Текст книги "Love Is A Rebellious Bird (ЛП)"

Автор книги: 100percentsassy

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 25 страниц)

Джемма прочистила горло.

Гарри поднял голову и встретился с её взглядом, снова краснея и выпуская тихий стон смущения.

– Пожалуйста, не начинай.

– Я не сказала ни слова! – возмутилась она, выпучив глаза со всей своей притворной невинностью. Она просто-напросто сдерживала знающую улыбку, он это видел.

Он в очередной раз бросил взгляд на пол, а учащённый пульс всё ещё окрашивал его щёки в алый. Неловкое волнение, вызванное словами Луи, немного засело внутри него, перерастая в панику. В последнее время он чувствовал себя отстранённым. Луи. Боже. Луи всегда заставлял его нервничать.

Джемма глядела на него в течение минуты, затем выпустила приглушённый звук сочувствия. Она засмеялась, мягко и по-доброму.

– Ой, да ладно тебе, – сказала она, утешительно положив ладонь на его затылок. – Пошли, найдём наши места.

***

В рамках основного события того вечера ЛСО пообещали краткий, интимный предварительный просмотр того, что можно ожидать в следующем сезоне. После того как гости расселись по местам для ужина, но перед тем, как его подали, восемь самых лучших музыкантов оркестра должны были исполнить первые три части Дивертисмента № 15 Моцарта в Си-бемоль мажоре. (Найл довольно хорошо его сократил, тем самым спасая Гримшоу от инфаркта.) Перед выступлением Ник представил Гарри, позволив ему обойтись краткой речью. Всего несколько слов о том, как он был взволнован данной возможностью и программой, которую ему удалось поставить, поднятие бокала и улыбка с ямочками – и затем Гарри повернулся к Гримми, чтобы представить музыкантов. Он с нетерпением ждал момента, когда станет частью аудитории, так как Луи Томлинсон будет заправлять балом в качестве первой скрипки. Гарри не был разочарован, когда заиграла первая нота аллегро. Небольшой ансамбль технически был безупречен, конечно, но было какое-то чудесно ощутимое удовольствие от того, насколько сообща они играли данное произведение, великолепная энергия, которая заставляла аудиторию замирать.

Через некоторое время Гарри закрыл глаза, намереваясь слушать не глядя, но он до сих пор видел только Луи. Освещённый в голове Гарри, Луи излучал больше энергии, чем кто-либо другой. Казалось, он мерцал рядом с ним, зачарованный тем, как хорошо он справляется, насколько хорошо он контролирует свой инструмент и само представление. Гарри идеально мог это представить: скользящие движения его руки со смычком, мягкий взмах его волос по лбу, читающийся рельеф плеч под выглаженной тканью костюма… Гарри открыл глаза только для того, чтобы снова замереть.

Способности Луи Томлинсона были одним из важнейших факторов, повлиявших на решение Гарри прийти в ЛСО; может быть, даже решающим фактором, если быть честным. И всё равно даже после наблюдения за его игрой на репетициях в течение всех прошедших недель, Гарри не совсем понимал масштабы таланта Луи. Это заставило Гарри повозиться в кресле, осознание того, что несмотря на то, насколько он оценил мастерство скрипача преждевременно, ему каким-то образом удалось его недооценить. Это пьянило и немного смущало, плюс закрадывалось ощущение того, что ему никогда не удастся справиться с Луи. Что он только едва начал его понимать.

– Это было потрясающе, – прошептала Джемма, наклонившись к Гарри во время оваций после выступления. – Луи потрясающий.

Гарри сглотнул и кивнул, аплодируя в некотором оцепенении. Ему удалось не думать о нём большую часть времени за ужином, участвуя в разговоре и смеясь, как обычно, достаточно очаровательно. Единственный раз он позволил себе глянуть в сторону столика Луи – наблюдая за тем, как Луи добавлял сливки в кофе, который подали после десерта, случайно останавливая взгляд на его запястьях. Не важно, что он позволил себе всего один взгляд; он в любом случае всё это время точно был осведомлён о присутствии Луи в зале. Весь этот вечер начал казаться унизительным упражнением, в котором ужасающие масштабы озабоченности Гарри присутствием Луи Томлинсона неоднократно свидетельствовали ему об этом.

