Текст книги "Love Is A Rebellious Bird (ЛП)"
Автор книги: 100percentsassy
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 25 страниц)
Он остановился у дряхлой двери, всё его тело содрогалось от тревоги. Он неуверенно поднял руку, густо сглотнул и постучал.
Гарри пригнул голову и закрыл глаза. Он отступил назад, слушая звук приближающихся шагов с той стороны двери. Его сердце так бешено колотилось, что начал болеть позвоночник.
«Он не делал этого. Он не стал бы».
Дверь неторопливо распахнулась, и взгляд Гарри проследил за её движением. Казалось, время приостановилось, когда он медленно поднял голову.
В дверях стоял Луи, пустым взглядом он смотрел прямо на Гарри.
«Он сделал это».
– Луи… – имя сорвалось с губ в ужасном, запинающемся всхлипывании, вырвавшемся из Гарри так, будто его душа выходила вместе с ним. Он развернулся спиной к двери, и слёзы заполнили его глаза. Он больше не мог смотреть на Луи, он не мог по-настоящему понять, что увидел в этом строгом взгляде голубых глаз.
Пепел. Пепел. Всё вокруг превращалось в пепел. Рушилось, разламывалось и разваливалось, в то время как боль и унижение поглощали его.
Это было хуже, чем он ожидал, хуже, чем он вообще мог предвидеть или представить. Это было всеохватывающе: всё его тело, каждый его нерв взрывался и искрился. Тело Гарри слегка подрагивало, будто в эпилептическом припадке. Он почувствовал себя пьяным от боли, полностью. Пьяным и утопающим в ней, нуждающимся в воздухе, который никогда больше не появится.
– Что ты хотел? – отрешённо спросил Луи.
Весь оправданный гнев снова вернулся к жизни внутри Гарри, воспламенившись со свистом. Голос Луи был, как горящая спичка для бензина. Он запрокинул голову назад, стреляя глазами.
– Ты, блять, издеваешься надо мной? – он сумел произнести это, едва сдерживая слёзы. Прежде чем он понял, что делает, Гарри переступил порог дома Луи, следуя за ним в гостиную и дрожа от ярости. – Скажи мне!
Луи быстро обошёл диван, делая его преградой между ними. Глаза прищурены, челюсти сжаты. Он скрестил руки на груди и не предпринял ни одной попытки, чтобы ответить.
Гарри начал измерять комнату шагами, пытаясь не показывать насколько близко он был к гипервентиляции из-за сочащегося из него гнева.
Он развернулся лицом к Луи через пять-шесть шагов, намереваясь снова наброситься на него, но, когда он посмотрел на него, всё желание ссориться покинуло его. У него не осталось энергии. Другая волна обиды взяла вверх над ним. Он всхлипнул, поднимая руку, будто возводя барьер. Ему нужно было что-то большее, чем идиотский диван Луи между ними.
– Я не могу понять, – наконец прошептал он, его голос надрывался от эмоций. – Откуда это пошло? Я повторял себе всю дорогу сюда: Луи не поступил бы так. Луи не поступил бы так. Зачем бы ему это делать? И я просто не могу понять. Я не… – он сделал неровный вдох.
Луи неловко сместился в другую сторону дивана, выглядя маленьким, каменным и отстранённым. Ужасно красивым, несмотря ни на что. Он молчал.
– Потому что я думал. Разве ты не… вообще? Потому что я люб… – Гарри прервал сам себя. Он не мог заставить себя произнести это, лихорадочно осознавая насколько односторонней была эта любовь. Он был отрезан от реальности, что-то сломалось внутри него, и он несколько секунд боролся за глоток воздуха. Видимо, боль в затылке была только началом.
– Я такой дурак, – прошептал он. Его щёки стали ярко-красными от разочарования и стыда. – Ты заставил меня выглядеть таким дураком.
Луи нахмурился и вздёрнул брови.
– Ты всё ещё полностью работоспособен. Так что.
Гарри задыхался, его глаза расширились и наполнились слезами. Его будто пронзили плот-твистом второсортного триллера – его любимый персонаж оказался плохим парнем. «Как я мог быть таким слепым? Разве я его совсем не знаю?»
– Ты едешь в Берлин, – сказал Луи, слегка пожимая плечами и раскачиваясь на пятках.
