Текст книги "Шеф с системой. Битва на Ярмарке (СИ)"

Автор книги: Afael

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 17 страниц)

Оно стояло особняком, отдельно от изб, на довольно широкой площади. Высокое, мрачное. Стены серые, из тёмного камня. Окна узкие, как бойницы. Крыша острая, покатая, покрытая красной черепицей. Над входом виднелась статуя горгульи, кажется, но половина морды откололась.

Я остановился, глядя на него с удивлением. На массивную дубовую дверь, на ливневки в виде тех же маленьких горгулий. Здание выглядело чужим. Мрачным. Словно маленький замок, затерянный среди нищеты.

Мы подошли ближе. Матвей рядом присвистнул тихо:

– Вот это да…

Тимка поёжился:

– Страшное какое.

Угрюмый усмехнулся:

– Вот она. «Гнилая Бочка». Красавица, правда?

У входа топтался мужичок. Невысокий, худой, в потрёпанном тулупе. Лет сорока, может сорока пяти. Лицо серое, усталое. Он увидел нас, вздрогнул, отступил на шаг.

Угрюмый подошёл к нему, кивнул мне:

– Это владелец. Зовут… как тебя там?

– Семён, – пробормотал мужичок, не глядя на Угрюмого. – Семён Кривой.

Он действительно косил одним глазом – левым.

Я подошёл ближе, протянул руку:

– Александр. Я хочу купить это здание.

Семён посмотрел на мою руку, потом пожал её быстро, нервно. Ладонь влажная, холодная.

– Купить? – переспросил он недоверчиво. – Вы… вы правда хотите купить?

– Правда.

Семён облизнул губы, посмотрел на здание, потом на меня:

– Вы знаете, что это место… проклято?

Я пожал плечами:

– Слышал. Расскажи подробнее.

Семён замялся, потом вздохнул:

– Здание старое. Его строил… приезжий. Лет тридцать назад, может больше. С Запада он приехал, говорят из-за моря. Богатый был и странный. Говорил чудно, одевался не по-нашему. С дочкой приехал – девочка лет десяти, болела какой-то хворью. Кашляла кровью, кожа белая как у мертвеца.

Он замолчал, сглотнул.

Угрюмый хмыкнул, добавил:

– Я тогда пацаном был, но помню. Народ его боялся. Говорили, что он колдун, что дочь его – не живая, а мертвая.

Семён кивнул:

– Он построил этот дом за полгода. Сам рисовал, сам камень выбирал. Нанял каменщиков, плотников. Платил золотом, но работать было тяжко – он орал на всех, требовал чтоб всё было как на его рисунках. Окна узкие, стены толстые, дверь тяжёлая. Словно крепость строил.

– Чтоб спрятать дочь от смерти, – тихо сказал Угрюмый. – Так говорили.

Семён кивнул снова:

– Он её не выпускал. Держал в комнате наверху, за запертой дверью. Никого не пускал кроме лекарей. Сам ухаживал, сам кормил, но она всё хирела, хирела… А потом умерла. Зимой.

Он замолчал. Ветер свистнул между домами, поднял снежную пыль.

– И что потом? – спросил я с интересом.

Семён поёжился:

– Потом отец сошёл с ума. Он не хоронил её. Держал тело в комнате, запер дверь, никого не пускал. Говорил соседям, что она спит. Что скоро проснётся. Говорят, по ночам ходил по дому, бормотал что-то. Говорил, что слышит её шаги. Что она зовёт его.

Матвей рядом поёжился. Тимка побледнел.

– А потом его нашли, – продолжил Семён тихо. – В главном зале. Висел на верёвке, привязанной к балке. Лицо синее, глаза выпучены. На полу под ним стоял опрокинутый стул.

Угрюмый хмыкнул:

– Похоронили и его, и девочку. Потом здание перешло в руки города, потом его продали. Первый хозяин – торговец – держался год. Потом спился и умер от удара. Второго – трактирщика – зарезали в этом же зале. Говорили, что грабители это были., но ничего не взяли и это странно. Третий хозяин продержался три месяца и сбежал из города, побросав всё. Только прежде здание продал моему дяде. Он хотел харчевню открыть, да не срослось. Только название дать успел.