– Да, спасибо, – рассеянно ответил он, ставя чашку на стол, для того чтобы официант смог налить ему немного кофе.

Джемма рассмеялась, поддевая его локтем.

– Ему обычный, – сказала она, закатывая глаза.

– Что? – Гарри моргнул, возвращаясь в реальность. – Ох, да… Простите… Обычный кофе, спасибо.

«И вот, как всегда», – подумал Гарри, размышляя над своим кофе, после того как его налили. Он был очень рад, когда подошёл Найл, не желая иметь дело с ещё большим количеством знающих взглядов от Джеммы.

– Джемма Стайлс, честное слово, – он поставил наполовину полную пинту на их стол и широко раскрыл руки для объятия, полностью сияющий.

– Как мило, что ты пришёл, – Джемма начала ворчать, но в её глазах танцевал огонёк, после чего она встала и утонула в его объятьях.

– Послушайте, леди, – сказал Найл, подталкивая коленом стул Гарри. – Я бы появился здесь за десять минут, до того как все остальные пришли, терпеливо ожидая тебя за барной стойкой, если бы твой дерьмовый братец удосужился сказать мне, что ты придёшь.

Гарри испустил возмущённый писк, который заставил их рассмеяться ещё сильнее, чем до этого. Он закатил глаза.

– Вы двое идёте веселиться после этого, да? – весело спросил Найл. Он ослабил галстук и бросил свою куртку, по локоть закатывая рукава. Он выглядел спокойным и счастливым, и Гарри ему завидовал.

– О, я не знаю, Найлер, – вздохнул Гарри, потягиваясь. Он был измучен своими же мыслями и чрезмерной открытостью людям.

– А, ну же! – воскликнул Найл, в неодобрении нахмурив брови. Он повернулся к Джемме. – За углом есть паб с самым лучшим музыкальным автоматом. Мы сыграем «Night Moves»! [прим. пер. – песня Боба Сигера «Ночные похождения»] – он поиграл бровями, а затем начал напевать, качаясь из стороны в сторону в жалком подобии танцев: – Влияние наших ночных вылазок… Попытка избавиться от неловкой подростковой хандры… Наши ночные вылазки…

Гарри скривил лицо, морща нос. Найл отступил.

– Окей, хорошо, неудачник, – сказал он, качая головой. – Если Сигер не влияет на тебя, я не уверен, что ещё я могу сделать, – он положил руку на плечи Джеммы. – Давай, Джемс, позволь мне увести тебя из этого места. Я представлю тебя моему партнёру, она стоит рядом со мной на сцене, она – любовь моей жизни, она будет и твоей тоже!

Они оставили Гарри сидеть за столиком в одиночку, тупо уставившись в центральный элемент сцены и теребя салфетку, которая всё ещё лежала у него на коленях, потерянным в собственных мыслях. Он почти вздрогнул, когда несколько минут спустя кто-то нежно коснулся его плеча. Гарри глубоко вздохнул и взял себя в руки, перед тем как развернуться, ожидая увидеть Гримшоу с широкой улыбкой на лице, желающего познакомить его с ещё одной важнейшей группой покровителей оркестра.

Это был Луи Томлинсон. Конечно, это был он.

Луи стоял рядом в компании женщины средних лет, которая сидела рядом с ним за ужином. Гарри пару раз глупо моргнул, чувствуя, будто Луи прокрался в его измученный мозг.

– Стайлс, – сказал Луи с неуверенной улыбкой. Он перенёс свой вес с ноги на ногу и пару раз дотронулся до уха. – Эм, – он прочистил горло. – Стайлс, это… это моя мама, Джей Томлинсон, – он указал на неё. – Она хотела с тобой познакомиться.

У Гарри заняло минуту понять, о чём идёт речь, и удивиться, учитывая новую информацию.

– О! – наконец сказал он, вскакивая на ноги и протягивая руку. – Ох. Эм, Гарри Стайлс. Рад познакомиться с вами, миссис Томлинсон.

Он переводил взгляд с матери на сына, пытаясь незаметно подсчитать все сходства. «Те же тёмно-медовые волосы. То же напористое отношение. Те же голубые-голубые глаза».

