Текст книги "Шеф с системой. Битва на Ярмарке (СИ)"

Автор книги: Afael

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)

– Зато как соревновались, а Кирилл Семенович? – рассмеялся я. – Я давно такого не чувствовал!

– И я, – нехотя признался он.

Я поднял свою кружку, чокнулся с ним. Выпили. Потом я взял Золотой Полумесяц с его тарелки, откусил. Тесто хрустело снаружи, но внутри было мягким, воздушным. Начинка – томлёная телятина – таяла на языке, распадалась на волокна, отдавая глубокий, насыщенный вкус вина, трав.

Я закрыл глаза, прожевал, проглотил.

– Это хорошее блюдо, – сказал я честно. – Глубина вкуса невероятная. Даже добавить нечего.

Кирилл усмехнулся: – Надеешься, что мне будет менее обидно, раз похвалил меня? Я рассчитываю на реванш, Александр.

– В любое время, – отсалютовал кружкой я.

Мы замолчали, ели молча, наслаждаясь едой друг друга.

Вокруг нас наши команды тоже ели – Матвей с Тимкой пробовали Пышки и Бульон, Варя с Машей дегустировали Рулеты, Волк с Гришкой уплетали Шарики. Повара Кирилла пробовали наши Сокровища, переглядывались, кивали с уважением.

Потом Кирилл налил себе ещё эля, посмотрел на меня:

– Твое «Праздничное», который ты готовил днём, – сказал я, – было гениальной импровизацией. Грибы, сыр, клюква, но если добавишь туда не клюкву, а каплю моего Соуса Ярости… огонь грибов и сыра раскроется по-новому.

Кирилл поднял бровь:

– Серьёзно?

Я кивнул: – Матвей, принеси немного соуса, пожалуйста.

Матвей принёс маленькую мисочку с остатками Соуса Ярости. Кирилл взял ложку, капнул соус на тарелку с грибами и сыром, перемешал. Попробовал.

Замер. Лицо его сделалось удивленным. Проглотил, выдохнул:

– Надо же, ты прав. Острота раскрывает солёность грибов и жирность сыра. Очень хороший баланс получается.

Он посмотрел на меня с интересом:

– Ты делишься рецептом с конкурентом. Почему?

Я пожал плечами:

– Потому что ты Мастер. Мастера должны учиться друг у друга, а не воевать.

Кирилл усмехнулся, кивнул:

– Тогда я тоже поделюсь. Твой лук можно сделать еще лучше. Хочешь научу как?

Я наклонился вперёд, заинтересованно:

– Хочу.

Следующий час мы провели, обсуждая техники. Наши команды слушали, общались, обмениваясь опытом. Война закончилась.

Потом Кирилл откинулся на спинку стула, посмотрел на меня задумчиво:

– Александр… что дальше? Неужто так и останешься на улице? Такой талант…

Я открыл рот, чтобы ответить и в этот момент дверь павильона открылась.

В павильон вошёл мужчина. Высокий, в дорогом камзоле из тёмно-синего бархата с золотым шитьём. Волосы седые, аккуратно уложенные. Лицо холодное, надменное. Глаза серые, жёсткие.

Я его не знал, но Кирилл точно знал. Он увидел его и поморщился. Лицо стало жёстким, руки сжались в кулаки под столом.

Мужчина подошёл к нашему столу, остановился, посмотрел на меня сверху вниз. Усмехнулся:

– Ну здравствуй, Александр. Поздравляю. Ты победил моего человека.

Он кивнул в сторону Кирилла и я понял, кто это. Глава гильдии.

Белозёров стоял у нашего стола, руки за спиной, улыбался покровительственно.

Я медленно поставил кружку эля на стол, посмотрел на него. Вблизи он выглядел ещё более напыщенным – камзол расшит золотыми нитями, на пальцах три массивных перстня.

– Я лично решил прийти, – продолжил Белозёров, – и предложить тебе закончить эту войну. Ты талантливый повар, Александр. Гильдии нужны такие люди. Работай на меня. На Гильдию. Я сделаю тебя богатым.

Вся моя команда замерла. Маша сжала руки в кулаки. Фрол перестал жевать. Волк с Гришкой напряглись, готовые вскочить.

Повара Кирилла тоже замерли, смотрели то на Белозёрова, то на меня.

Кирилл сидел неподвижно, лицо каменное. Он не смотрел на Белозёрова. Смотрел на меня, ждал ответа.

Я молчал несколько секунд. Смотрел на Белозёрова, на его самодовольную улыбку, на его дорогой камзол, на его руки, которые может и держали нож, но очень давно. Он мне напомнил Сержа – моего бывшего начальника.

