Текст книги "Шеф с системой. Битва на Ярмарке (СИ)"

Автор книги: Afael

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 17 страниц)

Глава 21

Я стоял посреди главного зала «Гнилой Бочки» и весело смотрел на свою команду. Час назад я отдал Семёну сто серебряных монет, и теперь это мрачное каменное чудовище принадлежало мне.

Факелы, которые принёс Волк, горели неровно – языки пламени метались на сквозняке, отбрасывая дёргающиеся тени на стены. Окна подернулись инеем, так как мы здесь уже изрядно надышали. Пахло сыростью, старым камнем и затхлым воздухом. Немудрено, ведь тут давно не проветривали.

Все расселись на ящиках, которые мы нашли в подвале. Угрюмый устроился напротив меня, откинувшись назад и скрестив руки на груди. Его тяжёлый взгляд скользил по высоким сводам потолка.

Волк сидел рядом с ним, молчаливый как всегда. Только его глаза двигались – медленно, обшаривая каждый угол зала.

Варя, которая пришла недавно, куталась в свой тулуп, поджав ноги под себя. Она то и дело бросала взгляды на потолок – боялась, что оттуда что-нибудь упадёт.

Тишина затягивалась. Они ждали.

Угрюмый первым не выдержал:

– Ну что, повар, – он кивнул на стены, покрытые плесенью и паутиной. – Объясни мне, зачем нормальному человеку покупать этот склеп за сто серебряных? Даже для тебя это странно.

Я усмехнулся:

– Потому что никто больше не додумался бы его купить. В этом наше преимущество.

– Какое преимущество? – Варя поёжилась. – Здесь холодно, страшно, и пахнет… не знаю чем, но плохо.

– Именно, – я кивнул. – Это здание пугает, а Слободка пугает богатых. Купцы из Верхнего города сюда не суются. Дворяне тем более. Но что если я скажу вам…

Я прошёлся по залу, позволяя паузе повиснуть в воздухе.

– … что именно этот страх мы и будем продавать?

Матвей поднял голову от записей:

– Страх продавать? Как это?

– Не страх, – я остановился у огромного камина, провёл рукой по холодному камню. Под пальцами ощущалась шершавость. – Мы будем продавать безопасность посреди страха. Ощущение того, что ты храбрец, который осмелился прийти туда, куда другие боятся.

Угрюмый прищурился:

– Продолжай.

Я развернулся к ним:

– Богатые люди скучают. Их жизнь – это одни и те же трактиры, те же лица и разговоры. Они ищут новизну. Острые ощущения, но… безопасные острые ощущения, понимаете?

– Не очень, – призналась Варя. – Мы из Слободки. Мне в прошлом острых ощущений на всю жизнь хватило.

– Смотрите. Слободка – самое опасное место, но что если богатый купец сможет приехать сюда, поужинать в самом сердце трущоб и вернуться домой целым и невредимым?

Я обвёл их всех взглядом:

– Знаете, что он сделает на следующий день?

– Что? – спросил Матвей. – Свечку за здравие поставит, что выжил здесь?

Угрюмый с Волком загоготали, даже Варя улыбнулась. Шутка вышла хорошая, мне понравилась.

– Он будет хвастаться. На каждой купеческой попойке, в каждом разговоре. «А я, знаете ли, вчера ужинал в самой Слободке. Да-да, в той самой. Меня сопровождала Чёрная Гвардия Угрюмого».

Варя нахмурилась:

– Но кто захочет рисковать ради хвастовства? Хотя тут и риска нет, если ты знаешь Слободку.

– Это ты знаешь, а они нет. Рисковать захотят все, – я усмехнулся. – Потому что риска не будет. Будет только иллюзия риска.

Я повернулся к Угрюмому:

– Григорий, твои люди станут частью легенды этого места. Личной гвардией заведения.

Угрюмый выпрямился. Я видел, как что-то изменилось в его взгляде – появился интерес.

– Это как? – спросил он медленно.

– Одинаковые чёрные кафтаны у каждого твоего бойца. Головные уборы. Никакой самодеятельности – только дисциплина и порядок.

Я начал расхаживать по залу, выстраивая картину:

– Богатый гость приезжает на карете к границе Слободки. Там его встречают пятеро твоих людей в чёрных кафтанах. Молча окружают карету со всех сторон. Провожают через весь район – мимо тёмных переулков, мимо подозрительных типов, которые расступаются при виде твоих бойцов.

Угрюмый слушал, не отрывая взгляда.

– У входа в «Веверин» – так я назову этот трактир – стоят ещё двое. Проверяют приглашение. Впускают. Внутри – двое охранников у стен. Стоят как тени, не шевелясь, не разговаривая. Просто присутствуют как постоянное напоминание: ты в безопасности, потому что здесь правит Угрюмый.

