Текст книги "Взаимовыгодное сотрудничество (СИ)"

Автор книги: _YamYam_

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 17 страниц)

К ним в то же мгновение подоспел официант, однако девушка почти подскочила со своего стула, заставив тот скрипнуть ножками по полу, привлекая внимание всей кофейни, и поджала недовольно губы. Молодой паренёк в белой рубашке посмотрел на неё с растерянностью, а потом перевёл взгляд на Хосока, что глаз не спускал с неё.

– Сядь, – произнёс он так пугающе, взглянув исподлобья, что первым порывом было сделать именно так, как мужчина сказал, однако Черин в итоге замотала отрицательно головой и, повесив на плечо сумку, почти вылетела из заведения.

Морозный декабрьский воздух тут же опалил её разгорячённое лицо, и девушка судорожно выдохнула. Она запахнула на груди куртку, не желая её застёгивать, и направилась в сторону дороги, собираясь поймать такси, потому что для поездок на метро не было никакого настроения. Черин слышала, как стучали каблуки её коротких сапог по асфальту, и уверена была, что точно в таком ритме бьётся и её сердце. Она сказала «нет» Чон Хосоку и всё ещё была жива. Осознание этого очень странно всколыхнуло что-то почти под самыми рёбрами.

– Подожди, Пак Черин, – услышала она одновременно с тем, как её ухватили за локоть и развернули, заставив носом уткнуться в чужой подбородок.

Девушка тут же отскочила – насколько то позволила держащая её рука – и посмотрела на Хосока, что возвышался над ней на добрые десятки сантиметров. Она закусила нижнюю губу, думая, что слишком рано отпраздновала свою продолжающуюся жизнь, но мужчина вдруг вздохнул, прикрыв глаза, и чуть ослабил хватку на её локте.

– Извини, – произнёс он, заставив Черин захлопать ресницами, – я помню, что ты сказала. Я не должен был пугать тебя.

«Я боюсь вас, – кажется, она действительно сказала это несколько недель назад, переборов саму себя. – До ужаса боюсь, господин Чон, поэтому давайте больше никогда не встречаться».

– Почему вы здесь? – подняла Черин несмело взгляд. – Это ведь не совпадение, так? Как вы узнали о том, где я?

– Это моя работа, – усмехнулся Хосок, – знать всё и обо всех. С тобой пришлось сложнее, потому что тебя охранял один маленький, но очень злобный дракончик.

– Что? – не поняла девушка, но Хосок только мотнул головой.

– Мысли вслух – ничего более… Почему сбежала?

– Почему продолжаете встречаться на моём пути? – вернула Черин вопрос. – Я ведь изо всех сил всегда старалась избегать вас. Я думала, что мы всё пояснили и выяснили. Я правда думала, что вы поняли меня.

– Я понял, – кивнул Хосок, – и именно поэтому я здесь. Дай мне пять минут, и я докажу, что не такой плохой вариант, как ты думаешь.

Черин только покачала отрицательно головой снова и опустила взгляд, чувствуя, что абсолютно и совершенно не хочет во всё это ввязываться. Чон Хосок был страшно привлекательным, умел говорить и умел путать – отлично знал это сам и так же отлично эти знания применял на практике. Черин ему и в подмётки не годилась, оказавшись неспособной вдруг противостоять ему совсем.

– Я действительно заинтересован в тебе, – проговорил чётко мужчина. – Мне нравится, как ты думаешь, как мыслишь и как смотришь на меня, когда перестаёшь бояться. Я не собираюсь вредить тебе. Давай просто попробуем.

– Но я не могу, – протянула Черин, приподняв брови. – Это всё бессмысленно. Мы ведь просто переспали, господин Чон, никакие нормальные отношения не начинаются с этого.

– Тогда начнём ненормальные, – усмехнулся Хосок и, отпустив её руку, спрятал ладони в карманах пальто. – Или можем начать с самого начала. Как тебе нравится больше?

Черин оглянулась по сторонам и подумала, что сейчас, пожалуй, может снова развернуться и уйти, а потом, в случае чего, просто закричать, привлекая внимание прохожих. Чон Хосок в любом случае не сделает ничего страшного на улице. Однако, даже продумав всё это, Черин всё равно зачем-то осталась на месте.