Я медленно встал напротив него.

Белозёров перестал улыбаться, прищурился.

Я посмотрел ему в глаза и сказал тихо, но чётко:

– Нахер пошёл.

Повара Кирилла ахнули. Маша прикрыла рот рукой. Даже Кирилл вздрогнул, не ожидая такого.

Белозёров побледнел, потом покраснел. Лицо исказилось от ярости:

– Что⁈ Ты… ты понимаешь, с кем разговариваешь⁈

– Понимаю, – ответил я спокойно. – С человеком, который хотел оставить этих детей голодать.

Я указал на Тимку, Антона, Сеньку. Они сидели рядом, смотрели на меня широко раскрытыми глазами.

– С человеком, который украл у нас телегу и все припасы, даже не оставив ничего на еду, для того, чтобы я не вышел на ярмарку.

Белозёров дёрнулся, открыл рот, чтобы возразить, но я продолжил:

– С человеком, который мешает работать честным людям.

Я кивнул на Машу и Фрола. Фрол поднял голову, посмотрел на Белозёрова с ненавистью.

– И после всего этого у тебя хватает совести предлагать мне работать на тебя? Решил сделать мне одолжение?

Белозёров позеленел от ярости. Руки дрожали, голос сорвался на крик:

– Ты не знаешь, с кем связался! Я раздавлю тебя! Ты больше никогда не сможешь работать в этом городе! Я…

– Заткнись, – перебил я его.

Белозёров захлебнулся, замолчал от шока.

Я сделал шаг к нему, глядя в глаза и прорычал:

– Я разнесу тебя и твою империю.

Пауза.

– Чтобы ты знал, я собираюсь открыть в Слободке трактир. «Веверин». И я сделаю его лучшим трактиром в этом городе. Лучше, чем всё, что есть у Гильдии. Лучше, чем всё, что ты когда-либо видел.

Я сделал ещё шаг, почти вплотную к Белозёрову. Он попятился, лицо побледнело.

– И хрен ты мне помешаешь. Вошь канцелярская.

Глава 18

Белозёров стоял неподвижно.

Лицо из бледного стало мертвенно-белым, как у утопленника. Руки дрожали, сжатые в кулаки. Он дышал тяжело и прерывисто.

Павильон «Золотой Гусь» замер в абсолютной тишине. Повара Кирилла не двигались. Моя команда не дышала. Даже Кирилл сидел неподвижно, смотрел на Белозёрова настороженно.

Потом Белозёров медленно выдохнул и улыбнулся мерзкой, гадливой улыбочкой.

– Вошь канцелярская, – повторил он тихо, почти шёпотом. – Интересно.

Он сделал шаг ко мне, посмотрел в глаза.

– Ты думаешь, ты победил? – спросил он так же тихо. – Ты думаешь, что выиграл спор и теперь можешь плевать мне в лицо?

Я молчал, держал его взгляд.

– Я уничтожу тебя, Александр, – продолжил Белозёров, голос стал жёстче, громче. – Я сгною твой трактир прежде, чем ты забьёшь первый гвоздь. Я перекрою тебе все поставки в этом городе. Никто тебе ничего не продаст кроме гнили.

Он наклонился ближе, почти шепнул мне в лицо:

– Твои дети будут есть гниль, Александр. Твоя драгоценная команда будет голодать. И когда ты приползешь ко мне на коленях, умоляя о работе, я плюну тебе в лицо и захлопну дверь.

Маша за моей спиной вздрогнула. Варя прикрыла рот рукой.

Я не шевелился. Смотрел на Белозёрова спокойно и улыбался, что раздражало его еще сильнее. Он хотел сказать что-то еще, но в этот момент послышались тяжелые, уверенные шаги сзади.

Подошедший капитан Ломов, встал рядом со мной, посмотрел на Белозёрова холодно.

– Господин Белозёров, – сказал Ломов негромко, но голос прозвучал жестко и многообещающе. – Я, капитан городской стражи Ломов, зафиксировал прямую угрозу жизни и здоровью граждан города. Лучше бы вам крепко подумать о том, что вы только что сказали.

Белозёров обернулся к Ломову, лицо исказилось от ярости:

– Ты⁈ Ты смеешь вмешиваться в дела Гильдии⁈

– Я вмешиваюсь в дела закона, – ответил Ломов спокойно. – Угрозы отравлением – это преступление. Вы только что совершили его публично, при свидетелях.

Он кивнул на поваров Кирилла, на мою команду, на самого Кирилла.

– Если с этим человеком или его командой что-то случится, – продолжил Ломов, – я буду знать, к кому идти первому.

