– Я не помню, – я снова прикрыл глаза, пытаясь окунуться в полудрёму, – помню – мне снился Северус, снилось, что он куда-то идёт в другом городе.
– Ты знаешь, в каком? – спросила она.
Я мотаю головой:
– Понятия не имею. Дом там какой-то странный был, цветной… такой, разноцветный. И парк. Он шёл в парк.
– Да уж, – Герми посмотрела на меня скептически, – тоже мне описание!
– Да я не помню больше ничего, – и чего она возмущается!
– Гарри, я думаю, что у вас с ним ментальная связь, – почти заговорщически прошептала она, – я на днях покопаюсь в министерской библиотеке, может быть, ещё что-нибудь найду про последствия вашего заклятия. Но слушай, а город, город-то в Британии?
Я честно пытался напрячься и вспомнить:
– Не знаю, кажется, нет… Не знаю, Герм. В каком городе в Англии у нас такие парки?
– А что, парк какой-то особенный?
Я снова закрыл глаза. Деревья-деревья… Я видел, как он остановился, вдыхая аромат:
– Я не знаю, просто парк, – и уточнил, – с деревьями.
– Да-а-а… – протянула Гермиона, – информативно… «Просто парк с деревьями». Просто парки, Гарри, есть в любом городе и в любой стране. С деревьями. Ладно. Давай, вставай, будем завтракать и квартиру тебе искать. Да?
– Да, – с утра, я, кажется, был ещё больше уверен в том, что квартира в маггловском Лондоне – это именно то, что мне нужно. Особенно в свете того, что совсем скоро я стану сквибом. А сквиб – это почти маггл – вот и жильё себе нужно искать подходящее, – а, Драко?
– А Драко уже давно ушёл, – Гермиона улыбнулась, – хороший такой, обещал отнести моё прошение о выходных. Вместо совы.
Я хихикнул. Да, Драко Малфой вместо совы – это просто великолепно!
– Слушай, а ты в аврорат как же? – запоздало спохватилась Герми.
– А, – я только рукой махнул, – забудь. Рон заботливо и по-дружески всё стращает тем, что меня выгонят оттуда. Если честно, мне уже все равно совершенно, – я увидел, как вытянулось её лицо после этих моих слов, – ну, что ты на меня так смотришь? Ты вот не знаешь, что тебе делать, и я тоже понятия не имею, что мне делать дальше. Ещё пару лет назад было всё так просто. А сейчас – я не знаю. Я вообще ничего не знаю. Мне кажется, что моя жизнь, когда-то такая налаженная и подчиненная единственной цели – победе над Волдемортом – теперь просто разваливается на части. Я думаю, что на учебу все-таки буду ходить, пока, во всяком случае, просто чтобы совсем с ума не сойти. Ладно, всё-всё, нытьё в сторону. Давай лучше рассказывай, как магглы ищут квартиры?
А потом, я сидел так же, как и вчера ночью на подоконнике, но уже в своём новом жилище – маленькой съёмной квартирке на самом верхнем этаже небольшого пятиэтажного дома в Блумсбери. И понимал, что ещё один длинный-длинный день закончился. Теперь я жил в двух кварталах от Гермионы. Она, конечно, просто удивительна! Оказывается, моя подруга – вот эта тоненькая и хрупкая Герми – отлично умеет лавировать и ориентироваться в мире магглов. Она может быть требовательной и настойчивой, она может снисходительно улыбаться и хмурить брови, сбивать цену, жёстко торговаться и при этом всё равно оставаться очаровательной.
В результате её стараний я стал арендатором небольшой квартиры, состоящей всего лишь из одной, но, правда, довольно большой, комнаты и кухни. После внушительных размеров дома на Гриммо это жильё показалось мне, мягко говоря, не слишком просторным, но Герми тоном знатока уверила меня в том, что это нам вообще крупно повезло за не слишком большие деньги снять такие хоромы! Как человек, который в этом не понимает ровным счётом ничего, я с ней был заочно согласен.