– Честно говоря, – вздохнула она, – мне больше нравится тот вариант, где мы никогда больше не встречаемся, но что-то не похоже, что это работает.

– Шутишь? – улыбнулся мужчина, слегка наклонившись в её сторону. – Хороший знак. Но разве я тебе совсем не нравлюсь? Я красив, – начал перечислять он, – богат, успешен, у меня хорошее тело и я так же хорош в постели.

– А ещё точно не умрёте от скромности, – скептично дёрнула бровью Черин, а мужчина вдруг протянул ей ладонь.

– Чон Хосок, – представился он, а девушка моргнула пару раз. – Говнюк, засранец, мудак, подонок, отвратительный тип и много чего ещё нецензурного… Или просто отличный парень.

Девушка неожиданно даже для самой себя прыснула, а потом прикрыла кулаком рот, засмущавшись этого. Она, однако, подумав с пару мгновений, протянула руку тоже и несмело вложила ладонь в чужую.

– Пак Черин, – представилась девушка и почувствовала, как чуть сильнее сжал пальцы Хосок. – Бывшая эскортница.

***

Он губами скользил по её телу очень медленно, не упуская, кажется, ни одного миллиметра, сжимал сильно в руках её тело, а ещё толкался так глубоко и размеренно, что заставлял сходить под собой с ума и плавиться в объятиях чего-то абсолютно неизвестного. Черин выгибалась дугой, не стесняясь руками скользить по подтянутому и очень подвижному телу, казавшемуся каким-то ненастоящим – таким идеальным лично для неё оно было. Чон Хосок весь – от макушки и до пяток – был невероятным и невозможным. Девушка не могла это почему-то контролировать: так сильно хотелось отдаться ему до самого конца, до последнего хрипа и стона, до последнего содрогания в сильных руках и боли в мышцах.

Они снова и снова меняли положение своих тел в пространстве, снова и снова находили друг у друга точки, позволяющие почувствовать всё мощнее и ярче, снова и снова меняли темп и частоту необходимых, кажется, толчков. Не менялось скольжение губ по чужим губам, не менялись жадные касания к чужому телу, не менялось тяжёлое дыхание. Значения не имели ни мокрые тела, давно уже уставшие, но желавшие лишь большего, ни такие же мокрые простыни и сброшенные на пол подушки, одеяло и покрывало. Им обоим дела не было никакого даже до того, что творилось за пределами спальни, где сам воздух вибрировал от напряжения и был каким-то вязким и густым. Важны были только их тела и губы, что, казалось, просто нуждались в том, чтобы быть рядом.

Черин распахнула глаза и уставилась в белый, расчерченный трещинами потолок. Она судорожно облизала пересохшие губы и, поняв, что то был всего лишь сон, выдохнула, накрывая ладонями лицо.

Терпеть это было почти невозможно – Чон Хосок словно бы заполнил всю её жизнь до самого дна. И – будто одного только этого было мало – упорно проникал ещё и во сны, словно бы насмехаясь и неустанно напоминая о том, что произошло между ними той единственной ночью. Проблема была, однако, в том, что Черин и без этого помнила всё в мельчайших подробностях и никак не могла позабыть, выкинуть за ненадобностью из головы. Чон Хосок просто был первым мужчиной, кто вот так легко, буквально парой слов и прикосновением к её талии, заставил вдруг желать себя так, как никого и никогда прежде, – во всяком случае, именно так Черин себя оправдывала.

Она поднялась нехотя с кровати и потянулась, понимая, что ей страшно необходим холодный душ, чтобы привести в порядок мысли и смириться в очередной раз с тем, что работа не будет ждать её, а опоздание может сослужить преотвратительнейшую службу. Одна единственная ванная на пять комнат удивительно не раздражала так сильно, как кухня. Может быть, потому что по счастливому стечению обстоятельств пользовались ею лишь девушки и убирались много чаще, чем парни, живущие на их же третьем этаже.