Белозёров стоял, тяжело дышал, смотрел то на Ломова, то на меня. Лицо красное, руки дрожат. Он снова потерял контроль и потерял лицо. Его публично унизили дважды – сначала я, потом Ломов.

Кирилл сидел за столом, смотрел на Белозёрова молча. Не вмешивался и даже не пытался защитить своего босса.

Белозёров посмотрел на него и понял, что остался один. Он медленно выпрямился, одёрнул камзол. Посмотрел на меня последний раз, взглядом полным ненависти

– Это ещё не конец, Александр, – сказал он тихо, развернулся и вышел из павильона.

Повисла тишина. Я хмыкнул, посмотрел на Ломова. Он кивнул мне коротко, вернулся к столу, сел.

Затем я посмотрел на Кирилла. Кирилл сидел неподвижно, глядя вслед Белозерову. Лицо его было задумчивое и мрачное. Потом он медленно повернулся ко мне и так же мрачно усмехнулся.

– Ты псих, Александр, – сказал он тихо. – Ты только что подписал себе смертный приговор.

– Смертный приговор, скажешь тоже, – я презрительно поморщился и сел обратно за стол, взял кружку эля, отпил. – Он уже пытался меня задушить и у него ничего не вышло. Не выйдет и дальше.

– Глупо было рассказывать ему свой план, – добавил Ломов. – Теперь он будет знать как тебе помешать.

Я только улыбнулся многообещающей улыбкой в ответ. Она как бы говорила: «Будет знать и что? Пусть попробует что-то сделать».

Я не переоценивал свои силы и не бравировал. Прекрасно осознавал риски, но остановиться уже не мог. Этот тип пришел и с такой наглостью сделал мне одолжение. После всего, что он натворил по отношению к нам.

Кирилл покачал головой, а потом уставился в свою кружку.

– Теперь у него зуб и на меня. Он не сможет меня уволить, – сказал он тихо. – «Золотой Гусь» – моё детище, но он сделает мою жизнь невыносимой. Он уже считает меня предателем за то, что я не вмешался. За то, что я не встал на его сторону, когда ты его оскорбил.

Он поднял голову, посмотрел на меня:

– Мы оба теперь враги Белозёрова. Ты понимаешь это?

Я кивнул медленно и подумал: 'Это идеально.

Белозёров теперь будет воевать на два фронта. Он будет пытаться уничтожить меня – выскочку с улицы, а также он будет давить на Кирилла – предателя Гильдии, который не защитил босса.

Кирилл – известный Мастер, уважаемый в городе. Он станет громоотводом. Он примет на себя главный удар, пока я буду строиться в Слободке.

Кирилл хмыкнул:

– Впрочем, я сам сделал выбор, когда не встал на его сторону.

Он замолчал, допил эль. Поставил кружку на стол.

Я смотрел на него и думал. План формировался в голове.

Мне нужно, чтобы Кирилл остался сильным. Чтобы он не сломался под давлением Белозёрова. Потому что если он сломается – весь удар перейдёт на меня.

Значит, мне нужно дать ему оружие. Что-то, что сделает его «Золотой Гусь» настолько сильным, что Белозёров не сможет его прогнуть.

Я наклонился вперёд, посмотрел Кириллу в глаза:

– Кирилл, сегодня ты увидел, что я, несмотря на разнообразие твоих блюд, шел с тобой на равных и победил. Все дело в новизне.

Он нахмурился:

– О чём ты?

– У твоего «Золотого Гуся» великолепная кухня. Томлёное мясо, изысканная выпечка, но это старое меню. Люди знают эти блюда. Они приходят за привычным вкусом.

– И что в этом плохого? – Кирилл напрягся.

– Ничего. Но что, если я скажу тебе, что могу дать тебе новое меню? Блюда, которых нет ни в одном трактире города. Которые заставят людей валом валить к тебе.

Кирилл прищурился, недоверчиво:

– Ты, конечно, мастер, но ты себя переоцениваешь, Саша. Неужели ты думаешь, что я не смогу сам разработать новое меню? Это, знаешь ли, обидно.

– Не хотел тебя обидеть, Кирилл, но я действительно могу тебе помочь, – я вздохнул, глядя на нахмурившегося управляющего и примирительно улыбнулся. – Впрочем, решай сам. Если вдруг тебе понадобится помощь – обращайся и я помогу. Мы же теперь вместе воюем с этим хмырем…

Я встал из-за стола, кивнул своей команде. Они поднялись следом.