– Что ж, теперь это мой единственный вариант в любом случае, – ответил Гарри, слишком шокированный и расстроенный, чтобы произнести что-нибудь ещё.
– Да, – единственным намёком на эмоции на лице Луи была лёгкая дрожь. – Итак. Я имею в виду, я не уверен, как ты можешь делать вид, что это всё было серьёзно, – он пощёлкал своими изящными пальцами между ними.
– Ох, я понял, – прохрипел Гарри, сжимая и разжимая кулаки, пытаясь отвлечься от невыносимой боли в сердце. – Выходит, ты просто действовал в соответствии с тем, что было бы в интересах оркестра, так?
Луи пожал плечами.
Всё тело Гарри сжалось, и он уставился на свои ботинки, всё ещё чувствуя себя ошарашенным и потерянным. Он желал, чтобы что-то внутри него было против Луи, но нет. Наверное, этого никогда не будет. Это было самым ужасным. Он мог бы любить его всю оставшуюся жизнь, но Луи никогда не позволил бы ему войти в его жизнь в полной мере. Никогда. Он чувствовал себя настолько деморализованным, побеждённым и маленьким.
Когда он поднял голову, чтобы заговорить снова, по его лицу текли горячие слёзы.
– Я не понимаю тебя, – выдохнул он, качая головой. – Я хочу… Я так хочу быть на твоей стороне, всегда. И не важно, как сильно я стараюсь, ты не хочешь, чтобы я был там. Ты не позволишь мне. Ты всегда будешь отталкивать меня. И я не знаю, почему я никак не могу понять это, – он задыхался на последних словах.
Луи смотрел пустым взглядом на диван перед ним. Он ни разу не встретился с ним взглядом и не произнёс ни слова.
– Хорошо, – сказал Гарри. – Хорошо, – он покачал головой. – Прощай, Луи, – прошептал он, прежде чем покинуть квартиру.
========== Глава 9.2 ==========
Гарри очень быстро добрался до Хитроу, чтобы наконец отправиться в Берлин. Благодаря Найлу он просто не мог пропустить свой рейс, так как блондин начал отправлять ему сообщения с напоминаниями ещё с самого утра.
10:25 Надеюсь, ты начал собирать свои вещи, Хазза. Странно улетать без багажа!!!
11:15 Ты должен быть там на два часа раньше, помнишь? Международные реееейсы и всё такое. Не опоздай.
12:30 Ты собрался? Открой свой чемодан и положи туда пару штанов.
12:45 Не забудь, что счётчик в твоём такси до аэропорта считает деньги, чувак!!!!! :)
12:46 Я знаю, ты сказал, что тебя не нужно подвозить до аэропорта, но кто-то заберёт тебя из Flug Garten???
Наконец Гарри сдался и ответил, заранее зная, что Найл будет издеваться над его нелепым немецким.
12:47 Flughafen. [прим. пер. – нем. «Аэропорт»]
12:47 И нет.
12:47 Но всё будет нормально.
В то утро Гарри вышел из своего лофта лишь со скудно упакованным чемоданом и рюкзаком. Он должен был оставить свою виолончель здесь на неопределённое время, так как у него не было возможности заказать дополнительный билет для инструмента. Он пытался немного успокоить себя, повторяя, что так будет легче поймать такси. Что оказалось правдой, спасибо, Господи, ибо, несмотря на непрекращающиеся сообщения от Найла, Гарри отставал от графика на двадцать минут.
Было милым то, что Найл оказывал невероятную поддержку после случившегося. Даже если Гарри так и не смог заставить себя открыто говорить об этом «случившемся». И пусть доброта Найла иногда заставляла его хотеть расплакаться немного больше, чем обычно, было приятно знать, что у тебя есть такой друг.
Гарри был уверен, что Найл понял, что что-то не так, как только зашёл в его кабинет, чтобы помочь перенести все коробки, как они и планировали.
– Ты же не откажешься от пары бокалов пива сегодня вечером, не так ли? – спросил он, после того как они закончили разгружать багажник Гарри и перенесли все коробки в его лофт. Найл опёрся на машину, скрестив ноги в лодыжках, и нежно смотрел на Гарри.
Гарри закусил нижнюю губу, чтобы не заплакать и медленно покачал головой.