– Можно просто Джей, дорогой, – сказала она, улыбаясь и окидывая его оценивающим взглядом с головы до ног. – И мне приятно познакомиться с вами. Я была в абсолютном восторге, когда услышала, что вы будете дирижировать здесь, в ЛСО.

– О… благодарю, – медленно произнёс Гарри, быстрым взглядом вернувшись к Луи, у которого, должно быть, была другая реакция на его должностное назначение. Луи оставался непоколебимым, кусая внутреннюю сторону губы.

– Я работаю менеджером артистов в Халле*, – сказала Джей. – Мы бы умерли за кого-то вашего уровня в качестве нашего гостя… Я следила за Вашей карьерой на протяжении многих лет! – она кивнула в сторону Луи. – С тех пор, как вы и Луи были вместе в лагере. Сколько вам тогда было? Пятнадцать?

Гарри кивнул, краснея от упоминания лагеря, его взгляд снова устремился к Луи, задаваясь вопросом, показался ли ему румянец на щеках Луи или нет.

– Вы очень впечатляюще играли на том концерте в середине лета, – продолжила Джей. – Далеко впереди Луи в интерпретации, и это в столь юном возрасте.

– Ох, – выдохнул Гарри, немного смутившись. – Я… Я не знаю насчёт этого. – он не мог рисковать очередным взглядом в сторону Луи, несмотря на то что ему очень хотелось.

– Всё хорошо, дорогой. Это правда, – сказала она с лёгким смешком. – Эмоциональность всегда давалась ему немного нелегко.

Луи испустил один холодный смешок, неловко покачиваясь рядом с ней, его взгляд был устремлён в пол.

Гарри прочистил горло, основательно смущённый.

– Ну а сегодняшнее выступление было, определённо, отличным, – осторожно отметил он.

Джей сдавленно рассмеялась и приподняла брови.

– Да, но… Элеонор очень любит выделяться.

– Мама, – на вздохе пробормотал Луи, морщась.

– Ладно, милый, я перестану тебя смущать. Нам всё равно пора уходить. – она наклонилась вперёд, чтобы погладить Гарри по руке. – Я очень, очень жду следующего сезона, мистер Стайлс. Не могу дождаться, какие возможности вы в нём проявите.

– Благодарю, – снова пробормотал Гарри, поднимая голову, чтобы встретиться с ней взглядом. Возможно, её глаза не были настолько же голубыми, как глаза Луи, в конце концов. – Было приятно познакомиться, – добавил он слабо, когда они повернулись, чтобы уйти.

– Спокойной ночи, Стайлс, – сказал Луи, взглянув на него со сдержанной улыбкой. На самом деле он выглядел немного мрачным, и сердце Гарри сжалось при виде печали, которая, как он думал, промелькнула в выражении лица Луи, прежде чем превратиться в некоторое смирение.

– Спокойной ночи… – прошептал он в ответ, его голос был натянутым, проявляя непредсказуемые эмоции. Его рука дёрнулась в сторону в попытке последовать за Луи.

Гарри думал о теплоте своей матери, сравнивая её с Джей и чувствуя за это вину, так как он не хотел никого осуждать. Он внезапно заскучал по её объятиям, объятиям его мамы, заскучал по тому, как её плечи были такими обманчиво хрупкими в его руках. Несмотря на это, она была далеко, в Холмс Чапеле, поэтому в настоящее время ему сгодятся и Найл с Джеммой. Пока Гарри бродил в поисках этих двоих, глаза Луи Томлинсона преследовали его.

Комментарий к Глава 4.2

Моцарт, Дивертисмент № 15 в Си-бемоль мажоре – https://www.youtube.com/watch?v=ue9I3eEySho

Bob Seger – Night Moves – https://www.youtube.com/watch?v=_mRFWQoXq4c

Симфонический оркестр Халле, где работает Джей – https://ru.wikipedia.org/wiki/Оркестр_Халле

Было бы мило с вашей стороны оставлять комментарии, спасибо хх

========== Глава 5.1 ==========

Эта ситуация казалась Гарри не совсем реальной: он был за кулисами Барбикан Холл в ожидании своего часа, готовый пойти и выступить на первом концерте сезона. Или почти готовый. В любом случае если бы он только мог нормально закрепить эти дурацкие запонки.