Посмотрел на Кирилла последний раз:

– Белозёров идёт войной на нас обоих. Мы в одной лодке. Так что если у тебя будет новое меню, которое создаст ажиотаж… Белозёрову будет очень сложно с тобой разобраться.

Я вышел из павильона. Команда пошла за мной. Я не оглядывался, но знал, что Кирилл сидит за столом и смотрит мне вслед. Он не верит мне сейчас. Кирилл слишком гордый, чтобы сразу попросить помощи, но он точно запомнит и когда Белозёров начнёт давить, когда он почувствует давление… он придёт сам.

Мы шли через тёмную площадь к дому. Ярмарка закончилась, торговцы разобрали лавки, площадь опустела. Только редкие фонари мерцали на столбах.

Матвей шёл рядом, поглядывая на меня:

– Александр, а какое меню ты бы ему сделал?

Я усмехнулся:

– Не знаю. У меня в голове десятки блюд. Надо смотреть на умения его поваров и отталкиваться от них.

– Например?

– Жареные жуки под клюквенным соусом, – я ухмыльнулся. Матвей сначала вытаращился, а потом прыснул со смеху.

– Звучит заманчиво. – Поддержал шутку Тимка. – Вкусно будет?

– Пальчики оближешь, – хлопнул я его по плечу, Варя скривилась, видимо представила себе. – Я, когда выживал, жуками питался, вполне ничего так…

– Правда что ли?

– Конечно…

– Да ты врешь…

* * *

Мы вошли в дом, и первое, что я увидел – свет. Все свечи горели. Весь дом был освещён, как в праздник. За столом сидел Фрол с младшими детьми. Угрюмый тоже был здесь.

Дети вскочили, как только мы вошли:

– Ну⁈ Ну что⁈ Как⁈

Я усмехнулся, кивнул Антону с Сенькой. Они с трудом внесли наш деревянный сундучок, поставили его на стол с глухим стуком. Открыли крышку и гора серебряных монет блеснула в свете свечей.

Дети облепили стол и смотрели на деньги широко раскрытыми глазами.

– Ешкин кот… – прошептал Фрол. – Это всё наше или вы по дороге несколько лавок обнесли?

– Наше, – ответил я, улыбаясь.

Фрол встал, подошёл к сундуку, провёл рукой по монетам. Лицо его было недоверчивым и счастливым:

– Сколько?

– Шестьсот тридцать серебряных, – сказал Матвей, не сдерживая улыбки. – Мы выиграли!

Фрол обернулся ко мне, глаза влажные:

– Александр, ты смог. Надо же. Чудо настоящее сотворил.

Он не договорил. Шагнул вперёд, обнял меня крепко, по-отцовски. Я обнял его в ответ.

– Мы смогли, Фрол, – сказал я тихо. – Вся команда.

Младшие дети танцевали вокруг стола, кричали от радости. Волк с Гришкой стояли у двери, улыбались широко. А Угрюмый сидел за столом, смотрел на это всё и хохотал. Громко, раскатисто, от души.

– ВОШЬ КАНЦЕЛЯРСКАЯ! – заорал он, ударяя кулаком по столу. – ВОШЬ КАНЦЕЛЯРСКАЯ! Повар, да я готов тебе памятник поставить! Ты сделал то, о чём я мечтал десять лет – растёр Белозёрова по полу!

Он встал, подошёл ко мне, хлопнул по плечу так, что я пошатнулся:

– Весь город уже знает! Мой человек прибежал ко мне сразу после подсчёта, рассказал всё! Про ничью, про эль Ивара, про твою победу! И про то, как ты назвал Белозёрова вошью!

Он снова рассмеялся, вытирая слёзы:

– Боги, как бы я хотел видеть его лицо!

Я усмехнулся:

– Оно того стоило.

Угрюмый налил себе кружку эля из бочонка, который принёс с собой, поднял её:

– За Александра! За повара, который победил Гильдию!

Все подняли кружки, чашки, что было под рукой. Выпили. Закричали «Ура!» так громко, что, наверное, разбудили всю Слободку.

Я стоял посреди этого хаоса радости, смотрел на свою команду – грязных, уставших, счастливых – и чувствовал тепло в груди. Мы выиграли этот бой. Когда казалось, что все потеряно, когда никто в нас не верил. Мы победили и от этого было только приятнее.

Потом шум начал стихать. Дети сели обратно на лавку, зевая. Варя начала убирать со стола. Матвей с Тимкой опустились на скамью, обессиленные.

Я сел рядом с Угрюмым, посмотрел на него:

– Мне нужна твоя помощь. Ты слышал – я открываю трактир «Веверин». Мне нужно здание.