Семён кивнул мрачно:

– А мне оно досталось по наследству. Я пытался сдать его в аренду – никто не берёт. Пытался продать – никто не покупает. Пять лет уже. Оно стоит пустое, гниёт. Я сам туда боюсь заходить.

Он посмотрел на меня:

– Вы правда хотите это купить? Я человек честный, как видите. Все вам рассказал. Мне, конечно, деньги нужны, да и избавиться я от него хочу, но и не предупредить не могу.

Я посмотрел на здание. Узкие окна смотрели на меня как пустые глаза. Место давило. Даже снаружи чувствовалось что-то тяжёлое, холодное. Словно само здание отталкивало людей.

Угрюмый стоял рядом, смотрел на дом настороженно. Волк и второй парень молчали, переминались с ноги на ногу.

Матвей шепнул:

– Александр… может, правда не надо?

Я не ответил. Посмотрел на Семёна:

– Можно войти?

Семён замялся, потом полез в карман, достал связку ключей. Подошёл к двери, вставил ключ в замок. Повернул с трудом – замок заржавел.

Дверь открылась медленно, с протяжным скрипом. Изнутри пахнуло холодом, пылью и запахом старого дерева, сыростью, запустением.

Семён отступил назад:

– Я… я подожду здесь.

Угрюмый хмыкнул, но тоже не двинулся с места.

Я шагнул вперёд. Переступил порог и вошёл внутрь.

Внутри было темно. Свет проникал только через узкие окна – тонкие полосы, пробивающиеся сквозь пыль. Они высвечивали пол, стены, но не рассеивали мрак.

Я остановился, дал глазам привыкнуть и начал рассматривать главный зал.

Высокие потолки – метра четыре, не меньше. Тёмные деревянные балки пересекали их, массивные, почерневшие от времени.

Пол каменный, покрытый толстым слоем пыли. Стены тоже каменные, голые. В дальнем конце зала – огромный камин из чёрного камня.

Слева – широкая лестница, ведущая наверх. Деревянные ступени выглядели ненадежно. Лестнице точно требовался плотник.

Справа – проход, наверное, на кухню или в подсобку.

Пахло пылью, сыростью, старым деревом и было холодно – холоднее, чем на улице. Словно стены не держали тепло, а отталкивали его.

Место давило. Тяжесть висела в воздухе, словно кто-то невидимый стоял за спиной и смотрел.

За мной вошли Матвей, Тимка, Угрюмый с парнями.

Матвей прошептал:

– Тут… тут тяжело дышать.

Угрюмый хмыкнул:

– Говорил же – душно тут. Может, ну его, Саша?

Я не ответил. Шёл по залу медленно, оглядывался. Смотрел на стены, на потолок, на камин и видел не грязь и мрак, а пространство, высоту, величие.

Высокие потолки – можно повесить люстры. Сделать освещение драматичным, снизу вверх, чтоб тени играли на стенах.

Камин – огромный, центральный. Почистить, растопить, пусть пламя горит постоянно. Живой огонь притягивает людей.

Каменные стены – оставить их как есть. Не штукатурить, не белить. Пусть будут серыми, мрачными. Это создаёт атмосферу.

Лестница – починить, но не убирать скрип. Пусть скрипит. Это добавляет аутентичности.

Я остановился посреди зала, посмотрел вверх на балки.

И активировал навык, который выучил в новой ветви.

Создание Репутации

Интерфейс вспыхнул перед глазами.

Объект: Здание (бывш. «Гнилая Бочка»)

Текущая репутация локации:

– Статус: «Проклятое место»

– Восприятие: «Дом Мертвецов»

– Фактор страха: 95% (Мистический ужас)

– Привлекательность для обывателя: 0%

Ключевые факторы репутации:

– История: 3 смерти, самоубийство, безумие

– Архитектура: чужеродная, готическая, отталкивающая

– Атмосфера: давящая, холодная, тревожная

– Локация: Слободка (опасный район)

Целевая аудитория:

– Обыватели: интерес (0%)

– Богатые: интерес возможен (15%)

Я хмыкнул – анализ только подтвердил мои мысли:

– Я беру это здание, – проговорил я, оглядывая удивленных спутников и остановив взгляд на Семёне. – За сколько продаешь?

– Триста серебряных, – оживился тот, боязливо поглядывая на Угрюмого.