Черин прекрасно понимала, что её, с полным отсутствием любого другого образования, кроме школьного, не возьмут ни в одно приличное место. И поэтому страшно лелеяла свою должность официантки в прекрасном ресторане в Мёндоне: туристов было очень много, людей, не позволяющих себе вольностей, ещё больше, а чаевые и вовсе радовали глаз. Черин всё чаще со временем начала ловить себя на мысли, что улыбается искренне, а ещё шутит по-прежнему неумело, но срывает каким-то волшебным образом с губ окружающих смешки. Ей вдруг нравиться начала её жизнь, и даже отсутствие на счету денег, которые почти подчистую переводились любимой матери, не заставляло более впадать в пучины отчаяния. Черин вообще с неудовольствием понимала и принимала, что дело на самом деле было вовсе не в средствах, а в одних только «Спасибо» и «Я люблю тебя тоже», которых она никогда, кажется, не слышала от человека, от которого хотела услышать это больше всего.

А ещё Пак Черин начало нравиться, что девушки-коллеги смотрели на неё с завистью, а потом перешёптывались за спиной, когда Хосок забирал иногда её с работы, сияя огромным довольством на лице, удивительно галантно открывал для неё дверь машины, а потом держал в руке её руку, управляя автомобилем. Девушке это всё казалось странным: слишком милым, излишне слащавым и каким-то ненастоящим. Но всё это казалось лишь раньше, сейчас же Черин видела всё единственно верным.

Они почему-то, не сговариваясь, не торопились. Хосок лишь однажды позволил себе коснуться губами уголка её губ – совсем невесомо, словно бы и не было ничего – а потом всё словно бы застопорилось само собой. Мужчина лишь держал её за руку, переплетя пальцы, и смотрел как-то по-особенному – так, будто она правда что-то для него значила; так, будто была на самом деле большим, чем просто игрушкой на время, чтобы развеять сгустившуюся скуку.

– Многие женщины смотрят на тебя, – чуть улыбнулась Черин, когда Хосок подошёл к ней и протянул отнятый у официанта бокал шампанского.

Девушка сначала идею посещения какого-то непонятного аукциона посчитала просто отвратительной и невозможной. Всё это слишком напоминало ей о той жизни, которую она хотела выкинуть даже из памяти, и быть спутницей Чон Хосока ей не хотелось совсем. Она сказала ему тогда понять её и найти другую девушку для вечера, но мужчина мотнул категорически головой и проговорил, что в таком случае лучше поразит всех, придя один. А Черин просто не смогла долго сопротивляться его невозможному взгляду.

– Тебя это удивляет? – усмехнулся мужчина в ответ, а она повела плечами.

– Удивляет то, что ты не смотришь в ответ.

– Многие мужчины раздевают тебя взглядами прямо сейчас, хотя рядом стою я, – ответил Хосок. – Но ты не делаешь этого в ответ.

– Сегодня я раздеваю взглядом только одного, – брякнула Черин, а потом, едва поняв сорвавшееся с языка, замерла и медленно подняла взгляд на ошарашенного Хосока. – Прости, – пролепетала она, – шампанское в голову ударило.

Но мужчина в ответ только растянулся в такой улыбке, что ей сразу стало как-то невозможно жарко, а затем подался вперёд и, наклонившись доверительно над её ухом, почти прошептал:

– А я смотрю лишь на одну девушку. И делаю это не только сегодня. Слишком долго на самом деле. Думаю, она бы уже могла дать мне шанс.

***

Они впервые – почти впервые – целуются в тот же вечер, останавливаясь возле машины Хосока, где на месте водителя сидит один из его людей и только и ждёт команды стартовать. Однако его босс вместо этого прижимал Черин к себе, сжав талию почти невозможно сильно, а она в ответ обнимала ладонями его лицо, думая, что, пожалуй, стоило сделать это давно.

– Я бы пригласила тебя к себе, но…

– Тогда поехали ко мне, – предложил тут же альтернативу Хосок, а она поджала губы. – Если пообещаешь не убегать на этот раз, то я даже не буду прибегать к наручникам.

– Из них выбраться гораздо проще, чем ты думаешь.

– Не заставляй меня задумываться о цепях и верёвках, Черин, – наигранно строго проговорил он, и девушка рассмеялась. – Красиво, – она замерла и, моргнув, с вопросом уставилась на мужчину. – Я понял, что никогда не говорил тебе, что ты красива. Ты очень красивая, когда смеёшься и улыбаешься.

