Текст книги "Взаимовыгодное сотрудничество (СИ)"
Автор книги: _YamYam_
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц)
========== One ==========
Еын сильнее натянула на голову капюшон серой толстовки, лицо пряча едва ли не на половину, плотнее укуталась в лёгкую кожаную куртку, надетую совсем не по погоде, и шмыгнула носом, ощущая подступающую простуду. Ноги, обёрнутые в старые, потёртые временем, а не модой джинсы она закинула на бардачок машины, мысленно перед ней извиняясь за грязь на подошве ботинок.
Еын сейчас так холодно, что действительно, кажется, плевать на всё. Адски хочется спать и есть, а ещё – оказаться где-нибудь в тепле, ощутить крышу над головой и в руках сжать кружку чего-нибудь горячего – пусть даже обычной кипячёной воды. Ли Еын не привыкла жаловаться – она в любом случае жизнь свою поганой и никчёмной не считает. Всё, в конце концов, познаётся в сравнении, и бытие её действительно не столь пугающе, отвратительно и ненавистно, как могло бы быть. Но именно сейчас оно кажется таковым. Не радует ровным счётом ничего: ни подстриженная сегодняшним утром чёлка, что больше не лезет в глаза так сильно, ни пахнущая дешёвым порошком из прачечной неподалёку одежда, ни музыка, льющаяся из старенькой, совсем недавно собственноручно отремонтированной автомагнитолы, ни даже свёрнутая в скромную трубочку пачка зелёных, что обжигала правую ладонь и утяжеляла карман куртки.
«Зелёные» прозвучало так пошло и гадко даже в мыслях, что Еын скривилась, саму себя ощущая отвратительной. И даже не потому что деньги эти были добыты совершенно и абсолютно незаконным путем, а потому что она всё же перенимала привычки, слова, выражения и жесты тех, кого отвратительными считала изначально.
А ещё у неё интуиция, вроде как в народе прозванная шестым чувством, не просто кричала, а самым натуральным образом орала и щекотала загривок. Еын знала, что это у них семейное, чуйка эта вроде как не подводит и слушать её надо. Отец не послушал однажды, а теперь лежал под несколькими метрами сырой земли с простреленным затылком, а она стабильно навещала его не реже трёх раз в полгода, улыбалась натянуто, рассказывала обо всём том хорошем, что успело с ней произойти, а затем вспоминала плохое, усаживалась на корточки и плакала тихо, признаваясь, что скучает по ним с мамой невозможно сильно. Ли Еын – сирота вот уже на протяжении четырёх лет, а нервы весь сегодняшний вечер щекотало чувство приближения чего-то очень и очень нехорошего. Да вот только умирать ей, что вовсе не удивительно, совсем не хотелось. Хотя бы не сейчас, когда до совершеннолетия осталось каких-то жалких два месяца.
Она в очередной раз шмыгнула носом и развела согнутые в коленях ноги в стороны, чтобы добраться до бардачка. Но там не нашлось ровным счётом ничего из того, что использовать можно было бы как альтернативу закончившимся недавно бумажным платочкам. Еын неряха страшная, и никогда этого не отрицала – у неё именно поэтому в бардачке обёртки от фантиков, куча старых и ненужных чеков, поддельное водительское удостоверение на имя Чхве Наын, такой же паспорт, флешки с кучей данных на них, пара телефонов с сим-картами, зарегистрированными, разумеется, не на её имя, а ещё ствол с заполненным под завязку магазином – стрелять ещё ни разу не приходилось. Зато в машине была всегда чистота и порядок, а сама красавица, доставшаяся по негласному наследству, едва ли не сверкала, переливаясь серебряными бликами на солнце. Старенькая Шевроле – один бог знает, какого года выпуска – служила ей верой и правдой ещё с того времени, когда девушка оказалась на улице совсем одна, умудрившись сбежать и отказаться от участи прокиснуть в пансионате для детей, оставшихся без попечения родителей. По слухам, тот находился где-то на Чеджу, а покидать родной Сеул, со всеми его изъянами и проблемами, Еын совсем не хотелось.