Самое тягостное было то, что пришлось возвращаться в особняк Блэков и просить моего домовика собрать мне вещи, попутно объявив, что этот дом снова останется без хозяина на неопределённое время. Я едва мог смотреть на Кричера. Мне было стыдно и ужасно его жаль. У нас с ним были разные периоды отношений, и не всегда их можно было называть тёплыми и радужными, но сейчас я чувствовал, знал, что мой домовик за меня всей душой. И видел, как он едва не плачет, понимая, что я пока не вернусь на Гриммо. И что это «пока» может продлиться долго.
– Прости меня, Кричер, – я покаянно опустил голову.
– Хозяин Гарри уходит навсегда? – он смотрел на меня внимательно, ожидая ответа.
– Я не знаю, – честно сказал я. И нужно бы его как-то обнадёжить, но врать ему совсем не хотелось. Я действительно не знал.
– Хозяин Гарри уходит искать Мастера Северуса? – а вот этот его вопрос поставил меня в тупик.
– И тут я ничего определённого тебе ответить не могу, Кричер, потому что опять не знаю. Я просто поживу пока один. Чтобы попробовать хоть что-то узнать, – мне было безумно жаль его оставлять одного в этом гулком пустом доме, но остаться на Гриммо я не мог.
Я даже не смог подняться наверх, в спальню – попросил Гермиону вытряхнуть все вещи из шкафа, уменьшить их и захватить с собой.
Всё было сделано, хлопоты остались позади – я сидел на подоконнике своей новой небольшой кухни, курил в окно и думал – а не сон ли это всё? Как может жизнь поменяться так быстро всего за пару дней? Видимо, вот так и может.
Я даже жалел, что этот суматошный день закончился, потому что смутно боялся дня завтрашнего. В котором уже не будет суеты и до отказа забитого времени. Постоянная занятость и куча дел хоть как-то отвлекали меня, помогая справляться с моей так внезапно и нежеланно обретённой свободой. Я по-прежнему скучал по нему. Безумно, сильно, неотвратимо. Мне хотелось каким-нибудь непостижимым образом вытряхнуть его образ из себя, из своих мыслей, высечь, выжечь калёным железом, но у меня ничего не получалось. И я всё ещё не мог решить для себя – стоит ли мне его искать или оставить всё как есть, и просто попытаться жить дальше. Я понятия не имел, где взять силы на это «дальше». Я решил, что буду ходить в аврорат и попробую наверстать всё, что пропустил. Мне нужно было чем-нибудь заниматься, просто забивать хоть чем-то своё время, чтобы не оставаться наедине с собой и с этой немыслимой тоской, которая вила гнездо в моём сердце.
Я затушил окурок и отправился в кровать. Если я собираюсь утром на учебу, то пора бы уснуть, потому что завтра вставать в необозримую рань. Я ещё какое-то время ворочался в этой пока не знакомой и чужой постели, а потом всё-таки провалился в сон.
Он снова идет мимо этого странного цветного дома, идет уже знакомой мне дорогой. Сейчас остановится на перекрестке и зайдёт в ту же табачную лавку. Да, так и есть. Что это? Откуда? Где он? Почему он мне снится? Теперь он идёт не просто прямо, а куда-то сворачивает, петляя по улицам. Впереди я вижу арку невероятной красоты, в ажурных, будто кружевных, плетениях которой прячется фонарь. Пройдя ее насквозь, я вместе с ним вижу красивый собор, заслоняющий собой потемневшее вечернее небо. «Северус!» – я снова кричу! Мне так хочется, чтобы он услышал меня! Но он не слышит, он идёт вперёд, выходит на площадь, украшенную старинным зданием собора, что тянет к небу остроконечные купола и крыши, фигурные фронтоны, легкие арки, увитые каменными, но такими плавными растениями. Я поневоле засмотрелся вместе с ним.
Он медленно обходит архитектурное совершенство, внимательно вглядывается, рассматривает, любуется. И я тоже, словно бы вместе с ним сейчас там. Это невыносимое и странное ощущение, будто бы мы опять вместе, будто бы мы просто гуляем, бродим по этому чужому красивому городу. Мне хочется приблизится к нему, подойти, взять за руку, дотронуться до него, заглянуть в глаза. «Северус! -, снова кричу я, – Северус!» – и просыпаюсь.