Угрюмый перестал улыбаться. Лицо стало серьёзным, заинтересованным:

– Здание?

Он задумался на секунду, потом усмехнулся:

– Есть одно место. Старый трактир «Гнилая Бочка». Огромный, да еще и на два этажа, каменный подвал.

Я наклонился вперёд:

– По глазам вижу, что есть какое-то «но». Так почему никто его не берёт?

Угрюмый хмыкнул:

– Потому что это Слободка и потому что он проклят. Три хозяина подряд там померли. Никто не хочет его брать. Он принадлежит сейчас одному мужичку. Тот его никак продать не может. Отдает фактически за бесценок. Думаю, он с радостью его тебе продаст, если не боишься.

Я усмехнулся:

– Проклятый трактир.

Угрюмый кивнул:

– Да, но если кто и может снять проклятие с места… так это ты, Александр. Ты же уже покупал проклятый дом, – он заговорщически ухмыльнулся.

Да, этот дом тоже считался проклятым, когда мы его взяли. Теперь он был полон жизни, смеха, тепла. Я посмотрел на свою команду. Варя стояла у печи, наливала отвар. Фрол сидел с младшими и слушал рассказы Тимки про ярмарку. Маша улыбалась, глядя на сундук с деньгами.

Мы превратили проклятый дом в дом. Я превращу проклятый трактир в лучший трактир города.

Я посмотрел на Угрюмого:

– Завтра на рассвете посмотрим.

Угрюмый усмехнулся, кивнул:

– Договорились, Александр.

Он допил эль, встал, хлопнул меня по плечу:

– Отдохни, ведь бой продолжается, да?

– Именно так. Бой продолжается. – я улыбнулся.

Матвей к этому времени уже подсчитал деньги. Я раздал всем их доли.

Дом начал затихать. Дети легли спать. Угрюмый со своими ушел. Маша с Фролом тоже засобирались по домам.

– Сильно не расслабляйтесь, – сказал я им. – Готовьте припасы. Скоро мы продолжим наступление.

– Договорились, – улыбнулись они и ушли в ночь.

Я поднялся по лестнице в свою комнату, лёг на кровать, посмотрел в потолок. Дом затих – все спали, уставшие после долгого дня. Слышалось только тихое потрескивание углей в печи внизу.

Битва выиграна. Шестьсот тридцать серебряных только за один день, а за три дня так больше тысячи – внушительная сумма денег.

Но я не мог уснуть. Мысли роились в голове.

Завтра мы пойдём смотреть «Гнилую Бочку». Купим здание. Отремонтируем. Купим столы, стулья, посуду. Все подготовим.

Деньги у меня есть, команда, рецепты есть.

Но какой в этом толк?

Я перевернулся на бок, посмотрел в окно. За ним темнела Слободка – узкие улочки, покосившиеся дома, грязные переулки.

Как я заставлю состоятельных людей прийти сюда? В Слободку? В проклятый трактир? В район, где правит Угрюмый, где боятся ходить даже днём?

Они боятся этого места. Презирают его. Для них Слободка – это воры, бандиты, грязь.

Я могу готовить лучшую еду в городе. Могу создать меню, которого нет нигде, но они никогда не придут, потому что боятся.

Я сел на кровати, потёр лицо руками.

Мне нужно изменить репутацию целого района. Сделать Слободку… приемлемой. Безопасной. А лучше – модной.

Но как это сделать? Как превратить страх в интерес? Опасность в экзотику?

Ответ летал где-то на грани сознания, но я никак не мог его ухватить за хвост и вот пока хватал вспомнил о системе. За всей суетой я даже забыл, что мне пришли новые уведомления.

Перед глазами вспыхнул интерфейс

УРОВЕНЬ ДАРОВАНИЯ ПОВЫШЕН: 16

Получено +1 очко навыков

Свободных очков: 1

Много же мы продали блюд, однако. Аж больше десяти тысяч опыта накопилось.

Интерфейс продолжал разворачиваться перед глазами:

Условия выполнены:

– Достигнут уровень 16

– Управление командой 10+

– Создано 5+ уникальных рецептов

– Успешное управление логистикой и союзниками

РАЗБЛОКИРОВАНА НОВАЯ ВЕТКА ДАРА

Я выпрямился, сердце застучало быстрее. Новая ветвь?

Интерфейс развернулся полностью. Я видел три знакомые ветви – Синюю (Познание), Зелёную (Преобразование), Золотую (Влияние).

И рядом с ними загорелась четвёртая.

Серебристая и холодная, как клинок.

ВЕТВЬ УПРАВЛЕНИЯ

Доступные навыки:

– Экономика Трактира

– Обучение Персонала

– Анализ Логистики

– Создание Репутации

Я смотрел на список, не веря глазам.