Она и сейчас о том своём решении не жалела – одета, сыта, здорова и даже обеспечена. Особенно холодные ночи проводила в мотелях или дешёвых гостиницах, имя Чхве Наын используя прикрытием, а поддельные документы – как доказательство того, что ей давно за двадцать, просто выглядит излишне моложаво. Еын даже работала иногда – законно работала – перебиваясь с подработки на подработку и получая одни только гроши, которых едва хватало на перекус. Её никто, разумеется, в хорошие и достойные места нанимать не торопился – в старшую школу по понятным причинам она в своё время не поступила, а характеристика со средней оставляла желать лучшего. Она правда задумывалась над тем, чтобы обеспечить себя ещё и поддельным аттестатом, да вот только каким бы хорошим для своего возраста программером и взломщиком она не была, и какими бы хорошими навыками в подделке документов не владели её друзья, реальная жизнь – не крутой сериал, где главные герои с лёгкостью водят полицию за нос, снова и снова обеспечивая себя всем необходимым. Подделки сейчас вычисляли слишком быстро, и вовсе не достаточным становилось занести себя в нужную базу, предварительно её взломав. Задерживаться с подложными документами нигде надолго нельзя, если не хочешь, конечно, чтобы однажды по твою душу явились господа полицейские и под белы рученьки упекли за решётку – по крайней мере, до выяснения обстоятельств. А там уже дело одной только удачи и собственного красноречия, которое, откровенно говоря, сильной стороной Еын никогда не было. Вот и приходилось перебиваться малооплачиваемыми подработками и браться за вещи, далёкие от глаза и бдения закона.
Так и не найдя ничего подходящего, она захлопнула бардачок, а нос вытерла рукавом толстовки, выглядывающим из-под куртки. Еын подумала брезгливо, что зря, кажется, двумя днями ранее отдала деньги за стирку, раз теперь вот так безрассудно пачкает вещи, которые носит. Но из носа текло водопадом, и поделать с этим, кажется, было нечего. У неё деньги на лекарства действительно были – теперь были – но вот тратить их почему-то совсем не хотелось. И дело вовсе не в том, что заработаны они нечестно и цвет имеют грязно-зелёный – Еын уже давно, в конце концов, не переживала по этому поводу – а в том, что от чувства неизбежно приближающегося дерьма никак не удавалось избавиться.
Оно появилось в тот самый час и в ту самую минуту, едва только Кан Онмин предложил новое дело, в успехе которого сама Еын сомневалась слишком сильно, и основную часть работы в котором предстояло выполнить именно ей, рискуя собственной шкурой и – что куда более важно – собственным инкогнито. Она правда хотела тогда отказаться, бросить гордое «Не интересует», развернуться и уйти. Да вот только Онмин схватил её за шею, сжал так сильно, что перед глазами всё поплыло, а ещё оттолкнул к стене, заставив встретиться с ней затылком.
Еын даже сейчас фантомная боль прошила горло от одного только воспоминания об этом, и она потёрла кожу, тонкими пальцами поглаживая позвонки на шее. Всё произошедшее было похоже на бред, и Еын до сих пор не могла поверить в то, что всё закончилось. И закончилось с «плюсом» на их стороне.
Она убрала с бардачка ноги, снова открыла его, достала пистолет и спрятала его за спину, под толстовку и ремень джинсов. А затем вышла из машины, поставила ту на сигнализацию и в очередной раз содрогнулась от пробирающего до самых костей холода. На улице был уже давно не июль, и совсем скоро стоило ожидать первого выпавшего снега. Еын, несмотря на то, что одета совсем не по погоде, была бы даже рада увидеть белые хлопья в начале ноября. Снег всегда казался ей чем-то красивым и почти по-настоящему волшебным.
Она содрогнулась снова, потому что невольно вспомнила разговор с Онмином, и шмыгнула носом повторно.
– Они не абы кто, – едва не хрипела Еын тогда, хватая мужчину за запястье и пытаясь руку его отцепить от своего горла. – Нам всем конец, если нас раскроют.