Черин прислушалась к себе и с неожиданностью поняла вдруг, что ей совсем не неприятно слышать это от него. Что ей, на самом деле, приятно. И что она верит почему-то, что для Чон Хосока она не просто «красивая».

– Поехали? – предложила она, чуть улыбнувшись, и мужчина тут же довольно усмехнулся в ответ.

Чтобы затем, спустя буквально несколько минут, прижимать её почти отчаянно к стене в коридоре своей квартиры, чтобы в нетерпении едва не сдирать с неё платье, чтобы на губах, ключицах и шее оставлять поцелуи-укусы и дышать жарко и обжигающе, заставляя Черин плавиться под этой температурой. Она очень торопилась избавить его от одежды в ответ и почти в нетерпении расстегнула его ремень, думая, что в этот раз у них всё совсем иначе – словно бы бешенное желание смешалось с чем-то ещё и теперь мучает их обоих, заставляя двигаться в сторону спальни, собирая все вертикальные и горизонтальные поверхности.

Когда Хосок толкнулся в неё первый раз, Черин подумала, что умрёт прямо сейчас, когда он сделал это во второй раз – решила, что не погибнет никогда. А затем он, притянув её к себе за бёдра ещё сильнее и закинув одну из ног на плечо, задвигался много быстрее и чаще, заставляя девушку на сплошные только атомы распасться от переполняющих чувств. Хосок подался вперёд, нависая над ней, и коснулся губ, в ладони едва-едва сжав её шею. Он не целовал её – лишь дышал оглушающе громко в её рот, и Черин отвечала ему тем же, ладонями блуждая по всему его телу.

Им обоим было невозможно жарко, невозможно душно. И ещё невозможно было отцепиться друг от друга, невозможно было надышаться. Они не говорили совсем, только смотрели в глаза другому, и касались так, что одним только этим пытались донести то, что поняли вдруг где-то глубоко внутри себя. И это показалось Черин по-настоящему важным.

Они утро встретили вместе, проснувшись в объятиях друг друга и не испытав вдруг ни капли неудобства – ни физического, ни морального. Хосок лишь прижал её ближе к себе, едва только девушка хотела сбежать в ванную, чтобы привести себя привычно в порядок, и прижался грудью к её спине, ладонь расположив на животе.

– Ты сначала должна услышать кое-что, – сонным совсем ото сна голосом пробормотал он. – Хотя, если честно, вне зависимости от того, что ты скажешь в ответ, я сделаю по-своему. Добиваться своего я умею.

Черин вынуждена была согласиться с ним и, лениво перевернувшись на другой бок, с интересом воззрилась на мужчину. Тот полулежал, оперевшись о локоть и голову положив на ладонь, а ещё смотрел на неё привычно сверху вниз, по-особенному как-то словно бы лаская взглядом.

– Что за гениальная идея пришла тебе в голову на этот раз?

– Держу пари, ты взбесишься, – улыбнулся Хосок так довольно, будто она на самом деле обрадоваться должна будет. – Но, если честно, я решил, что после всего того, что ты со мной делала этой ночью, ты обязана выйти за меня.

– Что?

– Руку и сердце я тебе предлагаю, – хохотнул он, – ну и другие части тела тоже. Не хочешь?

– С ума сошёл? – пробурчала недовольно Черин и, сбросив с талии его ладонь, села, одеяло прижав к груди. – Проспись.

Она даже успела пододвинуться к самому краю кровати, решив скрыться от всего происходящего в ванной комнате, как Хосок очень легко перехватил её, заставив спиной вновь оказаться на матраце, а затем навис сверху.

– Чем тебе не нравится идея? – спросил он серьёзно. – Ты ведь хотела замуж, так? Чем тебе не нравлюсь я? Я смогу позаботиться о тебе, Черин, и смогу защитить.

– Ладно я, – мотнула головой девушка. – Но ты куда? Зачем тебе женитьба?