Четыре новых навыка. Управление трактиром, обучение команды, логистика…

И последний.

Создание Репутации.

Я мысленно коснулся строки, и интерфейс развернул описание:

Создание Репутации (ур.1)

Позволяет считывать коллективное восприятие объекта или территории населением.

Эффекты (ур.1):

– Диагностика статуса: Отображает текущие ассоциации и ярлыки, закрепленные за местом.

– Карта страхов и желаний: Показывает доминирующие эмоции целевой аудитории по отношению к объекту.

– Анализ факторов: Выявляет конкретные причины текущей репутации (слухи, визуал, история).

Я замер, глядя в таблицу. Этот навык огромное подспорье. Система ответила на мой вопрос.

Как изменить репутацию Слободки? Как сделать опасный район модным местом?

Этот навык подскажет мне ответ.

Я усмехнулся в темноте комнаты и откинулся на подушку, посмотрел в потолок, закрыл глаза, чувствуя, как усталость наконец накрывает меня.

Завтра начнётся новая битва. Битва не за еду, а за репутацию. За имидж. За то, чтобы люди захотели прийти в Слободку.

Глава 19

Я проснулся на рассвете.

За окном было темно, морозно. Ветер свистел, гнал по улице сухой снег. Стекло затянуло узорами – тонкие ледяные перья расползались от углов к центру.

В доме было тепло. Я спустился вниз, на кухню. Матвей уже был там, разжигал печь. Тимка сидел за столом, зевал, тёр глаза.

– Рано, – пробормотал Тимка.

– Привыкай, – усмехнулся я. – Повара встают раньше всех.

Матвей закрыл заслонку печи, выпрямился:

– Александр, мы идём на рынок?

Я кивнул:

– Да. Сегодня готовим настоящий завтрак. Нужно отпраздновать нашу победу.

Мальчишки переглянулись, улыбаясь.

Мы оделись, вышли в холодное утро. Рынок просыпался – торговцы раскладывали товар, зазывали первых покупателей. Мы прошлись между рядами и впервые за всё время я не смотрел на цены. Покупал то, что хотел.

Хорошую рыбу – судака, толстого, с белым мясом. Белый хлеб. Молодой сыр. Сливочное масло. Яйца. Молоко.

Матвей смотрел на меня с удивлением:

– Александр… это же дорого.

Я усмехнулся:

– У нас есть деньги. Можем позволить себе нормальный завтрак. Нужно показать детям ради чего мы бились.

Мы вернулись домой с полными корзинами. Разложили продукты на столе.

– Начинаем, – сказал я.

Тимка вскочил:

– Что я делаю?

– Режь хлеб. Толстыми ломтями, в палец толщиной.

Тимка взялся за буханку, начал резать. Матвей смотрел на меня:

– А я?

– Рыбу чисти. Затем снимай филе и режь порционными кусками.

Матвей кивнул, взял нож.

Я разжёг огонь посильнее, поставил две сковороды. В одну бросил кусок сливочного масла – оно зашипело, растеклось золотой лужей. Сладкий, молочный запах наполнил кухню сразу.

Взял миску, разбил в неё три яйца, плеснул молока, взбил вилкой. Тимка подал мне нарезанный хлеб.

Я опускал ломти в яичную смесь по одному, пропитывал с обеих сторон, выкладывал на сковороду. Хлеб зашипел, начал золотиться. Я переворачивал его, следя, чтобы корочка была ровной.

Когда гренки почти дошли, я посыпал их сыром – толстым слоем. Сыр начал плавиться, течь по краям, пузыриться. Запах был невероятный.

Матвей подал мне филе судака – белые куски, без костей. Я посолил их, посыпал сушёными травами, выложил на вторую сковороду. Рыба зашипела громко. Я жарил её быстро, на сильном огне.

Варя спустилась по лестнице, за ней младшие дети. Они остановились на пороге кухни, принюхались.

– Что это? – прошептала Варя.

– Завтрак, – ответил я, улыбаясь.

Я начал выкладывать еду на большое блюдо. Гренки с расплавленным, подрумянившимся сыром. Рядом филе рыбы.

Поставил блюдо на стол. Все расселись, весело переговариваясь.

– А что это за хлеб такой интересный? – спросила Маша.

– Это солнечный хлеб, – я улыбнулся.

– Солнечный? – спросил маленький Гриша. – Потому что до него солнце дотронулось?

– Конечно, – рассмеялся я. – Матвей знаешь как бегал, чтобы солнечные лучи поймать? Поэтому ешьте.