– Вот и сделай так, чтобы не раскрыли, – ухмыльнулся он, слегка ослабляя хватку. – Сделай красиво и волшебно, милая, как умеешь.
И она правда сделала. Приложила все силы и умения, чтобы совершить, кажется, действительно невозможное. Они в самом деле из-под носа умудрились умыкнуть пусть не самую большую, но объёмную партию оружия, а затем перепродали её – много дороже и едва не лишившись головы, когда Кан Онмин бездумно решил набить себе цену. Он был настоящим глупцом, и Еын не понимала иногда, почему они все до сих пор считали его лидером, как только сходились для дела.
***
В аптеке пахло… аптекой.
Девушка-фармацевт улыбалась мило и приятно, хотя и казалось, будто эта самая улыбка просто прилипла к её лицу и заставляла саму носительницу страдать. Она подала нужные капли, опустила на прилавок упаковку бумажных платков и даже умудрилась заговорить зубы и впарить какой-то незнакомый противовирусный препарат. Еын наверняка знала, что не будет пить таблетки, элементарным образом просто забывая о том, что их надо принимать, но перед продавцом устоять почему-то не смогла и согласно кивнула головой на её уговоры.
Она всегда мечтала уметь также: влиять на людей одним только словом, оказывать воздействие одной только улыбкой, путать мысли и тянуть время, когда оно так необходимо. Но Ли Еын была всего лишь Ли Еын – девятнадцатилетней не-старшеклассницей, отлично знающей коды и не знающей корейскую историю, глуповатой и грубоватой, а ещё понятия не имеющей о том, как верно и правильно использовать собственную «симпатичную мордашку» – ту самую, которой наградили родители и которую заметила Черин-онни, пообещавшая научить ею правильно пользоваться. Да вот только не выходило это совсем, и с каждым разом становилось только хуже, едва Еын пробовала использовать все фишки старшей подруги, чтобы чисто ради научного интереса заарканить, как говорила сама Пак Черин, жеребца. Еын отчего-то нравилась многим – но только лишь до тех пор, пока не открывала рот.
Она застыла на самом выходе из аптеки, едва только заметила рядом с машиной двоих мужчин. Они переговаривались о чём-то, обсуждали нечто наверняка важное, кивками голов указывая на серебристую Шевроле, а у Еын едва почва из-под ног не ушла, пока та самая интуиция уже не кричала и не орала – выла сиреной, не предупреждая ни о чём хорошем. Девушка привычным движением натянула капюшон ниже на лицо и ещё раз осмотрела мужчин с ног до головы. Они вполне могли быть лишь прохожими, заинтересовавшимися почти раритетом, да вот только подобную надежду пришлось отбросить слишком быстро.
Боковым зрением она заметила ещё двоих с другой от неё стороны, оглядывающихся вокруг и почти наверняка что-то разыскивающих. У Еын совсем не было сомнений в том, что ищут они её. Она именно поэтому сделала короткий шаг назад, стараясь оставаться по-прежнему незаметной и пользуясь опустившимися сумерками, да вот только телефон неожиданно взорвался вибрацией в переднем кармане джинсов и громкой мелодией оповестил всю тихую улицу о её присутствии.
Мужчины среагировали действительно быстро – повернулись в её сторону, пока сама Еын, мельком глянув на высветившееся на экране «Минхо», сбрасывала вызов, и направились в её сторону, успев при этом переглянуться друг с другом. Они передвигались широкими шагами, сильно размахивая руками и не давая ей достаточно времени на то, чтобы придумать пути отступления… Но достаточно для того, чтобы всеми мыслимыми способами обматерить засранца Минхо, объявившегося как всегда не вовремя.
Еын даже успела сделать ещё один шаг назад, прежде чем поняла, что фармацевт в аптеке вряд ли обрадуется её появлению, и ещё менее вероятно позволит ни с того ни с сего воспользоваться задним выходом. Она – не Черин-онни, что за пару фраз может уговорить кого угодно на что угодно, и поэтому ровно пять секунд потратила на принятие решения. В течение первых двух Еын ещё раз окинула взглядом приближающихся мужчин, следующие две она потратила на то, чтобы мысленно проложить маршрут собственного стратегического отступления, а ещё одну – на то, чтобы оттолкнуться ботинками от асфальта, умоляя саму себя не поскользнуться при старте, и рвануть вперёд, минуя явно заинтересованных в ней лиц.