– Ладно, – сказал Найл, нахмурившись и почесав затылок. – Просто дай мне знать, если захочешь поговорить, хорошо, Хазз?
Гарри просто кивнул, не в силах что-то говорить, когда Найл похлопал его по плечу и уехал. Брюнет так и остался стоять на тротуаре, наблюдая за тем, как автомобиль постепенно скрылся за поворотом, после чего он поднялся в свою квартиру и наконец дал волю слезам, продолжив плакать до самого утра.
Примерно так и прошла большая часть недели. Гарри бесполезно слонялся по квартире, напоминая зомби, плакал или был близок к этому. Он чувствовал себя опустошённым и непоправимо грустным. Боль поселилась на шее, подобно ярму, которое он постоянно таскал за собой. Она никогда полностью не уходила, всего лишь изменяя натиск. Даже во сне он не мог избежать её. Это было намного хуже, чем простое разочарование в личной жизни. Сердце Гарри было по-настоящему разбито. Он знал, что впервые в жизни он переживал невыносимое горе. Найл, похоже, тоже это понял.
Вот почему он даже не отправлял Гарри убирать его кабинет в Барбикан, после того как контракт с ЛСО был окончательно расторгнут. Вот почему вместо грандиозной вечеринки, что было в стиле Найла, они отправились на тихий прощальный ланч в китайский ресторанчик. Вот почему он писал Гарри всё утро, поторапливая его и переживая, чтобы брюнет не опоздал на свой рейс, заставлял его смеяться и просто давал понять, что он всегда рядом, если Гарри нуждается в нём. Гарри был благодарен.
Лондон, проносящийся по ту сторону окна такси, расплывался, когда слёзы появились в его глазах, похоже, в сотый раз за день. Ему было жаль оставлять Найла, особенно с тех пор, как он стал таким необыкновенно заботливым другом, но правда в том, что была одна-единственная причина, по которой он мог опоздать на рейс. Всего лишь одна причина, почему его сердце ускоряло свой ритм по мере приближения к аэропорту. Это на самом деле происходит. Гарри действительно покидает Лондон. Действительно покидает Луи. Всё кончено. Ему пришлось подавить всхлип, когда осознание этого обрушилось на него, щемящая грусть внутри него показала себя в полной мере. Казалось, будто его сердце разбилось на мелкие осколки. Он не хотел, чтобы это заканчивалось. Всё ещё не хочет.
Луи Томлинсон.
Луи Томлинсон.
Глубокий вдох.
Глубокий вдох.
Голос в голове, принадлежащий его матери, – единственное, что помогло ему не выставить себя полным дураком на заднем сидении такси.
Глубокий вдох.
У Гарри было полно времени с той самой ночи в доме Луи, чтобы всё обдумать и не зацикливаться на этом, но он просто не мог понять. Он не мог понять, когда всё пошло под откос и как он мог упустить этот момент. Не мог понять холод в глазах Луи, тщательно выдержанную дистанцию между ними. Всё это было так непохоже на Луи Томлинсона, в которого он влюбился. Его квартира стала убийственным сундуком ранее счастливых воспоминаний. Смех и мягкие прикосновения руки Луи к его затылку во время их поцелуев. «Я очень сожалею по поводу «Болеро», Гарри. Я… Прости меня за всё».
Гарри вздохнул и сжал кулаки, чувствуя, как его тело вжимается в сидение машины, пытаясь слиться с обивкой. «Он должен был почувствовать что-то. Я знаю, что должен. Разве нет? Но почему? Почему…» – его подсознание продолжало застревать в круговороте догадок и неуверенности в себе.
Он не мог перестать думать о том, что было бы, не наткнись он тем вечером на Лиама. Было бы лучше? Было бы не так больно, не знай он о поступке Луи? Может, Луи сам предложил бы ему отправиться в Берлин, исходя из того, что работы в Лондоне у него больше не было? Он хотел остаться с Луи, не важно как, не важно где. Неужели Луи смог бы так поступить с ним? Неужели он просто намекнул бы, что теперь у Гарри нет причин задерживаться в Лондоне? Сердцем Гарри не мог поверить, что Луи сделал бы это, но опять же глубоко внутри, это было именно тем, чего он так боялся всё это время. Быть отвергнутым.
«Быть отвергнутым Луи Томлинсоном. Снова».