Вот же чёрт! Я сел в кровати, огляделся – небольшая комната, узкая кровать на одного человека, Блумсбери и Лондон. Я тряхнул головой. Какого Мерлина он мне снится! Да что же это такое! Что там говорила Герми? «Ментальная связь»? В гробу я видал такие связи! Это что теперь будет – каждую ночь? Я внутренне похолодел. Я не хочу… Не хочу… Или, наоборот, хочу? Ведь я так рад был его видеть, просто видеть его… А-а-а, к чёрту.
Я пошёл в ванную и подставил голову под холодную воду. Кажется, стало легче, потом вытерся полотенцем почти насухо. Я ужасно хотел спать, меня нестерпимо клонило в сон, но засыпать я боялся… Боялся, что он мне приснится снова. И кажется, ещё больше боялся того, что он НЕ приснится. И маялся от собственных противоречивых желаний. В итоге я упал на кровать, свернулся калачиком и попробовал думать о чём-нибудь другом и пытаться не уснуть. И, разумеется, тут же выключился.
Утром я встал по будильнику и даже обнаружил себя не слишком сонным и разбитым. Больше в эту ночь мне ничего не снилось. Я наскоро выпил кофе, который получился у меня просто отвратительно потому, что готовить я его не умею, и ничего не съел на завтрак, потому что не удосужился купить накануне продукты. Ну, что ж, мистер Поттер, пора вспомнить своё босоногое детство у Дурслей. Когда-то ты вполне сносно готовил, уж, во всяком случае, твои тётушка с дядюшкой, да и твой кузен вполне себе живы и здоровы после твоей стряпни. Заботливый Кричер остался на Гриммо, как и вся твоя прошлая жизнь, давай-ка привыкай к тому, что сейчас ты сам по себе. Я внял собственному дельному совету, пообещав себе после учёбы заскочить в Гринготтс, перевести часть галлеонов в более актуальные для меня сейчас фунты и зайти в обычный маггловский супермаркет за продуктами. Допив свой невкусный кофе, я быстро нацепил на себя форменную манию и аппарировал в аврорат.
– Гарри, что с тобой? – спросил Рон, настороженно глядя на меня.
– А что? – задумчиво протянул я, отрываясь от рабочей тетради по травологии, в которую записывал отличительные характеристики лесных магических и полумагических тонких растений.
– Ты сегодня на всех занятиях? Что-то случилось? – я его понимал. После стольких моих пропусков целый день, проведенный в аврорате, да еще и без единого прогула, выглядел, как минимум, нонсенсом для моего рыжего друга.
Я не знал, что ему ответить. Правду говорить я не очень хотел, а врать – откровенно говоря, я просто не знал, чтобы такого соврать поправдоподобнее, поэтому просто решил отшутиться:
– Так допуски, дружище, экзамены же скоро! А то и правда отчислят меня и не посмотрят на то, что я Поттер, – весело сказал я, – что там у нас дальше? «зелья»? прекрасно! Просто прекрасно, – я непроизвольно стиснул зубы, – кто же прогуливает «зелья»? Только дураки. А мы же с тобой умные, да?
Рон смотрел на меня во все глаза, но ничего не сказал – просто пожал плечами.
И последующие несколько недель я учился. Учился, не покладая ни рук, ни головы, чем вызывал однозначное недоумение со стороны своего друга. Его вопросы относительно того, как у меня дела, вскоре иссякли, потому что я всё так же отшучивался. Но, кажется, он понял сам, так как я исправно посещал все занятия и даже дополнительные, не торопился домой и запросто ходил с ним «пропустить по рюмке» после окончания длинного учебного дня, чего не делал уже очень давно.
Мы с ним снова стали появляться на вечеринках и светских раутах. Наши отношения опять потеплели, и мне от этого было нестерпимо тошно. Я чувствовал себя волком в овечьей шкуре, потому, что мне был интересен не столько сам Рон Уизли, сколько возможность скоротать с ним свой досуг.