Маленький пакет с медикаментами так и остался лежать брошенным у самого входа круглосуточной аптеки, а за спиной её вмиг раздался топот преследующих мужчин и их крики. Еын и рада была бы понять, о чём они там переговаривались, да вот только в ушах стоял один только шум и стук сердца – как всегда, едва только адреналин ударял ей в голову – и внимание ни на что более, кроме собственного бега и преодоления появляющихся препятствий, обращать она не могла. Пришлось несколько раз свернуть за угол, стараясь не запутаться при этом в переплетениях импровизированного маршрута, перепрыгнуть мусорный бак и миновать деревянные брусья, невесть как в переулках оказавшиеся, а затем ещё повернуться и опрокинуть их, стараясь перегородить дорогу преследователям. Еын совершенно случайно, буквально краем зрения заметила, что мужчин за её спиной оказалось не четверо, а лишь двое, но тут же снова развернулась и продолжила бег, на ходу застёгивая карманы куртки, дабы ничего нужного из них не вывалилось.
Лёгкие начало жечь слишком быстро, а правая нога по-глупому подворачивалась, травмированная парой днями ранее, и Еын стиснула зубы, чтобы не разрыдаться от собственного бессилия. Она всё ещё различала за спиной сбитое дыхание, громкий топот ног, поспевающих за ней, и злилась от того, что никак не может оторваться. Мужчины кричали что-то едва ли вразумительное, но малоприличное, заставляющее лишь прибавлять ходу и с каждым шагом всё сильнее ощущать на пояснице холодный металл оружия. Еын и рада бы была пистолетом воспользоваться, да только вот шум поднять боялась и патроны тратить не хотела. А ещё понимала, что всё это – отговорки, и на самом деле просто не могла. Не умела.
Она поскользнулась на очередном повороте, едва на шпагат не села от удивления и остановилась, ноги согнув в коленях, когда увидела перед собой тех потерянных двоих. Еын тут же обернулась, хотя уже в то мгновение прекрасно осознавала, что сама себя загнала в западню, и взглядом столкнулась, кажется, одновременно с двумя мужчинами. Они – все пятеро, включая её саму – дышали тяжело, глядели исподлобья, в любой момент ожидая очередной подставы, и хмурились.
– Придётся тебе поехать с нами, Ли Еын, – раздалось из-за спины, и она снова обернулась, не зная, как одновременно следить сразу за четверыми.
А ещё вздрогнула, не ожидая того, что её имя им известно. Этот знак плохой – очень и очень, почти невыносимый, почти смертоносный и, сколь бы абсурдно то ни было, спасительный.
– Я не Ли Еын, – выдохнула она максимально удивлённо и для пущего эффекта стащила с головы капюшон. – Вы обознались, дяденьки.
Они на самом деле на дяденек мало были похожи – мужчины не выглядели старше лет тридцати, зато она сама в их глазах почти наверняка теперь казалась загулявшейся старшеклассницей, а ещё лучше – прилежной дочерью, что в аптеку поздним вечером вышла за лекарствами кому из родителей. Ли Еын в лицо знали лишь пара-тройка людей, и грех казалось таким не воспользоваться, пока сердце неприятно сжималось от мысли о том, почему же так неожиданно и подозрительно вовремя телефон едва не разорвался от звонка чёртова Минхо. Мужчины переглянулись удивлённо, пока она сама уже праздновала победу и по головке себя гладила за то, что не решилась вытащить ствол – никто бы ей в жизни тогда не поверил.
– Кажись, не наш клиент, – нахмурился один из них.
– И чего тогда рванула так? – скептично сощурил глаза другой.
– А вы бы не рванули? – фыркнула Еын. – В зеркало себя видели, дяденьки? Выглядите, как маньяки, так ещё и толпой ходите. Я чуть разрыв сердца не получила.
– Как тебя зовут?