Волк подался вперёд:

– «Веверин»? Это что за название?

– Белка по-старому, – ответил я. – Зверёк быстрый, ловкий, запасливый. Символ того, что мы умеем выживать там, где другие сдохнут. Ну или «Виверна» самый злой дракон.

Варя и Матвей округлили глаза, затаив дыхание.

Угрюмый медленно кивнул. Я видел – мысли уже закрутились в его голове. Он представлял картину и себя в ней.

– То есть… – он сделал паузу, подбирая слова. – Я не просто бандит. Я страж порядка в элитном заведении?

– Именно, – я кивнул. – Ты становишься частью легенды. Человек, который держит порядок там, где другие боятся ступить. Проехать через Слободку под конвоем твоих людей – это станет знаком храбрости. Статусом.

Угрюмый замолчал надолго. Настолько долго, что Варя начала ёрзать на ящике.

Он смотрел в пол, но я видел – считает. Прикидывает риски. Взвешивает выгоду. Угрюмый не был дураком – он не велся на красивые слова.

Наконец он поднял голову:

– А если другие попытаются начать шуметь? Те же из Заречья или с Пристани? Скажут, что я продался богатеям, что забыл, откуда сам.

– Пусть говорят, – я пожал плечами. – Ты будешь зарабатывать больше, чем они все вместе. Причем легально. Без рисков облав стражи.

Угрюмый прищурился:

– Сколько?

– Доля с прибыли. За каждого гостя, которого твои люди сопровождают – процент. За охрану зала – процент. Мы партнеры, Григорий.

Угрюмый медленно выдохнул. В его глазах появился огонёк – я видел этот взгляд у амбициозных су-шефов, когда им предлагали возглавить собственную кухню.

– Личная гвардия… – он повторил, словно пробуя слова на вкус. Потом усмехнулся с удовольствием. – Мне нравится. Чёрная Гвардия Угрюмого. Звучит.

Он откинулся назад, скрестив руки:

– Хорошо, повар. Ты меня убедил, но мои парни должны быть достойно обучены. Я не хочу, чтобы они выглядели как переодетые бандиты.

– Не будут, – заверил я. – Я сам проведу с ними несколько тренировок. Научу стоять, двигаться, говорить с гостями. Они будут выглядеть как настоящая гвардия. Либо, мы наймем капитана Ломова. Уж он-то их обучит как надо.

Угрюмый кивнул:

– Тогда по рукам. Ломов точно сделает все как надо.

Волк хмыкнул:

– А как ты рассчитывать будешь оплату сопровождения?

– Включим в счёт, – ответил я. – Охрана – часть услуги. Элитная, дорогая, эксклюзивная. Гость платит не просто за еду. Он платит за опыт. За возможность сказать: «Я был там».

Угрюмый медленно выдохнул. Он молчал, но я видел – идея въелась в него, как крючок в рыбу.

– Сколько людей нужно? – спросил Волк.

– Для начала человек десять – пятнадцать. Самых дисциплинированных. Тех, кто умеет держать язык за зубами, не пить на работе да и вообще не пить. Те кто могут обучаться. Остальные – в резерве, для сопровождения.

– Десять найдутся, – кивнул Угрюмый. – Меня только соседи беспокоят. Как бы они к нам не полезли на такую крупную рыбу.

– Наймем больше людей, – я пожал плечами. – Либо парней Ломова наймем.

Угрюмый усмехнулся:

– Умно, Александр. Очень умно.

Варя подняла руку:

– Подожди. А как мы вообще будем работать? Кто будет приходить?

Я повернулся к ней:

– Вход только по приглашениям.

Повисла тишина.

Варя моргнула. наверное ей показалось, что она ослышалась:

– Что?

– Личным приглашениям, которые я буду выписывать сам.

Матвей выронил карандаш:

– Ты хочешь сказать, что люди с деньгами не смогут просто прийти и поесть?

– Именно.

Варя нахмурилась, сжимая край платка:

– Это… это глупо. Подожди, я не понимаю! Мы откроем трактир, но не будем пускать гостей? Будем сидеть в пустом зале?

– Не пустом, – я покачал головой. – Варя, ты не понимаешь психологию богатых.

– Объясни, – она выпрямилась, всё ещё скептически глядя на меня.

Я подошёл ближе, присел на корточки перед ней:

– Слушай внимательно. Богатый купец узнаёт, что его конкурент получил приглашение в «Веверин», а он – нет. Что он сделает?

– Плюнет и пойдёт в другой трактир? – неуверенно предположила она.