Ну скулах у того заиграли желваки, а руки сжались в кулаки. Я тут же понял, что Семену сейчас прилетит.

– Сто серебряных, Семен, или продавай и дальше свой дом, – флегматично пожал я плечами. – Ну или сделай мне здесь ремонт и тогда я дам тебе три сотни. Это мое последнее слово.

– Согласен на сотню, – вздохнул Семён, но судя по взгляду, он и этой сумме был доволен.

– Саш, ты уверен? – осторожно уточнил Угрюмый.

– Более чем.

Глава 20

Кирилл Семёнович стоял у окна своего кабинета на втором этаже «Золотого Гуся» и смотрел на утреннюю улицу.

Несколько дней прошло с ярмарки, которые он провёл в напряжённом ожидании удара, но удара не было.

Вчера зал был полон. Люди приходили посмотреть на «того самого повара, что спорил с уличным торговцем». Выручка была хорошей – не рекордной, но стабильной. Кирилл думал, что пронесло. Что Белозёров не станет мстить.

Он ошибся.

За окном остановилась телега, запряжённая двумя лошадьми. На борту – надпись «Митяй и сыновья. Мясо отборное». Кирилл улыбнулся. Старый партнёр. Двадцать лет работы, ни одного срыва поставок.

Он спустился вниз, вышел на крыльцо. Дядя Митяй – грузный мужик лет пятиидесяти, в засаленном фартуке и меховой шапке – уже выгружал туши.

– Доброе утро, Семёныч! – крикнул он весело. – Привёз лучшее! Телятина – загляденье, птица – первый сорт!

Кирилл подошёл, осмотрел мясо. Действительно – отборное. Телятина розовая с белыми прожилками. Птица крупная, откормленная.

– Мясо отличное, Митяй, – кивнул Кирилл. – Как всегда.

– Стараемся, Кирилл Семёнович, – Митяй вытер руки о фартук. – Для лучшего трактира – лучшее.

Кирилл взял список, пробежал глазами. Телятина – три туши. Птица – двадцать штук. Сумма внизу: двести сорок серебряных. Дорого, конечно, но он привык. Качество стоит денег.

Он достал кошелек и передал деньги Митяю.

– Принято. Спасибо, Митяй.

Митяй кивнул, убрал в карман. Помощники стали затаскивать мясо на кухню.

Кирилл вернулся внутрь, посмотрел на часы – десять утра. Через два часа начнётся обед. Время готовить.

Он спустился на кухню. Повара уже разделывали мясо – рубили, зачищали, мариновали. Запах свежей телятины наполнил воздух.

Кирилл остановился у разделочного стола, посмотрел на работу Ивана. Тот ловко снимал кожу с птицы.

– Иван, сегодня делаем «Золотые Полумесяцы» они еще с ярмарки хорошо идут. думаю, нужно их оставить.

Иван кивнул:

– Понял, Семёныч.

Кирилл прошёлся по кухне, проверяя работу. Всё шло по плану.

* * *

Полдень.

Кирилл вышел в зал и сразу почувствовал что-то неладное.

Зал был почти пуст. Из двадцати столов занято всего два – за одним сидела пожилая пара, постоянные клиенты, которые приходили каждый день, за вторым одинокий купец доедал суп. В это время обычно зал был забит под завязку, официанты едва успевали разносить блюда.

Кирилл нахмурился, оглядел пустые столы. Может, люди задерживаются? Случайность?

Дверь открылась, и вошли двое купцов в добротных тулупах. Кирилл их хорошо знал – постоянные клиенты, приходили строго в полдень и всегда зазывали одно и то же. Они остановились у входа, посмотрели на доску со списком блюд и ценами. Переглянулись. Развернулись к выходу и вышли, не сказав ни слова.

Кирилл замер на месте, не веря глазам.

Через минуту дверь снова открылась. Семья – муж, жена, двое детей. Тоже постоянные клиенты, приходили каждую неделю. Они посмотрели на меню, муж что-то прошептал жене, и они ушли, даже не присев.

Холодок прополз по спине Кирилла, сжал желудок. Это уже не случайность.

Он бросился к двери, распахнул её и выскочил на крыльцо. Семья уже отходила по улице, муж вёл детей за руки.

– Пётр Ильич! Подождите!

Мужчина остановился, обернулся. Лицо виноватое, взгляд бегающий.