Гарри в который раз доказал свою правоту. Но он не мог перебороть навязчивую мысль о том, что это всего лишь глупые догадки. Он чувствовал себя безнадёжно подавленным, когда вспоминал, как редко они ругались, после того как наконец стали парой. Ужасный и настойчивый голос в его голове не переставал повторять: «Вы никогда не ругались лишь потому, что вы никогда не говорили о чём-то, что действительно имело значение. Что значит, что ты никогда по-настоящему не знал его, не так ли? Никогда. Абсолютно».
«Это не так! – он хотел кричать. – Я знал его. Я знаю его». Но правда была в том, что он никогда не сможет быть полностью уверен в этом.
– Терминал? – спросил водитель, когда Хитроу показался на горизонте, вырывая Гарри из его мыслей.
– Пятый, – ответил Гарри, но его голос был слишком тихим, он был слишком поглощён эмоциями, поэтому, прочистив горло, он попытался ещё раз: – Пятый.
И вот он в терминале № 5 у информационной доски в поисках своего рейса. Лондон-Берлин, 16:50. Как раз вовремя. Гарри собирался сделать это.
***
Прошла неделя с тех пор, как Гарри покинул Лондон, и можно было сказать, что Луи выглядел довольно презентабельно. Его волосы были вымыты и уложены. Он даже побрился этим утром и вспомнил о существовании дезодоранта. Его носки соответствовали друг другу. В 7:30 утра он уже был в репетиционной комнатке в церкви Святого Луки, усердно работая над новой музыкой для приглашённого дирижёра Люсинды Прайс. Звуки уверенно исходили из его скрипки, распространяясь между звукопоглощающими стенами, словно волны. Он был концертмейстером Лондонского симфонического оркестра.
И он чувствовал себя человеческим дерьмом.
Не то чтобы он позволял этому как-либо влиять на него. Теперь, когда Гарри ушёл, когда он оставил его ради лучшей (немецкой) жизни, Луи наконец мог сосредоточиться. Он снова мог позволить себе утонуть в музыке. В своём расписании, которое он, кстати, поклялся написать этим утром.
Луи нахмурился: «Почему я тогда звучу как робот?»
«Это ничего не значит, – сказал он себе. – Я просто устал. Мне просто нужно расслабиться».
В голове Луи возник Гарри, нависающий над ним, покрасневший и разгорячённый, с мокрыми от пота кудрями, он тихо напевал что-то Луи в ухо, пока два его пальца были глубоко в Луи, раскрывая его.
– Расслабься… Расслабься… – он начал хихикать, проскальзывая в Луи третьим пальцем.
– Идиот, – ласково пробормотал шатен.
– Плыви по течению, а я… позабочусь о тебе.
Луи пошатнулся, пальцы сильнее сжали смычок. Гарри случился… Он случился, и он ушёл. Вот и всё. Пришло время работать. Он сделал глубокий вдох и перевернул страницу с нотами. Он собирался стать тем, кем был раньше. Он был в порядке.
– Гарри сделал выбор, – бормотал он про себя, как мантру. – Это был его выбор. Гарри выбрал Берлин. Гарри выбрал. Выбрал. И то, что я сказал совету, не имело никакого значения.
Он услышал стук в дверь. Луи взглянул на часы, прежде чем обернуться, – не было даже восьми утра. Он аккуратно положил скрипку в чехол и открыл двери.
– Николас Гримшоу, – произнёс он. Иисусе, у него даже голос был, как у мертвеца.
– Луи Томлинсон, – отозвался Ник. – Нам нужно поговорить. Могу я…? – он кивнул в сторону крошечного обиталища Луи, держа в руках бежевую папку, полную различных бумаг.
– Конечно… – сказал Луи, приподнимая брови, пока Ник пытался разместиться на полусломанном раскладном стуле. Он неловко смотрел на него, пока тот наконец не успокоился. Луи никогда бы не подумал, что увидит управляющего в подвале церкви Святого Луки. Он совершенно не вписывался сюда.
– Ты не принял ни одного моего запроса в Outlook на встречу, – Ник нахмурился. – Поэтому я пришёл сюда, чтобы встретиться с тобой.
– Извини, я…
Ник поднял руки вверх, папка упала ему на колени.