– Нет. Он будет добиваться этого приглашения. Подкупать, торговаться. Потому что для них это не просто ужин, а статус. Это возможность сказать: «Я был там, где ты не был».

Я встал, обводя взглядом всю команду:

– Нет ничего более желанного для богатых, чем-то, что они не могут купить просто за деньги. Мы создадим ажиотаж. Когда в городе будут шептаться: «А ты слышал про Веверин? Туда пускают только своих», – знаете, что произойдёт?

– Что? – спросил Матвей.

– Очередь из тех, кто хочет стать «своим».

Варя всё ещё выглядела скептически:

– А если никто не захочет? Если мы прогадаем?

– Не прогадаем, – я усмехнулся. – Потому что первые приглашения получат самые влиятельные люди города. Те, на кого равняются остальные. А когда они придут и распробуют нашу еду…

Я сделал паузу.

– … они сами начнут приводить других. Право ввести кого-то в «Веверин» станет валютой. Услугой. «Я введу тебя в круг избранных, но ты мне должен».

Угрюмый расхохотался:

– То есть богатые будут платить за то, чтобы почувствовать себя смельчаками? За иллюзию опасности при полной безопасности? И ещё будут унижаться ради приглашения?

– Именно, – я кивнул. – Добро пожаловать в мир элиты, друзья.

Варя медленно кивнула, но я видел – сомнения всё ещё грызли её:

– Хорошо. Допустим. Но… а еда? Чем мы их кормить будем? Опять мясо на углях?

Вот оно. Момент, которого я ждал.

Я усмехнулся:

– Нет, Варя. Здесь будет кухня, которой нет больше нигде в Вольном Граде.

Матвей навострил уши, уже готовый записывать.

– Я назову её «кухней далёкого Юга», – начал я. – Портовых городов, где купцы и моряки едят быстро, сытно и дёшево, но вкусно. Основой будет паста.

Снова повисла тишина.

– Паста? – переспросил Матвей. – Это что?

– Лапша, – я улыбнулся. – Но не в супе как мы делали, а с густыми соусами.

Матвей поморщился:

– Лапша… без бульона? – он попытался представить. – Это же будет сухо. Как её есть?

– Не будет сухо, – я покачал головой. – В этом и есть секрет. Соус мы не варим отдельно. Мы создаем его прямо в тарелке. Представь: горячая лапша, только из котла. Мы бросаем её к обжаренной грудинке, пока жир ещё шкварчит. Туда же – сыр и сырые желтки. Жар от лапши плавит сыр, желтки густеют, смешиваются с мясным соком и превращаются в густой, глянцевый крем. Без капли сливок или молока. Это чистый вкус.

– Стоп, – Матвей вскинул голову. – Сырые желтки? В горячую лапшу? Они же свернутся комками!

– Если делать как дурак – свернутся, – согласился я. – Но если правильно – они превратятся в шёлковый крем. Это называется темперирование. Тепло лапши медленно прогревает желток, он густеет, но не сворачивается. Цвет становится золотым, как закатное солнце. Текстура – как жидкий бархат.

Я видел – Матвей всё ещё сомневался, но записал.

– Первое блюдо назовём «Золотые нити», – продолжил я. – Второе – «Подушечки купца». Квадратики теста с начинкой. Как вареники, только тесто тоньше, а форма квадратная. Начинка из творога с рубленым укропом и чесноком или мясной фарш с луком. Подаются с топлёным маслом и травами.

Угрюмый кивнул:

– Это похоже на наши вареники.

– Похоже, но не то же самое, – я поднял палец. – Тесто делается только из муки и яиц, без воды. Раскатывается тонко, почти до прозрачности. Ещё форма важна – идеально ровные квадраты, красивая подача. Люди едят сначала глазами.

Варя нахмурилась:

– А это точно съедобно? Может, лучше что-то привычное? Жареную утку, пироги…

– Привычное есть везде, – отрезал я. – А мы продаём уникальность. То, чего нет больше нигде. Третье блюдо – «Лепёшки моряков». Тонкие, как блины, но из пресного теста. Запекаются в печи на камне. Сверху – тёртый сыр, копчёное мясо, лук, травы.

– Как открытый пирог? – спросил Матвей.

– Да, но тесто хрустящее и очень тонкое. Ещё одно блюдо – «Похлёбка рыбака». Густой суп, но не уха. Несколько видов рыбы, томлёные овощи, чеснок, пряности. Подаётся с сухариками, натёртыми чесноком и маслом.

Варя сморщила нос:

– Много чеснока.

– На юге его едят от морских болезней, – пожал я плечами. – Плюс специи – перец, гвоздика. То, что купцы везут, но не знают, как использовать.