– Мне давно пора, – хмыкнул Хосок. – Мне уже тридцать, почти тридцать один. Мой младший брат счастливо женат, мой лучший друг, кажется, тоже не собирается с этим делом затягивать.

– Так тебе просто скучно?

– Мне просто хочется тебя, – усмехнулся мужчина. – Никого не хотелось, а тебя захотелось, Черин.

– Так не бывает.

– Не ломайся и не трепли нам обоим нервы, – улыбнулся он необычайно мягко. – Соглашайся прямо сейчас, потому что предлагать я собираюсь и дважды, и трижды… хоть сотню раз. Но давай просто проведём это время с пользой. Выходи за меня, Пак Черин, потому что я, кажется, влюбился до беспамятства.

Комментарий к Bonus (Hoseok x Chaerin)

Всегда очень жду ваших отзывов и мнений :)

========== Fifteen ==========

Он действительно был очень красивым – почти произведением искусства, пока молчал, не цеплялся к словам и не щурил угрожающе глаза. Сейчас, когда Мин Юнги спал в совершенно неудобной позе, подложив под голову руку и согнув немного колени, он был на мальчишку – совсем подростка – похож сильнее обычного. У него только руки были совсем такие, как у взрослого мужчины – но всё равно аккуратные и жутко красивые, с выпирающими костяшками и чётко видимыми синими линиями под бледной кожей. А ещё Еын знала, что в них такая скрытая сила, что мурашки каждый раз бежали вниз по спине, пока то, что зовётся возбуждением, поднималось вверх.

Юнги правда был страшно и невероятно красивым – идеальным, кажется, лично для неё, – и девушка правда не понимала, почему так долго не замечала этого вполне очевидного факта. Они вдвоём слишком много, кажется, времени потратили на то, чтобы препираться друг с другом, и будь у Еын возможность вернуться почти на два месяца назад, она бы обязательно, едва только Юнги зашёл в комнату, где её держали, и присел перед ней на корточки, ухватив затем пальцами подбородок, подалась бы вперёд и поцеловала его – чисто ради интереса.

Сейчас, когда он спал, совсем не походил на главу семьи Мин, на человека, о котором знает даже самый вшивый бандит с окраины, на того, кто на самом деле негласно держит под собой весь рынок сбыта оружия на местном уровне. Сейчас он был просто Мин Юнги, просто человеком, у которого чуть дрожащие ресницы отбрасывали тень на скулы, просто мужчиной, у которого губы были чуть приоткрыты, а он сам дышал глубоко и ровно. Просто тем, кого, наверное, вполне можно было бы полюбить.

– Долго ещё собираешься на меня пялиться?

Еын даже не напугалась особо, только едва вздрогнула и покачнулась на пятках. Она поджала губы и чуть улыбнулась, думая, что ей стоило ожидать чего-то подобного.

– Давно проснулся?

Мужчина лениво приоткрыл веки и взглянул на неё совершенно осознанным взглядом – совсем не сонно. Он затем усмехнулся чему-то своему, и Еын заинтересованно наклонила голову, чувствуя, что ноги уже устали сидеть на корточках.

– Ты так громко дышишь, что я проснулся сразу после того, как ты решила попялиться на меня, – фыркнул Юнги, а девушка ощутила, как защекотало у неё что-то внутри от его хриплого и тихо-ленивого голоса. – Сколько ещё собиралась этим заниматься? Не стыдно?

– А должно? – усмехнулась довольно Еын. – Знаешь, ты совсем не похож на грозу всего Сеула, пока спишь.

Мужчина чуть нахмурился, словно бы не совсем понимая, о чём она говорит, а потом вздохнул и, приподнявшись, упёрся локтем в диван и положил на ладонь голову. Он будто бы попытался выглядеть более суровым и устрашающим, но у него это не вышло совсем, и девушка прыснула, думая, что была по-настоящему глупа, когда боялась этого человека. Мин Юнги мог быть грубым и несдержанным в выражениях и – иногда – в поведении, но плохим человеком он всё же не был.

– Ну и на кого я похож?

Еын пожала правым плечом, не зная, что ответить, и подалась вместо этого вперёд, вес перенося на колени. Она затем уселась на ковре перед диваном удобнее и подбородок расположила на самом его краешке.