– Не то чтобы я ожидал, что кто-то из вас, музыкантов, будет проверять свою почту. Вы всегда репетируете, как, вероятно, и должно быть. Как белки в колесе… – он вздохнул. – В любом случае.
– Ник, – прервал его Луи. – Я сожалею о том, что сказал Деннису Тёрнеру. Я знаю, что ты хотел, чтобы я сказал полностью противоположное… – он закусил губу и опустил глаза вниз, уставившись на свои пальцы.
– Нет, нет, – Ник отмахнулся от его извинений. – Ты сказал правду. Честно говоря, это было не совсем приемлемо с их стороны – загонять тебя в угол и задавать такие вопросы. Большая часть совета всё равно искала любой предлог, чтобы даже не платить Стайлсу. Если бы ты и сказал то, что я хотел услышать, они бы нашли другой повод. Но это не то, о чём я хотел поговорить.
Луи слегка расслабился, всё ещё будучи на грани. «Я не виноват, – подумал он с самоуверенным проблеском негодования. – Видишь? Это действительно не моя вина. Он в любом случае улетел бы в Берлин. Так или иначе. – он добавил эту информацию к своей тщательно выстроенной новой реальности, которую он создал у себя в голове две недели назад, после разговора с советом. – Он бы ушёл несмотря ни на что. – это была единственная мысль в его голове, которая помогала ему оставаться безразличным в ту ночь, хотя его сердце разрывалось. – Ты всё равно оставишь меня. Что бы там ни было, ты выберешь уйти».
– Хотя это довольно прискорбно, после того как Гарри ясно дал понять, что он был бы более, чем рад, остаться в ЛСО на постоянной основе. Рассказывал мне, как сильно он любит Лондон. Как бы он хотел остаться… Я уверен, если бы ему предложили эту должность, он бы отказался от Берлина в то же мгновение. – Ник понизил голос, ухмыляясь. – Между нами, я думаю, у него здесь кто-то был.
Луи задохнулся. Казалось, будто из комнаты выкачали весь воздух. Его мир взорвался и выстроился заново в новой, более ужасающей форме. Он зажмурил глаза, чувствуя, что не может двигаться. Не может реагировать. Ник просто рассмеялся.
– Но речь сейчас не об этом. Очевидно, что ты рад его уходу, и я должен отметить, что это немного упростит мои проблемы с бюджетом в следующем сезоне.
Луи искренне желал, чтобы Гримшоу наконец закончил. Или он был здесь для того, чтобы вырвать его сердце из груди и растоптать окончательно? Он задыхался – вот что, Боже, вот, что действительно происходило. Луи не мог дышать. Он чувствовал, как быстро поднимается и опускается его грудь. Он паниковал (это то, чего он так тщательно избегал, скрываясь за соответствующими носками, бритьём, красивой одеждой и репетициями), пытаясь сделать глоток воздуха. Почему Ник не замечает недостатка кислорода? Луи задыхался в вакууме. Его руки начали дрожать. Он сразу же проверил Гром, он просто не хотел уронить его… Ох, он был на месте, в своём чехле…
– Единственное, что стало очевидным вследствие работы, проделанной Гарри, – это то, что ЛСО нуждается в яркой молодой звёздочке.
– Хм? – всё, что Луи смог выдавить из себя в тот момент – этот странный звук. Он мог предположить, что ведёт себя действительно странно. Он почти мог видеть со стороны, как ёрзает и глубоко дышит. Но Ник продолжал говорить.
– Да, нужен кто-то, от кого все будут в восторге. Кто-то, кто покорит интернет, если ты понимаешь, что я имею в виду. Кто-то, кто сможет поднять шумиху вокруг. Кто-то… сексуальный.
Таким образом, Ник прервал утреннюю репетицию Луи, чтобы сообщить ему, что Гарри Стайлс был сексуальным? «Наверное, хуже уже некуда, – подумал Луи, немного паникуя. – Я уверен, что хуже уже не будет». Ибо в противном случае он даже не представляет, что его ожидает.
– Мы думаем, что этим человеком можешь быть ты.
Луи моргнул.
– Ч-что? – он вспотел. Он чувствовал влажные пятна у себя подмышками. Он слышал, как часто повторялись его маленькие вдохи. Он чувствовал себя поверженным. Как червь на крючке – отвратительный, маленький червяк, извивающийся от боли. Он ничего не понимал.