– Чёрт, – тихо выругался он, когда одна из запонок выскользнула сквозь пальцы. Она упала на пол с тихим стуком и отскочила под шаткий склад стульев справа от него.

Неделя после ужина по сбору средств в галерее прошла в мгновение ока: неистовые репетиции и возрастающее беспокойство со стороны Гарри внесли свою лепту в происходящее. Он делал дыхательные и зрительные упражнения в течение всего дня, чтобы успокоить себя, но это было бесполезно; его руки всё ещё дрожали, когда он опустил взгляд на пол в поисках маленького кусочка металла. Он аккуратно присел, стараясь не грохнуться на колени и не запачкать свои брюки пылью.

– Стайлс? – послышался голос Луи из-за спины. Его голос был тихим, но Гарри услышал отблески смеха в нём, забавно. – Это один из твоих причудливых ритуалов перед выступлением? Молиться на стульчики или что-то в этом роде, а?

Остальная часть оркестра уже заняла свои места на сцене, но это было традицией концертмейстера – выйти на сцену после них, демонстрируя свою уважительную должность. Луи возьмёт смычок и приведёт оркестр в полную готовность, после чего выйдет Гарри и концерт начнётся. Гарри был немного обеспокоен местонахождением Луи, поэтому он почувствовал облегчение, услышав его голос.

Не то чтобы он это показал. Он всего лишь хмыкнул в ответ, решив сосредоточить все свои силы, и достал маленький затерянный предмет, кончиками пальцев стряхнув с него пыль.

– Что ж, надень их, – по-дружески сказал Луи. – Я чаще всего хожу в ванную комнату за кулисами для хорошей очистки. Но каждому своё.

– Я… – Гарри глубоко вдохнул, поднимаясь на ноги. Он покраснел от резкого подъёма и чувствовал себя буквально комком нервов, под пристальным взглядом Луи поправляя свой смокинг. – Я уронил свою запонку…

Луи исчез после их финальной репетиции во второй половине дня. Это был первый раз, когда Гарри увидел его с тех пор, и его голос притих, когда он поднял взгляд на скрипача. Он был в своём фраке, конечно, и Гарри был поражён им так же, как на той фотосессии несколькими неделями ранее. «Боже», – подумал он, чувствуя, как тонет в глазах Луи. Тот выглядел безупречно и абсолютно великолепно в смокинге. Идеальные разрезы, фактура – всё сходилось в идеальный силуэт. Упругие плечи только подчеркивали прекрасные острые черты лица Луи. Лицо Луи…

Луи изогнул бровь, а Гарри покраснел. Он замер на мгновение; он даже не успел понять, что начал пялиться, чтобы попытаться скрыть это. «Привлекательный мужчина в костюме, и ты так глуп, что полностью забываешь все социальные нормы? – Гарри опустил голову и снова начал возиться со своими запонками. – Как именно ты думаешь руководить оркестром во время исполнения этих трёх неимоверно сложных музыкальных произведений? – сердце Гарри упало в пятки. Он почувствовал резкую боль в животе. – Замечательно, я начинаю потеть». Он едва не уронил украшение снова. «Луи – это Луи», – шептало его подсознание, пытаясь утешить его. «Он выглядит немыслимо властным временами… Слишком красивый. Нельзя винить меня за то, что я заметил это. Всё будет хорошо. Очнись!» – Гарри, пытаясь убежать, почти развернулся в другую сторону, чувствуя себя неудачником, который даже не может застегнуть запонки, когда ощутил нежное прикосновение к запястью.

– Не можешь выполнить даже настолько простую задачу? – поддразнил Луи, видя, что Гарри не в состоянии закрепить запонки на запястье левой рукой. Он улыбнулся Гарри своими невозможно голубыми глазами. – Позволь мне.

Гарри с дрожащим вздохом передал запонки, тяжело выдыхая через нос и протягивая своё предплечье со смущённой просьбой во взгляде.

– Немного глупо оставлять вещи, в которых ты полное дерьмо, напоследок, Гарри, – сказал Луи, посмеиваясь и принимаясь за дело.