– Ещё до дома предложи проводить, – хмыкнул тот самый – максимально скептично настроенный – и сделал пару шагов вперёд, заставляя Еын отступить. – С чего бы верить, что ты не врёшь?
– А с чего бы вам девушек преследовать? Ли Еын или не Ли Еын – а всё равно противозаконно.
Мужчина сощурился совершенно неприязненно, а ещё скривился в лице так, что ей показалось на несколько мгновений, что после такого ему обязательно потребуется пластический хирург – и не один. Он, кажется, не верил ей совсем, и потому не верили остальные. Они глядели подозрительно, хмурили брови и взглядом едва ли не буравили, словно бы рассчитывали, с какой стороны лучше подступиться, чтобы ей руки за спину заломить и лицом в асфальт уткнуть.
Еын не знала, кто они такие, но предполагала. Еын не знала, как они её нашли и откуда узнали имя, но предполагала тоже. И эти предположения ей совсем не нравились, ведь казались разумными, правдивыми, пугающими и предательскими.
Она уже даже потянулась едва заметно за оружием, хотя и понимала логически, что у мужчин оно наверняка есть тоже, а четверо против одного – что в поле не воин, но просто не успела сделать ничего, ведь в переулке появился ещё один человек.
И будь Еын проклята, если не знала его. Заочно, конечно, – куда ей до таких шишек.
Комментарий к One
Что же, да, это действительно сиквел к “Солёному ветру”, который не отпускает :D
Заранее поясню, что действие здесь происходит спустя три года с начала “ветра”, так что даже Чонгук тут уже почти взрослый двадцатичетырёхлетний дядя. Про Юнги с его тридцатником молчу – старикан он и в Африке старикан. И тем страннее вам может показаться их разница в возрасте с ОЖП. Что ж, за это я извиняюсь, но “я художник – я так вижу”.
Люблю-вас-целую-крепко-обнимаю и очень жду ваших мнений, как и всегда :3
========== Two ==========
– Ну что у вас тут?
Он держал возле уха телефон, а вторую руку прятал в кармане пальто, пока оглядывал её с ног до головы, с каждым шагом, что эхом отдавался в черепной коробке, оказываясь всё ближе. Еын подумала тогда, что, продай она его кроссовки на Ebay, припеваючи жила бы, ни о чём не задумываясь, не меньше четырёх месяцев.
– Говорит, что мы обознались, – фыркнул недовольно один из преследователей. – Но бегает так, будто всю жизнь этим занимается.
– Я просто спортсменка! – почти не соврала Еын, понимая отчасти, что, кажется, без потерь из всего этого всё же не выберется. – Я занималась лёгкой атлетикой в школе.
Чон Хосок улыбнулся почти приветливо и страшно довольно, оказываясь в полушаге от неё, а у Еын разве что поджилки не затряслись, потому что, кажется, именно так выглядит конец, и она уже почти видела свет в конце туннеля.
Но то оказалась лишь машина, проезжающая мимо и яркостью фар разгоняющая ненадолго сумерки.
Еын сглотнула, потому что правда не понимала, почему над ней сейчас возвышается Чон Хосок – совсем такой, как на фото – и правда не знала, чего ожидать в следующую секунду. Мужчина оказался куда выше и много крепче, чем она предполагала, но он всё же был слишком узнаваем со своими тонкими и выделяющимися чертами лица. Хосок наклонился ниже к ней и сощурился, всматриваясь в лицо, а Еын заставила себя отступить, чтобы странной не показаться. Ей интересно было рассмотреть его тоже, но она вроде как всего лишь заплутавшая девчонка, а они себя точно так не ведут.
– Что там у нас по Ли Еын? – спросил мужчина, и она вздрогнула невольно, не сразу понимая, что обращается он к кому-то по ту сторону телефонного звонка, хотя сам глаз с неё не сводил. – Вот как? Совсем ничего?
Девушка чуть от облегчения не выдохнула, но вовремя себя остановила. Она всё ещё не понимала, почему здесь Чон Хосок, и все прежние гипотезы о том, почему за ней пришли, летели в Тартар. Еын действительно разве что по одной только глупости или дурости умудрилась дорогу перейти тем, кому не стоило, но этот «тот» – совершенно точно не Чон Хосок.