– Яркая молодая звезда! – восхищённо захлопал Ник. – Ты всё ещё молод и, – он указал на лицо Луи, – хорошо выглядишь. После выступления с пьесой Дворжака в прошлом месяце совет всерьёз задумался о том, чтобы начать продвигать тебя как сольного артиста, начиная со следующего концерта. Мы думаем взять что-то из работ Бруха. Ещё одно насыщенное энергией произведение, не так ли? Прямо как у Дворжака. После этого мы сможем начать переговоры об альбоме…
Луи тонул с головой. Он кашлянул и откинул голову назад, к стене, моргая в замешательстве. Сольная карьера. Собственный альбом. Ник,блять, продолжал говорить.
– … пресса просто обосрётся, извини за выражение. У нас есть хорошие PR-менеджеры, и мы смогли бы добиться признания. Невероятное количество поклонников. Огромное промо…
Это то, чего он хотел. Если пять месяцев назад вы бы спросили Луи, чего он хочет, это было бы именно тем, что он бы описал. Возможность сделать себе имя, стать следующим Джошуа Беллом. Луи чувствовал себя подозрительно отстранённым от всей ситуации: будто бы он наблюдал за собой во сне, наблюдал, как Ник достал бумаги из своей бежевой папки, передавая их Луи и рассказывая об операции «Томлинсон».
– И, конечно, скрестим пальцы, пьеса Дворжака должна войти в твой дебютный альбом. Люди всё ещё говорят о ней. Как говорится, куй железо, пока горячо…
Его голос снова пропал. Луи попытался прочитать небольшой отрывок написанного на бумагах, думая о том, что ему действительно нужно проверять свою почту немного чаще. Он должен попросить помощи с компьютером у Лиама.
– Великие дела, Луи! Великие дела! Что ж, я, пожалуй, оставлю тебя. Уверен, ты хочешь сделать пару звонков.
– Мгм-м, – рассеянно кивнул Луи. – Спасибо, Гримшоу.
Это было так неправильно. У него не было слов, чтобы описать, насколько это было неправильно.
Затем Ник ушёл. Луи обернулся и рухнул в складное кресло с протяжным: «О-ох», он потёр глаза, пялясь в пол. Его тело всё ещё дрожало, боль пронзила его полностью, и он слегка вздохнул, снова обдумывая сказанное Ником.
Гарри хотел остаться… «Хорошо, если он так хотел, почему он, блять, нихуя не сказал? – Луи вспомнил выражение боли на его лице, когда он ворвался в его дом и начал кричать. Он выглядел преданным. – Он рассердился на меня за то, что я подставил его перед советом. Я понял, – подумал Луи. Он цеплялся за эту мысль, думая, что это основная причина боли Гарри, причина слёз в его глазах. – Но он ушёл, и он ушёл бы несмотря ни на что. И теперь ты понял это».
– Это не моя вина, – упрямо бормотал Луи. Его голос был совсем тихим, будто он действительно не верил в это. – Я не просил этого. Я имею в виду, я хотел… Я должен быть счастливым!
Он задавался вопросом, с кем он спорит.
Луи встал. Он не мог остановиться; гнев, а также разрушительное, постоянное чувство вины поглощало его изнутри.
– Да ради Бога, он бы всё равно ушёл! Он сделал свой выбор. Я тут ни при чём. Это не моя вина. Гримшоу сказал же. Он сказал, что они в любом случае не дали бы ему эту должность…
«Блять!» – Луи зажал рот рукой, чтобы не закричать от боли. Он застегнул чехол скрипки, сложил ноты и выбежал из комнаты. Он так быстро поднялся вверх по лестнице, что его лодыжки начало жечь, а голова закружилась. Он направился в зелёный сад за церковью, где как раз расцветали нарциссы. Зейн курил, наслаждаясь холодным утром. Луи безмолвно протянул руку и получил сигарету.
– Всё в порядке, друг, – пробормотал он, и Зейн молча кивнул.
Как только сигарета была подкурена, Луи отошёл и дрожащими руками вытащил свой телефон. Он пролистал недавние контакты, выбирая имя в самом верху списка.
Гудки продолжались очень долго, а затем:
– Малыш?