Сердце Гарри сжалось от любви, которую, как он думал, услышал в голосе Луи, так необычно мягко произносящем его имя.

– Это не… – Гарри слегка встрепенулся, когда мозолистые кончики пальцев Луи соприкоснулись с его кожей, фиксируя манжету Гарри, чтобы рукав пиджака сидел правильно. – Обычно это не такая… Такая большая проблема.

Луи улыбнулся и отпустил левое запястье Гарри, переходя к правому. Он несколько раз покачал головой от этого забавного признания. Гарри громко сглотнул, подавляя вздох, когда он посмотрел сверху вниз на ресницы Луи, спрятавшиеся за стёклами очков: «Возьми себя в руки, Стайлс».

– Взял свою палочку? – спросил Луи.

Волна ужаса пробежалась по телу Гарри. Он напрягся, рефлекторно поглаживая внутренний карман на груди.

– Да, – ответил он, нарочито пожимая плечами, делая вид, что он не обеспокоен этим, несмотря на то что они оба знали, что это не так.

Луи тихо засмеялся, отчего его плечи начали слегка подрагивать. Гарри пытался вести себя непринуждённо просто для себя. Пытался игнорировать сладкое тепло, разливающееся по жилам из-за реакции Луи. Он знал, что его собственные щёки наверняка окрашены в розовый.

– Где твоя скрипка? – спросил Гарри, вдруг вспомнив, что Луи держал её в руках, когда он так нагло пялился на него.

Луи указал на стол рядом со стульями:

– Вон там, – он снова мягко рассмеялся. – Я положил её туда, когда увидел твою безнадёжную ситуацию, Стайлс. Ты не можешь пойти туда с болтающимися манжетами. Не тогда, когда ты представляешь мой оркестр.

Нервозность захлестнула Гарри с новой силой, и он вяло кивнул, вспомнив, что он собирался сделать. У него был, должно быть, немного дикий взгляд, ибо Луи снова усмехнулся, качая головой.

– Эй, – сказал Луи. Он закончил со второй манжетой и дёрнул конец рукава, чтобы убедиться, что пиджак сидит должным образом. – Ты выглядишь более чем презентабельно сейчас, хорошо? Ты будешь в порядке.

Гарри ещё раз кивнул, глубоко дыша. Иисусе, ему нужно, чтобы всё прошло замечательно, всё: Дивертисмент, «Пини-ди-Рома», но особенно ему важен «Дон Жуан». Он пытался не ожидать слишком многого, но должен был признать, что он отчаянно хотел, чтобы это произведение Штрауса было тем, что люди запомнят, а его интерпретация – тем, о чём они будут говорить.

Луи рассмеялся.

– Соберись, Стайлс, – сказал он, его беззаботный тон, возможно, был слишком ярко выражен, давая Гарри возможность понять, что Луи также пытался угомонить собственные нервы. – Я паникую тоже, ты знаешь. Мы все паникуем. Некоторые из нас просто хорошо скрывают это.

Гарри издал слабый смешок и прикусил губу. Он не был уверен, стал ли он чувствовать себя более или менее спокойно из-за этой хрупкой близости с Луи. Конечно же, его сердцебиение ни капли не ускорилось. Правда заключалась в том, что он был немного не в себе от Луи – тот был таким… таким прекрасным. Особенно по сравнению с предыдущей реакцией Луи на стресс от их быстро приближающегося дебюта: всё более и более едкие замечания на репетициях в течение всей недели. Гарри не хотел думать о том, как ему нравится это, нравится, когда Луи становится хорошим.

У них в любом случае осталось не так много времени, насколько он знал, поэтому в следующее мгновение Луи схватил свою скрипку и смычок, стряхивая невидимые пылинки с плеч в последний раз.

– Увидимся на сцене, Дон Жуан, – прошептал Луи. Небольшой разряд электричества пробежался по телу Гарри, когда он смотрел, как Луи выходит на сцену, и восхищался каждым движением концертмейстера, находящегося полностью в своей стихии и точно контролирующего ситуацию.