По ночам мне снился Северус. Дотошная Гермиона отыскала в залежах министерской библиотеки информацию о том, что наша ментальная связь действительно имеет место. Возникает она только тогда, когда кто-то из нас пересёк «большую воду». А я и так не сомневался, что Северус не в Британии. Тот город, в котором я его видел, мне казалось, я даже мог разобрать названия улиц – они были не английские – но на утро начисто все забывал. Может быть немецкие? И соборы, и парк, в котором он любил гулять, и разноцветный дом, мимо которого он часто проходил – наверное, он там, где-то живёт неподалёку. Почему он там? Чем он там занимается? Что делает? Я знал, что он любит гулять в парке, где есть клумба в форме скрипичного ключа, где распустились к весне задумчиво-синие цветы, названия которых я не знал. В этом парке стояла и его любимая скамейка – деревянная в объятиях кованого узора, расположенная чуть в стороне от памятника какому-то музыканту или композитору. Он может сидеть пару часов – просто смотрит куда-то в даль, а потом проводит рукой по волосам – такой очень характерный его жест, – медленно выдыхает, поднимаясь и идёт домой.
Однажды я услышал, как он, едва шевеля губами шепчет: «Гарри, Гарри…» – это было невозможно, невыносимо. Я кричал, я орал изо всех своих сил: «Я здесь! Северус, я здесь!» И тут же проснулся, и колотил свою подушку что есть мочи от этой глухой безысходности, от того, что я не мог быть рядом с ним.
Моя тоска по нему не проходила, едва ли не каждую ночь я видел его любимое лицо и почти вот-вот вдыхал его родной запах, дотрагивался до его тонких пальцев, а потом просыпался, сминая простыни в своей одинокой кровати, и ещё долго лежал, пялясь в белёный потолок. Вставал и шёл варить себе кофе, который с каждым днём получался у меня всё лучше.
Моя магическая сила действительно убывала. Я снова стал прогуливать – те предметы, которые требовали применения магии. На «заклятиях» я едва справлялся с простенькими чарами и их отражением на пределе своих слабеющих возможностей, как и на «боевой магии». Но совсем не ходить я не мог, это вызвало бы ещё больше кривотолков, особенно накануне пресловутых экзаменов, которыми так стращал меня мой друг Рон.
Иногда я смотрел на календарь и не мог понять, сколько времени прошло. Месяц? Полтора? Два? Полгода? Дни смешивались для меня в какую-то единую серую массу, слепливались в кучу ненужных тягучих минут, которые я вынужден зачем-то проживать. Моя жизнь не была наполнена ничем. Зияющей пустотой. Что бы я ни делал, куда бы я ни шёл, где-то там, за затылком, всё равно незримо присутствовал его образ.
Я стал резче и жёстче, я позволял себе накричать на Рыжего, чего раньше со мной не случалось, я запросто лез в драку в каком-нибудь пабе, куда мы с Роном приходили выпить, а потом он, ворча, накладывал исцеляющие чары на мои свежие синяки и разбитую бровь. Но мне было всё равно. Я знал, что моё могущество очень скоро покинет меня совсем, поэтому я сыпал заклинаниями направо и налево, я наколдовывал себе липовые документы впрок, не осторожничал на занятиях, пытаясь перепробовать все заклинания, которые мне ещё были доступны, мне было наплевать, что будет со мной или даже с кем-то ещё, я применял «конфудус» ко всем магглам, которые так или иначе оказывались вовлечёнными в мою жизнь, делал то, чего не делал раньше.
Я даже попробовал подцепить девчонку в каком-то клубе, внезапно выяснив, что для барышень я являюсь вполне привлекательным. И подцепил, но ничего хорошего из этого, разумеется, не получилось. После того, как я стёр ей память и отправил на такси туда, куда она сказала, я ещё долго стоял под душем, пытаясь смыть с себя чужой запах и чужие прикосновения от которых меня просто мутило. Я метался, как пойманный зверь в клетке, и не находил выхода.
В ту же ночь мне снова снился Северус. Такой близкий, такой далёкий, такой невозможно прекрасный! Он гулял всё по тому же парку, бродил по улицам, заходил в небольшие магазинчики и совершал покупки, разглядывал красивые дома. И впервые за долгое время я не звал его, а шептал ему: «Уходи, пожалуйста уходи. Я не могу больше. Я больше НЕ могу быть с тобой и без тебя. Хватит меня мучить, хватит длить эту пытку. Уходи!».