Кирилл подбежал к нему, стараясь не показать волнения:

– Пётр Ильич, вы куда? У нас сегодня свежая телятина, только утром привезли!

Пётр Ильич замялся, отвёл глаза, помялся на месте:

– Прости, Кирилл Семёнович, уважение тебе, конечно, мы всегда у тебя обедали… но напротив, у «Сытого Монаха», такой же обед в два раза дешевле. Времена нынче тяжёлые, сам понимаешь… семья большая, расходы…

Кирилл почувствовал, как земля уходит из-под ног:

– В два раза⁈ С ума они посходили что ли… Как это в два раза?

– Да вот так, – Пётр Ильич пожал плечами. – Птица там по пять за порцию, а у тебя по десять. Телятина тоже…

– Но это же… – Кирилл запнулся, пытаясь осмыслить услышанное. – Это же ниже себестоимости! Мясо одно столько стоит!

Пётр Ильич снова пожал плечами, и ответил на этот раз более жёстко:

– Может быть, Кирилл Семёнович, но я плачу за еду, а не за твои расходы. У меня семья, мне надо кормить детей.

Он развернулся и повёл семью дальше по улице, не оглядываясь.

Кирилл стоял на крыльце и смотрел им вслед, чувствуя, как внутри всё сжимается в тугой узел. Потом медленно повернул голову и посмотрел через улицу на трактир напротив.

«Сытый Монах» – трактир среднего уровня, который он всегда считал забегаловкой для тех, у кого нет ни вкуса, ни достатка. Дешёвая еда и такая же обстановка.

Сейчас оттуда валил народ. Люди заходили внутрь и выходили с довольными лицами, жуя на ходу, смеясь, переговариваясь. В окна было видно как люди едят, как официанты бегают. В зале была полная посадка.

А его «Золотой Гусь» – лучший трактир района – стоял пустой, как склеп.

Кирилл сжал кулаки. Он уже понял что произошло.

Это происки Белозёрова. Он обрушил цены. Классический приём – убить конкурента ценами, продавая в убыток, а потом поднять цены обратно, когда конкурент сдохнет.

Он развернулся и вошёл обратно в трактир, уже зная, что делать дальше. Нужно срочно резать расходы и начать следует с поставок.

Кирилл влетел на кухню как ураган. Повара обернулись, испуганно глядя на его лицо. Иван замер с ножом над разделочной доской.

– Где Митяй⁈ – выкрикнул Кирилл.

– Там, – Иван кивнул в сторону служебного входа. – Отвар пьёт с Петром.

Кирилл рванул к служебному входу, распахнул дверь.

Дядя Митяй сидел на скамье у стены, держал в руках кружку с отваром и неспешно беседовал с одним из помощников повара. Увидев Кирилла, он улыбнулся:

– А, Семёныч! Отварчику не хотите? Хороший, с мятой…

– Митяй, – Кирилл подошёл вплотную, голос напряжённый. – Скидывай цену. Срочно.

Митяй моргнул, улыбка сползла с лица:

– Что?

– Цену на мясо. Скидывай. – Кирилл говорил быстро, сбивчиво. – Соседи цены сбросили в два раза. Я не могу продавать это мясо по старой цене, я прогорю! Мне нужна скидка хотя бы процентов тридцать, понимаешь?

Митяй медленно поставил кружку на скамью. Лицо стало серьёзным, даже мрачным. Он посмотрел на Кирилла, потом отвёл глаза, начал мять шапку в руках.

– Не могу, Семёныч, – сказал он тихо.

Кирилл почувствовал, как внутри что-то оборвалось:

– Как это «не можешь»? Митяй, мы десять лет работаем! Ты знаешь, что я всегда платил вовремя, никогда не торговался! Я прошу не бесплатно отдать, а просто скинуть цену на время! Ты хочешь, чтобы я закрылся⁈

Митяй сжал шапку сильнее. Он всё ещё не смотрел на Кирилла.

– Не могу, – повторил он ещё тише. – Был… был приказ.

– Какой приказ? – Кирилл шагнул ближе.