Дети набросились на гренки. Откусывали, и сыр тянулся длинными белыми нитями. Они жевали, закрывали глаза от удовольствия.

Варя попробовала рыбу. Откусила кусок – мясо распалось на белые хлопья. Она прожевала, проглотила, посмотрела на меня:

– Александр… это…словно и не было той недели. Как вспомню, аж вздрагиваю.

Она не договорила. Ну а я улыбнулся в ответ и сел рядом, взял гренку, откусил. Это был вкус тепла, вкус дома, которому ничего не угрожает. Ну и вкус победы, разумеется.

Я глянул на остальных. Дети ели, смеялись, тянулись за добавкой. Матвей с Тимкой уплетали рыбу, переглядывались, улыбались. Варя резала гренку на маленькие кусочки для самых младших.

И я подумал: Вот ради этого я дрался.

Победа над Гильдией ради самой победы ничего не стоит. Я воюю с ними ради того, чтобы они ели рыбу, а не пустую кашу. Смеялись за столом, а не голодали. Были в тепле, а не мёрзли.

Вот она, настоящая победа.

Дверь открылась резко, впустив порыв холодного воздуха.

На пороге стоял Угрюмый в длинном тулупе, покрытом снегом. За его спиной виднелись двое его парней – Волк и ещё один, которого я не знал. Широкоплечий, с бычьей шеей и маленькими глазами.

– Доброе утро, повар, – усмехнулся Угрюмый, стряхивая снег. – Вижу, празднуем победу?

Я кивнул на стол:

– Присоединяйтесь. Есть ещё рыба.

Угрюмый замялся, потом всё же вошёл, сел за стол. Его парни тоже уселись, когда я кивнул.

Варя подала им тарелки. Угрюмый попробовал гренку, прожевал, кивнул с уважением:

– Неплохо. Не праздничный пир, но хороший завтрак.

Он допил отвар, вытер рот тыльной стороной ладони, посмотрел на меня:

– Готов смотреть здание?

Я встал:

– Готов.

Мы оделись – я, Матвей, Тимка. Варя осталась дома с младшими. Сказала, что потом придет. Угрюмый повёл нас через Слободку. Сначала мы шли по знакомым улицам – тем, что я уже видел. Дома покосившиеся, но обжитые. Дым из труб, голоса за заборами, дети, бегающие по снегу.

Потом район начал меняться. Дома стали ниже, грязнее. Заборы сломанные. Улицы уже, темнее. Снег здесь не убирали – он лежал толстым слоем, перемешанный с грязью и золой.

Угрюмый шёл впереди, парни по бокам. Он оглянулся через плечо:

– Здесь глухие места, Александр. Тут даже мои парни ходят по двое, но территорию мы держим. Чужаки сюда не лезут.

Я кивнул, оглядываясь. В проёмах между домами мелькали люди. Кто-то смотрел на нас из окон, прячась за шторами. Чувствовалось напряжение – словно район затаился, наблюдая.

Мы свернули за угол и я услышал голоса.

Впереди, на небольшой площади перед пустырём, собралась толпа. Человек двадцать, может тридцать. Мужчины, женщины, подростки. Они стояли кучками, переговаривались, смотрели в нашу сторону.

Когда мы вышли на площадь, один из мужчин заметил меня. Ткнул локтем соседа, зашептал:

– Это он! Тот повар!

Шёпот прокатился по толпе. Люди начали поворачиваться, смотреть на меня. Сначала один, потом пятеро, потом вся толпа.

Угрюмый остановился, усмехнулся:

– Слава идёт впереди тебя, Александр.

Люди начали подходить. Сначала робко, потом смелее. Окружили нас неплотным кольцом. Смотрели на меня с любопытством, надеждой, отчаянием.

Один из мужчин – худой, в латаном тулупе шагнул вперёд:

– Мастер… это правда? Ты Гильдию победил?

Я кивнул:

– Правда.

Толпа загудела. Кто-то присвистнул, кто-то хлопнул соседа по плечу.

Но тут же посыпались вопросы – громкие, перебивая друг друга:

– А трактир правда откроешь⁈

– Когда начнём⁈

– Работа будет⁈

Я поднял руку, и толпа затихла. Затем оглядел их всех внимательно:

– По порядку. Да, трактир открою. Здесь, в Слободке. Начнём как только куплю здание.

Широкоплечий мужчина протиснулся вперёд:

– Мастер, я плотник. Иван зовут. Двадцать лет в артели проработал – и дома ставил, и крыши крыл, и резьбу делал. Хозяин разорился, нас всех распустил. Вот уже год без дела сижу. Возьмёшь?