– Дорого выйдет, – подсчитала Варя.

– Паста и лепёшки – дёшево, – возразил я. – Основа: мука, яйца, сыр. Дорого будут стоить только специи, но их нужно чуть-чуть. Продавать же будем втридорога – за экзотику, атмосферу, и за право быть здесь.

Я обвёл их взглядом:

– Вопросы?

Матвей поднял руку:

– А ты сам пробовал эту… пасту?

Я усмехнулся:

– Пробовал и вы тоже попробуете. Я сделаю порцию, чтобы вы поняли, о чём речь.

Варя медленно кивнула, но всё ещё выглядела неуверенно.

Внезапно за дверью раздались крики – громкие и полные ярости.

– А ну пошли от меня! – орал мужской голос, хрипло. – Я знаю повара Александра! Мне нужен Александр!

– Какого Александра⁈ – рявкнул грубый голос. – Дядя, не юли и тулупчик скидывай, пока по-хорошему говорим!

Глухой удар – будто кто-то врезался в стену. Потом ещё один.

– Я сказал – пошли! – голос прозвучал снова, теперь с нотками отчаяния. – Мне нужен Александр! Срочно!

Грохот – что-то упало, покатилось по мёрзлой земле.

– Да ты охренел, дядя⁈ Тебя ж щас вообще порешат!

Волк вскочил мгновенно, рука потянулась к поясу, где висел нож. Он рванул к двери, распахнул её – холодный ветер ворвался в зал вместе с уличным шумом.

Я тоже встал, напрягся.

Волк высунулся наружу, оглядел происходящее. Секунда. Две.

Потом он обернулся, и на его обычно безэмоциональном лице мелькнуло удивление:

– Кирилл Семёнович, – сказал он коротко. – Один. Дерётся с нашими.

Угрюмый поднялся с ящика:

– С нашими? Зачем?

– Говорит, что знает Александра. Требует его видеть.

Кирилл дерётся с охраной Угрюмого, чтобы попасть внутрь.

Я обменялся взглядом с Угрюмым. Тот усмехнулся:

– Ну что, повар. Похоже, твоя крупная рыба приплыла сама.

Я кивнул Волку:

– Впусти его.

Глава 22

Я обменялся взглядом с Угрюмым. Тот усмехнулся: – Крупная рыба на пороге.

– Впусти его, – сказал я Волку.

Волк кивнул, вышел за дверь. Команда притихла. Все понимали – сейчас начнётся что-то важное.

За стеной послышался спокойный голос Волка: – Отпустите. Он свой.

– Какой нахрен свой⁈ – рявкнул кто-то. – Дядя лезет без спроса, дерётся! Мы его щас…

– Я СКАЗАЛ – ОТПУСТИТЕ!

Раздался грохот. Что-то упало. Потом – вопль: – Ты че творишь, урод⁈ Он же меня в глаз!

– А ты че руки распускаешь⁈ Гость же!

– Какой гость⁈ Да я ему щас…

БАХ.

Угрюмый подошел к двери, затем распахнул ее с такой силой, что она чуть не слетела с петель. Затем шагнул наружу.

– ВЫ ЧЕ ОХРЕНЕЛИ⁈ – рявкнул он так, что в зале задрожали факелы.

За дверью мгновенно наступила мертвая тишина.

– КТО ТАКИЕ⁈ – Угрюмый шагнул дальше. – БЫСТРО ИМЕНА!

– Угрюмый, мы… – начал кто-то дрожащим голосом.

– ЗАТКНИСЬ! – Угрюмый перебил. – У НАС ВАЖНЫЙ ГОСТЬ! А ВЫ ВЕДЁТЕ СЕБЯ КАК БАНДЮГАНЫ КАКИЕ-ТО! КАК ДЕРЕВЕНСКИЕ МУЖИКИ НА ДРАКЕ!

Повисла пауза, а потом жалобный голос ответил: – Так он же сам полез…

– МНЕ ПЛЕВАТЬ! – Угрюмый, судя по звуку, схватил кого-то за грудки. – Я ЧЕ ГОВОРИЛ⁈ ГОСТЕЙ НЕ ТРОГАТЬ! ОСОБЕННО ТЕХ, КТО К ПОВАРУ!

– Так мы ж не знали…

– НЕ ЗНАЛИ⁈ – голос Угрюмого стал ещё громче. – А СПРОСИТЬ СЛАБО БЫЛО⁈ «ЗДРАВСТВУЙТЕ, ВЫ К КОМУ?» – ВОТ ТАК! ПО-ЧЕЛОВЕЧЕСКИ!

Внутри зала Матвей прыснул, быстро прикрыв рот. Варя прикусила губу, сдерживая смех. Я сам еле сдерживался.