И я проснулся в полумраке лондонского сырого утра, на совершенно мокрой от слёз подушке. Я безумно хотел спать, но знал, что уже не усну. Я посмотрел на часы – через полчаса зазвонил бы будильник. Я его отключил, встал и пошёл варить кофе.
В последнее время аппарировать в аврорат мне становилось всё труднее, слишком уж много сил занимал сейчас этот способ передвижения.
На «истории магии» я буднично пялился в окно, вглядываясь в хмурое лондонское небо, и снова, уже в который раз, спрашивал себя: «Что я тут делаю? Зачем я тут учусь? Зачем вот записываю эти даты, цифры и важные события в магической жизни, чтобы потом их вызубрить, оттарабанить на экзамене и тут же забыть?» Из задумчивости меня вывел Рон:
– Ты чего сидишь?
– А? – рассеянно переспросил я.
– Да занятие уже закончилось, Гарри, ты чего?
Надо же, а я и не заметил…
– Что с тобой сегодня такое? – Рыжий смотрел на меня внимательно.
– Не выспался, – почти честно ответил я, – что сейчас? «боевая магия»?
– Ты пойдёшь? – мой друг явно в этом сомневался.
– Да, а что? – кажется, я тоже начал сомневаться в том, идти ли мне сегодня на боевую магию.
– Что-то в последнее время не очень заклинания отбиваешь, – а Рон оказался вполне себе наблюдательным парнем, что было для меня неожиданностью.
– Это я просто какой-то рассеянный в последнее время, – попытался ответить я как можно более неопределённо.
– Гм… – кажется Рыжий не очень купился на моё заявление о рассеянности, – так что? Пойдёшь?
– Угу, – кивнул я, – мне не хотелось идти на боевую магию, обнаруживать там свою магическую несостоятельность и позориться, но возвращаться в свою маленькую квартирку на последнем этаже мне хотелось ещё меньше.
На боевой магии мы разучивали новые заклинания нападения и одновременно контр-заклятия защиты. Если бы я знал это заранее, то точно бы не пошёл, а так деваться уже было некуда. Мы с Роном были против Джимми Пикса и Джека Слоупера. В специально предназначенном для боевой магии классе мы отрабатывали скорость и точность. Причём щиты нужно было уметь выставлять чуть ли не до того, как номинальный противник успевал поднять палочку и нацелить её на тебя или твоего напарника, и уж подавно даже и близко не позволять нападающему произнести заклинание. Я буквально чувствовал, как с каждой секундой становлюсь всё слабее и уязвимее. Рон едва уворачивался от заклятий, которые щедро сыпали наши сокурсники на его рыжую голову, когда я не успевал с защитными чарами, а я не успевал. Пропуская очередной удар, я думал о том, как бы дотянуть до конца этого невозможно длинного занятия и сбежать наконец домой, пусть даже в свою пустую и одинокую маггловскую квартирку.
Мои силы были на пределе, когда я увидел, что вместо обычного пустого учебного заклятия в Рона летит настоящее тёмное, наполненное силой, и растерянное недоумевающее лицо Джека, выпустившего его, по всей видимости, случайно.
Я мгновенно рванулся к Рыжему, заслоняя его, успевая взмахнуть палочкой, выставляя перед этой тёмной стрелой такой же не учебный, а настоящий щит, сотканный из моей магии, попытался вложить в него все свои силы и… Видел, как этот щит был пробит с лёгкостью, и, я бы сказал, изяществом, я даже не удивился, словно бы так и надо было.
Я ощутил, как повеяло холодом, ледяным воздухом, почувствовал, как моё тело немеет, понял, что почти не могу пошевелиться и просто валюсь на пол, слабея и теряя сознание, я смутно увидел, как руки Рыжего подхватывают меня, не давая мне удариться головой об пол, как он что-то кричит, потом кричит кто-то ещё.
И как голоса эти становятся далеко-далеко от меня, потом и аудитория, и голоса странно крутятся, исчезают и наступает долгожданная темнота.
========== Часть 14 ==========
Часть 14
Я с трудом разлепил один глаз и медленно огляделся – мне казалось, всё вокруг было белым. Потолок, стены, незнакомая кровать и бельё, на котором я лежал. Я разлепил второй глаз и аккуратно пошевелил головой – тут же ощутил, что голову мою равномерно наполнили свинцом, а куда-то между бровей загнали длиннющий гвоздь.