Я посмотрел на его руки. Да, это руки мастера – пальцы искривлены от работы с инструментами, шрамы.

– Возьму, Иван. Плотники мне нужны.

Иван выдохнул, будто гора упала с его плеч. Кивнул благодарно.

Женщина с ребёнком на руках протиснулась вперёд. Лицо исхудавшее, но глаза горят:

– А мой муж каменщик, мастер! Николаем зовут! Руки золотые, клал печи и стены по всему Посаду! Только в Слободке каменщики никому не нужны – тут всё дерево да глина. Вот уже полгода без работы!

Я кивнул ей:

– Каменщики мне тоже нужны. Пусть приходит, когда начнём.

Старик с седой бородой, согнутый, но крепкий, подошёл ближе:

– Я печник, мастер. Фёдором кличут. Сорок лет печи клал – и в богатых домах, и в трактирах. Знаю, как тягу правильную сделать, чтоб дым не шёл, чтоб жар держался. Но спину сорвал три года назад, тяжести таскать не могу. Никто не берёт. Говорят – старый, негодный, но руки-то помнят, мастер! Я ещё могу!

Я посмотрел ему в глаза. Видел гордость, отчаяние, надежду.

– Фёдор, мне нужен печник. Не грузчик, а именно печник. Чтоб печь сложил правильную, чтоб кухня работала как надо. Справишься?

Старик выпрямился, глаза засветились:

– Справлюсь, мастер! Клянусь!

Подросток лет пятнадцати, худой, в рваной шапке, выкрикнул:

– А я таскать могу, мастер! Сильный! Вот, смотри! – он согнул руку, показывая небольшую, но крепкую мышцу.

Толпа засмеялась – не зло, а по-доброму.

Я усмехнулся:

– Как зовут?

– Гришка!

– Придёшь, Гришка. Грузчики нужны.

Ещё один мужчина протиснулся вперёд:

– Мастер, я поваром работал! В трактире «Медный Кабан» на Посаде, три года! Могу и мясо рубить, и суп варить, и тесто месить, и соусы делать! Потом хозяин помер, а наследники закрыли заведение. Всех выгнали. Возьмёшь на кухню?

Я прищурился:

– Как зовут?

– Пётр.

– Что лучше всего умеешь готовить?

Пётр замялся, потом сказал честно:

– Бульоны. Меня в «Кабане» на бульоны ставили. Хозяин говорил, что у меня рука лёгкая.

Я кивнул:

– Пётр, приходи. Попробую тебя на кухне.

Вопросы снова посыпались один за другим:

– Мастер, а когда точно начнём⁈

– Сколько платить будешь⁈

– А чужих возьмёшь или только слобожан⁈

– Правда, что с Белозёровым воюешь⁈

– Гильдия не помешает⁈

Я снова поднял руку. Толпа затихла.

– Начнём, как только куплю здание и осмотрю его. Платить буду справедливо – по работе. Кто работает хорошо, получает больше. Возьму всех, кто умеет работать – хоть слобожан, хоть посадских. Мне всё равно, откуда ты. Главное – чтоб руки золотые были.

Я сделал паузу, посмотрел на них серьёзно:

– С Белозёровым я действительно воюю. Гильдия может попытаться помешать, но я не отступлю и если вы со мной – я не дам вас в обиду.

Толпа замолчала на секунду. Потом кто-то выкрикнул:

– Мы с тобой, мастер!

– Мы за тебя горой!

– Ты Гильдию умыл, ты наш!

Иван-плотник наклонился ближе, сказал тихо, чтобы слышал только я:

– Мастер, мы не забулдыги какие ты не подумай. Мы мастера. Просто жизнь нас придавила. Дай шанс – не подведём.

Я посмотрел ему в глаза и кивнул:

– Верю.

Толпа начала расходиться – медленно, оглядываясь, но расходилась. Люди переговаривались, обсуждали.

Мы пошли дальше. Матвей, который шел рядом, тихо сказал:

– Александр… они смотрят на тебя как на героя.

Я покачал головой:

– Да будет тебе. Героя нашёл. Скорее они смотрят как на возможность. И винить их за это нельзя.

– Это не одно и то же?

Я не ответил.

Мысли крутились в голове: Получается. я теперь не просто торговец или повар, который выиграл пари.

Я каким-то образом умудрился стать надеждой Слободки. Они верят, что я изменю их жизнь. Дам работу. Еду.

Мы свернули в узкий переулок между покосившимися сараями и впереди, в конце улицы, я увидел здание. Оно выбивалось из общего ряда так резко, что казалось чужеродным.