– Как твоё имя? – спросил он, убирая смартфон от уха, а затем спрятал его в карман пальто.
– Чхве Наын, – соврала она в ответ.
– Доказать сможешь?
– Документы в машине, – кивнула Еын едва заметно и улыбку облегчения спрятала в поджатых губах.
Мужчина сделал шаг в сторону, освобождая ей путь, и протянул руку, как бы говоря молча: «Прошу». Ей бы рвануть сейчас снова, на этот раз куда быстрее и прячась в подворотнях куда более умело, заставляя преследователей глотать одну только пыль, да вот только полы пальто Чон Хосока разошлись, и взгляд её упал на спрятанный под одеждой пистолет. Она подняла несмело глаза, и без того понимая, что поймает затылком пулю, едва только вздумает бежать, и столкнулась с тонкой улыбкой на чужих губах. Мужчина действительно казался хорошим и по-странному тёплым даже несмотря на ствол подмышкой, но взгляд у него был острым, почти хищным, и всё в нём так и кричало о том, что он только и ждёт, когда она допустит ошибку, чтобы дуло оружия приставить к её виску.
Еын сглотнула снова и, отведя взгляд от мужчины, направилась в сторону соседней улочки – именно туда, где оставила машину. Она радовалась, что в бардачке нет пистолета, который наверняка показался бы подозрительным всем тем, кто идёт за ней, а ещё радовалась тому, что они не осматривали её, потому что наверняка легко бы нащупали его за спиной. Мужчины ей пока вроде как верили, и именно поэтому не хватали за локти и не угрожали прямо, потрясая оружием и разбивая в кровь лицо. Она действительно понятия никакого не имела о том, зачем им могла понадобиться, ведь правда не сделала Чон Хосоку ровным счётом ничего, но интересоваться не собиралась тоже – себе дороже. Излишнее любопытство слишком часто наказывается контрольным в голову.
Еын сняла сигнализацию трясущимися то ли от волнения, то ли от холода пальцами, оглянулась коротко на мужчин, а затем распахнула дверь со стороны пассажирского переднего сидения и плюхнулась на него. Открыть бардачок с первого раза не вышло, потому что она действительно переживала, а Чон Хосок, что навалился плечом на автомобиль, пока второй рукой придерживал дверь открытой, совсем не помогал.
Она почти с гордостью продемонстрировала ему сразу и паспорт на имя двадцатитрёхлетней Чхве Наын, и такое же водительское удостоверение. Мужчина вырвал у неё документы из пальцев совсем не нежно, осмотрел внимательно со всех сторон, сравнив лицо на фото с её лицом, а затем хмыкнул как-то слишком ехидно и спрятал её корочки в свой карман.
– Что вы?..
Еын даже возмутиться как следует не успела. Чон Хосок слишком быстро и резко схватил её за предплечье, вытянул из машины и едва ли не швырнул в сторону явно своих людей. Те подхватили её под руки так, словно занимались этим всю жизнь, а сам мужчина сел вдруг в салон и руку запустил в бардачок, полный мусора и секретов. И как раз в это мгновение самообладание решило покинуть тело Ли Еын.
– Отпустите!
Она дёргалась в чужих руках похлеще рыбы, пойманной на крючок, и злилась, в ответ получая заглушенные смешки и усиливающуюся хватку на локтях. Её держали действительно крепко, не позволяя и шага ступить в сторону, и паника всё усиливалась. Чон Хосок как раз извлёк из бардачка пару телефонов, осмотрел их, сталкиваясь с блокировкой на экране, и поднял взгляд на неё.
– Осмотрите, – отдал он приказ одним только кивком и снова с головой ушёл в её бардачок.