Луи вздрогнул. Всегда было приятно услышать этот голос, даже если временами…
– Привет, мам, – он всхлипнул. Луи оглянулся на Зейна, который старательно смотрел в сторону, искусно притворяясь, что увлечён зелёными почками на розовых кустах. Луи зашёл за угол церкви, скрывшись в тени карниза.
– Что случилось? – спросила она. Он мог слышать женский смех на заднем плане и звон столовых приборов. Её голос был высоким, а тон слегка неискренним. Понятно, что его звонок помешал её светскому обеду или чему-то там ещё. «Классическая ситуация. Что ж», – Луи не смог удержать слабый смешок, который вырвался из его груди.
– Я только что встречался с Ником Гримшоу…
Когда через несколько минут её тон изменился, Луи попытался не разочаровываться. Он знал, о чём она заботилась, знал, чего она хотела. Он всего лишь хотел желать для себя того же.
***
Гарри рассматривал знаменитый фасад Берлинской филармонии, играя пальцами и глубоко дыша, в воздухе можно было почувствовать лёгкий аромат жареной пищи. Ему следует найти свой кабинет. Потом немного бумажной волокиты и первая встреча с оркестром. Он старался не думать о том, что скажет им. Скорее всего, он запнётся в середине первого предложения благодаря своему ужасному полузабытому немецкому и будет стоять в оцепенении, пока не найдёт способ унизить себя ещё больше.
– Дом, – произнёс он. Он оглядывал концертный холл, заставляя себя почувствовать это. – Дом… – это место должно стать его домом на длительный период времени, а люди, которых он вот-вот встретит, – семьёй. В конце концов, всё остальное уйдёт на задний план, став лишь далёким воспоминанием прошлого, и он будет жить настоящей жизнью. Здесь. В Берлине. Он закрыл глаза и попытался представить это.
В тот самый момент его телефон зазвонил: он получил электронное сообщение от Найла. И вот как его настроение упало ниже возможного.
«Гарри, приятель, я собираюсь поговорить с ним. Не смей притворяться, что не знаешь, о чём я. Может, он и больший идиот в этой ситуации, но ты тоже должен понять, что он совсем не такой сильный и независимый, каким пытается казаться. Хорошо? Глэдис передаёт привет. Выпей бокальчик Bitburger [прим. пер. – марка популярного немецкого пива] за меня. Всё будет хорошо».
Гарри громко фыркнул и заблокировал телефон, вследствие чего экран стал чёрным и холодным. На глазах снова выступили слёзы, Боже, он думал, что их уже давно не осталось. Он закусил нижнюю губу и опустил взгляд от странно-зелёных стен филармонии к своим замшевым сапогам, вдыхая снова и снова, пока наконец не успокоился. «Верно, Луи не независим. Совершенно ясно, почему он сказал, что я не был «хорошим вариантом» для ЛСО, потому что он хотел, чтобы я остался и заботился о нём, делая блинчики на завтрак всю оставшуюся жизнь. Логично», – Гарри судорожно вдохнул. Ему казалось, что он больше не сможет прийти в себя, не после того разговора с Лиамом Пейном в Барбикан, состоявшимся целую жизнь и континент назад.
– Что ты сделал со мной, Луи? – прошептал он. Гарри крепко сжал руки за спиной и выпрямился. Он не собирался проходить через всё это заново. Он не собирался снова чувствовать себя – ох, нет, он не хотел повторять свой нервный срыв, произошедший в самолёте, который закончился тем, что Гарри был окружён тремя стюардессами, ласково предлагающими ему столовые салфетки, чтобы вытереть его заплаканные глаза. Он не собирался думать о коже Луи. О его золотой, прекрасной коже или улыбке. Или о том, как Гарри любил, когда тот дразнил его. Одного скромного прикосновения хватало, чтобы Гарри завёлся, но так, что он всё ещё мог видеть этот взгляд, полный теплоты и нежности, который исходил из сверкающих голубых глаз. «Прекрасный, мой прекрасный мальчик». То чувство, когда Луи делал ему комплименты, было лучшим чувством в мире. Но по каким-то причинам… – Боже, что же ты сделал со мной?
Гарри сделал глубокий вдох, приказывая себе собраться. И вдруг он почувствовал руку на плече, едва ли не подпрыгнув от испуга.