За дверью продолжалось: – Гриша, ну он же дрался…

– А ВЫ Б НА ЕГО МЕСТЕ НЕ ДРАЛИСЬ⁈ КОГДА ДВОЕ ГРОМИЛ ХВАТАЮТ ЗА ВОРОТ⁈ – Угрюмый, кажется, треснул кого-то по затылку – раздался глухой звук. – ИДИОТЫ! ЩАС ПОВАР ВЫЙДЕТ И ДАЖЕ Я ВАМ НЕ СМОГУ ПОМОЧЬ!

Я чуть не поперхнулся от такого заявления. Ну и репутацию он мне создает….

– Гриш, не надо повара…

– ЗАТКНУЛИСЬ! – рявкнул Угрюмый. – И ИЗВИНИТЕСЬ ПЕРЕД ГОСТЕМ! НОРМАЛЬНО! КАК ЛЮДИ!

Тут же неуверенные голоса протянули почти хором: – Извините, мужик… то есть, господин…

– Кирилл Семёнович, – прозвучал хриплый голос Кирилла.

– Извините, Кирилл Семёнович, – пробормотали оба разом. – Мы не знали…

– ВОТ И МОЛОДЦЫ! – рявкнул Угрюмый. – А ТЕПЕРЬ ВАЛИТЕ ОТСЮДА! И ЧТОБ ТАКИХ КОСЯКОВ БОЛЬШЕ НЕ БЫЛО!

Послышался топот ног.

Угрюмый вздохнул тяжело, потом его голос стал мягче: – Кирилл Семёнович, проходи. Извини за этих… – он запнулся, подбирая слово, – недотёп.

Дверь скрипнула. Вошёл Угрюмый – лицо всё ещё хмурое, но в глазах мелькала усмешка. За ним – Кирилл Семёнович.

И я едва сдержал удивление.

Кирилл дышал тяжело. На щеке – свежая ссадина, губа разбита, из неё сочилась кровь. Тулуп разорван на плече, из-под него торчал клок рубахи. Волосы растрёпаны. Он вытер кровь с губы тыльной стороной ладони, размазав её по подбородку.

Пару дней назад на ярмарке передо мной стоял генерал перед парадом – белоснежный колпак, расшитый серебром кафтан, холёное лицо, уверенные движения. Каждый его жест говорил: я – лучший, и все это знают.

Сейчас передо мной стоял разбитый человек, но надо отдать должное – он прошёл через ночную Слободку один, пешком, дрался с охраной Угрюмого, чтобы попасть сюда.

Это был поступок либо безумца, либо человека, которому терять уже нечего.

Угрюмый хмыкнул, глядя на Кирилла: – Извини за приём. Парни новые, ещё не обучены. – Он усмехнулся. – Хотя им тоже досталось, судя по крикам.

Кирилл криво усмехнулся, поморщившись от боли в губе: – Одному зуб, кажется, выбил. Второму промеж ног заехал. Надеюсь, не сильно.

Угрюмый расхохотался: – Ничего, переживёт. Зато научится спрашивать сначала, а потом хватать. – Он кивнул на ящик. – Садись, Кирилл Семёнович. Отдышись.

Он сел тяжело, словно каждое движение давалось с трудом. Кивнул всем присутствующим – Угрюмому, Волку, Варе, Матвею. Взгляд скользнул по лицам, но ни на ком не задержался.

Варя молча налила ему кружку отвара из фляги. Кирилл взял её обеими руками – я заметил, как дрожат его пальцы – и сделал долгий глоток.

Угрюмый сидел, откинувшись назад, и разглядывал гостя с профессиональным интересом. Он видел сломленных людей и умел читать их состояние.

– Не думал, что окажусь здесь, – наконец выдавил Кирилл, не поднимая глаз. – В трущобах вечером. Прося помощи у…

Он запнулся.

– У уличного повара? – я усмехнулся. – Можешь не стесняться, Кирилл. Я и есть пока уличный повар и этого не стыжусь.

Он поморщился, сжал челюсти, но промолчал.

Пауза затянулась. Факелы потрескивали.

– И что привело мастера «Золотого Гуся» в наши трущобы? – спросил я, прекрасно зная ответ.

Кирилл поставил кружку, посмотрел мне в глаза. В них читалась ярость – не на меня, а на самого себя.

– Белозёров, – выдохнул он, как проклятие. – Он душит меня. «Сытый Монах» и не только он, но и другие трактиры, продают блюда вдвое дешевле. Он поставщикам запретил давать мне скидки. Я покупаю дорого, продавать вынужден дёшево, иначе вообще никто не придёт.