Митяй поднял голову, посмотрел Кириллу в глаза. В его взгляде был страх и стыд:

– Из Гильдии. Лично от Него. – Он не называл имени, но Кирилл и так понял. – Мне сказали: если я скину тебе хоть медяк с цены – меня лишат места на бойнях. Понимаешь? Меня вышвырнут и сыновей моих вышвырнут. Нас не пустят ни на одну бойню в городе. Мы останемся без дела и без хлеба.

Он замолчал, глядя на Кирилла с мольбой о понимании в глазах.

– Прости, Семёныч, – прошептал Митяй. – Я бы рад, клянусь Богом, я бы рад, но не могу. Цена прежняя или… или я увожу мясо обратно.

Кирилл стоял неподвижно, чувствуя, как земля уходит из-под ног.

Белозёров перекрыл ему поставки. Не полностью – это было бы слишком грубо и заметно. Он просто заморозил цены. Кирилл может купить мясо, но по стандартной цене, а продавать вынужден по заниженной, потому что конкуренты цены сбросили.

Стратегия удушения «ножницы». Цены сжимаются с двух сторон, как лезвия, разрывая его прибыль в клочья.

Если он купит мясо – будет продавать в убыток. Если не купит – останется без товара и закроет кухню. В любом случае это путь к разорению.

Кирилл медленно выдохнул, разжал кулаки.

– Оставляй, – сказал он глухо.

Митяй вздрогнул:

– Что?

– Оставляй мясо. Я беру.

Митяй облегчённо выдохнул, кивнул:

– Спасибо, Семёныч. Я… я правда не хотел…

– Я знаю, – оборвал его Кирилл. – Иди.

Митяй поднялся со скамьи, взял шапку, надел. Посмотрел на Кирилла последний раз – виноватым, несчастным взглядом. Потом быстро пошёл к выходу, почти убежал.

Кирилл остался стоять один у служебного входа.

Он всё понимал. Белозёров не просто мстил ему за непокорность. Он так учил остальных. Показывал кто здесь хозяин и что бывает с теми, кто не встаёт на колени по первому требованию.

Кирилл сжал челюсти.

Он думает, что я сломаюсь. Что приползу обратно, буду просить прощения.

Ошибается.

Он развернулся, вошёл обратно на кухню. Повара смотрели на него с тревогой.

– Работаем, – сказал Кирилл жёстко. – Готовим как обычно. Качество не снижаем. Если Белозёров думает, что задушит меня ценами – он ошибается. Моё мастерство перебьёт его низкие цены.

Иван неуверенно кивнул:

– Понял, Семёныч.

Кирилл прошёл через кухню к выходу в зал. Остановился у двери, посмотрел через стекло.

Зал был всё ещё пустой. Только пожилая пара допивала сбитень за своим столом, а напротив, через улицу, «Сытый Монах», да и не только он, но и другие трактиры ломились от посетителей.

Кирилл стиснул зубы.

Продержусь. Обязательно продержусь.

Но в глубине души он уже знал, что проигрывает.

* * *

Белозёров сидел у окна на втором этаже «Сытого Монаха» и пытался наслаждаться обедом. Столик был лучшим в заведении – угловой, с видом на улицу и прямо на «Золотого Гуся» напротив. Белозёров специально выбрал его. Он хотел видеть свой триумф.

Перед ним стояла тарелка с полумесяцами – теми самыми, которые «Монах» скопировал и продавал по пять медяков. Белозёров разрезал один, отправил в рот, прожевал медленно, оценивая вкус.

Мясо жёсткое. Тесто суховатое. Специй мало, вкус плоский. Он проглотил, запил вином, усмехнулся.

Отвратительно, но дёшево, а дешевизна – это оружие, которое бьёт без промаха.

Белозёров посмотрел в окно, на улицу внизу. Поток людей шёл мимо «Золотого Гуся». Они смотрели на цены, качали головами и шли дальше – прямиком в «Сытого Монаха».

Белозёров отпил вина, откинулся на спинку стула. План работал безупречно. Финансовые клещи – простая и элегантная схема.

Он приказал всем трактирам Гильдии в этом районе снизить цены вдвое. Да, они работали в убыток. Да, это стоило денег, но Гильдия компенсировала убытки из общего фонда. В нем хранились деньги, которые стекались со всех трактиров города. Несколько недель такой работы – это капля в море для Гильдии.

А для Кирилла – это смерть, потому что Кирилл теперь платил из собственного кармана. У него не было общего фонда и не было такого запаса прочности.