А Еын действительно мысленно похоронила саму себя, когда чужие руки оказались на плечах и ногах. Она всегда отчего-то думала, что это страшно унизительно, но оба мужчины, что удивительно, лишнего себе не позволяли, занимаясь её осмотром с потрясающей незаинтересованностью на лицах, пока двое других всё продолжали удерживать её за руки. Еын закусила нижнюю губу, словно бы в замедленной съёмке ожидая того момента, когда кто-то один доберётся до её спины и нащупает за поясницей то, чего там быть не должно. По крайней мере, не у законопослушной бывшей легкоатлетки Чхве Наын.
– Опа, – сердце у неё сжалось в кулаке боли, когда впереди стоящий мужчина вытащил из-под её толстовки пистолет. – Эй, босс, гляньте-ка сюда.
Сердце сжалось во второй раз, а в горле встал ком, едва только он обернулся, потрясая найденным оружием, и ей открылся вид на Чон Хосока. Того самого, что улыбался довольно, уже стоя рядом с открытой дверцей машины и в руке сжимая ярко-жёлтую корочку. Еын знала, что это такое, потому что лично покупала эту по-глупому девчачью обложку на паспорт и лично же прятала тот в потайном отсеке бардачка, сделанным ещё отцом. Она дёрнулась в чужих руках ещё раз, хотя не надеялась ровным счётом ни на что, но просто не могла спокойно стоять и ждать неизвестно чего, пока Чон Хосок делал шаги в её направлении.
– Приятно познакомиться с тобой лично, – растянул он в улыбке губы, когда остановился в нескольких сантиметров от неё и снова наклонился ниже, – Ли Еын.
Она сжала зубы, нахмурилась и задышала тяжело, отмеряя мысленно расстояние до машины. Это всего лишь пара широких шагов, всего лишь пара секунд, ещё две – захлопнуть за собой дверь, три – перелезть на водительское сидение, одна – заблокировать двери, и минимум пять на то, чтобы стартовать. Почти невозможно, почти сказочно.
Она в тот же миг подалась вперёд, лбом врезаясь в нос сильно наклонившегося Чон Хосока. По всей голове разом разошёлся звон напополам с болью, ударяющей даже по затылку, а мужчина глухо замычал, отстраняясь от неё. Хватка чужих пальцев на руках тут же ослабела – совсем немного, но достаточно для того, чтобы из неё выскользнуть, – и Еын устремилась вперёд, впервые на своей памяти действуя так быстро.
Она сделала ровно три больших шага, преодолевая разделяющее их с машиной расстояние, запрыгнула в салон самой настоящей ласточкой и дверью расшибла нос ещё одному из мужчин, последовавших за ней. Еын захлопнула её тут же, перебралась на водительское сидение, больно ударившись, кажется, печенью о рычаг коробки передач, и даже успела заблокировать двери, прежде чем другой мужчина разбил локтём тонкое стекло, заставляя её невольно вскрикнуть. Она растерялась на несколько секунд, закрывая непроизвольно лицо и голову руками от сыплющихся на неё осколков, и не успела завести автомобиль.
Её пребольно схватили за шкирку, сжимая ткань толстовки и заставляя её собраться у горла, сильно его перетягивая, и вытащили из салона едва ли не волоком, предварительно отперев двери.
Еын услышала короткое и ёмкое «маленькая сучка», прежде чем её оттолкнули к машине снова, заставляя подбородком больно удариться о крышу. Она тут же развернулась лицом к обидчику, стараясь игнорировать снопы искр перед глазами и металлический привкус во рту из-за прикушенной щеки, и едва успела уйти в сторону до того, как её поймают за грудки. Еын как смогла оттолкнула много превосходящего в силе мужчину от себя, чтобы в следующее мгновение вдарить ему между ног, заставляя согнуться, и залепить контрольный локтём по носу. Она, кажется, задела что-то вроде нерва, потому что вместо мужчины взвыла сама, в глазах ощущая слёзы, а в руке одну только боль – будто бы кто-то за ниточки задёргал там, внутри.
Но Еын даже поплакаться толком не успела, потому что сзади другой схватил её за шкирку – снова – и оттеснил к машине, пока первый распрямился с перекошенным лицом и пушку, невесть откуда и когда вытянутую, наставил ей прямо промеж глаз. Она дышала тяжело, взглядом перебегая с одного мужчины на другого, мысленно прощалась с жизнью, задерживая дыхание и ощущая во рту и, кажется, даже на лице кровь.