Он сжал кулаки:

– «Гусь» сегодня был пуст. Утром зашли трое. В обед – никого. Вечером – один купец, и тот ушёл, увидев цены.

– Один день, – я прищурился, – и ты уже здесь?

Кирилл ударил кулаком по ящику. Глухой звук эхом прокатился по залу:

– У меня четыре дня! Может, пять, если урежу расходы до минимума! Восемьсот серебряных капитала. При текущих убытках – через неделю, а то и меньше, я буду должен больше, чем стоит «Гусь». И тогда Белозёров купит его за долги. За гроши.

Он поднял голову, и я увидел в его глазах что-то, чего раньше там не было – отчаяние, смешанное с яростью:

– Я мастер. Двадцать лет работаю. Я готовил для воевод, бояр. Для самых богатых купцов Вольного Града. Мои блюда восхваляли. Мне кланялись. А теперь меня… уничтожает какой-то…какая-то крыса канцелярская, которая даже нож держать не умеет! Которая не отличит бульон от помоев!

Голос его сорвался. Он замолчал, тяжело дыша.

В зале повисла тишина.

Угрюмый хмыкнул:

– Гильдия играет жёстко. Такое я видел в разборках между бандами. Душат конкурента, пока не задохнётся.

– Поэтому ты здесь, – сказал я спокойно. – Потому что понял: в войне цен ты проиграешь. У Белозёрова денег больше. Он может продавать себе в убыток, только чтобы тебя добить. А ты – не можешь.

Кирилл кивнул, не поднимая глаз:

– Именно так. Я даже пробовать не стану цены снижать. Это бессмысленно. Я только в долги себя загоню. Я проиграл, Александр. Мне нечем крыть.

– Ты проиграл в их игре, – поправил я. – В игре на цену. Но кто сказал, что ты должен играть по их правилам?

Кирилл поднял голову:

– Что ты имеешь в виду?

– Ты знал, на что идёшь, когда отказался поддержать Белозёрова на ярмарке, – сказал я. – Ты выбрал мою сторону осознанно или нет. Теперь Гильдия решила сделать из тебя пример для остальных. «Смотрите, вот что бывает с теми, кто идёт против нас».

– Все так, – кивнул Кирилл. – Но…

Он замолчал, стиснув зубы.

– Но тебе нужна помощь, – закончил я за него. – Ты пришёл сюда, потому что на ярмарке я говорил, что могу дать тебе новое меню. Блюда, которых нет ни у кого.

– Да, – Кирилл выпрямился, собираясь с духом. – Это правда? Или это была просто болтовня?

– Правда, – я кивнул. – Но сначала ответь на вопрос: ты готов учиться?

Он нахмурился:

– Что?

– Я не дам тебе просто рецепты, Кирилл. Список ингредиентов и инструкций тоже не дам. Я научу тебя новому подходу к еде. К тому, как думать о вкусах, текстурах, подаче.

Кирилл поморщился:

– Я мастер с двадцатилетним опытом…

– И это твоя проблема, – перебил я.

Повисла тишина.

Кирилл смотрел на меня, словно не веря своим ушам.

– Что? – выдавил он.

– Ты готовишь прекрасно, – продолжил я спокойно. – Но предсказуемо. Жареная утка, томлёная телятина, пироги с начинками. Всё это есть в любом приличном трактире Вольного Града. Отличается только качество исполнения. Ты – лучший, это факт, но ты не уникальный.

Кирилл сжал кулаки:

– Я отдал кухне двадцать лет. Я изучал рецепты старых мастеров, ездил в другие города, учился у лучших…

– И всё равно готовишь то же самое, что и они, – закончил я. – Потому что ты варишься с ними в одном котле, а я предлагаю тебе выйти за его пределы.

– Как? – он наклонился вперёд.

Я встал, прошёлся по залу:

– Белозёров бьёт тебя ценой. А что, если люди будут готовы платить дороже за то, чего нет больше нигде? Что, если очередь в «Золотого Гуся» станет длиннее, чем в «Сытого Монаха», несмотря на разницу в цене?

– Невозможно, – покачал головой Кирилл. – Люди всегда выберут дешевле при одинаковом качестве. Это закон торговли. Они будут готовы переплатить только за уникальность.

– Вот именно. Люди выберут уникальность, – возразил я. – Статус. Возможность попробовать то, о чём будут говорить на весь город. Возможность сказать: «А я ел в „Золотом Гусе“ новое блюдо. Ты не пробовал? Ах, тебе надо обязательно!»

Я повернулся к нему:

– Ты сам говорил на ярмарке – еда должна быть искусством. Так вот, я дам тебе то, чего здесь не видели. Кухню, которую я называю кухней Тайной Школы.