– Очнулся, – донёсся до меня знакомый голос.
– Погодите, мисс Грейнджер, – сказал второй знакомый голос, и я сразу понял, где я, потому что второй голос принадлежал Фрэнку Доновану, а белая не слишком уютная комната, в которой я находился, сильно смахивала на больничную палату Святого Мунго. Они подошли ко мне сразу вдвоём. У Гермионы были красные заплаканные глаза, а Фрэнк был внимателен и встревожен.
– Гарри, – моя подруга едва не бросилась ко мне, но её мягко остановил колдомедик, и она просто тихо присела на край кровати, – как ты? Как ты себя чувствуешь?
– Да, Гарри, как самочувствие? – подхватил Фрэнк.
– Гм… – я задумался, – если честно – не знаю. Голова какая-то тяжёлая. И болит.
Они оба заулыбались. Только вот не очень понятно, чему.
– Это хорошо, – обрадовано проговорил мистер Донован, и лицо у него было такое, словно бы я его конфетой угостил, – если голова болит, то, значит, ещё есть, чему болеть.
– Фрэнк… – я ничего не понимал, – а можете ли вы мне объяснить подробнее?
– А что ты сам помнишь? – ответил он вопросом на вопрос, – помнишь, как тебя зовут? А какой сейчас год? И где ты находишься?
– Так… – головная боль не очень-то способствует мозговой деятельности, но я честно постарался, – я помню занятие по боевой магии. И, кажется, в меня полетело тёмное заклятие, а я выставил щит и пропустил, потому что я, моя магия… Я почти сквиб, да& И я в Мунго? конечно, я помню, что я Гарри Поттер.
– Не почти, Гарри, ты сквиб, – голос колдомедика был тих и печален, – твой уровень магии на нуле. Чтобы защитить своего друга, ты потратил всё, что у тебя было. Но, – и тут голос Фрэнка повеселел, – есть и хорошая новость. Поскольку ты очнулся и даже помнишь своё имя, несмотря на головную боль, то всё будет в порядке. У тебя очень неплохие шансы поправиться, твой мозг остался неповреждённым судя по всему.
«Прекрасно! – подумал я, – просто отлично! Знал бы ты, Фрэнк, что мой мозг повреждён, и причём, вероятно, уже давно. А, скорее всего, с самого рождения – правда, это не выявит обычный магический или медицинский осмотр».
Я посмотрел на Герми, посмотрел на Фрэнка – в их лицах было что-то, что мне не очень понравилось:
– Знаете, что, у меня конечно, с мозгом не то, чтобы очень хорошо, а особенно сейчас, но всё равно у меня есть стойкое ощущение, что вы мне явно чего-то недоговариваете.
У Гермионы задрожал подбородок:
– Гарри, ты можешь умереть, этот придурок Джек Слоупер, он…
Она не выдержала и расплакалась, и безотчётно уткнулась Фрэнку в плечо, а он, видимо, не зная, что делать, просто робко погладил её по волосам.
Я в недоумении смотрел на колдомедика. У меня дико болела голова и становилось только хуже.
– На меня хоть чары действуют? – спросил я.
Фрэнк спохватился, стукнул себя по лбу и быстро наложил обезболивающие, отчего я наконец-то вздохнул свободнее. Ощущение тяжести в голове не проходило, но гипотетический гвоздь между бровей кто-то всё-таки милосердно вынул.
– Фрэнк? – кажется, одного моего вопросительного взгляда было достаточно, чтобы колдомедик опустил глаза.
– Понимаешь, Гарри, выпущенное в тебя темное заклятия хоть и было довольно опасным, но ты бы легко с ним справился, будь при тебе твоя магия. Однако, ее сейчас нет, и ничто не помешало «темным стрелам» нанести тебе не только магический, но и физический ущерб, поразив твое тело.
– И что? – я всё ещё не очень понимал, – что теперь с этим делать?
– Тебе срочно нужно найти Снейпа, – выпалила Гермиона, снова садясь ко мне на кровать явно приготовившись горячо меня в этом убеждать.
– Нет, – так же быстро отозвался я.