«Контроль, – подумал Гарри, когда духовые инструменты настроились под гобой Джанет Ингерсоль. – Ты можешь сделать это. Ты контролируешь себя. Ты готов. Ты знаешь, что ты делаешь. Они готовы для тебя».

Он задвинул подальше раздражающие мысли о том, что он не имеет никакого контроля над ситуацией вообще. «Ты справишься с этим, – подумал он, и глаза Луи вспыхнули в его памяти, моргая, смотрящие на него снизу вверх, их голубой цвет, наполненный дерзостью, напротив белого галстука его смокинга. – Просто глупый метод отвлечься, вот и всё. Нет ничего, с чем бы ты не справился».

Гарри дождался, пока оркестр полностью будет готов, похлопал себя по карману на груди, где лежала его дирижёрская палочка, ещё раз глубоко вдохнул и вышел на сцену, чтобы наконец сделать то, для чего он здесь находился.

***

Спустя чуть больше часа Гарри направлялся обратно на сцену к оркестру, проведя свой короткий перерыв за кулисами, пытаясь взять себя в руки. Концерт всё ещё шёл хорошо. Очень хорошо, на самом деле. Когда он покинул сцену после «Пини-ди-Рома» буквально несколько минут назад, зрители вызвали его обратно для ещё одного поклона, не переставая аплодировать. И Дивертисмент, как открывающая композиция, был просто удовольствием для дирижёра. Его трепещущая напряжённость каким-то образом успокаивала Гарри, позволяя ему чувствовать себя как дома с первых секунд выступления.

Но сейчас настало время для Штрауса. Для «Дон Жуана», в конце концов, и нервы Гарри были как натянутая струна из-за этого. Он чувствовал тревожный, зудящий ток по всему телу, когда целенаправленно двигался через всю сцену на подиум. Это чувствовалось, как хороший тип тревоги, на самом деле. Тип положительной нервной энергии, которая не подавляет, а, наоборот, повышает производительность.

Гарри кивнул головой аудитории в знак признательности, а затем повернулся и занял своё место перед оркестром, лучезарно улыбаясь. Он сделал паузу, держа руки за спиной и терпеливо ожидая, пока все успокоятся: звуки и шорох потихоньку заканчивались. Стук смычка о деревянную поверхность виолончели, теплота тембров флейты, тихий вздох – и все затихли. Гарри знал, что вся их напряжённая работа в течение последнего с половиной месяца заключалась в этом моменте. И он позволил осознанию коллективной поддержки стабилизировать его эмоции, после чего в последний раз глубоко вдохнул и поднял руки.

Его сердце наполнилось приятной болью предвкушения, когда он установил осознанный зрительный контакт с соответствующими руководителями секций. Потом решительным рывком опустил свою палочку, и свет погас.

С самого начала Луи игнорировал темп, который установил Гарри. Он почувствовал это, как только скрипки начали играть первые шестнадцать нот; быструю фразу, которую написал Штраус, чтобы учредить бойкую мужественность Дона.

«Ты, блять, должен был знать», – подумал Гарри, чувствуя, как кровь в жилах начинает закипать. Сжав зубы, он заставил себя придерживаться того темпа, в котором, как он предполагал, продолжится выступление.

Он был прав. Луи по-прежнему сопротивлялся его темпу, ведя свою секцию быстрее, чем играла остальная часть оркестра. Гарри посмотрел вниз на Луи, чтобы передать свое недовольство, но концертмейстер был полностью погружён в свою музыку. Это были взаимные уступки между ними в течение всего введения. Гарри едва удалось сохранить своё превосходство, когда они проигрывали чувственный отрывок, описывающий прибытие первого романтического партнёра Дон Жуана. Соло Луи в этой части пьесы должно было быть более нежным во всех отношениях, и это дало Гарри передышку от неослабевающего давления, которое оказывал скрипач. Этот контраст делал работу Гарри более кропотливой, так что он обратил звучание оркестра в хрупкое и ласковое эхо духовных инструментов, так прекрасно ассоциируемых с тоской Дона по своей новой любви.