Кирилл прищурился:

– Тайной Школы? Что это значит?

– Это традиционные рецепты земель далеко на западе, – соврал я.

– Откуда ты их знаешь? – недоверчиво спросил Кирилл.

– Разве это важно сейчас? – я пожал плечами и уселся напротив Кирилла.

– Вот моё предложение. Я дам тебе несколько рецептов для начала. Научу готовить блюда, которые поставят «Золотого Гуся» в отдельную лигу. Если они сработают – дам ещё. Со временем я сделаю из твоего трактира место, куда люди будут ходить не за едой, а за возможностью прикоснуться к искусству.

Кирилл слушал, не сводя с меня глаз.

– Взамен, – продолжил я, – я хочу тридцать процентов от чистой прибыли «Золотого Гуся». Пожизненно.

Кирилл застыл.

Потом вскочил так резко, что ящик чуть не опрокинулся:

– ТРЕТЬ⁈

Голос его грянул эхом по пустому залу. Варя вздрогнула. Матвей отпрянул.

Кирилл побагровел:

– Ты хочешь треть моего заведения за несколько рецептов⁈ Ты спятил⁈

– За спасение твоего заведения и за обучение новым приемам готовки, – спокойно поправил я, не вставая. – Есть разница.

– Это грабёж! – Кирилл начал мерить шагами, размахивая руками. – Обычный грабёж! Я – мастер! Моё заведение! Мои двадцать лет труда! И ты хочешь взять треть⁈

– Ты прав, – кивнул я. – Это твоё заведение. Твои двадцать лет. Только вот скоро всё это станет собственностью Белозёрова.

Кирилл замер.

– Давай считать, – я поднял палец. – Семьдесят процентов от работающего «Гуся» или сто процентов от ничего. Что выгоднее?

Кирилл развернулся ко мне:

– Дай мне рецепты за фиксированную сумму! Сто серебряных. Нет – двести! Я заплачу! Но не долю!

– Нет, – коротко ответил я.

– Почему⁈ – он сжал кулаки. – Ты же получишь деньги сразу!

– Потому что я не продаю рецепты, Кирилл. Я вкладываю в твоё заведение. Тот кто вкладывает получает долю, а не разовую выплату.

– Тогда… – он запнулся, подбирая слова. – Тогда десять процентов. Это справедливо.

– Нет.

– Пятнадцать!

– Нет.

– Двадцать! – голос Кирилла сорвался. – Двадцать процентов – последнее предложение!

Я откинулся назад, скрестив руки на груди:

– Справедливо было бы пятьдесят процентов. Потому что без меня через несколько дней у тебя будет ноль процентов от несуществующего заведения.

Кирилл замер, глядя на меня широко открытыми глазами.

– Ты же мастер, – продолжил я мягко. – Посчитай сам. Семьдесят процентов от полного зала или сто процентов от пустоты?

– Я… – голос его дрожал. – Я не могу просто отдать треть. Это моя жизнь. Двадцать лет. Я вложил в «Гуся» всё, что у меня было. Все деньги, силы и время.

– Я знаю, – кивнул я. – Поэтому я и спасу его, но за это ты заплатишь. Не деньгами – долей. Потому что я вкладываю не рецепты, Кирилл. Я вкладываю знания, которых больше нет ни у кого в этом городе, понимаешь?

Кирилл медленно сел обратно. Провёл обеими руками по лицу, потёр виски. Плечи опустились. Руки легли на колени – безвольно, как у человека, который больше не может бороться. Внутри него шла война. Гордость против отчаяния. Мастерство против банкротства.

Наконец он поднял голову. Глаза его покраснели – то ли от усталости, то ли от сдерживаемых эмоций. Голос, когда он заговорил, дрожал:

– Хорошо. – Он выдавил это слово, как будто оно обжигало язык. – Тридцать процентов. Пожизненно.

Кирилл сказал это как человек, подписывающий приговор самому себе. Голос звучал глухо, без прежней ярости. В нем слышалась горечь

Я встал, протянул руку:

– Мы оба слишком многое поставили на кон, чтобы проиграть Белозёрову.

Кирилл посмотрел на мою руку, потом на моё лицо. Секунда. Две.

Потом он встал и крепко пожал её.

– Александр… – он помедлил, подбирая слова. – Почему ты помогаешь мне? Мы же были врагами. Я почему-то думаю, что доля это не самое главное.

– Мы были конкурентами и здорово поспорили. Ты дрался честно и показал себя хорошим человеком, Кирилл. Если бы не это, я бы не стал тебе помогать, – поправил я. – А теперь у нас общий враг. Враг моего врага…

– … мой друг, – закончил Кирилл. Он кивнул, будто эта старая истина впервые обрела для него смысл. – Логично.