– Гарри… – а это уже был Фрэнк, – ты, вероятно, не понимаешь, чем ты рискуешь!
Похоже, у него появились сомнения относительно сохранности моего рассудка, во всяком случае, вид у него сейчас был именно такой.
– Я понимаю, Фрэнк, понимаю, – как же тяжело говорить с такой чугунной головой, – чем уж я рискую? Жизнью? Так мне не привыкать.
– Но этого можно избежать, – он говорил со мной, как с маленьким ребёнком, – более того, избежать последствий очень легко: достаточно, чтобы профессор Снейп поделился с тобой силой, которая позволит тебе быстро справиться с темным заклятием.
– Вот интересно, как у Джека Слоупера, прямо скажем, не самого выдающего мага современности, вдруг получилось такое заклятие? – на самом деле мне не то, чтобы всерьёз это волновал, я просто старался сменить тему.
– Да потому, что он дурак! – тут уж Гермиона совершенно себя не сдерживала, – это ж надо было вообще! Он толком-то и не знал ничего, заменил одну букву на другую и палочкой взмахнул не петлёй, а зигзагом, как при «аваде», а поскольку не ожидал чего-то подобного, то и силу, разумеется, не контролировал, вот и получились довольно внушительные «тёмные стрелы». Как можно было такого придурка вообще до боевой магии допускать – ума не приложу!
Это было почти смешно! Победив Волдеморта, я мог бояться его последователей, Упивающихся, которых оставалось ещё много, и для борьбы с которыми нас, собственно говоря, и готовили. Но быть смертельно раненым вот так, в учебном классе аврората, своим сокурсником, заслоняя собой Рыжего. В этом всё-таки была своя ирония. Порой мне казалось, что судьба то щедро одаривает меня невероятными подарками, то откровенно надо мной смеётся.
– Эгм… – я перебил Гермиону, которая, кажется, была готова крыть на чём свет стоит этого несчастного Слоупера бесконечно, – а как Рон? С ним всё в порядке?
Она немного остыла, но говорила всё ещё слегка раздражённо:
– А что с ним станется? Жив, здоров и невредим, ни ссадин, ни синяков даже. Хорошо, хоть он тебя успел подхватить, а то головой бы ты треснулся знатно, болело бы сейчас куда сильнее.
– Гарри, так всё-таки, – Фрэнк хотел было вернуться к оставленной теме относительно профессора Снейпа, но я ему не позволил.
– Сколько у меня есть времени? – спросил я напрямую.
Колдомедик задумался, наморщил лоб:
– При поддерживающей терапии дней десять, может быть, две недели до того, как изменения в твоём организме станут необратимыми. А потом всё произойдёт довольно быстро, дня за два.
– Гарри!!! – моя подруга схватила меня за руку, – Гарри, даже не выдумывай, что ты! Я сама, сама его найду и силой приволоку в Мунго, если он станет сопротивляться. А ты даже думать не смей!
– Герми, милая, – я видел её слёзы, и мне очень хотелось её утешить, – ты погоди пока расстраиваться, всё будет хорошо. Мне просто нужно немного времени. Ты не волнуйся, всё будет в порядке.
Я гладил её по руке и понимал, что смертельно устал, просто невыносимо.
– Фрэнк? Можно мне домой? – я, понимал, что вряд ли ответ будет утвердительным, но попытаться стоило.
– Конечно нет, во всяком случае, не сейчас, – колдомедик был непреклонен и твёрд, – возможно, через несколько дней, когда состояние стабилизируется, и мы уже совершенно определённо будем понимать, с чем именно имеем дело. Давай, я сейчас дам тебе сонного зелья, и ты отдохнёшь.
Да, кажется, именно этого я хотел. Уснуть как можно скорее и спать потом долго-долго. Я действительно чертовски устал.
Он вышел и быстро вернулся с флаконом в руках. Я взял в руку маленькую бутылочку тёмного зелёного стекла. Сверху на крышке красовалась эмблема лаборатории профессора Снейпа.
– Твоё здоровье, Северус, – сказал я и быстро опрокинул содержимое себе в рот.
Герми тепло обняла меня, уже практически спящего, и обещала зайти завтра обязательно.