Произведение заиграло с новой силой. Темп и ощущения последующего отрывка становились всё более и более дерзкими, пока дирижёр и концертмейстер сражались за контроль над музыкой. Каждый раз, когда Гарри думал, что он, наконец, держит Луи в узде, скрипач снова вырывался вперёд, побуждая оркестр, кружа его в своей неистовой пучине, стараясь изо всех сил оставить Гарри позади.

Сердце Гарри отдавало оглушающим грохотом в его груди, а потные волосы спадали на лоб. Его вены были больше заполнены гневом и адреналином, нежели кровью, к тому времени как они подобрались к кульминации пьесы, к финалу «Дон Жуана» сумасшедшей важности. Он свирепо пронзал воздух своей дирижёрской палочкой, через силу сдерживая Луи и ловко управляя оркестром во время нарастающей части перед финальной кодой, завершающей пьесу.

Как только Гарри сделал сильное и выразительное движение, обрывая оркестр и оставляя всех в состоянии невообразимого шока, его взгляд скользнул вниз и влево. Он почувствовал неудержимую дрожь, пробежавшую по его телу, когда его глаза встретились с глазами Луи и застыли. Внезапная тишина, заполнившая Барбикан Холл, казалось, растянулась между ними. Пульс Гарри становился всё чаще, когда он смотрел в тепло-синие глаза Луи – это приводило его в бешенство и вызывало целую бурю эмоций. «Неприемлемо. Совершенно неприемлемо», – он сглотнул и отвёл взгляд, прежде чем снова поднял руки и довёл оркестр, свой оркестр, до завершающего эпизода «Дон Жуана».

Кода была великолепна: жуткая развязка, описывающая смерть Дон Жуана, пауза перед ней, как символ потери воли к жизни. Серия мерцающих, понижающихся нот, которые отдавались в спине Гарри, инициировала дрожь, что он испытывал раньше. Он будто был не здесь и не сейчас, полон противоречивых эмоций, связанный с музыкой и отделённый от неё в то же время. Луи затянул его в водоворот. Гарри задержал дыхание, когда музыканты проигрывали последние два пиццикато, позволяя западающему в память финальному звуку щипковых инструментов затихнуть, прежде чем он расслабился и тяжело выдохнул, опуская руки по швам, что послужило признаком полного окончания выступления.

Он чувствовал себя далёким от происходящего. Всё, что Гарри мог слышать, – был рваный шум его собственного дыхания и прилив крови в его ушах. Парализующий страх охватил его, а стыд поселился в сердце, когда он осознал, что выступление было полным провалом. Изменения в темпе были слишком безумными, чтобы остаться незамеченными; оркестр просто вышел из-под контроля. Гарри не выполнил свою работу и всех подвёл. Он не мог дышать.

До тех пор пока аудитория не взорвалась бурными аплодисментами, звук которых разошёлся по всему залу, переходя в продолжительные овации.

Кисти Гарри слегка тряслись, а сердце сжалось до минимальных размеров. Он развёл руками, подавая сигнал оркестру встать и принять похвалу публики. Затем он повернулся к зрителям и коротко поклонился.

Рукопожатие концертмейстера и дирижёра в конце представления считалось традиционным, и аплодисменты только усилились, когда Гарри сошёл с пьедестала и направился к Луи, протягивая ему руку. В тот момент, когда он приближался, заметив взгляд удовлетворённого триумфа на лице Луи, он понял, что нужно что-то менять.

«Так больше не должно продолжаться», – подумал он со стальной решимостью, справедливый гнев разлился по его телу, когда их ладони соединились. Гарри проигнорировал удручающе знакомую искру желания, сделав вид, что её не существует, и скользнул левой рукой по руке Луи, притянув его в объятья. Если бы он не был таким взвинченным, отвлечённым собственными обострёнными эмоциями, возможно, Гарри получил бы большее удовлетворение, оттого что Луи напрягся в удивлении и слегка задрожал под его прикосновением. С натянутой улыбкой он потянулся вперёд и наклонился к уху Луи.

– Встретимся в моём офисе, как только ты приедешь в церковь Святого Луки, – прорычал он шёпотом. Афтепати по случаю выступления и начала нового сезона проводилась в старой церкви в Джервуд Холле. – В ту же секунду, как появишься там.