– С Рождеством, – чуть улыбнулась девушка, абсолютно не протестуя против того, что пальцы Юнги в тот же миг оказались в её волосах.

Он так приятно и сладко их подушечками соскользнул по её затылку, сразу по всему организму, кажется, разнося приятную негу, что Еын едва не замычала от удовольствия и прикрыла глаза. Мужчина об этой её особенности узнал минувшим вечером и с самой настоящей садистской и довольной улыбочкой поймал за талию, едва она собиралась отсесть от него подальше, прижал к себе и, запустив руку в волосы, заставил едва ли не лужицей растечься по всему дивану.

– Чувствую себя так, будто подобрал бездомного котёнка, – ухмыльнулся тогда Юнги, а она тут же впилась ногтями в его колено, с губ срывая недовольно шипение. – Или бешеную кошку.

– Обязательно всегда портить момент? – пробурчала недовольно Еын. – Сначала щенок, теперь котёнок… Завтра я проснусь антилопой?

– В том случае, если отрастишь за ночь копыта.

– Такими темпами рискуешь однажды стать оленем, – довольно хмыкнула девушка.

Однако моментально заткнулась, едва только Юнги, сжав её шею сзади, заставил приблизиться к собственному лицу и заглянул сурово в глаза.

– Попробуешь наставить мне рога, из реки Хан выловят два трупа. Один из них будет твоим.

– Тебя это касается тоже, – прищурилась Еын, не испугавшись совсем. – Грохну и её, и тебя. А ещё сделаю всё, чтобы трупы ваши не нашли.

Мужчина тогда усмехнулся крайне довольно и как-то почти гордо, будто она ему не угрожала, а хвасталась небывалыми достижениями. Её отец, кажется, выглядел примерно так же в тот единственный раз, когда она вошла в тридцатку лучших в средней школе.

– Я ведь говорил: ты моя девочка, – прохрипел Юнги, а её в один миг окатило таким жаром смущения, что захотелось провалиться сквозь землю.

Однако мужчина вместо этого снова двинул пальцами в её волосах и прижал к себе, заставляя забыть обо всём, а ещё хмыкнул как-то особенно довольно, когда она прильнула к нему ближе в ответ.

Он и сейчас издал совершенно такой же звук, и Еын приоткрыла лениво веки, воззрившись вопросительно на человека перед собой. Им было абсолютно и совершенно хорошо друг с другом, и она искренне не знала причины, по которой столь ярко ощущала тепло именно рядом с Мин Юнги. Ей казалось, что она получает именно столько, сколько отдаёт. И отдаёт столько, сколько получает. Это был бесконечный круговорот чего-то неясного в их отношениях, который, однако, и делал это отношениями.

– С Рождеством, – проговорил он в ответ и даже потянулся в её сторону, но Еын уткнулась носом в диван, после чего сразу же почувствовала чужие губы на своей макушке. – Ну и что это?

– Ты ещё не умылся, – пробурчала она, однако улыбки сдержать не смогла.

Мужчина вздохнул наигранно тяжело и фыркнул, выпутываясь пальцами из её волос.

– Какая привередливая.

Еын подняла осторожно голову, чтобы, во избежание малоприятной участи, успеть спрятаться вновь, если мужчине взбредёт в голову поцеловать её с нечищеными ещё зубами. Это тогда сломает всю романтику их рождественского утра, а этого ей очень не хотелось. Однако Юнги поступил ещё хуже, принюхавшись вдруг к чему-то и скривившись так, будто под самым его носом готовили ненавистный почему-то суп из говяжьих костей.

– Чем воняет? – спросил он недовольно, и Еын закатила глаза.

– Воняет твоё вчерашнее «да ладно, ничего не случится, если мы не уберём в холодильник еду», – скептично усмехнулась девушка и поймала на себе крайне уничижительный взгляд, заставивший только прыснуть. – Я уже выбросила всё, но запах остался.

– Надо проветрить.

– Вот и займись, – торжественно качнула головой Еын, упираясь правой рукой в край дивана и поднимаясь. – Но сначала приведи себя в порядок. Не подойду к тебе и на метр, пока не будешь пахнуть вкусно и свежо.