Когда я в следующий раз открыл глаза, то никак не мог понять, утро сейчас или вечер. За окном синели мутные лондонские сумерки. Вокруг никого не было. Я медленно сел и огляделся – находился я всё в той же палате. Прислушался к своему организму – голова не болела, хоть и была по-прежнему слегка туманной, и я ощущал лёгкое давление в груди – видимо, те самые «тёмные стрелы» уже давали о себе знать. Я встал, прошёлся по палате – ноги, меня держали, и я был вполне в силах. Конечно, в моей жизни бывали дни и получше, но бывали и значительно хуже, грех жаловаться.
Сидя на подоконнике, я смотрел в хмурое небо и размышлял. Северус… Невесёлый, горький смешок… Северус, мой Северус… Да какое там «мой»! Разве он был моим? Он так легко покинул меня, написал мне это пространное письмо о свете и тьме и сбежал.
Живёт сейчас в чудесном городе, который мне снится с завидной садистской регулярностью, гуляет по паркам, засматривается на соборы, улыбается. Кажется, ему без меня вполне себе хорошо. Он написал «пусть боль будет краткой». Интересно, что имелось ввиду? Полгода прошло с тех пор. Это много или мало? Это кратко? И отчего тогда она всё никак не закончится? Гоняться за ним сейчас, когда я слаб и бесполезен? Выклянчивать у него то, что я когда-то отдал сам, добровольно? Свою силу, свою любовь… Его любовь? Даже думать об этом не хочу. Без него я умру? А с ним? Какова будет моя жизнь, если он останется со мной только из чувства долга и сострадания? Это будет жизнь? Не хочу я такой жизни, такого ада. Бедный маленький никчемный Поттер, который ходит за профессором Снейпом хвостом только потому, что без него – он никто и ничто. Я пожал плечами – выбор очевиден.
Мне и так в этой жизни слишком долго везло. Я должен был умереть уже столько раз, что и не счесть. Невозможно же всё время быть счастливчиком. Только что делать с Герми? Противоречивые чувства переполняли меня. Я знал, что ей будет очень больно, и у меня к ней было много сочувствия. Одновременно я понимал, что именно сейчас моя самая близкая подруга может стать не моим союзником, а главной помехой. Мало того, что Гермиона Грейнджер – одна из умнейших и лучших выпускниц Хогвартса, так она ещё и очень сильная ведьма, а я и не самый умный, да ещё и без магии. А с неё станется, если будет реальная угроза моей жизни, а я буду не в меру сопротивляться собственному спасению, то «Инкарцеро», «Ступефай» – и вся недолга. Хотя, может, до этого и не дойдёт, но сидеть сложа руки она точно не станет. Поэтому… А что «поэтому»…
Решение было мгновенным и простым. Я встал с подоконника, немного размял затёкшее тело, открыл небольшой шкаф, который помещался тут же, в палате. Слава тебе, Мерлин, моя мантия была на месте. Не самая удачная идея расхаживать по маггловскому Лондону в аврорской форме, ну, да ладно, другого всё равно ничего нет! Поэтому я завернулся в свою одёжку и направился к выходу.
Как порой хорошо оказаться сквибом! Охранные чары, рассчитанные на то, чтобы сигналить, если кто-то входит и выходит, но только если этот кто-то имеет уровень магии выше нуля. Магглам сюда по определению не попасть, а к сквибам охранные чары равнодушны, потому что без магии всерьёз навредить невозможно. Да и сквибов у нас не так, чтобы очень много. Я даже улыбнулся – покинуть больницу святого Мунго оказалось легче лёгкого. А, впрочем, чему я удивляюсь, я ведь тут пребывал не в качестве пленника, а в качестве пациента.
Поскольку небо всё-таки светлело, а не темнело, я сделал вывод, что сейчас раннее утро нового дня. Сколько ж это мне идти до моего дома? И я имел ввиду не особняк на Гриммо, а мою крохотную квартирку в Блумсбери. Аппарация вещь хорошая, но сейчас абсолютно для меня не доступная. Поэтому я поплотнее закутался в мантию – на улице было чрезвычайно свежо – и приготовился наматывать мили сначала до выхода из магического квартала, а потом до своего временного пристанища.