Он сделал шаг к двери, но я остановил его:

– Кирилл, подожди.

Он обернулся.

– Нам нужно начинать завтра с утра. Времени в обрез – четыре дня, помнишь?

– Помню, – кивнул он мрачно. – Что мне подготовить? Какое мясо? Дичь? Осетрину? – в его голосе прозвучала надежда. – У меня ещё остались связи. Могу достать что-то редкое. Оленину, может быть или дикого кабана.

Я усмехнулся:

– Никакого мяса пока. Запоминай что нужно.

Кирилл замер, нахмурившись:

– Как это – никакого мяса? Мы же будем готовить блюдо для элиты…

– Запоминай или запиши, – повторил я, не обращая внимания на его недоумение.

Он неохотно вытащил из кармана свои принадлежности. Приготовился писать.

– Сливки, – начал я, отсчитывая на пальцах. – Самые жирные, какие найдёшь. Литра три.

Кирилл записал.

– Белое вино. Хорошее, не помои. Кувшина два.

– Дорого, – заметил Кирилл, но записал.

– Сливочное масло лучшего качества.

– Это не проблема. – Кирилл поднял голову. – Что еще?

– Записывай дальше. Сыра фунта два. Если потверже найдешь – будет хорошо.

Кирилл кивнул, записывая. Пока всё звучало дорого, но логично.

– Свежий тимьян, лавровый лист и чеснок.

– Травы, – пробормотал Кирилл, записывая. – Хорошо.

– Белый хлеб. Вчерашний, чтобы был чуть подсохший. Буханки две.

– Для сухарей? – уточнил Кирилл.

– Именно.

Он записал, всё ещё не понимая, к чему я клоню.

Я сделал паузу. Выдержал эффектную тишину. Варя, Матвей, Угрюмый и Волк смотрели на меня с любопытством.

– И ещё, – я сказал это медленно, наслаждаясь моментом, – несколько мешков репчатого лука.

Кирилл замер, не поднимая головы от блокнота.

Варя тихо ахнула. Матвей переглянулся с Тимкой – оба вытаращили глаза.

Потом Кирилл медленно поднял взгляд: – Что?

– Несколько мешков лука, – повторил я, будто речь шла о самой обычной вещи на свете. – Репчатого. Среднего размера. Главное, чтобы был без гнили.

Кирилл моргнул: – Несколько… мешков… лука?

– Да, и ещё говяжьи кости. С мозгом и хрящами. Можешь взять самые дешёвые – те, что мясники почти даром отдают. Бери много сразу.

Кирилл стоял, глядя на меня, как на умалишенного. Матвей прикрыл рот рукой, сдерживая смех. Варя покачала головой, будто не веря услышанному.

– Лук? – переспросил Кирилл, словно не веря своим ушам. – Кости?

– Именно.

– Ты… – он сделал шаг вперёд, голос задрожал. – Ты хочешь, чтобы я спасал элитный трактир… луком и костями?

Я кивнул:

– Да.

– Это же… – Кирилл провёл рукой по лицу, пытаясь сохранить остатки самообладания. – Это еда бедняков! Лук! Из него же варят похлебку нищие!

– Да, но у вас так не будет, – возразил я спокойно. – У вас из них сварят один из самых дорогих супов в мире.

Кирилл застыл:

– Луковый суп? – он покачал головой, будто пытаясь прогнать безумный сон. – Ты предлагаешь мне луковый суп? В «Золотом Гусе»? Заведении, где подают жареных гусей целиком, поросят с яблоками, осетрину?

– Не луковый, – я поднял палец. – Луковый суп – это когда ты нарезал лук, кинул в воду и сварил. Это действительно еда бедняков.

Я подошёл ближе, глядя ему прямо в глаза:

– А то, что я покажу тебе завтра, называется «Суп Короля». Это совсем другое дело.

– Суп… Короля? – Кирилл нахмурился, но в его голосе появилась нотка интереса, несмотря на скепсис.

– Карамелизация лука, – начал я, отсчитывая на пальцах. – Медленный огонь, постоянное помешивание. Лук превращается из белого в тёмно-золотой, сладкий.

Кирилл слушал, но всё ещё недоверчиво морщился.

– Бульон из костей, – продолжил я.

Матвей что-то записывал. Варя слушала, приоткрыв рот.

– Карамелизованный лук заливается вином, – я продолжал, видя, что внимание Кирилла поймано. – Оно даёт кислинку, которая режет сладость. Тимьян и лавр – для аромата. Потом заливается бульоном и всё это томится ещё час.

– И это… всё? – спросил Кирилл неуверенно.