Луи слегка смутился, покраснев. На мгновение он пришёл в замешательство, затем мелькнуло раздражение, но он быстро собрался и показал публике чистейшую улыбку, склонив голову влево, подальше ото рта Гарри. Несмотря на это, он всё ещё крепко держал его руку.

– Незамедлительно, я имею в виду, Луи. Никакой остановки для шампанского, или шуток с Найлом, или разговоров с Ричардом Картрайтом, или для чего-то ещё, что ты собираешься сделать. Нам нужно поговорить, – Луи издал звук возражения, надменный маленький выдох. Гарри лишь усилил хватку на локте Луи, наклоняясь ещё ближе, чтобы его губы были на малейшем расстоянии от уха Луи.

– Это не просьба, – сказал он. Он повторил свои слова низким, глубоким и неуступчивым голосом, пока остальной мир им аплодировал. – Это не просьба.

***

Луи шёл к церкви Святого Луки так быстро, как только мог. Он избежал всех обычных поздравлений, обойдя группы музыкантов и зрителей, которые толпились в Барбикан, медля, чтобы посплетничать перед афтепати. Луи немедленно спрятал Гром за кулисами, в надёжной кладовке для инструментов, и схватил пальто, проскальзнув в одну из менее посещаемых боковых дверей, прежде чем кто-то смог бы его задержать.

Было что-то в голосе Гарри Стайлса, то, насколько решительным он был, когда шептал в ухо Луи, что заставило концертмейстера чувствовать себя беспокойно и неустойчиво. Сильнее, чем обычно, после концерта ему было необходимо выйти из помещения и уйти подальше от людей. Он нуждался в свежем воздухе и возможности побыть наедине со своими мыслями.

«Он будет жаловаться на твой темп, – уверял себя Луи, пока двигался в сторону церкви; его руки были запрятаны глубоко в карманы пальто, а бордовый шарф был плотно обёрнут вокруг шеи. – ‘Это мой оркестр’, – передразнил он Гарри в уме, игнорируя клочки беспокойной вины, которые поселились в его животе. – Да, конечно, я просто сделал «твоему» оркестру одолжение, так что успокойся».

Луи давно знал, что люди будут обсуждать «Дон Жуана» до конца сезона. Гарри был прав насчёт его души – Луи мог это признать, но это был Луи, который был прав насчёт темпа. В основном прав, во всяком случае.

«Он, вероятно, скажет, что это дело принципа», – предполагал Луи, раздражённо повернув с улицы Уайткросс на улицу Олд, пройдя через скрипучие кованые ворота, которые вели в церковный двор.

Кстати, почему он так много об этом беспокоится? Он просто хотел покончить с этим, в самом деле, чтобы наконец расслабиться. Потому что Луи не мог расслабиться в данный момент. Не тогда, когда он всё ещё видел мрачное выражение лица Гарри, в момент, когда тот взял Луи за руку. Всё ещё чувствовал давку пуговиц смокинга Гарри на его предплечье, когда тот наклонился, чтобы прошептать свою угрожающую просьбу, и фантомные прикосновения губ Гарри к его уху. От Гарри пахло дорогим потом, и Луи точно не хотел заострять на этом внимание; он не знал, почему его разум продолжал возвращаться в прошлое, когда он уже вошёл в церковь.

«Ты знаешь, почему».

Луи вдруг почувствовал себя глупо, осознав, что он один стоит посреди помещения. Уязвимый и немного смущённый. Должно быть, он шёл намного быстрее, чем планировал, оказавшись самым первым человеком в здании. Даже лестничная площадка была практически пустой; гардеробщица только что пришла на своё место.

«Отлично, – Луи подошёл к ней, вздыхая и думая о том, что Гарри, скорее всего, задержат толпы людей, желая поздравить его с великолепным выступлением. – Замечательно. Теперь ты будешь ждать под дверью его офиса, как хороший маленький мальчик. Хороший маленький мальчик, который делает всё в точности, как ему сказали».

Он вручил гардеробщице как пальто, так и пиджак своего смокинга, не желая больше чувствовать себя стеснённо. Впрочем, в жилетке он выглядел элегантно, Найл всегда ему это говорил. (Он и сам это знал. Не то чтобы он не видел себя в зеркало.)