Белозёров улыбнулся, отрезал ещё кусок полумесяца.

Через неделю, максимум две, Кирилл обанкротится. Придёт просить пощады и тогда Белозёров купит «Золотого Гуся» за копейки. Превратит его в склад или сдаст в аренду кому-нибудь покорному.

А Кирилл… Кирилл может остаться поваром, если захочет. Простым поваром на чужой кухне, без гордости и без амбиций.

Будет уроком для всех остальных.

Белозёров посмотрел в окно напротив, на второй этаж «Золотого Гуся». Кирилл стоял у окна своего кабинета, смотрел вниз на улицу и смотрел на толпу у «Сытого Monахa», на пустоту перед своим трактиром.

Потом он поднял голову и посмотрел прямо на Белозёрова. Их взгляды встретились через улицу. Белозёров медленно поднял бокал с вином. Отсалютовал Кириллу, затем поднёс к губам, не отрывая взгляда. Лёгкий, издевательский салют.

Твоё здоровье, бывший партнёр.

Он отпил, поставил бокал на стол.

Кирилл стоял неподвижно, глядя на него с ненавистью, а потом резко развернулся и исчез из окна.

Белозёров усмехнулся. Сейчас Кирилл злится. Это хорошо. Злость мутит разум, заставляет совершать ошибки. Он попытается бороться, вложит последние деньги в попытку удержаться на плаву.

И утонет быстрее.

Белозёров допил вино, вытер губы салфеткой.

Через несколько минут дверь в зал на втором этаже распахнулась с грохотом. Белозёров даже не обернулся. Он и так знал, кто пришел.

Тяжёлые шаги застучали по полу. Охранник у лестницы дёрнулся, схватился за дубинку, но Белозёров лениво махнул рукой:

– Пустите.

Кирилл подошёл к столу, остановился напротив. Лицо его было мокрым от пота и ярости.

Белозёров посмотрел на него спокойно, почти скучающе:

– Кирилл. Присаживайся. Вина хочешь?

– Зачем⁈ – выкрикнул Кирилл, не садясь. – Зачем ты это делаешь⁈ Я приносил в казну Гильдии больше, чем любой другой трактир в этом районе! Ты режешь свою лучшую корову!

Белозёров отрезал кусок полумесяца, отправил в рот. Прожевал, проглотил и только после этого ответил:

– Ты приносил золото, Кирилл, но ты перестал быть покорным, а без покорности твоё золото опасно. Насмотрелся на того выскочку-повара, который завтра исчезнет?

Кирилл ударил кулаком по столу, бокал подпрыгнул:

– Ты разоряешь меня из-за своих дурацких обид!

Белозёров посмотрел на него с холодком во взгляде:

– Я учу тебя покорности и всех остальных на твоем примере. У тебя есть выход, Кирилл. Очень простой выход.

Он наклонился вперёд, сложил руки на столе:

– Приди на Совет Гильдии. Публично покайся. Скажи всем мастерам, что этот Александр – мошенник. Что его еда – отрава для желудков. Что он обманул народ дешёвыми трюками. Скажи это громко, при всех.

Он сделал паузу, улыбнулся:

– И цены на мясо для тебя… волшебным образом упадут. Митяй вернётся с извинениями. «Монах» прекратит снижать цены. Всё вернётся на свои места.

Кирилл смотрел на него молча. Лицо его стало бледным, руки задрожали.

Потом он медленно выпрямился, сказал тихо и с ненавистью:

– Пошёл ты. Я ведь знаю, что все это красивые слова. Я знаю тебя, Белозеров, лучше чем кто бы то ни был.

Он развернулся и пошёл к выходу.

Белозёров спокойно отпил вина, крикнул ему в спину:

– У тебя неделя, Кирилл. Через неделю я куплю твой трактир и сделаю из него склад для муки. Подумай об этом.

Кирилл не обернулся. Вышел, хлопнув дверью.

Белозёров откинулся на спинку стула, посмотрел в окно.

Через улицу «Золотой Гусь» стоял пустой и тихий, а здесь, в «Сытом Монахе», кипела жизнь.

Белозёров улыбнулся и вызвал официанта:

– Принеси ещё вина. Только хорошего.