Она довольным шагом, не стесняясь улыбаться во всю ширину рта, направилась в сторону кухни, чтобы приготовить кофе, и только хихикнула, получив в спину ворчливое и тихое:

– Сам подойду. Ещё условия мне будешь ставить, как же.

Но ей плевать было откровенно и абсолютно, в душе почему-то пели птицы, самой Еын очень сильно хотелось кружиться и смеяться, ощущая себя полной дурочкой, а ещё хотелось петь во всё горло какие-нибудь песни из диснеевских мультфильмов. У них с Юнги не было ёлки, не было украшений и даже подарков как таковых не было тоже. Зато у них была куча еды из отличных ресторанчиков, «Олдбой» по ТВ и тёплые тела друг друга поблизости. Им было хорошо, комфортно и весело даже вдвоём, и девушка отчасти неловко чувствовала себя сейчас, когда признавалась сама себе, что это, кажется, было лучшее Рождество в её жизни.

Они сидели на диване в обнимку, проговаривали вместо героев выученные наизусть фразы из фильма, который внезапно оказался любимым сразу у обоих, и сбрасывали входящие звонки со знакомых номеров. Юнги даже вырвал её телефон из рук, едва только Хосок позвонил ей, не достучавшись до друга, прохрипел в трубку:

– Оторву голову, руки, ноги и хер, если позвонишь сюда ещё раз, – и сбросил вызов.

Еын тогда тихонько рассмеялась, пытаясь найти более комфортное положение для головы на его коленях, которые оказались не то чтобы особенно удобными для такого дела, а потом выключила смартфон, отписавшись коротко на два номера с искренними немногословными поздравлениями. Она знала, что этого достаточно, как знала и то, что не хочет, чтобы им двоим кто-то мешал. Они, в конце концов, решили строить из себя семью, и меньше всего хотелось, чтобы в эту маленькую игру без каких-либо правил кто-то вмешивался.

– Я позвала Черин, – оповестила мужчину Еын, когда тот с мокрыми после душа волосами ткнулся губами в её шею, заставив сердце уже почти привычно забиться чаще. – Она придёт к вечеру.

Руки Юнги очень быстро оказались на её талии, тело – кажется, обнажённое по пояс – прижалось к спине, а нос коснулся кончика её уха. Еын подумала, что привыкла ко всему этому слишком быстро, и эта мысль вдруг очень сильно её напугала. Стало страшно от одного только представления о том, как плохо и пусто ей станет, едва только Мин Юнги всё надоест, и он выбросит её из своей жизни за ненадобностью. Мурашки пробежали по коже, и Еын всю передёрнуло.

– Собираетесь устроить посиделки? Я не против, если ты спрашиваешь о разрешении.

Ей пришлось приложить усилия, чтобы взять себя в руки и ответить не дрожащим от внутренних переживаний голосом:

– Мне нужно помыть голову. Черин поможет.

– Почему я не могу помочь?

– Вот уж нет! – категорично мотнула головой Еын, развернувшись в его руках. – Не хочу, чтобы ты ухаживал за мной, как за какой-то немощной.

– Хорошо, – неожиданно легко согласился мужчина, усмехнулся, а потом повёл одной рукой вверх по её телу и чуть сжал пострадавшее плечо. – Это всё равно в последний раз, ведь так?

– Кто знает, – протянула девушка в ответ и непонятливо моргнула, когда Юнги вдруг стал крайне серьёзным и сосредоточенным. – Никто ведь не застрахован от подобных случаев. А уж учитывая то, что я работаю на тебя…

– Это в последний раз, – хмуро перебил он её, и девушка согласно замолчала, воззрившись на скорчившегося мужчину перед собой. – Верно?

– Ну хорошо, – едва не закатила она глаза, – в последний раз. Тебе легче?

Юнги ничего не ответил, только подался вперёд, обхватил ладонью заднюю часть её шеи и, приблизив к себе, поцеловал Еын коротко в самый висок. А ей показалось, что между ними в тот миг произошло нечто куда более интимное и смущающее, чем всё то, что было прежде вместе взятое.