– Hallo,Гарри! [1] – это был Флориан Вейль, он держал свою скрипку опущенной, а руки широко раскрытыми для объятий. Гарри упал в них и глубоко вздохнул. По крайней мере, у него был хоть кто-то здесь. Кто-то, кто сможет заменить Найла. «Вот, что я напишу Найлу в ответ». Он практически видел, как Найл покупает билеты в Берлин после этого письма.
– Herr Вейль! – ответил он, пытаясь изобразить свой лучший немецкий акцент. – Wie geht’s? Es ist schön dich wiederzusehen! [2]
Флориан отстранился с ухмылкой, его карие глаза рассматривали Гарри. Брюнет вспомнил, как сильно он помог ему в последний раз, когда он точно так же был совсем один в огромном Берлине и чувствовал себя потерянным. Прошло почти шесть лет. Он ласково исправлял его ошибки в немецком, показывал ему город, понимая, что Гарри нужно немного материнской опеки, даже если он и является взрослым, самостоятельным мужчиной. Флориан был удивительно хорошим человеком. Его дружеская улыбка сменилась на хмурую, когда он увидел опухшие глаза Гарри и покрытую красными пятнами кожу.
– Ты в порядке? – спросил он, полностью переходя на свой почти идеальный английский. – Уже тоскуешь по дому?
Гарри пытался не думать о том, как бы начал дразнить его Луи, найди именно он его в таком состоянии: «Начал говорить с тротуарами? Ты выходишь из-под контроля, Стайлс». Выкинув эти мысли из головы, он попытался принять дружескую заботу Флориана.
– Я, эм… – ответил он дрожащим голосом. Он слабо засмеялся, что было больше похоже на стон, и закатил глаза. – Ох, я не буду заставлять тебя слушать, как я ною из-за разбитого сердца.
– Глупости! – заявил Флориан, поднимая свою скрипку и беря Гарри под руку. – Пойдём найдём какое-нибудь местечко, где можно перекусить, и ты мне всё расскажешь. Всё, – строго повторил он. Его взгляд излучал тепло и был полон решимости. Гарри прижался к его боку, пока они прогуливались по Тиргартену [прим. пер. – район Берлина], радуясь хотя бы какому-то контакту с человеком, даже если это было так странно и неправильно – ходить под руку с кем-то настолько высоким.
– Du bist der beste, Flo, [3] – вздохнул Гарри. – Но ты действительно не представляешь, во что ты ввязываешься. Кроме того, можем ли мы пойти в ту закусочную, где подают эти жирные донеры? С соусом чили.
– О да! Они делают соус ещё острее, чем раньше. Уверен, ты будешь в восторге.
Гарри проверил время, у него оставался час или около того, прежде чем ему нужно будет отправиться в свой новый кабинет, чтобы погрязнуть в бумагах.
– Хорошо, – сказал он. – Я действительно чувствую себя хорошо, – и, вау, это было действительно неожиданным заявлением, если вспомнить хотя бы прошлую неделю, проведённую в кровати в его лондонской квартире. Он устроил марафон самых грустных фильмов человечества и утирал слёзы огромными салфетками. Ему действительно стоило потратить это время на выставление своего лофта на продажу (или хотя бы тщательно упаковать все сумки…). Но после длительных дискуссий с самим собой он решил, что не стоит продавать его. Не так сразу. И, возможно, Джемма смогла бы жить там в будущем, если когда-то захочет переехать в Лондон. Вполне разумно.
– Как Анна? – Гарри резко перевёл тему, ругая себя за то, что он был таким придурком, забыв спросить о девушке Флориана.
– Ох, – Флориан засиял. – Wunderschön. [4] Она беременна.
Гарри остановился посреди тротуара и почти взвизгнул, обнимая друга снова.
– Фло! – он плакал. – Боже, мои поздравления! Glückwünsche! [5] – они обнялись, и Гарри даже смог искренне улыбнуться, смотря на Флориана, впервые за долгое время. Флориан был заядлым тусовщиком в те времена, когда Гарри жил в Берлине, всегда готовый выпить и потанцевать. Он знал, что ходило много слухов о его сексуальной ориентации, но Гарри был уверен, что Флориан – натурал. И теперь у него есть та самая, чтобы наконец остепениться.