– Мину, не переусердствуй.
Голос у Чон Хосока хриплый, но оттого не менее ехидный. Он зажимал кровоточащий нос, стоя совсем рядом, и Еын готовила себе смерть долгую и мучительную, ловя его взгляд на себе.
– Один мой друг страстно желает встретиться с тобой, Ли Еын, – оповестил мужчина, глядя серьёзно и пронзительно, несмотря на обманчивую улыбку на губах. – И я бы посоветовал тебе прежде взять пару уроков этикета, но времени нет совсем.
Удар в самый висок прилетел слишком неожиданно, пока она пыталась взгляд Чон Хосока не упустить, и сознание покинуло тело само собой, миллионами осколков, будто автомобильное стекло, разбиваясь об асфальт под ногами.
***
Они держали её в странном месте, похожем на совершенно обычную комнату. Стены здесь были не голые, покрытые вполне себе симпатичными бежевыми обоями, на окнах висели коричневые тяжёлые шторы, полностью закрывая их и помещение погружая в вечную темноту. Еын именно поэтому и не могла понять, ни сколько сейчас времени, ни рассчитать, сколько она уже тут находится. Они разумно сняли с запястья часы, забрали мобильный телефон из кармана джинсов, зато оставили пачку влажных салфеток на кровати – между прочим, том единственном предмете, что вообще был в этой непонятной комнате.
Еын первым делом, едва только пришла в себя, вспомнила и осознала всё происходящее, потянулась именно к ним, на виске почувствовав засохшую уже кровь и слипшиеся волосы. У неё ещё на лице оказалось несколько ранок – наверняка от осколков разбитого стекла – и найти их без зеркала оказалось действительно непросто. Голова раскалывалась от боли, а во рту стояла одна только горечь, и сухие губы, потрескавшиеся от запёкшейся на них крови, совсем не помогали.
Через несколько часов – Еын даже примерно затруднялась сказать, через сколько именно – она уже готова была влагу выжимать из салфеток, да только сделать это одной рукой было действительно проблематично. Они одно её запястье приковали наручниками к железной ножке кровати, и Еын едва не рассмеялась, увидев это. Правда, смех быстро сошёл на «нет», как только она поняла, что кровать эта к полу привинчена, и сдвинуть её не выйдет даже на крохотный миллиметр.
Еын вздохнула в очередной раз и откинула голову на матрац за своей спиной. Копчик уже онемел от сидения в одном положении, но забираться на кровать она не планировала, бунтуя разве что против самой себя. Она только натянула привычно на голову капюшон и прикрыла глаза, гадая о собственном будущем. Еын не понимала, зачем они маринуют её столько времени, понятия не имела, что те задумали, и действительно до сих пор даже не догадывалась, что могло понадобиться от неё Чон Хосоку и этому его таинственному «другу».
Она не догадывалась, но искренне надеялась, что это не её жизнь.
Ли Еын ещё злилась, хмурилась, жмурила глаза до появления перед веками красных пятен и лбом утыкалась в колени. Её настоящее имя знали совсем немногие – по пальцам обеих рук можно пересчитать всех, а как найти её, знали ещё меньше – хватит пальцев одной. И ей совсем не нравилось то, что она начинала подозревать всех и каждого из них, особенно часто вспоминая неожиданный звонок от Ан Минхо, что на связь не выходил вот уже почти два месяца. Если этот гадёныш сдал вдруг её, едва ли не клянясь перед этим в вечной любви и дружбе, Еын обязательно выберется и заставит его жалеть – больно, сильно и долго.
Дверь в комнату открылась, когда она сморкалась в очередной раз во влажную салфетку – больше просто было не во что. Еын подняла голову, отбрасывая её в сторону, к остальной паре десятков уже использованных и добавляющих комнате хоть какой-то декор, и из-под капюшона внимательно проследила за абсолютно незнакомыми двумя мужчинами, входящими в комнату. Они остановились в дверях, встав по обе стороны от них – прямо по протоколу, и Еын заметила ещё одного.