Всё снова словно бы вернулось в своё привычное русло за исключением того, что она снова и снова оставалась за закрытыми дверями и искренне не понимала, почему Юнги не берёт её с собой, отмахиваясь одним только кивком на её травмированную руку. Мужчина, однако, отказывался так же отдавать ей ноутбук, и Еын, наплевав на данное самой себе обещание не лезть лишний раз ни на второй этаж, ни в его комнату, нарушила его, находясь под сильным впечатлением от слов, что кольнули неприятно и сильно:

– Тебе не надо знать, Еын.

Она правда не понимала, почему и с каких пор ей вдруг стало «не надо знать», если прежде от неё всегда был толк. Девушка больше всего боялась в один момент оказаться неважной, ненужной и бесполезной. А затем снова вернуться на улицу, не сумев показать, на что она способна. Еын прекрасно знала о коэффициенте полезности – в конце концов, её отец сам именно по такому принципу оценивал своих людей. И она не сомневалась, что Мин Юнги делал аналогичное. А потому и переживала за своё место, прекрасно понимая, что такими темпами может оказаться за бортом и не иметь более возможности улыбнуться ему, когда он вернётся домой после очередного изматывающего дня, что не сможет получить поцелуй, уносящий далеко-далеко и делающий страшно горячо, и не сможет нырнуть под его руку, нарушая в очередной раз личное пространство, но получая в ответ поглаживание головы запутавшимися в волосах пальцами. Ей было страшно хорошо и комфортно рядом с Мин Юнги, так что расставаться с ним хотелось меньше всего.

Однако в комнате Еын не нашла ровным счётом ничего полезного, только разбросала половину вещей, не сумев вернуть всё в первозданный вид, пользуясь лишь одной рукой, а затем получила на ухо ехидное:

– Ну как, в моей комнате достаточно большая кровать? – и засмущалась ужасно, понимая так же, что совсем не обратила на неё внимания, будучи поглощённой поисками ноутбука.

Плечо же потихоньку возвращалось в норму, появлялась куда большая чувствительность, а редкие и лёгкие физические упражнения, которые она выполняла по рекомендации врача, и вовсе, кажется, творили чудеса. Еын уже через неделю смогла позволить себе вырваться из оков раздражающей повязки и страшно собой гордилась, когда на Новый Год, оказавшись на каком-то непонятном приёме, куда её, не спрашивая её личное «хочу», притащил Юнги, не выделялась излишне сильно среди остальных девушек.

Она, конечно, не могла ещё как следует пользоваться рукой, однако многое получалось просто замечательно. Хотя плечо резко отказывалось работать, едва только на пороге дома появлялся Юнги, а у Еын в голове раздавались набатом его непрекращающиеся обещания о том, что он сделает с ней, едва только она придёт в норму. Каждое его слово ужасно смущало, но ей отчего-то нравилось слышать всё это, будучи прижатой к стене или кровати. Юнги всегда в таких случаях шептал на ухо, блуждая руками по её телу, но не позволяя себе многого. А Еын столь сильно опасалась стать для него разочарованием, что с упорством осла продолжала притворяться больной и со страхом ожидала момента, когда её ложь окажется раскрытой.

На том приёме – в честь Нового Года – ей не понравилось совсем. Как не понравилась и Чон Инён, с которой Чонгук решил её познакомить, улыбаясь довольно и во весь рот. Еын тогда хотелось домой, под бок к Юнги и под короткий поцелуй в макушку. Находиться под любопытными взглядами абсолютно незнакомых людей ей, в свою очередь, не хотелось вообще.

– Тебе не страшно? – спросила у неё Чон Инён, и Еын вопросительно подняла брови, немо прося пояснить. – Ты ещё совсем ребёнок, уж прости, но знаешь, судя по всему, чем занимается Юнги. Неужели не страшно?

– А должно? – прыснула Еын, не сдержавшись.

Чон Инён была молодой и очень красивой женщиной. Но более ничего особенного в ней она не видела, и потому становилось даже как-то обидно за то, что Чон Чонгук выбрал именно её. Еын думала об этом прежде, представляла себе его жену, но это всегда была девушка куда более яркая, заметная и уверенная. Но Чон Инён была просто… женщиной. И это вдруг почему-то очень её расстроило.