* * *

Кирилл вернулся в «Золотого Гуся» и прошёл через зал, не глядя по сторонам.

Пожилая пара уже ушла. Зал был абсолютно пуст. Стулья аккуратно задвинуты под столы, скатерти свежие, приборы блестят. Всё готово к приёму гостей.

Но гостей не было.

Он поднялся в свой кабинет, закрыл дверь, прошёл к окну и посмотрел вниз на улицу.

«Сытый Монах» всё ещё работал в полную силу. Люди входили и выходили бесконечным потоком. Белозёров превратил посредственную забегаловку в магнит для всего района – просто опустив цены.

Кирилл сжал кулаки, прислонился лбом к холодному стеклу.

Неделя, – повторил он мысленно слова Белозёрова. Через неделю он купит мой трактир.

Он попытался посчитать в уме.

Двести сорок серебряных за сегодняшнюю поставку мяса. Из этого мяса он не продаст ничего, а послезавтра оно уже будет несвежим. Если продавать по той же цене, что и «Монах» в любом случае – катастрофа.

А ещё зарплаты поварам, официантам. Дрова. Всё это требовало денег.

Даже если он вынет деньги из кубышки, ничего не поменяется. У него нет денег воевать с гильдией себе в убыток.

Кирилл медленно выпрямился, отошёл от окна. Прошёлся по кабинету и остановился у стола. Здесь лежали бухгалтерские книги – записи доходов и расходов за последние годы. Он открыл последнюю страницу, посмотрел на цифры.

Капитал «Золотого Гуся»: восемьсот серебряных. Этого хватит на четыре дня. Может, пять, если урезать зарплаты. Он закрыл книгу, сел за стол, опустил голову на руки.

Как управляющий я мёртв. Белозёров играет в игру, где у него бесконечные ресурсы, а у меня – горстка монет.

Я не могу победить его деньгами.

Он поднял голову, посмотрел в окно снова.

Но я повар. Мастер. Моя сила не в монетах, а в руках. В моих знаниях. В умении создавать вкус, который заставляет людей возвращаться.

Если бы у меня было что-то новое… что-то, чего нет ни у кого в городе… что-то, ради чего люди готовы платить больше, чем у конкурентов…

И тут в голове всплыли слова Александра.

«Я могу дать тебе новое меню. Блюда, которых нет ни в одном трактире города. Они заставят людей валом валить к тебе.»

Тогда это звучало как наглость. Дерзость уличного повара, который ничего не понимает в высокой кухне.

Сейчас это выглядело как единственный выход. Кирилл встал, подошёл к окну, посмотрел в сторону Слободки.

Александр победил его на ярмарке. Три блюда из одной печи против пяти. Скорость, гибкость, новизна. Люди стояли в очереди не за качеством томлёного мяса, а за эмоциями, за «пшиком», за чем-то, чего они раньше не видели.

Он знает что-то, чего не знаю я. Что-то, что работает и заставляет людей забыть о цене и думать только о вкусе.

Мне нужно его знание.

Кирилл сжал челюсти. Идти к Александру за помощью было унизительно. Это означало признать, что он, мастер, не может справиться сам, что уличный повар знает больше.

Но что хуже – унижение или смерть?

Он посмотрел на «Сытого Монаха» через улицу. На довольное лицо Белозёрова в окне второго этажа.

Если я не сделаю ничего – через неделю мой трактир станет складом, а я стану нищим.

Если я пойду к Александру… может быть, у меня появится оружие, против которого у Белозёрова нет защиты.

Кирилл развернулся от окна, прошёл к двери и спустился на кухню. Повара готовили ужин, хотя никого в зале не было. Иван стоял у плиты, помешивал бульон.

Кирилл остановился на пороге, посмотрел на них. На свою кухню, команду. Все это было его жизнью.

Я не сдамся Белозёрову. Никогда.

Он снял белый китель – символ мастера, символ чистоты и порядка. Повесил его на крючок у двери и надел простой тёмный тулуп.

Иван обернулся, увидел его, удивился:

– Кирилл Семёнович? Вы домой?

Кирилл остановился у выхода, посмотрел на заместителя:

– Нет, Иван. Я иду в ад. Говорят, там сейчас подают лучшее мясо.

Иван моргнул, не понимая.

Кирилл вышел в ночь, направляясь в сторону Слободки.